В штате Огайо, безусловно, много синих минивэнов Додж Гранд Караван, вероятно, тысячи. Но есть только один с номерным знаком RH-1016 и большой наклейкой сзади с надписью «Подготовительная школа хоккея Каминейда». Тот принадлежит моей жене, Эйлин. Так почему же он припаркован на заднем дворе Кортъярд Мариотт в пригороде Дейтона в 12:20 вечера в среду днем?
Я почти не видел ее машины. Я ехал на своем внедорожнике вокруг мотеля ко служебному входу. Я работаю в компании, занимающейся системами безопасности, и менеджер вызвал меня из-за какой-то проблемы с электричеством. Я никогда не был в этом Мариотте, поэтому ехал медленно, случайно оглянулся и увидел автомобиль, который выглядел слишком знакомо.
Я внезапно остановился, прямо посреди парковки, и подумал, что мой обед сейчас вернется обратно. Я припарковал внедорожник и попытался минуту подумать.
Эйлин работала в фирме по недвижимости в Дейтоне и проводила большую часть дня в дороге, показывая недвижимость клиентам. Но это не объясняет Мариотт. Ее фургон был припаркован прямо перед номером 147 и рядом с роскошным зеленым кабриолетом «Мерседес», который почему-то показался мне знакомым, хотя я и не мог вспомнить почему. В целом было всего несколько машин, припаркованных перед другими комнатами на некотором расстоянии друг от друга.
Таким образом, единственное объяснение этому, которое я мог придумать, было то, что попыталось вернуть мой обед обратно. Я вытащил свой телефон и позвонил на смартфон Эйлин, задаваясь вопросом, услышу ли я, что она тяжело дышит, когда ответит. Интересно, если бы я пошел и сломал дверь. Интересно, убью ли я ее или ее любовника и проведу ли следующие двадцать лет в тюрьме.
Телефон переключился на голосовую почту. Эйлин просто НИКОГДА не выключала свой телефон в течение рабочего дня — она не хотела упускать ни одного шанса на звонок от клиента. Так что, это была не просто тонкая подсказка.
Я снова посмотрел на Мерседес и подумал о Брайане Монтейро. Он был самым новым агентом в офисе Эйлин, и она, казалось, думала, что он был милым и забавным. Сам я нашел его умным и неискренним, к тому же, он не стеснялся одобрительно смотреть на Эйлин. У меня не было никаких причин быть подозрительным, но... какого черта? Я набрал ее офис и проследовал по телефонному дереву до прямой линии Брайана.
— Брайан Монтейро, чем я могу вам помочь? — Это был его маслянистый голос, хорошо! Я повесил трубку. Так что, моя первая мысль была неверной. Эйлин не трахалась с Брайаном Монтейро, по крайней мере, не сегодня. Но она, казалось, с кем-то трахалась.
Мой живот немного успокоился. Я понял, что все еще нахожусь в шоке. Гнев и боль должны были прийти позже. Мне нужно было время подумать, и я подумал, что с таким же успехом могу пойти и сделать работу, ради которой я здесь.
Когда я добрался до служебного входа, и менеджер показал мне проблему, я смог решить ее за восемь минут. Вторичное реле, которое производитель гарантирует, что оно никогда не сгорит, сгорело. У меня во внедорожнике было несколько запасных, я вставил одно, переустановил систему, и все было готово.
Все это время я, конечно, думал об Эйлин, и у меня появилась идея.
— Вы бы не хотели сэкономить сто шестьдесят восемь долларов на этом сервисном звонке? — спросил я у менеджера.
Конечно, он заинтересовался. Я объяснил то, что увидел несколько минут назад.
— Я не собираюсь врываться или вызывать какие-либо проблемы, я просто хочу знать, кто зарегистрирован в комнате 147. Вы позволите своему портье проверить это для меня?
С некоторой опаской, но он согласился, и мы подошли к стойке регистрации. Я показал молодому человеку фотографию Эйлин и спросил, видел ли он ее когда-либо или снимала ли она комнату. Он не узнал ее.
С одобрения менеджера клерк посмотрел на компьютер и обнаружил, что комната 147 была зарегистрирована на Мартина Нетребко. Теперь я понял, почему узнал Мерседес! Мартин и его жена Рената жили в нескольких кварталах от нас, и мы встречались с ними пару раз на соседских вечеринках.
