Уже утром Михаэль обнаружил на полу тетрадь и стержень для письма с чернильницей. "В таких условиях я не доживу до тех пор, когда вся тетрадь будет исписана", - подумал юноша.
Он снова осмотрел комнату-барак и заметил, что здесь нет даже ямы, не говоря уж об унитазе. Тут ему захотелось по-маленькому, но отсутствие туалета не позволяло ему справить нужду. Тогда он решил постучать в дверь барака, надеясь привлечь внимание охранника. Тот открыл дверь и грубо спросил:
- Чего тебе?
- Ну, в общем... Где туалет?
- В бараке.
- Но...
- В штаны наложи, и тебе их поменяют!
- Я же серьёзно!
- Я тоже! Все вы прямо такие нежные, заботитесь о чистоте.
- Я не малыш, чтоб себе в штаны писать.
- Да ты хуже малыша. Ты вообще ничтожество!
- Ах ты сволочь! - закричал Михаэль, и охранник тут же закрыл дверь. - Открой дверь, паршивец! Я тебя по стенке размажу!
Тот лишь засмеялся в ответ и удалился.
Неожиданно дверь снова открылась, и в барак вошёл Альберт.
- Доброе утро, Михи!
- Доброе, - сердито выговорил заключённый. - Решил посмотреть на то, как я обмою себе штаны?
- Нет.
В руках Альберт держал ночной горшок. Парень поставил его на пол и сказал:
- Это намного лучше, чем намоченные штаны.
- А ты не мог бы отвернуться?
- Тебе не нужно стесняться. Я ведь тоже парень.
- Отвернись, пожалуйста! Ты меня вчера ночью рассмотрел достаточно хорошо. Отвернись уже! Воздержание вредно для меня!
- Ладно.
Альберт отвернулся, и Михаэль сразу же спустил штаны с нижним бельём и стал справлять нужду.
- Ты уже всё? - спросил солдат, прислушиваясь к малейшему шороху за спиной.
- Почти. Мне надо только заправить... Эй, я же не сказал, что всё! - закричал Михаэль, прикрывая руками своё достоинство.
- Подожди! Я принесу тебе новое нижнее бельё, а то твоё совсем в крови... Неужели я всё это сделал?
- Если бы мне не засунули линейку в зад, то могло бы всё пройти и без крови.
- Прости, я не знал. Я сейчас побегу за твоей новой формой, а ты в следующий раз слушайся! Здесь насилуют и похлеще! Я сам ничего подобного не делал до той ночи.
С этими словами солдат ушёл, а Михаэль снял до конца мешавшие ему штаны с испачканными кровью трусами и сел на кровать. Через пару секунд его ноги были согнуты и прижаты к груди, а руки обхватили холодные ноги. Мурашки от холода разбегались по его телу. "От этого холода можно в снеговика превратиться!" - подумал Михаэль.
- Вот и твоя форма, Михи! - произнёс вошедший Альберт.
- Прекрати меня так называть! Мы уже не...
- Хорошо, заключённый № 237. Вот форма.
Михаэль лишь взял форму из рук солдата, но не стал одеваться.
- Совсем забыл! - сказал Альберт и отвернулся.
Заключённый быстро оделся и неожиданно заговорил:
- А можно вопрос: кто такой Карл Вернет?
Альберт замер, задумавшись над чем-то.
- Карл Вернет будет здесь проводить различные опыты. Когда он приедет - неизвестно, но сейчас в концлагерях проводится добровольная кастрация. Кто согласится, тот и выйдет на свободу.
Михаэль лишь усмехнулся, сказав:
- Это глупо! Даже если выйдешь на свободу, тебя изобьют на улице. Кастрация никак не повлияет на ориентацию заключённых - таких, как я.
- Ты, конечно, прав, но неужели ты считаешь, что лучше умереть здесь?
