Это случилось в начале осени 2007 года, через пять дней после отъезда Иры. Её отъезд в Петербург был запланирован, равно как и продолжение моего пребывания в Лейпциге. Больше всего меня мучило то, что после года бурного романа она уезжает совершенно спокойно, всем своим видом демонстрируя намерение в Питере снова быть примерной супругой. Правда, это не помешало ей в последнюю ночь с особой страстью предаваться любовным утехам и даже самой попросить: "Олежка, возьми меня в попку". Я выполнил её пожелание. А следующим утром, уже при отлете из Шенефельда, я получил от неё всего лишь один формальный поцелуй. Просто чмокнула, и улетела. Я чувствовал себя опустошённым, маялся, пил пиво и кое-что покрепче, снова маялся, опять пил.
Через несколько дней ощущение разлуки притупилось, и я даже начал читать что-то о немецком страховом законодательстве, углубленное изучение которого было предлогом для продления моего пребывания в славной земле саксонской ещё на три месяца. Вдруг раздается звонок в дверь. Я в довольно затрапезном виде иду открывать. Смотрю: на пороге стоит Слава Н., второй стажёр из нашей группы, также сумевший продлить стажировку. Я за своими переживаниями брошенного любовника об этом совершенно позабыл, и потому удивился.
- Ты чё, не уехал?
- Ага, попросил политическое убежище, - усмехнулся Слава. - На практике я, в Коммерцбанке, ещё на полгода.
- Ну, поздравляю, - уныло ответил я.
- Ты, Олежек, чего-то совсем расклеился. Войти-то можно?
- Заходи.
У меня был беспорядок, что в глазах такого аккуратиста, как Слава, должно было уронить меня ещё ниже. Вообще, из нашей небольшой группы стажёров, поехавшей в Берлин и Лейпциг знакомиться с достижениями немецкой экономики, он был самым молодым, моложе меня лет на 6. Он был красив, но, как мне казалось, какой-то слишком утонченной и холодной красотой, державшей всех на дистанции. При моем скрытом интересе к парням я, естественно, с первого же дня обратил на него внимание, но не более того. Как-то сам собой быстро завязался роман с очаровательной девочкой по имени Ирина (впрочем, она уже имела штамп о браке в паспорте), во время которого все прочие члены нашей группы представляли для меня слабый интерес. Мы ходили на обязательные совместные мероприятия, выезжали вместе на какие-то экскурсии, пили пиво. Ну, и всё. Слава, кстати, тоже не слишком активно участвовал в общих мероприятиях. У них сложилась своя компания, душой которой был Давид. Он был старшим в группе, но дальше, через пару месяцев, они сильно разругались. Давид стал распространять слухи, что Слава - гомик, а он, в свою очередь, отбил у Давида ещё одну стажёрку - Юлю, с которой они вместе и жили до окончания официального срока нашей стажировки.
Осмотревшись, Слава спросил:
- Ты из-за Ирки что ли такой хмурый?
- Да, так, и из-за неё, конечно.
- Брось, вот от меня Юля уехала - и ничего. Даже к лучшему, а то уже перед отъездом начались всякие разговоры о том, чтобы нам оформить отношения, и всякое такое. А мне ещё 23, я ещё погулять хочу. Да и тебе ещё гулять и гулять.
Мне не очень хотелось развивать эту тему, и я перевёл разговор на его практику в банке. Он ответил, что пока только осваивается.
- Олег, пойдём в кабачок Ауэрбаха.
- Предложение от имени Мефистофеля?
- А я что, похож на пуделя?
- На пуделя нет, но на кого-то другого, тоже высокопородистого, сеттера, например...
Славка рассмеялся. Вроде как комплимент, хотя и произнесённый унылым тоном.
- Короче, Олежка, ноги в руки и поехали отмечать отъезд наших девок.
Мне ехать совершенно не хотелось, но я начал одеваться, чувствуя себя заинтригованным таким интересом Славы к общению со мной.
Приехали в кабачок Ауэрбаха, где я с Ирой бывал уже неоднократно. Но за первой кружкой тёмного пива я все меньше думал о разлуке с ней, тогда как болтовня Славы, довольно язвительная по отношению к нашим бывшим одногруппникам и особенно к Давиду меня неплохо развлекала. В конце концов, между второй и третьей кружкой я развеселился.
- Ну как, отступило? - спросил он.
- Вроде. Спасибо, что ты вытащил меня сюда. Ты настоящий друг.
- Олег, если честно, мне очень приятно, что ты называешь меня этим словом, правда.
Слава смотрел мне в глаза и улыбался. От прежней отстранённой утончённости не осталось и следа. Передо мной был красивый сероглазый парень с широкой жизнерадостной улыбкой.
- Ну, будем дружить. Как говорится, лучше поздно...
Тут Слава вспомнил какой-то еврейский анекдот и начал его рассказывать. Мы допили пиво, расплатились и вышли на остановку трамвая. Слава, как бы смущаясь, вдруг спросил:
- Олег, а можно тебя пригласить на концерт?
- Какой? - спросил я, ожидая, что это будет какая-то попса. Ответ меня удивил:
- Это "Рождественская оратория" Баха, послезавтра в 6 вечера, в Николаикирхе. Мне в банке отложили до завтра два билета.
- Спасибо, пойдём, конечно.
- Спасибо тебе, я хотел пойти вместе с тобой.
Подъехал его трамвай, и мы попрощались до послезавтра. Я решил пойти к дому пешком и обдумать ситуацию. Сложилось впечатление, что Слава начинает ухаживать за мной. Воображение и три кружки пива сделали свое дело: придя домой и улёгшись в постель, я начал мастурбировать, думая не об иркиных прелестях, а о том, как было бы здорово, если бы рядом со мной в постели сейчас оказался Слава.
Наутро я проснулся в приподнятом настроении. Правда, я решил, что мои ночные гомосексуальные фантазии были слишком смелыми и что не факт, что события пойдут в этом направлении. Но если, думал я, сплетни Давида о славиной сексуальной ориентации парня имеют под собой почву, то я с удовольствием дам ему себя соблазнить. Короче, я решил выжидать, с интересом ожидая дальнейшего развития событий, хотя также решил подготовиться к нашей встрече. Во-первых, я пошёл постричься к парикмахерше Даниэлле, стрижка которой очень нравились Ире. Она говорила, что с такой стрижкой я выгляжу весьма сексуально. Сейчас я попросил Даниэллу внести небольшие коррективы в мою причёску, которые, как мне казалось, намекали бы на мою бисексуальность. Во-вторых, я привёл в порядок квартиру. Идя на встречу, я надел майку, которая хорошо подчёркивала мою мускулатуру, и джинсы в обтяжку.
Слава ждал меня у памятника Баху.
- Ух, ты, Олежка, - воскликнул он, - прямо как на свидание.
- Ну, ты же меня пригласил...
- Ладно, ладно, пойдём.
Мы сели в задних рядах. Хор и орган были восхитительны, и я совершенно забыл о тех игривых мыслях, с которыми шёл на эту встречу. Меня вернуло к ним славино прикосновение: он положил свою руку на мою и слегка сжал её. Я посмотрел на него. Слава улыбнулся, но руку убрал не сразу. Так или иначе, но сигнал был подан.
Концерт закончился, и мы вышли из церкви. Начало смеркаться. Мы шли по направлению к одному ресторанчику. По дороге Слава показал мне на вход в клуб, над которым развевалось знамя цвета радуги.
- Хочешь, зайдём, потусуемся с местными парнями?
- Да нет.
У меня на языке была уже какая-то дежурная гомофобная фраза, но я вовремя остановился и шутливым тоном сказал:
- Предпочитаю, чтобы меня совратили в менее публичном месте.
- Ого! А тебя ещё надо совращать?
Не зная, что ответить, я натянуто засмеялся. Но Слава проявил настойчивость:
- Ну, правда, Олег, у тебя ещё ни с кем из парней не было?
- Нет.
- А хотел бы?
