Ворота закрылись с противным, дребезжащим скрежетом следом за въехавшим на территорию воинской части "Уралом". Уже было глубоко за полночь. Пацаны, сидевшие в "Урале", сникли и, молча переглядываясь друг с другом, пытались успокоить бьющую их нервную дрожь.
- Пиздец, - сказал кто-то тихо, - вот и всё. Приехали.
Было слышно, как хлопнула дверца кабины, и летёха-"покупатель", который их вёз от самого сборочного пункта подал команду:
- Строиться в две шеренги у машины.
Сидящие по краям быстро зашевелились, открывая борт. Хватая в руки рюкзаки, пацаны тяжело выпрыгивали на асфальт и, разминая затёкшие ноги, осматривались по сторонам, строясь, как и было велено, в две шеренги. Зловеще темнели окна казарм, расположенных вокруг. Впереди, ярко освещённый, виднелся плац с возвышавшейся на нём трибуной.
Вдруг в ночной тишине раздался шум открываемого окна, и через секунду раздался громкий хриплый голос:
- Духи, вешайтесь!
- Давно постарел, Смирнов? - безошибочно определил лейтенант кричавшего. - Сейчас вот пополнение определю и зайду к вам. Смотрю, не спится тебе, так я быстро найду тебе работу.
- Товарищ лейтенант... - раздалось было в окне, после чего снова всё стихло.
- Пацаны, есть курить? - появившийся неизвестно откуда низенький лопоухий солдат в тапочках стал протискиваться между рядами и, стараясь, чтобы его не заметил лейтенант, стал собирать протянутые ему сигареты.
- Спасибо, - поблагодарил он, - если чё, проситесь во вторую роту - у нас там круто! - после чего исчез так же быстро, как и появился.
Когда последний пацан покинул "Урал", машина завелась и уехала, а лейтенант посчитал выстроившихся пацанов и скомандовал:
- Направо! Вперёд шагом марш!
Пацаны подняли с земли рюкзаки, развернулись в требуемом направлении и пошли следом за лейтенантом.
Подойдя к красному кирпичному четырёхэтажному зданию лейтенант скомандовал:
- На месте стой! Раз, два.
Затем он открыл дверь казармы и кивнул головой:
- Заходим на первый этаж, только как можно тише - там спят люди.
Пацаны, стараясь не шуметь, стали подниматься по лестнице. В нос им сразу же ударил крепкий запах кирзы, ваксы, краски. Зайдя в белые деревянные двери, они оказались в огромном длинном помещении. На тумбочке стоял военный со штык-ножом, который, увидав входящего лейтенанта, тут же закричал:
- Дежурный по роте, на выход!
Рядом с ним на стенах висели какие-то стенды с выдержкой из Конституции, обязанностями солдата, боевыми листками, новогодней стенгазетой и прочей стандартной лабудой, которой любят завешивать стены замполиты. Пол был деревянный, выкрашенный коричневой масляной краской, а прямо посередине шёл кусок светлого линолеума шириной метра в два, который без остановки намывал шваброй солдат в заляпанных камуфлированных брюках.
Откуда-то из глубины тёмной казармы подбежал к лейтенанту сержант и, застёгивая верхнюю пуговицу, отдал честь. Лейтенант оборвал его доклад и сказал:
- Распредели пополнение. И дайте им выспаться; смотрите, чтобы никто не обижал, завтра лично проверю.
Затем он занёс стопку с делами в расположенную неподалёку от дневального канцелярию и, сказав несколько напутственных слов пацанам, ушёл. А пацаны стояли, охваченные смутным беспокойством. Пугало всё новое, неизвестное, и, самое главное, противным пульсом в голове стучала мысль, что ты уже не принадлежишь себе и что тобой будут распоряжаться абсолютно чужие люди, которые, может, старше тебя всего-то на полгода.
В это время к дежурному подтянулось ещё несколько военных. Вместе с сержантом они обошли строй и, гыгыкнув, стали расспрашивать, кто откуда, есть ли еда, сигареты. Затем, собрав требуемое, они ушли в канцелярию, а сержант приказал:
- Идём тихо и занимаем свободные койки. Служить у нас можно, если тупить не будете. А будете, дык кто вам доктор! Всё. Вперёд и отбой!
Пацаны повернулись и, ступая по скрипящим половицам, зашли в расположение. Там был довольно спёртый воздух и стоял устойчивый запах пота. По правую и левую стороны стояли двухъярусные кровати, но если на левой стороне они были только с накинутыми на сетку матрасами, то на правой все кровати были заняты. На них сопели и похрапывали такие же, как и они, пацаны. Их одежда была аккуратно сложена на табуретку перед кроватями, а под табуреткой стояли сапоги с обёрнутыми на голенища портянками, изукрашенными синеватыми разводами.
