И всё же, наверное, у меня несколько разных миров. Как это ни странно, но мир, недавно придуманный, наполнен солдатами, войной и подвигами. Не помню, с чего началось моё увлечение милитаристской темой, но сейчас я без ума от всего военного. Знаю, что стоит стянуть форму с парня, и он окажется обычным пацаном, таким как тысячи других, таким как я, как ты. Но сам момент знакомства, присутствие рядом человека в форме - это так волнует и так возбуждает.
Может быть, отчасти я фетишист, так как атрибуты одежды играют для меня немаловажную роль. Но, мне кажется, гуляй эти солдаты в форме по плешке, меня бы не тянуло к ним так, как на вокзале, или где-нибудь на улице. Здесь от одной мысли, что он еще свежий, не испорченный мужчиной, становится обалденно приятно. Те солдаты, что на плешке или у кинотеатра "Горизонт", уже развращены гомосексуальным обществом. Они знают, что им от них надо, назначают цену и, пожалуйста.... Нет в этом кайфа, да и романтики нет. Просто голый секс - это так скучно...
Пусть общество считает, что знакомство на вокзале - это грязно, неприлично. Полагаю, у вас уже вызывает неприятные ассоциации само слово "вокзал" - мешочники, бомжи, алкаши. Но кто вас заставляет соприкасаться с ними? Оградите себя невидимой стеной, и не обращайте внимания на всю эту грязь. Устремите свой взор на людей в военной форме, понаблюдайте за ними, за их внешностью, повадками, остановите выбор на понравившемся солдатике и смело заводите знакомство. Почти все солдаты, успевшие прослужить хотя бы немного, ребята довольно общительные и легко идут на контакт. Кто-то едет в отпуск, кто-то уже демобилизовался. Если заведёшь знакомство и пригласишь парня домой, то, наверняка, у тебя всё получится. И уверенно могу сказать, что с каждым вторым у вас всё будет взаимно. Многие солдаты по году, а то и по два не занимаются сексом, им хочется расслабиться...
Бывали в моей практике даже солдаты - девственники. Конечно, не все из них одобряют это, но как только дело доходит до постели, особенно после выпитой рюмочки - другой, они не против. Иной раз и сами начинают, как бы в шутку приставать и лезут целоваться. Так что же, я им ломаю психику и развращаю их? Нет! Они вполне сформировавшиеся люди, они уже не малолетки. И я никогда не упрашиваю солдата и тем более не заставляю что-то делать насильно. Зачем? Если он не захочет, то вряд ли и я захочу. Не жалею о потерянном времени и тем более о деньгах, просто задушевное общение за хорошим столом - в этом тоже есть прелесть.
Иные из друзей моих считают, что я должен заранее "расколоться" или хотя бы намекнуть потенциальной "жертве". Конечно, страшно жить в наше время, может и маньяк какой попасться, ограбить, убить. Но на то и предварительное общение. Я же не говорю, подойдя сразу "привет, ты мне очень понравился, поехали ко мне в гости". Смотрю на его повадки, на его глаза, лицо, руки. Я никогда не стану приглашать к себе двоих - троих, как это сделал недавно один мой знакомый (а потом трясся всю ночь). Он же, тот знакомый, считает, что нужно обо всём договориться заранее, всё рассказать, разъяснить, для чего приглашаешь в гости. Но представь, на тебя всю дорогу будут смотреть как на пидора и ждать момента, когда ты у него отсосёшь или подставишь задницу. Ты не будешь представлять для него интереса как человек. Ты будешь для него сексуальным объектом, причём не таким, как женщина, а неким неопределённым существом. Мне таковым быть не хочется. Нужно всё делать плавно. Ну, раз не получится, другой не получится, но, как говорится, на ошибках учатся. Разок - другой обожжёшься, ударишься, набьёшь себе шишек, и всё будет в порядке. Солдаты они совершенно одни в этом мире, им хочется тепла и ласки. В душе они такие же озорные пацаны.
***
У меня есть несколько знакомых ребят - военнослужащих, здесь, в Москве. Это надо видеть, как они радуются, когда я навещаю их. Рады безумно даже просто пачке сигарет или баночке пива. А какой восторг заниматься с солдатиком любовью в карауле, прямо на посту, когда сердце бьётся неистово и готово вырваться из груди. Когда пугаешься каждого шороха, когда в любой момент может появиться проверяющий или дежурный по караулу. Я знаю, что подвергаю солдата опасности, ведь если кто заметит - это в лучшем случае ему грозит гауптвахта. Но, как говорится, кто не рискует, тот не пьёт шампанского. Вот и мы - стоим, целуемся, а сами поглядываем: он в одно окошечко, я в противоположное. Есть в этом какое-то безумие. Ночь, караул, военный объект, прокуренная солдатская форма, автомат на груди моего солдата, объятия, крепкие до боли....
Интересно у меня сложились отношения с Санькой-солдатиком. Совершенно случайно на улице произошло знакомство: Смотрю, ходит солдатик, поглядывает на палатки, на людей, которые покупают какую-то еду, напитки. А глаза его карие глядят так жалостливо, хочется ему кушать. Не помню, что я ему купил, но вот так и произошло наше знакомство. Сколько радости было в его глазах, когда я пришёл к нему в воинскую часть, принёс гостинец. Три месяца подготавливал я его к этому. И вот объяснения, рассказ о том, что я не такой, как все. Конечно, сперва он был ошарашен, но в глазах уже светилось нескрываемое любопытство. Вспоминаю наш первый откровенный разговор на эту тему:
- Ну, что, Сань, шокировал я тебя?
- Н-да, я был удивлён.
- Ну, и как ты отнёсся к этому? Ты не против?
- Не знаю...
- Ты представь: музыка, чистая постель, мы с тобой лежим вдвоём. Обнажённые горячие тела. Я целую тебя в губы, шею, ласкаю твоё тело и опускаюсь всё ниже и ниже...
- Дим, блин, у меня уже член встаёт.
- Так значит, ты хочешь меня?
- Да... Дим, я стесняюсь у тебя спросить, ну, это, а ... ты бы смог... взять в рот у меня?
- Конечно.
- Но только я не умею целоваться, ты меня научишь?
- Запросто.
- Ну, ты меня завёл. Я уже весь возбуждён, скорее бы в увольнение. Но, только знаешь, Димон, я, наверное, не смогу взять в рот у тебя, я как-то не представляю себе это.
