41-й этаж под землёй (глава 2)

Данная глава является непосредственным продолжением повествования.

Антон шел по аллее парка, вдыхая аромат лиственных зарослей и наслаждаясь звонким щебетанием птиц. После мрачной пугающей обстановки подземного лабиринта свежий ветер и запах омытой дождем зелени наполнили его чувством бесконечной радости бытия. Он словно вырвался из плена. Пусть те страхи, которые он испытывал перед посещением бункера, уже не будут его одолевать в дальнейшем - всё стало более или менее понятным, - однако атмосфера таинственности, какая-то сложность и несуразность событий, связанных с Президентом, начинали его тревожить со всё возрастающей силой. Поэтому теперь, оставшись наконец наедине с собой, шагая по дорожке среди молодого хвойного леса, он просто отдыхал от груза впечатлений, которые ему пришлось пережить.

То, что он увидел и почувствовал, было действительно фантастикой. О таких физических явлениях он еще ни от кого не слышал и нигде об этом не читал. Какая интересная жидкость, как она здорово меняет местную плотность и форму. Будто наполнена людьми-невидимками, хватающими за руки, за ноги и за всё остальное. "И ведь он умеет этим процессом управлять, - думал Антон. - Ничего не скажешь, у него это лихо получается. Так он действительно может делать со мной всё, что угодно".

Как бы там ни было, но Президент его хочет, и отныне Антон связан перед ним определенными обязательствами, хотя он и не испытывал большого желания ходить туда. Однако теперь предстоит всё время быть начеку, чтобы не взболтнуть лишнего. Теперь предстоит всё время опасаться неожиданных вопросов со стороны, если, не дай бог, кто-нибудь что-то заметит.

Обладая изрядной долей воображения, он тут же представил себя в сетях ненавистного супружества, когда необходимость исполнения долга превращается в муку и по логике вещей заканчивается закономерным разводом. У него развода быть не может, поэтому придется привыкать к искусственным позам, натужным эмоциям, оперируя собственными фантазиями. И ему придется заниматься этим по принуждению. Вряд ли его партнер сможет придумать что-то еще, чтобы в нужный момент завести его как следует.

Так он размышлял, свыкаясь с мыслью новых для себя реалий. Упрятанная в недрах земли машина удивила его своими возможностями, встреча с Президентом стала чем-то вроде интересного аттракциона. Однако предстояло еще жить, творить, любить помимо этого. То, что его ожидает масса сложностей и проблем, пугало не меньше капризов эмоциональной, думающей системы, скрытой от людских глаз и бесконтрольно использующей для своего удовольствия молодых парней.

Свои тревоги и опасения он в полной мере испытал уже на следующий день, когда неожиданно встретил на улице Романа. Юноша шел ему навстречу и, узнав его еще издали, заулыбался. Поравнявшись, они поздоровались за руку.

- Привет. Куда идешь? - спросил Антон.

- На консультацию по Истории народов. Хочу досрочно сдать экзамен.

Помимо общего курса истории, в Стране изучали отдельно Историю народов, выводящую население государства как величайшую в мире цивилизацию, что еще больше возвышало структуру управления Страной.

- Как твои дела? Как прошло вчерашнее собеседование? - Роман говорил так, будто призывная комиссия, которую они проходили, не касалась его никаким боком.

- Долго расспрашивали о моих близких и знакомых. Даже о тебе, - приврал Антон.

- Обо мне? - искренне удивился Роман. - Ну и что ты сказал?

- Сказал, что мы только что познакомились в коридоре, - он больше не хотел ничего говорить, но тут же подумал, что если сразу о себе не расскажет, то потом это будет выглядеть подозрительно. - Меня берут в Службу охраны Президента.

- В Президентскую гвардию?

- Да.

- Ого, серьёзный ты парень... Это же на всю жизнь.

- Мне объяснили.

- И круг общения будет ограничен?

Антон молча кивнул. Его приятель как-то тоже погрустнел. Он, наверное, рассчитывал, что у них возникнут хорошие длительные отношения.

- А тебя куда направляют? - в свою очередь поинтересовался Антон.

- В ракетные войска. Сказали, что я усидчивый, терпеливый и рациональный. Чего только не узнаешь о себе на этой комиссии. Никогда себя таким не считал. Интересно, как это они всё определили? Когда заглянули мне в жопу, что ли?

- Ну, там же записывали твои биоритмы, электрические импульсы.

- Да фигня всё это. У меня отец нейрофизиолог, и могу тебе точно сказать: ничего они по этим данным узнать не могут. В лучшем случае, страдаешь ли ты от запоров и есть ли у тебя камни в почках. А черты характера так не определить. Они просто разузнали всё заранее у преподавателей и родных, опросные листы ведь все заполняют. Ты ведь тоже наверняка писал.

- Да, точно.

Антон вспомнил, как несколько раз уже отвечал на завуалированные вопросы касаемо его отношений дома и среди друзей. Он как-то не придавал этим вопросам большого значения.

