Весна в этом году страдала проблемой всей современной молодёжи - металась из крайности в крайность.
- Жарко, - простонал Данила. - Вруби кондер.
- Меня продует, - Олежка капризно передёрнул плечами. - Никаких кондеров.
Вуду сидел за столом и обмахивал себя газетой, привычно закинув ногу за ногу. Ему тоже было жарко - верхние пуговицы на рубашке были расстёгнуты, галстук валялся на полу, рыжие прядки у висков слиплись от пота.
- Хватит трепаться, - скомандовал он, - трахайтесь уже.
Олежка был пидором, каких свет не видывал - солнечно-рыжий, веснушчатый, с бледными ресницами и впалыми щеками, он выглядел лет на пятнадцать моложе своего паспортного возраста. Обладая всеми гейскими ужимками, типичными для педика за тридцать, он, тем не менее, не смотрелся смешно. С Олежкой было приятно общаться, весело смотреть ужастики и очень в кайф после секса курить на балконе. Он был болтливым, остроумным и раскованным и нравился Даниле куда больше заносчивой Аллочки. В конце концов, Аллочка была звездой, а Олежка - своим в доску.
Сейчас Олежка прижимался к нему узкими бёдрами, тёрся и совершенно однозначно напрашивался на продолжение банкета. Данила похлопал по ладони пошло-розовой силиконовой елдой - блестящей, с неровной бугристой поверхностью.
- Почему розовый? - спросил он. - Других цветов не было?
- Я же слепой, - сказал Вуду; на лице его не дрогнула ни единая чёрточка - Вуду умел скрывать веселье, но Данила всё равно отличал его по тембру голоса. - Обознался...
Олежка помедлил, со странной жадностью рассматривая игрушку, и деловито опустился на четвереньки, упираясь в кровать локтями и коленями. Данила устроился рядом, одним коленом упёршись в кровать, и медленно провёл ладонью по его спине. Почти задумчиво покусал верхушку силиконовой елдовины, но тут же потерял к ней интерес, выпустил изо рта и выдавил сверху смазку. Не закрутив тюбик, бросил его на простыню и стиснул ладонью задницу Олежки, натягивая кожу, открывая тёплую ложбинку и вдавливая весёленький розовый член между его ягодиц. Олежка прогнулся, закрывая глаза и откровенно наслаждаясь процессом. Задница у него была растраханная - даже кулак принимала без особых проблем, так что неудобств он не испытывал.
- Продавщицы в секс-шопах не удивляются, когда ты скупаешь у них резиновые хуи? - поинтересовался Данила. - А то слепой мужик, весь такой в очках и с тросточкой...
- Не удивляются, - вежливо ответил Вуду. - Они завидуют моей богатой личной жизни и готовности к экспериментам.
- Брехло.
Данила встал с кровати и надавил на плоское основание игрушки, преодолевая сопротивление сжимающихся мышц. Не от боли сжимающихся, ясное дело - просто инстинкт такой. Организму виднее, что и в какую сторону тут должно двигаться... По крайней мере, было виднее, пока люди не решили иначе.
Данила даже губу закусил, наблюдая, как сантиметр за сантиметром скрывается в чужом теле крупнокалиберная игрушка. Надавил сверху вниз, "клюнув" навершием в сторону живота - твёрдо зная, до чего достанет, - и Олежка откликнулся протяжным стоном.
Вуду неровно вздохнул. Его реакции Данила всегда чувствовал острее, чем вздохи, стоны и вопли любовников. Он медленно потянул игрушку на себя - а потом снова вперёд, стиснув пальцами ребристый силикон. Не сбавляя темпа, задвигал рукой, свободной ладонью надавливая на основание игрушки. Между ягодиц у Олежки было растянуто до красноты, а резиновый хуй входил легко и удачно - особенно если знать, как поднажать. Олежка облизнул пересохшие губы, нетерпеливо толкаясь на крепкую силиконовую херовину, и Данила поднажал, загоняя её до самой пластиночки-стопора. Навалился на чужую спину, сминая ягодицы скользкими от смазки пальцами и укладываясь между лопаток колючей щекой.
- Ты у нас теперь самый гламурный, - сообщил он. - Розовый хуй в жопе и всё такое...
- Вуду обманывает бедных продавщиц, - засмеялся Олежка. - Они-то думают, что этой гламурной елдой ебут нашего сладкого кругломордого котика.
Данилу бросило в жар от мысли, что Вуду мог бы стоять раком на этих простынях, постанывая и принимая в себя розовый силикон. Картина была почти сюрреалистичная.
Сладкий кругломордый котик кашлянул в кулак, призывая к порядку, и через всю комнату швырнул в Данилу свёрнутой газетой.
- Поболтайте мне тут. В следующий раз куплю каждому по кляпу и розовому ошейнику с шипами.
Данила засмеялся и задвигался - всем телом, толкаясь, кажется, даже бёдрами, оскальзываясь пальцами на гладкой силиконовой поверхности. Закусил губы, пытаясь не загонять игрушку слишком глубоко - не в глубине удача. Удача в плавном, ритмичном скольжении всего шести-семи сантиметров елдовины - закруглённой, бугристой, растягивающей нежное чужое нутро.
Олежка зажмурился, комкая в пальцах простыню и приглушённо постанывая. Он упирался лбом в постель, вздрагивая от каждого движения, и даже короткие рыжие волоски у него на затылке встали дыбом. Ещё спустя секунду Олежка прикусил губу, крупно содрогнулся и не удержался на подломившихся руках, кончая и совершенно теряясь от ударившего в голову удовольствия.
