Поднявшись с берега речки наверх, я сразу же оказываюсь среди малышни.
— Ты туда с мамой спускался? — интересуется Катя.
— Да, — отвечаю я невозмутимо. — Мне надо было ей там кое-что показать.
— Можно мы спустимся к ней?
— Нет, нет! — на сей раз в некотором замешательстве говорю я. — К вам у меня другая просьба...
— Какая?
И пока я думаю, какой просьбой их озадачить, Надя напоминает:
— Это просьба твоей мамы пригласить Акулину Фёдоровну взглянуть на нашу коллекцию бабочек?
Вообще-то я сам собирался заняться этой самой Акулиной Фёдоровной, спровадив её мужа к маман... Но, может быть, это и к лучшему, если разделят их малыши? Получив моё согласие, они кидаются вперёд, а я, не торопясь следую за ними. В беседке я застаю господина Жукова уже в одиночестве. Увидев меня, он вскакивает со скамейки и спрашивает:
— Куда вы подевали свою маму, молодой человек?
— Насколько я знаю, она захотела спуститься к речке.
— К речке, говорите? Я смогу её найти?
— Навряд ли. Но я запомнил, где она стала спускаться от тропинки, идущей по-над берегом.
— Не будете ли вы так любезны показать мне, где начинается этот спуск?
Охотно выполнив эту просьбу, я чуть ли не бегом возвращаюсь в имение, чтобы пригласить его жену совершить любопытное путешествие, во время которого собирался продемонстрировать ей неверность её мужа. Она сидит на нижней террасе и терпеливо рассматривает содержимое альбома, листаемого перед нею Надей. Я усаживаюсь в сторонке в ожидании благоприятного момента, чтобы вмешаться в их беседу. Около меня то и дело задерживаются для обмена несущественными репликами снующие по каким-то делам из дома и обратно девицы и их матери. Марию Александровну я останавливаю сам, интересуясь, почему в такую хорошую погоду все здесь и никого нет в купальне.
— Да вода, наверно, не такая уж тёплая для купания.
— А я-то, не видя тут никого из мужчин, подумал, было, что они все на берегу.
— Нет, у них наверху преферанс.
— И Константин Константинович тоже?
— Нет, он же не в отпуске, а на работе. Так что, отобедав, уехал в Гривно.
— Он сегодня вернётся?
— Наверно... Может быть, даже к ужину... У тебя к нему какой-то вопрос?
— У меня вопрос к вам, Мария Александровна... Сможете ли вы уделить мне немного времени, чтобы выслушать его и дать на него ответ?
— Я сейчас бегу на кухню, а потом мне нужно вернуться к себе... Вот тогда и поговорим... Хорошо?
На террасу поднимаются с улицы Ольга и Ангелика, и последняя громко, так чтобы было слышно всем, спрашивает меня:
— Саша, куда ты дел свою маму? И случайно не знаешь, где господин Жуков?
Заметив, как при этих словах приподнимается и оборачивается в нашу сторону голова госпожи Жуковой, я отвечаю:
— Им, кажется, надо поговорить о чём-то важном...
Ольгу и Ангелину сменяют пробегающие мимо Ксеня со своей мамой.
— Надеюсь, ты не забыл ещё про свою невесту и будущую тёщу? — бросает мне госпожа Самарина.
— Что вы, — Елизавета Львовна, — отвечаю я. — Мне льстит, что вы не забыли меня и выделяете своим вниманием.
Через несколько минут она возвращается, но без дочери, а с хозяйкой.
— О чём ты хотел спросить меня? — спрашивает та.
— Вопрос, который я собирался задать вам, Мария Александровна, не терпит досужих ушей, — указываю я на малышей, беру её и её подругу под руки и веду к двери в коридор.
А там, остановившись у двери в спальню хозяев, продолжаю:
— Да простит меня моя будущая тёща, но этот самый вопрос мне, чтобы не смущаться, хотелось бы задать с глазу на глаз...
