Я извращенец. Пояснить?
Что ж, начну. Я тот, кто имел дурость пусть и не влюбиться, но уж не совсем по-братски прикипеть к любимому племяннику своего отца, то есть к своему двоюродному брату. Что уж кривить душой, словно закоренелый маньяк, я желаю этого засранца везде и в разных позах. Но не так всё просто. Я-то его хочу, но вот он всячески этому противится, хотя сам-то уж точно не безгрешен в подобных мыслях и желаниях. В общем, запущенно у нас всё и очень.
Знаете, кому как, а вот мне несложно было признать тот факт, что я как минимум бисексуал, только вот дошло всё это до меня не сразу. В то время мне было около девятнадцати, он почти на год младше. Мы тогда оба были сверхсрочно отправлены на исправительные работы к бабушке. Всей сути точно уже и не вспомнить, за что и насколько, но задержались мы там намного дольше положенного, и это уже было наше собственное желание. Первую часть всего времени, что мы провели тогда у бабси - так мы стали величать её по своим личным причинам (да и ей самой вполне это нравилось), - мы, как и положено, были нагружены работой в огороде. Но выдавалось и такое время, когда мы, после того как пережаривались в поту на солнце, стремглав неслись к пруду, что был от участка буквально в нескольких метрах. Окунаясь в парные воды, мы даже и не плавали, а просто блаженно повисали в толще синих вод, и нас уносило. Потом могли около часа лежать на берегу и просто молчать или же говорить о том, что родители ничего не смыслят в наказаниях и что здесь стоит бывать гораздо чаще. Чуть позднее мы разбредались кто куда.
Я шёл в посёлок, что был в километре от нас. Там я познакомился с парнями и с девчонками. Мы весь вечер сидели у костра. Кто-то бренчал на гитаре, другие вели беседы и порой незло шутили по поводу и без. Были среди нас те, кто гулял парами, но, в основном, каждый был вполне свободен в отношениях. Вот и я тоже просто присматривался, заигрывал с девчонками, а большего и не хотелось. Сам не знаю почему, точней тогда не знал. В общем, развлекались, как могли и желали. И так каждый вечер до полуночи. Ну а когда после вот такой прогулки я возвращался домой, то, как и обычно, заставал братца за чтением или же уже спящим, с наушниками в ушах. И как он так умудрялся? Спать, когда в уши бьют басы. У меня отчего-то вошло в привычку осторожно стаскивать их с него и, выключив, класть его игруху рядом с ним.
И всё бы ничего, но...
Как-то я раньше обычного вернулся с прогулки и, прошмыгнув мимо комнаты бабси, юркнул в двери комнаты, где спали мы с мелким; прикрыв её за собой, опёрся на неё спиной. Запрокинув голову к потолку, с минуту просто стоял. Но вот до уха донеслись странные звуки, и я медленно стал опускать голову, устремляя взгляд к их источнику. Оттого, что происходящее не совсем показалось мне реальным, я тряхнул головой и потёр ладонями не только глаза, но и лицо в целом. Нет, мне это не показалось. На кровати, согнув ноги в коленях, прикрывшись простынёй, вцепившись одной рукой в угол подушки, а другой ритмично двигая на своём члене, не стонал, а как-то даже поскуливал брат. Меня в прямом смысле прилепило к двери. Не отводя глаз, я наблюдал за тем, как он сперва извивается, а затем мелко вздрагивает, замедляется, тяжело дышит, ёрзает ногами и снова ускоряется, и так несколько раз, пока не выгибается в спине и, почти задохнувшись, урчит себе в изогнутую руку, изливаясь там, под простынёй. Я только спустя мгновение понял, что даже не дышу, а ещё чуть позже - что сам сжимаю в руке собственный стояк и болезненно выдыхаю, когда разжимаю свою руку. Там, в штанах, мокро и тесно. И мне сейчас отчего-то совсем плевать на то, что всё это я чувствую, глядя на то, как дрочит мой брат. Он, как обычно, в наушниках и оттого не слышит и не замечает меня. Он почти сразу затихает, а затем и вовсе засыпает. Я же продолжаю стоять, а затем медленно прохожу в комнату и приближаюсь к его кровати. Как и раньше, тянусь к наушникам, снимаю их и кладу рядом. Отхожу к своей кровати и снимаю футболку, стаскиваю джинсы вместе с боксёрами и ныряю под одеяло. Нет, меня не мучает бессонница всю эту ночь, напротив, я тут же вырубаюсь. И отгадайте, кто мне снится? Верно, он...