- Вот так, сопоставляя разные ответы разных людей, и определяют, чем ты дышишь и кто у нас тут друг, а кто не очень, - Роман грустно улыбнулся.

Они медленно побрели в сторону, откуда пришел Антон. Роман закурил.

Он нравился Антону, если не сказать больше. С первых минут хотелось заключить его в объятия и поцеловать в его чудные пухлые губки, которыми он сладко играл, когда говорил или выпускал струйки дыма. Похоже, Роман отметил неподдельный интерес к себе Антона и временами пристально в него вглядывался. Погода была теплая, они оба были в шортах и легких футболках. Вспоминая, какая красивая упругая попа скрывается под этими штанишками, Антон воспылал к приятелю безотчетной страстью. Это был не Президент. Это был живой, привлекательный и, судя по всему, довольно чувственный парень.

Антон наконец решился прояснить всё окончательно:

- Ром, ты гей? Или бисексуал? Или, может, натурал, играющий гея для интереса? Такие тоже встречаются.

Роман опять улыбнулся, у него была обворожительная улыбка:

- Да нет, я стопроцентный гей. Ты тоже?

- Да.

Они остановились, чтобы не выходить на широкую людную улицу.

- А у тебя есть знакомые геи? - спросил Антон, довольный тем, что препоны устранены и разговор перешел в плоскость их непосредственных интересов.

- Пожалуй, два более-менее надежных парня. Я с ними встречаюсь иногда и больше ни с кем.

- А в клубы на дискотеки ходишь?

- Нет. Я стараюсь не светиться лишний раз. В наше время борьбы за чистоту науки гомосексуализм могут в любой момент объявить одним из главных пороков человечества, и, бог его знает, как это скажется на дальнейшем карьерном росте.

- Я думаю, где надо, о тебе давно уже всё известно, - не без ехидства заметил Антон.

- Наверное. Но дополнительная осторожность никогда не помешает. Все-таки остается шанс быть незамеченным.

"Да уж, действительно", - подумал Антон. Помимо того, что ему предстояло втайне от всех встречаться с Президентом, уже безумно хотелось встретиться в подходящем месте с Ромкой. Однако в голове вдруг стрельнула одна неприятная, настораживающая мысль. Президент наверняка будет знать об их интимном свидании. Тогда стоит ли ему идти на сексуальный контакт с другими парнями или это нежелательно? Или совсем недопустимо? Ему ничего по этому поводу не сказали, значит он может вести прежний образ жизни, но, может быть, его покровителю будет неприятно узнать, как Антон с большим чувством и страстью нежится в объятиях другого. Если представить его в роли ревнивого любовника, то вряд ли ему всё это понравится.

Вот незадача. Антон теперь боялся необдуманных действий, осознав окончательно, что вступил в сферу отношений с электронной системой, которая ошибок не допускает. При всей уникальности Президента у него в голове всё равно программа, и черт знает, что там напрограммировано. Может, он не умеет прощать в таких ситуациях, и если Антон случайно оступится, его просто уберут с дороги. Здесь это в порядке вещей.

"Ромка даже ни о чем не подозревает. Ему проще. Вон как смотрит вызывающе, я ему тоже, наверное, нравлюсь", - думал Антон. Он быстро принял про себя решение: во время следующего свидания с Президентом он скажет ему о Романе и своих намерениях, а там посмотрим, что будет. По крайней мере, это честно.

- Я бы хотел с тобой встретиться где-нибудь наедине, чтобы нам никто не мешал, - предложил Роман. - Ты не против?

- Нет, конечно. Только... где, ты думаешь, нам лучше всего уединиться?

- У меня или у тебя дома я не хочу. На частной квартире тоже.

- Почему?

- С большой долей вероятности они оборудованы подсматривающими устройствами. Эти многочисленные предложения по поводу аренды квартир, которыми наводнены газеты и интернет, давно уже курируются спецслужбами для тотальной слежки за людьми.

- А у тебя дома, например, чем плохо? Думаешь, они следят абсолютно за всеми? Это безумие.

Хотя он сам склонялся к мысли, что это действительно так.

Роман осторожно посмотрел по сторонам и снизил голос:

- Ты не слышал о летающих камерах?

- Нет.

- Они маленькие, с булавочную головку, так что с двух метров их уже практически не видно. Но они летают и пишут всё с хорошим разрешением. Их много. Такая штучка может по команде увязаться за любым объектом.

Антон уставился на него недоверчиво:

- В ветреную погоду такую соплю унесет куда угодно.

- Вот, правильно. Поэтому они много не перемещаются, а оседают в отдельных местах, чаще внутри помещений, где нет сильного движения воздуха. Прилипнет эта маленькая камера к какой-нибудь поверхности, например, за вентиляционной решеткой, ее не видно, а она снимает, как ты моешься в душе и занимаешься онанизмом.

От его слов стало как-то не по себе даже на пустынной улице, где они стояли.