Данила застыл, подрагивая и всё ещё обжимая пальцами резиновый член. Медленно потянул игрушку на себя, пройдясь всеми её выпуклостями и округлостями по Олежкиной многострадальной простате, и равнодушно уронил дилдо на постель.
- А-а-ахуенно, - сообщил Олежка, раскидав руки-ноги по простыням.
Вуду откинулся на спинку стула, расслабленный и совершенно удовлетворённый - как будто это его здесь ебали.
Ночь за окнами была горячей, густой и пахла белоснежными цветущими каштанами. Судя по тому, как старательно вжаривала весна, она твёрдо решила стать летом.
- Поздно-то как! - засуетился Олежка. - А мне ещё малому на завтра биологию делать.
"Малой" приходился ему то ли сыном, то ли племянником, и Олежка принимал в его жизни самое активное участие.
Когда делового папашку (или дядю, чёрт его разберёт) увезло такси, Данила курил на балконе. Из одежды на нём были только тапки. Вуду открыл дверь, пару минут постоял рядом и сказал:
- Останешься?
Не на ужин - это Данила понял сразу.
И не потрахаться - это он понял тоже.
- Зачем?
Вуду равнодушно пожал плечами.
- Переночуешь. Утром позавтракаешь нормальной едой, а не своими дошираками.
Данила молчал, смяв сигарету губами. Весь ужас ситуации был в том, что он хотел Вуду до боли, до мучительного стояка. Хотел всегда, каждую минуту их встреч, каждую секунду, которую он трахался с левыми шлюхами.
Он хотел Вуду. А Вуду предлагал ему остаться, но не звал в свою постель. Данила мог переночевать на серых простынях, слушая через стену размеренное чужое дыхание, а утром уйти.
Он щелчком выбросил сигарету с балкона и проследил, как алый огонёк исчез в темноте. Обернулся, взглянул в непроницаемые тёмные очки и сказал:
- Ладно. Почему бы и нет.
"Не ведись, - предупреждала его Аллочка. - Не ведись, не привязывайся, не забывай, что он тебе платит".
За всё это время Данила так и не решил, права она или нет. В общем-то, он и не планировал привязываться. Да и не было никакой любви. Между ними даже дружбы не было - их связывали только секс и деньги. И редкие вкусные ужины. И пара интересных фильмов. И долгие часы болтовни ни о чём.
Ради разнообразия Данила всё-таки натянул трусы и перестелил простыни на траходромной кровати - предыдущие были заляпаны смазкой и спермой. Он заварил чай - для себя и для Вуду - и собирался поставить будильник на завтра, но не нашёл мобильник на привычном месте.
- Эй, - Данила распахнул дверь в ванную, предположив, что в душевой всё равно есть ширма, а значит, Вуду не попытается проломить ему голову за вторжение в личное пространство. - Я тут где-то мобилу...
Вуду не принимал душ.
- ... забыл, - растерянно закончил Данила.
Нет, Вуду совершенно точно не принимал душ. Он был раздет до пояса, и под одеждой он оказался сухим, как спортсмен. Литые плечи, маленькие тёмные соски и поджарый живот - каждый кубик на нём выделялся, как у качков на постерах. Такой наследственности или природной склонности не бывает - чем бы по жизни не занимался Вуду, спортзал входил в список его базовых приоритетов.
Пупок у него был продольный и аккуратно завязанный; по животу под штаны уходила дорожка тёмных волосков. Каждая вена на его теле была тугой и рельефной - к жилкам на бицепсах хотелось прикоснуться, провести по ним пальцами, погладить тёплые сгибы локтей. Очков на Вуду не было - они, аккуратно сложенные, лежали на туалетном столике. Без очков он выглядел устало и беззащитно; нос у Вуду был широким, брови - густыми, а глаза - серыми и неподвижными.
Но важно было не это.
- Ты...
Пальцами одной руки Вуду собрал складку кожи у себя на животе, а второй держал шприц - ужасно тоненький и с короткой иглой. Данила очень старался не ляпнуть лишнего, но всё равно ляпнул:
- Так ты нарик? Ты потому такой ёбнутый?
Вуду не вздрогнул и не попытался спрятать шприц. Он не выглядел смущённым - напротив, он наклонил голову и ввёл иглу в складку кожи на животе. Надавил на поршень, подождал несколько секунд, извлёк иглу и равнодушно выбросил шприц в мусорку.
Данила молчал.
- Я смотрю, от медицины ты так же далёк, как от правила "постучать в дверь перед тем, как войти", - сказал Вуду. - Мобильник вон, валяется. Нехрен таскать его с собой в душ.
Он убрал в шкафчик коробок с пузырьками и набросил рубашку. Вышел из ванной, оттолкнув Данилу крепким плечом.
- Я спать.
Данила взял в руки мобильник и застыл. Все недодуманные мысли навалились на него, парализуя мозг и тело.
"Не ведись, не ведись, не ведись".
"Не привязывайся".
Данила боялся не того, что Вуду торчит. Пожалуй, это было бы даже предсказуемо. Данила боялся того, что почувствовал в этот момент. Он не хотел и не мог этого чувствовать, не хотел связываться с чужой жизнью, чужими зависимостями или чужими болячками. Что бы Вуду себе не колол, это не должно было никоим образом касаться Данилы.
"Мы - последние люди на земле".
Под одеждой Вуду оказался чертовски красивым, но теперь это было не важно.
"Зомбиапокалипсис. Все вымерли. Мы последние, а я - слепой, как крот. Как ты поступишь?"
"Я брошу тебя. Ты обуза"...
Когда Вуду вышел из кухни с чашкой чая, Данила уже застегнул штаны и натягивал футболку.
