Аделайн с усердием молилась. На её щеках сверкали слёзы, щёки раскраснелись, но дыхание девушки было спокойным и ровным. Аделайн стояла на коленях перед алтарём и шептала слова молитвы, которые разучивала долгих восемнадцать лет. При внешнем равнодушии и спокойствии, в душе бедной девушки пылал пожар!
Эту молодую 16-летнюю девушку звали Аделайн Гарвурд, но все в монастыре святой Майры звали её просто Аделайн. Девушка попала в монастырь восемнадцать лет назад, после того как вся её семья заболела чумой и умерла. Аделайн никогда не хотела стать благочестивой монашкой, но другой участи у неё не было — её мать и отец были простыми крестьянами, после их смерти некому было присматривать за маленькой девочкой и добрые соседи-крестьяне отправили её сюда — в обитель.
Аделайн быстро привыкла к тишине, молитвам и голоду. Здесь не было молодых девочек, только старые девы, вдовы, брошенные мужьями крестьянки. Подруг девочка здесь не нашла, зато у неё появились нежные покровительницы. Взамен одной, достаточно никудышной матери, Аделайн получила двадцать умных и смиренных монахинь.
И вот, прожив в этой обители долгих восемнадцать лет, восемнадцать мирных лет, Аделайн узнаёт, что скоро всем придёт конец! Настоятельница монастыря, мадам Банш скончалась несколько недель назад и её место заняла 35-летняя Зелия. Никто не выбирал мадам Зелию на роль настоятельницы, она сама себя выдвинула на этот пост. Она была невероятно высокой, тонкой, с резкими чертами лица женщиной. Никогда Аделайн не слышала от неё доброго слова, ласкового жеста. Все монахини боялись Зелию, так что никто даже не смог воспротивиться её восхождению на «престол».
После того, как Зелия стала управлять монастырём, очень многое изменилось. Монастырь преобразился — откуда-то появилась сытная еда (которая совсем не пристала добродетельным монашкам), дорогие столовые приборы, мягкие перины. Значительно сократились часы молитвы, и хотя некоторые самоотверженные монахини до сих пор пытались молиться по восемнадцать часов в день, остальные с радостью освобождались от этого занятия. Но самое странное — так это приток молодых и здоровых девушек в этот монастырь.
И правда, Аделайн уже не могла запомнить все имена молоденьких монашек — весьма приятных и милых девушек. Их стало так много, что глаза разбегались. При этом молодые девушки проводили больше времени в саду или за зеркалами, чем в молитвах.
И вот, несколько часов назад бедную Аделайн призвала к себе в комнату мадам Зелия.
— Аделайн, крошка, ты ведь видишь, как изменилась жизнь в нашем монастыре? Кажется ли тебе она такой же скучной, какой была прежде?
Аделайн не знала, что ответить на этот прямой вопрос. Наконец, найдя в себе силы противостоять могущественной настоятельнице, Аделайн произнесла:
— Да, мадам, жизнь изменилась. Но я не могу сказать, что я этому рада. Мне больше нравилось жить более мирно и тихо...
Голос девушки совсем затих. Мадам Зелия смотрела на неё своим пронзительным взглядом, и в этот момент Аделайн почудилось, что перед ней стоит не покорная настоятельница монастыря, а какая-нибудь могущественная королева.
— Ах, тебе это не нравится. Тебе не нравится то, что у нас появилась вкусная и сытная еда, тебе не нравится то, что ты теперь можешь спать со всеми удобствами на мягкой перине?
— Нет, это всё замечательно, хоть и несколько противоречит законам монастыря... мне больше не нравятся новые монахини, которые толпой идут к нам. Мне кажется, они ещё не совсем отреклись от людской жизни и они мешают мне погрузиться в молитву...
Зелия расхохоталась. От этого хохота кровь застыла в жилах у бедной Аделайн.
— Не беспокойся, милая монашка, скоро эти девушки отправятся туда, где молитвы им не понадобятся. Я и пригласила тебя именно по вопросу длительного и очень интересного путешествия — милая Аделайн, не хочешь ли ты поехать в Мавританию и стать наложницей какого-нибудь богатого шейха?