Не стоит, думаю, даже говорить, что задержаться у бабси его уговорил я. Сами понимаете зачем. И что же вы думаете? Я так и подглядывал за ним весь этот месяц, собственно, с ним же и предаваясь "ручным" утехам в унисон, но тайно.
А потом всё. Мы разъехались, и какое-то время я просто вспоминал его в этой его эйфории, и меня уносило. Мне вполне хватало того, что мы просто пересекались по учёбе днём, а ночью его образ в памяти делал своё дело, заставляя моё тело отзываться. И так ровно до тех пор, пока я не понял, что мне попросту мало этих воспоминаний и дневных соприкосновений. Мало, чудовищно мало! И я не стал искать чего-то нового, как бы поступил другой на моём месте, нет. Я решил получить это новое, именно от него. Идей особых не приходило долго. И, видимо, если б не случай, я бы сам так ничего и не придумал, что привело бы меня только к одному решению, и оно бы точно было не самым лучшим.
Но ближе к сути.
Мой братец был ещё тот попаданец, да и сейчас мало что изменилось, что взять с него. И вот как-то его товарищи-сокурсники по случаю того, что это их последний курс, решили это дело отметить. Естественно, пошёл и он. Но был там у них один шутник. Так вот, он и пошутил.
Степан влетел в мою комнату со скоростью света - так показалось мне, ибо грохот закрывающихся дверей сперва в комнате, а затем и в ванной был слышен, как я полагаю, и в соседних домах. Даже сидя за компом в наушниках и прослушивая песни с его страниц в соцсетях, а гремела она так, что, казалось, слушаю её не только я, ощутил, что меня аж подкинуло от неожиданности, за что в отместку я только и смог покрыть его отборным матом. Наушники я снял и какое-то время просто тупо смотрел на дверь в ванную комнату. И вот до уха донеслись его надрывное сопение и тихая ругань.
- Ты там чего? - я встал, подошёл к двери и коротко постучал.
- Отвали! - как-то сипло выдавил он.
- Бля, ты сидишь в моей ванной и шлёшь меня? Вот это новость! - я проморгался и, встряхнув волосы на затылке рукой, снова постучал.
- Этот гандон чего-то подсунул мне... - его голос непонятно отчего дрожал и срывался на хрипы. - Я не знаю, что... Меня сейчас или просто... - он снова задохнулся.
Меня перетрусило. Ударив в дверь сильней, я уже не попросил, а потребовал её открыть. Получив отказ, я пригрозил, что сейчас сломаю её.
- Пожалуйста... - почти проревел он.
И только сейчас до меня дошло, почему так ломается его голос, почему он не хочет открывать. И я тут же сбавил обороты, повернулся спиной к двери, прижался к ней и сполз на пол.
- Без паники, братан, - проговорил я. - Всего-то нужно передёрнуть.
- Дебил, - всхлипнул он.
А потом затих на минуту. И тут я услышал лязг ремня, жужжание молнии, шорох, и я понял, что он тоже сел на пол по ту сторону двери. И тут же роем мысли закружились в голове. Тело прошило волной к самому паху. Приспустив домашние штаны, я зажал в руке едва дёрнувшийся член. За дверью дыхание снова сбилось на сип. Мне кажется, что я чувствовал, как его спина прожигает своим жаром дверь. Его вздохи-хрипы, его скуление-урчание, шорохи его одежды... Я словно видел и ощущал его движения-касания. Всё это так подстёгивало, что меня накрыло стремительно и, судя по звукам за дверью - одновременно с ним.