- Я домой, - бросил он.
Вуду молчал.
- Позвонишь, - Данила влез в кроссовки и, не глядя, затянул шнурки.
Может, он и хотел потрахаться с Вуду. Но он точно не планировал влезать в его жизнь, не хотел с ним связываться общими воспоминаниями, не хотел ничего знать о нём и о его проблемах, заботиться о нём и волноваться за его судьбу. Аллочка была права: Вуду ему платит. Придумаешь себе то, чего нет, впустишь в себя это чувство - и тебе кранты.
- Пока.
Вуду молчал.
Дверь за Данилой с грохотом захлопнулась.
Вуду позвонил в свой любимый день для сеансов - четверг.
- Буду через полчаса, - сказал Данила, не дожидаясь приветствия.
Вуду помолчал, а потом сказал:
- Я на набережной. Двигай туда.
Весна уже трижды сменила гнев на милость и обратно. Сейчас она была в стадии ненависти к человечеству - тенты кафешек на набережной полоскало ледяным ветром, а дождь то срывался барабанящим ливнем, то прекращался, то затягивал реку дымчатой моросью.
Вуду сидел на террасе любимого ресторанчика и пил чай. Он был единственным посетителем, которого непогода не гнала в помещение, а завораживала. На Вуду было тонкое пальто с поднятым воротником, а его волосы в тени тента казались почти чёрными.
Когда Данила взбежал на террасу, официанты услужливо принесли ему кофе - Вуду сделал заказ заранее. Данила обхватил чашку широкими мозолистыми ладонями и ссутулился.
- Ты хочешь, чтобы я объяснился? - спросил Вуду, и - о чудо! - в его голосе действительно появились вопросительные интонации.
- Нет, - сказал Данила. - Мне похрен.
Официантка принесла пышущие жаром куриные крылышки и овощи. Временами Вуду, отъявленного мясоеда, непостижимым образом тянуло к кроличьей еде.
- Я понимаю, - сказал Вуду. - Это было слишком личным, а ты ничего личного не хочешь.
- Да.
Вуду помолчал, грея ладони о чашку. Сейчас, на пронизывающем майском ветру, он выглядел расслабленным и умиротворённым. Так выглядят люди, которые насмерть замерзают в снегу, но уже не чувствуют холода.
- Ты хочешь отказаться от сеансов?
- Нет, - Данила не раздумывал над ответом; какой бы сумбур не царил у него в голове, одно он знал точно. - Нет, не хочу.
Он помолчал, разгрызая крылышко, и хмыкнул:
- Где ещё я так классно подзаработаю?
Вуду смотрел на него так долго, что у Данилы по загривку поползли мурашки. А потом улыбнулся.
И всё стало как раньше.
...а лягушачьи лапки?
- Мерзость. Бля, Вуду, это же грёбаные лягушки!
- Ты их хотя бы пробовал?
- Сводишь меня в охеренный французский ресторан - попробую.
- Ты приглашаешь меня на свидание?
- Я предлагаю тебе пригласить меня на свидание. У меня нет денег на ресторан.
- Я тебе что, мало плачу?
Они гуляли по парку. К вечеру на продуваемой всеми ветрами набережной стало адски холодно, и теперь Данила разминал ноги, обходя Вуду то слева, то справа, а иногда шёл прямо перед ним, спиной вперёд.
- Наебнёшься, - предупредил Вуду, скользя кончиком трости по выбоинам.
Данила засмеялся.
- Нихера.
- Из нас двоих только один умеет ориентироваться в темноте, и это - не ты.
Часть фонарей не горела, и парк выглядел недружелюбным и диким. Ещё позавчера тут гуляли, катались на роликах и жрали сахарную вату десятки людей, а сегодня весна впала в истерику и зарядила дождем.
Когда они подошли к дому Вуду, тот остановился и задумчиво сложил трость.
- Помнишь тот вопрос?
Данила провёл ладонью по бритому затылку. Волосы на его макушке отросли и залохматились.
- Про зомбяков?
- Про них.
Данила помолчал, сунув руки в карманы штанов.
- Это тест? Мне снова нужно на него ответить?
- Да.
Стоять на месте было холодно, и Данила переступил с ноги на ногу.
- Я бы тебя застрелил, - сказал он, пересилив комок в горле.
Он ожидал, что Вуду попросит разъяснений, но Вуду решительно ничего не делал. Просто стоял, взяв тросточку под локоть.
- Я... - голос у Данилы сел - может, от волнения, а может, потому что нехер таскаться по холоду в одной толстовке. - Ты всё равно не выживешь. И меня загубишь.
Вуду молчал.
- Сдохнуть, когда тебя разорвут мертвяки, - поганая участь, - объяснил Данила. - Я застрелю тебя, и всё закончится.
Вуду улыбнулся, и чёрт знает, каких усилий Даниле стоило не обхватить ладонями его лицо, не наклониться и не прижаться губами к губам. Он почти застонал, борясь с собой, и вместо того, чтобы поцеловать рыжего беса, агрессивно вздёрнул подбородок.
- Ну как, я прошёл тест? Или для твоего трахальщика я слишком милосерден? Может, нужно было бросить тебя в качестве отвлекающего манёвра для мертвяков?
Вуду тихо засмеялся и вытащил конверт из внутреннего кармана пальто:
- За сегодняшний сеанс.
Данила мрачно ссутулился.
- Да-да, - равнодушно откликнулся Вуду, - ты не трахался, но я потратил твоё время, а за потраченное время я плачу.