Аделайн застыла от такого предложения. Несмотря на монашескую рясу, девушка знала, что такое стать наложницей. Теперь она понимала, зачем Зелии столько молоденьких девушек — она всего лишь их продаст арабским рабовладельцам! Но самое страшное — эта женщина хочет, чтобы Аделайн тоже отправилась туда, в далекую страну, чтобы познать грех!
— Нет! Вы... вы... мадам Зелия, о чём вы говорите? Я же монашка! Боже, мадам Зелия, не гневайте бога... Отправляйте этих бесчестных девок куда хотите, но пожалуйста, не трогайте меня! Я — монахиня, я не могу...
Аделайн не договорила — Зелия стремительно подошла к девушке и яростным движением скинула с головы Аделайн черную накидку. Золотые волосы Аделайн разметались по её плечам, обтянутым в чёрную сутану. Мелкие прядки опустились на лицо Аделайн. Девушка застыла с открытым ртом, борясь с нахлынувшими чувствами — сейчас ей хотелось только расплакаться и упасть на холодный пол монастыря!
— Ах ты мелкая потаскушка! Ты же монахиня, почему же ты не бреешь свою очаровательную головку? Почему не желаешь распрощаться с этими замечательными шелковистыми волосами?
Зелия перебирала в руках гриву золотых волос Аделайн. В глазах Зелии играли злобные, алчные искры:
— И не говори теперь, что ты послушная монашка, Аделайн! Тебя надо было назвать Лэйтон — лживая! Не говори мне, что всё, что ты хочешь от этого мира — это молитвы и бога! Скажи, лживая дрянь, ты никогда не думала о плотских радостях? О страсти, о мужчинах? Тебе уже шестнадцать лет, ты должна знать, что такое секс!
Аделайн закрыла лицо руками и попыталась отойти от Зелии, но та схватила девушку за черную накидку и притянула к себе. Аделайн затрепетала, когда руки настоятельница опустились на её бёдрах и стали нагло обшаривать девушку. Потом Зелия потянула за один рукав чёрной мантии, и нежное плечико Аделайн открылось взору настоятельницы:
— О, какая кожа! Белая, чистая, как алебастр! Аделайн, неужели тебе не жалко скрывать такую прелесть? Что у тебя есть ещё, а, змея?
Зелия развязала шнурки державшии монашеское платье и потянула его вниз — Аделайн осталась в лёгкой сорочке, которая еле прикрывала нагое тело. Аделайн взвизгнула от такой дерзости настоятельницы и от холода — в монастыре очень редко разводили огонь.
— Ах, какой цветок скрывает этот монастырь! Аделайн, неужели тебе не хочется поделиться с кем-нибудь своим телом?... своей страстью? Ведь она у тебя есть, я знаю!
Руки настоятельницы опустились на круглую и упругую грудь Аделайн и с силой сжали её. Аделайн опять вскрикнула от боли и доселе неизведанных ощущений — её никто никогда так не трогал! Сама того не замечая, Аделайн перестала сопротивляться и теперь стояла с широко раскрытыми глазами. Что дальше предпримет эта женщина, притворяющаяся честной и благородной?
Зелия тем временем крутила груди юной монахини, щипала небольшие розовые соски. Потом её руки опустились на тонкую талию Аделайн и настоятельница немного притянула её к себе: девушка пошатнулась и упала на грудь настоятельницы. Зелия усмехнулась. Её взор опустился ниже, туда, где виднелись нежные курчавые волоски, прикрывающую интимное место девушки.
Оттолкнув Аделаиду от себя, Зелия скомандывала:
— Разденься полностью!
Пока Аделайн приходила в себя, настоятельница поспешно скинула покрывало с головы — на её плечи упали тяжёлые, густые чёрные волосы. Далее она развязала своё платье, которое упало к ногам настоятельницы. Аделайн вздохнула — настоятельница оказалась без сорочки. Невольно девушка залюбовалась телом Зелии — та имела тонкую талию, большую упругую грудь, крутые бёдра, длинные ноги. Кожа Зелии тоже была белой, но всё-таки не такой, как у Аделайн. Юная монашка сглотнула — к ней пробралось какое-то чувство, какое она прежде не испытывала. Она не могла отвести взгляд от грудей и от «бугорка внизу» ...