Уже не помню, как звали того солдатика, всю дорогу провалявшегося на верхней полке плацкартного вагона. Я - напротив него. Особого общения не завязалось. Выпили по бутылке едва прохладного пива. То да сё, и - спать.
Ночью без большого удовольствия щупал его ступни - прямо через "накрахмаленные" потом и грязью носки, рыхлый зад - через грубые солдатские брюки.
Он заговорил, когда я полез к мотне:
- Че ты хочешь?
- Тише!.. Хочешь отсос? - я стал перебираться на его полку, на сто процентов уверенный, что пацан не откажется после долгих месяцев воздержания в этой своей армии. Да и в его глухой деревне такое, небось, тоже в новинку.
- Не. Я таким не занимаюсь.
- Да не ты мне, а я - тебе... Не тупи. Какой тебе пацан еще предложит? Давай.
- Да не. Иди спи.
Ну и хуй с тобой. Наше дело - предложить, ваше - отказаться... Не очень-то и хотелось.
Он вышел под утро. Специально разбудил - вроде как попрощаться... Вот тип! Что, утренняя эрекция, и теперь ты не против? Не хуй было целку из себя строить. Я к тебе не от большой любви полез, а от скуки. Надо было пользоваться. Теперь - иди дрочи.
Я сделал вид, что не понял, чего ему надо, и пожелал счастливо отгулять увольнительную. Он исчез смущенно и как-то беззвучно - как привидение, как-будто и не было его тут никогда. Наверняка в привокзальном туалете спустит сперму в унитаз. Или в лесопосадке. От собственных фантазий я возбудился, но скоро уснул, и никогда больше не вспоминал об этом прыщавом солдате рабоче-крестьянской Красной Армии.
Почти на каждой станции кто-то выходил, а кто-то устраивался на их места. В основном, конечно, ни в каком смысле не интересные мужики и бабы...
Ближе к полудню - новый пассажир. На этот раз судьба подарила приятного спутника.
Максим, двадцать лет. Компьютерщик. Ездил "ставить сетку" какому-то предприятию. Оказалось - мы из одного города. Разговор в этот раз заладился, чему поспособствовал и его ноутбук - с играми и видео. Да и сам он был обычный общительный парень, а не как большинство "хакеров", витающих в виртуальных облаках. За игрой-тестом на знание английского провели добрую часть дня. На порноролики тоже время нашлось - под вечер мы остались одни в нашем "отсеке", взбодренные несколькими литрами пива. Тесно прижавшись плечом к плечу, потушив свет и вытянув ноги на противоположное сиденье (при этом "случайно" соприкасаясь ступнями), мы обсуждали тёлок на мониторе и из жизни.
Макс излучал какой-то свет - доброты, ума, силы, не знаю, чего еще, - от которого душа размягчалась и таяла в пламени обжигающей нежности. А прикасаться к нему, чувствовать его тепло, слышать дыхание, запах тела, волос, видеть, как он смотрит на тебя с интересом и радушием, слышать его голос, когда он говорит - не кому-нибудь, а тебе(!), - просто неземное счастье. Я не хотел с ним секса. Я хотел остаться с ним рядом навсегда. И умереть за него, если будет надо. Предложить ему "пососать" - невероятное святотатство.
Он, конечно, понимал, что я чувствую. И поддерживал эту нашу игру в подростковую влюбленность. Одним из правил игры была непорочность. Прикасаться можно - но как бы случайно, не специально. Все должно быть естественно. Надо только придумать и организовать обстоятельства, когда твое желание исполнится самым невинным и натуральным образом.
Когда Макс менял положение ног, то иногда пальцами или пяткой "нечаянно" проводил по моей ноге, или даже прислонял свою ступню. Во мне это отзывалось томлением в промежности, сбоем дыхания и приливом крови к лицу. Но надо соответствовать легенде натурала, и я отстранялся... но не совсем: легкий контакт оставался.
Или - иногда я сам в лежащем на его коленях компьютере выбирал файл для запуска при помощи тач-пада. При этом имел возможность ощущать его животик и бугорок на брюках, - но только одно мгновение, чтобы все было "незаметно" и "натурально".