- Пиздец, - тихо сказал Серёга, кладя голову на чёрную, со сбившейся в один комок ватой подушку, - приехали.
- Да и не говори, - в тон Серёге вздохнул Паша. - Ты видел этого сержанта?
- Угу. Рожа чмошная какая-то.
- Вот такие чмошные - самые лютые, как правило; мне брат рассказывал. Все, кого чморили на гражданке, в армии начинают свою крутизну демонстрировать.
В это время в проход между кроватями зашёл какой-то пацан в брюках и майке.
- Пацаны, - шёпотом сказал он, - я сержант Корчевой, буду у вас командиром. Деньги давайте. Сбросились быстро. Вам они пока всё равно не нужны, отберут какие-нибудь обмороки залётные, а мы вас, если что, защитим. В общем, давайте скидывайтесь. А ты, - он ткнул пальцем на лежащего внизу паренька, которого звали Славка, - принесёшь деньги в канцелярию! И давайте не жмитесь, быстрее, а то вам служить тут ещё как минимум четыре месяца.
Он встал и ушёл.
- Началось, - вздохнул кто-то.
Славка поднялся и стал подходить к пацанам.
- Давайте, пацаны, сбрасывайтесь!
Но пацаны даже и не думали расставаться со своими кровными, тем более если напрягали не их, а Славку; ему, мол, и расхлёбывать. Жизнь она ведь как лотерея: кому пряник, а кого и мордой в задницу.
Славка, видя, что дело труба, стал призывать пацанов к солидарности, говорить, что будет один чёрт всем плохо, а не только ему, если он денег не принесёт, и в итоге сумел-таки убедить остальных скинуться деньгами, после чего понуро побрёл в канцелярию. Там за деревянным столом, помимо дежурного по роте сержанта и уже знакомого сержанта Корчевого, сидело ещё двое в таких же камуфлированных брюках, майках и тапочках на босую ногу. Стол был завален всякими продуктами. Посередине его возвышалась бутылка водки.
- Принёс? - спросил Корчевой после того, как Славка зашёл в канцелярию.
Славка кивнул головой и, подойдя к столу, положил купюры на стол. Корчевой взял пачечку, посмотрел на неё и недовольно сказал:
- А чё мало-то так? Зажались? Ладно, спать вали, завтра разберёмся.
Славка облегчённо вздохнул и, стараясь сделать это как можно быстрее, вышел из канцелярии обратно к своей койке...
Рано утром пацанов разбудил чей-то громкий крик, затем послышался шум прыгающих тел. Просыпались пацаны, которые спали напротив. Они быстро одевались. Сержанты хлопали руками, подгоняя их. Затем все побежали на улицу, видимо, на зарядку, и в расположении вновь стало тихо. Но больше поспать так и не получилось. Пацанов быстро согнали с коек, построили, повели в баню, затем на завтрак, потом загнали на склад, где все скинули гражданскую одежду и вместо этого получили новую форму, трусы, сапоги, портянки. После чего их опять погнали в казарму, где заставили подшивать подворотнички.
Когда все окончательно привели себя к однообразному, безликому, уставному виду, стали выбирать каптёрщика. Выбор пал опять же на Славку.
- Писать умеешь внятным почерком? - спросил его Корчевой.
Славка пожал плечами.
- Чё ты мнёшься, как баба? Пошли покажешь, как ты пишешь.
Он увёл Славку за собой, и с того самого дня пацан пропал в канцелярии раз и навсегда. Остальные пацаны видели его всё реже и реже в расположении, да и не до этого им было. Потекли серые, однообразные армейские будни. Физо. Строевая. Лекции по теории. Появились первые залёты, а соответственно, и первые наряды в туалет, что никоим образом не радовало, а наоборот, ещё больше угнетало, усиливало и без того унылое настроение пацанов. Так потихоньку добрались и до присяги.
А вот после присяги сержантов словно подменили. Буквально на следующую ночь, когда разъехались родители, девушки, родственники, сержанты в течение почти целого часа задрачивали молодых командами "отбой-подъём", затем заставляли приседать с табуреткой в руках, отжиматься бесконечное количество раз от пола, ходить по расположению гусиным шагом. Закончилась прокачка только во втором часу ночи, и пацаны, обессиленные ею, рухнули в койки, моментально засыпая.
На следующий же день, во время дневных занятий, к ним в учебный класс зашёл заместитель командира части по воспитательной работе и сказал:
- Ребята! Мы все боремся с таким явлением, как неуставные отношения, или, попросту говоря, "дедовщиной", и могу сказать со всей авторитетностью, что добились серьёзных результатов в этом направлении. Однако некоторые эпизоды продолжают ещё иметь место быть в нашей доблестной воинской части, и мы должны беспощадно с вашей помощью искоренять их всеми доступными методами. Поэтому вам сейчас раздадут чистые листки бумаги, и вы анонимно напишите всё, что думаете о своих командирах, начиная с командиров отделения. Информация будет обработана, и тех, кто получит негативные отзывы, мы будем переводить в другие подразделения. Опрос анонимный, так что ничего не бойтесь - пишите!