- А откуда ты это знаешь?

- Отец рассказывал, у него знакомый один есть... Только ты никому не говори. Это вещи из разряда тех, о которых лучше не знать. Дольше проживешь.

- За меня будь спокоен, я не болтливый. Но где ты предлагаешь тогда встретиться?

- Где-нибудь за городом, на природе, пока такая чудная погода стоит. Я знаю одно хорошее место. Река, сосны, тишина и никого нет, только мы с тобой. Поехали?

- Давай.

- Когда ты сможешь?

Антон запнулся, боясь ошибиться во времени. Он все-таки хотел сначала побывать в бункере и обсудить свои посторонние связи с тем, с которым его встречи имеют более обязательный и неизбежный характер.

- Давай на следующей неделе. В четверг или в пятницу.

Если учесть, что сегодня был вторник, то подобная проволочка в отношениях двух обожающих друг друга юношей выглядела немного непонятной. Но Роман ничего не сказал по этому поводу.

- Хорошо. Позвони мне перед этим на мобильник.

- Обязательно.

Они обменялись телефонами. У Романа была суперсовременная трубка с видеофоном, поисковиком и кучей разнообразных функций, помогающих во многих жизненных ситуациях. Показывая и рассказывая про нее Антону, он неожиданно спросил:

- Слушай, а ты со Славиком больше не виделся?

- С которым мы вчера познакомились? Нет. Я думал, вы о чем-нибудь договорились, я-то никаких его данных не знаю.

- Я тоже не успел спросить. Его вызвали сразу после тебя... Хороший парнишка.

- Хороший, - согласился Антон.

- Заметил, как он таращил на нас глаза, когда мы обменивались впечатлениями от осмотра?

- Да уж, слюньки потекли, по-моему, от одних разговоров.

- Здорово было бы с ним поиграть. Он, кажется, очень возбудимый. Сам с собой, наверное, уже наигрался, надоело, а тут в такую компанию попал неожиданно.

- Да, если бы раздвинуть ему ноги и поласкать его член, у него бы встал обязательно.

- Несомненно.

- А представляешь, как классно кончает парень, который не сам, а которому первый раз в жизни надрочили письку друзья?

- О-о, это было бы впечатляюще. Пышная струйка, выдох блаженства и чувство безумной привязанности к ближним. Со мной такое было.

- Да ты что! Серьезно?

- До сих пор помню, как первую любовь.

Приятели посмотрели друг на друга с пиететом. Каждый уже тянулся к партнёру платонически.

- Ладно, давай, надо идти. Увидимся, - протянул руку Антон.

Они попрощались и разошлись...

приятели легковесные, вспоминая которых, приходится напрягать память. Бывают неожиданные, но в такой форме, что встречаться с ними больше не хочется. Все-таки несмотря на ограниченность поз и интимных штучек, коими обладает мужская особь, каждая из них получает удовольствие по-своему. Психофизических восприятий полового акта безумное множество, и под словом "кончил" каждый понимает свою собственную совокупность предшествующих этому делу переживаний.

Но Антон был для Романа настоящей находкой. Такого интересного, затейливого милашку он еще не встречал (вероятнее всего, в силу самоограничения своих внешних контактов). С того момента, как он увидел его, он сразу захотел с ним подружиться. Ну а когда мало-помалу стали проявляться намёки на гомосексуальные наклонности Антона, он воспылал к нему самым настоящим чувством, если не любви, то, по крайней мере, безотчетного, безумного влечения. Ему хотелось разговаривать с ним, проводить с ним время, знать о его делах, событиях в его жизни, и всё это нахлынуло сразу волной, возведя образ понравившегося ему парня в степень самого близкого и желанного для него человека. Он давно уже мечтал о такой встрече, даже видел ее во сне, периодически примеряя возникающие неосознанно чувства к первым встречным юношам, попадавшимся ему под руку по учебе, по соседству или из каких-то дальних родственников. Но неординарность начитанного, эмоционального гея, каким был Роман, требовала соответствующего окружения, которого по причине не слишком активной его позиции на данном фронте у него не было. И вот теперь, когда так здорово обозначились его взаимные интересы с Антоном, тот непонятным образом задвинул их интимную встречу в отдалённое будущее, имея намерение, может быть, вообще потом от него отбрехаться. Не искушенный в делах любви и жизненных коллизиях молодой парень нашел этому только одно объяснение.

"Черт. Наверное, он все-таки встречался и намерен встречаться с этим Славиком, - думал Роман по дороге. - Он познакомился с ним раньше меня и долго с ним болтал. Они тогда уже могли по-свойски законтачить, поэтому я по какой-то причине могу быть и лишним в их тандеме".