Данила качнул головой и отпихнул чужую руку, невзначай коснувшись пальцами его ладони. Возбуждение ударило в голову, как три литра шампанского, выхлебанного за один присест. Интересно, почему долбанные пузырьки опьяняют почище водяры?
- Не надо.
Вуду вопросительно поднял бровь.
Данила хохотнул и убрал руки в карманы, пытаясь прийти в себя. Страшно было представить, как это - прикоснуться к нему по-настоящему, раздеть его, влезть на него, если даже прикосновение к его пальцам срабатывает, как электрошок.
- По-моему, это было неплохое свидание, - твёрдо сообщил он; и внутренне напрягся, ожидая реакции. - А за свидания не платят.
Вуду долго смотрел на него, а потом улыбнулся.
- ...экономить, а не покупать первую попавшуюся баснословно дорогую херню, которая тебе понравилась!
- Это мои деньги, хочу - покупаю. Ты мне кто, жена, чтобы пилить за получку?
- Я просто не одобряю такие траты в секс-шопах. Лучше бы мне премию выплатил.
- Ты на премию ещё не заработал.
- То есть тысячу рублей чаевых та продавщица заработала, а я - нет?
Данила затруднялся сказать, как их отношения из стадии "я не хочу знать о тебе ничего личного" перешли в стадию "пожилая супружеская пара с дюжиной внуков и собакой". Конечно, ни внуков, ни собаки у них не было. Они даже не жили вместе, но ругались, как те старички - любовно, без битья посуды и будто бы для галочки.
- Ты - раздевайся, - это шлюхе. - А ты! С тобой мы ещё поговорим, - Данила обвиняюще ткнул в Вуду пальцем и взялся за края футболки.
Стащил её через голову и отшвырнул, промазав мимо стула.
Парень, присланный мамочкой Джо на этот раз, был красив, как ёбаный древнегреческий бог. Россыпь тёмных родинок на предплечьях, грубоватые черты лица, коротко стриженные волосы. Бывший боксёр. Разворот плеч у него был мощнее, чем у Вуду, хотя до медвежьих габаритов Данилы он не дотягивал. Парень звал себя Дроном и на Андрея и другие производные от имени категорически не отзывался.
Он был высоким, упругим и взвешенным в каждом движении - Данила не привык к парням, которые не смотрят на него снизу вверх и смогут при желании выломать ему руку из сустава. Тем не менее, Дрону нравилась его новая работа, нравился Вуду, и Данила в его присутствии испытывал нечто вроде ревности. Никто, кроме него, не должен был пожирать слепого ублюдка таким вожделеющим взглядом.
Вуду сидел, спокойно скрестив руки на столешнице, а перед ним лежал открытый контейнер с бешено дорогой (и, по мнению Данилы, совершенно ненужной) покупкой из секс-шопа. Дрон разделся и вытянулся на кровати, закинув руки за голову - красивый, сильный и расслабленный, хоть картину пиши. Данила сбросил штаны и ботинки, швырнул на пол трусы и подошёл к столу, взяв в руки игрушку.
- Красота ведь, - спокойно сказал Вуду. - Я не устоял.
В красоте было пятнадцать сантиметров длины - литая металлическая пробка, отливающая тусклым серебром, широкая у основания, но сужающаяся к кончику. Винтовая прорезь шла по всей длине пробки, делая её похожей на единорожий рог. Ощущение усиливал прикреплённый к основанию лошадиный хвост - как уверял Вуду, из натурального конского волоса. Данила намотал хвост на кулак, стиснув пробку в ладони, и подёргал - игрушка была крепкой, тугой и всем своим видом предлагала погрузиться в пучину греховных утех. Впрочем, как и весь ассортимент хороших секс-шопов.
Дрон приглашающе раздвинул колени и усмехнулся. Данила хлестнул его по бедру длинным шелковистым хвостом, но парень даже не вздрогнул - конский волос скользнул по смуглой коже, не причинив ей вреда.
- Хочешь меня отшлёпать, - сообщил Дрон, - шлёпай чем-нибудь другим.
Данила засмеялся и зажал кончик хвоста в ладони, а получившейся щеточкой провёл по внутренней стороне его бедра. Движение было плавным и ласковым - Дрон принял правила игры, усмехнулся и шире развёл ноги. Подхватил себя под задницу, раздвигая пальцами крепкие ягодицы, ничуть не стесняясь и предлагая себя с пошлой откровенностью человека, уже получившего предоплату.
Скрипнул стул - Вуду откинулся спиной на деревянную спинку, внимая зрелищу, но не сказал ни слова. Данила весело оскалился и взял игрушку в рот - крупную, гладенькую, из литого серебра, даже на вкус отдающего металлической прохладой. Медленно двинул головой, покрывая цацку слюной, отстранился и провёл кончиком языка по всей длине прорези.
Дрон наблюдал за ним голодно, забывая моргать. Данила выпустил игрушку изо рта и надавил закруглённым концом между чужих ягодиц, разом погружая пробку на половину длины. Толкнул снизу вверх - так, чтобы самым кончиком задеть простату, и провернул игрушку в чужом теле, медленно, почти лениво ввинчивая её внутрь. Дрон плотно сжал губы, напрягаясь всем телом - мышцы под его кожей выпукло вздулись и опали. Его душило жарким, пьянящим возбуждением, характерным для каждого, кто любит секс, живёт сексом и зарабатывает сексом на скучные бытовые нужды.
Данила поднажал, вгоняя пробку до конца - так, что широкая часть засела в районе простаты, а тугие мышцы обхватили перемычку, оставив снаружи заглушку и крепящийся к ней лошадиный хвост. Дрон промычал, плотно поджимая губы и закрыв глаза, а потом выдохнул сквозь зубы:
- ...классная игрушка. Твой бойфренд знает, на что тратить бабло.