Пацаны, прослушав речь подполковника, погрузились в писанину, после чего тот лично собрал исписанные листки и ушёл. А через какое-то время в расположение влетел пунцовый капитан Мурзачов и заорал что было сил:
- Сержантам, блядь, всем в канцелярию! Бегом, суки, поубиваю, на хер. Всех на "дизель" гнить отправлю.
Сержанты испуганно сорвались с места, хаотически застёгивая верхние крючки на кителях. Было слышно, как в канцелярии ещё долго бушевал крик, а пацаны, замерев, переглядывались между собой.
- Пиздец нам, - озвучил тихо кто-то мысль, которая промелькнула в голове каждого, но никто не решался озвучить её первым.
Крик капитана постепенно стихал, и наконец, послышались сержантские шаги в коридоре. Вдогонку им заключительным аккордом прозвучало:
- Если вы, бля, не можете из этих чмырей людей сделать, то я, блядь, вас так опущу, вы у меня до дембеля не подниметесь!
Сержанты вернулись перепуганные и покрасневшие. Зайдя в класс, они осмотрели тихо сидящих пацанов, и Корчевой, расстёгивая обратно китель, сказал:
- Ну всё, духи, пизда вам. Вешайтесь! Сдать всем личные блокноты.
Пацаны стали доставать блокноты и класть их на край стола. Сержанты прошли рядами и под непонимающими взглядами пацанов собрали все до единого блокноты, после чего занятия продолжились.
Объяснение такому их поведению нашлось уже вечером после отбоя. Когда ответственный ушёл из казармы, прозвучала команда: "Подъём!", после чего пацанов построили в трусах перед кроватями, и сержанты, принеся собранные днём блокноты и пачку белых записок, которые пацаны накануне заполняли по приказу замполита, стали сверять почерки.
- Ну что? Понеслась! - сказал Корчевой, открывая первый блокнот.
Те, кому блокноты отдавались, тут же шли спать. Остальные, томясь, ждали своей участи.
практически все почерка были сверены, и все разбрелись по своим кроватям, стоять осталось только трое. Это были Паша, Виталька и Семён. Паша и Семён были невзрачными пацанами, такими же, в принципе, как и все остальные, а вот Виталику служба с первых же дней давалась очень тяжело. Он часто хныкал, тупил, у него были один залёт за другим. Пацаны сами его ненавидели, так как часто из-за него по старому армейскому принципу страдать приходилось всем остальным.
- Ну что, пидоры, - Корчевой со свитой подошёл к ним вплотную, - жаловаться решили? Служба тяжёлая? Достоинство ваше унижают? За мной! - скомандовал он и пошёл в сторону туалета.
Гадливо улыбаясь, остальные сержанты пошли следом, подталкивая несчастную троицу пинками под задницу.
Войдя в туалет и закрыв двери, Корчевой обернулся к Паше, Виталику и Семёну и сказал:
- Служба не нравится? Сержанты у вас хуёвые? Обижают? Ну так, сука, вы и обиженные, по ходу.
С этими словами он со всей силой врезал в грудь Семёну, и тот отлетел к стене, буквально впечатавшись в неё. Это послужило сигналом для остальных. Сержанты, повалив пацанов на пол, стали методично избивать их ногами. Вскоре в туалет подтянулись сержанты и из других рот.
- Воспитываете? - ухмыляясь, спрашивали они, тут же включаясь в процесс "воспитания".
Удары наносились болезненные. Пацаны, скорчившись на полу, прикрывали руками короткостриженные головы, но тщетно.
- Хватит, - остановил своих сослуживцев Корчевой. - Пора переходить ко второй части Марлезонского балета.
С этими словами сержанты, как пушинку, подхватили за руки и ноги Пашу и потащили его к очку. Тот пытался дёрнуться, но его усилия были напрасными. Кинув его в испачканное испражнениями очко головой, кто-то наступил Паше ногой на голову и спустил воду.
- Есть один! - Корчевой подождал, пока стечёт вода, и дал своим сержантам сигнал головой.
Те моментально схватили отфыркивающегося Пашку за плечи и поставили его на колени перед Корчевым. Тот медленно, словно наслаждаясь превосходством, расстегнул ширинку, затем большим пальцем оттянул резинку трусов вниз, достал член и, усмехаясь, слегка потужился, после чего выпустил сначала вялую, а затем всё более сильную струю мочи на тело Пашки, а потом и на его лицо. Стряхнув остатки, он заправил член обратно в трусы, а Пашку оттащили в сторону и кинули на пол.