Ну вот, ещё одна фраза - и Рубикон перейдён. Я не колебался:
- С тобой - да.
- Ладно, считай это признание взаимным.
Мы дошли до ресторанчика и отужинали, болтая на совершенно отвлечённые темы. Выйдя на улицу, Слава спросил:
- Так где это непубличное место, у тебя или у меня?
- Поехали ко мне.
Мы проехали на трамвае пять остановок до Софиенштрассе, где я снимал маленькую квартирку на третьем этаже старого дома эпохи последнего кайзера. Поднялись. Увидев наведённую мною чистоту, Слава усмехнулся:
- А ты основательно подготовился.
Я почувствовал смущение и волнение, которые попытался скрыть, начав открывать бутылку с вином и зажигать свечку.
- Я приму пока душ, ладно? - спросил Слава.
Я дал ему чистое полотенце и показал вход в ванную. Прошло минут двадцать, и Слава вышел из ванной в светло-серых лайкровых слип-боксёрах в обтяжку, которые рельефно подчеркивали упругий зад и очертания начинающего возбуждаться члена. Он ожидал, какое это произведёт на меня впечатление. Я был в восторге и постарался сочинить подходящий комплимент:
- Кельвин Кляйн тебе за такую рекламу должен отвалить приличные деньги.
- А что, надо послать фотку в его модельное агентство.
- Попробуй. Класс!
приблизился ко мне, и я понял, что он хочет меня поцеловать. Наши губы сблизились, я почувствовал, как его язык проникает ко мне в рот, и это проникновение окончательно свело на нет всю неловкость и стеснение, которые я ещё продолжал испытывать. Осталось страстное желание совокупиться с соблазнителем, испытать, наконец, все запретные прелести однополой любви. Я почти обезумел от этого длительного поцелуя, от бурного вожделения, от соприкосновения с мускулистым телом любовника. Я бесстыдно ласкал его обтянутые лайкрой ягодицы, а Слава, расстегнув мне ширинку, начал рукой поддрачивать мой член. Наши языки сплетались, и я испытывал потрясающее ощущение от одной мысли о том, что впервые делаю это не с женщиной.
Слава опустился на колени и взял в рот мой член. Вообще-то, я не очень большой поклонник минета. Когда мне это делали девушки, я расслаблялся, готовясь к основной любовной схватке. Но Слава оказался виртуозом оральных ласк. Я почувствовал ещё большее наслаждение, которое уже скоро могло закончиться мощным выбросом спермы, чего я не хотел и был вынужден попросить любовника остановиться:
- Погоди, Славик, притормози, а то я сейчас кончу.
Славка лукаво улыбнулся и спросил:
- Ну, тебе хоть нравится?
- Ещё как!
- Лучше, чем Ира?
"У, змей, - подумал я, - даже в такой момент умудряется уязвить".
- Лучше, лучше, ты вообще...
- Классная соска, да?
- Да, да!
- А сам не хочешь попробовать?
- Конечно, хочу.
- Ну, давай.
Прежде чем самому выступить в роли минетчика, я быстро разделся, скинул с себя начавшие мешать мне джинсы, трусы и майку, затем опустился на колени и начал целовать мощный бугор, которым через лайкру выступал член молодого бисексуала. Славка томно, несколько нарочито стонал. Наконец, я начал осторожно, чтобы не дать его пенису сразу вырваться на свободу, спускать ткань трусов. Сначала показался лобок. Я обратил внимание на то, что он не выбрит, а аккуратно подстрижен. "Во всём модник", - подумал я и приступил к главному - к детородному органу, который, правда, Слава не очень-то стремился использовать по основному назначению. Славкин член был правильной, классической формы, сантиметров 19, обрезанный. Позднее я спросил, сделано ли это по религиозным соображениям. Слава ответил, что нет, по медицинским. Просто крайняя плоть была слишком узкой, и это создавало дискомфорт.
Я провёл языком по головке члена. От возбуждения на нём выступило много смазки, солоноватый привкус которой мне очень понравился. Я старался повторять то, что только что с моим членом делал Слава. Я облизал член от головки до основания и дальше перешёл к яичкам, поросшим лёгким рыжеватым пушком. Славка стонал от наслаждения:
- Так, Олеженька, так. У тебя хорошо получается. Теперь возьми мой хуй в рот и начни делать глотательные движения.
Я последовал его указанию. В состоянии возбуждения Слава, милый и интеллигентный светловолосый юноша, преобразился, перейдя на мат:
- Так, Олег, соси, сука, соси, блядь... О-о-о... Соси, пидор... О, блядь, сука, как мне с тобой хорошо. Ты мой, Олежка, ты мой раб. Хочешь, быть моим рабом, сучка?
Не выпуская изо рта члена, я промычал нечто, что должно было означать восторженное согласие. Взглянув на него, я увидел на его лице смесь вожделения и торжества. Я продолжал сосать, а он сначала ерошил мои волосы, а потом, схватив их в кулак, оторвал меня от своего члена и нанёс мне две пощёчины.
- Нравится, сучка?
- Да, господин!
Теперь он ударил меня по щеке возбуждённым членом. Затем приказал мне лечь на пол и поставил ногу на моё лицо. Я испытывал чувство сладостного унижения, пытаясь лизать пятку своего господина. Он встал надо мной, а затем присел на корточки, так что перед моими глазами оказалось отверстие его ануса. Не дожидаясь приказа, я прильнул к вожделенной щели и начал страстно её лизать, пытаясь даже продвинуть язык внутрь.
- Теперь, раб, выеби своего господина, - приказал Слава.
Я поднялся и достал из ящика презерватив и гель для анального секса, которым мы с Ирой активно пользовались. Юный развратник стал в позу рака, раздвинув ягодицы. Я обильно смазал славкин задний проход гелем, засунув туда один, а затем и два пальца. Они проходили вполне свободно.
- Ну еби же, Олег! - взмолился перевозбуждённый Слава.
Надев презерватив, я начал вводить член. Он вообще-то немаленький, хотя и немного меньше славиного. Несмотря на смазку и предварительную разработку пальцами, сфинктер продолжал оказывать сопротивление. Сильным толчком я его преодолел, заставив Славку приглушённо вскрикнуть от боли. Но теперь я был в нём. Мы представляли собой одно существо, предающееся содомскому греху. Именно эта мысль о том, что я стал настоящем геем, что я ебу красивого парня, делала наслаждение просто фантастическим. Двигаясь сначала осторожно, я всё больше ускорял темп и увеличивал амплитуду толчков, заставляя любовника громко стонать и даже подвывать. Кажется, я хорошо массировал его простату, поскольку член Славы, который я хотел начать дрочить, и без того был на взводе.
Не переставая ебать, я начал целовать Славку в затылок и покусывать мочку его уха. Он был на пике сексуального наслаждения. Вдруг по содроганиям его тела я понял, что он кончает. Анальный оргазм был бурный, и уже потом я увидел, что славкиной спермой забрызгано всё покрывало, на котором мы предавались запретной любви. Но прежде я кончил сам несколькими мощными выстрелами семени. Даже после эякуляции я пару минут не вынимал члена из славкиного заднего прохода, а продолжал ласкать тело любовника руками и целовать его в затылок.
Затем я встал и пошёл в ванную. Вернувшись, я увидел, что Славка лежит на моей постели, раскинув ноги на всю её ширину, и онанирует. Я хотел опять к нему присоединиться, но, взглянув на догорающую свечку и открытую, но не начатую бутылку мозельского вина, предложил ему отметить наш первый половой акт. Он согласился. Мы сидели за столом абсолютно голые и чокались.
- За нас, - предложил я.
- За нас, - согласился Слава.
Мы поцеловались и выпили.
- Олег, ты, в общем, это... насчёт господина и раба... ну, игра такая ролевая... Я подумал, что тебе это понравится.
- Мне не только понравилось, но, по крайней мере, в постели я готов и дальше быть твоим рабом.
- Замётано. Тогда, раб, готовь свой волосатый зад для ублажения своего господина.
