Глава вторая
Личная драма Анюты складывалась из черт её характера, её природных данных, её жизненных обстоятельств, и ещё одного совсем особенного свойства, о котором Анюта сама так никогда и не узнала.
Во-первых, Анюта была наделена исключительными умственными способностями. Поэтому в школьных делах она была лентяйка – ведь ей не надо было учить уроки так же, как другим ученикам. Она всё схватывала на лету.
Во-вторых, она была наделена исключительной красотой. Не только в её лице, но и во всём её теле не было ни единой погрешности.
Все древнегреческие скульпторы, особенно те, которые так любили ваять женские попы, отдали бы всех своих рабов и рабынь, чтобы сделать вечной рабыней и натурщицей её одну.
Но она не была и не собиралась становиться чьей-либо рабыней, хотя о своей несказанной красоте знала, и уже с детства обожала любоваться собой, закрываясь в ванной.
Это был её прямо-таки ежедневный ритуал. Раздевшись догола, Анюта крутилась перед большим зеркалом, вновь и вновь убеждаясь, что все её складки и округлости абсолютно очаровательны и совершенны.
Ни прибавить, ни убавить!
В-третьих, она была сирота при живых родителях. Её семья была очень неблагополучной, но не настолько, чтобы лишиться родительских прав.
Но однажды её родители просто лишились жизни.
А не надо было садиться в машину в пьяном виде!..
Вот так в четырнадцать лет Анюта оказалась в детском доме.
К этому возрасту Анюта уже полностью оформилась как девушка, и её великолепная природная красота озаряла всё вокруг на три километра.
А то и на пять.
Или семь.
Директору детского дома, Варваре Александровне, было давно за пятьдесят, она была очень хороший человек, великолепный педагог и притом вдова, давно уже забывшая о мужских ласках и вообще о каких-либо интимных удовольствиях.
Поэтому всю себя она отдавала своим воспитанникам и воспитанницам, постепенно превратив свой детский дом в образцово-показательное учреждение.
Приняв Анюту, она больше двух часов беседовала с ней совершенно по-матерински, потом, вызвав дежурного воспитателя, отправила в группу, и затем ещё не меньше часа просидела одна в своём директорском кабинете, пребывая почему-то на подъёме чувств.
Только поздно вечером, вернувшись домой, Варвара Александровна вдруг с ужасом поняла, что влюбилась в эту новенькую воспитанницу.
Нет, не в педагогическом смысле!
И не в материнском!
А в женском и человеческом!
Ведь женщина – тоже человек, не так ли?..
Варвара Александровна легла спать в растерянных чувствах.
А ночью ей приснился дивный сон.
В этом сне Варваре Александровне было не пятьдесят шесть, как в реальности, а где-то около тридцати. Она была стройной, свежей, страстной, очень даже ничего внешне, и...
И она была с Анютой.
Они обе были голенькие.
Сначала они вместе купались в ванной, точнее, Варвара Александровна купала Анюту, нежно намыливая ей ноги, руки, спину, попу и её прекрасные юные титечки, затем смывая мыльную пену горячей водой из душа.
При этом они обе, совершенно мокрые и горячие, обнимались и целовались с Анютой, испытывая невероятную взаимную сладость от одного только соприкосновения губ и языков.
Затем Варвара Александровна долго и нежно вытирала Анюту большим розовым полотенцем, и они вновь целовались, нежно, страстно и очень, очень сладко.
А затем они оказались в спальне.
Анюта легла на спинку, раздвинула свои прекрасные ножки, согнув их в коленях, и прикрыла глаза.
Варвара Александровна вновь принялась целовать Анюту, на этот раз едва прикасаясь губами к её щекам, шее, плечам, нежным соскам её юных грудей, опускаясь со своими поцелуями всё ниже, ниже, ниже, достигнув, наконец, Анютиных складок между ножками.
И вот, когда Варвара Александровна уже принялась целовать Анюту в её мокрые раскрывшиеся губки – те губки, которые внизу – проникая своим языком так глубоко, что ей самой это уже стало казаться невероятным, случилось истинное чудо!
Варвару Александровну захватила волна потрясающего оргазма, которого она не испытывала никогда раньше, ни с кем из мужчин (а с женщинами она до этого не была!..), и ни в каких снах (а таких снов ей до сих пор не снилось!..)
Тут Варвара Александровна проснулась, чувствуя, как её необыкновенное, неожиданное наслаждение постепенно угасает, растекаясь по всему телу, и отражаясь в кончиках её пальцев, и в её собственных губах, вверху и внизу.
Но никакого ужаса от всего приснившегося и случившегося Варвара Александровна уже не испытывала.
Во-первых, это был только сон, не так ли?
Во-вторых, этот сон подарил ей потрясающий оргазм, и от этого ей теперь было очень хорошо и физически, и духовно.
«Это мне награда! – сказала самой себе Варвара Александровна с юмором. – За выдающуюся педагогическую деятельность!..»
Варвара Александровна рассмеялась от своей шутки и вновь сказала самой себе:
«Но какой прекрасный сон! Как было бы хорошо, если бы он повторился!»
И он на самом деле повторился.
На следующую ночь, и на следующую, и на следующую...
Вот так проявилось то самое необыкновенное свойство Анюты, о котором она сама даже не подозревала, и от которого сносило крышу большинству людей, которые находились рядом с ней:
Анюта возбуждала в них склонность к самым сладким переживаниям, а это, в свою очередь, приводило их к самым насыщенным эротическим снам и даже фантазиям наяву.
Так уж случилось, что самый первый раз это свойство Анюты проявилось с Варварой Александровной.
Второй её сладкой «жертвой» сделался Виталий Павлович, их физрук.
Ему пришлось гораздо тяжелее Варвары Александровны.
Он ведь был ещё совсем молодой человек. Ему было тридцать пять. У него была жена, расплывшаяся толстуха, которую он тихо ненавидел, сын балбес и такая неудачная и несчастная жизнь, что каждое утро Виталий Павлович просыпался с большим желанием застрелиться.
Вот только пистолета у него не было.
К тому же Виталий Павлович, как и Варвара Александровна, был очень хорошим человеком.
Поэтому он нёс свой жизненный крест стоически, свыкнувшись с мыслью о том, что так и проживёт свою никому не нужную жизнь – в неудачах, и без каких-либо достижений и удовольствий.
Но тут, на её первом уроке физкультуры в спортзале детдома появилась Анюта...
Продолжение следует