1
В нашем управлении работал фотографом некто Пётр Ф. Он себя поставил как независимого и уважаемого специалиста. Ту обязаловку, ради которой он и был принят, он делал легко и с некоторой издёвкой. Некоторые работники шутили о нём, что Пётр Ф может любого сфотографировать так некрасиво, что для этого нужен талант. А талант его заключался в том, что он имел в здании прекрасную фотолабораторию, что он подрабатывал в доме пионеров, а самое главное — он был известный в городе фотограф. И то, что он делал в управлении — было лишь десятой частью его дел. Так вот...
Приехал в город я в начале апреля. А тут подоспели известные праздники по поводу рождения одного деятеля. И наше управление, по команде сверху, провела формальный конкурс на самого лучшего по профессии. И как ни странно, в категории молодых работников, признали меня в группе отмеченных. Для этого мне надо было днём приехать в управление, чтобы Пётр Ф меня сфотографировал. Меня это немного удивило — ведь за два года, что он у нас работал, он всех перефотографировал и портретами, и на праздниках, и в застольях, и в колхозе... Но начальник сказал и я поехал.
Днём в управлении необычная тишина. Лишь где-то стучат пишущие машинки, да время от времени кто-то пройдёт по этажам. Заглянув в его лабораторию, я сказал о цели своего визита. Пётр Ф обрадовался. Он вообще весьма общительный и живой дядька. Лет ему около 40, может и больше. Немного грузный, но подвижный. У него было устроено место для съёмки портретов, и через полчаса я был свободен.
Прошла неделя и мою фотографию повесили на доске почёта — в соответствующем обрамлении. И как-то встретив меня утром, когда мы все ехали на работу на служебном автобусе, Пётр Ф сказал, что я могу взять свои фотографии у него — он напечатал их больше, и выбрасывать не хочется. И через несколько дней я был опять днём в управлении и заглянул к нему в лабораторию. Он наводил какой-то порядок на огромном столе, заваленным фотографиями, пачками с реактивами, какими-то приспособлениями, и прочим полу-хламом. Увидев меня, он прошёл в дальний конец комнаты и достал пачку фотографий. Я подошёл к нему и взял их. Это были мои фотографии. Но я не знал, что он сделал такое множество снимков. Мне казалось, что он только раз нажал на кнопку, а тут оказалось, что снимков было с десяток. Я поблагодарил его и пошёл к выходу. И тут я увидел на столе фотографию обнажённой девушки. Я невольно остановился и взял снимок в руки. Пётр Ф обратил на это внимание и спросил:
— Нравится?
— Хороша девушка. Это ваша работа?
— Нет, это я переснимал с иностранного журнала.
— А сами Вы не делали таких снимков?
— Почему же. Конечно, делал...
— А можно посмотреть?
— А для чего?
— Интересно.
— Интересно что?
— Ну, как что — красивое тело, вообще...
— Хочешь насладиться красотой?
— Да. Мне это нравится.
Я начал говорить, неожиданно для себя то, о чём только мечтал, и о чём с другими никогда не говорил. И почему-то мне стало легко говорить об этом с этим человеком.
— А сам ты согласился бы сниматься?
— Голым?
— Голым, обнажённым, раздетым, открытым — слов много, а суть одна. Если ты можешь убрать предрассудки и предстать миру таким, как есть, то ты будешь интересен и другим. А если только посмотреть... — тогда я тебе ничего не покажу.
В это время по громкой связи его вызвали в приёмную. Он попросил его дождаться. За то время, что он ходил, я нашёл ещё несколько фотографий девушек. Мне понравились их позы — очень естественные и почти невинные. Если бы только не полное отсутствие одежды.
2
Пришёл Пётр Ф и, неожиданно для меня, закрыл дверь на ключ. Интересно!
— Ну, что — подумал?
— Вы это серьезно?
— Вполне.
— И что прямо тут?
— А что такого? Никого нет...
— Я не знаю...
— Может быть ты стесняешься. Меня
— Как-то необычно это.
