История эта началась в середине лета. У меня - студента уже второго курса универа - каникулы были в разгаре, и я проводил их с друзьями в шатании по городу, тусне и угаре клубняка. Были, конечно, у нас ещё и ролики, велики, дальние походы в И-нете, а также вылазки куда-нибудь на речку, море или в лес, но всё это шло лишь прослойками в основном "тесте" времяпрепровождения. Днём, как правило, мы дрыхли до обеда, а потом либо откисали на пляже, либо собирались у кого-нить в прохладе "кондишина". Формат всегда был разный и по составу, и по набору тем. А вот вечера разнообразием не отличались: тусовки, гуляние по улицам и клубный музон (там, где подешевле). К часу ночи, усталые и опустошённые, мы с трудом доползали до наших кроватей и вырубались из жизни до следующего полдня.
Однажды дрыг-данс несколько затянулся. В тот вечер наша пацанская шара двигалась по тихой боковой улочке с дискача, вяло ведя "тёрки". Все выдохлись от жары и клубного забоя, поэтому разговор не очень клеился. В башках у нас всё ещё работал "ткацкий станок", повторяя ритмы не то пульса, не то отгремевшего музона, поэтому мы не сразу услышали возню и плач через дорогу наискосок от нас.
- Пацаны, там, кажись, чо-то происходит, - резко остановился Серёга и схватил меня за руку.
Мы замерли, и теперь уже до всех явственно донеслись звуки ругани, сдавленный плач и глухие удары.
- Бля! Молотилово! - откликнулся Пашка. - Айда туда, посмотрим. Может, типа, кому помощь нужна?
- Да пусть сами разбираются, - забздел Серёжка, но парни зашикали на него и всем шарабоном ломанулись через дорогу.
А там действительно шла драка. Вернее, это была не драка, а форменное избиение тремя пьяными мужиками какого-то одного тела, скрюченного на тротуаре. Ноги пьянчуг поочередно вяло пинали сжавшийся комок чего-то светлого и стонущего. Освещения ни хрена не было, и в сумерках было трудно что-либо разобрать. Пашка с разбегу впечатал свой кулак в первое подвернувшееся ему рыло, мужик ласточкой отлетел к стене, и почти одновременные синхронные удары слева и справа вырубили остальных участников жестокой расправы. Они сами сейчас валялись на земле, ошалело пялясь в чёрное небо. До них явно ещё не допёрло, что именно так быстро и кардинально изменило их положение в пространстве. Мы с Сергуней наклонились над хнычущим хрупким телом, пытаясь оценить ситуацию.
- Где особенно болит? Ничо не сломано? Мож, скорую вызвать?
- Давай и ментовку заодно. Там разберутся с этими ублюдками, - добавил я.
- Не, не надо ни-ко-го, - всхлипнуло тело. - Всё в по-ряд-ке.
- Да это, кажись, баба, - прошептал Серёга (а кто ж ещё носит светлые платьица в легкомысленный горошек). - Вот ур-р-роды! Их самих надо бы об стену размазать. Сволочи!
- Очень больно? - проявил я участие. - Давайте помогу подняться. Может, всё-таки скорую?
- Нет! - услышал я категоричный ответ.
- Вы хоть можете идти? Как вас зовут? - продолжал я свой допрос.
- Спасибо вам. Идти смогу... наверное.
- За что они вас так?
- Сначала сумку хотели отнять, а потом стали лапать меня и в трусы лезть. Я закрывалась, кусалась, вот они и повалили меня и начали ногами бить, - сквозь всхлипы пыталась рассказать девчонка (судя по голосу и по комплекции).
- Ну и гандоны! - сдавленно вырвалось у Паши, и он с пацанами опять пошёл воспитывать валяющихся мужиков, те даже пощады не просили, только лишь мычали, прикрываясь руками.
- Тебе ещё повезло, что они вполсилы били. Они ж хорошо поддатые. А то б точняком прибили бы тебя, на фиг. Нет, надо их засадить. Пусть в тюряге их опустят у параши, и тогда они вряд ли уж захотят насиловать девок по ночам.