- Никто тебя и не заставляет. Но трахнуть я тебя трахну, окей?
- Наверное, это больно.
- Потерпишь, ты же солдат. Но только я не хочу, чтобы всё это было, как будто ты расплачиваешься за жрачку, которую я тебе приносил, сигареты....
- Ну, ты чего, обижаешь меня. Я, в самом деле, хочу скорее в увольнение и... Вот, потрогай, у меня уже всё стоит.
Я просовываю руку в щель высокого забора и нащупываю немаленьких размеров твёрдый член моего солдатика.
- Ничего не поделаешь, придётся подождать.
- Дим, я сейчас кончу....
***
Вспоминаю нашу первую близость... Неописуемо прекрасно и, видит Бог, романтично. Всё произошло не в мягкой постели под медленную и красивую музыку в тепле и уюте, а там же, в карауле, на снегу, под вой ветра. Санёк оказался просто сексуально одержимым, да и я не лучше. Перелез через забор, через колючую проволоку, прыгнул ему на руки, но он меня не удержал, и повалились мы на снег. В первый раз наши лица оказались так близко друг к другу, я впервые ощутил так близко его горячее дыхание, наши губы слились в долгом поцелуе, таком сладко - долгожданном. А над нами неистовствовал ветер, холодное прикосновение к снежной постели обжигало ладони, но нам было не до этого. Даже страх быть застуканными нас не пугал - настолько сильным было желание...
Вы считаете, что знакомство на вокзалах сродни туалетному сексу? Для кого-то это действительно так, кто-то приемлет только такую форму общения. Пускай. Это их личное дело, мне на всё это глубоко наплевать. Но сам бы я не стал этим заниматься в туалете, да ещё к тому же на вокзальном.
Иногда приятно побыть в роли матери Терезы: приголубить, приласкать какого-нибудь маленького невзрачного солдатёнка. (Или, как таковых называет один мой приятель - "секс - урода"). Просто в душе возникает какая-то жалость к такому парнишке - он же не виноват, что над ним посмеялась природа. Ему тоже хочется тепла, ласки, секса, наконец.
Помнится, стою я у табло отправления - прибытия поездов, приглядываюсь. Никого в военной форме. Ну, думаю, день сегодня не рыбный выдался, пора сваливать домой. И только я вхожу в здание вокзала, гляжу - откуда-то со стороны выруливает нечто... такое страшноватенькое. Любопытство взяло верх, ведь на безрыбье, как говорится, и рак рыба. Подошёл поближе, разглядел: Бог мой, как только в армию таких берут - рост метр с кепкой, уши как лопухи торчат, глазищи как у камбалы, огромные ручищи. В общем, абсолютно не пропорциональный, несуразный и, я бы даже сказал, отталкивающий тип. Мятая шинель на нём вся скочерюжилась, ремень болтается, сапоги в грязи. Одним словом - задница из-под бомбёжки. Да его же патруль может забрать...
Я разглядываю, а он прямиком ко мне чешет.
- Закурить не найдётся?
- Держи. (Хотя сам я не курю, но сигареты с собой таскаю - так легче знакомиться)
- Ты что, из Чечни возвращаешься?
- Нет.
- А чего весь такой грязный, помятый?
- Да не успел погладиться, помыться, отправили в отпуск, я на радостях как с цепи сорвался, сразу сюда, а билетов, бля, ни хуя нет. Только завтра с утра уезжаю. Вот, бля, придётся всю ночь на вокзале кантоваться.
- Что-то не видно на лице твоём радости, какой то ты весь усталый, измученный.
- Так в армии, бля....и тут начался бесконечный рассказ об армии, о её трудностях, маразме и долбоебизме...
Собеседник мой оказался довольно болтливым. Буквально за полчаса он успел рассказать о тяжёлой доле солдата, о своей деревне под Оренбургом, о большой семье. Особенно запомнился один небольшой эпизод из рассказа о дедовщине:
- ... А когда деды, бля, нажрутся водки, начинают духов строить на "дискотеку".
Выбирают " музыку" из пяти - шести духов, "светомузыку" из четырёх духов, ди-джея, ставят всех по парам и, начинают, бля, прикалываться. Те, кто светомузыка, встают по углам и начинают кричать: красный, жёлтый, зелёный.... А те, кто "музыка", изображают гитары, ударные, поют песни. Ди-джей дед якобы ставит какую-нибудь "кассету" и начинается... Они ржут, как кони, им всё по хуям, а ты стоишь, бля, как дурак и танцуешь вальс в казарме между кроватей. Попробуй откажись - пиздюлей тут тебе таких отвесят - не рад будешь, что отказался. А потом, бля, выбирают, дам и кавалеров. И начинается: кавалеры приглашают дам, дамы приглашают кавалеров.
- ... Если хочешь, поехали ко мне в гости, чем на вокзале всю ночь торчать. Посидим нормально, выпьем, а ты ещё чего-нибудь интересненького расскажешь.
- А хуле, поехали!
Дома, в процессе ужина и выпивки, началась постепенная "обработка" Сергея (так звали моего солдата "секс - урода"). Он сам попросил поставить какую-нибудь кассету с порнухой, говорит, изголодался, почти два года с женщинами не был. Буквально с первых же минут просмотра фильма Серёга возбудился:
- Вот бы баб сюда, а?
Я промолчал. Изредка поглядывал на парня. Чувствовал, что ему невмоготу, но хотел раскалить его желание до предела. Мне и самому уже безумно хотелось прильнуть к этому страшненькому, но такому маленькому и добродушному пареньку. Краешком глаза я заметил как он, засунув руку под банный халат, трёт свой член. В этом жёлтом махровом халате он был похож на неоперившегося птенчика, на желторотого цыплёнка, такой смешнющий, с оттопыренными ушами и короткой армейской стрижкой, похожей на гребешок молоденького задорного петушка. Ни говоря ни слова, я повалил его на постель, халат распахнулся и моему взору предстала великолепная картина: среди густых зарослей тёмно - русого цвета возвышался плотно сложенный гладкий ствол и, совсем не маленький, что не вписывалось в параметры этого махонького желторотого созданья. Серёга засмущался и хотел запахнуть полу халата, но я поспешно отстранил его руку. Также быстро и молча, я прильнул к его члену губами, лизнул чуть приоткрывшуюся розовую головку и увидел в малюсенькой щели чистую прозрачную каплю, похожую на слезинку. Казалось, его член плачет и стонет - невмоготу, сделайте же что-нибудь со мной! И как бы отвечая на его просьбу, я погрузил его головку, слизнув слезинку, в свой жаждущий и просящий рот. Буквально через пару минут Сергей задёргался в сладкой истоме...
