Я сидела в шкафу и представляла, как мир исчезает за его пределами.
Да, день у меня не задался. Хотя чего там день? Скорее уж последние несколько месяцев. Жизнь с ужасающей методичностью вставляла палки в колёса. И затем била этими же палками по рукам и ногам, когда я пыталась подняться после очередного падения.
Я поморщилась от этой мысли и сильнее обняла колени. Жизнь? Палки в колёса? Слишком громкое заявление для той, кому сдавать ЕГЭ только через два месяца. Жизни пока и нет, по сути. Пара странных подруг, сломанный парень и школа — весь мой скромный удел. Даже у какого-нибудь второстепенного персонажа в «Гарри Поттере» жизнь была насыщенней. Хотя сравнила, блин, Физмат-лицей и Хогвартс...
Я не могу сказать, почему я решила залезть в шкаф. Сегодня, когда раздали результаты контрольной, я перестала понимать, есть ли хоть в чём-то смысл. Зачем я учусь? Для чего или для кого? Почему вообще нужно учиться, если мир несправедлив? Хорошие оценки не гарантируют хорошей жизни, а знания — соответствующих оценок. Я потратила все выходные на подготовку к контрольной по истории и всё равно получила три. Кому-то повезло с простыми вопросами, кому-то нет. У кого-то были шпоры, а кто-то не умеет списывать. Справедливости в этой оценке столько же, сколько в российских комедиях. Так зачем же мне нарисовали в дневнике крупную, красную цифру три? Я не знаю. Я ничего не знаю.
Разве что только то, почему я выбрала шкаф в спальне родителей. Он большой. В него влезли все мамины шубки и папины пуховики. До 12 лет для меня в него ещё помещался вход в Нарнию, но я никогда не лезла проверять. Оставляла всё воображению.
Я обещала подруге, что приеду сегодня с ночёвкой, но, вернувшись домой после школы, я закинула портфель в дальний угол и поняла, что не выйду из дома ещё несколько дней. На меня накатила такая усталость и тоска, что я с трудом сняла с себя брюки. Браться за белую рубашку с тысячью вредных пуговиц не было сил. Я просидела в таком нелепом, полураздетом виде ещё несколько минут, глядя в пустоту перед собой.
И отправилась шкаф.
Прости, лев Аслан. Сегодня придётся пожертвовать Нарнией.
Я сидела в дальнем углу шкафа, куда обычно никто не заглядывает. Пришлось отодвинуть пару пустых коробок из-под обуви, но результат того стоил. Я нашла свою маленькую крепость и из неё начала разрушать мир в своём воображении.
Наверное, я слишком увлеклась этим, потому что не заметила, когда домой вернулись родители. Знакомый скрип открываемой двери в спальню, торопливые шажки, едва слышные на мягком ковре, звуки борьбы с ленивыми шторками, которые всегда сопротивлялись любому движению.
Дверцы у шкафа раздвигались в стороны, но как раз там, где я сидела, этот механизм давно сломался. Щель в пять сантиметров была пределом возможностей. Поэтому я чуть отодвинула дверь, чтобы увидеть, кто вошёл, и только потом начать пробираться к выходу сквозь коробки и пуховики.
Со шторками боролась мама.
В сером бесформенном платье она сильнее, чем обычно, напоминала мне маленького воробья. Мама было невысокого роста, я переросла ещё в девятом классе. Её короткие волосы, словно перья, трепетались при любом движении головы. Да и передвигалась мама будто бы прыжками, заставляя грудь второго размера дёргаться вверх-вниз. Что умиляло ещё сильнее.
Когда со шторками было покончено, она обошла кровать и поправила покрывало. В это время я пыталась придумать, как пооригинальней подать признаки жизни. Разве можно упускать такой шанс? Напугать из засады маму, которая часто сама этим развлекалась.
Однако моему коварному плану не суждено было сбыться. Я услышала приближающиеся из глубин квартиры голоса. Один принадлежал папе, а второй я слышала впервые. Это совсем всё портило. Мне не выйти из шкафа, не засветив свои трусики с котятами незнакомцу.
— Ир, вот разреши наш спор, — обратился к маме Егор, мой отец. — Миша, говорит, что нужно уступить хозяину дома. А я говорю, что гость должен опробовать всё первым.