— Можете ли вы проверить компьютер и посмотреть, бывал ли он здесь раньше? — спросил я. Через минуту клерк сказал мне, что Нетребко снимал комнату пять предыдущих раз за последние два месяца или около того, всегда в середине недели, всегда на первом этаже сзади.
***
Я вернулся к своему внедорожнику и посидел несколько минут. К настоящему времени шок прошел, а гнев и боль навалились довольно тяжело. После двадцати одного года того, что я считал хорошим, любящим браком, и полностью верным, по крайней мере, с моей стороны, узнавать, что моя жена дурачила меня с каким-то придурком из окрестностей, было довольно горькой пилюлей.
После нескольких минут размышления мне не очень понравилась идея стучаться в дверь и ловить их в действии. Это было слишком внезапно и недостаточно болезненно. Я понял, что то, что меня разозлило более всего, это что меня водила за нос, дурачила женщина, которую я любил и которой полностью доверял. И вдруг мне очень захотелось, чтобы она поняла, что значит чувствовать себя обдуренной.
Было только 12: 55, и они, вероятно, будут там еще некоторое время. Я припарковал свой внедорожник и подошел к минивэну Эйлин. Используя дополнительный ключ, который у меня всегда был с собой, я тихо отогнал ее фургон и припарковал через три места от Мерседеса Нетребко.
Я подумал, что если я перегоню его слишком далеко, скажем, на восемь или десять мест, она наверняка поймет, и предположит, что каким-то образом я был здесь. С другой стороны, если бы я переместил его только на одно место, она могла бы вовсе не заметить, особенно если Нетребко припарковал свою машину после того, как она уже прибыла. Я хотел, чтобы она удивилась и начала переживать.
***
Я позвонил своему диспетчеру и сказал ей, что заболел — недалеко от правды! — и беру выходной. Я пошел и выпил пива, и обнаружил, что чем больше я думаю, тем злее становлюсь.
Мы с Эйлин поженились в двадцать два года и с тех пор были очень счастливы. Конечно, это касалось меня, но думаю, что она сказала бы то же самое. Мы воспитали двух близнецов, Эмили и Фрэнка, оба хоккеисты, отправили их в колледж, и теперь снова наслаждались более спокойным домашним хозяйством.
Мы были хорошими друзьями и также, я бы сказал, в основном удовлетворенными любовниками для наших лет. На самом деле Эйлин всегда была немного более авантюрной, чем я. Нам обоим нравился секс, но я был бы счастлив, если мы с ней были в спальне в обычных шести или восьми позах, которые нам нравились больше всего, время от времени навещая кухонный стол или коврик в гостиной.
Эйлин все это тоже нравилось, но она также хотела играть. За эти годы мы попробовали легкое рабство, она принесла домой множество фаллоимитаторов и вибраторов, с которыми мы здорово повеселились, и мы сыграли небольшую роль: Эйлин — одна в баре в узком коктейльном платье, мужчины пытаются ее подцепить. Я прихожу, притворяясь незнакомцем, и она уходит со мной. Когда мы пробовали это (всегда, когда дети были у бабушки с дедушкой или в летнем лагере), это действительно заставляло ее несколько раз разогреться. Также нам было весело, когда она лежала в темноте в постели, а я входил и брал ее силой, притворяясь незнакомцем. Мне это понравилось, а она вообще была без ума!
Но к счастью, были не только игры. Они были случайным удовольствием, а наши обычные занятия любовью были интимными и любящими. Может быть, менее захватывающими, чем когда мы были с ней в первый раз, но приятными и удовлетворяющими нас обоих. (Или это только я так думал!)
Однажды ей захотелось пойти дальше, чем хотелось мне, и мне пришлось сказать «нет». Несколько раз Эйлин хотела продлить игру «пикап», чтобы позволить другому парню подойти к ней, купить ей выпить, даже поцеловаться с ней или полапать ее, прежде чем я приду и спасу ее.
