Я уже и не помню, почему вдруг родители решили мне сшить костюм. По-моему к выпускному вечеру, а так как магазинные варианты были слишком дорогими, то меня отправили а знакомому какой-то подруги, с надеждой, что все будет качественно и недорого.
Сказать, что мне это было абсолютно неинтересно — это не сказать ничего. Я не увлекался ни модной одежды, ни девушками, которых можно было ей соблазнить. нет, я, конечно знал все о сексе, что полагается знать в семнадцать лет, и почти каждый день ласкал себя под одеялом. Но фантазии мои были достаточно необычными для прыщавого подростка.
Все началось с того, что летом, переодеваясь в кабинке на пляже, я нечаянно заметил чьи-то забытые женские трусики. Кружевные, почти прозрачные, я взял их дрожащими руками и пулей вылетел из раздевалки, унося свою драгоценность. С тех пор они стали моим неотвязным сообщником в эротических мечтах. Сначала я просто брал их в руки, и почти немедленно кончал от этого. Потом стал с ними играть, а потом надевать, и долго дрочил, представляя, какая я красивая девочка. Кончилось все тем, что я стал их регулярно носить, и чувство кружевной ткани, едва загораживающей мою пухлую попочку, доводило меня до состояния сладкого ожидания вечера, когда, забравшись под одеяло, можно будет себя потрогать.
О них то я и вспомнил, пока искал адрес портного. А что, если он увидит? Как я мог забыть, куда иду после школы? Обзывая себя последними словами, я забрался а какие-то кусты на пустыре и быстро снял их, запихнув в карман. На душе полегчало.
Портной, дядя Лева как он сам представился, оказался достаточно представительным мужчиной лет пятидесяти. Ателье его было прямо тут же в квартире, захламленной одеждой по самый потолок. Видно было, что жил он один. Проводив меня в жарко натопленную комнату, начал с энтузиазмом рассказывать, какой шикарный костюм у меня будет и как недорого это все обойдется. Я слушал вполуха, изредка кивая, думая только о том, как бы поскорее уйти. Наверное почувствовав мое нетерпение, он скорее всего подумал, что мне не терпится перейти к делу, и сбегал за рулеткой.
— Ну что же, молодой человек, раздевайтесь, сейчас я вас буду мерить! — эта невинная фраза подвергла меня в шок. Как раздеваться? Зачем? Но он был непреклонен, настойчиво объясняя мне, что без этого никак нельзя, что только в магазинах всем плевать на размеры.
— Да не стесняйтесь вы, молодой человек! Скидывайте давайте брюки и рубашку!
Как объяснить ему, что у меня нет трусов? Так не краснел я никогда в жизни. Минуту я выгадал, медленно стягивая майку, потом нерешительно встал. Но он уже расстегивал мне ремень, и, несмотря на все мои прикрывания руками, брюки упали на пол и я быстро закрылся руками.
— Это что же, модно сейчас так, без трусов ходить? — Он смотрел на меня, улыбаясь, и, казалось, ничуточки не смущенный этой всей ситуацией. Подняв брюки, он осторожно сложил их и уже совсем было собирался аккуратно повесить их на стул, как случилось то, что я меньше всего ожидал. Из кармана выпали мои трусики!
— Ага! — Дядя Лева поднял трусы, внимательно повертел их в руках, потом, улыбаясь, в упор посмотрел на меня, но не осуждающе, а как-то заинтересованно. Он явно все понял. — Вот значит как... ну что же, одевай обратно!
Я трясущимися руками взял трусики и натянул их. Самое странное было в том, что мой член при этом предательски встал, и стоял колом, как я его не пробовал запихнуть в маленький треугольник ткани.
— У тебя руки дрожат, Саша, — вдруг сказал дядя Лева и вдруг подмигнул мне. — Подожди секундочку, сейчас мы это исправим. С этими словами он открыл какой-то шкафчик, вытянул оттуда початую бутылку и два стакана. Плеснув в каждый, он протянул мне один. Я выпил залпом, даже не дожидаясь хозяина. И правда, дрожь прекратилась, наверное потому, что я чуть не задохнулся от крепкого содержимого. Пришлось сесть на краюшек дивана, к тому же так легче было скрыть предательскую эрекцию. Не знаю почему, но именно так сидят девчонки — на краюшке, стыдливо сдвинув ноги. А дядя Лева устроился рядом.
— Ну давай, рассказывай Сашенька, — сказал он, словно ненароком обняв меня. — Только все честно и подробно!
Красный, как рак, рассказал я ему всю свою историю. Хотел побыстрее, но он задавал так много вопросов, что быстро не получилось. Как часто я в них хожу? Есть ли у меня еще белье? Не пробовал ли я играть с попочкой? От его вопросов я почему-то только еще больше возбуждался, хотя странные это все-таки были вопросы. При этом он гладил меня по ноге, словно успокаивая.
Выяснив все подробности, дядя Лева пару минут молча пил коньяк, пока я испуганным зайцем сидел, не смея пошевельнуться. Что он теперь сделает, расскажет все моим родителям? Сообщит в школу? Но он вдруг широко улыбнулся, покровительственно похлопал меня по ноге и предложил заняться обмеркой. «Сначала», как он выразился.
По его просьбе я встал и раздвинул руки. Было довольно стыдно стоять так, краснея от эрекции, которая едва умещалась в кружевных трусиках. Дядя Лева колдовал вокруг меня, одновременно измеряя и записывая. При этом он успевал погладить меня по попке, ляжкам, даже по голове. Дойдя до груди, он достаточно больно ущипнул меня за соски, и все тело отозвалось резким спазмом удовольствия.
— Ой какая чувствительная! — Дядя Лева довольно улыбнулся, взяв меня за оба соска сразу и сдавив их пальцами. — Ну совсем как у девочки. Не ласкаешь их? — Я отрицательно покачал головой. — А зря, зря...
Сильным резким движением он начал крутить и мять их в пальцах. Резкая боль пронизала все мое тело... и я кончил. Не прикасаясь к себе, не делая ничего, сперма залила трусы, а я выгнулся почти дугой, не в силах сдержать крика удовольствия. В голове шумело, все тело дрожало. Так я не кончал еще никогда.
Дядя Лева, по-моему, испугался, увидев, как я обмяк и опустился на ковер, но, увидев, чем это вызвано, только довольно ухмыльнулся.
— Ох ну ничего себе ты и кончалка, Сашенька! — Он сел рядом со мной и прижал мою голову к своей груди, поглаживая по волосам. — Все трусики запачкала, сучка похотливая!
Он стянул с меня трусы, почему-то поднес их к лицу, а потом аккуратно положил рядом.
— Да, теперь ты меня точно убедила, как тебе нравится быть девочкой! — В голосе его не было никакого осуждения, наоборот, казалось, что ему нравится такой поворот. — Ну да ничего, я тебя научу. Будешь моей девочкой, а?
Я кивнул. А может быть кивнула?