Раньше, бывало, окажешься на вокзале, не обязательно в Москве, ждёшь поезд или провожаешь кого и от нечего делать гуляешь туда - сюда, слоняешься от ларька к ларьку. Смотришь, солдатик прошёл, идёшь себе дальше. А потом обращаешь внимание на такой факт. Гулял себе старый дедулька, тоже видимо слоняясь от безделья либо в ожидании чего - то, а тут вдруг, увидев служивого, испуганно огляделся по сторонам и пошёл за ним. И через некоторое время встречаешь их где-нибудь и слышишь обрывки фраз: "... у меня переночуешь, чего тут по вокзалу шататься. Посидим, выпьем..." Тогда я не придавал этому особого значения. Был молод, неопытен в этих делах, да и солдаты мне в то время казались такими взрослыми, недосягаемыми. Сейчас эти нахлынувшие воспоминания вызывают лишь лёгкую улыбку...
как трудно иной раз разобраться в своих чувствах. Нет Его рядом - начинаешь постепенно забывать, сам того не замечая, вытесняешь Его из своей жизни, отправляешь куда-то далеко - далеко, в самые дальние уголки своего подсознания. Стоит лишь позвонить, как вновь воспоминания льются дождём. Ах, как хочется укрыться порой от этого дождя под большим зонтом, но нет, оказывается, ни зонта, ни хотя бы куртки с капюшоном, и ты стоишь и мокнешь под дождём воспоминаний, как идиот. Хорошо, если просто ливень, а если с градом?! Как же нещадно бьёт небесный горох. И уже не чувствуешь солёного привкуса капель дождя на своих щеках... Его появление ты сравниваешь с первыми лучами солнца, такими ласковыми, такими нежными, согревающими твоё истерзанное градом и дождём тело. Он - это радуга по фамилии Барабанов - такой свежий и ослепительно улыбающийся, с запахом только что прошедшего дождя и уличной прохлады, с запахом долгожданной встречи, с запахом любви.
"Милый мой родной" - его первые слова, едва он перешагнул порог, и тут же я заключён в объятия его крепких солдатских рук. Рук, о, уже старшего сержанта. Я стараюсь не показать виду, что заметил изменения на погонах его камуфляжа. Нашей радости нет предела: мы шутим, смеёмся, радуемся нашей долгожданной встрече, ещё бы - не виделись больше месяца. Хочется очень многое сказать друг другу - но не получается. Да и не нужно это. Наши глаза, наши эмоции говорят за нас. Мужчины, как известно, более скупы на слова, нежели женщины. Мне так хочется скорее затащить его в постель, сорвать рубашку, майку и прильнуть к его горячему телу, послушать, как бьётся сердце и упиваться поцелуями. Не знаю, желает ли он того же самого прямо сейчас, не буду торопить события. И всё же я задаю ему вопрос:
- Толян, интересно, когда после армии ты вернёшься в свой город, тебя потянет на парней?
- Не знаю, не знаю....
- Но ты уже не ощущаешь себя натуралом?
- Конечно, нет. Я уже стал бисексуалом.
- Не жалеешь ни о чём?
- Ну, что ты, брось, всё нормально.
В мою голову закралась мысль - а что, если он уже в большей степени гомосексуален? Ведь за два года службы у него не было ни одной женщины, хотя вариантов на секс подворачивалось множество. Но появился я, такой чужой и незваный, вторгся в его мировоззрение, устроил там революцию перевернул всё вверх тормашками. Мне кажется, его интересует не просто секс со мной - он питает ко мне какие-то чувства.
Ревность. В последнее время всегда думал, что искоренил её в себе, изжил навсегда, а на деле оказалось что нет. Никогда не думал, что буду ревновать к женщине. В такие моменты говорю себе: какие все бабы суки, какие же они стервы, почему им столько привилегий, почему любой суке, да пусть хоть она страшная, как атомная война, всегда намного легче найти себе партнёра, чем симпатичному молодому пареньку? Но я знаю, что не совсем прав, просто ревность, кипящая и бурлящая льётся через край моей чаши, оттого, что такие дурацкие мысли лезут в эту самую чашу, заставляя эту самую ревность кипеть, бурлить и литься через край. Я выписывал круги по квартире, ревновал и злился, дулся и обижался, негодовал и возмущался в душе, стараясь не показывать этого на своих внешних отражениях. Не знаю, получалось ли у меня это, но мой Барабанов мучался, ох как он мучался. Он разрывался меж двух огней: и со мной хотелось ему остаться и поехать в гости к этой девице, но, увы, одновременно и рыбку съесть и на хуй сесть ему никак, как бы он ни хотел этого, не удавалось. Конечно, многое зависело и от моего веского слова, но, в конце концов, кто-то из нас должен же был уступить другому.
- Ладно, хуй с тобой, Толя, езжай сегодня к своей Ире, раз тебя там так ждут.
- Димка! - И он, стиснув меня своими длинными ручищами, полез ко мне целоваться.
- Да я завтра весь твой, Дим, я тебе массаж классный сделаю, мы с тобой целый день из постели не будем вылезать.
- Ладно, ладно, товарищ старший сержант. Завтрашний день войдёт в историю твоей жизни как день Дефлорации, или как "день потери юношеской невинности старшего сержанта Барабанова за двадцать дней до увольнения в запас из рядов Вооружённых Сил Российской Армии".
- Так точно, - ответил мне Толик и принялся за сборы....
Ах, Барабанов, ты мой Барабашкин, вот и всё, окончен наш роман, ты теперь далеко, в своём городе, с мамой и братом, интересно, вспоминаешь ли ты меня? Уже больше недели, как мы с тобой попрощались, а я думаю о тебе каждый день. Перебираю фотографии. И те, где ты уже гражданский человек, очаровавший своей улыбкой и симпатичной мордашкой моих друзей, и те, где ты солдат. Таким ты остался в моей душе...