Я лёг на спину, приподняв и раздвинув ноги. Славка стоял передо мной и всем своим видом показывал, что любуется мной.
- Класс, обожаю парней с волосатыми ногами и жопой.
Затем, не торопясь, он приблизился ко мне и начал ласкать языком мой анус. Вообще-то эти ощущения не были для меня абсолютно новыми. Перед анальным совокуплением я всегда вылизывал иркину попку. Она же в порядке сексуального эксперимента пару раз делала это мне. Было здорово, но я не мог просить её об этом каждый раз, когда мы ложились вместе в постель. В этом смысле секс с мужчиной дает гораздо больше свободы для раскрытия потаённых желаний. А Славочка делал всё на высшем уровне, с настоящим энтузиазмом. Он лизал мою задницу минут пять. Вдруг, оторвавшись от ануса, он сказал вещь, которую я в тот момент совершенно не ожидал услышать:
- Олежка, я люблю тебя.
Сказал, улыбнулся и продолжил лизать анус, а у меня от этих слов просто крыша поехала. Я признавался в своих чувствах нескольким девушкам, и один раз это было в постели, уже после секса. Но чтобы так...
Тем временем Слава обильно смазал мое анальное отверстие гелем и одним толчком вошёл в меня. Это было у меня в первый раз, и боль была сильная. Я вскрикнул.
- Терпи, пидор, через минуту ты будешь умолять меня не останавливаться.
Он был совершенно прав. Сама боль приносила наслаждение. Слава ебал резко и сильно, вгоняя свой пенис по самые яйца. Ощущение заполненности, того, что нечто огромное и упругое входит в тебя, было непередаваемым. Мне хотелось испытать анальный оргазм в чистом виде, не пользуясь руками и обращёнными к моему члену ласками партнера.
Слава ебал меня, держа за ноги, так что мои пятки были выше его плеч. Он вспотел, лицо было преображено похотливым желанием. Идеальный гей! Толчок, ещё толчок. У меня темнеет в глазах, и мой член просто взрывается, выбрасывая одну за другой струи горячей спермы.
Славка резко вытаскивает из моего ануса свой член, срывает с него презерватив и бешено дрочит надо мной. Он кончает так же бурно, оставляя брызги горячей вязкой жидкости у меня на груди и на лице. Моя сперма смешивается со спермой моего любовника. Я делаю движение, чтобы подняться с постели и пойти обмыться.
жестом Слава меня удерживает:
- Как ты смеешь, раб, встать с ложа любви без приказа хозяина?
- Прости, мой господин, повинуюсь тебе во всем.
- Позже я придумаю тебе наказание.
- Готов его понести.
Он ложится рядом со мной и начинает слизывать сперму с моего лица и груди. Набрав её в рот, он не проглатывает её, а приближается к моему рту, мы целуемся, и я принимаю в свой рот коктейль, в котором смешались мои и его несостоявшиеся дети. Это потрясающая, сумасшедшая игра, в конце которой он спрашивает:
- Ты меня любишь?
- Люблю, Славочка, милый, чудесный, люблю, обожаю!
- Я тоже тебя люблю, Олежка!
Мы снова целуемся и обнимаемся. Потом идём вместе в душ и продолжаем ласкать друг друга там. Я, забыв о своей скромной роли раба, инициирую новую игру, когда наши члены соприкасаются друг с другом головками, и мы их вместе дрочим. Во время этой игры Слава кончил в третий раз, хотя спермы было уже немного.
Пошли допивать мозельское.
- За тебя, любимый, - поднял тост Слава.
- И за тебя.
- Олег, а то что я признался тебе в любви, когда лизал твою... ну, в общем, понимаешь?
- Слав, ну... В общем, круто. Надеюсь, это была не шутка?
- Ни в коем случае. Ни с одной девчонкой и ни с одним парнем мне не было хорошо, как с тобой.
Мы пошли спать. Я чувствовал себя счастливым, но совершенно обессиленным. Но уже с рассветом меня разбудил толчок. Это был Славка со стоящим, как штык, членом.
- Просыпайся и выеби своего господина.
Я быстро сбегал в ванную, сделал свои дела, ополоснулся и вернулся к Славе исполнить свой долг. Мы совокупились в обычной позе: он спереди, я - сзади. Затем он пошёл в душ и быстро стал собираться, поскольку в 9 утра ему уже нужно было быть в банке.
Уходя, он поцеловал меня и спросил, не забыл ли я, что вчера провинился.
- Помню, мой господин, конечно, помню.
- Тогда чтобы в 8 вечера был у меня. Будем приводить наказание в исполнение.
В течение дня мысли мои были заняты только Славкой. Это действительно было состояние влюблённости. Я даже ничего не придумал лучше, как явился к нему вечером с огромным букетом цветов. Он жил в той части Лейпцига, которая застраивалась уже в ГДР-овские времена, в пятиэтажной хрущевке (или ульбрихтовке?), которая, правда, претерпела капитальный ремонт после объединения страны. Квартира была двухкомнатной и выглядела вполне современной, но хозяева всё равно не хотели в ней жить, полагая, что в строительных конструкциях присутствует ядовитый асбест. Поэтому квартира сдавалась по вполне сносной цене, причём, в отличие от моей, у Славки была двуспальная кровать, на которой было достаточно места для любовных игр.
Я позвонил в дверь, держа в руках этот дурацкий букет. Славка открыл дверь и, увидев меня, засмеялся.
- Раб, кажется, хочет задобрить своего господина?
- Надеюсь на твою милость, о повелитель.
- И не надейся, презренный.
Мы пошли на кухню и наскоро перекусили какими-то полуфабрикатами из "Лидла" или "Альди", болтая о том, что произошло за день, но не о сексе, о котором думал каждый из нас. Наконец, Слава твёрдо сказал:
- Всё, Олег, иди в душ.
Я принял душ, вышел оттуда и услышал звуки бравурного военного марша. Передо мной стоял Славка в чёрной армейской фуражке, на нём были белые облегающие трусики, на которых в том месте, где выступал бугор головки члена, красовался череп. На ногах были чёрные бутсы на толстой подошве. В одной руке он держал наручники, в другой - плётку.
- На колени, - приказал молодой военный. - Отвечай, кто ты? Немец, русский, гомик?
- Я... я русский.
- Отвечай мне честно. Ты пидор?
И он с размаху ударил меня плёткой по плечу. Было очень больно, но с болью пришло и сильное возбуждение.
- Мой господин, до вчерашнего дня я знал только женщин, но со вчерашнего дня я им стал.
- Но мысленно ты совершал преступление против морали немецкой армии. Когда это впервые случилось?
Я чуть замешкался с ответом, и новый удар плеткой заставил меня поторопиться.
- Это было в юности.
- Ты рукоблудил, думая о парнях?
- Да.
- Когда ты делал это в последний раз?
- Два дня назад.
- Кого ты себе представлял?
- Тебя, мой господин.
По лицу Славки было заметно, что это признание ему приятно. Он подошел ко мне, обнажил член и приказал:
- Соси.
Я начал сосать настолько искусно, насколько мог. Лейтенант грубо схватил меня за волосы и стал насаживать на свой член, перемежая русский мат и немецкие ругательства. Затем, резко оттолкнув, он крикнул:
- Встать, чёртов парень.
Я подчинился.
- Руки!
Я протянул руки вперёд, и он быстро замкнул на них наручники. Затем он закрепил их на крюке, который был вбит над дверным косяком. Это было не очень высоко, и соскочить с него мне ничего не стоило, но я, конечно, и не помышлял об этом.
- Ноги на ширину плеч!
Я выполнил приказ. Слава сделал музыку погромче и размахнулся со всей силы. У меня перехватило дух, но вместо страшного удара по моим ягодицам я почувствовал лёгкий шлепок рукой, затем ещё один, почти поглаживание. Я испытал сильнейшее возбуждение от этого контраста. Слава подошёл ко мне сзади и начал целовать мой затылок и плечи, в том числе те места, на которые уже пришлось несколько ударов плетью. Он шептал мне на ухо самые нежные слова, лаская руками мои соски и грудь.