- Я этого не говорил. Оставаться здесь или освободиться - результат будет один: насильственная смерть. У меня нет дома, семьи. И что я буду делать? Лазить по помойкам? Денег нет, работы нет, хозяйка квартиры точно уже нашла новых съёмщиков. Лучше умереть здесь!
Неожиданно Альберт схватил его за плечи и чуть ли не прокричал:
- Не говори так! Освободись! Я буду отдавать тебе деньги за службу, помогу с работой, поселю у своей матери. Я сделаю всё это, только не говори о своей смерти!
- Но я всё равно...
- Молчи! - дрожащим голосом произнёс Альберт, и по его щекам потекли слёзы.
Михаэль неуверенно заключил давнего друга в объятия и стал успокаивающе гладить по спине.
- Тише, Альберт! Если нас услышат, то тебя тоже поместят в барак.
Солдат повиновался голосу разума и друга и произнёс, выходя из барака:
- Завтрак! Все на завтрак!
Несколько десятков дверей открылись с громким скрипом. Из своих камер вышли худощавые заключённые и направились в столовую. Полстакана полукислого кефира, кусок хлеба - вот и весь завтрак. Дальше - постройка крематория, обед (немного богаче завтрака за счёт тарелки супа) и снова работа, затем вчерашний ужин и отбой.
- И так будет каждый день? - спросил Михаэль, когда Альберт застал его за записыванием чего-то в тетрадь.
- Распорядок одинаков, только вид работы будет меняться. А что ты пишешь?
- Я описываю тот ужас, что видел сегодня. Мне стыдно строить крематории! Лучше я подвергнусь сотне наказаний, но спасу хоть одну жизнь этих несчастных людей. Я сам строю им путь к смерти!
- Этот путь построили ещё до тебя. Вас лишь используют, чтобы достроить этот путь. Откажетесь вы, за это возьмётся кто-нибудь другой.
- Кто-нибудь другой тоже построит крематорий, чтобы туда отправили маленькую девочку?! Ответь, кто это сделает?
- Бессердечный!
- А я ведь это сделал! Я вот этими руками клал кирпичи крематория. Я - бессердечный!
- Нет, ты бы не писал об этом и не говорил о том, что тебе стыдно за то, что ты сделал.
- Но я подчинился тебе. Ты же не хотел, чтобы я умер! Я не подвергся сегодня ни одному наказанию, но я хочу умереть, даже если это ничего не изменит. Я хочу умереть, потому что меня преследует взгляд этих маленьких карих глазок, вид слезинки, упавшей на песок и растоптанной солдатом. Я бы убил его на месте, если бы не кандалы... Как представлю, что с этой девочкой сделали...
Юноша больно вскрикнул и прижал ладонь к груди, где у него сильно закололо в сердце.
- Врача! Позовите врача! - крикнул Альберт, обнимая друга.
В этот момент слышались лишь скрипы дверей и голоса охранников, загонявших в барак заключённых, которые хотели помочь этой паре.
"Не умирай! Только не умирай!" - подумал Альберт, аккуратно укладывая Михаэля на подобие кровати в камере.
- Всё хорошо! Сердце уже не болит... - только и успел сказать заключённый, прежде чем заснуть.
Невольно солдат обратил внимание на открытую тетрадь. Альберт взял её и тихо прочитал: "Слезинка". Любопытство охватило его, и он продолжил чтение.
Построен Ад. Кирпич за кирпичом. Идёт маленькая девочка. Она здесь при чём? Она войдёт в Ад, маленькое создание. Упала слезинка. Смерти осознание!
Мама идёт с ней в последний путь. Их больше никому не вернуть. Лишь слезинка осталась, девочкины куклы, Мамины руки и предсмертные минуты.
Она вспомнит всё тотчас Перед тем, как покинет нас! Бессердечный солдат шагнул... Слезинка, Она растоптана... Девочки слезинка.
