Когда я впервые приехал в этот северокавказский город, то даже не подозревал, что судьба приготовила мне такое испытание. До сих пор я смотрел на мир широко распахнутыми глазами, мои душа и тело оставались нетронутыми, а крылья за спиной ещё не отвалились, набирая сил для дальнего полёта восемнадцатилетнего птенца.
Чтобы вам легче было представить моё "Я" на тот момент, предлагаю такой набросок: юноша с чистыми карими глазами, скрытыми частоколом густых тёмных ресниц, чуть смугловатый, худощавый и гибкий, как молодая ветвь каштана. Каштановыми были и мои короткие волнистые волосы, мягко ложащиеся на высокий лоб, оттеняя высокие узкие скулы, которых ещё не коснулось лезвие бритвы. Внутренний мир мой был подобен книжке-раскраске: чёрно-белые иллюстрации моих иллюзий и надежд напряжённо ожидали того, когда жизнь, наконец, вдохнёт в них силы, и они наполнятся яркими цветами.
Меня зовут Артём, я студент Московского авиационного института, сорвавшийся на лето к берегам Каспийского моря в гости к двоюродной сестре отца, которая жила с мужем и маленькими дочерьми в загадочных и опасных джунглях одной из кавказских республик. Я никогда прежде не бывал у неё, да и помнил её лишь по фотографиям, на которых она любовно держала меня в руках, поднимая к свету, бьющему из раскрытого окна.
Тёте Марине недавно исполнилось 40 лет, её муж, насколько я знаю, был четырьмя годами моложе её. Из фраз, оброненных родителями в разное время, я знал, что он достаточно строгого нрава, раз сумел обуздать своевольный характер нашей тётки, ни в чём не привыкшей получать отказ. Арсен (так его звали) был хозяином какой-то фирмы по производству облицовочных стройматериалов. Тётка влюбилась в него на каком-то мероприятии, где он был гостем фирмы, нанявшей её в качестве репортёра-фотографа. Спустя месяц она заявила семье, что покидает Ростов и переезжает на постоянное место жительства в родной город своего новоприобретённого супруга. Близкие отпустили её без лишних расспросов, даже толком не познакомившись с избранником, ведь таков был характер мой тёти: хочешь с ней ладить, покорись её решениям.
Через несколько лет мы получили конверт со снимками счастливой семьи: тётя, её муж и дочурки-близнецы в загородном доме. Тогда я впервые увидел дядю Арсена. Это был высокий мужчина, брюнет с пронзительными тёмными глазами, серьёзно смотрящими из-под широких чёрных бровей. Его довольно красивое лицо с правильными и мужественными чертами, ровным крупным носом без свойственной многим кавказцам горбинки дополняли совсем не гармонировавшие с общим обликом нежные розовые губы, немного искривлённые, как у капризного младенца. На фотографии он был одет в облегающую серую водолазку, сквозь которую явно проступали выпуклые полушария натренированной груди и плеч.
Я помню, что как-то мы пересматривали семейный альбом, и мама непроизвольно задержала в руках один из снимков с изображение дяди Арсена. По её сосредоточенному взгляду трудно было понять, что именно заставило её так задуматься над этим фото, но папа не стал этого выяснять и просто отнял у неё фотографию, бесцеремонно отшвырнув её в сторону. Позже я выкрал эту карточку, движимый чувством какой-то подспудной тревоги. Я чувствовал угрозу, исходящую от образа этого красивого и холодного человека, горным ветром ворвавшегося в безмятежную равнинную жизнь нашей обыкновенной славянской семьи.
На вокзале меня встретила тётя. Она была за рулём серебристого мини-джипа. После тряского, развинченного автобуса уютный кожаный салон авто, в котором работали кондиционеры, пахло фиалковым одеколоном, и едва слышно играла музыка, показался мне раем земным, и, нехотя отвечая на пулёметную очередь вопросов тёти, я уже почти засыпал, прислонившись усталой головой к мягкому валику кресла. Я и заснул, как оказалось, потому что очнулся только тогда, когда машина уже искала место для парковки во дворе современного многоэтажного дома. Закинув за плечо рюкзак, я вяло притянул к себе за ручку большой дорожный чемодан и шаткой походкой побрёл за тётей.