Тишина была недолгой.
- Ты как там? - стараясь не выдать своей хрипоты, спросил я.
- Живой, - отозвался он.
Он остался тогда ночевать у меня. И, лёжа на полу, я всю ночь вслушивался. Он скулил даже во сне. И, несмотря на это, я удержался, чтобы не перебраться с пола под его одеяло, не прижать и не свести на нет всё его желание; чего мне это стоило, вам даже не представить. В универ на следующий день мы тоже пришли вместе, и целый день я, словно тень, ходил за ним, прекрасно зная, что его не отпустило. Ибо, только завидев девчонку в юбке короче положенного, он стремглав нёсся в туалет, и я брёл за ним. И снова, как у дверей моей ванной комнаты, мы подпирали спинами стенку соседствующих кабинок, действовали в унисон. А выходя, встречались взглядами, я подмигивал ему, а он заливался краской, заставляя этим скалиться меня ещё больше.
К концу дня это измотало обоих. И оттого, что его отпустило, мы с облегчением вздохнули оба. Когда мы расходились по домам, поймав его взгляд на себе, я не удержался и подмигнул. Стёпа, фыркнув и сделав вид, что очень обиделся, рванул к дому. Но вот именно с того времени что-то совсем сломалось во мне и с едва слышным хрустом надломилось в нём. Время от времени для нас стало нормой подпирать спинами дверь в ванной по обе стороны, а после я пошловато подмигивал ему, ловя на себе его почти растерянный взгляд.
Знаете, меня нисколько не смущало такое вот положение вещей. Хотя иногда и казалось, что стоит всё-таки прекратить это, найти девчонку, а может, и не одну. Но стоило мне снова услышать этот его скулёж, увидеть эти его попытки спрятать своё желание, и всё - меня снова накрывало.
И, видимо, всё-таки сверху за нами кто-то наблюдает и корректирует то, что зовётся жизнью. Не обошлось без этого и у нас.
год с самого начала весь пошёл наперекосяк, в основном у меня. Долго бился над тем, чтобы попасть в хорошую фирму. И, как назло, всё эти старания пошли коту под хвост. Со злости, наверное, или ещё от чего другого, стал выпивать. На этом фоне очень сильно закусился с горячо любимым братом, о чём спустя только неделю пожалел. Встал с утра, огляделся и понял, что совсем опустился, а тут ещё звонок в дверь. Пошёл открывать на ватных ногах. И только я высунулся, как мне в лицо тыкнули повестку. Я отшатнулся. А спустя минуту-две дошло. Взял бумажонку из рук курьера и посмотрел внимательней. Так и есть, она предназначалась брату. Расписался в бланке о получении и, заверив, что передам её, кому положено, запер дверь и ещё раз глянул на конверт. Отчего-то появилось желание порвать его в клочья, но...
Приведя себя в порядок, через пару часов я уже стоял у двери его квартиры. Он открыл и как-то совсем зло посмотрел на меня. Внутри что-то ухнуло. Молча протянул ему конверт, а сам в голове перебирал, точнее, вспоминал, что я тогда ему наговорил. Он стал отходить в глубь коридора и распечатывать конверт, я последовал за ним, запирая входную дверь. Уже стоя в его комнате, я проговорил:
- Почему они не отмазали тебя?
- И зачем? - спросил он, даже не смотря в мою сторону.
- А что там делать? - встречно отозвался я.
- Служить Родине, - он, наконец, поднял глаза и, как-то прищурившись, добавил: - Или таким педикам, как я, там не место?
Меня передёрнуло, и глаза поползли на лоб.
- Чего? - голос мой дрогнул.
- Ты сам сказал. Или из-за пьянки совсем мозг работает хреново? Не помнишь? - он ехидно скривил губы.
