В тот день светило яркое солнце, и сильный ветер гнал по небу кучерявые облачка. Ветер был настолько сильным, что даже самые крепкие ветки деревьев кренились к самой земле, шурша молодой листвой. Было очень жарко, и молодёжь, казалось, поснимала с себя всё, что хоть как-то сдерживало скрытые мужские инстинкты...
Я вышел из дома как всегда в половине девятого. На площади творилось обычное утреннее оживление. Многочисленные автобусы-подкидыши выплёвывали у метро жителей спальных районов, с автобусной остановки и с остановки трамвая народ спешил на работу.
Зная, что на работе меня особенно никто не ждёт, я шёл не спеша. Спешить мне было некуда. Настроение было превосходное, какое бывает только ранним летом - светит яркое солнышко, птички поют, и кажется, что всё оживает вместе с природой. И только ветер в тот день был какой-то особенно сильный. Первый порыв снёс грибочек-навес у молодой продавщицы мороженым. Он покатился будто разноцветный зонтик, увлекаемый ветром по асфальту. Девушка погналась за ним, но зонтик был явно проворнее, и каждый раз, когда она за ним наклонялась, он умудрялся ускользнуть от неё. На девушке были коротенькие джинсовые шортики, и я невольно улыбнулся тому, как это было красиво.
Следующий порыв ветра сорвал шляпу с какого-то старичка, и тот озабоченно помчался вслед за нею...
Внезапно меня обогнала девушка в белой блузке и коротенькой чёрной юбке. Она была в чёрных колготках в сеточку, которые обтягивали её пухленькие ляжки, как сетка мясной орех. Следующий порыв ветра задрал её юбочку так высоко, что я не смог не увидеть, что под колготками у неё ничего нет, только голая попа, обтянутая чёрной сеткой. Девушка оглянулась, и, увидев меня, стыдливо прижала руки к бёдрам, чтобы юбочка не смогла даже пошевелиться. У подземного перехода я обогнал эту девушку. Сбежав по лестнице, я увидел молодого продавца сувениров, который распаковывал свой товар из большой сумки и раскладывал на лотке. Каждый раз, нагибаясь, он доставал какие-то коробки, фонарики и прочую мелочь, и каждый раз полурасстёгнутая рубашка отсланялась, открывая моему взору красивую загорелую грудь, с темными пятнышками сосков... Я шёл медленно, наслаждаясь открывшимся мне зрелищем. Парень явно увлекался спортом, грудь была рельефной и радовала глаз, а на животе даже проглядывались кубики. Он перехватил мой взгляд и подозрительно уставился в ответ. Я постарался поскорее прошмыгнуть мимо него.
На лестнице вверх у меня захватило дух. По ступеням спешило сразу несколько молодых парней в шортах и обтягивающих брюках. Моё внимание привлёк смуглый парень в свободных шортах, который спешил наверх.
"Сейчас бы ветер!" - мечтательно подумал я.
И точно! Сильный порыв ветра задрал ткань вверх, и я увидел край аппетитной попки, красивой, как персик, затянутый тонкой тканью белых плавок...
У меня перехватило дыхание, в мозгу бешено застучала кровь, а брюки стало распирать от набухавшего чувства желания.
Навстречу мне по ступеням спускалась девчонка в сиреневой капроновой юбке. Я поспешно опустил глаза. Невысокому, стройному пареньку, идущему следом за ней ветром сорвало бейсболку. Он побежал за ней вниз, догнал на ступенях, наклонился, при этом ткань тонких летних брюк так обтянула ягодицы, что стало ясно, что нижнего белья на нём нет.
Возбуждение наполнило меня до краёв, как наполняется молоком бидон, в который льют молоко из большого ведра. В голове стучала только одна мысль: "Хочу! Хочу! Хочу!".
Я понял, что покоя мне сегодня ещё долго не будет. Опустив жетон, я помчался вниз по гудящему эскалатору, а навстречу мне ехали толпы юношей и девчонок с голенькими животиками и коленками, с полурасстёгнутыми рубашками и прорехами на модных рваных джинсах. Цвет тела, цвет страсти звал меня. Губы призывно раскрывались, голые коленки и пикантные выпуклости звали меня, а глаза блестели, как звёзды в полумраке метро... Я добежал донизу и прислонился спиной к мраморной колонне... Холодный мрамор начал приводить меня в чувство.