— Ты согласен или нет? Времени у меня лишнего нет. Что я тебя уговаривать что ли буду. Согласен — будем общаться, будем работать. Если нет — то до свидания.
— Наверное, я соглашусь, но вопрос.
— Какой?
— А куда эти снимки пойдут.
— Не бойся — никуда. Первые это точно. А потом видно будет. Но в любом случае, без твоего согласия их никто не увидит.
— Тогда я согласен. Только мне неловко будет перед Вами...
— А в бане тебе тоже неловко? Там то ты голым бываешь или нет? — смеётся Пётр Ф.
— Ну, да. Тут Вы правы.
— И так — твоё слово.
— Согласен.
После этого Пётр Ф провёл меня в дальний конец комнаты, где раздвинул ширму. Я её раньше у него не замечал. Да и был-то я у него от силы два-три раза.
Оставшись за ширмой один, я понял, что отступать уже нельзя. Я согласился быть у него натурщиком. И самое главное, что мне это понравилось! Наверное, я всегда хотел попробовать себя в этом. С этими мыслями я не спеша разделся...
Я снял с себя всё — даже носки и часы. Несколько минут я просто стоял и ощущал своё тело, свободное от одежды. Я с каждой секундой приходил во всё более лучшее настроение! Пётр Ф чем-то занимался. Как мне думается, он готовил фотоаппарат. И я мысленно поблагодарил его за его настойчивость. Именно так и надо было поступить ему.
Я открыл ширму и вышел в комнату. Необычное ощущение — за стеной сидят работники и что-то делают, а тут мы, вернее я стою голый и радуюсь. От таких мыслей я немного стал возбуждаться. Впрочем, немного приподнятый член будет весьма красив и кстати. Дополняли картину и негустые волосы, которые ещё не сильно выросли на лобке.
В это время вышел Пётр Ф. Как я и думал, он был с аппаратом. Оглядев меня, он улыбнулся и спросил:
— Ну что, не страшно? Не стесняешься?
— Всё хорошо. Мне легко и свободно.
— Очень хорошие слова ты сказал. Давай пока сделаю первые снимки.
И с этими словами он начал ходить вокруг меня и фотографировать с разных мест и под разными ракурсами. Я при этом просто стоял и не двигался. Минут через пять он попросил меня походить по комнате — подвигать руками, приседать, поворачиваться. Мне это нравилось. Нравилось демонстрировать себя!
Вскоре плёнка у Петра Ф закончилась, и он попросил меня подождать, пока он её проявит. И сказал, что если мне холодно, то чтобы я надел халат. Вот так — не одеться в свою одежду, а лишь прикрыться! Когда он удалился в тёмную проявочную, я надел халат, который висел там же за ширмой. И тут у меня вдруг возникла мысль — а почему он именно мне предложил сниматься? А может он всем так предлагает? Хотя, что тут особенного — он фотограф — художник. Он имеет право выбирать себе и помощников. Хотя спросить его надо будет.
Минут через 20, когда я уже начал скучать, вышел Пётр Ф. В руках у него была мокрая плёнка, которую он рассматривал на свет. По его выражению лица, я понял, что сессия завершилась успешно.
— Какая красота! Ты только посмотри...
Я подошёл к нему, и он стал показывать плёнку мне, при этом я встал между ним и плёнкой. Я сам занимаюсь фотографией и мне не надо объяснять, какая должна быть плёнка. Очень отчётливо были видны и моё тело, и отдельно немаленький член, и лицо, и попа... Одним словом — я весь тут!
— А Вы всех приглашаете на такие съёмки? — неожиданно, но искренне спросил я.
— А почему ты об этом спросил?
— Почему Вы предложили это мне?
Мы уже не стояли так рядом — мы были напротив друг друга. Пётр Ф готовил плёнку для просушки.
— Почему? Не знаю. Наверное, ты как-то приглянулся мне. Ты молод, не глуп, не дурён. Как оказалось — неплохо сложен и не ханжа. Поэтому я доволен своим предложением тебе. Не скажу, что я его вынашивал долго, но когда ты был в предыдущий раз у меня, я, наверное, тогда решил сделать такое предложение тебе. Ты расстроен или наоборот?