- Хорошо тебе, милый? - спросил он ласково.
- Да, - прошептал я, и тут же почувствовал удар плетью по ягодицам, затем ещё и ещё, и ещё один.
- Прости, ты и за это должен быть наказан.
Затем он куда-то отошёл, но быстро вернулся и начал смазывать мой задний проход гелем. Я был готов к тому, что он возьмёт меня сзади, но случилось иное. Не давая мне опомниться, он втолкнул туда нечто твёрдое и гораздо более толстое, чем его член. Как оказалось, это была рукоятка плети. Я взвыл от боли, потому что это было слишком резко и неожиданно, а он продолжал продвигать её внутрь. Но всё-таки мой анус выдержал и это, и вскоре я снова испытывал сильную эрекцию. В этот момент комнату осветили вспышки: Славка меня фотографировал с торчащей из задницы плетью. Это было нравственное унижение, ещё больше усилившее моё вожделение.
Он подошел ко мне и начал вытаскивать рукоятку, что, в общем-то, тоже было весьма болезненно. Затем снова смазал гелем широко раскрытое анальное отверстие и с легкостью ввел туда свой член. Он ебал меня спокойно и методично, по сути насаживая мое тело на свой поршень. Только когда он кончил и во мне начала хлюпать его сперма, я понял, что он выебал меня без презерватива. От этой мысли я кончил сам, не просто бурно, а с криком, забрызгав семенем паркет славкиной квартиры.
Он освободил меня, сказав, что экзекуция окончена. Я хотел пойти в ванну мыться, но Слава удержал меня, сказав, что хочет понаблюдать, как из моей жопы будет вытекать его сперма. Я не мог отказать ему в этом удовольствии, и мы пошли в постель.
Я лежал так, чтобы он мог лучше видеть этот процесс. Видимо, ему это очень понравилось, потому что, увидев первые капли белой жидкости, выходящей из меня, он начал мастурбировать. Я сказал ему, что экзекуция была потрясающей и что в армейском прикиде он великолепен, настоящая белокурая бестия.
- Ну, вообще-то я светло-русый, а не блондин. Впрочем, такой комплимент я уже слышал.
- От Юли?
- Нет.
- Тогда от кого?
- Понимаешь, фуражку, трусы и диск мне подарил один парень, с которым я познакомился полгода назад в Берлине.
- У тебя был с ним секс?
- В общем, да.
- Он немец?
- Да.
- И как у тебя с ним получилось?
- Ну, я ездил в марте на целую неделю в Берлин договариваться о работе в Коммерцбанке. По вечерам делать было нечего, и я пошёл для разнообразия в гей-сауну. Там познакомился с этим пареньком. Он вообще странный, учится в Свободном университете Берлина, изучает историю религий. Очень активный. Ну, я имею в виду социальную активность. В постели он, наоборот, пасс. Он и в студенческом профсоюзе состоит, и левый листок какой-то выпускает, и с милитаристами борется.
- То есть?
- А вот так: ходит на антивоенные демонстрации, а когда собираются бритоголовые, ходит с дружками морду им бить. Правда, частенько и они их бьют, и обычно все оказываются в полицейском участке. В общем, ненавидит их. Но вот зато в сексе у него пунктик, чтобы его ебал военный, что я три ночи подряд с ним и делал. А когда я уезжал, он мне всё это подарил. Думаю, он хотел таким образом избавиться от фетиша.
- Ну, а плеть и наручники?
- А, их уже мы с Юлей купили в секс-шопе. Ей захотелось.
- Слушай, а как звали того паренька?
- Маркус.
три недели гейского медового месяца. Слава и я жили друг с другом, каждый раз стараясь изобретать в сексе что-нибудь новое. Хотя он ничуть не реже меня выступал в активной роли, в нашей паре он как-то сразу спозиционировал себя в качестве капризной девушки, которой надо всячески угождать и дарить подарки. Вообще мне это нравилось, в особенности процесс ухаживания за молодым любовником, неровный характер которого делал наши отношения похожими на американские горки, когда в течение одного дня мы могли и поссориться, и помириться, подкрепив примирение бурным сексом и признаниями в любви.
Где-то 27 или 28 сентября я пошёл в банк, чтобы снять со своей карточки очередную сумму. Банкомат вместо денег выплюнул распечатку, извещавшую, что мой счёт на нуле. Я порылся в карманах и наскрёб в них чуть больше 10 евро. На эти деньги предстояло жить почти неделю. Мне не хотелось говорить Славе, в каком положении я оказался, но делать было нечего. Когда мы встретились вечером после работы, я объяснил ему ситуацию и попросил взаймы на неделю 100 евро. Славка среагировал быстро:
- Фиг, тебе, Олежка. До зарплаты я тебя буду содержать. Я же понимаю, что ты на нуле оказался из-за меня. Так что теперь моя очередь. И вообще это дело надо отметить.
Мы пошли ужинать, но не в турецкую забегаловку, а в один из лучших ресторанов, где Славка за один вечер эти 100 евро и выбросил. Во время ужина он шутил, что всё делает в своих интересах:
- Я хочу, чтобы в постели ты думал о сексе, а не о жратве.
Спустя несколько дней Слава несколько смущенно сказал мне:
- Помнишь, я рассказывал тебе про Маркуса.
- Да, помню.
- Он вчера прислал мне смс-ку, спрашивал, не уехал ли я. Я ему ответил, что ещё полгода буду в Лейпциге. А он написал, что очень рад, что хочет увидеться и приехать сюда.
- А ты что ему ответил?
- Написал, что сейчас живу вместе с парнем из России, но если он просто хочет пообщаться, то пусть, конечно, приезжает.
- И что, он приедет?
- Он написал, что приедет в эту пятницу вечером, что он не будет вмешиваться в наши отношения, но если для нас интересен вариант трио, то он был бы очень рад.
- Должно быть, он по армейской фуражке соскучился.
- Наверное, но как всё-таки быть?
- Ты же уже согласился на его приезд.
- Олег, если ты против, то я...
- Да нет, пусть приезжает, а там посмотрим.
- А трио?
- Говорю же, посмотрим.
Я не обиделся, но, как говорится, осадок остался. Впрочем, упрекать Славку по большому счету было не за что.
Наступила пятница. Я сказал Славе, что пойду вместе с ним встречать Маркуса на вокзал. Мы пришли туда в половине шестого, но поезд запаздывал на полчаса, что не так уж редко случается на линии между Берлином и Лейпцигом. Славка травил анекдоты, скрывая тем самым некоторое волнение. Наконец, поезд подошёл, и из него вывалилась огромная толпа, как это всегда бывает в конце рабочей недели. Увидеть в ней кого-то, пока она не рассосётся, было очень сложно. Но я первым обратил внимание на худощавого черноволосого паренька в клетчатых шортах ниже колен (несмотря на промозглую октябрьскую погоду), синей ветровке и изношенных кроссовках.
- Это не он? - спросил я.
- Ага, он. Привет, Маркус, мы здесь! - крикнул ему Славка.
Парень услышал голос друга, расцвёл в улыбке и побежал к нам. Он и Славка крепко обнялись (но не поцеловались, отметил я про себя).
- Мой друг Олег из Санкт-Петербурга, - представил меня Слава.
- Маркус из Ораниенбурга, - ответил со смешком парень, пародируя славкин тон.
Мы обменялись рукопожатием. Вообще, хотя его совсем нельзя было назвать красавцем, улыбчивое лицо и живой взгляд парня как-то сразу к нему располагали. Я решил, что пока он мне явно нравится. По внешнему виду в нем ничего не напоминало гея, за исключением маленьких серёг в обоих ушах. Впрочем, стопроцентным отличительным признаком это тоже нельзя было считать, особенно в Германии.
Славка стал его упрекать за то, что он так легко одет, поскольку на улице едва 10 градусов. Маркус отвечал, что ему не холодно, что он старается так ходить и в более холодную погоду.
- Ладно, - сказал Славка, - тебе виднее, только член не отморозь.