Мы нежно ухаживали друг за другом, как это дупустимо между братьями: подавали друг другу то или другое, приносили кипяток, угощали, и всячески делали друг другу удобно. Часто его локоть лежал на моем бедре как на подлокотнике - в каком-то сантиметре от окаменевшего члена.
Но общались мы, что называется, по-пацанячи - о своих девушках, о тёлках вообще, машинах, компьютерах, телефонах, без какой-либо томности или нежности. Они были бы неуместны - тогда бы сладко-пряный аромат любви в воздухе тутже скис в сальный смрад неловкости и брезгливого недоверия.
Под вечер Максим разомлел от пива, вверил мне свой комп, и завалился на подушку.
- Ты что, одетый будешь спать?
- Да сколько уже ехать осталось? Пару часов поваляюсь.
- Носки хотя бы сними.
- Лениво.
Кровь застучала у меня в висках.
- Тебе помочь?
Он не ответил. Только перевернулся на живот. Я старался говорить без дрожи в голосе, но это плохо получилось:
- Давай, снимай: так выспишься лучше.
Я засунул палец под резинку носка. Максим дернулся, и хотел, видимо, остановить меня. Но тут же расслабился, вздохнул, и мерно засопел.
В глазах стало совершенно темно. Я присел на край его матраца - перевести дыхание от свалившегося на меня мучительного счастья. Максим перестал сопеть - как-будто собирался что-то сказать. Я не стал более тянуть время. Приподнял за щиколотку его ногу. Он не сопротивлялся, а, скорее, наоборот. Оголил его пятку. Максим снова задышал глубоко и ровно. Стянул носок с его теплой ступни, бросил тут же на пододеяльник. Удерживая за пятку дрожащими пальцами, аккуратно опустил ногу.
Снимая второй носок, я уже практически лапал ноги Максика. Когда осторожно вычищал свялявшуюся ворсу между пальцами и на своде стопы, Макс перевернулся на бок, поджал ноги, и накрыл их одеялом.
От волнения и перевозбуждения мой член даже не был эрегирован, но смазка выливалась просто порциями. Идти в туалет я не мог - боялся оставить ноутбук, а брать его с собой не хотелось. Взяв салфетку и отвернувшись от прохода, стал обтирать свое хозяйство и заодно - трусы. Кажется, он смотрел, как я это делаю.
Прибыли за полночь. Я боялся, что Макс изменится ко мне. Но, удивительно, - он даже стал расслабленнее и доверительнее, как-будто мы действительно знакомы уже много лет.
Прохладный ветер привокзальной площади охлаждал щеки и выдувал из одежды вагонные запахи и настроения. Мы молчали, но я все так же чувствовал излучаемое им тепло, предназначенное мне. И нежность к этому человеку то тлела во мне, то разгоралась шумным пламенем.
Ему - на другой конец города, а я - живу в двух шагах, и как-то само собой получилось пригласить его к себе - подождать, когда начнет ходить транспорт. Он охотно согласился. Как раз позвонила Ольга, и я предупредил ее, что буду не один - потом все объясню.
Чего я от этого всего ожидал? Да ничего. Просто побыть еще некоторое время с Максом, прежде чем попрощаться и вернуться к жизни молодого человека с пока еще безупречной репутацией, молодой женой, без конца плачущим грудным ребенком и ответственной и перспективной работой. Зыбкое человеческое счастье.
Зачем пошел ко мне знающий обо всем этом Макс? Надеюсь, не для того, чтобы разрушить наше благополучие, и без того зыбкое.
Здравствуйте. Не дадите прикурить?
- Держи... Как дела, Колька?
- Нормально, - Колька ответил на рукопожатие. Когда мы прошли некоторое расстояние, я рассказал Максу грустную историю этого пацаненка, у которого умерла (или погибла) мать-алкоголичка, а затем умерла и взявшая его на попечение бабушка. Школу он кое-как успел окончить, а вот где теперь живет, и как, - страшно говорить. Занимается черт знает чем, но все говорят - зарабатывает отсосом и жопой. Кавказцы с нашего рынка его прикармливают, одевают, обувают. Моется у них в сауне... и прочие опции... Днем - овощи грузит, вечером - в сауне. Его не обижают... наверное. Пацан со своим каким-то особенным достоинством, не глупый, приветливый, с какой-то своей философией. Но, я не вдавался особенно в тонкости его жизни... В любом случае - жалко пацана.