- Он мне не...
Вуду засмеялся и с любопытством устроился подбородком на скрещенных пальцах. Данила осёкся, а потом закончил:
- Да. Он знает.
Он обнял Дрона, притянув к себе и позволяя сдвинуть ягодицы. Смял их ладонью - грубо, пытаясь задеть и пошевелить заглушку, а затем провёл ладонью по хвосту, разглаживая спутанные волосинки. Дрон прижался к нему, чуть подрагивая, кусая губы и возбуждённо потираясь о чужое тело. Редкая шлюха с таким искренним кайфом подходила к работе - разве что Олежка... да и тот был капризный, как кошка, и кайфовал под настроение.
Данила улыбнулся, обнимая Дрона одной рукой, а второй медленно наматывая лошадиный хвост на кулак. Легонько потянул, приводя в движение пробку - так, что широкая часть сдвинулась ниже, туда, где особенно туго, а если потянуть ещё чуть-чуть - игрушка выскользнет, выглянет наружу поблёскивающим гладким краем. Данила помедлил, сохраняя сладкое чувство натяжения, и отпустил, позволяя пробке вернуться на место. Дрон дышал медленно и через нос.
- Ну, - сказал Вуду, - так зря я трачу бабки или не зря?
Данила заворчал, ощущая, как сладко подрагивает под ним сильное чужое тело.
- Не зря, - выдавил он из себя, притираясь крепким стояком к бедру Дрона. - Но в следующий раз, когда пойдёшь за покупками, бери меня с собой.
- Обязательно, - согласился Вуду. - В субботу сойдёт?
Данила перевернулся и положил ладонь на чужую макушку, толкая Дрона вниз. Напрягся, поджимая пальцы на ногах и ощущая, как вокруг члена сомкнулись умелые чужие губы.
- Да, - сказал он. - В субботу идеа-а... а-а-ально.
не позвонил ему в субботу.
И во вторник.
И в следующую субботу тоже.
Спокойный механический голос сообщил, что мобильник абонента "выключен или находится вне зоны действия сети", и Данила впервые почувствовал, как изнутри страшной опухолью вздувается тревога.
Он весь вечер и половину ночи прождал под окнами Вуду, надеясь, что в них загорится свет, - это бы значило, что с ним всё хорошо и нежелание видеться с Данилой объясняется чем-то обидным, но не смертельным. Например, Данила ему просто надоел.
Но свет не зажёгся.
Утром Данила обошёл соседей Вуду. Никто ничего не знал, а за спиной соседки сверху бегало и орало четверо отпрысков. Судя по её расфокусированному взгляду и усталому лицу, она даже не поняла, о чём или о ком её спрашивают. Данила сделал два вывода: первый - Вуду не общается с соседями; второй - в этом доме действительно шикарная звукоизоляция, раз ни оргии Вуду, ни игрища мелкоты, по громкости больше похожие на спаривание слонов, друг другу не мешали.
Утром Данила сделал то, что должен был сделать с самого начала, - пошёл к мамочке Джо.
- ...у меня тут не справочное бюро, сладкий.
- Ты же наверняка знаешь его настоящее имя. Ты...
- Я знаю, что он - Вуду.
- Херня, - Данила грохнул кулаками об стол.
Из фарфоровой узорной чашки расплескался чай, но мамочка Джо даже бровью не повела. Опыт подсказывал ей, что при общении с разъярёнными медведями нужно, по крайней мере, не прерывать визуальный контакт.
- Сладкий, если ты раздолбаешь мне мебель, делу это не поможет.
- Ты не будешь связываться с клиентурой, о которой ни хера не знаешь, - хрипло напомнил Данила. - Ты всех анализируешь, чтобы не влипнуть в неприятности. Ты знаешь, как его зовут и где его найти.
- Это не значит, что я буду выдавать данные клиентов третьим лицам, - холодно сообщила мамочка Джо. - Именно во избежание проблем.
- Я! - заорал Данила. - Я! Я твоя проблема! Если я не узнаю, что случилось с Вуду, я раздолбаю весь твой салон на много-много маленьких кусочков!
- Ты не...
На то, чтобы сдёрнуть со стола тонкий шикарный монитор, вырвав провода из системника, Даниле потребовалась треть секунды. Грохнуло разбитое окно, и погнутый, раздавленный медвежьей хваткой монитор разлетелся, встретившись с деревом.
- Ладно, - согласилась мамочка Джо. - Ты можешь.
В соседней комнате тонко завизжали. Охранники распахнули дверь, столкнувшись плечами в узком дверном проёме, но мамочка Джо остановила их ленивым взмахом наманикюренных пальцев.
- У нас все хорошо, - сообщила она. - Кыш-кыш, ребята, я с ним справлюсь.
Данила тяжело дышал, упав на стул и уткнувшись лбом в сжатые кулаки. Внутри него всё скрипело, дребезжало и ломалось, как детали раздолбанного монитора.
- Вуду мне всё рассказывает, - сказала мамочка Джо. - Сказал, что ты увидел его со шприцом и испугался, как девка. Ну-ка ответь мне, ты, дебила кусок: он что, похож на нарика?
Данила молчал.
- "Не хочешь ничего очень личного", надо же! - престарелый трансвестит всплеснул руками и откинулся на спинку кресла. - Ну и дурак же ты, Данилка. Если ты сейчас так о нём волнуешься, то почему не расспросил его раньше?
Данила с трудом разлепил спёкшиеся губы:
- Я думал...