Все засмеялись. Поскольку погода всё-таки не располагала к прогулкам на свежем воздухе, мы пошли прямиком в кабачок Ауэрбаха, и правильно сделали, так как нам достался последний свободный столик. Как оказалось, Маркус никогда раньше не был в Лейпциге. Ему было чрезвычайно интересно оказаться в прославленной Гёте таверне. Он читал на стенах отрывки из "Фауста" и с ходу продолжал их дальше.
- Что, вы так хорошо изучаете Гёте в гимназии? - спросил я.
Маркус сказал, что Гёте им действительно в гимназии рекомендовали для чтения, но ему тогда это было неинтересно. Так что всерьёз он прочитал "Фауста" только в последнюю перед поездкой неделю.
- И что, наизусть выучил?
- Нет, но главу про кабачок Ауэрбаха я прочитал дважды и кое-что запомнил.
Впоследствии я не раз удивлялся, как в этом пареньке соединяются живое воображение и необычайно цепкая память. Добавим к этому природную весёлость, упорство и неутомимость в любовных утехах и получим портрет Маркуса. Но пока я рисовал для себя лишь его первые штрихи, всё больше проникаясь симпатией к этому парню. В общем, мы славно провели вечер.
Когда мы вышли из кабачка, Маркус сказал, что зарезервировал койку в студенческой общаге. Славка посмотрел на меня многозначительным взглядом. Выдержав паузу, я сказал, что уже очень поздно и что ему в любом случае нечего делать в этой ночлежке.
- Ты можешь переночевать в моей квартире, а я пойду к Славе.
Опять выразительный взгляд Славы.
- Но есть и другая возможность, а именно всем троим переночевать у Славы. Но тогда всем придется спать в одной постели.
Слава меня поправил:
- У меня ещё на кухне диван есть.
- Превосходно, идем к Славе, - резюмировал Маркус.
Когда мы добрались, Слава взял командование в свои руки. Маркуса он первым отправил в душ, сам что-то делал в спальне, а мне поручил застилать диван на кухне.
- На всякий случай, - сказал он.
Минут через пятнадцать ванная освободилась, и Славка велел идти туда мне. Что они делали в моё отсутствие, я не знаю, но когда я вышел, вид у немца был очень довольный. Он сидел на кухне на застеленном диване в одних трусиках и рассматривал славкин альбом с фотографиями. Я напрягся - нет ли там фотографий, на которых из моего зада торчит плётка, подсел посмотреть, но там не было ничего криминального, в основном, красивые виды природы, которые Слава умел снимать с большим вкусом.
Я погладил Маркуса рукой по ноге. Он улыбнулся и подвинулся ко мне ближе. Мне понравилось, как он сложен. Поджарый, может быть, слишком худощавый, но с хорошо развитой мускулатурой. Помимо всего прочего, он ещё увлекался греблей. На левом плече - татуировка, один сосок проколот, и в него продето кольцо. Когда Слава вышел из ванной, он уже застал нас целующимися.
- Так, - сказал он по-русски, - кот из дома, мыши в пляс.
- Да ладно тебе, котяра, как будто мы делали что-то такое, что не сделали бы при тебе.
- Почему ты сердишься, Слава? - спросил в свою очередь Маркус.
- Почему-почему, потому что банан кривой (по-нашему примерно: потому что потому. Впрочем, кривой банан мог вызвать и другие ассоциации).
Славка подошёл, сел с другой стороны, и тоже начал целовать Маркуса. Член молодого немца уже стоял. Я тем временем ласкал его мускулистые плечи и грудь, на которой было немного чёрных волос. Возбуждение нарастало, и Славка сказал, что пора переходить в спальню. Пропустив Маркуса вперёд, Славка шепнул мне:
- Давай паровозиком.
- Лучше потом. Сначала потискаем его как следует. Да и пусть он сам решает, с кем он будет первым.
Получилось, правда, не совсем так. После первых бурных ласк он потянулся к славкиному члену, а я начал сосать у него. Его орган был не очень большой, сантиметров 16, но в эрегированном состоянии он выглядел очень привлекательно. Затем мы немного изменили позу, и передо мной оказался его мускулистый зад. Я, естественно, уделил ему достойное внимание, начав ласкать языком анус. Славка, член которого был во рту у Маркуса, сказал мне:
- Давай, трахни его, Олег.
Я надел презерватив и начал вводить член в задний проход молодого немца. Член вошел на удивление легко, причём Маркус даже не застонал. Но он почти сразу стал мне подмахивать, давая понять, что ему нравятся сильные толчки. Я усилил напор, и, возможно, это не понравилось Славке. Через минуту он скомандовал:
- Стоп! Смена позиции!
Пришлось меняться с ним местами.
снял презерватив, лёг на место Славы и подставил член для оральных ласк Маркуса. Тем временем Слава резко в него вошёл и начал ебать с таким остервенением, что Маркус перестал сосать мой член, опасаясь ненароком поранить головку. Славка ещё больше усилил темп, так что Маркус начал стонать. Я понял, что Славка кончает. Видимо, ему обязательно хотелось сделать это раньше меня. Он даже не подумал о своём немецком друге, который так и не испытал оргазма.
Когда он освободил свой член, Маркус сделал движение, чтобы сесть на мой возбуждённый кол. Я надел новый презерватив, и парень немедленно начал насаживаться на мой орган любви. Теперь он был хозяином положения и сам задал такой темп любовной скачки, какой считал нужным. В последние недели мы несколько раз совокуплялись со Славой таким образом, но Славка всё-таки не был по этой части спецом. Другое дело Маркус. Было полное ощущение, что не я его ебу, а он меня. Я кончил сильно, а сразу за мной, с криком, - молодой немец.
Тем временем оказалось, что нас снимают на камеру. Голый Славка держал в руках кинокамеру, а его член опять стоял. Затем он лёг к нам и дал посмотреть отснятый материал. По-моему, получилось неплохо, любая порностудия могла бы его принять.
- Классно, - дал свою оценку Маркус, который был там в главной роли.
Мы лежали втроём в постели, расслабленные после секса. В какой-то момент наступило даже неловкое молчание. Я попытался разрядить обстановку, спросив, какие у всех планы на завтра. Маркус сказал, что будет рад, если мы выступим в роли экскурсоводов.
- Охотно, - ответил я. - Тогда сначала поедем к памятнику Битвы народов.
- Договорились, - сказал Маркус.
Снова наступила пауза. Я чувствовал в себе возможность продолжить сексуальное знакомство с новым немецким другом, но Слава предположил, что Маркус, наверное, устал, и сейчас лучше всем лечь спать. Честно говоря, по Маркусу этого не было видно. Скорее наоборот, именно у него вид был самый бодрый, а в глазах горело желание новых утех. Но он не стал возражать, пожелал нам спокойной ночи и пошёл на кухню. Когда дверь за ним закрылась, я спросил:
- Слав, ну зачем ты вредничаешь. Парень-то только во вкус вошёл.
- Хватит. А он, к тому же, как пионер, всегда готов. Обойдётся пока.
- Слушай, но ведь ты же сам хотел, чтобы было трио. Ты ревнуешь что ли? Только непонятно - его ко мне или меня к нему?
- Олег, не гони волну. Спать пора. Да и вообще, не забывай, что ты мой раб.
Спорить с этим не хотелось.
- Спокойной ночи, мой господин.
- Спи спокойно, дорогой друг.
Вот и поговорили. Утром меня разбудил Славка.
- Олег, доброе утро, иди в ванну, пока свободна.
- Слушаюсь, мой господин.
- Да ладно тебе, проехали.
- А что Маркус?
- Спит ещё как младенец. Я пока кофе приготовлю, подам ему в постель. Пусть понежится.
Когда я принял душ и вышел из ванной, то увидел, что Маркус пьёт кофе, лежа на диване, а Славка мажет ему маслом круассан.
- Ишь ты, какие нежности, - подумал я, в свою очередь начиная испытывать подобие ревности, правда, непонятно к кому.
