"Когда меня не станет, появится всемирная компьютерная сеть, в которой люди будут придумывать себе историю, а мне приписывать много самых невероятных цитат, которых я никогда не говорил".
Сэр Уинстон Леонард Спенсер-Черчилль
"Однажды на стене буддийского монастыря появилась надпись: "Будда - козёл!". "Ещё один ученик приблизился к просветлению и скоро покинет монастырь", - грустно подумал настоятель".
Древняя Буддийская притча.
Откинув одеяло в сторону, Андрей решительно поднялся с кровати и, резко распахнув шторы, впустил в полумрачную комнату первые робкие лучи восходящего солнца. Сделав несколько наклонов туловищем из одной стороны в другую, он с хрустом почесал ягодицу и только хотел было отправиться в душ, как его позвал плаксивый юношеский голос, доносившийся с кровати, из-под одеяла:
- Андрей! Отстегни меня, пожалуйста, я в туалет хочу.
- Терпи, - коротко отрезал Андрей и вышел из спальни.
Ступая по мягкой ковровой дорожке, он заглянул в соседнюю комнату, где находились кабинет, обставленный кожаной мебелью, уходившими под самый потолок шкафами, полными книг, и массивным, заваленным бумагами столом у стены. Прямо над столом, на стене, висел нарисованный маслом портрет вождя, при виде которого член Андрея непроизвольно вспрыгнул по стойке "Смирно"! Сам Андрей тоже хотел было замереть в уставной позе, но только оглянулся по сторонам, усмехнулся и, хлопнув себя рукой по большой блестящей залупе, проговорил вполголоса:
- Вольно! Ложная тревога.
В спец. училище, где Андрея готовили для будущей работы, у курсантов были специально отведённые для тренировок часы перед фотографиями вождя, в ходе которых они отрабатывали любовь и преданность последнему. Результатом тренировок должно было быть моментальное возбуждение на любое появление "отца справедливости": будь то изображение последнего или просто возникший из ниоткуда его голос. Модули, на которых ставились зачёты, были изощрёнными. Преподаватели кафедры "Вождедрочерства" подлавливали курсантов в самых неожиданных местах и, внезапно извлекая из-за пазухи фотографию вождя, изображённого при всех его званиях и регалиях, приказывали срывать штаны и засекали большим никелированным секундомером время. Того, кто не укладывался в положенные 30 секунд норматива, ждала переэкзаменовка. Не сумевших проникнуться необходимой преданностью, пыхтевших и красневших от натуги, но так и не сумевших в течение минуты показать необходимые результаты, могли и вовсе отчислить из заведения. Дальше у них была только одна дорога - в далёкие, забытые всеми гарнизоны, где они нередко спивались, прерывая череду этого своего серого, беспробудного пьянства спасительным выстрелом из табельного оружия в голову.
Андрею, правда, это не грозило. Он с первого курса и до окончания училища был отличником "боевой и идеологической подготовки", беря нередко первые места на посвящённых вождю соревнованиях. Однажды, например, он поставил общевойсковой рекорд, добившись фантастической по своей силе эякуляции восемь раз подряд, в том числе и дважды на фото спящего вождя, которое сняло с дистанции куда более сильных, чем он, и опытных соперников. На этом фото вождь лежал, отвернувшись лицом к большому, висящему на стене ковру с вышитым на нём золотыми нитками гербом. Участники соревнований, глядя на это фото, раздосадовано качали головами, признавали собственное фиаско и, застёгивая форменные брюки, отходили в сторону. Но Андрею в какой-то момент отчётливо представилось, что даже в таком спящем виде их "отца справедливости" боятся все недруги в мире, отчего он почувствовал небывалый прилив сил и в итоге выиграл соревнования, обеспечив себе на долгие годы славу и всеобщее признание.
Пройдя на кухню, Андрей включил кофемашину, достал из холодильника упаковку апельсинового сока, налил себе стакан, выпил и, кинув два кусочка белого свежего хлеба в тостер, пошёл в душ. В ванной комнате Андрей долго рассматривал себя в зеркало, вертя головой в разные стороны. Он поглаживал себя по ровному, рельефному телу рукой и, поворачиваясь боком, с удовольствием отмечал, что в последнее время постройнел и заметно подтянулся. Сказывалась его вынесенная ещё из училища привычка при любых обстоятельствах ежедневно посвящать час времени на занятия спортом. Покрутив головой до слабого похрустывания шейных позвонков, он потёр рукой отросшую на щеках небольшую щетину и включил воду.
Выйдя через пятнадцать минут из ванной комнаты, свежий и побритый, Андрей, обтираясь на ходу полотенцем, вернулся обратно в комнату. Тот, кто находился под одеялом, услышав приближающиеся шаги, опять заканючил и завозился:
- Ну Андрей, ну отстегни! Ну пожалуйста. Я обоссусь сейчас.
И хотя голос лежащего был умоляющим и жалобным, Андрей по-прежнему не обращал на просящего никакого внимания. Он оглянулся по сторонам, ища свои брошенные с вечера трусы. Подойдя к креслу, он перевернул ворох наброшенной на него одежды и, почесав свой коротко остриженный затылок, вдруг улыбнувшись, развернулся и, подойдя к кровати, резко сдёрнул с неё одеяло. Под ним лежал молодой щуплый парнишка, на голову которого были натянуты светло-серые боксёры Андрея.
- Андрей, ну отстегни, будь человеком!
Тот снова заёрзал руками по спинке кровати и стал крутить головой по сторонам, пытаясь стянуть с неё чужие трусы. Звали паренька Вениамин, Веня. Он работал в одном из самых известных городских клубов ди-джеем. Этот клуб Андрей уже несколько месяцев разрабатывал на предмет поставок в него амфетамина из Чехии. По имеющейся у него оперативной информации, трафик шёл прямо в клуб, где его концы обрывались. И что дальше происходило с объёмами, как они расходились из клуба, было неизвестно. А то, что объёмы были немалые, подтверждали оперативники, проследившие всю цепочку поставки. И вот теперь, выйдя на Веню, он рассчитывал в ближайшее время закончить дело и уехать в отпуск, в котором не был уже несколько лет.
Андрей медленно стянул свои трусы с Вениной головы и, усмехнувшись, держа их за резинку, осмотрел со всех сторон.
- Андрей, не молчи! Ты меня пугаешь, - снова заныл Веня.
Андрей кинул трусы тому на лицо обратно и, молча подойдя к столику, взял ключ от наручников, после чего, подойдя к кровати, отстегнул Венины руки и кинул наручники на кресло. К его удивлению, вместо того, чтобы резко вскочить и побежать в туалет, Веня лениво поднялся и, растирая запястья, заулыбался широкой белозубой улыбкой:
- Ты скотина, Андрей! У меня чуть руки не отвалились. Мы же договаривались, что когда я говорю "стоп", то всё.
- Ты же ссать хотел? - недовольно поморщился Андрей, осматривая Веню.
Тощее, костлявое тело того напоминало ему исхудавшую и больную корову с несчастными, замученными глазами, которую он однажды видел в колхозе, куда они давно ездили с училищем оказывать помощь по уборке какой-то сельскохозяйственной дряни.
- Это я тебя разыграл, - игриво заулыбался Веня, - ты меня так бы фиг отстегнул, если бы я не ныл.
Веня говорил растянуто, с какими-то низкими, режущими слух нотками в голосе. Андрей покосился в сторону наручников, и Веня, почувствовав, что этот взгляд не предвещает ничего хорошего, заторопился.
- Да иду я, иду. Не напрягайся. Я действительно хочу в туалет. Может, не так сильно, как придуривался, но хочу.
Он поднялся и зашлёпал босыми пятками по полу. Андрей проводил взглядом уходящего Веню и, подойдя к шкафу, достал чистые трусы, понюхал их и стал натягивать. Хлопнув резинкой, он поправил член, взял с вешалки белую приталенную рубашку и, надев её, стал застёгивать рукава. Пуговицы, как всегда, с трудом попадали в маленькие, тугие, тщательно простроченные петли, и это раздражало. Справившись с рукавами, Андрей застегнул рубашку, надел носки и брюки и, подойдя к столу, взял в руки мобильный телефон.
- Андрей, а что это у тебя тут такое? - раздался Венин голос из комнаты.