Ревность уравновешенного человека, тем более неосознанная ревность - первый признак любви. Роман видел уже только себя и Антона, а Антона как сгусток эмоций, реагирующих только на себя. Он не искал развлечений, он тянулся всем сердцем к чувствам, полагая, что найдет в Антоне взаимность. В повседневной же жизни довольно часто встречаются и коллекционеры партнеров, и любители группового секса. Хотя бывают люди, которые не желают встречаться еще с кем-либо, если у них есть постоянный парень, и не испытывают большого удовольствия от секса втроем, вчетвером и более.

Что касается Антона, то он, безусловно, был доволен, что познакомился с Романом. В отличие от свидания с главой Страны, сексуальная связь с которым все-таки больше походила на своеобразный, экзотический садизм, любить симпатичного сверстника было гораздо интереснее. Он уже предвкушал эти сладкие минуты обычной человеческой близости, когда они сольются в объятиях и он поцелует его наконец в его сочные сладострастные губки. Хотелось трогать его красивое тело, наслаждаться его порывами, ощущать моменты истинной страсти. Однако все эти дни Антон находился в каком-то напряжении, осознав, что посвящение его в тайные любовники Президента только мешает ему по-настоящему жить.

В конце недели ему позвонили, и грубый мужской голос, которого он раньше не слышал, сообщил, куда следует подойти в субботу утром.

Соблюдая правила конспирации, какими он себе их представлял, Антон пошатался в людных местах, заскакивая в магазины и вагоны скоростных поездов, чтобы, если кто-то и заметил его на улице, быстро бы потерял из виду, после чего он отправился в нужном направлении. В тихом переулке стоял старый малопривлекательный автомобиль. Подойдя к нему, он осмотрелся по сторонам, скорее по инерции, чем из необходимости оценить окружающую обстановку, и сел внутрь.

Неразговорчивый водитель с абсолютно непроницаемым выражением лица (позже Антон понял, что это маска) жестом предложил ему пристегнуться. Покружив немного по улочкам, они уехали на окраину города в безлюдный парк, а там пересели в черный сверкающий авто представительского класса, на котором и прибыли к тому самому зданию Клуба Патриотов, где он уже был. Его провели со двора через запасной выход. Снова очутившись в каком-то кабинете, он дожидался одного из знакомых ему охранников - тот при встрече только улыбнулся и более ни о чем с ним не разговаривал, - снова они проследовали длинным маршрутом к лифту и вниз, на 41-й этаж, снова он помылся в душе с таким настроением, будто готовился лечь в брачное ложе, пока не замер наконец в одних трусах у огромных дверей бункера, взволнованный предстоящим визитом. Почему-то теперь, когда, в общем-то, известно, что произойдет, ему было не по себе так же, как в первый раз.

- Готов?

Охранник устремил на него вопрошающий взгляд. Это было единственное слово, произнесенное им за всё время.

- Подожди, сейчас...

Антон перевел дыхание. Он думал о Президенте.

Безусловно, социально злобная стратегическая система, с какой он имел дело и какой ее себе представлял, вполне способна преподнести ему сюрприз, о чем он начал догадываться еще в прошлый раз. Хуже нет, когда мыслящий широкими категориями субъект еще и проявляет какие-то обычные человеческие чувства. Они вырождаются у него в форменное безумство и комплексы, Антон ощущал это подкоркой. Вообще каждый любовник стремится разнообразить свои отношения с ближним, но во что это может вылиться у их Президента-машины? Антон ему нравится, это бесспорно. Но если тебя любит, например, Роман, ты к нему тянешься безмерно, потому что знаешь, чем он богат и на что способен. А эта разбросанная в подземелье куча плат с проводами, лишь изредка предъявляющая себя в виде бесформенного фантастического образования, лезет ему в задницу в тупой надежде на взаимность, однако, совершенно точно, не может не представлять себе, что взаимности этой никогда не добьется. Как она будет действовать дальше? Чем удивит, на что способна?

Не сказать, что Антон вдруг понял это отчетливо, но неясная тревога и опасения уже закрались в него в данный момент. Он стоял и видел себя со стороны как классного любовника, и с абсолютной уверенностью мог признаться себе в главном: он не хочет туда идти.

Антон обернулся. Большой напружиненный шкаф, призванный его сопровождать, никак не реагировал на его заминку. Он даже смотрел куда-то мимо, может, потому, чтобы не соблазняться лишний раз видом стройного нежного паренька, готового на сексуальный подвиг. Антон свистнул, и охранник, не поворачивая головы, сдвинул в его сторону зрачки. Это было забавно наблюдать. Сегодня он был совсем не такой, как в прошлый раз - будто он видел Антона впервые. Его будто не трогала молодость и страстная податливость парня, которого он должен был доставить по месту назначения, но лишь священный долг служащего, обязанного неукоснительно выполнять предписания, как бы тяготели над ним и особенно над его лбом.

Юноша снял трусы, оставшись перед ним голым, и бросил их охраннику, тот вынужден был их поймать.

- Пойду так. Ему наверняка будет приятно.

Теперь охранник не сводил с него глаз.

- Как я тебе, нравлюсь? - Антон покрутил талией.

