Когда я получил свою первую в жизни пощёчину, долго не мог понять, что же произошло. Получил от одноклассницы, за то, что попытался приобнять и спустил руку слишком низко. Тогда я ещё не принял в себе робкую догадку о том, что родился геем, и лишь отчаянно и безуспешно растрачивал и растрачивал себя на попытки подобраться к женскому телу.
Эта пощёчина как-то крепко во мне засела и уже потом, когда я по-настоящему узнал, что такое секс, часто вспыхивала во мне обжигающим мазком. Тогда тело начинало сопротивляться, словно мне кольнули иголкой в позвоночник, но при этом я чувствовал какое-то необъяснимое возбуждение, подтверждаемое самым верным "барометром" между ног. Поэтому, когда, пролистывая доску, я увидел слово "пощёчина", возбудился почти как девственник и потными пальцами кликнул объяву.
"Ищу доминанта, люблю подчиняться: плевки, пощёчины, фут"
Он ответил мне через полминуты: стильный брюнет-очкарик в офисном костюме с зауженными брюками. Я представил, как ударяю ладонью по его щеке, и услышал где-то внутри себя звонкий шлепок. Мой "барометр" тут же дал о себе знать. Я ещё никому в жизни не отвешивал пощёчин. Что ж, всё когда-то бывает в первый раз...
Он жил почти у самой Стрелки, на заречном низком берегу, в этих новых бело-синих домах, которые, наверное, продуваются насквозь. Гламурный подъезд с бледно-розовыми стенами, гламурный блестящий лифт с искусственным вьюнком вокруг зеркала, да и сам этот парень, судя по фото, гламурный-прегламурный. Сладкий, приторный... В какой-то момент я даже подумывал снова нажать на кнопку "1", но "барометр" упрямо тащил меня вперёд.
Он открыл мне дверь в клетчатых штанах и шлёпках на босу ногу. Грудь - довольно волосатая, с густой тёмной "шерстью". В остальном - никакого подлога, как это часто бывает, когда люди выбирают лучшую, а иногда и отфотошопленную фотографию. И тут же представился:
- Эдвард.
- Ну хорошо хоть, не Радзинский...
- Это самый ожидаемый ответ, - усмехнулся он и зашлёпал куда-то вглубь квартиры.
- Виноват. Я-то всего лишь Карим. Хорошо, что не гастарбайтер.
Он хохотнул негромко, как бы приглашающе, а приглашать действительно было куда: огромное кремового цвета ложе, всунутое во что-то вроде алькова.
- Я ещё по фотографии понял, что ты восточных кровей.
- Скорее южных, - бормотнул я.
- Не важно. Главное - брюнет и щетинистый.
- Ну, как и ты, - снова бормотнул я, ощупывая свои небритые щёки.
- Да, я люблю тереться грудью о волосатую грудь партнёра.
Теперь уже я хохотнул, присаживаясь на край ложа. Он подошёл и встал передо мной на колени.
- Делай со мной, что хочешь, - проговорил он на выдохе и замер, как морская фигура.
Я протянул руку и провёл пальцами по его щеке, как бы приноравливаясь к удару. Щека оказалась идеально выбритой, гладкой, как атлас. Подгоняемый "барометром", я размахнулся и отвесил первую пощёчину. Звон оглушил, и первые несколько мгновений я не мог понять, что произошло.
Мой очкастый партнёр снял очки и, подставив вторую щёку, сказал:
- Так, наверное, удобнее?
После этого я уже лупил не останавливаясь. Яростно лупил одной рукой, а другой ещё яростнее онанировал, затем менял руки, а в ушах звенело и звенело.
- Сучара! Шалава! Мразь! - орал я, видя перед глазами одноклассницу и её полноватые белые груди, до которых я так и не добрался.
- Да, да! - шептал тот, кто получал пощёчины. - Плюнь мне в рожу!
Я харкнул, но так и не понял, попал или нет, потому что в этот момент мной овладел оргазм. В последний момент только я заметил взметнувшуюся струю и завалился на спину, дёргая ногами.
- А я думал, ты меня отъебёшь... - в его голосе сквозила лёгкая, почти игривая грусть.
Я всё ещё не мог ничего ответить.
- Но по щекам ты меня знатно отхуярил. И рожу залил спермаком... Хороший у тебя хуй! - я почувствовал, как его рука ложится на мой "барометр". - Хоть и не гигант.
У меня действительно не гигант. Многие, увидев моё фото, думают, что у меня между ног баобаб. До чего всё-таки сильны стереотипы! Но пользовался я им всегда хорошо, так что уж в этом нареканий точно никогда не было.
- Ща кинем вторую палку, - тяжело дыша, я приподнялся на локтях; в голове всё кружилось и звенело, как синее мартовское небо за окном, и ветер с реки, кажется, ударил в окна. - Только я бы выпил чего-нибудь.
Он открыл холодильник и налил газировки со льдом, как в лучших мыльных операх, и снова стал шлёпать вокруг - худощавый брюнет в "офисных" очках и с красными щеками. Стакан я опорожнил почти залпом.
- И часто тебя так уделывают?
- Так знатно, как ты, нечасто.
- Налей ещё стаканчик...
Он снова начал возиться с кубиками льда, чуть склонившись над столом, и я уже начал прикидывать, как лучше будет войти в его стройную попку.
- Ну, тебе понравилось?
- А то!
Я снова опорожнил стакан и огляделся вокруг. Типичная холостяцкая кухня с короткой "барной" стойкой, усеянный магнитами холодильник, приоткрытая дверь на балкон... Кто он, этот офисный клерк? Какой-нибудь администратор? Бухгалтер? Клиентский менеджер в банке?
- А в жизни ты получал пощёчины?
- В жизни? - он потёр левую щёку. - Получал.
Мы немного помолчали.
- И от кого?
- От тётки, - ответил он через паузу, тоже наливая себе воды со льдом. - Меня тётка воспитывала.
Солнце, видимо, переместилось в такое положение, что теперь подсветило графин, стоящий на столе у стены, и он вспыхнул, как будто его подожгли. И этот яркий свет вдруг больно обжёг своей едкостью и неотступностью. Если бы сейчас было лето, на реке наверняка бы загудел теплоход, но река только начала вскрываться ото льда, и вокруг было тихо и ярко, словно внутри гигантской лампы.
- Высоко у тебя тут, - проговорил я, кивая на немного вспухшую занавеску, прикрывающую балконную дверь.
- Высоко... - бормотнул он.
Вторую палку я так и не кинул. "Барометр" дал понять, что не могу.