Тяжело качнув головой, Андрей отложил телефон в сторону и пошёл на голос. Веня стоял в кабинете у стола и читал набросанные на стол распечатанные листки рукописи Андрея, посвящённой самураям-гомосексуалистам. Зайдя в комнату, он молча забрал у того листки бумаги и отправил их в ящик стола.
- Тебя разве не учили, что лазить по чужим столам нельзя?
- А тебя разве не учили, что это унизительно - заставлять кого-либо валяться с чужими трусами на голове?
Веня молча обошёл вокруг стола и подошёл к книжному шкафу. Книг у Андрея было много. В основном это были мемуары разных военачальников, историческая литература или книги по восточной философии.
- Ты что, книгу пишешь? - снова спросил Веня. - Странная тема какая-то.
- Ничего я не пишу, - Андрей начал было злиться, но, понимая, что Веня ему нужен для дальнейшей оперативной разработки клуба, выдохнул и сказал: - Это по работе.
- Нифига у тебя работа! - засмеялся Веня. - Самураи-гомосексуалисты! Ахахахаха! Ты серьёзно?
Андрей опять начал выходить из себя, но, посмотрев на портрет вождя, почувствовал, как в брюках началось давление. Не ускользнуло это и от взгляда Вени. Он, словно загипнотизированный, уставился на ширинку Андрея, а тот, перехватив его взгляд, властно сказал:
- Безоговорочная преданность своему господину, в любой ситуации - вот что делало настоящего воина воином. Улавливаешь? В этом суть служения самурая. Служение своему господину. А теперь марш одеваться, это я тебе как хозяин говорю, иначе опять к кровати пристегну, и трусы в этот раз будут уже у тебя не на голове, а во рту.
сжатием и покрывшаяся мелкими мурашками жопа Вени как бы говорила, что последний, в общем-то, был и не против такого продолжения программы, однако, понимая, что эти слова Андрея носят больше условный характер, нежели призыв к действию, он изобразил покорно-испуганный вид и отправился в комнату одеваться. Андрей же, ещё раз взглянув на вождя и поправив в брюках ломивший истомой член, сел за стол, открывая крышку макбука.
Для Андрея, как и для остальных сотрудников управления, в котором он работал, макбук был чем-то сродни боевому оружию, с которым они шли в бой против врагов, как виртуальных, так и реальных. И если на наличие спинера, гироскутера или вейпа начальство смотрело сквозь пальцы, то брендированные макбуки, планшеты и телефоны должны были быть только одного производителя, как некая невидимая, но связующая членов организации тайная нить. Открыв свою рукопись на том месте, в котором он прервался в последний раз, Андрей стал читать свой набранный текст:
"Если внимательно вчитаться в Святое Писание, то одной из характерных особенностей последнего является, конечно, притча о Христе и его хождении по морю: "А лодка была уже на средине моря, и её било волнами, потому что ветер был противный. В четвёртую же стражу ночи пошёл к ним Иисус, идя по морю. И ученики, увидев Его, идущего по морю, встревожились и говорили: это призрак; и от страха вскричали. Но Иисус тотчас заговорил с ними и сказал: ободритесь; это Я, не бойтесь. Пётр сказал Ему в ответ: Господи! если это Ты, повели мне прийти к Тебе по воде. Он же сказал: иди. И, выйдя из лодки, Пётр пошёл по воде, чтобы подойти к Иисусу, но, видя сильный ветер, испугался и, начав утопать, закричал: Господи! спаси меня. Иисус тотчас простёр руку, поддержал его и говорит ему: маловерный! зачем ты усомнился?"
Это же мы можем увидеть, например, и у Такуана Сохо в Хрониках меча Тайа: "Ступать по воде для человека, практикующего боевые искусства, это всё равно что идти по земле, а идти по земле для него - всё равно что ступать по воде. Смысл этих слов может понять лишь тот, кто достиг просветления и познал глубинную природу человека. Если глупец пожелает пройти по земле так, словно он идёт по воде, как он только начинает идти по земле, он упадёт ничком. Если он пожелает пройти по воде так, как он ходит по земле, как только он ступит в воду, он утонет в ней. Только человек, забывающий о земле и воде, получает возможность постичь Великий принцип. Великий принцип свободы, который больше никому в мире не позволит смутить его".
Как в первом, так и во втором случае можно отметить, что хождение по воде доступно исключительно свободным, просветлённым мужчинам, демонстрирующим это своё умение в мужском кругу с целью обозначения альфа-претензий и восстановления устойчивой иерархии, основанной на полном и безоговорочном подчинении воле лидера".
Перечитав последнюю фразу несколько раз, Андрей нашёл, что стоит несколько подробнее остановиться именно на том месте, где говорится о подавлении воли окружающих путём демонстрации собственных сверхспособностей, но в целом остался доволен тем, как он выводил мысль о доминировании, и, сохранив написанное, включил ленту новостей. Среди мелькающих заголовков о пожарах, наводнениях, арестах, связанных с получением взяток, его внимание привлекла новость о скандале с крупным оппозиционным политиком, который был замечен в загородной сауне в компании юноши.
Журналисты смаковали подробности, рассказывая о пикантных подробностях приключений политика, а Андрей, погуляв по ссылкам, только слегка улыбнулся уголком рта. С первых же строчек этого скандала чувствовалась идеальная разработка их управления. "Интересно кто?" - попытался про себя поперебирать Андрей в голове возможных кандидатов на проведение такой спецоперации. И хотя несчастный политик пытался всячески призывать к благоразумию и к тому, что на дворе давно время либеральной толерантности, чем больше он пытался оправдаться, тем менее убедительно это выглядело.
Залогинившись под веткой с комментариями под ником "Эdi4ка" и "White power", Андрей сначала оставил комментарий от первого, что стыдно, мол, в наше время заглядывать под чужое одеяло, особенно всяким журналистам, которые погрязли в пороках не меньше политиков. И тут же ответил сам себе уже со второго ника, что "Пидоров надо вешать на столбах, потому что они ведут к деградации нации". Подумав немного, он дописал ещё "1488", подождал, пока в ветке появился ещё один комментатор, обвинявший "White power" в латентном гомосексуализме и, закрыв крышку своего макбука, пошёл на кухню.
Там уже вовсю хозяйничал одетый Веня.
- Я омлет замутил. Ты будешь? - спросил он.
- Омлет? - Андрей кивнул головой, сел на табурет и включил чайник.
- Да, омлет, а что? У тебя в холодильнике пусто.
- Эх Веня, Веня. Да ты просто сейчас взял и изжарил Вселенную.
- Это почему? - у Вени от удивления вытянулось лицо.
- Ну вот считается, например, что в китайской мифологии вначале было космическое яйцо. Бог Пань-гу чуть ли не целую вечность находился внутри яйца, которое покачивалось на волнах безграничного моря Хаоса. Когда же наконец Пань-гу вылупился из яйца, он стал стремительно расти, прибавляя в росте более трёх метров в день, так что верхняя половинка яичной скорлупы стала небесным сводом, нижняя же - земной твердью. Через 18 000 лет Пань-гу умер, дав начало нашему миру: кровь его стала реками, глаза - солнцем и луной, а голос - громом. А теперь ты взял это всё и изжарил и погрузил снова мир в хаос. А я сейчас всё это буду есть.
Веня испуганно посмотрел на Андрея. Тот же, в свою очередь, сыпанув в заварочный чайник несколько ложек первоклассного индийского чая и дождавшись, пока чайник закипит, залил всё кипятком, кинув на него сложенное несколько раз кухонное вафельное полотенце.
- У тебя ж, вон, кофе? - удивлённо заметил Веня, глядя на манипуляции Андрея с чайником.
- И что?
- Ну, вот просто кофе готов, какой смысл чай заваривать?
- Я не любитель кофе. Больше по привычке ставлю. Когда гости в доме.
Андрей не врал и не манерничал. Он действительно не любил кофе, считая его идеологически вредным напитком. Ему чувствовалась в кофе какая-то холодность, поверхностность и пренебрежительное отношение человека к человеку. Это была скорее некая дань определённому социальному протоколу, заключающемуся в условном понимании приличия, в ходе которого собеседники должны были предложить один другому чашечку кофе. При этом помнил, что в погоне придать указанному протоколу исключительность, пафосность и подчёркнутую деловитость, люди начали сходить с ума, предлагая друг другу, например, заваривать всякое дерьмо в буквальном смысле этого слова.
