Бревенчатая клеть, куда привела нас Елена, не могла быть достойна Воина-колдуна. Но это было его жилье! Елена постелила для бабушки на полу медвежью шкуру и занялась мной, прежде всего, освободив от рубахи и позорно подвязанных у колен штанов. Потом голую долго вертела и осматривала все мои укромные местечки. Протерла тело мокрым пучком травы и велела ложиться на постель Воина. Сама сняла рабскую рубаху (такие же были приготовлены для нас) и сидя ждала нашего хозяина.
Пришедший Воин стал играть с телом Елены. Долго ласкал ее зад и перед, прежде чем поставил ее на четвереньки и воткнул в нее свой уд. А потом заснул между нами:
Ночью мне пришла страшная мысль: меня положили в эту постель, чтобы уберечь от посягательства других мужчин. Мою девичью невинность берегут, чтобы дороже продать на торгу. Я зарыдала, чем и нарушила сон хозяина.
А утром: Рано утром, пока все праздновавшие победу спали пьяным сном, Воин повел меня за баню на берег реки и там велел снять рабскую рубаху. Я стояла голая под его внимательным взглядом. Неожиданно он подал мне свой нож и сказал:
- Нарежь длинных березовых веток, да потоньше.
Я пришла в ужас! Вы знаете, что тонкой березовой веткой (обязательно березовой!) связывают руки и ноги принесенной в жертву девушке прежде, чем ее тело бросить в воду. Это не даст мертвой жертве выйти из воды и сосать кровь у живых. Значит, меня сейчас зарежут, принесут в жертву воде! Поданные ему ветки Воин ошмыгал, очищая их от листьев. А я стояла перед ним - еще не мертвая, но уже не живая. В ожидании смерти я опустилась на четвереньки и высоко подняла голову, подставляя горло под нож.
Неожиданно мой зад обожгло, как огнем! Хозяин порол меня тонкой березой. Прежде я видела, как у нас пороли рабынь, но всегда прутом ивы или орешника. Тогда дедушка Горобой старался попадать не по заду а между ног, вдоль самых нежных складок кунки. Воин хлестал меня только по самому мягкому девичьему месту. От неожиданности я дернула задом и громко вскрикнула.
- Запомни, - сказал мой хозяин - меня нельзя будить без важной причины.
Потом снова стегнул. Боль была такая, будто береза прорезала мой совсем не тощий зад до костей.
- Запомни. Меня можно будить в любое время, если напали враги, случится пожар или другая беда.
Воин долго порол меня тонкой березой. Я кричала от боли и плакала от радости, что буду жить, что меня не зарежут в жертву. А мой толстый зад как-нибудь выдержит! Не смейтесь, внучки, в молодости у вашей бабушки был очень хороший зад.
Потом Воин приказал лечь на расстеленную рабскую рубаху, раздвинул мои ляжки и воткнул свой уд в девичье лоно. И я закричала, как это положено любой девушки один раз в жизни. Надеюсь, в свое время вы, внученьки, будите так кричать невестами в брачной постели, а не рабынями под хозяином. Воин закинул мои ноги себе на плечи и вторгся так, что я почувствовала боль где-то в самой глубине живота.
Но я была рада - теперь меня не продадут на торге. Теперь я, благодарная рабыня, останусь жить у моего хозяина, буду ложиться под него, обнимать и целовать. Может он позволит мне готовить ему еду, стирать белье, парить веником в бане.
Так и привел меня Воин с речки в поселение - в рабской рубашке с пятном честной девичьей крови на заду. Иду, как невеста на свадьбе. Но ее рубашку с кровью на тын повесят, чтобы все видели. А потом уберут в скрыню. Второй раз свадебную рубашку на женщину оденут, только когда положат ее мертвую на погребальный костер. А мою рабскую рубашку куда повесить?
Пришли, а клеть вся удивительным полотном завалена. Это крылья небесные Воина. Одни крылья он Медведко подарил. За вторыми Травку раба Елена посылала, пока наш хозяин с Ладой миловался целую седмицу. Надо же! Травка девка строптивая, поперечна, а посыл от рабыни приняла и выполнила.
Сели мы с бабушкой из того полотна себе да еще Елене сменку рабских рубах шить. Елена иголки и нитки у кого-то из баб выпросила, нож принесла - полотно кроить. Только нож был совсем тупой. Увидел его Воин, хмыкнул:
- На таком ноже верхом до Москвы доехать можно и не порежешься.
Мы спрашиваем:
- А где эта Москва? Может там поселение Воина-хозяина!
Он только махнул рукой.
- Далеко.
Раба Елена взглянула на него странно, хотела что-то сказать, но промолчала.
Потом дал Воин нам свой боевой нож. Огромный. Этим ножом он нашего дедушку Горобоя зарезал. Поплакала я тихонько и принялась шить. Елена шить плохо умела и закрой новой рубашки господину нашему я у нее отобрала. Я то с детства была великой мастерицей по шитью. Сижу, вышиваю рукава и ворот узором, который душу в теле удерживает, а саму новые страхи одолели. Боялась забрюхатеть.