Здоровяк процедил сквозь зубы, словно осаживал надоедливого ребенка:

- В мои обязанности не входит оценивать твои достоинства. Тебе пора.

не спрашивая Антона, он нажал кнопку, дверь стала медленно открываться, и через несколько минут Антон оказался во внутренних помещениях президентского бункера.

"Спросить сразу или подождать, когда он меня поимеет? Может, будет добрее?" - подумал Антон.

Пройдя несколько десятков метров, он снова услышал невыразительный синтетический голос, разносящийся эхом по всем коридорам:

- Здравствуй, Антон. Очень хотелось тебя видеть. До сих пор не могу забыть нашу встречу, поэтому жду тебя с нетерпением.

"Да, у тебя тут здорово всё устроено. Кто бы мог подумать, как ты умело трахаешь пацанов".

Для приличия юноша поздоровался и сказал пару дежурных фраз насчет его удивительной сексуальности, а также необычной формы их отношений. Во всяком случае он был потрясен чрезвычайно.

- Я хочу сказать, что ты мне тоже доставляешь огромное удовольствие, - проскрипел Президент, пытаясь наладить тембр голоса на более нежный, лирический тон. Он говорил тяжело и совсем не по-человечески.

"Что у него там за "ангина"? Даже звучание не могут отладить как следует. Умельцы х...вы".

- Я любуюсь твоим видом уже сейчас. Молодец, что оголился, - продолжал Президент. - Тебя что-нибудь настораживает?

"Черт, все-таки заметил. Наверное, у меня не очень приветливый вид. Но что же мне, улыбаться в пустоту и быть безмерно счастливым среди бесконечных коридоров? Идиотизм какой-то".

Не найдясь, что ответить, Антон ляпнул первое, что пришло в голову:

- Очень суровый у меня сопровождающий, только портит настроение. Я имею в виду того охранника, который меня привел сюда. Для такого свидания нужен соответствующий настрой уже с самого начала, а он ведет себя так, будто глубоко меня презирает.

Возникла пауза. Президент что-то обдумывал, но слишком долго для машины, это выглядело странно. Словно высчитывал ходы шахматной партии.

"Ну вот. Ни за что ни про что настучал на парня. Может, теперь пострадает из-за меня, - сконфузился Антон. - Прости, дружище. Я не со зла, просто не подумал".

Президент, наконец, подал голос:

- Хорошо, тебя будет сопровождать теперь другой охранник, он гомосексуальной ориентации и будет с тобой более общительным. Но заигрывать с тобой он все равно не должен, имей это в виду.

- Да, хорошо. Я все понял.

- Ну вот и отлично. Мне нравится, как ты себя ведешь. Страстность и разумность у тебя находятся в хорошем соотношении. А если прибавить к этому твои внешние данные, то, сам понимаешь, каким подарком ты являешься для такого ценителя прекрасного, как я.

"Вот уж действительно не умрет от скромности. Неудивительно, что его обожает народ, если он так любит себя сам".

Пожалуй, момент был самый благоприятный. Антон остановился и, собравшись с духом, осторожно начал:

- Хочу кое-что сказать... Там, на призывной комиссии я познакомился с одним хорошим парнем... Его зовут Роман. Мы с ним общались, и, похоже, друг другу очень нравимся. Вернее, он то мне нравится сильно, это само собой, но и я ему, по всей видимости, тоже. Я не знаю, как мне себя вести: вдруг наши с ним отношения будут более чем приятельские. Ты мне ничего не говорил на этот счет, может быть, тебе будет не очень приятно, если я параллельно... ну в общем заведу интимную связь с другим. С другой стороны, я подумал, если тебе нравятся парни, если тебе интересно наблюдать их в моменты возбуждения и оргазма, - Антон перевел дыхание, уже ощущая, что напрасно завел этот разговор, - то, возможно, наш искренний чувственный порыв, наши сексуальные действия доставят тебе огромное удовольствие. Я подумал даже о том, что, может быть, имело бы смысл привести его сюда. Мы бы при тебе как следует разогрелись, а ты смог бы насладиться нами обоими... в любом виде. Как тебе мое предложение? Ведь если бы я был счастлив, то и ты рядом со мной испытывал бы огромную радость. У людей так.

Похоже, последними словами он его немного задел. Президент ответил не сразу, и Антон нутром чувствовал, что тот вроде как сердится.

- Нет, об этом не может быть и речи. Антон, если ты не понял, я повторю тебе еще раз. Тебя не для того привели сюда и посвятили в тайну моих желаний, чтобы ты таскал ко мне своих знакомых. В принципе меня не интересуют твои чувства, тем более в таком еще не слишком зрелом возрасте. Можешь его любить, пожалуйста. Но если ты мне его представишь, а завтра он тебе разонравится и тебе сильно захочется сойтись еще с каким-нибудь парнем, то что мне прикажешь с Романом делать?

- То же, что и со мной. Пусть служит здесь до конца жизни.