- Нихуя ты не думал, сладкий, - мамочка Джо погремела ящиками и достала бумажку, записала на ней что-то размашистым врачебным почерком. - Если бы ты думал, то давно бы обо всём поговорил. Если он тебе нравится, то придётся рано или поздно узнать всё "очень личное" - то, из-за чего он может пропасть на две недели.
- Он мне не...
- Ну конечно. А мониторы ты мне просто так ломаешь.
У мамочки Джо могли быть проблемы с гендерным самоопределением или ориентацией, но слабостью ума она не страдала. Ни яркий макияж, ни накладные ногти на откровенно мужских пальцах не уменьшали значимости её слов.
- Вот адрес больницы. Придёшь после восьми, раньше его навещают родственники.
- У него есть...
Мамочка Джо закатила глаза и отдала ему бумажку.
- Конечно, у него есть родственники. Разберись в себе, Данилка. Ты хороший парень, но тупой-тупой. Хочешь любить его - люби, а не делай вид, что не хочешь с ним сближаться.
- Но он...
- Скорей всего, у вас ничего не получится, - холодно уронила мамочка Джо. - Но, чтобы узнать, нужно хотя бы попытаться.
Данила молчал. Бумажка с адресом жгла ему пальцы.
- Всё, вали отсюда, - скомандовала мамочка Джо. - Не то заставлю платить за окно, монитор и психологическую консультацию.
- Я... - сказал Данила и запнулся. - Ты...
- Я просто гений и красотка, - подсказали ему. - А ты мне очень благодарен. Отвали, убогий, мне ещё кабинет в порядок приводить...
Данила сам не знал, как дождался восьми часов вечера.
Вуду читал британскую классику в оригинале, скользя подушечками пальцев по выпуклым брайлевским значкам. Когда Данила появился на пороге его палаты, он не удивился даже для виду - видимо, у мамочки Джо был номер его другого, не отключенного телефона.
- Я думал, моя жизнь тебя не особо волнует, - сказал Вуду, отложив книжку и скрестив руки на одеяле.
Он не выглядел болезненно и измождённо. Устало - может быть, но так он выглядел почти всегда.
Данила сел, придвинув к кровати скрипучий стул. Помолчал.
- Зачем пришёл? - спросил Вуду. - Если хотел знать, жив ли я, - вот он я. Жив, здоров, выпишусь на днях. Если хотел знать, что с сеансами, - всё в силе, я не планирую ничего менять.
- Да плевать мне, - зло огрызнулся Данила. - Плевать мне на сеансы.
Вуду замолк. Очки на нём казались маслянисто-красными и непрозрачными.
- Знаешь, что я себе колол? - спросил он.
- Инсулин. Это был инсулиновый шприц, - сказал Данила. - Я сегодня погуглил.
Вуду усмехнулся, и в уголках его губ залегла горькая тень. К нему хотелось прикоснуться, стереть эту горечь медленным поцелуем, молча прижать к себе.
- Я старался не колоть при тебе, - сказал Вуду. - Приходилось догоняться вечером короткими инсулинами.
Данила молчал.
- Я диабетик, - сообщил Вуду; голос у него был равнодушный. - Все мои проблемы - и с почками, из-за которых я здесь, и с глазами, и с ногами, и чёрт знает, с чем ещё, - связаны с диабетом. Я не могу заниматься любимыми видами спорта, потому что если я разобью колени или мне расквасят нос, то заживать всё это будет долго, весело и с осложнениями. Я не могу жрать всё, что хочу, а если жру, то потом расплачиваюсь за это. Я сам себе - сплошное противопоказание.
Данила упрямо наклонил голову, но не сказал ни слова.
- В мире с мертвяками я бы сдох, с твоей помощью или без неё, - признался Вуду. - Я люблю этот мысленный эксперимент, потому что в нём есть что-то очень-очень горькое. Это как жрать рябину. И фу, и забавно.
Данила молчал.
- Всё, - сказал Вуду. - Теперь вали отсюда. Хочу поспать.
Данила взялся за уголок его одеяла, стиснул его в ладони и твёрдо сказал:
- Не прогоняй меня. Ладно?
Вуду молчал, и Данила почувствовал себя так, словно сейчас решается его судьба. А потом Вуду снял очки, опустил голову на подушку и расслабился. Данила хотел взять его за руку, но решил, что это будет сопливо и по-гейски.
- Чем ты так покорил мамочку Джо, что она дала тебе мои координаты? - спросил Вуду. - Природным обаянием? Пулей в колено? Коробкой вислоухих котиков?
Данила стеснительно повёл плечом.
- Вышвырнул в окно её монитор.
Вуду засмеялся, и Данила впервые увидел, как в уголках его глаз собираются узкие продольные морщинки.
- Придётся оплатить ей ремонт. Давай в следующий раз ты не будешь ничего ломать?
- Давай в следующий раз ты не будешь вести себя, как пидарас, и не отключишь мобильник?
- Туше, - признал Вуду. - Хочешь знать, как меня зовут?
- Как?
- Михаил, - он повернул голову и улыбнулся, пялясь невидящими глазами куда-то в потолок.
Данила усмехнулся.
- А фамилия?
- Если ты её узнаешь, - поучительным тоном сказал Вуду, - мне придётся...
- Да-да, я помню, - проворчал Данила. - Ну ты и зануда. А если узнаю у врачей?
- Тогда сам будешь платить за ремонт мамочке Джо.
- Зануда.
- Мудак.
- Нытик.
- Слон в посудной лавке.
- Для посудной лавки у мамочки Джо работает слишком много шлюх.
Они засмеялись. Скучная британская классика соскользнула с кровати и с грохотом приземлилась на пол.
Какого хуя мы тут забыли?