- Давайте следующего, - крикнул Корчевой, и уже через несколько секунд сержанты втащили сопротивляющегося Семёна.
С ним, как и с Виталиком, проделали ту же процедуру, что и с Пашкой, после чего сержанты вручили каждому из троицы лезвие, висящее на шнурке, велели одеть его на шею и приступать к выдраиванию унитазов.
- На всё про всё час! - велел Корчевой. - Затем мы приходим и удивляемся! Самсон, останешься следить за ними.
- Бля, Колян, а чё я? - с нотками недовольства в голосе спросил тот.
- По сроку службы положено, гыыы, - заржали сержанты и вышли из туалета.
Уже сидя в канцелярии и попивая чай с печеньем, один из корешей Корчевого, "Хома", а точнее младший сержант Хомичёв предложил:
- А может, завафлим уродов? Похер же стучать не побегут, что хуйца на рот приняли, зато наука будет на всю жизнь.
- Да ну на фиг! - Корчевой махнул рукой. - Ты ни фига не стратег. Они же и так опущенные и зачушканенные, с ними западло теперь и в строю стоять, и за столом сидеть. Завтра "духи" про них узнают всё и сами же их ещё больше зачморят.
- Да ну, - махнул рукой Хома, - ты что, не видел этих "духов"? Они все через одного чмырдяи какие-то зашуганные, так что им пофиг, что там и с кем случилось. Они сейчас спят и мысленно крестятся, что это произошло не с ними.
- Всё равно, не сегодня, - отрезал Корчевой. - Посмотрим, как те черти дальше себя вести будут, а там, может, и реально кого-нибудь на шляпу приболтаем, - он демонстративно провёл рукой себе по ширинке и усмехнулся...
Славка сидел в канцелярии и выводил аккуратно тушью по деревянной дощечке пером очередной номер для какого-то ящика. Ужин уже закончился. Его однопризывники разбрелись кто куда. Кто курить, кто чистить бляху на ремне, кто просто сидел втыкал в телевизор, кто писал письма. Славка слышал шум за пределами канцелярии, но он мало его привлекал. Он был на особом положении. Распорядок дня практически его не касался. После того, как Славка обжился в канцелярии, он постоянно что-то писал, рисовал, чертил. Спал он тут же, на принесённой и поставленной под стенкой койке. Вечером, после отбоя, в его обязанности входило греть сержантам чайник или идти к забору, чтобы взять банку молока или сливки, которые им приносили девчонки с местного молокозавода. Разумеется, что после того, как сержанты отужинали, всё оставшееся было в Славкином распоряжении, и он, закрываясь в канцелярии, закрыв от наслаждения глаза, намазывал на воздушный свежий батон жирные желтоватые сливки и с удовольствием, вспоминая забытый вкус, ел. Иногда он таскал у сержантов конфеты, печенье, колбасу, сало.
Он уже полностью освоился, знал, что где лежит, и иногда, глядя из окна на то, как пацаны наматывают очередной бесконечный круг вокруг стадиона, улыбался, мысленно благодаря судьбу за то, что та дала ему возможность избежать этот адовый спринт, сидя в сухом тепле и царапая пером таблички, в то время как остальные, потея, месят грязь, наматывая километры на стёртые сапогами ноги. Ему было абсолютно всё равно, что думали о нём косящиеся в его сторону пацаны, он их считал неудачниками. "В конце концов, каждый как может, так и приспосабливается. Хотел бы я посмотреть, как они радовались бы, оказавшись на моём месте! Они мне просто завидуют", - думал Славка...
Однажды вечером в канцелярию зашёл сержант Корчевой. Посмотрев на согнувшегося за столом Славку, он хлопнул того по плечу и спросил:
- Трудишься?
- Ага, - махнул головой Славка, не отрываясь от своего занятия.
- Слушай, я тут руку потянул, вообще не двигается практически, подшей мне воротничок.
Славка оторвался от очередной таблички и посмотрел удивлённо на Корчевого. Тот, уловив Славкин взгляд, недоумённо пожал плечами:
- Что тут такого? Я же тебя прошу, а не заставляю. И потом, никто не узнает об этом, ведь мы тут вдвоём. Ты же не откажешь своему сержанту, у которого болит рука и который тебя по-дружески просит?
Славка молчал. Его внезапно бросило в жар. Он сглотнул образовавшийся в горле ком.
- Ну так что, подошьёшь? Это же не западло. Пацаны с твоего призыва и так вон на тебя злятся, каждый бы хотел оказаться на твоём месте. Жирное место. Чего молчишь?
Славка пожал плечами.
- Подошьёшь?
- Да, - еле слышно сказал Славка и кивнул головой.