— Вы сказали просто и искренне. Я Вам верю. А спросил потому, что... Как бы это сказать... Если Вы многим предлагаете, то тогда могут меня с Вами языками связать. А этого не хотелось бы...
— Ты прав. Успокою тебя — в нашем управлении я только секретарше Лиде предлагал. Потому что знаю — она позировала обнажённой. Видел фото. Но она посмеялась над моим предложением. И всё. Ты оказался вторым.
— Немного успокоили меня.
— А ты так из-за этого волновался?
— Вот как оказалось... Хотя мне было легко и спокойно.
Вскоре мы стали собираться уходить. Я, с некоторой грустью стал одеваться. .оrg Мне было так приятно находиться обнажённым...
На прощании Пётр Ф сказал, что когда напечатает эти снимки, то позовёт меня.
3
И через неделю я опять был у него в лаборатории. Он дал мне пачку фотографий, и я впервые стал рассматривать себя со стороны. И надо признать, что это доставило мне удовольствие. Пётр Ф не мешал мне, и я долго смотрел на своё тело. В какой-то момент я даже начал возбуждаться, как будто смотрел на другого человека. К этому времени Пётр Ф закончил свои дела и подойдя ко мне, сказал:
— Ну, что — ещё поработаем?
— Здесь?
— А где?
— Так тут уже мы все места попробовали.
— Места — да. А состояние?
— Какое состояние?
— Твоё.
— Что Вы имеете в виду?
— Да ты не бойся. Всё это нормально и естественно. Просто, когда позирует женщина — ей иногда надо принимать некие позы, чтобы подчеркнуть секс. А у мужчины это проще — достаточно, чтобы член встал.
— Вы хотите...
— Именно. Хочу поснимать тебя возбуждённым. И прошу тебя — никаких стеснений. Это и просьба и приказ.
— Но это так неожиданно и необычно...
— А кто сказал, что со мной всё будет обычно и ожидаемо? Доверься.
Я в душе уже давно понял, что что-то будет. Но чтобы так быстро! И собственно, что произойдёт? То, что я покажусь в своём лучшем виде? Так я и сам этого хочу! Надо только признаться в этом. Себе. А ему постепенно...
— Ну, ладно. Если так надо...
— Надо. И очень.
После этого я молча пошёл к ширме и разделся. Причём сделал это так быстро, как только смог. Подошёл к Петру Ф голым, но не возбуждённым. Он взял меня за руку и повёл в свою тёмную комнату. От его прикосновения, у меня немного увеличилось возбуждение. В тёмной комнате, к моему удивлению, он зажёг софиты, и стало и очень светло и тепло. Я остановился посередине маленького пространства. Пётр Ф начал укреплять фотоаппарат на штативе, а я понял, что мне надо возбуждаться. И причём совсем реально и сильно. Я вспомнил липецкую баню, Игоря с его предложением о массаже... И член пошёл вверх. Когда Пётр Ф увидел меня, то улыбнулся и сказал:
— Ну, ты молодец! Вот таким ты мне нравишься больше! Сейчас тебя запечатлею...
И он снимал долго и с удовольствием. Он время от времени говорил мне, как повернуться, куда посмотреть. Иногда он сам руками придавал моему телу нужное положение. Надо ли говорить, что это было и приятно, и ещё добавляло возбуждения.
Когда плёнка закончилась, Пётр Ф сказал, что если я хочу, то могу остаться здесь, пока он напечатает фотографии. Свет софитов выключен. Резкая темнота обволокла меня. Тепло от ламп осталось, и моя нагота приятно растворилась в этом пространстве тепла и темноты. Пётр Ф ничего не стал говорить о том, одеваться мне или нет. Я сам принял решение быть голым.
Но темнота была не полной. Меленький красный фонарь показал мне стул, на который я спокойно сел. Пётр Ф довольно быстро проявил плёнку и опять вышел в большую комнату на свет. Он позвал меня смотреть. Я как был голым, так и вышел. Пётр Ф совершенно на это не обратил внимания — он опять охватил меня руками кольцом, показывая негативы. Они были идеальны. И моё возбуждение на них очень красиво!