- А чего ж в армию не пошел?
- Да он бездомный. Не прописан нигде, кажется. Бабкин дом продали. Родственников нет, вроде бы. Короче, брошенный всеми... С бомжами не водится. Всегда чистенький, одет нормально. Не наркоманит, вроде. Уникальный тип. Чего он тут ночью делает?
- Да снимается, чего тут думать... Сейчас лето, в Сочи зарабатывал бы немеряно жопой своей.
Олька приготовила ужин, посидела с нами немного - расспросила, как съездил, как на работе, спросила между прочим, что ей делать по случаю гостя - стелить ли ему постель. Сердце у меня ёкнуло, но постарался не подать вида. Решили, что не надо - до утра немного осталось, мы посидим и я провожу Макса рано утром. Жена ушла к ребенку, и больше нам не мешала.
За разговорами незаметно прикончили "пузырь" водки.
- Сходим еще?
- Третий час уже...
- А тут гастроном круглосуточный есть.
- Ну, пойдем.
На улице - темно и как-то особенно тихо. Даже интимно тихо. Шли молча. По дороге поссали за гаражами - я с трудом вытащил свой восставший в сто пятидесятый раз за прошедшие сутки хуй. В голове и перед глазами - мутная мгла, но все равно я заметил, что Макс часто поглядывал на мои манипуляции.
Возле крытых лотков темного и пустынного рынка Макс попросил остановиться перевести дух - посидеть и покурить. Покурили. Макс странно и неожиданно изменился: ни с того ни с сего стал ироничен и насмешлив, в его разговоре появился какой-то подтекст. И вдруг он взял меня за грудки как-то не в шутку и, вытянув руку, с грохотом прижал меня к металлической стенке торговой палатки. Я бы не удивился, если бы в его свободной руке щелкнула финка. Но там я увидел только сжимающийся и разжимающийся кулак.
- Ты че, Макс? Че случилось?
- Слышь, а нахуя ты мне носки снимал? Ты че, голубой? - Он зло дышал, стиснув зубы. - А? Че ты молчишь? Нахуй ты меня лапал?
Такой оборот меня взбесил, все мигом улетучилось, осталась одна ярость.
- Руки убери! - я стряхнул его руку со своей груди, что он воспринял как агрессию.
Началась сумбурная драка. Палатки громыхали, одежда трещала по швам, по лицу текла кровь. Не уступал никто. Боксирование быстро утомляло и схватка переходила в вольную борьбу. Мы катались по пыльному асфальту, сгорая от ненависти друг к другу. В конце концов, совсем обессилев, замерли, лежа на земле - Макс сверху, тяжело дыша мне в ухо, роняя капли пота и крови мне на лицо, шею и грудь. Нас окружала, скрывая от постороннего взгляда, совершенная чернота металлических базарных сооружений. Из-за черного силуэта головы Макса виден был небольшой участок звездного неба. Казалось, что мы лежим на дне металлического колодца.
- Макс... - я хотел перевести наше общение снова в область разговоров, но почувствовал, как его нетвердая и неуверенная рука уже некоторое время шарит от моего живота к промежности и обратно. Неожиданно мой ремень ослаб и пряжка безвольно зазвенела. Максим что-то торопливо пытался сделать там еще. Он дышал теперь по-другому. Я еще не успел понять, что происходит, а мой член стоял уже почти на полную мощность.
- Макс...
Я не знал, что делать, и просто лежал. Он не смог справиться с пуговицей, и начал жадно ощупывать мои гениталии прямо через джинсы, целовал и покусывал ширинку. Он сел у меня между ног и обеими руками гладил и давил мой член, яйца, бедра, живот, грудь. Он делал это так неистово, как-будто хотел растереть меня по асфальту. Не всегда это доставляло удовольствие. Я решил взять инициативу в свои руки.
- Максик, подожди.