Корчевой снял китель, кинул его Славке на кровать и в майке вышел из канцелярии. Славка, дописав табличку, взял китель Корчевого, оторвал свёрнутую несколько раз подшиву, вывернул её чистым местом и аккуратно приложил к воротнику. Быстрой стёжкой он пришил воротничок и повесил китель на спинку кровати, после чего опять вернулся к столу и продолжил прерванное занятие.
Через какое-то время в канцелярию вернулся Корчевой. Увидев, что китель подшит, улыбка было расплылась на его лице, однако, как только он взял китель в руки, его лицо перекосило от злобы.
- Ты чё, душара, охуел?! Ты меня с собой равняешь? Ты как, бля, подшил? Тебя что, уебать сейчас тут, со старта?!
Славка сжался.
Корчевой с силой дёрнул за подшиву, и она с треском оторвалась от воротника.
- Значит подошьёшь вместе с воротником, чтобы стоечка была. И здесь, - он показал пальцем, - шов должен быть буквой М, так как я майский. Всосал?
Славка испуганно кивнул головой.
- Время пошло, - скомандовал Корчевой, и Славка, кинув табличку, стал дрожащими руками опять вдевать нитку в игольное ушко.
Корчевой довольно сел на койку, наблюдая за тем, как Славка исправно переподшивает подворотничок. Когда всё было закончено, Корчевой взял протянутый ему китель, осмотрел его со всех сторон и удовлетворённо сказал:
- Молодец! Ведь можешь, если хочешь, - затем развернулся и вышел из канцелярии.
На следующий день, вечером, просьба повторилась. Славка, понимая, что подшивать его всё равно заставят, подшил китель Корчевого ещё раз. А ещё через день, когда Корчевой вновь принёс ему китель для подшивания, оказалось, что чистого места на подшиве не осталось. Славка посмотрел на Корчевого, но промолчал. Корчевой округлил глаза:
- Не знаешь, что делать? Взял и простирнул пошёл.
Славка не двинулся с места. Корчевой подошёл и, замахнувшись, влепил Славке звонкую оплеуху.
- Ты чё, охуел, душара? Бегом постирал, высушил, погладил и пришил, или ты хочешь к пацанам туда, - он кивнул головой в сторону расположения, - подыхать от прокачки?
Когда Славка услышал о прокачке, второй раз ему приказывать уже не пришлось. Понимая, что как только он попадёт к своему призыву и, отвыкнув от работ, строевой, физ.подготовки, ему будет мало места, он подорвался в одну секунду и побежал с подшивой и мылом в умывальник. Через час чистый отутюженный подворотничок был пришит аккуратно к кителю.
- Шаришь, - похвалил его Корчевой довольно.
Затем несколько дней сержанта не было. Славка уже даже позабыл про историю с подворотничками. Закончив очередную работу, он расстелил постель, разделся, откинул было угол одеяла, как в дверь канцелярии постучали. Славка недовольно прошлёпал к двери и щёлкнул замком. Но пороге стоял Корчевой.
- Спать собралось тело? А не рано ли?
Он втолкнул Славку в помещение и зашёл следом.
- Ну чё, боец, как служба? К пацанам не тянет - вместе с ними по грязи побегать, поползать в луже?
Славка молчал, понурив голову.
- Чего молчим, военный? - усмехнулся Корчевой. - Короче, будешь паинькой, будет всё пучком, а нет, то пойдёшь вместе со всеми на службу и занятия; да к тому же пацаны узнают, что ты меня обслуживаешь: подшиваешь, стираешь.
Славка поднял на Корчевого испуганные глаза и, еле сдерживая слёзы, проговорил:
- Не надо, Коля.
- Какой я, на хуй, тебе Коля? - остолбенел Корчевой. - Я тебе, бля, товарищ сержант! - он подошёл и больно ткнул кулаком Славку в грудь. - Так что не выёбывайся и делай, что тебе говорят, и будешь жить дальше в шоколаде.
С этими словами он кинул свёрток на кровать Славке.
- Постираешь и высушишь, - затем развернулся и вышел.
Славка с замирающим сердцем подошёл к койке и трясущимися руками развернул свёрток. Там было несколько пар грязных чёрных носков. Первое желание у Славки было бросить свёрток обратно и послать Корчевого ко всем чертям. "И будь что будет! - подумал он в ту минуту. - Не убьёт же". Но, посмотрев на свою одинокую койку и услышав, как за стеной отжимаются его однопризывники, как с гулом они прыгают со своих коек, пытаясь одеться в отведённое время, он зажал носки в руке и, стараясь оказаться незамеченным, воровато оглядываясь по сторонам, пошёл в умывальник...