- Мы живём на первом, - энергично сообщила она мне, будто надеясь приободрить уставшего путника. - Дяди Арсена нет дома, но девочки нас ждут!
Девочки нас действительно ждали. Застенчиво цепляясь за проём двери в гостиную, они постоянно сдвигали головы, что-то друг другу сообщая. Иногда был слышен их тихий нервический смех. Им было лет по пять, но выглядели они немного старше своего возраста в своих несуразных классических платьицах в клетку.
- Ася и Амина, - представила мне их тётя. - А это Артём, ваш троюродный брат, очень умный юноша. Вы же не будете ему особо надоедать? Он приехал сюда отдохнуть.
Близнецы согласно закивали головами, дёргая друг друга за шнурки платьев. Затем они скрылись в дальней комнате.
- Они тебя ещё немного стесняются, - посчитала нужным объяснить мне ситуацию тётя. - Они редко видят мужчин - кроме отца, разумеется. Они его обожают. Думаю, и тебе он понравится. Только знаешь, он несловоохотливый, так что ты, в случае чего, не обижайся.
Тётя показала мне мою комнату. Это была полупустая узкая, но длинная спальня, в которой кроме кровати и письменного стола стоял ещё и красивый, инкрустированный мрамором гардероб.
- Вот здесь ты и поживёшь, - лаконично сказала тётя. - Вечером я застелю свежее бельё.
Остаток дня прошёл спокойно. Девочки убежали играть к соседям, а тётя Марина замесила тесто, чтобы приготовить для меня обязательное местное блюдо "хинкал".
- Сначала тебе может показаться его вкус специфическим, - предупредила она меня, слегка улыбнувшись, - но после ты втянешься. Это настоящая еда для мужчин.
Я посмотрел телевизор (какие-то локальные новости), после набрал номер мамы и предупредил её о том, что добрался в целости. Тетя уже звонила ей с вокзала, но такой характер у моей матери: она только тогда поверит в то, что с человеком всё в порядке, когда он сам ей об этом сообщит!
Вскоре я вновь начал клевать носом - тепло, уютный свет торшера и приятные запахи из кухни разморили меня. Мне снился автобус, абсолютно пустой салон, в котором даже кабинка водителя была безлюдна, но он ехал, даже можно сказать, мчался по вечернему шоссе. Я видел своё отражение в непроницаемом стекле окна - эти огромные испуганные глаза и расплющенные губы.
Просыпаться я начал, реагируя на запах сигаретного дыма. Мой папа некурящий, поэтому аромат всегда вызывает у меня раздражение. Я приоткрыл веки. Напротив меня обозначился высокий силуэт. Запах сигарет, смешанный с лёгким ароматом хорошего одеколона, исходил от него. Я робко приподнялся на диване. Мужчина в тёмно-синих джинсах и обтягивающей чёрной футболке сделал шаг в мою сторону. На губах его появилась улыбка, но глаза оставались серьёзными. Я с минуту смотрел на его узкое, словно выточенное лицо, крепкие матовые скулы, поросшие лёгкой щетиной.
Физическую тягу к лицам своего пола я однажды уже испытал в летнем оздоровительном лагере, но там всё закончилось довольно невинно: неуверенные поглаживания, лёгкие клевки в шею, сумбурный шёпот в полуночном дортуаре. Сейчас какая-то более мощная волна поднялась из глубин моего существа. Мне пока не было ясно её направление, но то, что она перевернёт безмятежный плот моей юности, я уже осознавал - возможно, с того самого дня, когда впервые взял в руки фотографию этого мужчины. Сейчас он стоял передо мной, воплотившись в плоти и крови, и я начал быстро ориентироваться в ситуации.
- Салам аллейкам, дядя Арсен, - сухо поздоровался я, протягивая ему свою взмокшую бледную ладонь. - Я Артём, племянник...
- В наших краях старший подаёт руку младшему, а хозяин - гостю, - прервал он мои словоизлияния, мягко беря мою руку в свою большую смуглую ладонь. - Я рад, что ты к нам приехал.