Речь идёт, конечно же, о кофе лувак, который остромордые лупоглазые мусанги высирают как непереварившийся. То есть обыкновенное дерьмо, которое, может быть, так бы дерьмом и осталось, если бы не безымянный умник, который однажды заявил о ценности указанного продукта, возведя окатыши зверька в разряд деликатеса и предлагая уникальную возможность испить волшебного дерьмеца за бешеные деньги.
Тут же подключились "британские учёные" и научно доказали, что зверёк не чета людям, его особо не наебёшь, и зёрна кофе он выбирает, соответственно, Ылитные, специально вызревшие. Затем, когда он пожирает их, они проходят ферментацию в его волшебном желудке и, наполняясь желудочным соком да прочими полезными веществами, выходят уже из зверька в виде бесценного обогащённого продукта, употребление которого делает из человека ылитного гурмана. И понеслось. Завертелась индустрия. Зашелестели в кошельках бабки.
Зверьки, испуганно выпучив глаза, более, чем им было положено природой, стали всё глубже и глубже прятаться в зарослях джунглей, понимая, что эта суета вокруг их дерьма не обещает им ничего хорошего. Проникшись идеей малозатратного стартапа и прохавав фишку быстрого обогащения на странных белых, аборигены схватили лопаты и стали охотиться за зверьками в погоне за ценным биоматериалом.
Вскоре, как это часто бывает в таких случаях, другому умнику пришла в голову идея упростить процесс получения вожделенного деликатеса. Было решено перестать бегать за животными по джунглям, и мусангов просто изловили, посадили в клетки, организовали фермы и велели срать беспрерывно, отчего гастрономические ценители вздохнули с облегчением, понимая, что заветного дерьма теперь уже хватит на всех точно. Всё обрело понятную бизнес-модель, и цена стала потихоньку откатываться вниз, расширяя тем самым рынок сбыта для желающих прикоснуться к ылитным удовольствиям.
Другое дело - чай. Чай не терпит суеты. Ему не нужна сухость и строгость костюма. Чай - это обволакивающая ламповость и теплота душевного разговора. Чай - это что-то располагающее и умиротворяющее. Одним словом:
Глухая тоска без причины И дум неотвязный угар. Давай-ка наколем лучины - Раздуем себе самовар!
За верность старинному чину, За то, чтобы жить не спеша! Авось, и распарит кручину Хлебнувшая чаю душа!
- Это у тебя на фоне всех этих самураев башню снесло, - засмеялся Веня. - Что может быть лучше кофе? Мозги прочищает ого-го. Давай тарелку. Омлет готов.
взял сковородку, деревянной лопаткой разделил омлет на две части. Одну из них вывалил Андрею в тарелку, затем уже положил себе всё остальное. Намазав тосты маслом, он налил себе в кружку кофе, и они принялись завтракать. Не успел Андрей сделать несколько глотков чая, как в комнате раздался разрывающий ухо рингтон телефона. Симфонический оркестр пафосно исполнял гимн, и Андрей, подорвавшись со своего места, как можно быстрее кинулся к телефону. Этот рингтон означал только одно. Звонили с работы. И если звонили в такое время, то звонок этот был очень важным. Андрей не ошибся.
- Андрей, привет! - раздался в трубке голос оперативного дежурного, которого Андрей знал под псевдонимом "Меркуцио". - Ты где? Сергеевич хочет видеть всех к десяти. Бросай все дела и сюда бегом. Явка обязательная.
Андрей даже не стал уточнять, что случилось. Коротко сказал, что уже едет, и, положив телефон в клатч, вернулся на кухню. Веня тем временем уписывал омлет за обе щёки. Обильно намазав тост сливочным маслом, он сопел и жадно втягивал в себя горячие куски. "Как он при таком аппетите умудряется оставаться таким дохлым?!" - подумал про себя Андрей и, сев за стол, подлил себе горячего чая. Есть он уже не мог. Нарастающее в груди возбуждение после звонка с работы отбило даже малейшее желание к завтраку. Если собирал Сергеевич, то дело действительно приобретало нешуточный оборот.
Дело в том, что Сергеевич, он же полковник Владилен Сергеевич Дыбович, был легендой их управления, чьи спец. операции вошли в учебники, по которым учился Андрей ещё в училище. Самой известной из них была, конечно же, операция по дискредитации лидеров одной из крупных мировых террористических организаций. Как Дыбовичу удалось совратить обоих лидеров движения, отвечавших за боевую и идеологическую составляющую организации, до сих пор оставалось неизвестным. Но после того, как видео появилось на ютубе, им ничего не оставалось, как объявить публичный "каминг аут" с обещанием непременно отомстить Дыбовичу за поруганную честь и веру, во имя светлых идей революции. Однако их остальные буйные "собратья" не прониклись таким откровением своих идеологов и вдохновителей и объявили, в свою очередь, охоту на вероотступников, пропавших "со всех радаров" и уже вовсю занявшихся выслеживанием Дыбовича, забыв напрочь про стоящие перед организацией задачи. В результате этой операции мир на какое-то время вздохнул с облегчением, так как одной террористической угрозой и очагом напряжения стало меньше. За эту операцию Владилен Сергеевич Дыбович был представлен к высокой государственной награде, и ему было присвоено внеочередное воинское звание.
Допив чай, Андрей подождал, пока Веня доест свой омлет, выпьет сок и кофе, и, уже в конце почти силой выталкивая того из квартиры, закрыл за ним дверь.
- Посуду же надо помыть, - сопротивлялся Веня.
- Я вечером помою. Будешь мне должен, - сказал Андрей, закрывая замок.
- Я не хочу быть должным, - снова стал наигранно канючить Веня, - я люблю отдавать долги.
- Отработаешь в другой раз. По полной программе отработаешь. Давай иди! - Андрей подтолкнул Веню в плечо, но силу не рассчитал, и тот кубарем скатился со ступенек, чуть не упав и не свернув себе шею.
Остановившись руками о стену подъезда, Веня посмотрел на Андрея:
- Ты что, сумасшедший?! Я же убиться мог!
- Ничего с тобой не будет, - спокойно сказал Андрей, спускаясь, - топай быстрее, делай, что говорят, и будешь цел и здоров.
- Ты подкинешь меня?
- Нет.
Веня надул губы. Было видно, что ему стало обидно. Он чувствовал себя сродни проститутки, выгнанной за двери рано утром. "Хоть пожрать дали, и на том спасибо", - только хотел было съязвить он, но Андрей заметил перемены в лице своего гостя и, понимая, что тот ему ещё нужен, сменил гнев на милость:
- Веня, я реально тороплюсь. Не обижайся, милый. Возьми Uber, а вечером сочтёмся. Будем считать, что я тебе должен.
- Отработаешь! - расплылся в широкой улыбке Веня.
Он хоть и был капризен и вспыльчив, но при этом был быстро отходчивым человеком.
- Хорошо, хорошо, - кивнул Андрей, соглашаясь, - отработаю.
Выйдя на улицу, они распрощались, и Андрей, подойдя к своей "Шкоде", открыл дверцу.
В "конторе", куда Андрей приехал, было по-рабочему тихо. Мягко ступая по толстому ковровому покрытию, Андрей, не желая ни с кем видеться, тенью проскользнул по коридору и нырнул к себе в кабинет, который он делил ещё с одним сотрудником под оперативным псевдонимом "Аттила". Не то чтобы в нём было что-то варварское или первобытное, но он буквально дышал бесстрашием и отвагой, рвался вечно в бой, что и сыграло с ним в итоге злую шутку.
Понимая, что "Аттилу" смутить чем-то трудно и что он не боится практически никаких поставленных задач, начальство эксплуатировало эти его качества вовсю. Вот и теперь ему было поручено внедриться в банду скинхедов с целью дискредитации их главарей. Для чего это нужно было управлению, понять пока никто не мог. Очевидным было только одно: движение, о котором шла речь, в последнее время всё больше и больше набирало силу и в уже обозримом будущем вполне могло представлять ощутимую угрозу. Если ранее крепкие короткостриженные парни ограничивались своими стандартными акциями, которые могли заинтересовать только полицию, то сейчас всё чаще и чаще стали звучать характерно выраженные политические требования, и управление связывало это с появлением у них неизвестных, неподконтрольных управлению идеологов, которые и вдохнули в движение новую силу. Этим-то, а вернее "этими" и предстояло заняться "Аттиле".