Ещё через недельку Серёга, забегая в умывальник после вечерней поверки, чтобы ополоснуть ноги, увидел согнувшегося над умывальником Славку. Рядом, в соседней раковине, лежал отжатый камуфляж и несколько пар носков, а Славка, никого не замечая, прикрывая раковину туловищем, что-то усиленно тёр. Серёга, аккуратно ступая, подошёл и заглянул Славке через плечо. Трудно было не угадать, что делал Славка. Стараясь делать это как можно быстрее, чтобы оказаться незамеченным, он тёр руками синие солдатские трусы. Вторые "неуставные", уже выкрученные, лежали тут же.
- Ну ты и чмо! - вырвалось у Серёги.
Славка вздрогнул и обернулся, в его глазах застыл немой ужас.
- Это я себе! - выдал он тут же первое, что пришло ему на ум.
- Ага, конечно! - ухмылка искривила Серёгин рот. - С каких это пор ты в гражданских трусах ходишь? Дедом стал? Сука, мы же вместе призывались, ехали, обещали друг друга держаться, а ты трусы стираешь какому-то уроду прыщавому? - Серёгиному презрению не было предела.
- Да я... Ты понимаешь... - начал было Славка и запнулся.
- Ай, да и похуй, - махнул Серёга рукой, подходя к соседней раковине и запуская в неё ногу, - в конце концов, тебе жить.
- Серёжа, только не рассказывай никому, прошу тебя - с какими-то по-щенячьи жалостливыми нотками в голосе попросил Славка.
- Да на хуй ты мне нужен! Живи, как знаешь! - Серёга ополоснул ноги и вышел из умывальника.
уже в субботу вечером, после сумасшедшего парко-хозяйственного дня, казарма светилась, натёртая и выдраенная порошком и хозяйственным мылом. Пацаны, вымывшись в бане и поужинав, с трудом дождавшись "отбоя", повалились на кровати без задних ног и уже спали. Были слышны поскрипывания коек, слабые храпы, посапывания.
Не спали только сержанты. Как раз вот им-то торопиться было некуда. Они знали, что сумеют выспаться днём. Из самого дальнего угла, от кроватей, расположившихся у окна, были слышны бренчания гитары, тихое хрипение магнитофона и пьяный бубнёж. Изредка сержанты поднимали кого-то из бойцов и отдавали ему нелепые приказы, таким нехитрым способом развлекая себя. Дважды они посылали на кухню гонца, и тот возвращался назад, неся в руках завёрнутую в полотенце кастрюлю, от которой шёл одурманивающий запах жареной с луком и мясом картошки.
Серёга заступал дневальным. Время ему выпало самое паскудное: с нуля часов и до четырёх утра. И как он ни старался, чтобы не заснуть сразу после "отбоя", понимая, что встать потом будет практически невозможно, усталость взяла своё. В аккурат ближе к двенадцати он провалился в сладкую глубокую нирвану сна, из которой его вырвали энергичными толчками в плечо.
- Серёга... Серёга, - шептал на ухо его сменщик, - вставай!
Серёга со страшным усилием сумел раскрыть режущие от усталости глаза и спустил ноги с кровати. Голова шумела. Он потянул руки к табуретке, взял на ощупь штаны и стал натягивать их, продолжая спать на ходу. Затем он накинул китель. "Ни фига, так дела не будет", - подумал Серёга и пошёл в туалет. Там по уже устоявшейся традиции драили унитазы Паша, Виталик и Семён. Серёга, не обращая на них ни малейшего внимания, подошёл к умывальнику, открыл кран, зачерпнул в ладонь холоднющую воду и плеснул её себе в лицо. Сон моментально как рукой сняло. Брызнув себе так ещё несколько раз, он, не обтираясь, пошёл обратно, намотал портянки, одел сапоги и, забрав у сменщика штык-нож, повязку и связку ключей, заступил на тумбочку.
Время тянулось нереально медленно. Потихоньку стихло и бренчание гитары, и сержантский бубнёж. Всё успокоилось и замерло в глубоком сне. Только из приоткрытой канцелярии был виден свет. Оттуда уже несколько раз выходил Славка с какими-то вещами и шёл в сторону туалета, потом из туалета он нёс мокрые вещи обратно, развешивал их на батарее, затем шёл в бытовку, гладил камуфляж, трусы, майку. Наконец, аккуратно, чтобы быть не замеченным, он положил вещи на табуретку Корчевого. Серёге в глаза он старался не смотреть.
А Серёга тем временем прислонился к стене спиной и непроизвольно закрыл глаза. Тело моментально куда-то поплыло, в голове стали проноситься какие-то яркие вспышки, как вдруг он почувствовал нереально сильный удар в грудь. Серёга охнул, согнулся и открыл глаза. Перед ним в светло-серых неуставных трусах, майке и тапочках стоял сержант Корчевой.