Я просто смотрел на него, говорить теперь не хотелось. Память стала именно сейчас возвращаться, и от себя самого стало тошно. "Вот блять!" - пронеслось в голове. Извиняться смысла не было, и уйти просто так я не мог, а точнее не хотел.
- Лучше уходи, а!? - его голос стал резким.
- А если нет? - снова вопросом на вопрос ответил я.
- Лучше да, - и, обойдя меня, он вышел из комнаты.
"Еблан!" - взревел голос внутри меня.
Через неделю его родители, мои и я сам стояли на перроне и провожали его. С того дня к выпивке меня больше не тянуло. Решил, что нужно себя занять. Идти снова искать работу желания тоже не было. И я стал обдумывать варианты. Свелось к разговору со стариками, я решил открыть своё такси. Взвесив все "за" и "против", решили рискнуть. Но даже здесь пришлось ой как постараться. На права сдать с первого раза не вышло. Следом из банка на заявку пришёл отказ. И вот теперь я смог свою злость направить куда положено. Я стал добиваться. Первыми сдались банки. Затем получил права. И всё, жизнь снова стала кипеть. И, видимо, сработало что-то ещё, так как в день открытия моего таксопарка на мой телефон позвонил незнакомый номер, а в трубке на том конце отозвался очень даже знакомый голос:
- Поздравляю! - он точно улыбался, и мне это не казалось, я знал.
- Спасибо, - моя рожа расплылась в ответ.
- Мир? - голос дрогнул.
- О чём речь, брат? - и мне вот сейчас захотелось взять его и обнять, но километры...
- Как служба? - я уставился перед собой, дожидаясь ответа.
- По-разному, - и он снова улыбнулся, но вот голос - он соскочил.
- Может... - я не закончил.
- Всё в норме, - он замялся, а потом добавил: - Правда. Увидеть. Хочу.
Внутри всё перевернулось. Как школьника, стало отчего-то колотить.
- Я приеду, - отозвался я как можно спокойней.
И он сбросил...
Оставив на отца набирающий обороты бизнес, я сорвался в Питер. Там и служил Степан. До части нёсся, словно к девице на свидание, а не к брату. Он просил, конечно, просто подождать в номере, который я снял на пару дней для нас, но это же я! И вот, дожидаясь его у ворот, я не находил себе места, а когда он вышел, и вовсе чуть не придушил его в крепких братских объятиях. И только когда отлип от него, не менее счастливого, заметил стухающий бланш под глазом.
- Что... - и я осёкся.
- Херня случается, - постарался отшутиться он и тут же добавил более серьёзно: - Уже разобрались.
Глядя на него, мотнул головой и передёрнул плечами. И он снова улыбнулся. И желание спорить с ним сейчас пропало тут же. Приобняв его за плечи, я увлёк его за собой. Сейчас лучше всего - это прогулка. Так мы и гуляли, а потом Стёпу потянуло в бар. И вот здесь-то и началось.
Сперва мы культурно потягивали пиво и заедали его кальмарами. Стремительно и верно брата стало уносить. И вот он уже требует водки. Я же закончил свой банкет после третьего бокала и просто наблюдал за братом и слушал развязавшегося вконец мелкого. Оказывается, он, когда он подвыпьет, тот ещё задира. Так что в скором времени мне пришлось просто волоком утаскивать его из этого места, дабы не выхватить вместе с ним. И, казалось бы, на этом всё, но нет. Он присмирел только на то время, когда мы ехали до гостиницы. А вот в номере его снова понесло.
- Да все они мрази! - ревел он, когда я стаскивал с него одежду. - Ублюдки.
- Э-э! Хорош! - я стащил с него китель.
- Этот урод... - он вдруг сбавил тон.
Я потянулся к пуговицам на рубахе, и тут же мои руки были перехвачены.
- Он... - Стёпка замялся и поднял глаза на меня, они сейчас даже не мигали.