Но он не сдавался - лег на меня всем телом, облизывал, целовал и покусывал мне губы. Я бедром чувствовал его каменный, взрагивающий член, которым он судорожно терся об меня. Я обнял его за плечи. Потом взял его за ягодицы. Тут он вздрогнул и отпрянул от меня - как опомнился.
- А где этот Колька? Давай нагнем его. - он решительно встал, начал приводить себя в порядок. Никак не мог попасть в рукава пиджака. Я помог ему... а заодно - взял его за талию и попытался прижать его к себе. Он резко оттолкнул меня, почти ударив в грудь.
- Глянь, ты точно пидор. Иди на хуй. - развернулся и стал уходить. Потом остановился и позвал:
- Идем, пусть отсосет у нас... Ему дам, а с тобой... не хочу.
- Это почему это? - я старался говорить шутливо.
- Я с друзьями не ебусь. Пусть сосут пидоры.
Как бы мне это ни льстило, но такое изменение в Максиме, мягко говоря, озадачивало. Это был совсем не тот человек, с которым я ехал в поезде всего несколько часов назад.
Я и сам давно поглядывал на Кольку. Во время Ольгиного минета я иногда представлял этого пацана на ее месте.
Мне казалось, что пацаненок хорошо ко мне относится и я ему симпатичен. Он всегда мне улыбался, а я - ему. Искренне. Никогда я не упускал случая прикоснуться к нему при случайной встрече - взять за плечо, провести рукой по спине (если нужно было разминуться где-нибудь в дверях и проходах универмага или рынка), угощал сигаретой и прикуривал ему (а он рукой заслонял зажигалку от ветра, накрывая мои ладони своими), или просто пожать ему руку. Но особенное удовольствие и радость доставлял его приветливый открытый взгляд, ответная улыбка и голос - такой неописуемо пацанячий. За его доверительную дружбу я бы не задумываясь отдал весь мир со всеми его потрохами.
- Да где ж мы его найдем? Ждет он нас что ли?
- О, бля. А это кто?
Я обомлел: в предрассветных сумерках по базарчику шел Колька. Он нас увидел, и направлялся именно к нам. Он так же удивился, увидев, как мы выглядим.
- Там Ольга вас искала.
Я вспомнил, что не взял с собой мобильник.
- Спасибо, Коля. Я щас.
- Колян, ты сколько берешь за минет? - Максим положил ему руку на плечо так, что было бы трудно вырваться.
Коля ошарашенно глянул на Макса, и посмотрел на меня.
- Макс, хватит шутить... Коля, это шутка. - я пытался освободить пацана от "объятий" Максима. Но тот еще сильнее стиснул ему шею, и Коле даже стало трудно дышать. Макс оттолкнул меня и поволок свою жертву к прилавкам. Вырваться не получалось, несмотря на все усилия.
- Так сколько? За стольник пососешь?
- Да. Отпусти.
- Ага, щас же, отпущу тебя. Заходи давай, - Макс завел пацана за прилавок. - Ложись.
Он уложил его на спину, сел ему на грудь, достал хуй и ткнул им Кольке в губы. - Открывай рот.
Пацан повернул голову в сторону и процедил сквозь зубы:
- Деньги сначала.
Макс охуел.
- Че?! - я думал, пацан получит по физиономии, но Макс вместо этого достал купюру, и со словами "Коммерсант, блядь!" засунул ее в карман Колькиного трико.
За то, чтобы отсосать член Макса, я бы и сам приплатил. Такую красоту не во всяком порно увидишь. Колян нежно облизывал залупу, из которой не выделялось никакой смазки, на которой не было никакого "творожка". Он старался заглотить его поглубже, но это было невозможно в таком положении - как бы они с Максом ни старались.
- Давай, ты - стоя, я - сидя на корточках, - предложил Колька. - Не убегу, не ссы.
- Конечно не убежишь... Спусти ему штаны и трусы. А лучше - вообще сними, - попросил меня Макс.
Мы с Колькой в один голос спросили:
- Зачем?
- Гля, спелись... Чтоб не убёг!