Мимо проходили толпы народа, спустившегося с эскалатора. Напротив меня у колонны стоял грязный попрошайка со шляпой в руке.
"Этак, и мне начнут что-то кидать, если я буду тут стоять и дальше", - подумал я с грустью.
Поезда всё не было, и от нечего делать я стал разглядывать толпу. У эскалатора два потока сливались один; нисходящий поток пробивал себе дорогу, энергично работая локтями. Сотни людей образовывали людские пробки и людские ручейки. Гнусавое радио радостным скрипучим голосом рекламировало мобильные телефоны. Пришёл поезд на соседний перрон, и из него вышла новая толпа, врезаясь в уже существующую и утекая на переполненный эскалатор...
Внезапно я увидел то, что в миг заставило меня позабыть про то, что я хочу спать, и перестать грустить по поводу того, что сегодня понедельник и впереди длиннющая рабочая неделя. По эскалатору спускалось изумительное существо, чудесное, как этот мир!
Свежий, милый парень... У него были светлые, почти белые волосы, удлиненные до скул, спереди и короткие сзади, у основания шеи. На нем была светлая маечка, приспущенная поверх коротких джинсовых шорт. Заинтересованные взгляды по сторонам из-под длинных ресниц (он, похоже, не из местных), маленький, красивый ротик с пухлыми губами, чуть высокомерно вздернутый подбородок и невероятная, бьющая по нервам, почти девичья сексуальность. Он как будто плыл среди всех этих грубых и спешащих людей. Его свободная спортивная майка не скрывала узкой талии, а короткие шорты, видимо, сделанные из поношенных джинсов по случаю нагрянувшей июльской жары, позволяли любоваться стройными загорелыми ногами, с удивительно малым количеством растительности, словно и впрямь, как у девушки. Я засмотрелся на него... Мой идеал, моя прелесть...
Он спустился и прошёл совсем рядом со мной, даже не удостоив меня взглядом, а я был готов упасть ему в ноги, такой он был красивый. Казалось, в его лице не было ни единого изъяна, а фигура была как раз такая, какую я сам имел несколько лет назад, когда был юношей... Он манил, он возбуждал меня, и я почувствовал, как медленно сползаю по колонне вниз...
Поезда долго не было. Парень стоял у края перрона, и от легкого ветерка, что бежал над рельсами, его длинная челка подрагивала... Я глядел на это и не мог отвести глаз... Гулкий рёв оглушил всех, и люди, невольно морщась, отворачивались от несущегося поезда с огромным белым глазом на лбу. Будто гигантская синяя гусеница, поезд проскрежетал по перрону и затормозил. На какой-то момент край его майки задрался, зацепленный чьей-то сумкой, и я увидел, что его шорты чуть великоваты, они держатся только на костяшках бедер, а над отсутствующим ремнём виден верхний краешек его попки...
Мне стало плохо! Я не просто почувствовал, как мой дружок напрягся в штанах, нет! Меня всего сковало изнутри и стало по-настоящему лихорадить. Я перестал ощущать, где нахожусь. Меня тянуло к нему, и, почти себя не контролируя, я стал пробивать к нему дорогу, протискиваясь через спины и плечи, изо всех сил работая локтями... Парня затянуло толпой в электричку. Из последних сил я прыгнул за ним, придавив сразу троих... Двери задвинулись прямо за моей спиной.
Я стоял, уперевшись в чью-то спину и чувствовал, что мне трудно дышать. Какая-то лампочка искрила прямо над моей головой, отчего кроме гула колёс в тоннеле в вагоне слышалось постоянно электрическое потрескивание. Мне не становилось лучше. Я огляделся. Он был там, впереди, в небольшом закутке у стены. Там должно было быть боковое сидение, но его не было, и этот юноша стоял в самом углу. Дышать стало легче. Люди забыли о собственном безумии и стали устраиваться поудобней. Через какое-то время я смогу высвободить руку. Дядька, стоявший спереди, отодвинулся вправо, и я уже смог бы читать газету, если бы захотел.
Поезд встал на следующей остановке. Народ повалил валом. Меня просто вынесло на перрон. Я стоял и смотрел, как из поезда выходят люди, а сам думал о нём. И как только вышел последний человек, я рванулся вперёд. Мне в спину уперлись чьи-то руки. Меня несло вглубь салона, и я почти уже не контролировал своё положение, вертясь в мощном потоке... Я пытался только быть чуть-чуть поближе к нему...