- И сколько таких служащих ты намерен мне привести?.. У меня нет проблемы выбора, твоего Романа я тоже сразу заметил и положил на него глаз, если ты хочешь знать. Было бы мне нужно, его привели бы сюда и без твоего ходатайства, и свели бы вас вместе, и вы плясали бы здесь вдвоем тарантеллу, а то и дружным коллективом, понял? Так что свои чувства, не относящиеся к нашему с тобой делу, держи в узде и немножко отдельно. Я бы не хотел, чтобы ты меня противился или боялся, это главное. А ревновать тебя к Роману я не собираюсь, это было бы слишком. Я не настолько слаб, чтобы разрушать себя изнутри иллюзиями...

Отчитав Антона, он предложил ему идти дальше и смягчил тон.

- Впрочем, если вам вдвоем очень хорошо, я действительно был бы не прочь понаблюдать за вами во время секса. - И далее почти ласково: - Скажешь, где и когда вы будете встречаться?

- Хорошо, скажу.

Антон насупился и не проронил больше ни слова до самого места действия.

"Прикидывается, сволочь. Наверняка без проблем всё узнает сам. И будет присутствовать незримо на нашем празднике, как на сеансе порно. Ну и пусть, надо меньше об этом думать".

Он шел, слушая болтовню своего главного, который уже завлекал его в сети разврата разговорами на подобающие темы. Причем делал это очень искусно, так что Антон быстро забыл, о чем просил, поскольку Президент стал выкладывать ему тайны из личной и интимной жизни парней, которых Антон хорошо знал.

Отдельные подробности просто завораживали и даже возбуждали. Ему было не совсем ловко - будто читаешь чужие письма, но слушал он с интересом. Милые секреты и деликатные сферы жизни приятелей, о которых он не мог себе представить, которые иногда с трудом сопоставлялись с совершенно не соответствующими им образами, были для него полным откровением. Причем он никак не предполагал, что все они, те, кто его окружает, настолько неожиданны, если речь шла о каких-то скрытых от внешних глаз странностях, и настолько одинаковы, похожи на него и друг на друга, если вскрывались их болячки или особенности натуры.

Конечно, более всего увлекла сцена того, как один тихий и скромный его одноклассник усердно развлекается дома и доводит себя до оргазма, применяя целый набор стягивающих ремешков, резиновых фаллосов и всяких других приспособлений. Эти штучки помогали ему достичь нужного эффекта, причем можно было не сомневаться, что со временем он только усиливал на себя их воздействие. Описанные в деталях его занятия Антон живо представил в соотношении со спокойным, почти ангельским характером паренька, и сразу возбудился.

Он никак не мог ожидать такого от человека, с которым дружил с первого класса. Вот уж действительно, чужая душа потёмки. Чего только не узнаешь о знакомых, если иметь под рукой такой уникальный источник информации. В правдивость услышанного он поверил безоговорочно, поскольку Президент довольно точно описал некоторые нюансы поведения парня, которые предсказать, не видя его, было бы, наверное, невозможно. Антон уже сам захотел посмотреть на всё это. Президент ему как бы обещал, но потом, сохранив интригу их встречи и в каком-то смысле возбуждая к себе дополнительный интерес.

Однако его рассказчик умышленно не касался личности Романа, что Антон заметил. Причину сего он узнал намного позже.

Увлеченный фантазиями, юноша сам не заметил, как очутился в "интимной" комнате Президента. Он вошел туда, болтая из стороны в сторону сильно напрягшимся членом.

- Я смотрю, настрой у тебя что надо, - сказал Президент.

- Я готов, - Антон похлопал себя по попе и прогнулся, уперев руки в ягодицы и выставив вперед свою пушку. От мыслей о своих друзьях кончик его члена увлажнился, он это чувствовал.

- Ну что ж, очень хорошо, - последовало короткое заключение, после чего Президент на некоторое время умолк.

посмотрел на круглую камеру в стене, в которой был прошлый раз. Света там не было, узкий проход зиял кромешной темнотой. Их своеобразный контакт мог произойти только там. Да и в самой комнате, где он сейчас находился, освещение было заметно слабее, чем тогда.

"Любит он держать в напряге, - подумалось в очередной раз. - Ему-то это несложно устроить. Играет со мной, как с животным, а еще на уважение рассчитывает".

После минутного затишья, не зная, как быть дальше, Антон принялся разглаживать себя и теребить конец, покачиваясь с боку на бок, но возбуждение все равно прошло. Он остановился, глядя перед собой напротив.

- Ты не уснул?

- Нет, Антон, я тобой любуюсь.

- Прекрасно. Что мне делать дальше?

Голос принял волнительный оттенок, но Антон не сомневался, что это была весьма заурядная имитация:

- Заходи туда.

Юноша приблизился к черному проходу и остановился в нерешительности.

- Там совсем темно.

- Заходи, не бойся. Ты ведь мне доверяешь?