колебался, но не смог устоять - наклонился над давно обожаемым мной пацаном, вытащил у него из штанов края майки, засунул пальцы между трусами и теплой бархатистой кожей Колькиного живота, и потянул за обе резинки сразу. Колька предупредительно приподнял торс, и я легко оголил его по самые щиколотки. Невозможно было не насладиться зрелищем безволосых жилистых ног, аккуратного мохнатого островка... и вот этого - того, что немедленно оказалось в моих руках и что нежно ощупывали мои губы, - пока не видит Макс. Я поднял Колькин ствол вертикально, открыл ему залупу, и обнял ее губами. Языком я исследовал ее форму, щелку, уздечку. Пацан застонал.
- Ты че там делаешь? - поинтересовался Макс причинами задержки.
Я, как испуганный воришка, бросил Колькин член и продолжил стягивать с него одежду. Мешали кроссовки. С удовольствием их снял с пацана. Когда я стягивал носки, Колька пытался освободить ногу.
- А нахуя носки снимать?
- Мой друг от этого тащится. Да, друг?
Я ничего не ответил, а занимался ступнями Коли.
- Забрось его шмотки наверх, - попросил Макс еще об одной осторожности против потенциально коварного Кольки. Я так и сделал - закинул снятую с него одежду и обувь на крышу палатки.
- Вставай. - Макс подал парню руку. Тот предстал перед нами в одной футболке - без трусов и босиком. От этого зрелища можно было свихнуться - пацан полностью в нашей власти, голый, делай с ним, что хочешь: обнимай, тискай, лапай, целуй, еби его в рот.
- Снимай уже и майку, - Макс не останавливался на полумерах. Колька подчинился и протянул майку мне - чтобы я и ее забросил. Меня это насмешило и слегка сбило с похотливых мыслей. Колька тоже улыбнулся своей же шутке.
Его рельефные пресс, грудь и руки сводили с ума. Я не знал, с чего начать, точнее - как продолжить. Положил ему руку на спину и провел ей вниз, остановившись на ягодицах, стряхнув с них соринки.
- Вдвоем - еще двести.
Я немедленно достал деньги. Колька завернул их в майку и... забросил ее к остальной одежде. При этом его тело играло множеством канатиков мускулов, движения были неописуемо грациозны и непосредственны, детородные органы болтались так возбуждающе, а босые стопы - так чувственно приникали к земле, и, самое главное, - все это великолепие было так доступно, что захватывало дух.
Было уже почти совсем светло, и как бы чудесно Колька ни выглядел, надо поторапливаться. Я подошел и обнял его, прижал его к себе, лаская его тело, бормоча в полузабытьи: "Коля, Коленька..." И совершенно до фонаря было, что подумает Макс.
Колька положил руки мне на плечи, охотно давая себя трогать там и там, но при этом все время поглядывая по сторонам.
- Давайте сразу оба.
Мы вопросительно на него посмотрели.
- Только штаны надо спустить, - пояснил он.
Озираясь, мы расстегнули брюки. Колька по очереди спустил их с нас. Через трусы помассировал нам гениталии, пока Макс не выдержал - он стянул свои трусы до земли, поднял рубашку до самых сосков и выпятил органы для Колькиных ласк.
- Ладно. Готовы. Давайте обоим сразу отсосу. Охуеете, гарантирую.
Он залез под прилавок и показал, чтобы я лег на него животом. Макс должен пристроиться сзади меня и просунуть член у меня между ног. Макс так и сделал.
Я не видел, что делал Коля, но мой хуй так нежно ласкали - губами, языком, руками, хуем Максима, - что я забыл обо всем на свете... И об осторожности - тоже.
Уже было слишком поздно что-либо делать и предпринимать, когда в торговом ряду появилась как из-под земли "ГАЗель", загруженная товаром. Нас тутже увидели - в недвусмысленном положении. Колька куда-то пополз под прилавком и исчез. Убегать нам с Максом было некуда.
Очень быстро собралась шумная толпа кавказцев, не дающая нам убежать, но и точно еще не решившая, что с нами делать. Я слышал шорох и остророжные шаги по крыше торговых палаток. Колька умудрился сделать все незаметно.
Бог тебе в помощь, Коленька!