Наша последняя ночь в твоём доме запомнится надолго. И пусть я был чертовски пьян, но я помню каждую минуту наших с тобой объятий, каждую секунду оргазмов. Если бы не твои родители, спавшие в соседней комнате и ничего не подозревающие о своём чаде, в котором просто души не чают, я бы, наверное, орал как безумец в момент оргазма. Какие-то крики невольно пытались вырваться из моей груди, но ты вовремя успевал их заглушить своими поцелуями. Ты такой долговязый и непропорциональный но, наверное, это даже здорово. Как приятно закинуть твои ноги себе на плечи и входить в тебя, одновременно упиваясь поцелуями. Я всё-таки добился этого и теперь мне даже самому не верится, что ты способен с такой страстью всецело отдаваться мне. А ведь когда-то целоваться в губы было для тебя за падло. Помнишь, как я повалил тебя в какой-то колючий кустарник? Ты поначалу отбрыкивался, словно конь ретивый. Глупенький, ты не задумывался, как это может быть приятно, крутил головушкою светлою своей - аж пилотка твоя камуфляжная растворилась где-то в густой траве, такой же зелёной. А потом как-то внезапно обмяк и замер, что я уж собрался было напугаться, и как вопьёшься в мои губы - тут уж страх действительно охватил меня - а не вампир ли ты? А носик твой курносый засопел и язычок, такой обжигающий страстью, смело стал хозяйничать в моём рту.
– Барабан, ты где? - уже солдаты принялись за поиски своего начальника караула.
– Да щас я, иду - его голос выдавал раздражительные нотки. Ещё бы, только вошёл в раж, а тебя уже дёргают, не дав расслабиться.
– Толь, на развод пора - голос уже где-то совсем рядом. Густые заросли большого кустарника не позволяют разглядеть того, кому принадлежит сей бодрый звонкий голос. Если бы было хоть чуточку посветлее, я бы, наверное, увидел, как позеленел от злости и слился с цветом своего камуфляжа мой Анатолий.
– Я буду через пять минут, - буркнул он и притянул меня к себе. Даже сквозь ткань штанов ощущалось тепло его разгорячённого члена. Тщетно пытался я пробраться к нему сквозь всю эту амуницию, руки дрожали от волнения и у меня, и пуговки расстегнуть не получалось. Чувство волнения передалось и Толику - его вообще лихорадило, но, несмотря на всё это, совместными усилиями наконец-то удалось выпустить пташку из клетки. Ого-го, пожалуй, стыдно называть эту грациозную красивую птицу пташкой, ему больше подходит эпитет орла. Взмахнул крыльями красавчик и замер, готовый в любое мгновение пикировать за добычей. Ждать долго не пришлось...
Сколько раз я пытался намекать Барабанову на секс втроём, но он и слышать не хотел об этом.
– Ты что, Диман, ну, притащу я кого-нибудь из своей роты, ну, совратим мы его, но а ты подумал, что будет дальше? Он же на весь полк растрезвонит да ещё приукрасит, как мы у него хуй сосали и как он нас в попу драл. Не, я на такое не пойду!
– Хорошо, Толик, не будем мы никого из твоей роты трогать, я сам найду солдата, от тебя только потребуется принять участие в нашей маленькой оргии.
– Дим, я не думал никогда об этом. Если честно, я не готов к этому. С тобой - в любое время, пожалуйста, с превеликим удовольствием. Но если рядом ещё какой-то пацан.... Слушай, а давай бабу на двоих?
– Нет, только не это. Ты же знаешь, что я не способен с ними.
– Но ты же сам рассказывал, как в общаге вы баб ебали.
– Ну, милый, нашёл что вспомнить. Сколько спермы с тех пор утекло и хуёв солдатских в моей жопе утонуло. Прошлое не воротится...
– А может всё-таки попробуем, а ?
– Всё, проехали!
– Ладно, не буду. Но и ты не предлагай мне больше групповуху с мужиком!
– Договорились.
Так ни на чём и не сошлись, и вскоре я позабыл эти разговоры. Но Его Величество Случай предоставил мне возможность опять вернуть те мысли на круги своя. А дело было вот как...
Толика отпустили в увольнение на пару дней. Он, конечно же, первым делом примчался ко мне. И слава Богу, ибо после просмотра порнокассеты, которую кто-то подсунул мне накануне, я лежал, истекая сперматозоидами и мучался от распалявшего меня всё сильнее и сильнее желания.
– Ой, Толян, как классно что ты пришёл, я безумно скучал по тебе!
Я сразу же полез целоваться, пытаясь при этом засунуть руку в его ширинку.
– Да что ты как с цепи сорвался, дай хотя бы мне душ принять!
– Мне не терпится, товарищ сержант, всё пылает.
– Да ладно тебе, подожди чуток, а если уж совсем неймётся - пойдём вдвоём в ванную, я буду твоим огнетушителем.
На ходу скидывая наши одежды и не прекращая целоваться, оказались мы с моим Толиком под душем - только под струей прохладной воды я пришёл в себя. Да и то, всего лишь на минутку, мой воин не давал мне покоя, его жадные поцелуи спускались всё ниже и ниже... И вот он уже принялся обсасывать и вылизывать мой член. Я боялся, что очень быстро кончу, просмотр порнухи и ощущение рядом молодого, упругого солдатского тела давали о себе знать. Я приподнял моего парня и стал с ним проделывать то же, что и он делал со мной несколько минут назад. Сержант, прикрыв глаза, кусал от страсти губы и постанывал. Мы раскалились до предела. Мы - два вулкана. Мы изверга-а-а-емся! Громовые раскаты и вспышки молний - то наши сладостные стоны переросли в неистовое рычание и глаза засверкали от нахлынувшей волны удовольствий. Вот они, великие Этна и Везувий, разразились лавою горящей, готовой смести всё на своём пути. Но всемогущий Зевс (в лице моего Толика, конечно) не дал свершиться этому. Открыл кран с холодной водой и лава превратилась в капельки спермы облепившие волосы на моём лобке, словно какие-то мандавошки-мутанты.
– Димка, что ты сделал со мной? Я постоянно хочу тебя, каждый день думаю только о тебе, - шепчет Толик мне в ухо и от его горячего дыхания даже немножко щекотно. Ничего не говорю в ответ, прижимаю нежно его к себе и покрываю поцелуями...