Альберт упал на колени и, уронив тетрадь, закрыл лицо руками. "Боже! И сюда меня отправил отец! Да, он ненавидит евреев и гомосексуалов, но при чём тут девочка?! Господи, мой отец сам как Гитлер!" - в ужасе подумал солдат и со слезами выбежал из барака...
"Что там за шум?!" - пронеслось в голове Михаэля, когда после завтрака он проходил мимо кабинета начальника концлагеря.
- Это недопустимо, чтобы мой сын бросил службу только потому, что ему стало жалко этих тварей! - послышался знакомый ему бас.
- Не смей о них так говорить! - выкрикнул Альберт и быстрыми шагами направился к двери.
Михаэль отскочил от неё, когда Альберт и его отец вышли из кабинета.
- Михи, а ты что здесь делаешь? - спросил солдат.
- Постой! Это Михаэль К.? Он же не еврей. А раз так...
У мужчины стали угрожающе сжиматься кулаки при виде розового треугольника заключённого.
- Михи, беги! - крикнул Альберт, но его отец сразу же набросился на парня, которого знал ещё с пелёнок.
Началась драка, в которой Михаэль защищался, но не бил 50-летнего мужчину. Он терпел удары в лицо, живот, грудь, а Альберт старался оттащить отца от заключённого. Однако как сын ни старался, у господина С. была такая злость на парня, что он стал избивать его, нанося удары ногами по лицу, когда подбежали охранники.
- Позор семьи! Вы оба! Особенно ты, Михаэль!
На глаза у Михаэля навернулись слёзы. Всё его тело содрогалось, а ноги и руки будто онемели. "Позор семьи..." - ужасным эхом кружились эти слова в его голове.
даже не заметил, как очутился в своей камере благодаря Альберту.
- Михи, что у тебя болит?
- Душа.
Солдат удивился такому ответу. Михаэль понял это и объяснил:
- Я уже не в первый раз слышу, что я - позор семьи. Мне говорили это соседи, друзья и, что ещё хуже, мои родители. Мои родители! Они лишили меня всего, а главное - любви. Мой отец особенно меня возненавидел, узнав о моей ориентации. Он даже хотел застрелить меня, но под дуло его пистолета попал Марк, мой бывший парень... Я так любил его! Из-за этого меня и назвали позором семьи. От меня отвернулись все, когда я хотел закопаться живьём вместе с гробом любимого. Я совершил много попыток самоубийства, но всегда выживал, как будто у меня 9 кошачьих жизней. И я больше не упущу свой шанс умереть...
Вдруг раздался звук пощёчины, и Альберт крикнул:
- Не говори о смерти! Ты же обещал!
- Почему ты так встревожен этим?
- Потому что я люблю тебя, дурачок! - прошептал солдат и поцеловал изумлённого парня.
- Остановись! Нас могут увидеть!
- Плевать!
В дверь барака начали стучать.
- Заключённый № 237, за работу!
- Кристиан, он наказан.
- Но...
- Я же сказал тебе: он наказан! - крикнул Альберт так резко, что Михаэль пошатнулся и, споткнувшись об стул, упал на пол.
- Теперь верю! Когда закончишь, скажи мне. Пускай он поработает в ночную смену.
Удивлению Михаэля не было предела.
- Ночная смена?
- Она придумана специально для тех заключённых, которых наказали днём.
- Конечно, после наказаний вообще ходить трудно.
- Ты как?
- Нормально.
- Я приду, чтобы отвести тебя на ночную смену.
- Хорошо.
Альберт вышел, и только сейчас Михаэль задумался о работе в ночную смену. "Ладно, сам увижу!" - решил он и лёг на кровать...
После ужина пришёл Альберт и напомнил парню о его смене. Михаэль покорно встал и вышел на площадку.
Он сразу же замер, восхищаясь ночным небом, приятной прохладой. Жадным взглядом он впивался в каждую звезду, наблюдал за растущей луной. Три дня он не видел ночного неба, такого огромного, бесконечного. Он тут же представил деревушку своего прадедушки, почувствовал запах свежего сена...