— Да ладно, детка, это будет возбуждающим, вот увидишь! — Это было то, что она сказала мне в тот первый и единственный раз, когда уговорила меня попробовать. Я ни капли не поверил ей, и был прав. Сам я сидел за столом с другой стороны комнаты от них и дал ей час, пока этот жирный парень купил ей выпить, отвел ее в кабинку в задней части и поцеловал в грудь. Возможно, он даже запустил пальцы в ее трусики — я не мог видеть. У меня не появилась эрекция, я не возбудился, а просто разозлился. Это была моя жена! И поэтому, не дожидаясь ее сигнала, я подошел и прямо сказал:
— О, вот ты где, дорогая! Уже очень поздно, нам пора идти. — И я взял ее за руку и вытащил прямиком из бара.
Всю дорогу домой Эйлин обижалась, а когда мы туда добрались, она отчитала меня:
— Это был просто флирт, Дэнни, почему ты должен быть таким задирой? Мне было весело! Это было захватывающе, чувствовать на себе чужие руки и знать, что он так сильно хочет меня! Он был в отчаянии, знаешь ли. И я была в полной безопасности!
— Я рад, что тебе понравилось, Эйлин, но мне нет! — огрызнулся я на нее. — Как и во всех наших играх, мы договорились, что будем делать это только в том случае, если это будет весело для нас обоих. Мне неприятно видеть, как другой мужчина трогает тебя! Не хочу пробовать этого снова.
Нам потребовалось почти четыре дня, чтобы преодолеть эту размолвку. И мы никогда не работали над этим, позже я понял; мы просто оба молчаливо согласились больше не злиться. Мы начали быть корректными, затем ласковыми, а потом снова вернулись к занятиям любовью. Но что-то осталось нерешенным.
Затем между нами заколебалась еще одна большая сексуальная проблема. Около двух лет назад, когда близнецы были старшеклассниками, через несколько домах от нас переехала жить новая пара, и мы с ними подружились. Деннис и Эми. Эми и Эйлин стали особенно близки, и через несколько месяцев Эйлин начала раскрывать мне некоторые свои секреты.
— Они — свингеры, Дэнни, ты можешь в это поверить? Они ходят на эти вечеринки, я думаю, каждый месяц или около того, и люди просто переключаются и идут на это!
Я сразу понял, что Эйлин искушают, и не терял времени, дав понять, что не разделяю ее интересов.
— Это хорошо для них, дорогая. Различные члены и все такое. Но я никогда не смогу поделиться тобой с другим мужчиной. Это не кажется мне сексуальным, а только болезненным. Ты вышла замуж за мужчину для единственной женщины, и мне нужно, чтобы ты была моей женщиной для единственного мужчины.
Она подошла, обняла меня и сказала, что я милый. Но я мог видеть разочарование в ее глазах. Она бы хотела попробовать одну из этих вечеринок.
Эйлин рассказала об этом только один раз, за два или три месяца до того дня, когда я увидел ее минивэн за Мариоттом. Она была осторожна с этим — имела целый разговор об обеде, который она провела с Эми, когда они ходили по магазинам и так далее. Но я мог понять, что она к чему-то ведет, и, наконец, она вернулась к вечеринкам с обменом, и к тому, что думают о них Эми и Деннис.
— Эми говорит, что ее секс с Деннисом после этого просто суперзаряженный! В течение нескольких недель после вечеринки они трахаются просто повсюду — это звучит невероятно!
Я ласково улыбнулся Эйлин.
— Звучит так, словно ты собираешься опять просить меня, дорогая. И мой ответ будет таким же. Трахать других женщин — это может быть хорошей фантазией, но я не хочу делать это в реальной жизни. Мысль о том, что ты — с другим мужчиной расстраивает меня, а не возбуждает.
На этот раз я подошел к ней и обнял.
— Я хочу быть достаточным для тебя, целиком самостоятельно. — И она улыбнулась мне и обняла меня в ответ — но там было все то же разочарование.
И вот прошло два или три месяца, и я сидел в баре, размышляя о связи между тем днем и этим.
***
Сидя за своим вторым пивом, я вспомнил день, примерно месяц назад, который сейчас, с моими новыми неприятными знаниями, показался довольно странным. Я зашел, чтобы пригласить Эйлин на обед, а на ее столе лежал букет из дюжины розовых роз. Я взглянул на записку, в которой говорилось: «От твоего тайного поклонника».
— Красивые цветы, дорогая, мне есть о чем беспокоиться? — с улыбкой спросил я.