- Доброе утро, Маркус. Как спалось? - задал я дежурный вопрос.
Маркус с набитым ртом промычал что-то, означающее, вероятно, что спал он отлично.
- Кофе будешь? - спросил меня Слава.
- Конечно буду.
Я пил кофе, а Маркус восторженно щебетал, как тут у нас всё здорово и замечательно, и какая прекрасная погода (в отличие от вчерашнего дня, сегодня светило яркое солнце). Затем он пошёл принимать душ, а Слава стал собирать его постель.
- Будем сейчас трахаться? - спросил он.
Я решил проявить осторожность:
- Как все, так и я.
- А как все?
- Слав, ну ты же всё решаешь.
- Я хочу.
- Ну, тогда и я хочу.
- Паровозиком попробуем?
- Давай.
- А кто будет вторым (первым, очевидно, должен был быть Маркус)?
- Ты решай.
- Нет, пусть решает Маркус. Путём жребия.
Славка порвал на две части листок бумаги, написал что-то на каждой из половинок и положил их на тарелку. Тут вышел Маркус, и Слава предложил ему вытянуть одну из них.
- А что будет? - спросил Маркус.
- Узнаешь.
Маркус, кривляясь, изобразил страшные колебания, беря то одну бумажку, то другую, и, наконец, одну из них развернул. На ней было написано "Слава". Уже потом, когда мы уходили из квартиры, я забежал на кухню взять бутылку воды и обратил внимание на оставшуюся бумажку, развернул её и увидел то же самое - "Слава".
- Змеёныш, - подумал я, - за такие вещи морду бьют.
Но это было потом, а пока мы втроём направились в спальню. Маркус и я стояли перед кроватью лицом друг к другу и целовались. Славка ласкал его затылок, спину и ягодицы. Паренёк просто балдел от таких двойных ласк.
Переместились на кровать. Маркус встал раком, а сзади к нему пристроился Слава. Но пока он не набирал темп, готовясь, в свою очередь, принять в свой анус мой хуй. Я засунул ему в зад два пальца, слегка разработал дырочку, а затем вставил член. Мне предстояло задавать темп. Сначала было не очень удобно, поскольку то Слава, то Маркус вертелись, стараясь устроиться более комфортно. Но затем я постепенно начал увеличивать силу толчков, а Слава довольно быстро начал двигаться в резонансе со мной. В результате мы добились того, что мой удар почти синхронно передавался Маркусу. Славка делал все потрясающе, умудряясь получать анальное удовольствие и одновременно дарить его Маркусу, при этом наслаждаясь и ролью ёбаря. Я подумал, что у меня бы так с первого раза точно не получилось.
Особенно хорош был финал. Едва я почувствовал приближение эякуляции, как дрожь в славкином теле и сокращения его сфинктера сигнализировали о том, что кончает и он. И тут же из члена Маркуса вылетела струя белой жидкости. Я был в полном восторге. Но если я всё-таки больше интроверт и не спешу выплескивать наружу свои ощущения, то Маркус, напротив, принялся восхищаться.
- Ребята, вы настоящие боги секса, - вот один из множества эпитетов, которыми он наградил и нас вместе, и каждого по отдельности.
Славка тоже был явно доволен. Он лежал в центре кровати и ухмылялся. Минут пятнадцать мы валялись, дурачась и отпуская различные шутки по поводу "хвоста" и "задницы". Потом я посмотрел на часы и увидел, что уже половина одиннадцатого.
- Всё, парни, одеваемся. Пора.
Мы быстро оделись, собрались и вышли на остановку трамвая, на котором можно было доехать до бывшей окраины Лейпцига, где находился знаменитый монумент, напоминающий об эпохе наполеоновских завоеваний.
Представления о наполеоновской эпопее были у Маркуса весьма смутные. Почти ничего не знал он и о том, что за год до Битвы народов Наполеон вторгся в Россию и что с поражения в этой стране снегов и начался закат его звезды. Славка посоветовал Маркусу прочитать "Войну и мир" как лучший роман об этой эпохе, да, наверное, и о России. Маркус ответил, что прочитает обязательно (хотя я не мог предположить, что он начнет это делать в первый же день по возращении в Берлин). Он сказал, что слышал, что Толстой - это великий русский писатель, но он пока его не читал. Зато читал "Братьев Карамазовых" Достоевского, которые ему были интересны с точки зрения студента, изучающего религию. Он подробно рассказывал об Алеше Карамазове, о старце Зосиме, о великом инквизиторе. Он вспомнил даже, что по поводу наполеоновского нашествия один из персонажей говорил, что будет хорошо, если умная нация покорит глупую.
- Его звали, кажется, Смерденков.
- Не Смерденков, а Смердяков, - поправил я.
- Я думаю, - сказал Маркус, - что это, в сущности, начало нацизма. Он, наверное, был бы коллаборационистом.
- Возможно. Только там всё было гораздо сложнее.
- И страшнее, - добавил Слава, обычно не показывавший большой любви к искусству и литературе, но при случае умевший блеснуть их знанием.
Всё-таки сказывалось, что он из интеллигентной питерской семьи, в которой и мать, и отец были преподавателями вуза.
Мы пообедали в ресторанчике, потом долго гуляли по центру города, в котором причудливо сочетались островки седой старины, шик эпохи первого рейха, море безликих построек периода социализма и новаторские усилия современных архитекторов. Маркусу всё было интересно, он не только часто переспрашивал и уточнял подробности, но какие-то сведения даже заносил в электронный блокнот.
Ребята, вы, похоже, по-настоящему любите Германию, - сказал Маркус за кружкой пива.
- Да, любим и, в особенности, некоторых отдельных немцев, - пошутил я.
Но по взгляду Славы я понял, что он от этой шутки не в восторге. Он явно не хотел, чтобы секс, которым мы занимались втроём, перешёл бы в какие-то более нежные отношения между мной и Маркусом. А я, кажется, сам того не осознавая, здорово увлёкся этим пареньком. Зато Маркус удивительным образом умел сохранять равновесие между мной и Славой. У него это получалось совершенно естественно, без каких-то явных проявлений самоконтроля.
Вечером мы пошли в кино на "Код да Винчи" с Томом Хэнксом, специально по теме Маркуса. Действие фильма было увлекательным, но когда мы вышли из кино, немец разложил всё по полочкам, и получалось, что литературная основа Дэна Брауна - ересь в чистом виде. Здесь мне с ним было трудно спорить.
Вернулись мы домой уже ближе к полуночи. Мне хотелось, чтобы мы просто поласкались друг с другом, даже без орала и анала. Но у Славки были другие намерения. Пока Маркус мылся в душе, он сказал мне:
- Готовься, сегодня ты будешь немецким лейтенантом.
Пришлось одевать на себя фуражку и трусы со зловещим черепом, которые были мне немножко маловаты. Едва Маркус отворил дверь ванной, как заиграл военный марш, и перед ним предстали я в этом наряде и голый Славка, отдаваший, как в армии, честь старшему по званию. Маркус был в растерянности.
- Зачем, Слава, я же сказал, что постараюсь больше не играть в эту игру, - но наполняющийся кровью член выдал истинное состояние стойкого пацифиста.
- Молчать, скотина, - крикнул на него Слава. - Целуй ноги господину лейтенанту.
Маркус подчинился, встал на колени и начал целовать мои ноги. Я же не совсем понимал, что нужно делать дальше.
- Прикажи мне его высечь, - сказал Слава по-русски.
- За антигосударственную деятельность против немецкой армии ты будешь наказан плетью, - огласил я приговор.
- Руки, - сказал Слава.
Маркус протянул руки, и Слава защёлкнул на них наручники.
Затем повторилось всё то, что было и со мной: "подвешивание" к крюку над дверным косяком, ноги на ширине плеч и удары плёткой. Роль экзекутора исполнял Слава. Я же стоял перед Маркусом и дрочил, наблюдая истязание юного борца за мир.