— Ты понял, что ты молодец?!
— Ещё нет.
— Так здорово сняться! Мы с тобой очень многого достигнем!
— Это хорошо.
— Сейчас начнём печатать. Тебе не холодно? Может быть, ты хочешь одеться?
— Не холодно. И одеваться не хочется. Или я не так что-то говорю?
— Наоборот — мне нравится, что ты со мной такой раздетый. Я сам иногда раздеваюсь, но сегодня не могу.
— И мне нравится быть с Вами голым. Это странно? Или развратно?
— Кому как. Мне нравится. А странно или развратно — глупости всё это.
И сказав это, Пётр Ф неожиданно для меня, взял рукой мой член и слегка его поласкал, поводив рукой вдоль ствола.
— Правда? Всё это глупости? — он сказал это тихо.
— Ну, конечно. Главное — свободное выражение себя, — ответил я, глядя ему в глаза и совершенно не подав вида на его действия.
— Правильно, — его рука немного задержалась на члене, но почти сразу отпустила его.
Пока плёнка сохла, мы сидели и пили чай. Пётр Ф рассказывал, как он впервые фотографировал обнажённого человека. Это было давно — он на речке встретил одну женщину и так захотел её сфотографировать, что тут же и признался ей в этом. Она, очевидно, прониклась его искренностью, а возможно и сама хотела. Возможно, она хотела и не только фотографироваться. Тем не менее, они немного отошли от пляжа, и в кустах она скинула купальник, и он быстро несколько раз снял её. Больше он её не видел, а фотографии получились неудачные. Он от волнения не ту выдержку поставил и первый опыт показал, что не надо отвлекаться. Всё это Пётр Ф рассказывал с юмором и массой подробностей.
Когда вскоре плёнка подсохла, мы пошли в лабораторию. Темнота, тепло и лишь красный свет создавали поистине эротическую атмосферу. Моя нагота была настолько здесь естественна, что я сам этому любовался. Помещение было хотя и небольшое, но достаточно просторно, чтобы можно было даже ходить. Пётр Ф показал стол, где стоят ванночки и реактивами. Моя задача была проявлять карточки. Мы вместе смотрели негатив в свете увеличителя. Потом Пётр Ф выключал его и клал бумагу. И через несколько секунд я уже окунал её в проявитель. Первую карточку смотрели вместе. Пётр Ф вводил коррекцию по выдержке. Ну, а потом работа пошла...
Где-то через час вся плёнка была отпечатана. Пока карточки плавали в тазу с водой, Пётр Ф сказал, что отглянцует он сам, а мне можно и собираться — тем более, что рабочий день давно кончился.
Мне стало немного грустно от того, что придётся одеваться и уходить. Ведь так приятно быть голым и не одному! Пётр Ф наверное уловил это моё настроение и сказал, что в субботу он приглашает меня в свою студию. И это мне очень понравилось. Я быстро вошёл в роль модели, а уж быть без одежды для меня особое удовольствие!
4
В субботу Пётр Ф заехал за мной на машине и вскоре мы уже были в его студии. Она была в Доме пионеров. Там у него на верхнем этаже в конце коридора и располагалась его студия. Это комната довольно большого размера, разделённая пополам большой портьерой. В первой части комнаты у двери было много столов, маленькая лаборатория, отгороженная дощатыми стенами. На окнах были плотные шторы. Во второй части комнаты была сама студия. Чтобы в неё войти мы оба разулись. Там было ковровое покрытие, несколько осветительных приборов, разные стойки и отражатели. Было там и место для одежды — небольшой шкафчик, как в бане.
Пётр Ф сразу мне показал на этот шкафчик и сказал, чтобы я раздевался. Он пошёл к двери, запер её и поставил чайник. Я совершенно спокойно снял всю одежду и стал расхаживать по студии, рассматривая оборудование. Пётр Ф позвал меня пить чай. Сказал, чтобы я надел халат и обул тапочки.