На дворе лето, оно врывается в комнату вместе с тёплым шаловливым ветерком и играется шторами. Они то надуваются, как парашют, то обратно опускаются на свои места. Забавно. Солнышко висит высоко - высоко, а лучики его такие горячие, что хочется спрятаться от них. Но до нас они не достают. Валяемся в постели, о чём-то болтаем. Приятный ветерок ласкает наши уставшие от безумного секса тела. Музыка. Спокойная, тихая, убаюкивающая. Растворяемся в ней. Пребываем в состоянии нирваны. Нам просто хорошо вдвоём и ничего не хочется, лишь только лежать, ощущая друг друга рядом.
Всё блаженство прерывает телефонный звонок. Вот чёрт, я забыл отключить телефон или хотя бы поставить его на автоответчик. Мерзкая телефонная трель нарушила нашу идиллию и властно звала к себе. Не хочу снимать трубку, но телефон не умолкает. Кто-то с упорной настойчивостью жаждет услышать мой голос. Я смачно выругался и взял трубку.
– Алло! - мой голос, наверное, был похож на рык разъярённого зверя и оттого на том конце провода не сразу отважились откликнуться в ответ. Робкий голос поздоровался и попросил Диму.
– Это я. - уже успокоился и отвечал не так грубо.
– Дим, привет, это Антон.
– Какой Антон? Что-то не припомню. Я лихорадочно стал перебирать в своей памяти имена. Блин, не такое уж часто встречающееся имя, а припомнить не могу.
– Какой Антон? - вновь переспрашиваю.
– Ну, помнишь, мы с тобой на Казанском вокзале познакомились год назад, я тогда из отпуска возвращался в часть, в Ростов. Вспомнил?
– Блин, Антошка, конечно вспомнил, разве забудешь такое. Ты откуда звонишь?
– С Курского вокзала, еду домой. Всё, отслужил!
– Когда у тебя поезд?
– Я ещё не купил билет.
– Дуй скорей ко мне, я безумно хочу тебя увидеть!
– Я тоже соскучился по тебе! Еду! Жди!
Положил трубку на аппарат, сердце бешено колотилось и готовилось выскочить наружу. Это ж надо, прошёл целый год, не звонил, не писал и на тебе - как гром среди ясного неба. Вот сюрприз так сюрприз! Ну надо же! Антошка, белокурая бестия, как прозвал я его тогда. Неужели я снова увижу это чудо природы? Так, погружённый в эти мысли, я лёг к Толику.
– Что за Антон? - ревностные нотки в голосе Толяна вывели меня из этого задумчивого состояния.
Я мгновенно пришёл в себя. Стоп! Что сказать Толику? На групповуху он и под пытками не пойдёт, хватит, предлагал уже как-то. Решил соврать.
– Племянник мой двоюродный, на дембель едет, не волнуйся, он классный малый, тебе понравится.
– Ты что, его тоже совратил?
– Конечно нет, он и не знает ничего, - продолжал я врать. – А чо приедет сюда?
– Слушай, Барабан, какое тебе дело, он мой родственник, понял? - я уже злился.
– Извини, Дим, я наверное начинаю ревновать тебя.
– Ну и зря, мы с тобой не муж с женой. Давай одеваться.
– Ага, а то неудобно будет перед пацаном, что о нас подумает.
Звонок в дверь. Открываю. На пороге Он. Возмужал, окреп. Лёгкая щетина на лице. Его белоснежная чёлка успела выгореть на солнце и оттого такая золотистая. Повзрослел за год, но в глазах всё тот же озорной огонёк. Голубой берет так идёт к его глазам. Чертовски хорош! Прям пускай его на подиум. Молчим несколько секунд. Пожираем друг друга соскучившимися взглядами.
– Белокурая бестия! - первым не выдерживаю я и тискаю десантника до хруста костей.
– Димастый, чертяка, здорово! А ты не фига не меняешься. - тоже тискает меня до боли.
– За то ты ещё как изменился!
– Да неужели?
– В самом деле!
Вот так, шутя и передразнивая друг друга, мы предстали перед Толиком. Парни как-то сухо поздоровались и представились друг другу. Я решил взять бразды правления полностью в свои руки.
– Так, братва, надо пить, гулять и дембель отмечать! Толь, сходи в магазин, а ты, Антон, иди мыться, ну а мне пора становиться кухаркой.
– Водка есть, Толян, не бери. Я её из самого Ростова везу. Антон вытащил пузырь.
Через несколько часов всё было готово к обмыванию Антошкиного дембеля. Я обратил внимание, что ребята успели понравиться друг другу, быстро нашли общий язык. Солдат солдата всегда поймёт. Да и что-то общее было в них: голубые глаза, статные фигуры, искренность... Почему-то я был уверен, что и в постели они сойдутся. Ну, давай, Антон, за твой долгожданный дембель! - я первым, как и подобает, провозгласил тост. Чокнулись рюмками, выпили, закусили.
– Между первой и второй перерывчик небольшой, - Толик уже вновь наполняет стопки.
Ишь ты, какой быстрый, в глазах его какой-то блядский огонёк появился. Смотрит так страстно то на меня, то на Антона. С каждой выпитой рюмкой блеск в его глазах становится ярче, да и Антоша растаял, сидит такой тёпленький и податливый, что впору в кровать тащить. Созрели мои хлопцы. Ну, думаю, пора проверять на предмет интимного общения. А для таких проверок у меня специальные тосты припасены, один из них студенческий брудершафт называется (можно обозвать его и солдатским и дембельским и так далее, в зависимости от обстановки и количества выпитого горячительного). Ну, говорю, последнюю стопку полагается на брудершафт, помните, спрашиваю, ещё такой. Помнят, конечно, и сразу присоединяются.
Толкаю речь:
- В жизни всякое может статься, муж с женою может расстаться, друг может друга позабыть, но, чтобы дембель бросил пить, тому не быть, так будем пить!