Обычно, когда хозяин рабу мнет под собой, он в последний момент свой уд из нее вытаскивает, семя на живот ей изливает. Это, чтобы раба не брюхатила и потом на свободу не вышла. Очень ценились рабыни, которые сами умели в последний момент под хозяином перевернуться и зад подставить. Хозяину тогда удобно уд между пухлыми половинками вложить и на задницу рабыни излиться.
А со мной у реки хозяин не берегся. Под конец зарычал, обхватил меня крепко и удом своим до самого моего донышка достал. Туда и излил семя.
Дедушка Горобой с брюхатыми рабынями строг был. Из их животов плод всегда сам выдавливал. Был у нас случай, обрюхатил рабыню мой покойный батюшка - не поберегся. Дедушка Горобой его палкой отходил и велел с той пузатой рабыни рубашки снять и к себе привести. Долго стояла она голяком у нашего крыльца. Дедушка вышел мрачнее тучи и велел ей на спину ложиться, да не на скамейку, а вдоль толстого бревна, что во двор привезли корыто долбить. Лежит она, ноги по сторонам свесила, пузо уже высоко стоит. Подошел дедушка и сел на нее верхом, на самое пузо. Сел и сидит, с сыновьями разговаривает о всяких делах. Вначале из кишок рабыни дух пошел, потом все остальное потекло. Для того ее дедушка на бревно положил, чтобы не осквернить скамью, на которой кровь разгоняют. Через сколько то времени раба кричать начала. Тут дедушка и встал с нее.
Вот я и боялась, что господин Воин из меня ребенка выдавит, если я понесу. И как в воду глядела! Прошли сроки, а женской крови у меня нет - забрюхатила. Очень испугалась, даже топиться думала. Воин узнал об этом много позже. Он перебрался с насельниками и рабами в поселение убиенного дедушки Горобоя. Женился сразу, первой женой взял вреднючую Травку. Это потом мы с ней жили душа в душу, а вначале - спаси Великая Матерь, что было!
Сняли с шестов головы наших убиенных родственников, похоронили их честным огненным погребением. К нам на славу Воина стали разные люди собираться, просить разрешения селиться под его рукой. Первым карел пришел с брюхатой бабой и кучей ребятишек. Подворье наше стало полно народу, но никто о моем животе господину не проговорился и он о том не знал, пока пузо рабскую рубаху не подняло.
Как узнал, велел привести меня к крыльцу и снять рабскую рубашку. И еще, чтобы все поселенцы и рабы собрались. Стою голяком при всем народе, живот раздутый руками поддерживаю. Сама ни жива и ни мертва, с белым светом прощаюсь, потому после выдавливания рабыни часто умирали.
Вышел господин на крыльцо, за ним раба Елена маячит, а Травка не вышла. Посмотрел господин на солнышко, верно, молился по-своему. И говорит:
- Перед светлым Саврогом, перед всеми родичами и насельниками объявляю эту рабу Иву своей свободной женой, а ребенка в ее пузе своим чадом.
И подает мне новую рубашку, поневу и головной платок, который мужатые бабы носят.
Потом поманил бабушку, которая тоже рабскую рубаху носила.
- Объявляю бабушку моей жены свободной, жить ей в моей усадьбе.
И ей подает одежду свободной женщины.
Вначале Великая Матерь мне не благоволила и первые двое детишек вы были, доченьки. А муж сыночка ждал. Я боялась, прогневается он за то, что не рожаю сыновей. Всякие страсти мне мерещились: осердится и продаст такую жену на торгу. Это корова хороша, когда телочек приносит, а от бабы сыночков ждут. Думала я, какому богу поклониться, чтобы родился мальчик. Бабушка насоветовала мне пойти к тайному кумиру Ярилы, что женщину и мужчину жаркими объятьями соединяет. Рассказала она, что и как у Ярилы делать. Туда ходят только мужатые бабы с великими просьбами, а мужчинам и девушкам путь к нему заказан. Страшное место, лучше бы вам, внученьки не настала такая нужда поклониться Яриле.
Пришла я к тайной избушке за Черным лесом, кругом снег чистый, давненько ни одна баба не приходила сюда. Постучала в дверь.
- Ярила-батюшка, наполни мужа страстью, помоги мне родить сыночка - и вошла:
Принесенными с собой горячими угольями своего очага разожгла огонь в печи, затеплила светильники с жиром. Огляделась. В красном углу стоит дубовый чурбан Ярилы ростом под потолок. Член-уд вперед торчит, толстый как полено и длинной больше руки. Поклонилась кумиру, поцеловала член-уд в самый кончик, откуда у мужчины семя течет. Потом намазала его чистым медом и крепкой брагой. Огонь в печи гудит, дым под потолком стелется и уходит в продухи под крышей. Тепло в избе стало, можно действо свершать.