- Шагай-шагай. Тебе понравится.
- Если я сломаю шею...
- Ну так пользуйся своей тростью по назначению, а не тыкай меня ею в бок. Ступенька.
- И без тебя знаю.
Стройка была заброшена на самом последнем этапе - кажется, универу не хватило совсем чуть-чуть финансирования, чтобы навести лоск и запустить технарей в новый корпус. Теперь с одной стороны крыши открывался вид на город, а с другой - на излучину реки и неухоженные сосновые заросли. В середине лета универ посещали только самые упрямые (или самые тупые) студенты и преподаватели, так что территория выглядела тихой и заброшенной.
- Зачем ты меня сюда притащил? - спросил Вуду.
Даже сейчас он был в белоснежной рубашке, липнущей к телу - они изрядно пропотели, пока взбирались наверх. Тридцатиградусная жара плохо вязалась с физическими нагрузками на заброшенных стройках.
- Мне тут нравится, - сказал Данила и взял его за руку.
Не за ладонь, конечно - за сухое запястье. Подтащил к краю крыши и встал так, чтобы пятки ещё находились на твёрдом, а носки кроссовок нависали над обрывом. Судя по ледяному, совершенно идеальному спокойствию на лице Вуду, грохнуться с высоты шестнадцати этажей он не боялся.
Данила стиснул пальцами его запястье.
- Чувствуешь? - спросил он.
- Что?
- Тишину, - сказал Данила, на мгновение прикрыв глаза.
Верхушки сосен волновались. На такой высоте ветер был сильным - он трепал рубашку Вуду, раздувая её белым парусом, и ерошил его рыжие лохмы. Данила добавил:
- Мы - последние люди на земле.
Вуду молчал, упираясь тростью в край крыши.
- Я хочу снова ответить на твой дурацкий тест, - сказал Данила. - Нет, я бы тебя не бросил. Я бы собрал ёбаные запасы всех ёбаных аптек в округе, я бы нашёл для тебя инсулин, я бы нашёл для тебя еду, я бы сделал всё, чтобы ты выжил. Я бы хотел заботиться о тебе просто так, даже здесь, в этом мире, и не потому, что ты мне платишь.
Вуду освободил запястье и пригладил ладонью растрепавшиеся волосы.
- Знаешь, что на этот вопрос отвечал Колян? - сказал он. - Он тоже сказал, что бросит меня. И отвечал так каждый раз, когда я спрашивал.
Данила дрогнул уголком рта.
- И что? Такой ответ устраивает тебя больше?
- Такой ответ позволяет безболезненно расстаться в любой момент нашей жизни, - объяснил Вуду.
- Ты меня... - у Данилы даже голос сел. - Ты предлагаешь расстаться?
- У нас и отношений-то не было, - холодно сообщил Вуду. - Я много об этом думал. Я решил, что ничего этого не хочу.
Он отступил от края, но Данила не дал ему уйти, вцепившись пальцами в его руку. Вуду дёрнул запястьем, но освободиться не смог.
- Почему? - выкрикнул Данила. - Какого хуя?
Вуду застыл, приподняв подбородок.
- Потому что весёленьких адекватных отношений, когда всем в кайф, со мной не получится.
- Я знаю, что ты диабетик. И что? - растерянно сказал Данила. - Меня это не пугает. И чем бы ты там не зарабатывал на жизнь, меня это не пугает тоже. Хотя я до сих пор подозреваю, что ты режешь людей.
- Окей, - сказал Вуду, не оценив шутку. - А без секса ты проживёшь?
- При чём тут...
- При том, - хмыкнул Вуду. - При том. Знаешь, сколько охуенных проблем несёт с собой диабет? Я собрал почти все.
Данила молчал, не разжимая пальцы на чужом запястье.
- Я полный импотент, - сказал Вуду. - Я не могу, Данила, я ничего не могу. Только смотреть со стороны и получать от этого своеобразный вуайеристский кайф.
Ветер полоскал его рубашку, забираясь в ворот и раздувая рукава. Лицо у Вуду было злое - в его округлых чертах не осталось ни капли привычного равнодушия.
- И всё? - спросил Данила. - Ты только потому пытаешься от меня съебать?
Вуду дёрнул плечом и не ответил.
- Во дурак, - сказал Данила и сделал то, о чём мечтал месяцами, день за днём, день, мать его, за днём, изводясь от мучительной, невыносимой, парализующей нежности.
Он обхватил ладонями его лицо, удерживая Вуду и не позволяя ему отшатнуться, и быстро, жадно прижался губами к губам. Скользнул по их мягкому капризному изгибу, медленно раздвигая языком и проникая в жаркий, податливый рот. Вуду словно онемел в его руках, не пытаясь оттолкнуть, не пытаясь ответить, а потом влажно и медленно прикоснулся языком к языку.
Данила обхватил его руками, жадно провёл пальцами по волосам и придержал под затылок, а потом скользнул ниже, ощупывая, прижимая к себе, задыхаясь от мучительной, взрывающей изнутри боли - такой сильной, что хотелось орать.
Орать так громко, чтобы услышали птицы. И ветер. И последние студенты, бредущие по залитому солнцем университетскому двору.
- Мне же плевать, - сказал Данила, отрываясь от мягких чужих губ и задыхаясь, словно его оставили без кислорода. - Мне плевать, плевать. Я с тобой хочу. Не трахаться, не жить, я просто хочу быть с тобой, когда ты позволишь.
Вуду дышал в его руках, спокойный и тёплый, и летнее солнце делало его шевелюру медовой, вызолачивая каждую мягкую прядь...
Эпилог
- А вы же русские? Вы же русские, да?