Чокаемся. Сперва "грань о грань", затем "хрусталики", затем "камушки", потом говорю "тсс, чтоб прапорщик не слышал" и чокаемся просто тыльными сторонами ладоней, потом "с тренером", потом "с хозяином", потом "контакт", спрашиваю "есть контакт?", пьяные, но весёлые голоса чётко, по-армейски отвечают "есть контакт", произношу - от винта - и встаю. Скрещиваем руки и выпиваем одновременно. Хотел сказать, что закусывают поцелуем, но длиннорукий Толик опередил меня, сгрёб нас в охапку так, что губы всех соединились и слились в едином поцелуе. Мы закусывали таким образом, наверное, минут пять, если не больше. Классный такой тостик, своего рода маленький тестик на наличие в парне гомосексуальности. Я уже давно заметил, кто целуется без проблем в губы, легко идёт на дальнейший контакт. Если взасос целуется с удовольствием, то и отдастся без проблем. Ну, а если отворачивается или подставляет только щеку - крепкий орешек, придётся с ним ещё поработать...
– Пойду постель расстелю.
Раздался голос Толика, направившегося в спальню. Созрел мальчик окончательно.
- Антон, ты как насчёт маленькой оргии?
– Если Толян не будет против, я тем более. Весь год приходилось только дрочить, я голоден, как толпа зэков.
– Будто не заметил, как Толик ел тебя глазами?
Лёгкое на помине, это создание появилось на кухне и полезло ко мне целоваться, успев при этом одной рукой загрести Антошку, а другой рукой нагло залезть ко мне в шорты. Ну, если уж натуралы так ведут себя, то моя дорога лежит прямо к хуям, которые рвутся наружу. Я опустился на колени, стянул спортивные штаны с Толика, благо, под ними ничего лишнего больше не было. А Антон был лишь в домашнем халате, его хозяйство уже было наполовину наружу, мне оставалось лишь развязать пояс. Пока я возился со всем этим, парни не переставали жадно целоваться взасос. И вот уже их мужские гордости были в моих руках. Я гладил их нежно, мял до боли, облизывал поочерёдно, стонал от кайфа. Толик снова проявил инициативу, предложив всем перебраться в комнату. В кровати мои натуралы (уже бывшие, конечно же), начали творить что-то невообразимое...
повалил Толика на спину и с жадностью стал сосать его член. Там, признаюсь, было, что сосать - красивый орган двадцати сантиметров и шести в диаметре. Толян притянул меня к себе и заполнил свой рот моим членом. Я раздвинул ягодицы Антона и принялся исступлённо лизать ему анус. Вот уж, действительно, природа сотворила чудо, явив на свет эту белокурую бестию. Кожа покрыта лёгким загаром и настолько гладка, что блестит, тело упруго, от малейшего движения его мышцы играют и перекатываются. Ни единой жировой складки, ни единого лишнего волоска. Ягодицы, точно про них сказано "ну и попа, как орех, так и просится на грех". Руки сами просятся ласкать эту неземную красоту. Хочется погладить каждый кусочек его прекрасной спортивной фигуры, облизать его с ног до головы. Чувствую, что того же самого хочется и Анатолию. Мы поменялись местами, но от перестановки мест слагаемых, тел то есть наших, блаженство не изменилось. Наоборот, это состояние с каждым поцелуем, с каждым вздохом и стоном, с каждым поглаживанием только возрастало. Антон задрожал и, тотчас же, мы с Толяном жадно прильнули к его члену губами, боясь, как бы капли драгоценного дембельского семени не упали мимо. Я-то особо не беспокоился, зная, что у этого парня семени достаточно даже на отделение новобранцев, Антошка любит кончить раз пять - шесть за ночь. Но сержанту Барабанову, похоже, хотелось угодить старшему по званию, Антон был старшим сержантом, и Толик с преданностью щенка вылизывал каждую капельку.
Снова наши губы пересеклись в поцелуе. Буквально за пару минут орудие Антона вновь было готово к бою. Я к этому времени уже успел смазать своё отверстие любрикантом и всецело был готов принять огонь на себя. Хотел, желал безумно, чтобы орудие Антона выстрелило в меня, но Толик, блин, пострел, и тут поспел, опередил белокурую бестию. Я не заметил, как он успел пристроиться сзади меня. Но почувствовал, как его ракета влетает в мой ангар со скоростью света. Ничего не оставалось, как обхватить ртом Антошкину грацию. Толян с неистовым усердием вгонял в меня свой агрегат, белокурая бестия трудилась спереди. Всё ловко и ритмично, все стонут от кайфа, ну а я вдвойне - ещё бы - ебут и спереди и сзади. Быстро-быстро дрочу, чтобы угнаться за моими солдатами любви и прийти с ними одновременно на финишную черту. И, конечно же, обгоняю - пришёл первым. Буквально на несколько секунд опаздывает старший сержант Сомов и третьим, почти одновременно с ним, добегает взмокший сержант Барабанов. Все ликуют, радуются, обнимаются, целуются, в первом этапе спортивного состязания побеждает дружба!
Измождённые, но такие довольные, продолжаем просто гладить друг друга. Наши горячие тела покрыты капельками пота, он искрится под лунным светом, проникающим осторожно, дабы не вспугнуть нас. Уже ночь. Мы снова потеряны во времени. Нам хорошо втроём. Если прислушаться, то можно услышать биения наших сердец. Тук - тук - тук - три сердца, которые только что искупались в глубоком красивом озере под таким же красивым названием "любовь". Лунный свет пробежал по телам любовников, заряжая их своей энергией, наполняя волшебством, а лёгкий ветерок выпил все капельки пота и манил снова окунуться в озеро любви. Трём сердцам вновь хотелось слиться воедино и наслаждаться любовными утехами. И они опять сливались, будто три огромные реки в море - океан, стонали, смеялись, плакали, упивались поцелуями, мечтая и желая, чтобы это длилось вечно. Вот так их, всех троих, молодых и красивых парней застигло врасплох утро и вдохнуло свою свежесть и аромат, пропитанный росой и первыми лучами солнца, в их уставшие от любовных игр и сохранившие любовный жар ночи тела.
В те минуты ни о чём не хотелось думать, мы были едины и неразлучны. Никому и в голову не могло прийти, что всё это в первый и последний раз. Наутро Барабанов уйдёт в свой батальон охраны, пора, увольнение не длится вечно. Антон через три дня уедет в свой далёкий Братск - город на Ангаре. Правда, эти сказочные три дня он проведёт в моих объятиях, но от этих фантастичных дней и волшебных ночей впоследствии в моих объятиях останутся лишь приятные воспоминания - Антон женится и забудет обо мне. Хотя, вряд ли. Он сам говорил, что такое невозможно даже выжечь ничем из памяти. Помню, как в последнюю нашу с ним ночь любви я слизывал солёные капельки с его щеки. То были слёзы. Они шептали, скатываясь голубыми тающими льдинками: спасибо, родной мой, я буду помнить тебя всегда. Твои глаза, мокрые от слёз, разыскали в небе маленькую мерцающую звёздочку.