Зайдя в кабинет, Андрей увидел, что тот уже находился на своём рабочем месте и, сидя в кресле, увлечённо что-то пересматривал по ноутбуку. Из-за наушников он не услышал, как зашёл Андрей, и увидел того только тогда, когда Андрей сам подошёл к столу и протянул руку для приветствия. Краем глаза Андрей заметил у "Аттилы" на мониторе видеоролик Gay Skinhead pornо video, в котором двое остриженных наголо молодых парней принуждали третьего, стоявшего перед ними на коленях, к сексу. Со стороны всё это выглядело так, как в комедии небезызвестного Эйрамджана, когда не знаешь, что делать от игры актёров - плакать или смеяться. Единственное, в чём ты мог быть уверен на сто процентов, так это в том, что рано или поздно обязательно появится помятый и украшений смоляными усами Панкратов-Чёрный, который будет изображать героя-любовника, измученного триппером или импотенций.
"Аттила" поприветствовал Андрея и, кликнув курсором в правом верхнем углу монитора, свернул картинку. Вместо неё возникла заставка, на которой был герб с орлом и щит с двумя пересечёнными арбалетами.
- Развлекаешься? - спросил Андрей, кивая на ноутбук.
- Да куда там, - с нотками разочарования в голосе протянул "Аттила", - изучаю вот. Смотрю технику там, приёмы. Ты же слышал, походу, чем меня нагрузили.
- Слышал, - сочувствующе покивал головой Андрей, - есть идеи?
- Блин, веришь - ни одной, - растерянно покачал "Аттила" головой, - и не то чтобы мне было страшно. Ты же знаешь, я и не таких дискредитировал. Но вот с какой стороны к этим зайти, пока ума не приложу. Подобраться к их чёртовым лидерам просто нереально. Они там к себе вообще никого не подпускают. Их и видели-то единицы, судя по той информации, которую я сумел собрать.
- Но должны же быть какие-то помощники, секретари, водители, охранники? - предположил Андрей.
- Да эти есть, конечно. Я уже отработал этот круг. Но, чтобы туда добраться и при этом чтобы тебя заметили, надо, блин, изрядно попотеть. А Сергеевич времени дал до конца года, - и, меняя тему разговора, который был ему, видимо, не совсем приятен, "Аттила" спросил: - А что там у тебя с теми "котлетами" из клуба?
- Да вроде норм. Движется. Думаю, что скоро закончим разработку и будем брать.
- Брать? - удивился "Аттила".
- Ну да. Там же никакой политоты, тупо криминал.
- А чего нам тогда такое дело кинули?
- Ну, Интерпол их ведёт вроде, вот и надо было быстрее раскрутить. Поэтому и нам слили.
- Понятно. Новости читал?
- Угу, - Андрей кивнул головой.
- Видел, как "Фредди" отработал?
- Это ты про сауну?
- Ага.
- А почему "Фредди"?
- Так это была его зона ответственности. Он у нас самый смазливый. Его на суперсерьёзные задания только пускают. Берегут, блин, как достояние государства.
Андрей пожал плечами.
- А что тут серьёзного-то? Хотя... Ничего нельзя знать наверняка.
- Нифига себе несерьёзно! Там чувак вообще края потерял. Его запустили в оборот, чтобы он стал медийным лицом для заграницы. А его понесло. Вроде рейтинги у него стали расти. Вот и пришлось выпиливать таким образом. Да и опять же, я с "Фредди" общался пару месяцев назад, и он жаловался, что Сергеевич ему дело подкинул гемморное по политоте.
- Теперь у него уже долго ничего расти не будет от такого расклада, - усмехнулся Андрей.
- Да уж отросло уже всё, что могло, - хихикнул "Аттила". - Слушай, а ты не в курсе, чего это Сергеевич за шухер поднял?
- Да нет, - пожал снова плечами Андрей, - я с утра рассчитывал заняться клубом, и вот "Меркуцио" позвонил - давай, мол, срочно. Совещание. Сам теряюсь.
- Ладно, пойду я покурю, - "Аттила" встал со своего места и пошёл к дверям, - встретимся на совещании.
- Ок, - кивнул Андрей, - сейчас только почту быстро гляну и тоже пойду.
Он быстро пробежался глазами по нескольким письмам, которые прислали ему на "мыло", скачал их, сохранился и, выключив ноутбук, вышел из кабинета, заперев двери на ключ.
он подходил к кабинету Сергеевича, там уже стояли сотрудники и что-то вполголоса обсуждали. При появлении Андрея они смолкли и стали улыбаться. Андрею это не понравилось. Выглядело это так, будто от него что-то скрывают. До Андрея уже не раз доходили слухи о том, что коллеги считают его выскочкой и любимцем начальства, а поэтому недолюбливали. Внешне это, конечно, никак не проявлялось, разве что в разное время до Андрея доносились какие-то едкие прозвища, которыми его награждали, но установленного социального протокола гармоничного сосуществования ради совместной борьбы с невидимыми врагами империи никто не нарушал и на открытую конфронтацию не шёл. Обменявшись с присутствующими рукопожатиями, Андрей бросил несколько довольно плоских шуток в ответ на какие-то незначительные вопросы к нему и отошёл в сторону.
Вскоре все собрались, и их пригласили заходить. Владилен Сергеевич Дыбович занимал один из самых просторных кабинетов в здании. Коричневая строгая мебель. Красная ковровая дорожка. Полумрак и вечная свежесть от включенного кондиционера делала этот кабинет похожим на склеп. Ни цветов, ни книг. Всё было выдержано в деловом стиле, не допускающем даже мысли о расслаблении. Разбавляли всю эту унылую строгость только огромная карта на стене да внушительный портрет вождя, висевший прямо над креслом, где сидел Владилен Сергеевич.
Здесь надо пояснить. Учитывая, что сотрудники управления были натасканы в училище на беспрекословную любовь и преданность "Вождю", от портретов в кабинетах и коридорах было решено отказаться. Сотрудники с вечной эрекцией выглядели измученными и теряли всякий интерес к работе, пока не выпускали распиравший их от любви к "отцу справедливости" пар в местном туалете. Но и там это делать было неудобно в силу банального отсутствия необходимого количества мест, да и неаккуратности процесса, после которого несчастные технички долго оттирали стены и двери уборных от следов салюта в честь "вождя". Пошли жалобы руководству, и в итоге было принято решение от портретов отказаться, заменив их цитатами. И теперь по коридорам и кабинетам на длинных растяжках висели написанные ровным чётким военным почерком изречения "отца справедливости": "Стабильность - это порядок!", "С чего начинается Родина?", "Не надо алкоголь брать в рот, а кашу ешь и пей компот!", "То, что не доказано - не существует!", "На всякий случай есть свой прецедент" и другие. Но даже и в этом случае, перечитывая эти знакомые уже до боли цитаты в очередной раз, Андрей, пытаясь вникнуть в их философский смысл, чувствовал нарастающее в штанах возбуждение от того, насколько в него глубоко проникали идеи "вождя".
Оказавшись в кабинете Владилена Сергеевича, Андрей в очередной раз для себя отметил строгость и аскетичность обстановки последнего. Если другие начальники придерживались традиций набирающего всё больше и больше популярности в чиновничьих кругах стиля "неопиздецизм" с его необходимыми атрибутами: парчА, вылитые в золоте хлебные батоны, мебель и подушки с вензелями, массивные, в золочённых тяжёлых рамах картины из янтаря, на которых зачастую были изображены сами хозяева кабинетов, причём нередко в роли римских или французских императоров, то кабинет Дыбовича действительно выглядел неприметно и даже бедно. Длинный стол для совещаний с расставленными вокруг него стульями с высокими спинками, стол самого хозяина кабинета с видавшим виды "Макбуком", большим кожаным диваном под стеной, двумя креслами из такой же кожи, что и диван, ну и телевизор на стене. Вот, пожалуй, и всё, что было в кабинете начальника их управления. Правда, был ещё один небольшой кабинет для отдыха и переговоров, оборудованный специальной шумовой звукоизоляцией и дополнительными мерами, защищающими от вероятного прослушивания, куда вела дверь из основного кабинета, но в этой комнате мало кто бывал, поэтому, как она была оборудована, никто не видел.