- Не надо милицию, - упрямо твердила девчонка.
- Но почему? Мы свидетелями пойдём.
- Ни к чему это. У меня с родителями прописки здесь нет. Мы из Абхазии. Отправят обратно.
- М-да. Ясно. Тогда хоть проводим тебя. Где ты живёшь? Чо ночью шастаешь-то?
- Так получилось. В аптеку надо было сходить.
- Не, Серёг, ну ты подумай тока! Даже в аптеку нельзя сходить! Тут же на шваль какую-нить напорешься, - возмутился я. - Давай проводим её, пока пацаны тут ещё правят мозги этим отморозкам, - и я приобнял ковыляющее тельце, чтоб помочь идти страдалице.
Пальцы через подмышки невольно легли на её грудь, но не ощутили мягких холмиков, придавив к телу пустые чашечки бюстгалтера. "Господи! Да она ж совсем ещё мелкая!" - окатила кипятком меня мысль, и благородное возмущение взыграло во мне вновь.
- Не надо, - неуклюже освободилась из моих объятий девчонка, - доковыляю как-нибудь.
- Как зовут-то тебя, недотрога?
- Женя.
- Оч приятно. Я - Валерка. А это друг мой - Серёжа. Идти-то до дома далеко?
- Нет, здесь всего два квартала. Не провожайте, я сам.
- Сам с усам, - механически откликнулся я присказкой, а Серёжка хмыкнул:
- Сам?!
- Сама.
- Так "сам" или "сама"? Гы-гы. Видать, они тебе здорово мозги помяли.
- М-да. Больновато.
Серый начал пихать меня сзади, пытаясь что-то сказать, и, когда я приотстал, он зашептал мне на ухо:
- Слухай, а может, это и не девка вовсе?
- А кто?
- Хуй в манто, блин! Не зря же он оговорился. Смотри, и фигура у него совсем не бабская, и походка пацанячья.
- Какая, на хер, походка после такой мясорубки? Ты чо? А платье? Горошек?
- Я тоже могу юбку напялить, но ведь не стану же после этого Марь Петровной.
- Гы-гы, хотел бы я на это позырить!
- Извращенец! Получишь у меня, зараза, в самые гланды... попозже. Ха-ха. Но это точно не девка!
- Ну, тогда я не знаю. На хера нужен этот маскарад? Давай спросим!
- Слушай... это, - подбежал к пострадавшей Серёга, - тебя на самом деле Женей зовут? Ты же пацан? А зачем платье-то одел?
Во даёт, засранец! Дипломатии в нём ни на миллиметр.
Женя промолчала (или промолчал?), прибавила шаг, смешно, по-утиному прихрамывая на обе ноги.
- Жень, ну чо ты в сам деле? Подожди. Мы тебя от трёх бугаёв спасли, а ты даже поговорить с нами не хочешь? Не буду я к тебе приставать, мне просто интересно. Вон Лерка говорит, что ты пацан.
- Я-а-а?! - громко поразился я столь наглому вранью.
- Ты-ты! И я, хер с тобой, тоже сомневаюсь. Жень, носи, в принципе, чо хочешь, это твоё дело, но в платье у тебя больше шансов на уродов ночью нарваться.
- Уродов и днём хватает, - наконец, ответил Женя уже не таким писклявым голосом.
- А вот мы с Лерчиком - парни что надо. Не скины там какие-нить и не насильники. Нам просто странно. Ты ведь точно пацан?
- А если и так, то что?
- Да ничо, - смутился Серёжка быстрой сдаче крепости. - А зачем?
Мне уже стало неудобно из-за всего этого разговора и одновременно страсть как любопытно: и в самом деле, чего это парнишка нарядился в платье и шляется по ночному городу? Приключений, бля, на жопу ищет. О! А может, он как раз в прямом смысле ищет приключений себе на задницу? У нас Серый - большой спец по этой части.