- Взглянешь на звёздочку - вспомнишь Антошку, вспомнишь Антошку и нашу любовь...
Вспоминаю его слова. Пытаюсь разыскать в ночном небе крохотную звезду, но не получается. За окном зима и колючий снег...
Сижу в уютном кресле и слушаю Баха. Листаю "солдатский" альбом. Каждая фотография - это отдельный эпизод моих "военных" романов. Пытаюсь вспомнить самый - самый первый. Воспоминания, как снежные вихри, кружатся в моей голове и уносят в холодный декабрь 1995 года. Мне двадцать два года. Молодой и свободный, постоянно жаждущий новых сексуальных приключений. В меру симпатичный. Наверное, в ту пору я жил на поводу у своих страстей. Мне безумно хотелось новых парней. Многие предлагали какие-то семейные отношения, но я знал, что моногамия - не мой удел. И, поэтому, с первых же дней знакомства говорил своей пассии (или актии?) что-то типа: "Милочка, я буду любить тебя целый сезон! Мой сезон три дня. Ха-ха-ха!!!". Не сочтите самозащиту за блядство. Молодость бурлила через край и я стремился насладиться ею сполна.
Но, вернусь в декабрь девяносто пятого года. Помню, провожал кого-то, но кого именно - забыл. Наверное, те яркие события, что произошли впоследствии, перекрыли все воспоминания того дня. Было холодно и чтобы согреться, я зашёл на Ярославский вокзал. А холод, надо заметить, стоял в те дни лютый и водочка, распитая с отъезжающим пассажиром и так хорошо согревающая мои полуобмороженные конечности, начинала терять свои свойства, поэтому... А, впрочем это не столь важно. Забрёл в какую-то рядовую вокзальную кафешку и заказал себе кофе с рюмкой уже коньяка, для согреву. Сижу, попиваю малюсенькими глоточками. Греюсь. Настолько замёрз, что даже глаза по сторонам не бегают в поисках красивых парней.
– Не помешаю? - черноокий короткостриженый солдатик вопрошающе глядел на меня.
– Да садись ради Бога.
Тот поставил на стол бутылочку "Русской", порывшись в сумке извлёк оттуда какие-то засаленные обёртки. Через минуту стол украшали деревенские натурпродукты: сало, яйца, варёный картофель.
– Угощайся. Парень пододвинул всё это на середину.
– Да нет, спасибо, я не голоден.
– Слышь, браток, а может водочки наебнешь со мной. Одному как-то в лом пить.
Странный какой-то солдат: и приятно от его предложения и настораживает он меня одновременно. С чего это вдруг ко мне клеится? Тьфу, ты, блин, уже мысли в одном направлении, вздумалось, что меня хотят снять. Ему же просто хочется общения.
– Водки, пожалуй, выпью. Как звать тебя?
– Серёга. А тебя?
– А меня Димка.
– Ну, давай, Диман, за знакомство.
Сергей лихо запрокинул стакан и выпил на одном дыхании, даже не поморщившись. Я тоже повторил его подвиг. Жидкость приятно потекла в желудок, обжигая всё на своём пути.
– Закусывай, не стесняйся, - Мой новый (приятный и даже милый!) знакомый протянул мне бутерброд с салом.
– У меня поезд только в час ночи, заебался здесь торчать. Уже целый день, считай, приехал я сюда в восемь утра.
Да-с, очень разговорчивый молодой человек - отметил я про себя. А Серёга тем временем продолжал:
- Хотел пузырь до поезда сохранить, думал, сяду, выставлю, угощу соседей, да в пизду их, лучше сразу спать завалюсь. Ну, давай по второй - Сергей снова разлил по стаканам.
После второй меня потянуло на разговор, неважно о чём, просто захотелось поговорить. После третьей я почувствовал, что пацан меня возбуждает. Четвёртая доза окончательно сорвала мою крышу и я чуть было не полез целоваться. Сергей о чём-то увлечённо рассказывал, эмоционально жестикулируя, а я в мыслях уже стягивал с него камуфляж, срывал рубашку...
- Дим, Дима, - я вздрогнул, еле-еле выбрался из своего океана фантазий. - Димон, что-то ты закосел совсем, пойдём проветримся.
Жгучий холод и колючий снег вновь вернули меня в реальность. Мы куда-то двигались вдоль железнодорожных путей, впереди маячили своими оконцами - огоньками московские дома. Я не мог понять, куда ведёт меня этот парень в шинели, шёл за ним, как собачка на поводке. Странно, но в те минуты я совершенно не думал об опасности, я воображал себя какой-то известной личностью, а Сергей был моим телохранителем, с ним ничего не страшно. Новая увлекательная игра... Но куда же мы идём? Хочу задать этот вопрос Сергею, но не смею, а лишь тупо следую за ним, подставляя своё юное лицо на растерзание злому ветру и колючим ледяным снежинкам. Солдат первым нарушил наше молчаливое шествие:
- Ну, как, Диман, отошёл немножко?
- Да, я в норме, а куда мы, собственно, идём? Дворы какие-то непонятные... Честно говоря, мной овладел испуг. Вокруг никого, только полупьяный солдат, ведёт меня хрен знает куда.
- Да что-то не прикалывает меня сидеть на этом вонючем вокзале. Давай где-нибудь в подъезде допьём бутылку, никто мешать нам не будет, а то там патрули до меня могут доебаться.
Ах, вон оно что, он же в форме, а если бы в те минуты в кафе зашёл патруль, его бы точно загребли. Сомнения и страхи полностью рассеялись и снова разгорелась пламенная страсть. Мы стали обходить все дома, в надежде обнаружить подъезд без кодового замка. Удача улыбнулась нам, и более того, вход на чердак в этом подъезде был открыт, а передчердачное пространство занимали две скамейки и столик. Вокруг было не совсем чисто, но вполне сносно, шахта лифта закрывала нас от любопытных глаз. Неподалёку была батарея, от неё приятно веяло теплом. Я плюхнулся на скамейку, солдатик мой принялся хозяйничать - разложил на стол газеты, вытащил свои свёртки и кулёчки, поставил во главе стола недопитую бутылку.
