Косые лучи солнца золотили землю, девушка в обтягивающих джинсах и белом, пушистом свитере уже полчаса сидела на середине лавочки, уютно откинувшись на реечную спинку. Сквозь стильные очки с круглыми стеклами она увлеченно смотрела на экран планшета, время от времени оглядывая двор. Юное веснушчатое личико, слишком высокомерное для школьницы, выражало не только самодостаточность, но и откровенную раздражительность, что, возможно, и послужило нежеланию уставших прохожих делить лавочку с этой худенькой особой женского пола. Примечательно, что когда на площадку пришел мужчина и подошел к моргнувшей оранжевыми огнями Санта Фе, девушка оживилась, но не покинула насиженное место, пока тот не сел в машину.
— Почему так долго? Я минут сорок уже жду! – излила девушка нерастраченный запас возмущения, хлопнув задней дверью машины, - я уже должна была из школы вернуться.
Мужчина посмотрел вверх через лобовое стекло на окна последних этажей высотки и, преодолевая неудобство, протиснулся между спинок на затемненный плотной тонировкой задний ряд сидений.
— Юль, мама задержала, хотела, чтобы я их с Юркой к репетитору отвез. Пришлось соврать, что машина сломалась...- оправдал свое опоздание мужчина.
— Вон Юрка, домой как раз идет, пап, спрячься, - смягчила тон чаровница, скрывая голову за спинкой переднего кресла.
Когда парень зашел в подъезд, Юля сняла очки и без промедления стянула через голову нежный вязаный свитер. Худенькое, белое тельце с выделяющимися очертаниями ребер более соответствовало пропорциям обтянутых джинсой стройных ножек, чем пышный пуловер.
— Лифчик снять? – спросила Юля не дождавшись привычного упрашивания.
Мужчина с довольной, но сдержанной улыбкой слабо кивнул и продолжил смотреть на девушку. Белокурая худышка повернулась спиной к отцу, но, не дождавшись привычной помощи, сама завела ручки и отстегнула крючки. Юлю раздражало поведение отца – раньше он упрашивал ее раздеваться, сам с нетерпением отрывал дрожащими пальцами мелкие пуговички. Тем более сейчас, когда нужно успеть со школы, пока мать еще дома. Юля могла бы проучить наглеца - одеться и убежать, но, к сожалению, теперь ей эта встреча нужна больше, чем кому бы то ни было.
Темно-синий лифчик упал на сидение и девушка, подавившая в себе вопли уязвленной гордыни, повернулась к любовнику, белые грудки величиной с лимон упруго выделялись и требовали привычной ласки, а точеная шейка жаждала поцелуев. Гордыня засвербела в груди – он даже не расстегнул свой ремень. Юля исказила лицо от неожиданных перемен и осознавая, что достойное королевы обхождение закончилось, она механическим движением стерла салфеткой помаду с губ и демонстрируя недовольсво, принялась расстегивать ремень на отцовских брюках.
Сильные мужские пальцы за подбородок подняли голову девушки, отец глянул в девичье личико и нежно поцеловал прямо в губы. Тогда он отстранил белые пальчики и сам расстегнул брюки, вынул пенис. При первом же взгляде лицо Юли просияло, глаза поволокло дымкой и язык невольно облизнул пересохшие губы; не теряя зрительного контакта с вялым, шевелящимся по собственному замыслу, органом, девица устроилась на сидении, опустилась чувствительными сосками на отцовское бедро и правой ручкой достала наружу спрятавшуюся набухшую, волосатую мошонку. От недавних стенаний и след простыл; Юля посмотрела на отца, улыбаясь не одними губами, отчего складочки собрались возле глаз и растягивая удовольствие, принялась за лакомство.
— Юль, джинсы свои приспусти, пожалуйста...- вернулся молящий тон в голос отца.
— Паап, ну плиииз, я уже так хорошо устроилась, - жалобно отвергла просьбу девушка.