Несколько человек поменялись со мной местами, и я был уже в метре от него. Он смотрел в сторону, глядя, как в окне мелькают чёрные и серые кабели. Окно было прямо за ним... Вблизи он показался мне ещё красивей. Он дышал медленно, страстно, как мне казалось, и на каждом вдохе его грудь вздымалась под тканью маечки... Я видел, как сквозь тонкую белую материю проступают маленькие аккуратные точечки сосков...
Я старался вспомнить хоть одного парня из своей жизни, который был бы так красив, и не мог. Все они уступали ему по многим показателям. Его красота была свежа, как зимнее утро, и, несмотря на всю его ещё толком неосознанную сексуальность, подкупала какой-то неиспорченной невинностью. Мне хотелось, чтобы он понял, как он мне нравится, и я протиснулся ещё на один корпус ближе к нему... Он по-прежнему стоял у окна, глядя на провода. На его лице было задумчиво-мечтательное выражение. Я не мог глядеть прямо на него и тоже смотрел в это чёрное стекло, разглядывая его красивые черты...
На следующей остановке народу была тьма! Даже не дав выйти тем, кому надо, люди повалили в салон, сметая всё на своём пути. Тех, кто стоял у стен, вдавило в них окончательно, а тех, кто держался за поручни, повалили на сиденья...
держался за никелированную ручку из последних сил, наконец, и они меня покинули, и я повалился назад. Я упал на свою недавнюю мечту и прижал его к стене, а сзади на меня уже наседал народ... Я не верил своему счастью. Он была так близко! Я чувствовал неземной запах его кожи, запах мятного мыла, фруктовой жвачки и чистого юношеского тела, чувствовал его тепло, его дыхание. Он была ко мне спиной... Меня бил озноб. Не помня себя, я опустил руку, которой держался внизу. Это было сложно в такой давке, но я это сделал. Он стояла спиной, и ему это не было видно. Мне же хотелось дотронуться до него...
Поезд качнуло, и я прикоснулся к ткани его шорт. Мне стало жарко. Я подвинул руку чуть дальше. О боже! Его попка! Какая она горячая! Я прислонил руку тыльной стороной к его попочке... Она была сокрыта от меня этой грубой материей и слегка сжималась, когда поезд вздрагивал. Мне хотелось поцеловать его в шею, хотелось зарыться носом в его светлые волосы... Я держал свою руку на его попке, и чувствовал, как начинаю часто-часто моргать, и дышать мне становится так тяжело. Я боялся выдать своё присутствие даже дыханием!
Поезд стал подъезжать к остановке, и, воспользовавшись общим замешательством, я провел рукой по половинкам его попки - от одной к другой... Это было божественно. На секунду я задержал на ямке свой указательный палец, согнутый посередине. Парень меня не замечал. Мне хотелось обнять его сзади и прижаться к нему, чтобы почувствовать его тепло, отдать ему часть своего тепла... Я прислонил руку сильнее к его попе... Я чувствовал все его изгибы и от этого чуть не сошёл с ума. Неожиданно я коснулся края его шорт. Он оказался так близко... Этот парень был чуть ниже меня, а шорты были такими короткими... Я потрогал краешек и убедился, что это действительно он! Мне вдруг очень захотелось потрогать его под ними. Но я знал, что он может начать нервничать и поднять шум. Поэтому я просто продолжал трогать его попку - нежно и ненавязчиво... Он просто ехал и думал о чём-то своём, глядя в эту черноту. Я не знаю, решился ли я бы на что-то большее, если бы...
Там лампочка, под которой я стоял, сильно искрила. И как раз тогда она вдруг погасла. Раздался электрический треск, и сильная искра осветила вагон перед тем, как в нём погас свет...
Народ ахнул, потом пошли смешки, кто-то заулюлюкал, а я сунул руку ему под шорты, сделав вид, что меня качнуло. Он вздрогнул. Но виду не подал. А я замер, сделав вид, что мне просто некуда деть руку. Моя рука лежала теперь между его попкой и местом, где начинается нога. Я прикасался к его попке и не смел поверить в своё счастье... Мне казалось, что я в раю... Его кожа была прохладной и бархатистой, она была нежнее бархата, я стоял, как пьяный... А поезд трясло и подкидывало, и с каждым разом я продвигал свою руку всё выше и выше... Парень вздрогнул, когда я коснулся его попки совсем уже откровенно, между двух половинок и нащупал трусы. Они были почти неощутимы - тоненькая ткань между двух половинок...