Пока пили чай, он расспрашивал о моих ощущениях, о том, как мне понравилась его студия, о нашей работе с ним. Спросил он и о том, как я отношусь к своей наготе.
— Как я понял, тебе быть без одежды вполне комфортно, да?
— Да. Когда вокруг доброжелательное окружение, то отсутствие одежды меня совершенно не беспокоит.
— И давно ты это понял?
— Ещё школьником. Я часто уезжал за город и там голый загорал, купался, просто ходил по лесу или полю.
— Один
или с кем-то.
— Впервые это было с другом. Но это было просто как игра. Он предложил голыми купаться, а я согласился. И мы втроём были голыми часа два или три. И мне это очень понравилось.
— А потом?
— А потом я всегда был один. А одному очень быстро становилось скучно.
— А друга пригласил бы.
— Он уехал учиться. Да и всё это для него было просто шуткой. А мне хотелось всегда при любой возможности быть голым.
— Да, это я понимаю. Я сам раньше любил это делать.
— А почему раньше?
— Да примерно потому, что и ты остался один. Одному скучно, да и дел стало больше.
— Ну да...
— Возможно, с тобой летом мы и выберемся на это дело. А сейчас будем работать.
И следующие час-полтора мы работали. В студии было гораздо больше возможностей для хорошей работы. Свет ставил Пётр Ф по-разному. Ловил разные моменты и оттенки. Позы и небольшие сюжеты. При этом иногда он предлагал быть возбуждённым. И это мне очень нравилось.
Делали перерывы из-за окончания плёнок. Пока он перезаряжал их, я ставил чай. И иногда при этом и не одевал халат. Моя нагота так стала естественна, что я не замечал этого.
Он отснял две или три плёнки. Проявлять их он будет потом. А сейчас мы много просто наснимали для последующего разбора.
Время пролетело незаметно. И вот настала пора нам собираться. А совсем не хотелось! Про себя я уже знал, что если он каким-либо образом проявит ко мне сексуальный интерес, я не буду нисколько возражать! Возможно, он и был к этому близок, потому что он иногда меня хлопал по попке, приобнимал, когда были перерывы, поправлял тело для нужной позы. Но делал он это, не придавая значения этим движениям. Просто и естественно! Это и приятно, и часто порождало волну возбуждения.
Но большего в тот день у нас ничего не было. Только в конце, когда он выключал осветители, а я с сожалением одевался, он сказал, что было бы лучше, если бы ему помогал помощник — ставить свет, создавать вентилятором ветер, готовил чай. Я ответил, что совсем не против этого. Тогда Пётр Ф сказал, что подумает и возможно на следующей сессии здесь нас будет трое. И я этому обрадовался!
5
В понедельник в его лаборатории у нас на работе мы разбирали эти снимки. Мы не только смотрели на позы, чёткость или выражения лица. Мы смотрели на то, как на теле играл свет. Мы много обсуждали, он пояснял мне. Но впервые за последнее время я был одет, когда мы были вдвоём. И это тоже неплохо.
Всю неделю мы не виделись. Я уже стал мучиться в ожидании нового для себя открытия. В смелых мечтаниях я представлял, как новая сессия пройдёт...
Мы созвонились, и в субботу я пришёл в его студию. Он был один. На мой вопрос о том, придёт кто-то помогать или нет, Пётр Ф ответил, что ждёт. Пока мы пили чай, я ждал подробностей, но их не было. Он молчал, что было для него несвойственно. Он не дал мне указания раздеваться, что тоже начало напрягать. И спустя полчаса дверь открылась, и вошла довольно молодая женщина! Я этого совершенно не ожидал. И вероятно моё удивление было таким сильным, что они оба засмеялись.
— Не пугайся. Это моя помощница, моя ученица. Людмила её имя.
— Я не пугаюсь. Просто не ожидал.
— Людмила знает, что мы будем делать. Более того, я познакомил её с нашими последними работами. Она кое-что предлагает попробовать.