Юля, продолжая удерживать визуальный контакт с набухающей головкой, обольщённая таким знакомым просящим тоном отца, пошла на уступки и, запустив левую ручку, расстегнула большую металлическую пуговицу. Очень было важно для утратившей свою природную чистоту девушке следовать требованиям и уговорам, а не собственной похоти, хотя целью и одних и вторых было одно и тоже. Мандраж от близости раскрасневшегося лица к вольготно расположившемуся на поверхности брюк толстому органу, как в первый раз вызвал чувство трепета, запрета, жажды, любви. Весь его вид взывает к бессознательному инстинкту, Юля обеими руками обхватила вялого здоровяка и провела мягкой пока еще головкой по своим щечкам, острому носику, тонким губкам. Особую прелесть ему сообщало сочащееся непрерывной, соленой паутинкой отверстие. Завороженно юные глазки сопроводили увлекаемую пальцами кожицу и обнажающуюся головку с крупной, прозрачной каплей. Отцовская ладонь мягко легла на крестец, нежно объяв обе мягкие половинки формирующейся женственности. От новых прикосновений кожа девушки покрылась мурашками, в глазах поплыло, а отклики сердцебиения отдавались по всему телу. Трудно передать, как Юле хотелось ощутить грубые папины пальцы чуточку ниже, там, где стало невероятно горячо, мокро и эхо сердцебиения выстукивало больше всего. Пружина сжималась и сжималась, уступая терпению девушки, и внезапно выстрелила изо всей силы – Юля с жадность голодного птенца впилась губами в одутловатый конец члена, миниатюрный ротик чудом вместил головку, распирая щеки затвердевшей вмиг плотью. Отдавшись потоку соблазна, удерживаемому доселе плотиной гордыни, Юленька нашла неописуемое наслаждение в бесхитростной игре. При всем желании она не способна впустить в рот этот огромный пенис, но страсть заставляла ее повторять это действие снова и снова. От усердия белая кожа покрылась испариной, между бедер собралась лужа, способная насквозь промочить джинсовую ткань, но сейчас до этого никому нет дела. Папа откинулся затылком на спинку, закрыл глаза и продолжал гладить упругие девичьи ягодицы, Юля, с лихвой насладившись распирающим ощущением во рту, научилась неспешно упиваться запахом, вкусом, прикосновениями бархатистой кожи взрослого члена; она сжимала его пальцами как черенок, проводила носом вдоль принизанного толстыми, синими венами ствола, даже имитировала им движения помады по своим алым губам. Волосатые, крупные шары в сморщенном мешочке, ранее внушающие скорее отвращение, чем трепет, теперь, когда игра зашла так далеко, получили свою долю ласк. Белые, тонкие пальчики мягко сжали каждый живой комок, отдающий мужским потом.
— Юлька, салфетки готовь, - выдавил хрип из груди мужчина.
Лицо отца исказилось от внутренней борьбы, организм требовал извержения здесь и сейчас – в руки, на лицо дочери, на брюки и рубашку; вечный же эволюционный соперник – разум повелевал продлить мучения и опорожниться в салфетку, специально подготовленную в машине. Заднее сидение этого автомобиля уже знало запах испорченных спермой трусов, платков, рукава куртки и вот, рулон бумажных полотенец одним своим появлением исправил положение для мужчины.
Но не для женщины! Юля, игривая и заведенная до предела, хитро посмотрела на обомлевшее лицо папы, едва касаясь, провела согнутым указательным пальцев вокруг пульсирующей головки и различила мощные толчки под натянутой кожей пениса; каждый такой толчок сопровождался сильным, но коротким шевелением. Не довольствуясь малым, Юля широко открыла рот и нависла головой прямо над оживающим вулканом с желанием осуществить самую грязную из всех витающих в девичьей головке мыслей, но не успела она обхватить губами вулканическое жерло, как первая и самая мощная канонада вылетела на испуганное лицо. Не способный сдержать сокрушительного ливня отец вынужден был смотреть, как девчонка справляется с паникой и пытается ртом накрыть бурлящее жерло, однако, брызги не устойчиво разлетались по ее лицу и шее. Когда напор спал, Юля, из присущего ей своенравия, смогла наконец приложиться губами и испить последние мутные выделения. Вопреки ожиданиям, девушка, до последнего улавливавшая самые незначительные капли, поднялась и расплылась в пьяной улыбке. Взлохмаченная, она посмотрела на отца с гордостью щенка, познавшего новые события большой жизни. Язык облизнул мутные потеки на губах и игриво потянулся к кончику носа, Юля преобразилась, шутливо скосила глазами и продолжила сидеть с видом завершенного наилучшим образом дела.
— Эх, ты горе луковое, - не удержался от улыбки отец.
Мужчина отмотал бумажных салфеток и принялся вытирать свою сперму с тонкой Юлиной шеи, румяных щек, ушей; он собрал по возможности сгустки с каштановых растрепанных волос и чмокнул молодую любовницу в носик.
— Все, папа, хватит, я дома вымоюсь, плиз, я побежала, - голос Юли обрел привычную тональность и выражение спокойного оптимизма.
Дверь машины хлопнула и девица с едва заметным темным пятном на джинсах широким шагом направилась к подъезду. Мужчина расслаблено сидел на заднем сидении с обмякшим на брюках мокроватым пенисом и смотрел вслед. Дверь подъезда открылась и на пороге Юля столкнулась с братом и матерью, коротко о чем-то договорились, кивнули, махнули и пошли каждый своей дорогой: дочка – в подъезд, жена с сыном – на остановку.
Продолжение следует...
В следующей главе Вы узнаете, как Юрка получает знания у репетитора.