- Эй, берись за лопату! - окликнул его охранник.
Михаэль нехотя подошёл к нему и взял лопату. Ему сразу же дали указания: где рыть, на какую глубину, каких размеров должна быть яма. "Стоп, а зачем рыть ямы? Мы же крематории строим!" - задумался заключённый.
- Копай, придурок! - крикнул охранник, ударив его по затылку.
Тяжело вздохнув, Михаэль начал копать. Рядом с ним встал парень лет 22-х. Он копал более медленно.
- Эй, тебе плохо? - обеспокоено спросил Михи парня.
- Нет, просто я так устал за эти 2 месяца.
Михаэль неслышно присвистнул, после чего спросил:
- А для чего мы копаем эти ямы?
- Понятия не имею. Я и раньше выходил на ночную смену, но мы, то есть я и другие заключённые, лишь продолжали начатое днём.
- Ясно. Я просто думал, что ты знаешь.
- Ты новенький, да?
- В сравнении с тобой - да. Я Михаэль.
- Отто.
Дальше они продолжили копать молча. Михаэль выполнил свою работу и помог Отто, хотя натерпелся при этом замечаний и оскорблений от охранников. Побои ему не наносили, Михаэль и так чувствовал себя выжитым лимоном. Выполнив норму, он упал у двери барака и продолжал так лежать, пока Альберт не поднял его и не отнёс в барак...
Михаэля разбудил голос Альберта, звавшего всех на завтрак. Он нехотя вышел из барака и направился в столовую. Сев рядом с коротко стриженным брюнетом, он заметил его взгляд на себе.
- Отто?
- Да, это я. Как видишь, я так выгляжу.
- Да, ночью невозможно было разглядеть тебя. Ты почему не ешь?
- Жду своего любимого, без него я не ем - такой у нас порядок завёлся. Вот только где он?
- Может, он просто спит? Я и то не сразу вышел из барака, лишь когда позвали.
- Ну, ты же пахал на рытье ям, а он не работал в ночную смену. Даже если бы он работал всю ночь, он встал бы, как всегда, бодрым. За 4 года совместной жизни я изучил его досконально.
- А ты можешь показать то место, где мы копали? У меня возникли некоторые предположения насчёт сути нашей работы.
- Хорошо, только стакан с кефиром возьму. Хоть что-то же я должен выпить утром.
Когда охранник ушёл, они быстро покинули столовую и ушли на площадку. К их большому удивлению, ям там не было.
- У меня плохое предчувствие, - сказал Михаэль и заметил, как земля слегка двинулась. - Отто, посмотри!
Отто подошёл поближе, и из-под земли вверх вознеслась рука, ладонь которой с расставленными в стороны пальцами повисла в воздухе.
- О, Боже! Это его родинка - посередине на ладони! - крикнул Отто и стал раскапывать землю руками.
Михаэль присоединился к нему. Через минуту он увидел лежащее в земле бездыханное тело юноши того же возраста, как и Отто. Это был его любимый, сомнений не было.
- За что?! Любимый! Смысл моей жизни! - закричал Отто, в слезах целуя руки умершего. - Будь Ты проклят! Почему Ты забрал его, а не меня?! Господи, как же я Тебя ненавижу!
Взор глаз заключённого обращался к небу. Отто бился в истерике, проклинал Бога. Вдруг он схватил Михаэля за плечи и закричал:
- Убей меня! Прикажи, чтобы меня убили! Сделай что-нибудь!
- Отто, тише! Я тоже пережил смерть любимого. Я тоже пытался после этого убить себя, но...
Отто вдруг вдребезги разбил стакан и на глазах у шокированного Михаэля стал глотать осколки.
- Отто, нет! Стой!
В лицо ему брызнула кровь парня, и тело Отто упало рядом с любимым в яму.