Мы стояли в полной темноте, а я трогал этот шёлк, этот атлас, не в силах оторваться. Неожиданно я почувствовал его руку. Он крепко взял меня за руку и отпихнул в сторону. Потом резким движением поправил шорты.
Я вздрогнул. Попался! Он понял, что я его лапаю. Сердце внутри оборвалось. Я хотел сделать вид, что это было случайно, но потом понял, что умру, если ещё к нему не прикоснусь. И я потрогал его ещё раз. На этот раз я был уже смелее. Я залез под краешек его шорт и погладил его попку. Реакция была незамедлительной. Меня снова прогнали. Я почувствовал, что начинаю злиться. Меня внаглую отшивали! И я повторил попытку в третий раз, уже особо не церемонясь. Я сунул руку ему под шорты и сжал пятернёй его аккуратную попку.
Парень вздрогнул и хотел развернуться, но давка была такая, что он не смог и дёрнуться с места. А я уже без стеснения лапал его попу, как хотел, сжимая и разжимая эти нежные булочки и тиская его ляжки и бёдра. Он завел обе руки за спину и прижал шорты к ногам, я больше не мог проникнуть туда, как не пытался. И тогда я придумал, как заставить его оторвать руки. Я завёл одну руку спереди и влез ему за вырез маечки...
О Боже! Его мышцы под кожей были так напряжены. Не раздумывая я сжал между пальцами левый сосок, заставив его резко втянуть ртом воздух. Сосок моментально отвердел, и мне захотелось взять его в рот. Но он стоял ко мне спиной... Второй рукой я одновременно стал поглаживать его ширинку.
Парень решил, что я буду теперь тискать его спереди и оторвал руки от шорт... Я пытался расстегивать пуговицу у него на шортах, а он молча, но упрямо пытался мне помешать, отводя мои руки. Но в конце концов, даже учитывая оказываемое сопротивление расстегнуть пуговицу - минутное дело, а вот застегнуть её быстро в такой давке уже проблема.
Я резко, пока он не успел одуматься, выдернул свои руки и с силой рванул его шорты вниз, навалившись на него всем весом. Раздался треск рвущейся ткани и шорты, которые итак держались на нём только на честном слове, упали вниз. Теснота не позволяла ему присесть или наклонится за ними. Теперь я мог сделать с ним, что хотел.
Я сжал его попу двумя руками и стал мять, тискать его. Парень изо всех сил сжимал ноги и напрягал попу, чтобы я не пролез дальше. Это меня завело. Я прижал его попу к себе и навалившись спиной, стал тереться членом о его попу... Он вертелся и ерзал, как мог, но меня это только заводило... Я почувствовал, что ещё немного, и я кончу. И тогда меня осенила идея. А почему бы не довести всё до конца?
Я вцепился в резинку его трусов и потянул вниз. Парень ахнул и изо всех сил вцепился в свои трусы, чтобы не дать мне их стянуть вниз. Борьба продолжалась довольно долго. Иногда мне удавалось дотянуть трусы до середины попки, но он снова и снова их натягивал вверх, прикрывая самое дорогое... Озверев я рванул на себя резинку, чуть не переломив парня пополам. Ошмётки трусиков свалились на пол. Парень вскрикнул и рванулся из моих рук, а я уже расстёгивал ширинку. В этот момент станция осветила нас огнями. Мы подъезжали к перрону...
Выход был на правую сторону, и народ повалил прямо из-за моей спины, ослабляя моё давление. Парень толкнул меня изо всех сил, подобрал шорты и вылетел на перрон, с перекошенным лицом. Он побежал на противоположную сторону. Озираясь по сторонам... Мне не нужно было выходить на этой станции, но в последний момент я всё же рванулся. Я не мог уже остановиться. Это было какое-то отупение... Но и идти за ним я не мог, он мог позвать милицию. Я притаился за колонной. Белобрысый парень стоял, весь дрожа, обхватив себя за бёдра и придерживая шорты двумя руками....
Теперь он был без трусиков, хоть этого и не было видно под одеждой... Похоже, он был в смятении. Остальные ничего не замечали.
К перрону подошел очередной поезд.