Внутри всё стало скручивать в спираль. Не выдержав, я сильно тряхнул его. Так, что его руки безвольно повисли вдоль тела, давая мне возможность закончить начатое. Вот его рубаха полетела к чертям, а я уставился на его синие рёбра.
- Блять! - рявкнул я.
И он тут же вцепился в мои плечи и стал трясти меня.
- Я... Он... - говорить внятно у него не выходило.
- За что? - рыкнул я.
И вот тут братец пришёл в себя.
- Он хотел... Хотел трахнуть, - он вцепился в меня сильней. - Нет. Я врезал. Не дал. Я ведь не...
Не дав ему закончить, я снова обнял его. Хотелось просто заткнуть его - как угодно, но заткнуть. А когда его руки вдруг скользнули мне под одежду, всё стало неважным. Руки прошлись по его голой спине, губы прижались к горячей коже на шее. И снова я услышал его скулёж.
Стаскивая с себя свитер вместе с футболкой, я уже оттеснял его к письменному столу. Звон пряжки, жужжание молний. Я усадил его уже голым задом прямо на стол. И когда моя рука обхватила его член, он почти до боли стиснул мои плечи, впиваясь в них ногтями. Его выгнуло, и он запрокинул голову чуть назад, открывая шею для моих коротких, но частых поцелуев. Я медленно стал двигать рукой на его члене, и он уже скулил и урчал в голос.
Но вот его руки заскользили по моему телу вниз, и когда его пальцы сомкнулись на моей плоти, я сбился в движениях и стал набирать темп. Закусывая друг другу плечи до чётких отметин, мы оба стремились к разрядке. И снова это вышло одновременно.
Прижавшись лбами друг к другу, какое-то время приводили дыхание в норму. Затем я отлип от него и, поцеловав в висок, натянул свои плавки и отошёл. Он всё так же сидел на столе, только чуть откинулся на стену и смотрел в потолок.
- Я правда не дал ему, - он поджал губы. - Ему нет и кому-то другому. Им всем нет. Я...
- Успокойся. Я знаю, - проговорил я и упал на кровать.
Потом я услышал, как он прошёл в ванную и включил воду.
день мы провели более спокойно, говорили много и о разном, но не возвращались к тому, что было накануне. А ещё через день я проводил его до части и вернулся домой.
Мы теперь часто созванивались. Нормой был хотя бы один звонок в сутки. Если больше одного, значит ему было совсем не по себе от расстояния между нами. Не было никакой определённости, но и чем-то, мешающим жить, это не назовёшь. Конечно, каждый из нас думал о том, что происходит с каждым в отдельности, да и вместе тоже, но это были просто мысли, а никак не глубокий загон с терзаниями души. Ну, по крайней мере, у меня точно. Просто хотелось, чтобы был он. Чтобы вот весь и рядом. Но так, чтобы и его это никак не напрягало и не стесняло. Оттого, видимо, мы и не сходились к задушевным беседам на этот счёт. Есть - что ж, отлично. Нет - постараемся пережить.
Как-то он позвонил совсем поздно, я уже в постели лежал так с час. Говорил Стёпка тихо, но отдавало эхо.
- Ты чего это среди ночи? - незло хмыкнул я.
- Ты сейчас мне нужен... - он осёкся, и повисла тишина, ненадолго.
- В душевой заныкался? А если спалят? - подразнил его я.
По его дыханию, к которому я прислушался после его реплики, я понял всё.
- Не спалят. М-м-м... - голос его уже срывался на полусипы.
Я краем уха уловил шорохи одежды и ещё один сдавленный вздох. И рука сама сползла в низ живота, сжимая член ещё пока только под тканью.
- Будешь таким тихим, ничего не выйдет, - снова подцепил его я.
- Я... Ммм... Не могу... Ох... Здесь... Кхх... - его тихое поскуливание ударило в ухо и рвануло к паху.
- Так зачем же звонишь? - усмехнулся я и потянул боксёры вниз.
- Заткнись... Ох... Ммм... - при этом он точно облизнул пересохшие губы.