Позже он задал мне несколько уместных вопросов. Я старался говорить в тон ему, не злоупотребляя придаточными предложениями. Мне нравилась его сдержанность, которой так не хватало моему отцу. Мы посидели час в гостиной, оценивая на вкус кулинарные изыски тёти Марины и смотря телевизор. Девочки вернулись домой, но, вопреки моим ожиданиям, не повисли на шее у отца, а просто подошли и поцеловали его каждая в свою щёку. Арсен (так я его буду впредь называть) несколько раз ответил на телефонные звонки, выкурил пару сигарет и, поблагодарив жену за ужин, скрылся в душевой. Спустя некоторое время он ещё раз заглянул в гостиную, взял со стола ключи, какие-то визитки и чехол для телефона. Его волосы были мокрыми. Взамен прежней одежды он надел синий тренировочный костюм, который удивительно шёл к его коротким чёрным волосам и упругой длинной шее, обнажённой в разрыве молнии-застёжки.
- Спокойной ночи, Артём, - сказал он, наконец, справившись со всеми своими делами.
- Спокойной ночи, дядя Арсен, - ответил я, прислушиваясь к пунктирному стуку своего сердца.
проходили дни. Мы выезжали к морю, выбирались на пикники к водопаду, посещали рестораны и магазины, тётя учила меня танцевать лезгинку. Иногда к нам присоединялись родственники и друзья Арсена. Было заметно, что он пользуется всеобщим уважением, но всё же держится немного особняком, слегка отчуждённо. Вечерами я часто оставался с ним наедине в гостиной, но он мог молчать по часу. Иногда я ловил на себе его любопытный взгляд, и когда он замечал, что его интерес замечен мною, уголки его по-девичьи нежных губ вздёргивались в ироничной улыбке. Я не знал, о чём с ним говорить.
Нельзя сказать, что Арсен не уделял мне внимания. Я постоянно находился в поле его зрения, в частности, получил от него несколько памятных подарков. В торговом центре он вручил мне традиционный рог в серебряной оправе, спустя несколько дней повесил мне на талию дорогой декоративный кинжал в ножнах, испещрённых арабскими надписями. Он приучил меня пить в умеренных количествах красное вино за обедом. Я бывал с ним на утренних пробежках. Но первый месяц моего отдыха подходил к концу, а я так и не узнал о нём ничего подробного.
По ночам, когда из спальни супругов доносились сдавленные стоны моей тётки, я буквально ловил своё сердце в руки - так оно металось в груди, но я не понимал причин своего отчаяния. Утром мне было стыдно смотреть на тётю, а позже, когда к завтраку выходил одетый в рабочий костюм хозяин дома, я буквально впивался в свою тарелку столовыми приборами. Тогда-то я и стал ловить на себе новые взгляды Арсена. Спокойно рассматривая моё пылающее лицо, он неожиданно прищуривался, сканируя меня тёмными, как дно колодца, глазами, и что-то в моём животе вздрагивало и обрывалось, передавая дрожь моим рукам. Даже тётя несколько раз обратила внимание на моё взвинченное состояние.
- У тебя что-то болит? - участливо спрашивала она меня, кладя ладонь на мой алеющий лоб. - Арсен, позвони Абдулле, он же врач. Отправили племянника на отдых, а на нём лица нет. Что я скажу его матери?
- Я не маленький, - отбрыкивался я от тёткиных ласк, полностью пропадая под пытливым взором Арсена. - Жарко сегодня просто. Я схожу с девочками на пляж.
- Ася не сможет, у неё сегодня сеанс у логопеда, а Амина, сам понимаешь, без неё и шагу не сделает.
- Я отвезу его, - голос дяди неожиданно ворвался в наш сбивчивый диалог, ни одна нота в котором не выдала раздражения или насмешки. - У меня будет перерыв во второй половине дня, три часа между переговорами с клиентами.
- Вот и хорошо, - облегчённо выдохнула тётка, принимаясь собирать посуду. - Только следи там за ним. Парень ещё не привык к морю.
Не сказав мне ни слова, Арсен встал из-за стола.
Позже, когда он заехал за мной в обещанное время, он всё так же ограничивался короткими, как хлопки, фразами. Спустившись вниз, мы задержались около автомобиля, и пока я закидывал на заднее сиденье пластиковый пакет со сменой белья и полотенцами, он стоял за моей спиной, отсылая какие-то сообщения с мобильного телефона. В пути он предложил мне бутылку минеральной воды. Действительно, день был знойным: улица плыла в мареве.