Она как будто споткнулась, отвечая мне.
— Нет, Дэнни, они... они от клиента. Он... ты помнишь тот большой дом на Глен Террас Роуд? Ну, мы смогли получить его дешевле, чем думали, и он был очень благодарен.
К этому времени она пришла в себя и продолжила:
— Поверь мне, деньги, которые я сэкономила ему и его жене, будут много больше стоимости этого букета!
Этим все завершилось — она взяла свое пальто, и мы пошли на обед. Но теперь, подумав об этом, я понял, что она была немного странной, немного неуверенной все то время, пока мы были вместе. Возможно, слегка волновалась.
Сейчас я вытащил свой телефон и позвонил портье в агентстве. Джулианна была дамой средних лет, которая знала Эйлин и меня много лет, и мы всегда перешучивались. Я спросил ее, не там ли Эйлин, и когда Джулианна сказала, что она показывает дом, я занялся своим настоящим делом.
— Джулианна, ты помнишь те прекрасные розовые розы, которые кто-то прислал Эйлин в прошлом месяце? Знаешь, откуда они? Я бы с удовольствием отправил ей немного.
Ее ответ удивил меня.
— На самом деле, Дэнни, таких букетов было три — все те же розовые розы. И каждый с одной и той же пометкой «от тайного поклонника». Я почти уверена, что они были от Хоторн Флорист оф Тенс, не так ли? Хочешь, чтобы я проверила?
— О, нет, не беспокойся. Но сделай мне одолжение, если не сложно, если еще будут букеты, не выдавай, что они от меня, хорошо?
Джулианна согласилась, и мы повесили трубку. Я позвонил в Хоторн и заказал четыре букета из розовых роз, первый на следующий день, а затем с двухдневным интервалом, каждый с подписью «От твоего тайного поклонника». Пусть Эйлин потомится!
***
Прежде чем встретиться с изменяющей сукой женой, мне нужно было сделать еще одно. Я позвонил своему старшему другу со средней школы Раймонду Нотисару, который также оказался моим доктором. После того, что, безусловно, было одним из самых странных разговоров между врачом и пациентом, он согласился выдать рецепт, который я хотел.
— Но его действие обратимо, верно, Рэй?
— Абсолютно — как только через двадцать четыре часа он будет выведен из организма, ты опять будешь в порядке. И, Дэнни, мне действительно жаль относительно Эйлин. Я надеюсь, что это каким-то образом сработает.
— Я не понимаю, как, Рэй, но спасибо.
Я взял рецепт и пошел домой, чтобы приготовить ужин.
***
В шесть вечера я нарезал лук и обжаривал на кухне куриные грудки, ожидая, когда придет Эйлин. Это был странный, эмоциональный день, если не сказать больше. Сначала я был шокирован, а потом глубоко ранен и зол. Но когда строил свои планы, мой гнев превратился в своего рода маниакальное ликование. Женщина, которую я любил, изменила мне; она обманула меня; она превратила меня в дурака, рогоносца. И я собирался вернуть боль с процентами! Я был более чем готов быть таким же нечестным, таким же лукавым, как и она.
Когда Эйлин вошла в дом и положила сумочку, я тепло улыбнулся, очень внимательно наблюдая за ней. Она попыталась улыбнуться в ответ, но ее лицо и манера поведения были наполнены осторожностью, даже растерянностью. Это было невероятно очевидно: знаю я или нет? Была ли она полностью мертва или как-то увернулась от пули?
Я не собирался ничего выдавать!
— Привет милая, как прошел день? — Я подошел, абсолютно как обычно, обнял и поцеловал, ни больше, ни меньше. От нее пахло свежестью и чистотой — очевидно, она принимала душ в мотеле, и ее шампунь был тем, который я никогда не ощущал от нее раньше. Кое-что для меня, чтобы иметь в виду!
Затем я как бы невзначай вернулся к приготовлению обеда — все время поглядывая на нее краем глаза. Она была бледна и осторожна, но сделала очевидную попытку взять себя в руки.
— О, хорошо,только долго. Ты помнишь тот дом на Северном Вагнере? Ну, теперь там жена не настолько уверена, что готова его продать! Я провела с ней более часа по телефону! Я позволил ей некоторое время продолжить рассказ, наблюдая, как она расслабляется, а сам закончил готовить и принес еду на стол. Когда мы начали есть, я сказал:
— То есть, сегодня ничего особенного? Ты не выезжала ни в какое новое или необычное место?