Зайдя, все стали рассаживаться вокруг стола. На столе напротив каждого лежал чистый лист бумаги и остро отточенный карандаш. В центре стола находились стеклянные стаканы и несколько бутылок минеральной воды, на этикетках которых стоял штамп в красной широкой рамке "Отчитанная". Это была специальная талая минеральная вода из горных источников, которую пил "Вождь" и специально для которого "Верховный жрец" проводил обряды "отчитывания" над бутылками, поступавшими впоследствии в спецраспределитель.
Всем сразу бросился в глаза портрет "Вождя", который напоминал скорее эпизод из фильма с участием югославских индейцев, нежели грозного и всевидящего "отца справедливости". От вида картины на стене присутствовавшие стали мяться, перекладывая ногу на ногу, пытаясь таким образом совладать с накрывающим их возбуждением. Это всегда забавляло Дыбовича, когда он видел, как его молодые коллеги стояли у него в кабинете, пунцово краснея, боясь пошелохнуться, с оттопыренными ширинками на форменных брюках.
Андрей же старался в сторону портрета не смотреть, так как только уже одна мысль о присутствии портрета вождя в кабинете его неимоверно возбуждала. Чтобы отвлечься от провокационных мыслей, он стал думать о том, как закончить свою начатую притчу о мизантропе, которая была частью его труда о самураях-гомосексуалистах. Идея самой притчи появилась у него давно, ещё в тот момент, когда он только купил себе автомобиль и стал полноценным участником движения. Там-то, на дорогое, он и столкнулся с той особенной формой поведения людей, которая и подтолкнула его к идее воплотить всё замеченное в некий рассказ-притчу. Но как и о чём он должен был быть, Андрей пока ещё не знал. Он чувствовал и понимал мысль, которую хотел донести, но она была ещё слишком абстрактной и несформировавшийся.
- Товарищи офицеры! - прозвучал голос старшего, выводя Андрея из его раздумий, и все, задвигав стульями, стали подниматься.
- Прошу присаживаться! - пригласил рукой вошедший Дыбович и сам сел во главе стола.
Это был среднего роста, крупный, но подтянутый лысеющий мужчина, с колючим цепким взглядом, выдержать который не мог никто в их управлении. Седоватые виски и крутой выпуклый лоб говорили о его огромном опыте работы и неимоверных интеллектуальных способностях. При этом всём в нём была некая мягкая, даже в чём-то обволакивающая обаятельность, которая притягивала и располагала к себе. Этим, собственно говоря, Владилен Сергеевич и активно пользовался на работе, проводя свои легендарные операции. У Дыбовича был мягкий, напоминающий говор деревенского доктора, голос. Речь его была правильная и красивая, но от этого ещё и более страшная, так как, не допуская ошибок, даже в разговоре Дыбович с решительностью требовал этого и от остальных подчинённых ломая карьеры молодых сотрудников без тени сожаления.
- Добрый день всем! Итак, я собрал вас всех сегодня вот по какому поводу, - без предисловий и лишних витиеватостей начал он. - Поступила информация о том, что кто-то из нашего управления в обход установленных инструкций, без соответствующих оперативных разработок и без санкций руководства пытался войти в доверие к объекту "Пыльному" с целью дискредитировать его. Тот уже был у "Вождя" и лично нажаловался ему, отчего дело начинает приобретать нешуточный оборот. Итак, я вас слушаю. Чьих это рук дело? Учтите, лучше сейчас самим всё выяснить. Если начнут разбираться со стороны, будет только хуже.
Объект "Пыльный", он же Василий Коровякин, был "Верховным жрецом" и практически второй фигурой в государстве, которому "Вождь" поручил заниматься морально-нравственным воспитанием граждан. Василий Коровякин давно уже попал в поле зрения спецслужб, ещё задолго до того, как "Вождь" принял решение сделать из него "Верховного жреца". В те далёкие, забытые историей времена, Василий был просто агент "Пыльный" стучавшим всем и на всех. Информация текла из него, как из дырявого ведра, начиная от пикантных интимных сцен с участием официальных лиц, приближённых к "верховному жрецу" и заканчивая проводимыми ими же коммерческими незаконными сделками, по контрабанде подакцизных товаров под видом культовой утвари, не облагающейся, как известно налогами...
прозвище "Пыльный" получил за то, что вынашивал идеи построения патриархального общества, погружённого в мглу и мракобесие с чёткой табуированностью ритуалов и догм в полной зависимости от власти, которая, в свою очередь, опять же, согласно его теории, была послана гражданам свыше и, соответственно, находилась вне всякого осуждения или обсуждения. Идея построения такого общества и приглянулась "Вождю", сделавшему в итоге из "Пыльного" "Верховного жреца", опять же, не без участия в этом тихом перевороте управления Андрея. Проводя операцию по дискредитации членов "верховного жреческого совета", даже бывалые сотрудники ужаснулись масштабам морального и нравственного падения последних. А когда оперативные материалы дела легли на стол "Вождю", то, по словам лиц, имевших доступ к "телу", тот был просто вне себя от гнева. "Пыльный", которому "Вождь" доверял больше остальных, должен был в корне изменить ситуацию и обеспечить "Вождю" надёжное прикрытие в плане формирования устойчивого и лояльного к "Вождю" общества. Стоит отметить, что за короткое время "Пыльному" удалось добиться вполне ощутимых результатов. Общество в короткое время стало напоминать пластилин, из которого "Вождь" уже лепил дальше всё, что ему заблагорассудится. Способствовали этому и созданные по инициативе "Пыльного" специальные закрытые учреждения, где готовили идейных, преданных "Вождю" и вере "солдат" идеологического фронта, которые впоследствии направлялись на разные участки работы: в школы, гимназии, дошкольные учреждения, институты, армию. По настоянию "Пыльного", ко всем названиям в империи стали добавлять слово "духовно". Так появились "духовно-математическая академия", "духовно-экономический университет", "духовно-лингвистическая гимназия", "средняя духовная школа со спортивным уклоном", "воздушно-духовные войска" и т.д. Соответственно, чем дальше "Пыльный" проникал во все аспекты общественной жизни, тем сильнее становилось его влияние. И это влияние уже не просто бросалось в глаза, оно начинало раздражать. Ходили слухи, что в недрах управления разрабатывалась операция по взятию "Пыльного" в оперативную разработку с целью уменьшить его влияние на "Вождя", но вот до реализации этого плана пока дело не доходило. Действовать тут надо было максимально осторожно и практически ювелирно, учитывая масштабы влияния "Пыльного". И вот теперь, если Дыбович говорил правду, всё пахло серьёзным скандалом. Если кто-то действительно попытался проявить инициативу или просто завалил операцию, это могло отрицательно сказаться не только на всём общем деле, но и на дальнейшей судьбе самого управления.
Присутствующие на совещании сидели, уткнувшись глазами в чистые листки бумаги, понимая серьёзность ситуации, в ожидании последующей реакции начальства...
- Ну так что молчим, голуби? - переспросил Дыбович после небольшой паузы. - Есть что мне сказать, или самому придётся докапываться до истины? Тогда вы должны понимать все последствия для себя.
"Голуби", глядя в стол, не сдавались и упорно молчали.
- Алтуфьев, твоих бойцов рук дело? - обратился Дыбович к сидевшему недалеко от него по правую руку молодому офицеру.
Тот, услышав свою фамилию, вздрогнул и, посмотрев прямо на Дыбовича, чётко отчеканил:
- Никак нет!
- А чьих? - спросил его Дыбович, глядя на него в упор.
- Не могу знать, товарищ полковник!
- Врёшь! Можешь. Всё ты можешь! - махнул сгоряча Дыбович рукой. - Итак, я в последний раз спрашиваю чьих рук дело? Кто санкционировал оперативную разработку, и чей боец засыпался? Вы же знаете, что если чужие доберутся до сути, тогда нам всем мало не покажется и выговорами мы тут уже навряд ли отделаемся.