- Пустите! - услышал Михаэль голоса других заключённых, желавших прорваться сквозь охрану.
Михаэль тоже начал биться в истерике. Схватив осколки, он перерезал ими горло нескольким охранникам, проклиная их всех, правительство, этот мир. Другие заключённые испуганно смотрели на Михаэля, а несколько мужчин упало в обморок при виде крови.
Один из солдат вернулся с приказом от начальника концлагеря: 20 ударов кнутом убийце. Никто не заметил, что Альберт в тот момент был зол не на солдата, не на начальника Бухенвальда, а на Михаэля. Он схватил заключённого и направился с ним в барак. Затем оттуда послышался звук пощёчины.
- Ну спасибо! И в чём же причина такой ласки? - спросил Михаэль.
- Пошевели оставшимися мозгами! Чёрт, 20 ударов! Кнутом для лошадей! Ты хоть понимаешь, что это смерть для тебя?!
- Может, этого я и добивался, а? Очень даже может... Ай, ты чего? Больно же! - крикнул заключённый, коснувшись места удара.
- Самоубийца! Мазохист! - выкрикнул Альберт, покидая барак.
От злости Михаэль бросил попавшуюся ему под руку тетрадь в стену, после чего поднял её и записал название нового стиха - "Отражение". Подумав пару секунд, он начал писать и сам стих:
Здесь нет и не было зеркал, Но когда-то так же я кричал: "Любимый! Смысл моей жизни!" В мыслях лишь одно: "Извини!"
Отражение тех же чувств, И нет нужных средств, Лишь боль, страдание, Безвыходность, потрясение.
Я и есть наблюдатель, Влюблённый - исполнитель Роли зеркала моего прошлого; Перед глазами труп любимого.
Моя первая мысль: "Самоубийство!" Его первая мысль: "Самоубийство!" За любимым он последовал, А я надолго опоздал...
На многоточие упала слеза. Казалось, лучшей подписи не поставить. Михаэль тихо прошептал:
- Марк! - после чего уснул на полу...
- Михи... Михи, проснись! Пора на ужин! - сказал Альберт, трясся парня за плечо.
Михаэль стал просыпаться и наконец-то встал.
- Я не хочу есть. Когда будет наказание? - поинтересовался заключённый.
- После ужина... Михи, прости меня за то, что я тебе сказал сегодня утром. И ещё за то, что не повёл на обед.
- Я и не хотел идти. Похоже, я действительно мазохист. Голодаю, терплю наказания, мучаюсь из-за любви к те...
Михаэль сам себе удивился. Как же так? Он чуть не признался в том, что любит Альберта!
- Э... Это было лишним. Прости за откровение! - сказал он.
Альберт кивнул и поинтересовался, не изменилось ли мнение его друга насчёт ужина. Михаэль вновь отказался от него и решил дождаться наказания.
Скрестив руки на груди, он стал измерять шагами свою "комнату". 5x2, а также подобие кровати, небольшой стол и расхаживающий заключённый... Неожиданно он вспомнил об одной из своих попыток самоубийства. По счёту она была третьей. В первый раз он испугался порезать вены, дальше его мама помешала ему наглотаться таблеток и сразу же прогнала на улицу. В тот раз он сбросился с крыши 5-этажного дома. К несчастью для Михаэля, он задел дерево, которое затормозило его падение, после чего он упал в куст. Тогда он увидел Марка. "Марк, я умер?" - в бреду спрашивал он. "Нет, самоубийца-неудачник. Ты сейчас лежишь в больнице без сознания. Только не вздумай из окна платы выпрыгнуть! Я не для этого пожертвовал собой. Я хочу видеть тебя счастливым..."
Эти воспоминания прервал звонок. В барак вошёл Альберт и сообщил парню о подготовке к наказанию. "Вот и началось!" - подумал Михаэль и пошёл в сторону площадки.