Ее глаза метнулись к моему лицу, а вилка остановилась на полпути ко рту. Это была секунда, а потом она пришла в себя.
— Нет, просто обычная поездка. Как насчет тебя?
— Ничего, — соврал я, — ни одного запроса на ремонт, который бы я не делал раньше. Не то чтобы я жалуюсь, заметь, но время от времени проблема, с которой никогда раньше не сталкивался, может быть забавной.
Она вздохнула и направила разговор на гораздо более безопасный предмет: детей. Они были второкурсниками, оба в Мидлбери-колледже в Вермонте — они удивили нас желанием учиться в одной школе — и оба были в числе лидеров в своих хоккейных командах. В свободное время они, казалось, тоже немного занимались! Это был счастливый вопрос, и я почувствовал тепло по отношению к Эйлин и нашей общей гордости за наших замечательных детей. Пока не вспомнил, чем она занималась в тот день, и мне не пришлось подпрыгнуть и выйти из комнаты.
Мне весь вечер удавалось улыбаться, все было нормально, и я ждал финала. Я подумал, что Эйлин наверняка захочет заняться любовью — в подтверждение, что у нас все в порядке, успокоить меня, просто чтобы убедиться, что все нормально.
Это было причиной моего рецепта, который я тщательно спрятал за балкой в своем подвальном помещении. Раймонд сказал: «через тридцать минут после того, как ты его примешь, у тебя полностью исчезнет эрекция. Никакого шанса, даже если в твоей спальне восемнадцатилетние близняшки порнозвезды будут показывать стриптиз!»
Просто чтобы быть уверенным, однако, я принял таблетку в десять часов вечера и быстро принял душ, где отвлекся на видения младшей сестры Эйлин Дианы (не такой грудастой, как Эйлин, но все еще очень сексуальной — и еще она любила пофлиртовать со мной, когда приходила в гости).
Поэтому в 10: 45, когда я забрался в кровать, а Эйлин отложила свою книгу и прижалась ко мне, я был готов к действию! Или, скорее, к бездействию. Конечно же, Эйлин предложила нам повеселиться в спальне, и я притворился, что полон энтузиазма, скрывая ярость, которую испытывал, приближаясь к киске, которую недавно заполнил Мартин Нетребко!
Мы целовались, обнимались и ласкались, но не было никаких действий ниже линии Мейсон-Диксон, как однажды капризно сказала Эйлин. Я делал вид, что сбит с толку, а она старалась изо всех сил: она соскользнула и сосала меня, ласкала мои яйца, провела ладонями по моей груди и соскам, вернулась и скользнула своими большими грудями по всему моему лицу, бормотала мне грязные слова, страстно целовала меня по-французски.Наша сексуальная жизнь продолжала ее беспокоить. В течение двух ночей мы с Эйлин пропускали любые упоминания о занятиях любовью, а затем в понедельник за ужином я сказал ей, что видел Рэя на осмотре, и он не нашел ничего плохого.
— Он взял несколько анализов крови, просто чтобы быть до конца уверенным, но сказал, что это выглядит так, будто я просто устал. «Ты не так молод, как раньше», и все такое дерьмо. — После чего я засмеялся. — Рэй просил тебе передать, что если ты действительно скучаешь по нему, он может дать тебе час или два любви на этой неделе! — Мне нравилось смотреть на лицо Эйлин, в то время как она торопилась подобрать подходящий беззаботный ответ, но без особого успеха.
Во вторник и в среду вечером мы попробовали еще раз, с тем же результатом. И после того как я в среду притворился, что заснул, я улыбнулся про себя, услышав слабый гул вибратора в комнате для гостей, куда тихо пробралась Эйлин, чтобы кончить. От членов двух парней она теперь перешла только к одному, или вероятно ни к одному (если, как я подозревал, она сбрасывала напряжение с Нетребко, по крайней мере, на данный момент).