- Хорошо, я молчу, - хмыкнул я.
- Нет... Аххх... Кххмм... Нет, - его точно колотит, потому что голос в трубке ломается.
- Хорошо... - моя рука задаёт движения, самого начинает потрухивать. - Хорошо...
Я слышу, как он урчит, и уже перед самым финишем в его скулении-урчании я едва улавливаю по буквам вытянутое, тихо так, моё имя.
Какое-то время просто молчим. Потом слышу его возню и проговариваю:
- Моя днюха только через неделю. Подарки заранее не дарят, - и расплываюсь в улыбке.
- Это не совсем подарок... - он обрывается.
- Правда? - приподнимаю бровь. - А что же?
- Репетиция, - и я знаю, что сейчас он залился краской, так как выдал это, даже не дыша.
- Чего? - я пытаюсь задушить в себе нервный смешок.
- У меня дембель, и ко дню твоего рождения я приеду сам, - снова даже не обдумывает, просто выдаёт он. - И не говори больше ни хрена, окей?
Да, думаю, я бы и не успел, так как он отключился.
Я посмотрел на трубку в руке так, словно она что-то сейчас сделала. Потом нервно гоготнул и сглотнул, в горле было как в пустыне. Вот чёртов засранец! Бля, вот теперь сон как рукой сняло...
За всю эту неделю он так и не позвонил больше. От меня звонки тоже не принимал. Но отчего-то это не раздражало, а заставляло предвкушать. Я понимал, что он просто хочет сам переварить это своё решение, и набирал номер, просто чтобы убедиться, что он не передумал. Ведь если бы он ответил на звонки, то, значит, ждал бы того, что я сам отговорю его. Не хотелось.
И вот спустя неделю я принимаю гостей на своей даче. Куча поздравлений везде и всюду. Завален подарками. Но нервы на пределе, ведь я жду. Впервые за все эти годы я и впрямь, как влюблённый кретин, нервно долблю по кнопке "вызов", меня игнорят, и я бешусь - недолго, но всё же. К концу дня я измотан, но точно знаю, что не празднеством. Выпиваю уже не знаю какой по счёту бокал вина, но ни в одном глазу, как говорят. Стоя на балконе второго этажа, невидящими глазами смотрю на дорогу к городу. Никого. "Передумал, значит", - проносится в голове, и тут же вздрагиваю от того, что меня окликают.
- Хотел вот скинуться помочь, - скалится этот мелкий урод.
А я еле сдерживаюсь, чтобы не вмазать ему прямо от души... Сдерживаюсь и парирую:
- О, подарочек прибыл, - и нагло обхаживаю его с ног до головы оценивающим взглядом.
Он поджимает губы, но продолжает смотреть в упор. И тут я не выдерживаю. Быстро шагаю вперёд и почти душу в объятиях.
Не знаю, как ему удалось проскочить незамеченным. Ведь заметь его кто-то один, другие бы тоже подхватили поздравления, и я бы точно знал, что он уже здесь; но нет, ему удалось застать меня врасплох.
- Почему ещё не пьян? - проговаривает он куда-то в шею, вызывая мурашки на коже.
- Думаю, ещё успею, - я отстраняюсь и смотрю на него.
- И опять... - закончить я ему не даю.
Сминая его губы поцелуем, чувствую, как он напрягается, но отвечает. Не останавливает, когда я оттесняю его внутрь комнаты и начинаю снимать с него вещи. Попутно избавляюсь и от своих. Стоя посреди комнаты по пояс раздетым, я продолжаю целовать его, даже когда лёгкие становятся до звона пустыми. И вот он снова цепляется за плечи и отстраняется, чтобы вдохнуть.
- Бля... - он дышит жадно и часто моргает. - Я не собираюсь убежать или испариться. Притормози, а?
- А я ещё и не разгонялся, - улыбаюсь, прижимаясь к его виску губами.