Вуду повернул голову. Судя по голосам - двое девчонок; судя по упругому, отрывистому движению Данилы (тот сбросил ноги с шезлонга и любопытно вытянулся) - девчонки симпатичные.
- А мы вас видели в столовке, - сообщила юная леди Номер Раз. - Думали, у таких шикарных кавалеров наверняка есть дамы.
- А вы тут одни, - протянула юная леди Номер Два. - Тут все по парочкам, даже поболтать не с кем.
И они засмеялись.
Данила пересел на шезлонг к Вуду, подвинув его крепким бедром - освободил для девчонок место под зонтом. Солнце пекло, как заведённое.
В Турции был кромешный ад. Слишком много солнца, слишком много людей, слишком много чуваков, пытающихся впарить экскурсии на ломаном русском. Навязчивый сервис с большой буквы "Н". Но пока Вуду выбирал между Марокко и Кубой, Данила сам решил, куда они едут на отпуск.
- ...вы с другом давно тут отдыхаете? Уже были на Памуккале?
- Мы уже были на Памуккале!
- Там так красиво!
- Четыреста шестнадцать фотографий!
- Очень вкусное вино, у нас была остановка с дегустацией...
- Как думаете, двадцать долларов за рахат-лукум - это очень много? Может, если покупать не в торговых центрах...
Данила вскинул указательный палец, пытаясь прервать болтушек хоть на секунду. Дождавшись внимания, он всё тем же пальцем указал на Вуду.
- Он мне не друг.
- Просто познакомились тут?
- Вы из одного города?
- Из одной страны?
- Вы всегда завтракаете вместе, и мы подумали...
- Он мой бойфренд, - закончил Данила.
Вуду улыбнулся, спокойно притёрся плечом к гладкому и загорелому плечу Данилы.
- О! - сказала юная леди Номер Раз.
- Правда? - сказала юная леди Номер Два.
А потом болтушки-хохотушки рассмеялись.
- Вас так задрали попытками познакомиться, что вы прикидываетесь геями? - уточнила юная леди Номер Два. - Неудивительно, тут нормальных мужиков днём с огнём не сыщешь...
Данила развернулся - мощный и основательный, как танковая башня, и спокойно поцеловал Вуду, придержав его ладонью под затылок. Вуду пихнул его ладонью, - показушник! - но отталкивать на стал, спокойно зажмурив глаза.
Мир был влажным, горячим и пульсировал в такт прибоя. Их поцелуй длился, и длился, и длился до бесконечности, а девчонки смотрели на них растерянно и заворожённо.
- Ой, - сказала юная леди Номер Раз. - А мы подумали...
- А вы не скрываетесь?
- А тяжело жить таким, как вы?
- А мне кажется, геи - это так мило...
- У меня был один друг-гей, мы общались в нете. Он был забавный такой, знаете, с эмо-чёлочкой.
- А вы давно вместе?
- А вы из России?
- А думали куда-нибудь переехать?
- Говорят, в Дании к геям вообще очень хорошо относятся...
- И в Швеции.
- И в Америке.
Таких болтушек-хохотушек на любом курорте - пачками, собирай - не хочу. Вуду знал этот типаж - такие девчонки липли на Данилу, как пчелы на мёд. Сперва они будут смеяться и расспрашивать, а потом - пить вместе с Данилой и Вуду коктейли, прыгать вместе с ними на пенной дискотеке, громко и сладко стонать на сбитых простынях.
Нет, конечно, они не сразу согласятся. Они будут смущаться, отшучиваться, весело и пьяно хохотать. Они будут спрашивать: а что, твой друг не присоединится? А он не ревнует? А ты с нами обеими справишься, а, ковбой? Но Данила справится. Каждая линия его тела, каждая мышца, каждое надавливание его пальцев и мягкого влажного языка словно созданы для того, чтобы ублажать и доводить до сладкой посткоитальной истомы.
Девчонкам понравится. Как и тем, что были до них.
Вуду не ревновал - он знал, что Данила кайфует не потому, что может пялить обгоревших на солнце блондинок. Данила кайфует, потому что в компании этих блондинок он может вести себя совершенно по-хозяйски - сжимать пальцами колено Вуду, целовать его в шею, быстро и порывисто прижимать к себе.
- О, там стрельбища из воздушки, - Данила вскинулся и быстро, торопливо поцеловал Вуду в губы. - Точно не пойдёшь?
- Там пекло, - сообщил Вуду, обмахиваясь журналом. - Иди сам.
- Девчонки?
- Ой, а ты меня научишь?
- Там есть инструктор... Алёна?
- Я останусь, - юная леди Номер Два, назвавшаяся Алёной, откинулась на шезлонге, и волосы её с шорохом рассыпались по идеальным плечам.
- Я уже скучаю, - спокойно и серьёзно сказал Данила.
Провёл кончиками пальцев по плечу Вуду, прикоснулся к щеке.
- Ты ещё не ушел, - напомнил Вуду, тоже откидываясь на шезлонг; закинул ногу за ногу и пошевелил пальцами, пытаясь стряхнуть с них налипший песок. - Вали давай.
Данила засмеялся.
- Это не мешает мне скучать!
После его ухода Алёна долго молчала - Вуду даже подумал, что её разморило от полуденной жары.
Море било размеренной тихой волной. На пляже воцарилась тишина - люди расползлись кто к аниматорам, кто пожрать.
- У тебя классный парень, - сказала Алёна.
Голос её звучал задумчиво.
Вуду улыбнулся и обхватил губами трубочку, сунув её в пластиковый стакан с водой.
- Да, - сказал он. - Самый лучший.