Антон, вытянув вперед руку, медленно протиснулся внутрь камеры.

Те же гладкие стены, узкая круглая гильза, уходящая вверх, и в общем-то ничего необычного. Проём бесшумно закрылся, он оказался в полной черноте, хоть выколи глаз. Вдобавок ко всему Президент опять потерял дар речи, оставив его наедине со своими мыслями.

"Любовник чертов. Что еще придумал?" Он постоянно трогал вокруг стены, зная, что они подвижные и в любой момент могут навалиться на него своей массой. Почему-то представилось, что сейчас Президент займется им с двойным усердием. Его чувства могут быть развиты сколь угодно сильно, где уж ему знать о необходимой мере осторожности. "Господи, он тут замучает меня, и никто об этом не узнает". Антон разволновался.

- Эй, ты где? Мне страшно.

Но тот молчал, как партизан. Видимо, таков был расчет: растревожить, напугать его, вывести из себя подобным образом. Если машина питается его эмоциями, то это был самый верный путь получить в свое распоряжение беззащитного трепетного ягненка. Однако как Антон ни пытался объяснить себе, что всё это игра, довольно длительное нахождение в тесном замкнутом пространстве, в полнейшей тишине и без света дало о себе знать. Поминутно ему приходили в голову жуткие мысли, его охватывал панический страх, несмотря на то, что он находился под постоянным контролем машины.

Он стоял так уже минут пять, но, казалось, время здесь растянуто в бесконечность. Интервалы, которые он пытался отсчитать про себя равными промежутками, будто сами собой удлинялись всё больше, воздействуя на него своей гнетущей протяженностью.

Внезапно кто-то коснулся его сзади. Антон вздрогнул всем телом, настолько натянутыми оказались в последний момент его нервы. Но прикосновение это напугало его не само по себе, а тем, что именно к нему притронулось.

Теплая крупная ладонь провела по задней поверхности его бедра и любовно легла на его ягодицы. Одновременно легкий шум дыхания послышался прямо у него за спиной, чуть обдавая потоком кожу, а вторая ладонь уже ползла по бедру в направлении пениса. Антон завел назад руки: там стоял голый, вполне настоящий, судя по ощущениям, человек. Он придвинулся к юноше вплотную, на спину легла плотная широкая грудь, в попу уперлись крепкие ляжки, и еще через мгновение парень был в любовных объятиях проникнутого страстью, дышащего жаром зрелого мужчины.

В том, что это был человек, у Антона не возникло никаких сомнений. Снабженное всеми натуральными на ощупь прелестями тело, с обычным запахом, с обычной кожей и даже долбящим под ней пульсом, обрадовали его настолько, что он с огромным желанием отдался во власть этого земного существа, кем бы он при этом ни являлся. Мужик развернул его к себе лицом, облизывая шею, теребя за волосы. Глубокий долгий поцелуй был более, чем приятен. Все его движения были естественны, он хотел Антона, хотел сильно и трезво. Не хватало только одного - света.

Протянув вперед руку, Антон обнаружил, что стены опять пропали, вокруг ничего не было, там была полнейшая пустота. Они будто находились в открытом пространстве, посреди огромного зала, как представлялось Антону, поскольку их отдельные шевеления и чмоки разносились едва уловимым эхом.

Можно было только догадываться, какие у незнакомца были губы, нос и брови. Его лицо было гладким на ощупь и, казалось, имело идеально правильные черты. Ну а толстенький жаркий член даже незримый производил сильное впечатление. Юноша опустился на колени и принялся ласкать его язычком. По крайней мере теперь он знал, чем заняться.

Однако вместе с тем одна навязчивая мысль вдруг возникла и стала донимать его на протяжении всего времени их лирической забавы.

"Вот дьявол. Кого это он мне подсунул? Он, похоже, использует меня как простую шлюху. Разумеется, дать на разок хорошего паренька своему соратнику или кому-то там еще, это выглядит круто. Но чего ради наслаждаться любовью в темноте? Она теряет от этого чуть ли не большую часть своей прелести. Есть ли необходимость окутывать всё это такой непроницаемой завесой тайны?"

Чем дальше, тем более Антону хотелось увидеть этого мужика воочию. Он даже пытался на ощупь запомнить какие-то особенности его телосложения и лица. Однако встреть его завтра на улице, он, безусловно, вряд ли сумел бы узнать в нем своего нынешнего партнера.

Мужчина часто задышал и будто сильно воспылал страстью. Жестом он наклонил Антона вперед, вводя ему в анус два, а потом и три пальца, обильно их перед этим чем-то смазав. Головка его пениса была уже влажной и пахучей. Антон нащупал на ней гнездышко мочеиспускательного канала, протиснув в него кончик пальца, что подействовало на мужика еще более возбуждающе.