- Серёжа, возможно девоч... ой, пацан... короче, может, Женя решил погулять, с кем-нить познакомиться, типа подружиться?
- Ага, сейчас самое время, - Серёга явно не понял, к чему я клоню, и мне пришлось продолжить тему.
- Но дружить ведь можно по-разному. Бывает, что лучше это делать по ночам.
Тут Серёжка больно ущипнул меня за холку, но меня уже попёрло, как говно на дрожжах. Я спросил:
- Женя, а у тебя есть близкий друг?
- Нету.
- Вот видишь, Серенький, я же говорил: друга нет. А без друзей тоскливо сидеть, поневоле сам пойдёшь их искать. Мне вот, к примеру, повезло - друганов навалом, а с тобой так особенно. Ты всегда готов... это... дружить со мной и днём, и особенно ночью, - второй щипок в то же место, но уже явно с будущим синяком.
- Блядь, да что ж это такое! Не приставай к неженатым парням. Не так понять ведь могут, - и я несильно провёл серию ударов по Серёжкиной груди.
Женька сразу отпрянул от нас и опасливо уставился на нашу шутливую потасовку. Из темноты блестели лишь его глаза и светло-гороховое пятно платья.
- Да не бойся ты, глупенький! - успокоил я пацана. - Мы в сам деле нормальные ребята, мелких не обижаем. Правда, Серж?
- Угу. Ни мелких, ни убогих.
- А вот это грубо! Ты не думай, Женя. Это он ща про меня ляпнул, точняком дождётся сёння приключений на свои холки... А тебе удобно в платье-то? Не поддувает?
- Нет. Летом даже здорово.
- Ты чо, всё время в нём шастаешь?
- Нет, конечно. Для прикола одел. У сестры взял.
- М-да. Весёлый прикольчик получился!
- Спасибо вам. Не знаю, чем бы всё это закончилось, если бы вы мне не помогли.
- Ага, мы такие! Нам только свистни. Нас Чипс и Дэйл на сам деле зовут.
- Чип, - поправил его Женя.
- А-а! Так ты тоже нас знаешь? Тогда давай дружить. Хочешь, мы завтра к те в гости подвалим?
- Не, не надо. Хотя... Но зачем?
- Как зачем? Чайку попьём. ПопиздИм. Ой, извините, при дамах выражаться неудобно.
- Гм-м.
- Так что?
- Вы правда хотите ко мне прийти? Вы не шутите?
- А чо? - оглянулся я на Серёжку, - нам один хуй делать не хрен. Ой, опять вырвалось, гы-гы.
- Да ничего. Мне это нравится.
- В смысле?
- Когда парни матерятся. У вас это так складно получается, что даже возбуждает.
- Ха-ха. Первый раз слышу, чтобы от мата возбуждались. Хотя... ну да, словечки там как раз те самые. Ха-ха. Тогда с нами ты и возбудишься, и даже обкончаешься. Мы с Серым такие этажи возводим - бетонируйте уши! А чо тя ещё возбуждает? А? - моя рука неуверенно обхватила Женькину талию и наползла на попу, но пацан сразу же отстранился от меня.
- Валер, не надо. Извини.
И опять (в который уже раз за вечер!) я почувствовал болезненный щипок Серёжки.
- Ай! Блядь, ну достал ты уже, друган! Харэ приставать, я сказал. Не время щас... это... дружить. Мы же не одни, в самом деле. Давай попозже?
- Что значит "попозже"? - наконец, подал голос Серёжка.
- А чо ты так встрепенулся? Лавка штоль закроется?
- Ты ща о том, о чём я подумал? Гы-гы. Моя лавка всегда нараспашку для некоторых покупателей. Обслуживание по полной программе и высшему разряду! Дружить в ней - одно удовольствие.
- А не дружить - другое.
Женя замедлил шаг и стал прислушиваться к нашей странной трепотне. А может, он просто уже пришёл домой?