Ещё позже, выходя из объятий тёплого, как бульон, моря, я время от времени сталкивался с его прямым изучающим взглядом, от которого мои мышцы замирали в странном и томительном оцепенении. Я знал, что моё тело красиво. К восемнадцати годам я воспитал в себе некоторую долю тщеславия, полезного для каждого человека, желающего нравиться другим. Когда я подошёл к Арсену - он сидел на одном из полотенец, скинув с себя только пиджак и освободив ноги от туфель, - его глаза беззастенчиво вперились в мой впалый смуглый живот, покрытый золотистым пушком, и я почувствовал, как под красной полоской плавок мой неопытный инструмент начинает принимать вертикальное положение. Чтобы скрыть это, я поскорее плюхнулся на живот, подставляя мокрую узкую спину лучам агрессивного солнца.
Мы немного помолчали. Затем мне на шею посыпалась струйка крупного жёлтого песка. Стало щекотно, но я не подал виду. Вдруг я почувствовал прикосновение к своему телу. Рука Арсена плашмя легла на мой хребет и провела по нему сверху вниз до самого крайнего позвонка, аккуратно распределяя песочную массу по моей уже обсохшей спине. Моё тело охватила дрожь, которая била меня, как град, и это было заметно. Точно определив моё состояние, Арсен резко вскочил на ноги и одним движением затолкал полотенца в пакет.
- Одевайся, - бросил он мне сухо. - В такое время опасно долго находиться под солнцем. Кожа начнёт слазить.
Всю обратную дорогу мы слушали музыку. Грубая национальная музыка вырывалась из идеальной стереосистемы Toshiba, наполняя салон отчаянным звоном бубнов и глухой дробью барабанов. Арсен гнал, как юнец, что ему, кстати, было совершенно не свойственно. Оставив меня во дворе дома, он, едва кивнув, дал задний ход и скрылся за поворотом. А дома меня ждал новый сюрприз: тётка собралась с девочками в загородный дом.
- Надо проветрить комнаты, вытрусить ковры, всякое такое... Скоро мы переедем туда до конца сезона. Тебе там понравится.
Я лишь пожал плечами. Я не увижу загородного дома. Вчера звонила мама и сказала, что в понедельник меня вызывают в деканат, так как нашли какие-то погрешности в моей курсовой работе. У меня осталось пять дней. Почему же я даже словом об этом не обмолвился? Почему?
Слова тёти проносились мимо меня, как вода огибает камень:
- Мы там заночуем. Дядя Арсен в курсе. А завтра вы с ним нас заберёте.
***
Мне снился совершенно пустой автобус. Я в панике мечусь на задних сиденьях. Тревожно загораются и гаснут лампочки, ввинченные в металлические панели салона. Я ищу глазами водителя, но там только ночной ветер рвёт на части амулеты, подвешенные к зеркалам. Я кричу, я слышу свой крик, и сразу же ощущаю тёплое солёное дыхание, бьющееся прямо у моих губ.
- Успокойся, Артём. Тихо, тихо, родной...
Я открываю глаза. В полумраке комнаты, едва разбавленном светом, падающим из коридора, я различаю силуэт Арсена. Он стоит возле дивана, упёршись в него одним коленом, а его лицо находится совсем близко от меня. Тёмные черты смешались. Я слышу лишь его хриплое дыхание. Повинуясь какому-то первобытному инстинкту, я вскидываю руки и обхватываю ими его напряжённую влажную шею. Что-то разрывается у меня в рёбрах. Я осязаю, как под моими ладонями оживают и сокращаются мышцы его плеч.
- Не надо, - бормочет он. - Не надо... - и в ту же секунду с силой опрокидывает меня на спину и вжимается своим крупным горячим телом в мою размякшую сущность.
