«Мерзкие ублюдки, надо было их все-таки убить»
Я разделся, достал аптечку, присев на корточки пред ним, заглянул ему в глаза. Красные от слез, испуганные, большие синие. Я взял его за руку, поцеловал. Он улыбнулся.
«Черт, почему это так больно»
Я снял с него пуховик, разул его. Целовал его руки, сидя перед ним на коленях. Мы молчали, слова были не нужны, да и что я мог сказать. Прощения я уже просил, я прошу его всегда. Больше же я не могу ничего ему дать.
— Я так больше не могу, Вадим, ты знаешь, — прервал тишину его дрожащий голос.
Он говорил и улыбался своей мягкой улыбкой, а слезы катились из его глаз.
— Знаю, — ответил я, — больно?
— Нет, дело не в этом, просто я устал.
— Я понимаю, — мне, вот кому было сейчас очень больно.
— Понимаешь? Ты всегда говоришь это, ты всегда просишь прощения, но ты... тебе не понять, — он плакал, — я хочу умереть. Я больше не выдержу.
— Прости, — в очередной раз, в сотый, в миллионный, как дурак, сказал ему я, — я поступил плохо. И я буду гореть за это. Мне нет оправданий кроме одного, я безумно, до боли, до горечи люблю тебя... Прости.
«Прошу не плачь, прошу не надо. Я обнял его. Прижался к нему, он сидел на стуле, я стоял на коленях перед ним. Я бы стоял так вечно, на коленях, он значил для меня все, все в этой жизни заключалось в нем. Моя жизнь, она ведь не принадлежала мне больше, да и она не нужна мне была, без него. Я не знал, что можно так чувствовать, так любить, так желать. Если бы он не переехал сюда, он был бы счастлив, а я... я бы, наверное, никогда не был. Это так больно и страшно»
Дело в том, что 2 года назад, это я тот парень, что поцеловал его, тем вечером, во дворе. Я не знал, что нас могул увидеть, я не знал, что из-за этого поцелуя я сломаю ему жизнь. Я не хотел этого, я лишь хотел поцеловать его. Это даже не было осознанно, это был порыв, я не думал тогда. Я ебучий дурак. Но я был так счастлив, что нашел его. Мы были знакомы 2 месяца, но за это время я просто переродился, я хотел общаться с ним, знать о нем все, я такого еще не чувствовал, наверное, это моя первая, сука, настоящая любовь. Как невыносимо знать, что причина, по которой он вынужден все это терпеть заключается во мне.
Я поцеловал его. Он коснулся моего лица своими холодными руками. Мы целовались, я горел. Его губы, такие мягкие, нежные, так приятно. Желание разлилось во мне волнами. Я прижал его к себе. Я всегда трогал его, а он смущался. Я встал, не выпуская его, поднял его тоже. Мы пошли на ощупь, не видя, целовались. Зашли в спальню, я бросил его на кровать. Он упал, начал отползать, я снял кофту, не отрывая от него глаз, расстегнул джинсы.
«Сейчас, я уже здесь. Я унесу твою боль, я выжгу её своими поцелуями, ты не будешь чувствовать никого кроме меня, ты просто не сможешь больше»
Я навис над ним, помог снять ему одежду, впился в него, развел его ноги, наши тела слились. Я почувствовал его эрекцию, прижался своей.
«Я хочу, чтобы ты чувствовал меня. Знал, как сильно я хочу тебя сейчас. Что же ты делаешь со мной?»
Я ласкал его тело своими губами, целовал шею, грудь, торс, этого нежного тела. Я спустился ниже, поцеловал его сквозь ткань трусов. Он дернулся, закрыл руками лицо. Я окончательно раздел его, поглотил губами его член, он не выдержал, из его губ вырвался стон. Он схватил меня за волосы, я ласкал его языком, я двигал головой, насаживаясь на его член. Через пару минуть он выстрелил горячей спермой мне в рот.
«Милашка»
Я проглотил, высосал остатки, кончиком языка, поиграл с дырочкой уретры.
«Это не единственная дырочка. С которой, я хочу сегодня поиграть, — усмехнулся я»
Его член обмяк, я выпустил его изо рта, впился в его губы.
«Чувствуешь? На моих губах — это твой вкус»
Я развел его ноги, не отпуская его губы. Облизал пальцы, коснулся ими его там. Он вздрогнул. Мы давно практикуем это, но каждый раз он боится как в первый. Я медленно начал трахать его пальцами, ловля глазами его глаза. Он задыхался, кусал разбитую губу. Нет, я больше не мог, растянув его, я вошел, сначала медленно, потом ускоряясь трахал его, целуя. Как приятно. Быть в нем. В таком тесном, узком, горячем. Он обвил руками мою шею. Толчок, еще толчок. Стоны, наполняли комнату, по мере ускорения ритма моих бедер. Я впился ему в шею, я хотел оставить след, отпечаток себя, на нем. Он прижал мою голову к себе, я обхватил его член своей рукой. Еще стон. Начал дрочить ему, теплая, слегка липкая смазка, обволакивала его член. Он начал кончать, в этот миг он сжал меня изнутри еще сильнее, и я тоже не выдержал, заполнил его собой. Я вышел, но продолжая лежать на нем, восстанавливал дыхание. Перевернулся, лег рядом. Его грудь поднималась и опускалась, я был заворожен им.
«Я обожаю его настолько, что утопаю»
Я прижался к нему, обхватил его руками, моего бедного, печального мальчика, такого несчастного, такого родного. Почему я раньше не заступался за него?
«Я так хочу уберечь его ото всех, но я даже не смог уберечь его от себя. Если бы я тогда не поцеловал его... Я так хочу украсть тебя, увезти отсюда, спрятать»
— Я люблю тебя, — прошептал я ему, — скоро все кончится, обещаю, я оформляю документы о продаже. И скоро мы уедем.
— Но разве ты сегодня не врезал своему другу, а если они всем расскажут и сделка сорвется — повернулся он ко мне, взяв в руки мое лицо, — ты не должен был заступаться за меня.
— Хах, ты такой милый, — улыбался я как дурак.
— Хватит, будь серьезным, — нахмурился он.
«Буду. Буду любым, каким попросишь»
— Ты поздно вчера вернулся? Опять не ел ничего перед сном? — вдруг сказал он.
— Да, не ел, ты же не пришел. Когда ты не приходишь и не кормишь меня, мне не хочется есть.
— Да, потому что, когда я прихожу, ты хочешь съесть еще и меня.
«Ахахахах. Да. Ты прав. Целиком»
— Поцелуешь меня?
Он улыбнулся.
— Нет.
— Эй, почему? — такая милая у него улыбка.
— У меня губы болят.
— Точно, я же достал аптечку, сейчас приду, не уходи, — я встал.
— Дурак, куда я уйду? — посмеялся он.
Я вернулся, достал вату, перекись. Включил свет. Обработал ссадину на краю его губ. Он улыбался.
— Что смешного? — не понимал я.
— Ты смешной.
«Ну хорошо. Главное что ты смеешься, и тут я вспомнил кое-что»
— Кстати, что будем делать с микробами?
— Что, с какими микробами? — теперь он не понимал.
— Как с какими, с гейскими микробами, которыми ты меня заразил.
— Хахахахах. Я не знаю, наверное, заражать всех остальных.
«Такой милый. Его смех, его лицо. Я взял его за подбородок и поцеловал. Самое родное в моей жизни, самое дорогое. Скоро, совсем скоро, мы уедем из этого серого города и будем счастливы, но на этот раз вместе. Обещаю»