- Ты здесь живёшь?
- Нет, чуть дальше. Извините меня за любопытство, а о какой дружбе на лавке вы тут говорите?
Ага! Зацепило-таки! И я продолжил свой психологический подкат:
- Ха-ха. Не на лавке, а в лавке. Типа магазина. Понял? Есть она кое у кого. Гы-гы. Ну, это шутка такая. В том смысле, что для нашего с Серёжей общения двери всегда открыты. Короче, мы всегда друг другу рады и всё такое. Лана, колоться - так до пяток. Мы с Сержиком намного больше, чем друзья. У нас...
Излить душу мне не удалось, потому что в мой синяк на холке вцепилась уже вся клешня товарища и грозила отодрать его вместе с мясом. Боль рассыпала все мои мысли, и я перешёл в активную оборону. Испугавшись нашей уже нешуточной потасовки, Женя пугливо прижался к заборчику и стал пятиться по направлению к своему дому. После сегодняшнего ночного приключения он боялся любых драк (пусть и несерьёзных).
мутузовом, мы отсутствие Женьки заметили не сразу, а когда увидели, что остались одни, было уже поздно.
- Вот, бля, Серый, из-за твоей несдержанности мы просрали Женьку.
- Это кто тут несдержанный? У кого тут, нах, язык без шнурков?! Чего ты ваще треплешься первому встречному о наших отношениях? "Просрали", блин. Ну и хуй с ним! На фига он ваще нам сдался? Пусть сам ищет себе приключений на зад в своей ночной сорочке. Хоть голяком пусть тут высвистывает. Нам-то какое дело?!
- Ты кончил? Можно, я тоже скажу? Во-первых, Женька - очень симпатичный парень, и платьице его тоже. Гы-гы. И он не первый встречный, а, судя по всему, тоже наш брат, голубой, да к тому же очень одинокий и зашуганный. Ты вот представь только: пацан в чужом городе, блин, даже в стране! У него нет друзей, никого ваще нет, кроме родителей. А ведь ему тоже хочется с кем-нить языком перетереть, я уже не говорю про бОльшее, но ему ведь тоже нужна хотя бы элементарная теплота. Ты подумал об этом? Жалко его. Хотел бы я поближе с ним познакомиться, но, видно, не судьба.
- Лер, а меня ты уже побоку? В отставку, да?
- Вот ты дурище, Серёжка. Чуть что - сразу губы в трубку, - обняв приятеля, я прижал его к стене дома и начал раздавать его лицу поцелуи. - Куда ж я, на фиг, денусь от моего медвежонка!
Наедине я иногда называл его медвежонком за чёрные жёсткие кучеряшки на груди и ногах. Когда он в первый раз разделся на пляже, у меня так и заныло всё в животе. Мало того, что Серёжка симпатичный и чернявенький (а брюнеты всегда были моей слабостью), так ещё эти его милые волосики! Короче, полный гарнитур соблазнов! Срыв крыши с петель, взрыв петарды в трусах! Помню, плюхнулся я тогда на песок, нагло пожирая глазами его тело, и получил в ответ недоумённый взгляд.
- А ты чо, купаться не пойдёшь? Или плавки забыл?
- В смысле?
- Хватит пялиться уже. Раздевайся давай.
- Ага, - глупо заморгал я. - Попозже. Вы пока с пацанами идите, а мне позвонить надо.
Не мог же я тогда встать и открыть всем свой стояк. С тех пор я по возможности избегал вместе с Сергуней ходить вместе на пляж. Его голый торс и волосатые ноги были для меня условным рефлексом, моментально вызывая у меня устойчивую эрекцию. А когда, уже позднее, мы "снюхались" и лежали как-то голяком у него на диване, я открыл ему магическую силу его чёрных волосиков, он заржал и сказанул что-то типа: "Слушай, наверное, сбрить их надо на фиг, чтоб кое-кто не мучился? Я ведь не только из ног состою". Да, это правда. Он состоял ещё из обалденной попки.