Если мама была воробьём, то папа — лисом. Высокий и подтянутый. Он часто хитро улыбался и заразительно смеялся над самыми разными глупостями. Порой, происходящее в квартире, напоминало безнадёжную охоту. Шустрый воробушек хоть и не мог дать отпор лису, в лапы ему не давался.
— Я чего-то не поняла, вы оба не хотите быть первыми? — прощебетала мама. — Оставите даму на произвол самоудовлетворения?
У меня возникло плохое предчувствие.
— Да нет же, Ирочка, — громко возразил появившийся в спальне незнакомец. — Мы не об этом.
Так называемый Миша в свою очередь походил на медведя. Колючая борода, чёрные волосы, широкая спина, которую наверняка не почесать самостоятельно без помощи дерева.
— А о чём? И вообще, чего вы меня-то спрашиваете? Я сегодня ничего не решаю. Думайте сами, — сказала мама, улыбаясь, и прыгнула спиной на кровать.
— Лишь бы ответственность переложить, — пробурчал Егор и вытянул сжатую в кулак руку. — Ладно, решим по-мужски.
— Ну давай, давай.
Спустя пару секунд я поняла, о чём они. Они играли в камень-ножницы-бумага. Через два ничейных раунда, победил папа.
— Всё, флаг тебе в руки, — махнул он и пошёл в дальний угол спальни, к единственному стулу.
Я увидела, как улыбка мамы стала шире. Она лежала на кровати и как-то странно, даже немного дико смотрела на Мишу. Я не понимала, что происходит.
Незнакомец плавно двинулся к Ире. Он присел рядом с ней и окинул её взглядом. Она же, не моргая и улыбаясь, смотрела на него. Наконец, Миша, упёршись одной рукой в кровать, прикоснулся другой к плечу Иры. Затем медленно перевёл к грудям и резко сжал одну из них.
Я вздрогнула вместе с мамой. Что он себе позволяет? Папа же рядом.
Вскоре рука опустилась вниз, к ножкам, и начала подниматься по одной из них. Когда ладонь скрылась под платьем, я с замиранием сердца заметила, как мама чуть сильнее раздвинула ноги.
— Хочется, да? — усмехнулся Миша.
Ира молча кивнула.
Он взял её за руку и приподнял с кровати, не дав, правда, встать полностью. Мама села на колени перед Мишей. Её странная улыбка с каждой секундной будто бы всё сильнее становилась мне понятней. Я стала невольной свидетельницей того, о чём не должна была даже узнать. Моё сердце бешено колотилось. Я понимала, что произойдёт дальше. Я понимала, что нужно выбежать из шкафа и комнаты, пока не поздно. Извиниться, что-нибудь промямлить или расплакаться — не важно. Я понимала, что подсматривать ужасно, и сама бы никому подобное не простила.
Я понимала...
Но запретный плод манил. Манил до дрожи по всему телу. Манил настолько, что я не могла уже думать ни о чём другом. Я хотела увидеть, что произойдёт дальше.
Увидеть всё.
Миша расстегнул джинсы и достал член. А я на пару мгновений перестала дышать.
Он был большой. Сантиметров 20—25 в длину и где-то за 6—7 в диаметре. Я знала, что члены бывают такими большими, но в глубине себя этому не верила. Я не верила, что нечто подобное способно оказаться внутри женщины. Ну просто как?
Закравшаяся из глубины мысль, хихикая, подсказала, что теперь есть шанс убедиться на опыте. Ведь такой член сегодня окажется внутри моей миниатюрной мамы...
Миша снял и откинул в сторону штаны. Подойдя к Ире, он положил член ей на лицо, закрыв тем самым половину. Мама издала короткий смешок, похожий на смесь радости и нетерпения. Её улыбка вызывала во мне какое-то непонятное, похотливое чувство. Я перестала понимать, чего хочу.
Будто бы удовлетворившись видом, который получился, Миша одной рукой взял член у основания, а другой схватил за волосы мамину голову.
И началось.
Я всегда думала, что в насилии нет ничего хорошего, а секс должен быть нежным. Ну, в теории. На практике у нас с парнем ничего толкового пока не получалось, но я продолжала верить, видя как мило ...