Руки проходятся по его голой спине и затем спускаются ниже, стискивая зад. И брат шумно выдыхает и снова тычется мне в шею. Мы примерно одного роста, и потому, чуть склонившись, я легко перехожу от виска к уху, прикусывая мочку, и кончиком языка прочерчиваю по шее кожу к самому плечу, чуть прикусываю на нём кожу и резко разворачиваю парня к себе спиной. Удерживая руки на его бёдрах, я прижимаюсь к нему тесней - так, чтобы он понял, под чем подписывается. Губы и язык вырисовывают причудливые узоры на его шее и лопатках, вырывая из него пока ещё сдавленное скуление. Он прогибается в спине.
Когда я чуть сильней закусываю кожу на лопатке, заводит руку и обхватывает мой затылок, тянется за поцелуем, а я отвечаю. И пока его губы заняты поцелуем, а руки перебирают мои волосы, я расправляюсь с его ремнём и спускаю штаны вместе с плавками. Затем то же делаю со своими. И когда уже голый и возбуждённый член упирается ему в зад, он дёргается и затихает, начиная дышать ещё чаще. Он больше не жаден в поцелуях. Словно вслушивается в себя. И, чтобы его отвлечь от мыслей, я осторожно поглаживаю его живот, медленно веду рукой вниз и сжимаю его член в своих пальцах. Он снова вздрагивает и, задыхаясь, скулит чуть громче. Одно движение - и он снова прогибается в спине.
Не останавливаясь, я увлекаю нас в сторону дивана, что стоит в углу комнаты. Уже стоя рядом с ним, я перестаю ласкать Степана, не целую, просто смотрю на него, придерживая одной рукой за бёдра, а другой обхватив шею, но не сдавливая её. Он открывает глаза, уже подёрнутые пеленой желания, и пытается понять...
Вот проходит минута, и я опрокидываю его на узкий диван, вниз лицом, и начинаю тереться своим стояком о его зад. Он что-то мычит в диван, сминает плед под нами и призывно подставляется. Меня не нужно просить дважды. Хватаю подушку и подкладываю под его живот. Рука проходится между ягодиц, и палец находит тугое колечко. Чуть придавливаю и понимаю, что он уже сам всё сделал до этой нашей встречи. В голову приходят яркие картинки того, как это было, и я издеваюсь, проговариваю на самое его ухо:
- Ууу, да тут у нас профи! - губы тянет ухмылка.
- Заткнись, а... - шипит он, почти злясь.
И я подхватываю тут же:
- О-о-оу, ну тогда ты! - и с этими словами вздёргиваю его бёдра, направляю себя и одним резким толчком вхожу в него.
- Ааа!
Его подкидывает. В спине выгибается до хруста, пальцы до побелевших костяшек впиваются в плед. Стоны рвутся на звуки. Задыхается. Я полностью выхожу и снова вторгаюсь обратно.
- Блять!
Он валится навзничь так, что кверху торчит только его зад, и то от того, что удерживаю его я. Скалюсь этому раскладу. Подаюсь бёдрами. Наклоняюсь и скольжу языком по позвоночнику меж сведённых лопаток. Он сипит. И это музыка. Прикусываю кожу на плече, и он взвивается, и я начинаю задавать ритм. Там, внизу гремит музыка, гудят голоса, дверь не заперта, и мне абсолютно плевать, что нас могут застать вот так. И, кажется, ему тоже. Ведь он улавливает заданный темп и подстраивается. Льнёт, прося о поцелуях. Да таких долгих, что темнеет в глазах. Вот уже от собственных стонов мы просто глохнем. Он выгибается, насаживаясь до упора, и обоих просто на лоскуты...
А потом не сразу понимаю, что уже могу дышать. И это тот самый первый вдох полной свободы, от чего хочется орать. Сегодня мне тридцать, у меня свой стабильно отлаженный бизнес, а самое главное - рядом со мной тот человек, который не создаёт границ, а выводит за горизонты... И да, что я там говорил в начале? Я извращенец? Точно! Так и есть, но я в этом не одинок.