- Ты чо, ревнуешь, что ли? Ну, Серенький, волосатик мой! Ты же Полярная звёздочка на моём небе. Лана, если тебе это не нравится, тогда Луна. Гы-гы. Опять не попал? Хуй с тобой - две Луны! Вот эти, - при этом я выразительно помял обе его холки.
- У меня ж на тебя всегда карандаш заточен, разве не чувствуешь?
- Чувствую, конечно, - его губы оторвались от моей щеки, зато рука, наоборот, вцепилась в пах, ухватив в пригоршню мой выросший напильник.
- Лерка, зараза, у меня уже жопа, блин, течёт. Давай прям здесь, а?
А чего меня уговаривать-то? Вроде не пиццу делим. Отработанными движениями я рванул вниз оба зипера и сразу с обоих спустил штаны. Бесцеремонно развернув друга фейсом в стену, я ухватил его за бока и начал тыкаться в него истекающим членом куда придётся - всё равно приятно. Серёга задышал, как паровоз на перроне, и прогнулся навстречу мне (мои бестолковые тычкИ лишь усилили его возбуждение). Наконец, попав по назначению, я воткнулся в него сразу наполовину. Попа неосознанно дёрнулась, крепко схватывая вторгшийся ствол, но тут же сама мягко подалась назад и упёрлась в шапочку лобка. Приятная горячая плоть обняла весь мой изголодавшийся орган, приняв его, как родного.
Озверев от восторга, я замер, вдавившись в Серёжку, и лишь тёрся ладонями (по традиции) о его волосатые ляжки. Однако своим корнем я отчётливо почувствовал серию пожиманий сфинктером - Серёжка таким макаром побуждал меня к действию. Нам обоим нравились эти "безрукие", беззвучные "знаки приветствия". Губы мои в это время неспешно теребили приятельское ухо и получали в ответ довольное мурлыканье. Так и не дождавшись ничего путного с моей стороны, Серёга сам принялся возить себя по стволу, с лёгкими шлепками толкаясь мячиками ягодиц в лобок. Ну что ж, мне оставалось лишь, тоже упёршись в стену, расслабленно получать удовольствие. Горячие упругие волны невозможного кайфа, накрывая одна другую, быстро распространились по телу, и я и сам не заметил, как начал стонать уже вслух всё громче и громче.
Прошло ещё немного времени, и кульминация вырвала из груди совсем уж непотребный для ночной тишины звук: "У-а-а-х-х!", и Серёжкина попа тут же захлюпала, наполняясь клейкими соками. Другану не надо было объяснять причину усилившейся мокроты, но он, как ни в чём не бывало, продолжал фрикции, "собирая" своё удовольствие на так и не опавшем члене. Наконец, и он успокоился. Так и стояли мы с ним молча четырёхногим организмом (я в нём, он на мне). Изредка в знак признательности его сфинктер пожимал мой торчащий внутри него член, а я отвечал ему вздрагиванием ствола и очередным поцелуем в шею или ушко да лёгким круженьем руки по животу.
Отчего-то мне вспомнился мой давний друг , который ввёл меня в эту запретную страну греха и блуда. Как раз с ним я впервые познал анальный секс и с тех пор стал верным солдатом этого вида удовольствия. Не хочу сказать, что за это время я стал так уж развратен. Мимо меня не мелькали бесконечным калейдоскопом парни и девчонки (по крайней мере, в то время, о котором я пишу), но с Сержиком мы никогда не упускали случая "повыёживаться".
Правой рукой медленно спускаюсь по волосяной дорожке и начинаю водить кулаком по нехилому стволу. Серёга опять заводится, и его тело вновь дёргается "вперёд-назад", однако в этот раз я решил показать, кто тут мужчина. Крепко хватаю приятеля за бока и размашисто вплющиваюсь ему между холками, так что яйца с плямканьем отлетают куда-то в промежность (почти к Серёжкиной мошонке). Вторая серия длится дольше и дарит обоим больше кайфа.