Но как бы мне ни нравилось заставлять страдать Эйлин, мне было не намного лучше. Я жил в доме с женщиной, которую любил всю свою жизнь, и знал, что она нагадила на меня, солгала мне и изменяла мне с придурком из района, а я сидел и вынужден был это терпеть. Да, я делал ее несчастной, но это вряд ли делало меня счастливее.
В пятницу я высказал то, что, как я надеялся, станет окончательной провокацией. Если Эйлин не расколется от этого, я просто собирался рассказать ей все что знаю, и выбросить ее изменяющую задницу из дома.
По дороге домой я решил зайти в продуктовый магазин, и когда мы готовили вместе ужин, я небрежно сказал:
— О, дорогая, надеюсь, ты не будешь возражать, но я как бы организовал от нашего имени небольшое барбекю завтра вечером.
Она выглядела заинтересованной.
— Это звучит хорошо, и кого ты пригласил?
— Ренату и Мартина Нетребко, наших соседей с Уолнат стрит, — небрежно сказал я, и увидел, как ее глаза в шоке расширились. Она быстро отодвинулась от меня, чтобы накрыть на стол, поэтому я не мог видеть ее лица. Наконец она смогла сказать:
— О, правда? Мы их почти не знаем.
— Я знаю, — сказал я, — но сегодня я столкнулся с Ренатой в магазине. У нас была обычная беседа, знаешь ли, обычные вещи, и я рассказал ей о нашем газовом гриле. Она упомянула, что Мартин на самом деле хочет купить новый, и я подумал, что было бы неплохо пригласить их, приготовить несколько стейков и позволить ему взглянуть на это. Не могла бы ты бросить рис и овощи вместе? Рената сказала, что они принесут десерт.
Я повернулся и опять посмотрел на Эйлин, чье лицо было почти серым от беспокойства. Было ясно, что она понятия не имела, как из этого выбраться.
— Разве мы не собирались завтра вечером что-то делать с Деннисом и Эми? — спросила она несколько отчаянно.
— О, — проговорил я легкомысленно, — Эми оставила сообщение, в котором говорит, что они должны были увидеться с ее родителями, и задалась вопросом об обеде в воскресенье. Так что, у нас все будет хорошо.
Казалось, что этот гарпун, наконец, углубился. Эйлин была практически немой на протяжении всего обеда, несмотря на мои, казалось бы, невинные попытки продолжать разговор. Я дважды спросил ее, что случилось, и она сказала, что ее живот немного расстроен.
Я задавался вопросом, пойдет ли она к телефону и попытается ли отменить мое выдуманное «приглашение», но я довольно пристально наблюдал за ней весь вечер.
Той ночью, не пытаясь опять соблазнить меня, она пошла спать на час раньше, чем обычно, и притворялась спящей, когда я вошел в спальню. Я проснулся ночью, около двух часов ночи, и услышал, как она тихо плачет внизу.
***
Я сознательно позволил себе хорошо выспаться и встать в субботу поздно утром, в конце концов, принял душ и спустился вниз около десяти утра. Эйлин приготовила прекрасный завтрак и держала его разогретым для меня. Она выглядела как развалина — спутанные волосы, красные глаза с глубокими кругами. Ясно, что она мало спала, и столь же ясно, что она была вне себя.
— Доброе утро, детка, — весело произнес я, и она явно съежилась.
— Это похоже на отличный завтрак — спасибо! — продолжил я невинно. Затем, присмотревшись к ней поближе, добавил: — Дорогая, с тобой все в порядке? Ты плакала?
Момент истины. Было долгое, долгое молчание, пока я смотрел на нее с явным сочувствием и беспокойством, а она смотрела на меня печальными глазами. Я ожидал увидеть, как она расплачется, но она этого не сделала. Вместо этого она встала и перешла на другую сторону кухни, прислонившись спиной к кухонному столу, словно стараясь отойти как можно дальше от меня.
— Дэнни, — начала она напряженным голосом, — я сделала кое-что ужасное. Нечто кошмарное. И мне нет оправдания, и нет никакой возможности все исправить, и я в ужасе от того, что будешь делать ты.
Я сделал озадаченный вид, выглядя растерянным. Нет, черт возьми, я не облегчу ей это дело!
— Я люблю тебя, — продолжала она. — Ты — единственный мужчина, которого я когда-либо любила, и теперь ты значишь для меня больше чем когда-либо, и это делает все таким непростительным.