Для Маркуса это всё было уже слишком. Если только намек на военную атрибутику на теле партнера приводил его в возбуждение, то наручники и наказание плетью привели к тому, что уже на пятом ударе его член начал выстреливать сперму. Она даже попала на меня, хотя я был от него на расстоянии метра. Он почти бился в конвульсиях, и я испугался, что наручники поранят ему руки, и поспешил освободить его от них.
- Вы немного переусердствовали, господин капрал, - сказал я Славке с иронией.
Я обнял Маркуса и начал горячо его целовать. Я испытывал не только возбуждение, но и какое-то чувство нежности к этому странному юноше. Всё прервал удар плетью, которым Славка снова наградил Маркуса. Маркус опустился на колени, и я заметил, что его член опять встал.
- Соси член господина офицера, - приказал ему Слава.
Маркус начал сосать. Слава тем временем приблизился к нам, и Маркус, оставив мой член, стал ласкать Славкин. Потом у него во рту оказались оба детородных органа, и он, как мог, старался сделать приятно нам обоим. Затем Слава спросил Маркуса, хочет ли он, чтобы господин офицер выебал его в задний проход.
- Да, - прошептал Маркус, - очень хочу.
- Но есть одно непременное условие.
- Какое?
- Ты встанешь, поднимешь руку и поприветствуешь господина лейтенанта громким криком "Да здравствует наша великая немецкая армия".
- Нет, ни за что.
Славка дважды ударяет Маркуса плетью.
- Нет.
Ещё удар.
- Нет.
- Тогда, Маркус, твоя попка в этот вечер останется нераспечатанной. Я сумею убедить господина офицера не иметь тебя, и сам не буду тебя ебать.
- Но, может быть, мы поменяем тему игры? - стал упрашивать Славку Маркус.
Слава подошёл и дал ему пощёчину.
- Выполнять! - рявкнул он.
Маркус выпрямился, поднял руку и громко крикнул:
- Да здравствует великая немецкая армия!
- Сломался, - сказал Славка по-русски. - Еби его.
Я поставил Маркуса на колени, наклонил его голову, и прежде чем войти в него, ударил дважды плетью, которая лежала рядом. Затем я ввёл член и ебал парня так долго, как только мог. Слава онанировал, стоя перед Маркусом. Он первый выплеснул семя на лицо немца, а я бурно кончил вслед за ним. Сам Маркус, когда я вытащил из его зада свой хуй, ещё не кончил, и Слава сердобольно стал помогать ему ртом. Наконец, его семя изверглось, и игра была окончена.
У Маркуса был потрясённый вид. С одной стороны, сексуальные ощущения были чрезвычайно сильными. С другой стороны, он был по-настоящему расстроен тем, что похоть заставила его прославлять армию и военных. Славка принёс текилы, разлил её по стаканчикам и примиряющим тоном сказал:
- За мир и дружбу между народами.
Маркус и я улыбнулись, и, казалось, всё осталось позади. Но потом, когда мы встречались с Маркусом вдвоём, он неоднократно говорил мне, что Слава тогда перешёл черту допустимого и что он сам первый должен был прекратить эту игру. Я же в разговорах со Славой, в свою очередь, упрекал его, говоря, что Маркусу нравится быть жертвой, а не пособником милитаристов. Славка оправдывался тем, что Маркус получил именно то, чего втайне хотел. Может быть, из-за всего этого Маркус на следующее утро отказался от секса, который стал предлагать ему Слава.
Мы ещё полдня гуляли по Лейпцигу, съездили на ярмарку, пообедали, а потом поехали на вокзал провожать немецкого друга. Попрощались очень тепло.
- Можно я снова приеду к вам на следующие выходные? - спросил Маркус, прощаясь.
- Конечно, приезжай, - ответил я.
Видимо, я поторопился с ответом, поскольку следующие три дня мы со Славкой непрерывно пререкались из-за того, что я, а не он пригласил Маркуса приехать. Я сдуру припомнил ему фарс со жребием без выбора, и мы стали ругаться всерьёз. В конце концов, это кончилось настоящим скандалом, я вернулся к себе и даже не звонил Славке, а он, в свою очередь, не звонил мне.
Прошёл четверг, а затем и пятница, Маркус был должен снова приехать. Всё. Ни весточки от Славки, ни звонка. Я здорово загрустил.
В субботу утром, около восьми, раздался звонок в дверь. Открываю. На пороге стоит улыбающийся Маркус.
- Привет. Как дела?
- Более-менее.
- Олег, быстро собирайся, мы едем с ночёвкой в саксонскую Швейцарию.
- А Слава?
- Он стоит внизу, ждёт.
- Слушай, он тебе говорил, что мы поругались?
- Говорил, но меня это не интересует. Я хочу, чтобы вы помирились. Ты можешь сделать это для меня?
- Для тебя, конечно, могу.
- Тогда даю тебе пять минут на сборы.
Я собрался за отведённые пять минут. Внизу стоял Славка с довольно кислой физиономией. Похоже, именно Маркус, а не Слава придумал эту поездку как способ всех помирить. Я подал Славе руку, а он холодно её пожал.
- Нет, так не пойдёт, - сказал Маркус. - Поцелуйтесь.
Мы поцеловались, и я шепнул Славе на ухо:
- Извини, брат, я действительно был неправ.
- Ты тоже меня извини, поскольку я наговорил тебе с три короба.
- Супер! - подвёл итог Маркус. - А теперь быстро на вокзал.
Мы едва успели сесть на региональный экспресс до Дрездена, где нам нужно было сделать пересадку. В поезде Маркус рассказывал о развитой им бурной деятельности. В Берлине он сразу по возвращении от нас купил "Войну и мир" и запоем, за три ночи, её прочитал.
- Это просто потрясающе. У немцев великая литература, но такую вещь никто написать не смог. Я решил, что в университете возьму в качестве дополнительной специальности русскую культуру и буду учить русский язык.
Как выяснилось, в пятницу утром он уже посетил первое занятие по языку и попросил преподавателя сказать ему, как будет по-русски "Война и мир".
Кроме того, он попытался отождествить некоторых персонажей романа с конкретными людьми, то есть со мной и Славкой. Тот спросил:
- Ого, это уже интересно. И кто же, по-твоему, Олег?
- Естественно, князь Андрей.
- Ну вот, так я и знал. А я кто, Пьер Безухов?
- Нет, нет. Безухов толстый. Хороший, но толстый. Ты - Друбеско.
- Кто, кто?
- Друбеско.
- Это ещё кто такой?
Я решил вмешаться.
- Может быть, Друбецкой.
- Да, - обрадовался Маркус, - так, наверное, и надо говорить по-русски.
- Погоди, - спросил Слава, - я помню, что там есть такой персонаж, но какую роль он там играет, я уже забыл.
Маркус ответил:
- Это красивый молодой офицер, которым увлеклась Наташа Ростова, когда князь Андрей был на войне.
- А, ну это я могу, - сказал Слава.
Видимо, он имел в виду свой опыт с Юлей, которую отбил у Давида.
я иногда поддразнивал Славу этим "Друбеско". Впрочем, и "князь Андрей", как прозвище, тоже не был забыт. Думаю, если бы Маркус видел фильм Бондарчука, где князя Андрея играет молодой Тихонов, на которого я мало похож, то, наверное, он бы меня не стал отождествлять с этим персонажем. А впрочем, каждый из нас имеет право на свою трактовку.
- А кто у нас будет Маркус? - спросил я.
- Думаю, что Николенька Ростов, если бы ему исполнилось к моменту основного действия двадцать лет, - предположил Слава.
- Вы меня всё за юношу считаете, - хмыкнул Маркус.
- Вообще, это Слава предположил, - перевёл я стрелки, хотя именно нежным юношей Маркуса и считал.
- А я, действительно, всерьёз хочу изучить Россию и ваш язык, - сказал Маркус.
- Ну, и отлично, - сказал Слава и перешёл на русский. - А ведь немного и нужно, чтобы полюбить Россию: Толстой, Достоевский и два русских ёбаря.