- Ты чё, охуел, душара? - чуть покачиваясь, спросил он, глядя на Серёгу стеклянными от алкоголя глазами. - Хочешь на очки в помощь к чуханам?
- Никак нет, товарищ сержант, - распрямляясь и морщась от боли ответил Серёга.
- Ну тогда хули спим на посту?
Серёга промолчал. Корчевой снова стукнул его кулаком в плечо, но уже слабее.
- Бля, ещё раз такое увижу, сгною на параше.
Он покрутил в пальцах сигарету и пошёл в туалет. Было слышно, как он там что-то крикнул, затем раздался шум опрокинутого ведра, снова голос Корчевого, и всё смолкло.
Серёга, присев пару раз, чтобы прогнать сон, услышал, как скрипнула туалетная дверь, и вытянулся по стойке "смирно". Корчевой, шаркая ногами, прошёл мимо, обдавая Серёгу водочно-никотиновым перегаром, однако пошёл не в расположение, а подошёл к канцелярии и дёрнул дверь на себя. Серёга облегчённо вздохнул и, чтобы как-то отвлечь себя от сна, стал придумывать письмо домой, которое планировал написать завтра, в свободное время.
Внезапно он увидел, что свет в канцелярии потух. Дело в том, что, когда Корчевой заходил туда, он плохо прикрыл за собой двери, и Серёга отчётливо услышал доносившуюся из канцелярии возню. "Что там такое может быть?" - заинтересованно подумал он и, стараясь ступать как можно тише, подошёл почти вплотную к самой двери.
- Руки, бля, убрал. Сука, я сказал, руки убрал, чмошник, - доносился из-за двери едва слышный нетрезвый голос Корчевого...
Славка сидел на кровати и прикрывался руками. Он как раз собирался ложиться спать и даже уже разделся, когда в канцелярию вошёл Корчевой. Славка сразу почувствовал внутреннее беспокойство, и какое-то нехорошее предчувствие моментально накрыло его, заставив противно застучать пульсом в висках и пересушив рот. Корчевой подошёл ближе и, обдав его мутным взглядом, спросил:
- Постирал трусы?
- Да, - Славка опустил глаза.
- В глаза мне смотри, хули ты глазами бегаешь? - Корчевой взял Славку за подбородок пальцами; тот стоял как вкопанный. - Это хорошо, что постирал. А сейчас тебе придётся ещё поработать.
Славка вопросительно глянул на Корчевого, а тот, надавив парню на плечо рукой, сказал:
- Садись!
Затем, отойдя в сторону, он щёлкнул выключателем, потушив свет. Канцелярия заполнилось тусклым светом, попадавшим с улицы от мощных прожекторов, освещающих территорию части. Корчевой снова подошёл к кровати и встал перед Славкиным лицом. Проведя рукой по выпирающему из трусов члену, он усмехнулся и спёртым голосом проговорил:
- Сейчас ты сделаешь мне приятно! Понял, сука? - он другой рукой обхватил Славку за шею и потянул его к трусам.
Ещё чуть-чуть, и Славка практически ткнулся бы в этот выпирающий бугорок носом, но он вывернул голову из руки и хотел было встать.
- Сидеть, сука, я сказал! - Корчевой снова силой усадил его на кровать.
- Не надо, Коля! - заскулил Славка.
- По хуй, - отрезал Корчевой, - или, бля, ты хочешь, чтобы я пацанов позвал? Будешь нашим вафлистом до дембеля.
- Не надо, Коля, - вновь плаксиво повторил Славка.
- Да хули ты, бля, ноешь! - разозлился Корчевой и, двумя руками с силой обхватив Славкину голову, попытался вдавить её себе в трусы.
Славка выставил вперёд руки.
- Руки, бля, убрал... Сука, я сказал, руки убрал, чмошник! - Корчевой больно ударил по Славкиным рукам, отбрасывая их в сторону, и в ту же секунду Славкин нос оказался вдавленным прямо Корчевому в трусы.
Подержав так Славкину голову какое-то время, Корчевой отпустил парня, а затем двумя руками приспустил трусы себе под яйца. Увидев у себя перед носом толстый, набирающий силу в обрамлении чёрных волос член, Славка хотел было дёрнуться снова, но звонкая пощёчина заставила его замереть на месте.
- Хули ты брыкаешься, как лошадь?! - сказал Корчевой. - В натуре, пацанов позвать? Ты хочешь, чтобы, бля, все узнали, что ты вафел распроёбанный, что ты стираешь мне трусы с носками?
Корчевой оголил головку члена и ткнул её под нос Славке.
- Нюхай, сука! Нравится конфета? - он стал водить членом Славке по носу и даже несколько раз с размаху ударил его по лицу уже довольно окрепшей дубинкой. - Охуеть! Класс... Давай, сука, вафельницу открывай.