- Товарищ полковник, разрешите предположение? - сказал один из офицеров, сидевших напротив Андрея.
Андрей не был знаком с ним лично, знал только, что оперативный псевдоним у того был "Клим".
- Бомби давай, - разрешил Дыбович.
- Мы когда-то вели оперативную разработку наших смежников из "конторы", многие тогда у них погорели. Вы должны помнить это резонансное дело?
- Ну помню, дальше?
- Ну так вот, - продолжил "Клим", - по имеющейся у меня информации, "конторские" обещали нам тогда отомстить. Я даже знаю, что у них серьёзно нарабатывались в связи с этим "мероприятия". Существовало несколько планов, о которых я вам докладывал. Правда, дальнейшая их судьба была неизвестна, так как операцию мы свернули по указанию сверху и вывели нашего внедрившегося в их главное управление сотрудника.
После слов "Клима" Дыбович некоторое время молчал, постукивая по столу карандашом, словно обдумывая сказанное.
- Не похоже. По-любому, всплыло бы. А где сейчас этот боец?
- В отпуске! - моментально отрапортовал "Клим".
- Отозвать и поручить дальше работать в этом направлении, но аккуратно, не предпринимая пока активных действий. Нам нужна информация, а не дискредитация. Подробный план операции жду послезавтра у себя на столе!
- Есть! - сказал, "Клим" записывая что-то на листочке бумаги.
- Какие ещё есть соображения? - Дыбович обвёл глазами присутствовавших.
Те продолжали молчать.
- Товарищ полковник, - после затянувшейся молчаливой паузы заметил ещё один из офицеров, которые сидели неподалёку от самого Дыбовича, - а с чего вдруг вообще "Пыльный" решил, что это наших рук дело? Может, он просто на понт берёт? Свои интриги. Пытается минимизировать влияние нашего управления, боясь, что мы и с ним поступим так же, как с его предшественниками.
- Ты, Серёжа, с выражениями аккуратнее, - назвал Дыбович по имени говорящего, подчёркивая тем самым уважение к мнению последнего.
- Ну, а чего аккуратнее-то, Владилен Сергеевич? - продолжал тот. - Вы же сами знаете, что без вашей санкции навряд ли кто-то из нас рискнул бы на самостоятельное принятие таких решений, а ещё и учитывая масштабы объекта и его влияние. Тут самоубийц нет. Провокация - сто процентов. Или "менты", или сам "Пыльный" интриги колотит.
На какое-то время Андрею вдруг показалось, что Дыбовичу перестал быть интересен этот разговор. Андрея не покидало странное внутреннее чувство, что собрали их отнюдь не для того, чтобы обсуждать какую-то недоказанную промашку управления. Если бы "Верховный жрец" действительно сумел разоблачить их сотрудника в момент проведения операции, последствия были бы куда плачевнее. Навряд ли в этом случае Дыбович стал бы собирать всех вместе, чтобы сидеть вот так и по-"отечески" журить собравшихся. Там бы разбирательство проводилось тихо, а головы летели бы громко. И это в лучшем случае. О худшем Андрей старался вообще не думать.
- Интриги, говоришь? - Дыбович снова постучал карандашом по столу, что-то обдумывая. - Тогда и займись этим.
- Чем? - удивился тот, кого Дыбович назвал Сергеем.
- Не тупи, Серёжа! Отработкой версии, что инициатором слива информации был сам "Пыльный" без какого-либо нашего участия. Заодно узнаешь и о целях, которые он ставил себе, чтобы крутить такие интриги. И круг лиц, посвящённых в его планы. Итак, все всё поняли? Первое: отработка "ментов". Второе: аккуратно пробиваем всё по "Пыльному", без дискредитаций, просто сбор информации. Результаты жду через десять дней. Да, и с сегодняшнего дня прошу начальников отделов ежедневно отправлять мне отчёты о проделанной отделом работе с планами на следующий день. Всё!
- Товарищи офицеры! - опять прозвучал тот же самый голос, который слышался в самом начале.
Как в первый раз, так и сейчас, Андрею не удалось рассмотреть командовавшего. Зашумели отодвигаемые стулья, зашелестели листки бумаги, кто-то откашлялся, и все, встав, направились к выходу.
- Андрей, останься на минуту! - в общем шуме Андрей услышал своё имя.
От неожиданности он даже вздрогнул и обернулся. Дыбович сидел на своём месте и в подтверждение своей просьбы помахал ему рукой, приглашая присаживаться за стол неподалёку от себя. "Блин, что ещё?!" - испуганно подумал Андрей. Провожая с завистью спины удалявшихся из кабинета коллег, он тяжело вздохнул, вернулся к столу и, отодвинув стул, присел на указанное Дыбовичем место.
- Подождём, пока все уйдут, - сказал тот.
И, когда все разошлись, а шум смолк окончательно, Дыбович рукой пригласил Андрея пересесть на диван.
- Идём туда сядем, там удобнее разговаривать, - мягко улыбнулся он.
Андрей поднялся и пошёл вслед за своим начальником. Через несколько шагов Андреем овладело просто-таки непреодолимое желание развернуть голову и посмотреть на портрет "Вождя". То, с чем он боролся с самого начала совещания, возымело вдруг над Андреем настолько огромную силу, сопротивляться которой было абсолютно бесполезно. Андрей только слегка повернул голову, как портрет "Вождя" оказался у него практически перед глазами. Последствия не заставили себя долго ждать, и Андрей густо залился краской стыда.
- Это хорошо, что ты верен и предан нашему вождю! - сказал серьёзным голосом Дыбович, кивая головой на торчащую ширинку Андрея.
От этого Андрей покраснел ещё больше. Это тоже не ускользнуло от взгляда Дыбовича.
- Не смущайся. Любовь к своему "Вождю" правильна и нормальна. К тому же это ещё говорит о том, что мы не ошиблись в тебе, когда обсуждали твою кандидатуру на ту работу, о которой сейчас пойдёт речь, - продолжил Дыбович. - Сразу оговорюсь: то, что ты сейчас услышишь, - строгая государственная тайну наивысшего допуска, в которую посвящены единицы, и сам "Вождь" остановился на твоей кандидатуре, выбрав её из десятка других, собираясь держать всю операцию, о которой дальше пойдёт речь, на особенном личном контроле. То есть ты понимаешь, какой это уровень доверия к тебе?
На какое-то время Андрей почувствовал, что у него потемнело в глазах и бешено заколотилось сердце.
- Так точно! - еле слышно проговорил он, сглатывая образовавшийся в горле ком.
- Вот и хорошо, - мягко сказал Дыбович и, улыбнувшись, пригласил садиться.
- Рассказывали, что ты в училище первые места брал в соревнованиях на кубок "Вождя"?
Андрей помялся.
- Ну так. Было дело.
- Это похвально. Однако высшая ступень любви к "Вождю" - это не секундная готовность возбуждаться на любое его изображение, а достижение просветления, когда через возбуждение от изображения вождя ты видишь в нём бесконечные возможности нашей великой родины во всей её красоте и совершенстве, - сказал Дыбович, - поэтому, как видишь, я, в отличие от других, могу позволить себе портрет "Вождя" в кабинете, потому что переживаю не внешнее возбуждение, а внутреннее, которое куда сильнее и глубже того, что испытываешь ты. Но к этому приходишь со временем, после многих лет преданной службы "Вождю".
говорил мягко, по-отечески, не как начальник, а скорее, как добрый и мудрый наставник. Вся его речь обволакивала и затягивала в себя, от чего Андрею становилось не по себе.
- Теперь давай о главном. Устраивайся удобнее, буду вводить тебя в курс дела. Кстати, над чем ты сейчас работаешь?
- Над трафиком, - ответил Андрей и попытался посмотреть Дыбовичу в глаза, правда, тут же отвёл взгляд.
- Над трафиком? И как успехи?
- Думаю, что хорошо. Не хочу сглазить, но я уже совсем близко подобрался к источнику.
Дыбович одобрительно покачал головой и похвалил:
- Молодец! - добавив тут же. - Сегодня же все материалы по этому делу передашь "Аттиле". Бросаем все силы на то, во что я тебя сейчас посвящу.