— Да, Антон, не стесняйся меня, пожалуйста. Я тоже снималась у Петра Ф обнажённой. А теперь вот доросла до помощника.
— Я не стесняюсь. Пока, по крайней мере.
— Ну и отлично. Пока мы с Людой будем готовить всё — смелее иди тоже готовиться к работе.
Как я понял, мне надо было раздеться. Ну что же — это тоже будет интересно!
И через пару минут я стоял посреди студии обнажённым, а фотографы занимались своими делами. Первые минуты меня занимал вопрос, как Люда ко мне будет относиться — будет смотреть, комментировать или что. Но вскоре я понял, что они ко мне относятся, как к объекту для работы. И когда началась работа, я в этом убедился.
Прежде всего, Люда отметила, что на теле отпечатались следа от одежды — вернее от резинки на трусах. Поэтому она предложила с час просто прорепетировать. Мы ставили свет, позы, продумывали некие сюжеты. Но всё без фотографирования. И, как и обычно, вскоре я перестал замечать, что я голый, что рядом кто-то есть, и даже то, что это женщина. А когда начали уже фотографироваться, то вся эта репетиция нам очень помогла. Мы быстро отсняли две плёнки. А вот потом произошло следующее.
Пётр Ф сказал, что неплохо бы снять меня и возбуждённого. В первый момент я слегка растерялся. Конечно, быть голым перед женщиной не сложно, но показать свой член во всю длину! Люда ничего не сказала. Пётр Ф повторил, что надо это сделать. Тогда я просто начал возбуждать себя рукой. Они оба смотрели на это, и вдруг, Люда пошла к шкафчику, и быстро и легко сняла с себя всё! Мы вдвоём оказались обнажёнными! Я начал невольно рассматривать её тело — немаленькая грудь, красивый живот, лобок с подстриженными волосами. И глядя на эту красоту, я перестал себя возбуждать, потому что её тело настолько меня поразило, что член просто взлетел вверх! И мы продолжили нашу работу. Просто теперь помощница была голой! Мне было очень приятно на неё смотреть. Несколько раз Пётр Ф нас вместе запечатлел. Под конец он предложил нам показать несколько вызывающих поз.
Люда легко ко мне прикасалась, прижималась. Я трогал её за разные места, как и она меня! Но это была именно имитация. Все позы и движения фиксировались на мгновение, необходимое для фотографирования. И только! Но и это было замечательно! Член не опускался ни на миллиметр. Открытая головка блестела в свете ламп. Когда Пётр Ф предложил мне встать на колени и прижаться к лобку Люды, я быстро это сделал и ощутил тонкий дурманящий вкус её плоти! Ещё немного и я кончу! И я сказал им об этом. Пётр Ф обрадовался и сказал, чтобы я подошёл к краю ковра. Сам он встал сбоку, Люда направила переносную лампу и в этот момент сперма стала вылетать, длинными струями! Пётр Ф снимал со скоростью кинокамеры, А я и Люда смотрели на член, который всё изливал и изливал. Плёнка кончилась раньше, чем моя сперма. Еще несколько толчков и я иссяк. Член начал немного опускаться, но был ещё очень большой. Люда унесла лампу, а Пётр Ф уже без фотоаппарата присел рядом и внимательно смотрел на мой член. Когда я отошёл от этого и повернулся в сторону Люды, то увидел, что она спокойно одевается. На меня и не смотрит. Работа закончилась! Но потом она пошла и салфетками вытерла всю мою сперму с пола. Вытерла она и мой член. Причём делала она это так спокойно, как будто просто вытирала со стола!
Потом мы опять пили чай. Правда, я был уже в халате. О том, что только что произошло, не говорили. Только Пётр Ф сказал, что должно было получиться хорошо! На этом эта необычная сессия и закончилась. Расставаясь с ними, я сказал, что мне было очень комфортно, легко и приятно. И что я не против ещё работать с ними. На что Люда сказала, что ей понравилось со мной работать, что её поразила моя открытость и раскрепощённость. И она тоже не против повторить и пообщаться.