Корчевой ткнул Славке в губы красной блестящей залупой. Тот с силой сжал зубы.
- Хули ты, бля, выёбываешься? - Корчевой схватил двумя пальцами Славкины челюсти и что было силы сжал их.
Славка непроизвольно открыл рот, и член тут же ворвался в его рот почти наполовину. Славка подавился, моментально к горлу подступила тошнота, но Корчевой схватил парня за уши пальцами рук и стал натягивать его головой на член всё глубже. После десятка толчков член случайно упругой пружиной выскочил из Славкиного рта, и парень, улучив момент, набрал воздуха в лёгкие и сглотнул образовавшуюся обильную слюну. Корчевой тем временем рукой наклонил Славкину голову слегка набок и, придерживая её рукой, стал бить по лицу горячим членом и водить головкой по Славкиным губам. Затем он приказал:
- Рот, бля, открой! Рот, сука!
Славка приоткрыл рот, и Корчевой, взяв член пальцами у основания, с силой протолкнул жертве его за щёку, которую моментально вздуло.
- Охуительно! - балдел Корчевой, вгоняя член за щёку Славке снова и снова.
Затем он вытащил член и, слегка надрачивая его, подставил к Славкиным губам свои волосатые яйца, приказав:
- Лижи их!
Славка не двигался. Крепкий подзатыльник выбил из его глаз звёзды и заставил вытащить язык.
- Лижи, сука! - прошипел снова Корчевой, и Славка стал водить языком по яйцам сержанта, то опускаясь, то поднимаясь по ним.
Корчевой же в это время подрачивал член, то увеличивая, то уменьшая скорость, закрывая глаза и слегка постанывая от удовольствия. Затем он снова сунул залупу Славке в рот и стал энергично трахать его, держа за голову. Славка не успевал глотать слюну, и она стекала у него по подбородку, член чавкал, несколько раз Славке приходилось упираться носом в жёсткий волосатый лобок Корчевого.
Вдруг сержант засопел ещё сильнее, движения его стали хаотическими, быстрыми, тело задрожало, и Славка почувствовал, как член насильника буквально заполняет весь его рот. А ещё через секунду Корчевой прохрипел отчётливо:
- Принимай, пидор... - и Славкин рот моментально заполнила какая-то горячая жидкость.
Славка глотнул и дёрнул головой. Член выскочил изо рта. Корчевой схватил его в руку и, крепко сжав, направил Славке в лицо. Когда Корчевой расслабил руку, Славка увидел, как ему прямо под нос вылетела белая упругая горячая струя спермы, которая стала моментально засыхать, стягивая лицо. Корчевой же продолжал кончать, размазывая по лицу Славки оставшиеся капли. Через какое-то время Славка сидел весь измазанный спермой, от чего лицо его было покрыто застывающим беловатым налётом. Наконец, Корчевой открыл глаза и обтёр теряющий силу член о Славкины губы, после чего заправил его обратно в трусы...
Серёга стоял под дверью словно оглушённый. Став случайным свидетелем того, что произошло, он пребывал в замешательстве. Первое желание, которое его посетило, было, конечно, ворваться в канцелярию и врезать Корчевому чем-нибудь тяжёлым по голове или вонзить в его задницу со всей силы висящий на поясе штык-нож. Но, вспомнив, как буквально недавно его, валяющегося на полу, в наряде по столовой, пять пьяных в усмерть сержантов избивали ногами, в то время когда остальные пятнадцать однопризывников стояли под стенкой и трусливо смотрели на это аутодафе, мысленно моля Бога не допустить их оказаться на месте Серёги, он плюнул и решил не вмешиваться. "В конце концов, он сам заслужил такое обращение с собой", - Серёга рукой залез в карман и сжал предательски вставший член, после чего аккуратно вернулся обратно на тумбочку.
Через какое-то время появился из канцелярии Корчевой. Посмотрев на Серёгу, он улыбнулся и сказал:
- Не ссы, зёма, будет и на твоей улице праздник, а сейчас не расслабляться! - после чего широко зевнул и пошёл спать.
Серёга промолчал и вздохнул с облегчением. И даже не от того, что Корчевой не стал делать ему идиотских замечаний или прокачивать, что он любил делать, а из-за того, что тот не обратил внимания на предательски торчащий под камуфляжем Серёгин член. Странную реакцию своего организма на услышанное в канцелярии Серёга объяснить не мог, но то, что с этим надо было что-то делать, он понимал отчётливо.
Решение пришло в его голову практически сразу. Серёга посмотрел на приоткрытую дверь канцелярии и улыбнулся уголком рта, после чего провёл рукой по ширинке брюк, поправил штык-нож на поясе и опёрся на стену. Служба продолжалась...