Как ни старался Андрей напустить на себя деловое равнодушие и готовность к любым неожиданным и сложным заданиям, требование передать материалы почти доведённой до конца результативной операции вынудили его удивлённо округлить глаза. Получается, что Андрей пахал столько времени над этим делом, а все лавры победителя достанутся его соседу по кабинету! Дыбович, уловив этот недовольный взгляд Андрея, ничего не сказал, а взял в руку пульт от телевизора и нажал на кнопку. Тот моментально откликнулся и, проиграв какую-то короткую полифоническую мелодию, вспыхнул ярким экраном.
- То, что ты увидишь, - смоделированная нашими аналитиками ситуация. Не хочу показаться излишне занудным, - он снова посмотрел на Андрея, - но напомню ещё раз, что это дело абсолютно секретное и исключительной государственной важности.
На экране появилась визуально знакомая Андрею и сразу узнаваемая центральная площадь одного из соседних с ними государств. Правда, от той картинки, которую Андрей видел раньше, не осталось практически и следа. На представленном видео площадь была полностью разрушена и напоминала скорее арену боевых действий, нежели центр города. Пустынная и вся щерблённая ямами, со скелетами сгоревшего автотранспорта, вросшими в асфальт, она напоминала сцены постапокалиптической действительности. Над самой площадью витал густой чёрный дым. Сквозь его плотный смрад еле просматривались очертания бледного диска холодного солнца. Окружавшие площадь дома были разрушены и стояли без стёкол, а некоторые и вовсе были без оконных рам. Можно было увидеть, как ветер вырывал из этих чёрных ртов зияющих оконных пустот висевшие кое-где гардины и парусом развивал их в разные стороны.
- Что это? - удивлённо посмотрел Андрей на Дыбовича.
У него появилось какое-то устойчивое внутреннее чувство, что он находится под психотропными препаратами и всё происходящее вокруг него - какой-то тяжёлый психоделический сон.
- Я же сказал, смоделированная ситуация, - спокойно ответил Дыбович, гася экран телевизора, - там есть продолжение, но тебе пока этого видеть не надо. Там ещё больше ада. Будем двигаться постепенно. Наши аналитики обеспокоены всерьёз и предупреждают, что мы входим в полосу нестабильности, которая в состоянии оставить после себя только выжженную землю, а может быть, даже и пустыню. Разумеется, что мы не можем и не имеем права этого допустить. Наша задача - сыграть на опережение и предотвратить всё это на корню. Собственно говоря, с этой минуты - это теперь уже и твоя новая задача тоже.
Дыбович улыбнулся. Андрей же в одну секунду почувствовал себя нехорошо. Казалось, что ещё совсем недавно было обыкновенное, будничное утро, Веня, омлет, работа про самураев - и на тебе! Прилетело!
- Всё это очень серьёзно, Андрей, - Дыбович продолжал смотреть на него. - Я вижу по тебе, что ты проникся. Пойми, серьёзность ситуации заставляет мобилизовать все наши лучшие силы, и ты в их первых рядах. Это большая честь для тебя. Поверь. Как я уже тебе говорил, сам "Отец справедливости" изучал твоё дело и одобрил кандидатуру. А это очень дорогого стоит. Это широко открытые ворота для всей твоей последующей жизни. Эта возможность, которая выпадает не то чтобы раз в жизни, а один раз на миллион случаев.
- Я понимаю, - кивнул Андрей, - просто немного ошеломлён, наверное.
- Чем?
Андрей непроизвольно пожал плечами.
- Ну, как-то неожиданно. Трудно переключиться с одного дела моментально на другое.
- А ты не сразу, - снова улыбнулся Дыбович, - сегодня передашь дела, оформляй отпуск и считай, что твоё время пошло. Я даю тебе неделю отдохнуть, но при условии, что через два, максимум три дня план операции, как ты её видишь, будет лежать у меня на столе.
- Так, а что должно будет получиться в итоге? Кого мне надо дискредитировать?
- Не кого, а что.
Андрей вопросительно посмотрел на Дыбовича.
- Ты должен дискредитировать идею! - спокойно сказал тот.
Андрей хотел было что-то сказать, но промолчал. Он чувствовал, что говорить сейчас что-либо уже глупо. Решение по нему принято, и теперь для него самым главным было как можно быстрее закончить этот разговор и добраться домой, чтобы уединиться и в тишине спокойно понять картину того, во что ему предстояло окунуться.
А Дыбович тем временем продолжал:
- Дискредитировать человека просто, но у тебя задача сложнее: ты должен не просто дискредитировать людей, которых мы тебе укажем, а всю идею в целом, которую они представляют. Это уже не просто ступень выше, это совершенно новый уровень нашего мастерства. Ты должен разрушить их реальность и навязать им нашу. Создать архитектурную иллюзию того, что их путь ошибочен, а твоя представленная картинка более интересна и увлекательна. Хотя, по сути, не будет ни первой, ни второй, будет только вера в то, что эти картинки реальны, и они должны чувствовать острое желание быть частью этой самой представленной им иллюзии.
Андрей хотел было спросить Дыбовича о том, откуда у них такая уверенность, что ситуация будет развиваться именно таким образом, который показали Андрею, но постеснялся. Это показалось ему глупым. Если аналитики, со слов Дыбовича, уже смоделировали ситуацию, и если она всерьёз обеспокоила даже "Вождя", то технические нюансы уже не представляли никакого интереса. Однако этот порыв всё-таки не ускользнул от профессионального взгляда Владилена Сергеевича. Понимая, что Андрей хочет его о чём-то спросить, но не решается, он безошибочно определил:
- Ты хочешь, наверное, узнать, насколько вероятен тот план развития ситуации, который я тебе показал?
Андрей, поражённый догадливостью своего начальника, машинально кивнул.
- Ну, стопроцентной уверенности, конечно, нет, но та информация, которая к нам поступает, очень тревожна, и наши аналитики смоделировали множество возможных развитий событий. Однако именно такой вариант компьютерная программа выбрала как самый вероятный, хотя и допускается процент того, что этого может и не произойти именно в том виде, который нам представили. Предотвратить его можно, в том числе и благодаря нашему вмешательству. В общем, ты понял. Ступай. На столе тебя уже ждёт папка, там все исходники по "операции". Поезжай домой, почитай, вникни. Жду от тебя предложений. Пиши мне на почту. Порядок шифрования особенный. Ещё есть вопросы?
Андрей отрицательно покачал головой:
- Никак нет!
- Вот и отлично, - Дыбович поднялся с дивана, и Андрей вскочил следом за ним и пожал протянутую Дыбовичем руку.
- Я верю в тебя, Андрей! Удачи тебе.
- Служу "Отцу справедливости"! - ответил он и, развернувшись несколько кинематографически на каблуках, вышел из кабинета.
Проходя через предбанник, Андрей боковым зрением сумел увидеть, как секретарша Дыбовича проводила его до двери каким-то тоскливым, сочувствующим взглядом. "Наверное, что-то слышала или знает", - подумал Андрей. Он был опытным сотрудником и понимал, что не найти более осведомлённых людей, чем секретари или личные водители. И тех, и других обычно подбирают с серьёзной скрупулёзностью, так как цена ошибки в человеке может быть чрезвычайно высока.
Когда Андрей вернулся к себе в кабинет, там его уже ждал подчёркнуто строгий "Аттила". От былого его напускного шутовства не осталось и следа.
- Тебе принесли, - кивнул он на папку, лежавшую на столе Андрея, - отдел "С".
Андрею на какой-то момент показалось, что последнюю фразу "Аттила" произнёс с нотками зависти в голосе.
- Ок. Спасибо.
Андрей открыл папку и, пролистав листки, с удовольствием отметил отсутствие грифов, запрещавших документы к выносу, а значит с ними можно разобраться и дома, после чего закрыл папку обратно.
- Ну, что будешь принимать дела? - спросил он "Аттилу" после минутного молчания.
Тот согласно кивнул головой.
подошёл к сейфу, достал дело по клубу, которое вёл. Бегло пересмотрев его и найдя оперативную записку о Вене, он, подумав секунду, выдернул лист из папки и, скомкав его, положил себе в карман брюк. Поймав удивлённый взгляд "Аттилы", Андрей пояснил:
- Это тебе реально не надо. Поверь. Там тупиковый путь. Я только начал разрабатывать его и кинул. Не хочу, чтобы ты пошёл по ложному пути. Скажешь потом, что я тебе специально его подсунул, чтобы ты облажался.