Взгляды 300 заключённых оглядели его. Около 20 из них были новыми для Михаэля. Его подозрения оправдались: ночью закапывали мёртвых или полуживых заключённых, после чего привозили сюда новых. Сомнений не осталось: через 2-3 месяца он сам будет лежать в земле. Вполне возможно, что даже завтра, если умрёт от ударов кнутом.
- Раздевайся и иди к столбу! - послышался голос исполняющего наказания солдата.
Услышав удар кнутом по земле, Михаэль разделся догола и подошёл к деревянному столбу. Солдат, стоявший рядом, крепко связал руки заключённого.
- Заключённый №237, ты признаёшься в том, что напал на охранников и перерезал троим из них горло? - спросил исполняющий наказания.
- Да, признаюсь.
- Громче!
- Да!
- Вот так и кричи, когда я буду бить тебя кнутом. Считай громко все 20 ударов, чтобы я слышал.
Последовал первый удар, от которого Михаэль прогнулся и закричал от боли, произнося "один".
- Два! Три! Четыре! Пять! - еле кричал Михаэль, но удары были слишком скорыми, так что от них было невозможно набирать воздух в лёгкие. Спину и ягодицы жгло от ударов по царапинам. После 11-ти Михаэль стал срываться на крик, при этом ему не засчитали ещё три удара.
- Кричи, урод!
- Восемнадцать! Девятнадцать! Двадцать! - неистово закричал Михаэль.
Кровь текла по его ногам, а голос чуть не пропал из-за криков. Неожиданно на Михаэля вылили ведро ледяной воды, затем парня развязали и, повалив на землю, стали мочиться на него. Михаэль прикрыл лицо руками, чтобы его не засмеяли за слёзы боли и обиды, текущие из его глаз.
- Крепкий орешек! А вы чего стоите?! По баракам, твари! - крикнули охранники и разогнали всех...
Михаэль почувствовал что-то мокрое на своих ногах и вздрогнул от неожиданности.
- Хорошо, что ты очнулся! - прозвучал голос Альберта. - Ты пока полежи, а я смою кровь и залечу твои раны!
Мокрая тряпка коснулась огромного шрама на спине. Михаэль закусил губу от боли, после чего расслабился. Альберт ополоснул тряпку и, смочив её в чистой воде, принялся за шрамы на спине и царапины на ягодицах.
- Так, с этим закончили! Михаэль, теперь встань на колени и обопрись локтями о кровать! Не бойся, не собираюсь я тебя насиловать! Доверься мне!
Михаэль выполнил указание, и Альберт взял бинт и стал туго обвязывать им живот и спину заключённого. Помогая парню встать, Альберт одел друга и дал ему следующие рекомендации:
- Старайся во время сна или отдыха лежать на боку или животе! Что касается твоей попы, то можешь осторожно садиться! Что касается работы, я попробую договориться с поваром, чтобы ты пока чистил бы картошку или делал бы что-нибудь подобное.
- Спасибо, Альберт!
- Нет, я нуждаюсь в другой благодарности. Умоляю: не нарушай правила.
- Я не могу обещать тебе это!
Альберт лишь вздохнул. Он понимал, что Михаэля могут избить не только охранники, но и другие заключённые. Три месяца назад политические заключённые избили гомосексуала до полусмерти. В тот же день он умер от потери крови, потому что ему отказали в помощи.
- Альберт?! Что такое?
- Ничего, просто... береги себя!
В слезах Михаэль обнял друга и продолжил плакать. "Береги себя!" - пронеслось в его голове. Это были последние слова Марка, когда он умирал на руках возлюбленного.
- Хорошо, я буду беречь себя! Обещаю!
- Молодец, ты меня успокоил, - сказал Альберт и поцеловал друга на ночь.
Но Михаэль всё равно не смог заснуть. Перед его глазами стоял Отто с осколками стекла во рту, охранники. "Что же будет дальше? Что эти изверги ещё придумают?" - вдруг не на шутку испугался Михаэль...