Я рванулся следом за ним и буквально врос в толпу, устремляясь за ним. В том вагоне было светло, как днём... Моего блондина унесло в самый угол, к дверям на ту сторону, где выхода нет и где нельзя прислоняться. Я изо всех сил старался приблизиться к нему, продираясь сквозь толпы народа, но из-за этой толпы я по-прежнему был далеко. Я видел его лицо. Его глаза подозрительно блестели, в них появилось новое затравленное выражение. На щеках и скулах выступил лихорадочный румянец, который только добавил ему очаровательности. Он тяжело дышал. Волосы разлохматились, нижняя губка подрагивала. Какой-то дядька стоял позади него, даже не зная, что перед ним стоит юноша с голой попой, только что чуть было не потерявший девственность прямо в вагоне метро... И стоит слегка потянуть с него шорты... Впрочем, быть может этого дядьку не привлекают юноши?
На следующей остановке я пробрался поближе к нему. Здоровенный дядька не давал пройти дальше, а слева был толстяк с газетой. Я подумал, что лучшего прикрытия мне не найти! Мой светловолосый парень уже почти успокоился, когда почувствовал мою руку на своей попе.
Он дёрнулся, попытался отпихнуть мои руки, не позволить вновь расстегнуть пуговицу, но мне было уже всё равно. Резким движением я содрал с него шорты и тесно прижался к его голой попе. Свободной рукой я расстегнул ширинку и, достав член, стал тыкаться им ему в попку. Он извивался, дёргался, но здоровяк и толстяк, отпихивали его с двух сторон, чтобы он им не мешал. Паренёк был настоящий боец, он боролся даже когда свободной рукой я стал тискать его, к моему удовольствию, быстро отреагировавшее на ласки хозяйство. Прижимая его, чтоб не слишком рыпался, я плюнул себе на ладонь и размазал влагу себе по члену. Второй плевок я размазал по его попке, быстро проникнув в нее пальцем.
Парень издал всхлип, а я, воспользовавшись моментом, нащупал членом заветную дырочку и начал процесс дефлорации. Внутрь... Приходилось слегка приседать, и сильно жать ему на живот.
Это был сон. Мой член прокладывал себе дорогу в заветный рай... Горячий и тесный. Блондин снова рвался, метался, крутил попкой во все стороны, но я крепко держал его за костлявые голенькие бёдра, методично насаживая на член. Одну руку я переместил ему на промежность и снова тискал его небольшой напряженный член, другой держал, чтобы не сорвался... Его попка была мягкой, бесподобной, красивой, нежной... Мой член так и стоял там внутри, врезаясь всё глубже и глубже в эту бархатную тесноту и узость... Ещё немного, ещё немного... Парень молча пыхтел, иногда всхлипывая или тихо вскрикивая при особо сильных движениях. Я дрочил ему в такт со своими толчками. Мне было уже всё равно, увидит нас кто-нибудь или нет. Меня колотило, в висках стучала кровь...
Станция... Её появление совпало с первой горячей струёй, брызнувшей из члена парня мне в кулак. Я почувствовал приближение его оргазма по мелкой дрожи и по тому, как он начал тихо постанывать от каждого моего толчка. В его стонах было что-то жалобное. Видимо, мои движения, несмотря на дополнительную возбуждающую стимуляцию всё же были болезненны для его непривычной к подобному обращению дырочки. В момент оргазма он не смог сдержать громкого стона, настолько явно эротического характера, что, боюсь, всем окружающим, тем которые еще сомневались, стало абсолютно ясно, чем мы оба тут занимаемся. По его телу прошелся спазм, мышцы ануса рефлекторно сжались на мне.
Думаю, он получил самый яркий оргазм в своей недолгой жизни. Я так точно. Я накачивал в него свою сперму, понимая, что стал первым... первооткрывателем в его молодой попке и что это приключение в метро надолго запомнится ему. Парень обмяк. Я вытащил из него свой опавший отросток. Вытер руку об его майку, за неимением лучшего. Подтянув брюки, я помог ему одеться и пока он застегивался и оправлялся, я по мгновенному наитию достал бумажник, написал на стодолларовой купюре номер своего дополнительного телефона и сунул ему в карман.
- Позвони мне.
Он не отреагировал, только ошалело хлопал ресницами.
Поезд резко встал, народ повалил, подхватил моего блондинчика и вынес его наружу, словно волна смывает камешек. Я бессильно опустился на грязный пол, прислонившись спиной к стене... Вокруг были люди, но я их уже не видел. Я ехал, закрыв глаза, чувствуя, что сбылась мечта моей жизни... Я ехал, сам не зная куда. На работу я всё равно уже безнадёжно опоздал.