Под взглядом Ярилы разделась я до гола, взяла из стоящей на столе чашки сушеные коренья, положила их в рот и запила принесенной брагой. Жую, грызу коренья и чудится мне, что глаза Ярилы разгораются, он руки ко мне тянет. Подошла к нему и села верхом на Ярилин член-уд, трусь об него. Многие бабы до меня тайно справляли ярилино действо и дерево стало гладким-гладким. Прижалась я задом к животу истукана и легла вдоль его члена. Мои ноги, руки и сиси по бокам ярилиного уда свисают. Сквозь истому чувствую, легли деревянные пальцы на мой зад, погладили и сдавили его половинки. Вот раздвигает Ярила заветные женские складочки и начинает вторгаться в меня толстый как полено и такой горячий член. Страх меня обуял, и закричала я от боли:
- Ой, больно! Батюшка Ярила, отпусти меня глупую, я лучше домой пойду.
А в ответ громкий хохот раздался. От боли и страха я сомлела и не помню, что было дальше. Пришла в себя, лежу у ног истукана. Встала, поклонилась ему и опять поцеловала конец члена-уда.
- Спасибо тебе, Ярила, что мной не побрезговал.
Оделась и пошла домой. Бегу через лес, как на крыльях лечу, и думаю "теперь рожу мальчика".
На Ярилу крепко надеялась, но и сама я всячески старалась мужа ублажить. Только бы он мой порог переступил, пришел ночевать в мою избу. Бывало, войдет он ко мне вечером, я поневу сразу сниму, рубашку подниму до пояса. Будто девушка молодая готовится, чтобы ей кровь разогнали. Так и хлопочу по избе, мелькаю голым задом и передом, ляжками поигрываю.
Ох, и любил он посмотреть на меня такую: Посадит меня голым задом на колени и позволит завязки на рукавах его рубашки развязать, оказать тем женскую ласку. А сам уже на моем вороте завязки распустил и сисю молочную достал. Гладит ее и сосок целует.
- Муженек ладушка, - шепчу ему на ухо - вторая сися обижается.
Он и вторую выпростает и с ней игры заведет. У мужей словенских такого не было, чтобы сисю жены в сосок целовать, только Воин своим женам такую ласку оказывал. Другие мужики только мнут сисички, да так, что молоко из них выступает.
От ласки мужа я сомлею и начну ляжки раздвигать. Тут ему самое время повалить меня на лавочку и наполнить мой живот деточкой. И еще, спасибо Елене-рабыне, научилась меня ноги на плечи мужу закидывать, и на четвереньки под ним становится.
Первые сыночки Воина уже женаты. И все жен голубят, целуют в сосочки сисей, а те под ними ноги высоко задирают и на плечи закидывают. Такое только у потомков нашего мужа водится. Многие девушки хотели бы за его сыновей выйти замуж, пусть даже третьей или четвертой женой. Род-то наш славный и богатый. Так они открыто парням говорят на вечерках "хочу ноги жениху на плечи закинуть". То и значило: не пойду ни за кого, кроме потомка Воина.
Третьим родился у меня мальчик. И еще многих деточек родила. Очень родами Елена с бабушкой мне помогали. А муж мой Воин честь большую мне оказал. Каждый раз, когда я в бане рожала, он вокруг с мечом ходил, отгонял от нас злую силу. Давно это было, доченьки.
История с Ладой
Не дожидаясь конца пира, я отправился спать. В дверях клетушки стоит раба Елена, меня поджидает.
- Много крови пролил великий воин, много взял жизней у людей, которые слабее тебя были, защититься не могли. Над девочкой насильничал принародно и удовольствие от того получил. В какой мешок грехи складывать будем?
- Слушай, раба - отвечаю - хорошая у тебя попка, но я могу ее и плеткой ободрать!
- Под плетью я умру, кто потом совет тебе даст? Зачем резать куру, которая золотые яички несет? Ты лучше раскинь, что с Ладой делать, она у твоей постели ожидает.
Вспомнил: Полный абзац! Как с ней быть? Может у нее женское нутро наперекосяк устроено. Два года мужу не рожала, как же ее за неделю обрюхатить. Такое и в семье не сразу получается. Вот задача быка-производителя! Если не получится, все в моей колдовской силе усомнятся. А потом и зарезать могут - от огорчения чувств. Даже хмель стал из моей головы выветриваться. Елена, наверное, мои мысли прочитала:
- Ладу я добрыми травами поила еще, когда вы в поле кровь лили. Теперь выпей это - и подает мне кувшин - Иди к ней и соверши все по-доброму, по-семейному. Не забудь, позволь Ладе тебя разуть. Они думают, что без этого ребенок в животе женщины не завяжется. Ну, ступай спать-почевать с молодой женой, женой на одну неделю. А я твои заботы развею.
А сама подает мне чашку с каким-то травяным отваром.
- Выпей. И, да поможет тебе Великая Матерь!
Полный сомнений вхожу в клетушку. Горит огонек в плошке. Полумрак. Лада-Ладушка стоит около постели в полном женском уборе. На голове платок, все волосы спрятаны. Рубашка до щиколоток, а поверх нее понева с очень красивым орнаментом. На поясе сумочка с какими то женскими мелочами и множество железных (!) оберегов. То, что у нее глаза испуганные - понятно. Непривычно ей, мужней жене, делить ложе с чужаком. Да еще с таким страшным. Не своей волей она пришла - старейшины приказали.