Я позволил своему лицу выглядеть обеспокоенным.
— Детка? Что все?..
Она закрыла лицо руками. Тихим голосом она сказала:
— Я изменила тебе. У меня был роман... с Мартином Нетребко. Сейчас все закончилось, но я это сделала.
Она помолчала.
— Хорошо, Дэнни, я думаю, ты получил то, что хотел, — призналась она, — и что теперь?
Я просто посмотрел на нее, стоящую там в своем синем махровом халате, ее темные волосы смешались и спутались вокруг ее головы, ее лицо все еще было скрыто за ее руками. Женщина, с которой я поделился своей жизнью, поделился всем. И я почувствовал, как гнев опять нахлынул на меня, гнев, который я так тщательно сдерживал в течение последних двух недель.
Я мог убить ее голыми руками. Я мог бы сорвать с нее халат, бросить ее на стол и хлестать ее задницу своим ремнем, пока она не закричит. Я мог открыть дверь подвала и швырнуть ее вниз по ступенькам вперед лицом. Я мог бы приблизиться к ее лицу на несколько сантиметров и кричать на нее, пока она в ответ не закричит в ужасе.
— Ты изменила мне, — наконец сказал я подавленным голосом. Я не двигался. Позже я понял, что, вероятно, в тот момент я вел себя так, будто еще не знал правду.
— Ты, черт возьми, мне ИЗМЕНИЛА? С этим мудаком? Почему?! Что в нем такого особенного? Ты любишь его? Ты вдруг решила, что старый Дэнни просто не справляется с этим в седле? Что? — Мои последние несколько вопросов прозвучали как крик, и я смотрел, как она прижимается к столу.
— Нет, Дэнни, нет! Я его не люблю, он мне даже не особенно нравится! И дело не в тебе, это было... дерьмо, для этого не было причин. Я думала моей... моей пиздой, вот и все. Я сделала что-то глупое, эгоистичное и ужасное. И я бы отрезала себе руки, чтобы все вернуть, и это правда. Все, чего я хочу, — это проснуться и узнать, что это был лишь кошмар, что этого никогда не было, и что я — в безопасности дома, в постели с тобой.
Еще одно долгое молчание. Жаль, что я не съел этот хороший завтрак, потому что у меня больше не было аппетита.
Я сидел, а она стояла. Я смотрел на нее, а она в основном смотрела в пол. И я почувствовал, как гнев переполняет меня, ослепительная ярость заставляет мое сердце биться, мои кулаки сжимаются, а мышцы ног дрожат. И мы оставались такими в тишине, должно быть, минут десять или больше.
Я планировал этот момент почти две недели, а теперь не знал, что с ним делать. Я был рад, что она сказала мне, хотя я действительно не понимал, почему это имело огромное значение — в конце концов, я очень хорошо замучил ее.
Я, наконец, понял, что мой пульс замедлился, а мои сжатые кулаки расслабились; Я думаю, адреналин не остается в организме вечно. Время что-то сказать.
— Ладно, и что теперь, Эйлин? Что у тебя намечено дальше? «Извини, дорогой, мой косяк, это была ужасная ошибка, пожалуйста, прости меня»? И я должен подуться несколько дней, как когда ты потратила слишком много на платье или разбила машину, а потом все будет опять в порядке?
И тут она удивила меня, внезапно начав рыдать.
— Нет, Дэнни, я понятия не имею, что делать сейчас! Я могу думать только о том, как бы я себя чувствовала, если бы это было... если бы это сделал ты, как бы я чувствовала себя! Могу ли я когда-нибудь снова взглянуть на тебя, или чтобы ты дотронулся до меня?!
Ее плач охватил ее, а я просто слушал, когда она плакала.
— Я не знаю, закончился ли наш брак, — наконец сказала она, хлюпая. — Я не знаю, собираешься ли ты выгнать меня, или сделала бы это с тобой я, если бы все было наоборот. Но я знаю, что люблю тебя, и что мне жаль! Прости, прости, прости! И я сделаю все что ты скажешь, что угодно, чтобы попытаться сделать это для тебя.
Она опять сильно плакала, и было трудно расслышать слова:
— Я хочу, чтобы ты любил меня! Я хочу, чтобы это было похоже на то... как будто этого никогда не было!