Друга в конце концов так проняло, что он, забыв о времени и месте, тоже застонал и заохал на всю улицу. Всегда завидовал кайфу, который испытывают некоторые парни, будучи в пасе. Их оргазмы удлиняются многократно и дарят классный кайф не только им самим, но и их партнёрам. Серёжа в азарте совсем потерял голову и бестолково стал тыкаться попой мне навстречу, но лишь сбивал меня с ритма и мешал гармонии кайфа. Ругать его было за это бесполезно, потому что сейчас он ни фига не слышал, да и не хотелось ломать ему кайф - пусть тащится, как хочет, тем более что и сам я был в полном ауте от будораживших меня волн близкого оргазма. Ещё минута - и наши стоны слились в единую аккордную песню. Пульсирующий в Серёжкиной попе, мой член одновременно почувствовал тугие тиски оргастических схваток приятеля. Белиссимо! И опять мы замерли, склеившись в один организм с двумя бьющимися сердцами.
Сколько мы находились в таком состоянии, неизвестно, и, может быть, простояли бы так ещё столько же, но где-то в спущенных штанах бодренько запела Шакира. "Мобила Сержа", - устало отметил я. Энергичная певичка всё не унималась, пока Серый, стоя раком с моим писюном в попке, копался, выуживая ошалевшую Шакиру из своих многочисленных карманов.
- Алё, - наконец, прохрипел он. - Кто это? Да, всё нармальна. Домой тащусь.
Потом он обратился ко мне:
- Валер, это пацаны. Спрашивают, где мы.
- Ну, лично я в жопе. Гы-гы.
- Бля, а потише никак нельзя? И без приколов? Я ещё не отключился.
- Какие, на фиг, приколы? Как есть, так и говорю. В жопе, значит в жопе. Гы-гы. И тут клёво! - назло погромче выдал я.
- Да нету здесь баб. Какая может быть жопа? Он всё пиздИт. Типа размечтался. Ща по шарам получит за трепотню. Всё, пакеда.
Сергей выключил мобилу, резко выпрямился, но я успел затормозить его разворот, нехотя отклеиваясь от тёплой попы. Весь мой перед был мокрым и липким. Пришлось принести в жертву новенький носовой платок. В темноте напротив зло сверкали глаза моего приятеля, пока я молча аккуратно вытирал себя платком, а потом также невозмутимо потянулся к мутным струйкам, стекавшим по Серёжкиным ляжкам.
- Нехуй! Сам справлюсь, - выхватил он из моих рук платок. - А ты всё-таки редкое хуило!
- Это комплимент?
- Можешь и так считать, раз рожу не начистил за пиздёж.
- Тогда сэнкью. Ты думаешь, что пацаны поверили насчёт твоей жопы?
- Вряд ли. Но будут теперь прикалываться. На хуя мне это надо?
- Сорри. Больше не буду, чес слово. Даже не приближусь к твоей "по". Сам пользуйся.
И мы молча двинули домой. Стояла глухая ночь, даже сверчки уже отрубились до следующего вечера, и лишь немые звёзды подмигивали в небе, как бы давая понять, что они всё видели, но никому об этом не скажут.
- А ты чо, действительно хочешь подружиться с этим... в сарафане? - прервал затянувшуюся паузу Серёга.
- Не знаю. Парнишка-то он, мне каца, неплохой, тока забитый, как сторожка в тайге.
- Ты хотел сказать, побитый?
- Ну, одно вытекает из другого.
- Через трубочку?
- Ага. Хи-хи-хи. Через письку.
- Через такую? - Серёжка вдруг резко прижался ко мне и сграбастал в пригоршню мои яйца.
"Ёбт! Опять, что ли?!" - пронеслось у меня в голове, но возмущаться было бесполезняк, да и не представлялось возможным. Мой рот намертво заклеили его губы, и меня снова понесли волны, поднимавшиеся из промежности, разогреваемой горячей приятельской ладонью.