- А может, так и есть. Ты вон норм забрал, а фуфло оставил? - улыбнулся "Аттила" своими крепкими белоснежными зубами, но, увидев, что Андрей никак не отреагировал на его шутку, извинился и стал серьёзным.
- Смотри, - стал показывать Андрей, - тут сложного нет ничего. Есть оперативные записки наших пацанов из Чехии. Есть вот сводки "Интерпола". Есть телефоны. Я тут схемки рисовал. Есть досье на людей, которых вёл. Разберёшься, одним словом. Есть несколько агентов. Я тут тоже их подписал. Контакты. Пароли. Где и как ты с ними можешь набиться.
"Аттила" понимающе кивнул. Андрей протянул ему папку, смахнул со стола бумаги в лоток, стоявший рядом с ноутбуком, и, взяв подмышку папку с документами, попрощался и пошёл к выходу.
- Андрей! - окликнул его уже в дверях "Аттила".
Андрей обернулся.
- Удачи тебе! - пожелал "Аттила".
Голос его в этот раз прозвучал тихо и как-то тепло и трогательно. Андрей прикусил нижнюю губу и попытался улыбнуться.
- Спасибо! И тебе тоже. Не проеби тут всё без меня, - он усмехнулся и вышел.
"Чё они все хоронят-то меня? - думал Андрей, выбегая из подъезда управления. - Странно это всё как-то".
Приехав домой, он понял, что работать с документами не может. Слишком сильно было возбуждение от встречи с Дыбовичем и перспектив предстоящей операции. Открыв крышку макбука, Андрей запустил свою незаконченную рукопись и задумался. Он пытался снова нащупать мысль, которая проскочила у него во время совещания, про таксиста-мизантропа, но он по-прежнему её не чувствовал и не мог реализовать в слова. Оглянувшись на стену и встретившись взглядом с "Вождём", Андрей почувствовал, как его член моментально вскочил. Сжав его рукой, он взял телефон и, быстро пролистав контакты, найдя нужный, написал:
"Веня, приезжай".
Через несколько секунд пришёл ответ:
"Играю сегодня".
Андрей подумал немного, поправил стоявший уже вовсю член и снова написал:
"Приезжай после".
"Ок. Готовь всё", - пришло от Вени, который добавил в конце несколько улыбающихся скобочек.
Как ни странно, но именно эта короткая переписка подействовала на Андрея успокаивающе. Он вздохнул и снова попытался сосредоточиться. Возбуждение стало пропадать, а вскоре и вовсе утихло. Перечитав ещё раз последнее предложение, на котором он остановился, Андрей стал медленно печатать. А уже через минуту работа целиком поглотила его. Закончил он уже глубоко вечером и только хотел было закрыть крышку макбука, как телефон завибрировал и выдал сообщение от "Вени":
"Скоро буду! Хочу!"
"Хочешь - получишь", - усмехнулся Андрей, закрыл макбук и выключил настольную лампу...
"Притча о водителе Toyota Camry, который стал мизантропом"
Жил-был водитель. Отец его был водитель. Дед водил старенькую полуторку. Прадед был ездовой и возил воду, в итоге он не видел для себя никакой другой судьбы, кроме как стать водителем. В итоге он начал работать таксистом, решив личным примером доказать, что дорога может быть местом добра и вежливости. Однако, к его удивлению, мало кто из остальных участников движения разделял эти его взгляды.
Всё не задалось с первых же дней, как только он сел за руль. Водители, проносящиеся мимо, были грубыми, наглыми, хамоватыми. Если он останавливался на пешеходном переходе, чтобы пропустить двинувшегося по зебре пешехода, то остальные водители начинали сигналить ему сзади, ругаясь, крутили пальцем у виска, объезжая и матеря на чём свет стоит в открытое окно. Его подрезали. Затирали. Сворачивали с запрещённого правого ряда налево. Пересекали сплошные. Двойные сплошные. Занимали парковочные места таким образом, что на них можно было бы легко поставить ещё несколько автомобилей.
Но больше всех его выводили из себя водители TOYOTA Camry, которые даже среди этого повального и всеобщего дорожного беспредела умудрялись выделяться на общем фоне какой-то своей какой-то особенной фирменной тупостью и наглостью. Так, например, было подмечено, что они никогда не включали сигналы поворотов при совершении манёвров. Сначала ему казалось, что это была случайность, - когда он впервые обратил на это внимание. Потом он начал прослеживать закономерность. Затем это его просто забавляло, и он, стоя за очередной Camry, спорил сам с собой, делая ставки на то, включит поворот водитель или нет. В девяти случаев из десяти повороты никогда не включались. Водитель никак не мог для себя постичь тайну такого их поведения. На все вопросы своим знакомым, почему так происходит и могут ли те объяснить ему причину такого поведения обладателей Camry, водитель получал от них только один ответ: "Да пидорасы они все! Ты что, маленький? Первый день за рулём? Пидорасы и всё!"
И водитель, пребывая в своих невесёлых раздумьях, отчего же происходит такая метаморфоза, когда такие же, как и он, люди, садясь за руль автомобиля, в один момент превращаются, по словам его друзей, в "пидорасов", стал копить деньги на покупку новой Camry, чтобы собственным примером доказать обратное и подарить людям веру друг в друга.
И вот настал день, когда, оформив кредит под 0,0001%, он стал обладателем тёмно-серого вожделенного автомобиля. Выехав из салона и отъехав на некоторое расстояние, он стал осматривать машину, пытаясь найти в ней какие-то характерные особенности, приводящие к изменению поведения людей. Он точно не понимал, что он ищет, но верил, что обязательно наткнётся на какую-нибудь мелочь, которая способна была пролить свет на таинственную загадочность этой машины. Потратив в итоге на исследования салона около часа, он не обнаружил ни специальных правил дорожного движения для водителей TOYOTA Camry, ни каких-либо других признаков управления автомобилем, делавших его исключительным и приоритетным.
Понимая, что найти что-то интересное не удастся, водитель включил зажигание и попытался влиться в поток транспорта. Но тут же, к своему удивлению, его громко обозвали "пидорасом" из открытого окна проезжавшего мимо автомобиля. Это настолько удивило водителя, что он какое-то время ехал ошеломлённый и даже забыл, поворачивая, включить необходимый сигнал, после чего был обозван "пидорасом" ещё несколько раз. А дальше с каждым днём становилось всё только хуже. Несмотря на всю его прилежность и следование правилам, его продолжали обзывать, ему сигналили, он старался ехать, но его обгоняли, подрезали, создавая аварийную обстановку, кричали ему в открытые окна оскорбления.
И вот, в один день, не выдержав такого напряжения, он бросил свою машину на стоянке и удалился на родину родителей, где стал жить в ветхом перекошенном деревенском домике, пытаясь вести безгрешный образ жизни, пить гороховое самодельное вино, есть собственноручно испечённый хлеб и формируя философско-правовой трактат о Водителях. Суть его сводилась к тому, что суды за нарушения правил дорожного движения должны были присуждать выселение таких водителей в специальный выстроенный в какой-нибудь пустыне город-поселение, в котором не будет существовать вообще никаких правил и все будут жить и передвигаться в этом городе согласно только своим субъективным представлениям о справедливости.
Сама идея такого места настолько поглотила его, что он не заметил, как прошло лето, начались обложные дожди, которые полностью размыли глиняные дороги, ведущие из деревни. Всё чаще стал пропадать свет, а свечей было катастрофически мало. Мысли о надвигающейся зиме не давали новоявленному философу сосредоточиться на своём монументальном труде, и это в итоге сказывалось и на канве повествования. Его город-утопия стал наполняться комфортом, теплом и прочими благами цивилизации, что противоречило заложенной изначально в текст идее и превращало город из места ужасной ссылки в средоточие мечты, где было всё и не было никаких рамок с репрессивным государственным надзором.
Бедняга явно сходил с ума, но ему было уютно в своём безумии, и если бы он даже узнал, что в это самое время судебные исполнители грузят на стоянке его TOYOTA Camry по иску банка о невыплаченном кредите, то он бы навряд ли бы уже расстроился".