22 июня 1941 года.
- Вы слышали новость? Сегодня в 4 часа утра нацистские военные лётчики стали бомбить города Советского Союза, - рассказал один из политических заключённых.
- Да, без объявления войны, - продолжил второй.
- Это что, новая война? - спросил один из гомосексуальных заключённых.
- Не твоё дело, баба! - фыркнул политзаключённый, и остальные заржали, как целая конюшня.
- В каком месте я баба?!
- В заднице!
Началась драка. Охранники тут же схватили гея и заперли его в бараке.
"Без объявления войны?! Но ведь Гитлер и Сталин заключили договор о ненападении", - всё не успокаивался Михаэль.
- О, ещё одна баба! Что задумалась? - проговорил политзаключённый, и Михаэля сразу же окружили другие политзеки.
- Да так, ни о чём... А вам тоже вредно думать, - ответил парень и покинул ошеломлённую толпу.
- Эй, слышали, что сказал этот педик?! Совсем обнаглел! Сейчас он у меня получит! - закричал политзаключённый и схватил Михаэля за плечо.
- Кого ты педиком назвал, быдло?! - ответил Михаэль, и тут же завязалась драка.
Силы были не равны, но Михаэль отбивался до последнего. Хорошо, что Альберт прибежал на шум и увёл подопечного в барак. Не успел он что-то сказать, как Михаэль прижался к нему, всхлипывая и говоря дрожащим голосом:
- Прости, я не сдержал слово! Прости! Прости! Я уже месяц терплю эти издевательства. Нервы не выдерживают, пойми!
- Я не смею заставлять тебя терпеть всё это. Если хочешь, убей себя. Но я обязательно последую за тобой.
- Нет, я сдержу клятву.
Альберт отстранил от себя друга и взглянул на него ничего не понимающими глазами. Слёзы замерли в глазах Михаэля, и он тихо сказал:
- Я поклялся могилой Марка, что никогда больше не совершу самоубийства. Он пожертвовал собой, чтобы я жил дальше. Если я отступлюсь от клятвы, я предам его и свою любовь к нему.
- Михи, какой же ты смелый! - теперь расплакался уже Альберт. - Ты столько пережил и не боишься трудностей. У меня всё наоборот. Меня отец заставил меня пойти на военную службу и сразу же направил в этот чёртов концлагерь. Если я здесь не отслужу, он лишит меня наследства.
- И родительской любви?
- Какая там родительская любовь?! Для отца важна моя военная карьера, мама давно развелась с ним. Я её понимаю: не каждая женщина будет терпеть такого мужа. Иногда я думал сбежать из дома или повеситься... Как видишь, я помог осуществить мечту отца. Я сам себя ненавижу!
- Не говори так! Не могут же люди быть одинаковыми. Когда я узнал тебя получше, именно сейчас, я пожалел о тех словах, что сказал тебе в первый день. Я ведь назвал тебя убийцей, фашистом... Прости!
- И ты меня прости меня! И за это тоже прости... - проговорил солдат, услышав чьи-то шаги.
Он ударил заключённого кулаком в живот, и тут в одиночную камеру вошёл начальник охраны.
- Отлично, бей его сильнее! Надо отомстить ему за тех троих, которых он зарезал... Всё, достаточно. Иди проводи новых охранников в новое место.
- Слушаюсь!
Стоило Альберту выйти из камеры, как начальник охраны тут же приказал другому охраннику запереть дверь снаружи.
- Готовь свою задницу к расплате! - закричал он парню, снимая штаны и вытаскивая нож.
- Не надо! - заорал Михаэль.
- Замолчи, педик! Будешь делать то, что я тебе скажу!
Холодное лезвие ножа коснулось горла заключённого. "Гость" тут же повалил Михаэля на кровать и разрезал его форму своим орудием запугивания.