Я не стал реагировать на славкино язвительное замечание, а Маркус вопросительно посмотрел на Славу. Тот пояснил:
- Я сказал, что чтение классической литературы и общение с хорошими людьми помогают пробудить интерес к нашей стране. Славкино лицемерие меня рассмешило.
- Учи язык, Маркус, учи. Скоро сам всё будешь понимать.
- Обязательно выучу. Я буду лучшим в группе.
- Вот в этом я нисколько не сомневаюсь.
Тем временем мы приехали в Дрезден и пересели на другой поезд, идущий к чешской границе. Славка достал наушники и стал слушать какой-то хит Димы Билана. Маркус попросил дать послушать, ему понравилось, причём они так увлеклись, что мы чуть не проехали нашу остановку. Соскочили с поезда в самый последний момент.
Мы вышли на станции Ратен. Вид открывался замечательный. Светило яркое солнце, и его лучи серебрились в потоке Эльбы. Со стороны станции берег был пологий, зато напротив возвышались величественные кулисы из сложенных из песчаника скал.
- Как здесь красиво! - восторженно воскликнул Слава.
- Ну вот, я тоже могу показать вам кое-что интересное в этой стране, - похвастался Маркус.
На пароме мы переправились на другой берег, где у подножия скал теснились несколько десятков домов в стиле шале.
- Я пойду в туристический информационный центр договариваться о ночлеге, - сказал Маркус.
Он вышел оттуда минут через пятнадцать, очень довольный, держа в руках распечатку бронирования.
- Всё улажено. У нас будет комната за 45 евро. Пансион находится в 1,5 километрах отсюда, выше, почти рядом со скалами. Между прочим, gay freundlich. Я специально об этом попросил.
Мы со Славкой переглянулись. "Зачем это нужно было афишировать?" - такая мысль возникла и у него, и меня. Но Маркусу мы ничего сказали, зашли в магазинчик, закупили пива и бутербродов для импровизированного пикника и направились в сторону самой высокой гряды скал, путь к которой указывали красные стрелочки.
Мы поднимались около полутора часов, но для троих молодых парней такое восхождение никаких трудностей не представляло. Только когда мы подошли к подножию самой высокой скалы, был момент колебания, поскольку дальше нужно было карабкаться по уступам. Маркус сказал, что ничего сложного нет, зато на вершине скалы можно будет организовать замечательный пикник. Полезли. Поднялись примерно минут за двадцать. На самой верхушке скалы всем троим было не разместиться, зато чуть ниже был выступ, по сути дела, небольшая площадка прямо над Эльбой, на которой нашей компании можно было отлично устроиться. Вид оттуда был бесподобный. Ярко светило осеннее солнце. Далеко внизу извивалась Эльба, по которой передвигались как бы игрушечные суденышки. Ветра почти не было.
Я не мог налюбоваться открывшимся видом. Маркус деловито раскладывал бутерброды. Слава сидел на самом краю уступа и болтал ногами, хотя под ним была двухсотметровая пропасть.
- Прошу к столу, - пригласил нас Маркус, указывая на пиво и бутерброды.
Каждый раскупорил по банке пива. Маркус, потягивая пенный напиток, рассказывал, что отец впервые вывез его сюда в четыре года, и с тех пор он обожает это место. Он подробно объяснял, что где находится, где ещё есть красивые скалы, с какой стороны расположена Чехия, а с какой - Дрезден, Пирна и крепость Кенигштейн.
Я закрыл глаза и думал о том, что такие минуты и есть настоящие мгновения счастья. Я даже не обратил внимания на то, что монолог Маркуса прекратился и что между моими спутниками явно что-то происходит. А они принялись целоваться. Думаю, что инициатива исходила от Славки, который ещё и ласкал рукой член своего немецкого друга. Я не спешил к ним присоединяться, хотя, конечно, сам начал возбуждаться.
Тем временем действие разворачивалось. Слава скинул с себя майку, шорты и трусы, оставшись в одних кроссовках. Маркус опустился на колени и стал делать ему минет. Я подумал, что у парней крыша совсем поехала, поскольку место, где всё это происходило, прекрасно обозревалось и с находившейся ниже смотровой площадки, и с других скал, и с противоположного берега Эльбы. Но остановить их я не пытался.
- Будь что будет, - решил я, пристроился рядом и тоже начал ласкать языком головку члена Славы. Вместе с Маркусом мы ублажали его ещё минут пять, пока он не кончил.
Славка оделся и как ни в чём не бывало принялся допивать пиво. Ещё полчаса мы болтали на разные темы, затем стали собираться, причём Маркус тщательно собрал все пустые банки и упаковку от бутербродов, чтобы, не дай Бог, не загадить окружающую среду. Начали спускаться. Прямо навстречу нам поднимались парень с девушкой.
- Что ж, - подумал я, - эта скала будет хорошим приютом и для традиционной любви.
- Кажется, мы вовремя смылись, - сказал Слава.
- Ну почему, наоборот, поспешив, мы лишили их возможности понаблюдать, как забавляются русские стажёры в Германии.
- И немецкие студенты тоже, - вставил слово Маркус.
- Я не думал, Слава, что ты ещё и эксгибиционист, - сказал я.
- Да нет, просто такой секс запомнится на всю жизнь.
- Ага, особенно если кто-нибудь настучит, и нас посадят за нарушение общественного порядка.
- Не посадят, а оштрафуют, - поправил Маркус.
- Да, тебя оштрафуют, а нас быстренько отправят в матушку-Россию, - сказал помрачневший Славка, который, похоже, об этой перспективе не очень задумывался.
Впрочем, всё обошлось. Мы переночевали в забронированном Маркусом пансионе, хотя, как догадывается читатель, в эту ночь времени для сна у нас оставалось не очень много. Наутро мы ходили ещё по одному маршруту к другим скалам, возле которых, чуть отойдя от основной тропинке, тоже предавались нашей грешной любви. Затем мы вернулись в Лейпциг, а Маркус поехал дальше, в свой Ораниенбург.
Так продолжалось почти два месяца. В течение рабочей недели мы проводили время вдвоём со Славой в походах по ресторанам, кино, диско-клубам и магазинам. То ругались, то мирились и, конечно, занимались любовью. Затем наступали выходные, и дуэт превращался в трио. Чаще Маркус приезжал к нам, но также и мы ездили к нему Ораниенбург и в Берлин. Удивительно, но именно в присутствии Маркуса все конфликты предыдущей пятидневки сразу сглаживались. Славка при нём старался вести себя по-взрослому, во всяком случае, удерживался от наиболее капризных выходок.
Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Приближался декабрь, а с ним и пора моего возвращения в Петербург. В последнюю неделю Слава вовсе перестал капризничать, и я услышал от него столько ласковых слов, сколько не слышал за всё предыдущее время наших отношений. Кажется, он действительно не хотел со мной расставаться. Впрочем, как я думал тогда, через три месяца вернётся и он в Россию. Что касается Маркуса, который быстро продвигался в освоении русского языка, то он как будто думал только о будущем, обсуждая, когда и как мы все вместе снова встретимся в России.
Естественно, что ребята поехали провожать меня в аэропорт. Уже в Шенефельде Маркус смущённо достал из пакета коробку, в которой был крутой iPod.
- Это тебе мой подарок, Олег, - сказал Маркус.
Я обнял его, подумав, каких усилий стоило ему собрать деньги на эту "игрушку", учитывая его крайне ограниченный бюджет. Славка, как мне показалось, смотрел на модную вещицу с завистью. Я подошёл к нему с прощальным поцелуем.
- Ну, Славик, бывай, и до скорой встречи.
- До скорой, Олежка.
Уже направляясь после регистрации в зал вылета я обернулся и увидел, что ребята не уходят. Я помахал им рукой. В ответ Маркус помахал мне. А Слава обнял Маркуса и нарочито его поцеловал.
- Что ж, - подумал я, - в этом весь Славка. Олег сделал своё дело, Олег может улетать. Да здравствует Маркус!
Но эта история имела своё продолжение под серым петербургским небом. Возможно, вскоре читатель о нём узнает.