Мне трудно дышать. Его губы и язык повсюду. Иногда я вижу, как в иступленном экстазе закатываются белки его глаз. Он целует мою шею, лаская языком каждую ямочку в ней, обхватывает губами мой кадык, кусает мочки ушей и с силой вбирает воздух в ноздри. Я прошу его прекратить всё это, потому что мне страшно. Это похоже на нападение зверя. Но он лишь что-то бессвязно шепчет в ответ, ставя мне на груди засосы и вбирая в рот мои соски и волосики в подмышках. Его губы спускаются по моему животу, оставляя за собой влажный след. Я протестую, но он, делая бросок, закрывает мой рот жадным поцелуем. Я чувствую, что его рубашка насквозь пропиталась потом. Сминая меня под собой, он скидывает с себя рубашку, а чуть позже и его брюки падают рядом с диваном.
- Оленёнок, - шепчет он, щекоча мне ухо своей щетиной. - Ты знаешь, что у тебя глаза, как у оленёнка? Что ты творишь, сопляк? Какого чёрта ты сюда приехал?
- Вы выпили? - задаю я глупый вопрос. - Я боюсь...
- Я не выпил. Знаешь, мужчины пьянеют не только от вина. Такая вот кожа, такие гладкие круглые половинки (тут я почувствовал, как его стальные пальцы обхватили мои ягодицы) сводят с ума не хуже любого наркотика. Что у тебя там между ними? Что ты там прячешь? - его палец проник в моё взмокшее отверстие.
Взяв свободной рукой мою ладонь, он потянул её вниз, и вскоре под моими пальцами набухло и запульсировало огромное нечто. Огромный орган, толстый, подтекающий смазкой, вдруг очутился прямо перед моим носом.
- Пососи! Сделай ему приятно, - голос дяди звенел от возбуждения.
Я взял солоноватую головку в рот и сделал несколько неуверенных движений языком. Стан Арсена резко изогнулся, будто переломился надвое.
- Ещё, мой котёнок! Ещё, мой славный!
Пробовать взять его член в рот целиком не имело смысла, поэтому я сосредоточился на головке, и чавкающие звуки заполнили стынущий мрак гостиной. Арсен теперь издавал какие-то короткие всхлипы, струйки пота стекали с его мускулистой груди прямо на мои волосы, которые он мял своими жёсткими руками, собирая их в пригоршни и стягивая на затылке.
Наконец, его толстая, налитая головка взорвалась у меня во рту потоком липкой вязкой жидкости, заполняющей собой мои гортань и пищевод. Вдавив мою голову в свой взмокший живот, Арсен выплеснул в меня всю свою похоть.
Я уже было выполз из-под него, побеждённый и разочарованный, как вдруг он неожиданно ухватился за мою голень и, подтянув к себе, перевернул меня на живот. Спустя мгновение его язык проник в мою дырочку, вызывая в недрах моего существа настоящее эмоциональное землетрясение. Целуя и кусая мою попку, он буквально проедал в ней тоннель для своего змея.
Жизнь будто остановилась. Я был неодушевлённой куклой в руках этого ненасытного мужчины. Я был пацаном, которого циничный взрослый ведёт за руку в темную комнату. И я был счастлив. Я, наконец, был счастлив!
***
Утром следующего дня Арсен молча усадил меня в машину и отвёз на вокзал.
- Я сам всё объясню твоим родителям, - бросил он мне напоследок, пожимая мою худенькую ладонь своей крепкой мужской рукой. - Скажу, что жара тебя вымотала, и ты заскучал по дому...
Тут Арсен как-то по-особенному взглянул на меня: в его красивых тёмных глазах промелькнула беспомощность. Он резко опустил веки и добавил:
- И никогда не приезжай к нам больше.
Я сглотнул мучительный комок, перекрывавший доступ воздуха к моим лёгким. Странная большая птица забилась в моей груди, разрывая когтями нежные ткани пульсирующей мышцы. Этот прекрасный призрак уже начинал отдаляться от меня, когда я посмел сказать:
- Я люблю Вас!
Он улыбнулся, сделал было шаг обратно, но так и замер. Мимо нас пробегали провожающие, носильщики с тележками. Ещё раз улыбнувшись, Арсен медленно повернулся и исчез в чреве своего автомобиля.
Я не стал ждать момента, когда заведётся двигатель. Почему-то именно этого звука я боялся сейчас больше всего. Рванув навстречу отчаянно жестикулирующей проводнице, я протянул ей свой билет...