- Раком становись, гомик! Живее! - пригрозил парню начальник охраны и, дождавшись, когда заключённый выполнит его приказ, вошёл в него.
Михаэль тут же заорал от боли. Слёзы потекли из его глаз по щекам. Он стал подаваться вперёд, чтобы соскользнуть с члена насильника.
- А, тебе смазки не хватает? Сейчас будет, - сказал мужчина и, выйдя из тела заключённого, одним махом всадил нож ему в анус.
От боли заключённый прокусил подушку. Когда нож поменял угол проникновения, Михаэль прокричал имя Альберта, зовя его на помощь. Насильник ударил его об стену, после чего, вытащив нож, продолжил насиловать.
Михаэль находился в полубессознательном состоянии, но ясно чувствовал насильника. Он мог лишь стонать от боли. Нож прошёлся по его спине, оставляя за собой кровавые следы.
- Что, нравится?! Молодец, перестал орать! Так тебе, мазохист! Чего орёшь? Ну-ка, заткнулся! Кому говорю! - заорал начальник охраны и, сделав ещё пару толчков, кончил в заключённого.
Охранник открыл дверь камеры, и в неё тут же вбежал Альберт, сшибая с ног босса-насильника, когда тот выходил.
- О, Боже! Врача! Врача, срочно! Чего стоишь, придурок?! Быстро за врачом!
- Ты мне не указ! - высказался охранник, в ответ на что Альберт схватил его за воротник и вывел за территорию барака.
- Я сейчас твоим поваром-каннибалом стану! Марш за врачом! - крикнул он и дал товарищу пинка.
Затем Альберт подбежал к Михаэлю, истекавшему кровью.
- Михи, потерпи! Сейчас тебе помогут! - стал успокаивать он парня и тут заметил на спине Михи вырезанное слово "Arschficker" (то есть "гомик", "педик", "педераст"). - Ну всё! Этому уроду больше не жить!
- Альберт... Останься... Тебя же убьют, а я без тебя... - простонал Михаэль, пытаясь договорить фразу.
В этот момент в камеру пришли врачи и стали останавливать обильное кровотечение. От тошнотворного запаха медикаментов Альберт вышел из камеры, но продолжил следить за действиями врачей. Михаэль громко кричал, когда йод проходил по его шрамам на спине. Затем в его анус ввели смоченную в перекиси водорода тряпку, свёрнутую конусом.
- Да терпи ты, педик! - заорал врач и хотел было замахнуться на заключённого, но вбежавший в камеру Альберт вмиг остановил его.
- Не смейте обзывать этого человека! - закричал он, в ответ на что врач и его сотрудники вышли из камеры, "закончив" лечение.
Альберт схватил из сумки врача бинт и стал обматывать им живот и спину заключённого. После этого он аккуратно вытащил тряпку из ануса, при этом его чуть не вырвало. Обильный запах перекиси был перемешан с запахом крови и спермы.
- Михи, я сейчас! Держись! - крикнул Альберт и, побежав в своё отделение, бросил тряпку в урну.
Затем он вернулся обратно в камеру и тут же услышал:
- Я люблю тебя...
Михаэль плакал, его дрожащие руки тянулись в сторону друга. Альберт упал перед ним на колени и расцеловал правую ладонь возлюбленного.
- Прости за то, что оставил тебя! За то, что ударил, избил тебя! Я тоже тебя люблю... О, нет! Мне сейчас нужно идти!
- Только один поцелуй!
Альберт выполнил желание заключённого, растянув его лишь на минуту.
- Ты лежи, а я сам принесу тебе ужин... Ужин! Все на ужин!
"До чего же приятный у него голос! Его забота обо мне, наша взаимная любовь - вот уже что-то и скрасило мне нахождение в этом ужасном месте. Я люблю тебя, Альберт С.!" - подумал Михаэль, после чего, наконец, заснул...