– Классно здесь, Димка, тепло, тихо, спокойно.
банкет вновь возобновили. И всё таки, как же всё началось? Кто первым полез целоваться, неужели я? Попробую поглубже покопаться в воспоминаниях.
Как было тепло и уютно там, наверху. Водка заканчивалась. Тело разомлело, расслабилось и ждало новых приятных ощущений. Хотелось обнять Серёгу, прижаться к нему, но мозг пока продолжал контролировать ситуацию. Быть побитым моё пьяное тело категорически не желало. Может быть, вывести его на беседы об однополой любви? Но я больше, чем уверен, что он не поймёт этого. Парень из глухой деревни, даже не окончивший девяти классов, с детства увлекающийся только тракторами да мотоциклами. Руки вон какие большие, ещё как врежет. Нет, не стоит даже заводить разговоров об этом.
– Слушай, Димка, а давай по-братски выпьем! - предложил Сергей.
– Это как это? - удивился я.
– Смотри, руки перекрещиваем и, не чокаясь, выпиваем, а потом по-братски целуемся.
– Знаю, знаю, классный тост. Только он называется "выпить на брудершафт".
– Ну, не знаю, как у вас, а у нас в армии всё просто, по-солдатски.
Мы выпили. Сергей потянулся к моим губам, закружилась голова. Всё происходило, как во сне. Я зажмурил глаза. Он жадно впивался в мои губы, ловко орудовал во рту языком. Стаканчик с капельками недопитой жидкости выпал из моих рук и плавно стал падать вниз. Словно в замедленной киносъёмке, он перевернулся, и капельки кристальной россыпью упали на солдатские сапоги. Что-то стало твориться непонятное в моей затуманенной голове, - захотелось упасть на пол, обнять стройные ноги воина и слизывать эти кристаллики.
Моей радости и удивлению не было предела, когда солдатик расстегнул мне ширинку, засунул руку и стал гладить мой возбуждённый орган. И я добрался до его... нижнего белья... Вау! Оно было эротично - белые кальсончики, по две пуговки спереди и сзади. Но, что самое интересное (на мой взгляд) - спереди ниже пуговиц был разрез, в который свободно могла пройти моя рука и извлечь на свет солдатскую гордость. Я представил, как после сладких ночных грёз рота солдат вскакивает по команде "подъём". Начинает в ускоренном темпе одеваться. По утрам у большинства солдат пенисы пребывают в состоянии эрекции, и они нагло высовываются из разрезов. Большие эрегированные красавцы. О маленьких я не думал. С трепетным вожделением просунул руку в разрез Серёгиных кальсонов и... обломался. Фантазии мои вмиг улетучились, едва я нащупал то, на что мой рот возлагал большие надежды. Его маленький тонюсенький отросточек, похоже, не достигал и десяти сантиметров. От удивления даже губы стали какими-то безвольными, обмякли и перестали реагировать на поцелуи солдата. Нет, только не выдавать своего замешательства, раз уж принял игру, - поддерживай! - мысленно отдал я себе приказ, задрал повыше рубашку пареньку и стал медленно опускаться ниже, покрывая его гладкое упругое тело поцелуями. Кожа была нежной и слегка розовой, от него приятно пахло молоком и сеном. Родной с детства запах деревни, к сожалению, забывающийся мною...
Мои губы почти прикоснулись к интимному месту, как Сергей резко, рывком поднял меня и снова полез целоваться. А потом опустился на колени и с такой же быстротой и ловкостью обхватил мой член губами и так отлично стал его сосать, что я невольно застонал. Делал он, на удивление, всё умело и профессионально: то медленно облизывал головку и осторожно погружал её в рот, то вдруг, яростно обхватив мой член рукой, пытался до самого основания запихать его в свою глотку. Затем, приподнявшись, обхватил меня за талию и посадил на скамейку. Снова встал и полез ко мне целоваться, одной рукой стягивая с себя штаны. Его маленький хоботок опять оказался в непосредственной близости от моего рта, вот-вот схвачу его. Но снова Серёга не дался. Похоже, он стеснялся своего маленького члена. Откинув шинель, парнишка смазал сзади слюной, вернулся к моему члену губами, обильно обслюнявил головку, развернулся и стал осторожно садиться на него. Глаза его были закрыты, он тихо стонал, и на лице солдата появилась гримаса то ли боли, то ли сладострастия...
Гримаса сладострастной боли!
Он обвил руками мою шею, губами впился в мои губы. Я провалился от безумного кайфа в забытье...
Только помню, что кончили мы одновременно.
А потом долго сидели обнявшись. Мне не терпелось узнать, расспросить его обо всём. Наверное, Серёжка догадывался, что меня распирает от любопытства, но исповедываться не собирался.
– Пора, Димон!
– Как, у тебя же только в час ночи поезд!
– Уже первый час ночи.
Сколько я ни упрашивал моего нового возлюбленного поделиться со мной секретами его гомосексуального опыта - всё тщетно. Парень либо молчал, либо пытался перевести беседу на другую тему.
– Да зачем тебе это, Дим? Ты кончил, кайф получил, а остальное неважно.
– Серёг, но как же так? По-твоему, мы перепихнулись, как кошки где-то на чердаке, распили пузырь водяры, словно алкаши и, поминай, как звали. Неужели все твои контакты проходили вот так - поебались и разбежались? И ты забудешь меня лишь только сядешь в поезд?
Я не мог остановиться. Горечь и обида захлестнули меня, к горлу подкатывал тяжёлый ком, глаза застилали слёзы. Наверное, я уже успел в него влюбиться...
Серёга остановился и повернулся ко мне. Опять припал к моим губам, и я растаял, успев узреть его влажные, грустные глаза.
- Не обижайся, Диман, когда - нибудь я обязательно всё расскажу тебе обо всём, но не сейчас. Пока не могу, не готов к этому. Прошу тебя, давай не будем больше об этом.
Чуть не опоздали на поезд. Адрес мой он записал, а свой не оставил. Обещал заехать через год, на обратном пути из армии. Но, увы...
Первый военный на моём гомосексуальном поприще... Самый загадочный солдат в моей жизни... Тайна, которую мне никогда не суждено узнать... Простой паренёк по имени Серёга, перевернувший мою душу...