Но с Людой пообщаться мне не пришлось довольно долгое время. А вот с Петром Ф мы в понедельник опять в лаборатории расположились разбирать снимки. Их было гораздо больше. Да и содержание стало несколько иное... Мы отметили гораздо лучшее световое решение. Очень правильное было и замечание Люды о следах резинки. Пётр Ф признался, что в первый раз хотел как можно быстрее начать со мной работать, потому что он почему то подумал, что я быстро уйду от него. А вот снимки с Людой, а особенно с моим семяизвержением мы рассматривали не только с позиции качества и света. Более того, я вновь возбудился и сказал об этом. Пётр Ф предложил мне раздеться. Я быстро это сделал, и мы продолжили сидеть у него в лаборатории. Мы сидели рядом, а мой член стоял. Мы смотрели фотографии и невольно то я, то он касались моего члена. Причём когда он первый раз коснулся, то быстро убрал руку — как будто это случайно вышло. А вот когда это произошло во второй раз, то касался он чуть дольше. Ну, а затем я просто положил его руку себе на член и немного задержал её там. После этого, в зависимости от рассматриваемого снимка, он то просто клал руку, то слегка массировал член, то я опять приводил его руку себе. И при этом мы об этом не говорили. Мы обсуждали снимки!
В какой то момент я опять понял, что моё возбуждение требует выхода спермы. Я сказал об этом. Он подал мне полотенце и я, накрыв им член, вылился. Он спросил, что я при этом чувствую.
— Очень приятно! Трудно описать, но хочется и хочется...
— А то, что я тебя немного ласкал — это для тебя что-то значит?
— Это тоже очень и очень приятно!
— А если бы это делала Люда?
— Я так думаю, что было бы также приятно. Хотя, возможно, что ты это делаешь лучше.
— Почему?
— Ты мужчина и тебе проще почувствовать и понять мои ощущения.
— А ты не боишься меня?
— В каком смысле?
— Не боишься принимать ласки от мужчины? Не сочтёшь ли это домогательством в сексуальном плане.
— Ты ещё назови это гомосексуальном.
— Вот именно.
— Что вот именно? Я опять тебя не понимаю.
— Да я сам иногда не понимаю. Есть женщины, и есть мужчины. И те и те любят секс. Но он бывает настолько разным. Вот когда вы с Людой имитировали ласки, я ведь тоже так был возбуждён, что с трудом отвлёкся. А сейчас с тобой такое. Я вот и спросил — не боишься моих ласк?
— Нет, не боюсь, — хотел ещё добавить, но после выброса спермы решил отдать инициативу в разговоре ему.
— А они ведь вполне конкретные.
— Я понимаю. Ну и что?
— Ты хочешь сказать...
— Я тоже тебя понимаю. И для меня это не запрет.
— Я тебя правильно понял?
— Правильно.
— И ты можешь?
— Да. И ты тоже можешь.
— Ты снял у меня камень с плеч. Я ведь боялся, что ты меня прогонишь с этим.
— Как я могу тебя прогнать из твоей лаборатории.
— Ну да. Тем более, что мы не сразу к этому пришли.
— Да, а вот когда ты предложил мне сняться голым, я ведь мог бы и отказаться.
— Я так и думал.
— А я не отказался. Потому что, во-первых, мне это интересно, а во-вторых...
— Что, во-вторых?
— А во-вторых, я хочу попробовать и что-то ещё.
— И ты это сразу понял?
— Нет, не сразу. Но когда ты первый раз взял меня за член, то я понял, что хочу этого.
— Я тогда сам не ожидал. Просто так потянуло к тебе!
— А мне, честно, было это и приятно, и это как бы игра в можно-нельзя.
— Хорошо сказал. А тебе по правде это нравится?
— Нравится. Что ты несколько раз об этом спрашиваешь? Мне нравится быть голым, мне нравится быть голым перед кем-то, мне нравится, чтобы меня трогали и возбуждали. Это ведь так просто!
— Как хорошо, что ты это сказал!
— Как хорошо, что мы друг друга встретили.
А потом у нас начались отношения...