Я сидел, закаменев, думая: «Ну, шансов на это мало, не так ли?
Еще через пять минут молчания я сказал:
— Иди, приведи себя в порядок и оденься. Будь здесь через пятнадцать минут, мы собираемся прокатиться.
Она с тревогой посмотрела на меня, но повиновалась, не говоря ни слова, а я равнодушно ковырялся в своем завтраке, пока она снова не спустилась. Она причесалась, вымыла лицо, надела толстовку и джинсы, но выглядела все еще довольно потрепанной.
Мы без слов сели в машину, и я поехал прямо на Уолнат-стрит, стоянку на подъездной дорожке Нетребко. Эйлин посмотрела на меня с тревогой и сказала:
— Дэнни, что?..
— Заткнись, — сказал я. — Полчаса назад ты говорила: «Я сделаю все что ты скажешь, чтобы попытаться сделать это для тебя». Ну, вот, сейчас это и начинается.
Я потащил Эйлин за запястье к входной двери и нажал на звонок. Через мгновение к двери подошла Рената и улыбнулась нам, выглядя немного смущенной, но гостеприимной.
— Привет, Рената, Мартин здесь? Нам нужно немного с вами поговорить.
Она вежливо провела нас в гостиную и пошла за своим мужем. Когда он вошел в комнату, его лицо побледнело от тревоги при виде Эйлин со мной рядом с ней, мы оба выглядели мрачными.
Я не дал ему времени вмешиваться.
— Эйлин, пожалуйста, скажи Ренате, что ты сказала мне сегодня утром.
Посмотрев на пол, Эйлин сказала:
— Рената, я... у меня был роман с твоим мужем. Мы встречались... около шести раз. Теперь все кончено. Мне очень жаль.
Рената зарычала на своего мужа, но ее слова стали для меня шоком:
— Так что, черт возьми, трахнуть ее на свинг-вечеринке тебе было недостаточно, сукин ты сын?! Тебе захотелось уйти и поиграть в свои собственные маленькие частные игры? Несмотря на наше соглашение?
Я повернулся и уставился на Эйлин, но она смотрела под ноги и избегала моего яростного взгляда. Я видел, как Рената схватила диванную подушку, сильно ударила его по голове, а затем отбросила и вышла из комнаты.
Это оставило Мартина и нас одних. Он выглядел немного ошеломленным, явно не зная как правильно себя вести в этой ситуации.
— Я извиняюсь, Дэнни... Я думаю, что должен тебе объяснить...
Я позволил ему замолчать, явно в недоумении, как продолжить. Затем шагнул вперед и сильно ударил его в живот левой рукой, сложив его пополам. Я добавил правой рукой по виску, и это сбило его с ног.
Стоя над ним, я положил одну ногу ему на грудь, чтобы удерживать его на месте; затем расстегнул молнию на штанах и медленно, неторопливо, помочился по всему лицу и груди. Он закрыл лицо руками, но никак не пытался вырваться.
Когда закончил, я застегнулся, повернулся к Эйлин, которая с ужасом смотрела на меня, и, не сказав ни слова, отвел ее обратно к машине.
— Дэнни, я...
— Молчи.
— Но тебе нужно...
— Я сказал, заткнись. Мне не интересно, что ты скажешь.
Мы ехали минут пятнадцать, Эйлин с несчастным видом уставилась в окно, и никто из нас не сказал ни слова. Когда я притер машину к бордюру и сказал: «выходи», она с тревогой подняла голову. Мы были перед домом ее родителей.
— Что? Дэнни, ты...
— Прочь. Здесь ты выходишь, Эйлин.
— Но, Дэнни, что я?..
— Не моя проблема, Эйлин. Они — твои родители, они любят тебя. Но сейчас я не хочу тебя видеть, я не хочу с тобой разговаривать, я даже не хочу чувствовать твой запах. Если ты не хочешь, чтобы тебя высадили в мотеле или на автобусной остановке, я оставлю тебя здесь.
Она уставилась на меня, из глаз опять потекли слезы. Затем она молча вышла из машины и потащилась вверх по дорожке.
Прежде чем позвонить в дверь, она повернулась ко мне, чтобы что-то сказать, может быть: «Мне так жаль». Но к тому времени я уже уезжал.