— Вот пострел! — смеётся она, дружелюбно хлопая меня по плечу. — Как научился разговаривать с дамами и уговаривать их! Ну что ж, разрешаю вам удалиться.
При этом она берётся за дверную ручку и тянет её на себя, как бы приглашая нас войти туда. И когда, вслед за госпожой Ульман, я направляюсь в дверной проём, берёт меня за пуговицу сюртука и говорит:
— Я, конечно, понимаю, что Маша самая достойная из нас, тебя любящих, но помни, что и другие готовы выслушать и ответить на самые каверзные твои вопросы... Кстати, если ты не задержишься здесь слишком долго, то можешь заглянуть ко мне, чтобы выслушать пару вопросов и советов от меня. Понял?
И прежде чем закрыть дверь за нами, бросает такую фразу:
— Не теряй бдительности и времени.
— Так что за вопрос тебя волнует? — говорит Мария Александровна, проходя через всю комнату к окну и выглядывая из него.
Но когда я, подойдя к ней сзади, пытаюсь обнять её за талию, оборачивается, хватает меня за кисти рук и продолжает:
— Говори, я тебя слушаю.
— Я, право не знаю, что и сказать, — говорю я, прилагая немалые усилия, чтобы освободить свои руки, а когда мне это удаётся, — обвить ими её шею и запечатлеть поцелуй. — Просто хотел обратить ваше внимание на себя.
— Ну, да, и дискредитировать меня.
— Как?
— Почему-то мне кажется, что кто-то внимательно следит за нами оттуда,..
И она показывает головой в сторону окна и освобождается от моих объятий.
— Так давайте присядем на диван!
— На минутку, пожалуй, можно.
Возобновив на диване свои объятия и поцелуи, я пробую расстегнуть пуговки на лифе её платья, но она мне этого не позволяет:
— Сказала же, на минутку!
— Как бы хотелось, чтобы во время нашего следующего минутного свидания, вы были не так сильно забронированы, как сейчас, и мне до ваших чудесных прелестей было бы удобней добираться...
Произнося эти слова, я запускаю руку под подол её платья, затем моя ладонь скользит по её чулкам и... застревает на ткани панталон.
Мария Александровна аккуратно, но неуклонно убирает оттуда мою руку и произносит:
— Лучше вспомни, о чём хотел меня спросить.
— Вспомнил! — радостно восклицаю я, опять обнимая её за шею и целуя. — Вот что меня мучит и что я хотел узнать... В тот раз, когда я имел счастье пробыть с вами здесь, а когда уходил, вернее, вылезал в это самое окно, то мы, вроде бы, кое о чём условились, и на прощание я выразил надежду уже через пару часов «лицезреть прекрасную фею, взбирающуюся ко мне на чердак по приставной лестнице!» Так вот, во сне мне привиделось, как вы оказываетесь там в лёгком сарафане, отпаиваете меня парным молоком, а потом повторно одаряете меня ласками и не очень-то сопротивляетесь моим желаниям лицезреть и мять руками ваши великолепные, прямо-таки возбуждающие перси, до коих теперь мне, к сожалению, доступа нет.
— Нет и не будет! — прерывает она мой рассказ, снова убирая мои руки со своего лифа. — Повторяю, о чём ты хотел меня спросить?
— Меня мучит вопрос: приходили ли вы туда или нет. Ведь я, к несчастью, прикорнул совсем в другом месте...
— Уж не у госпожи ли Селивановой?
Тут раздаётся стук в дверь и голос слышится Ангелики:
— Мама, можно к тебе?
Мы моментально отпрянули друг от друга, а Мария Александровна, вскочив, оказывается посреди комнаты и уже оттуда произносит:
— Лика? Входи!
Та открывает дверь и, увидев меня, застывает с явным недоумением на лице.
— Что ему тут нужно, мамочка, от тебя?
— То же, наверно, что и от других, — отвечает она, как ни в чём ни бывало.
И. обращаясь ко мне, как бы продолжает тему ...