В следующий момент Антон почувствовал, как в него входят. Толстый член не без труда влез в его анальное отверстие, вызвав неприятную тупую боль, но сильные руки крепко держали его за бока. Поначалу он тяжело принимал большой аппарат незнакомца, который своими действиям заставлял его стонать, но потом привык, снося чужое усердие уже спокойно. Его имели стоя, лежа, на карачках, довольно долго и все время на ощупь. Надо ли говорить, что подобный сеанс терапии ему быстро надоел. В первые минуты он еще немного фантазировал, рисуя в голове безумный кайф от происходящего, но уже вскоре с нетерпением ожидал, когда же этот приятель кончит, и задавался вопросом, кончит ли он вообще. Антон понимал, что подобное любопытство, тем более здесь и сейчас, совсем неуместно. Однако время шло, а мужик так и не подавал признаков счастья, работая как монотонный двигатель. Он нависал над ним огромной пыхтящей скалой, - Антон представлял, как это выглядит со стороны, - давил на спину и конечности, ему, наверное, было здорово, если он так живо занимался Антоном без остановки уже не менее получаса. Юноша даже подумал, что у него какое-то необычное зрение, позволяющее видеть в темноте, иначе их занятия теперь были для него совершенно непонятными. Антон уже порядком устал, точнее сказать, даже слегка измучился.

Наконец, мужик отвалил от него и, громко выдыхая, брызнул струей спермы. Это можно было понять по тому, как несколько жирных капель ударили ему в спину. Широкие ладони как бы в нежности размазали их по телу, а затем легли на его лицо. Сперма оказалась обычной, ничем не выделяющейся по вкусу и запаху. Антон лизнул подставленные ладони пару раз, пока они играючи мягко трогали его щеки.

Сам он кончил быстро, без всякого удовольствия, почти механически, причем сделал это в одиночестве - в какой-то момент мужик пропал, так же неожиданно, как и появился. "Совершенно неинтересный секс, - подумал юноша. - Только очко мне растревожил, и больше ничего. Конспиратор, мать твою". Заляпанный своим и чужим семенем, не зная, что делать, он растер его рукой по животу и поднялся.

Удивительное дело, только встав на ноги, он сразу же почувствовал, что находится в прежней тесной камере, в которой практически невозможно было двигаться. От длительного пребывания в темноте в глазах стали появляться разноцветные пятна, расплывающиеся бесформенными образованиями. Усталый, Антон прислонился к стене, она тихо повернулась по окружности, отчего он чуть не кувырнулся назад. В образовавшийся проход он вышел наружу.

- Антон, извини, - после долгого молчания заговорил Президент, - мне, пожалуй, нечего предложить тебе вытереться. Помоешься, когда выйдешь отсюда.

- Ничего страшного. Пустяки.

- Сегодня было, наверное, необычно? Я немного экспериментировал, с чем и связаны отдельные неудобства, которые ты испытывал.

- Честно говоря, как-то невесело было. Трахаться на ощупь с партнером, которого ни разу не видел - мало приятное занятие.

- Так было нужно.

- Понимаю.

- Я чуть-чуть испачкал тебя. Но в этот раз, поверь, я испытал гораздо больше эмоций, чем до этого.

Антон не понял, в недоумении уставившись в потолок. Словно подбираясь мыслью к разгадке трудной задачи, он спросил, еще предполагая услышать другой ответ:

- Это был не человек?

- Нет. Здесь нет никаких людей.

Добивая его своей правдой, Президент сказал:

- И потайных ходов тут нет, я никого к тебе не приводил, если ты об этом.

- Значит, это был ты?

- Да, Антон.

"Невероятно. Может, он врёт? - подумал парень. - Но для главы государства это как-то несолидно. Впрочем, если у него человеческие мозги и человеческие понятия, то врать он может ничуть не меньше нас. И если делает это, скажем, в интересах политики Страны, то разок-другой, и третий, и десятый может спокойно подкорректировать правду и для своих личных нужд".

Антон увидел, как из проема камеры вылез отросток полупрозрачной вязкой массы и, удлиняясь, потянулся в воздухе к нему. Уже привыкший к здешним фокусам, он тем не менее попятился назад.

- Ну что ты, не надо бояться. Я же тебе говорил... Я бы хотел быть понятным для тебя и всего лишь немного похожим, тогда нам было бы легче контактировать.

Длинный "хобот" приблизился к нему своей оконечностью, которая приняла форму ладони.

- Пожми мне руку.

Антон взялся за нее, чуть тряся, как при рукопожатии. Если можно было бы не верить своим глазам, он бы подумал, что здоровается с кем-то из своих знакомых. Машина была мастером имитаций высочайшего класса.

- Вот видишь, ничего страшного. Я умею уже достаточно много, просто ты не всё еще видел.

Он стал ощупывать его, добравшись до члена. Антон прижался к стене и, разомлев, закрыл глаза...

трахнул его еще раз - толстым скользким, как весенняя сосулька, пальцем. Его ласкали множество рук, он завяз в их сплетениях, он сосал, лизал какие-то теплые отростки, задыхался от удовольствия прикосновений, а в конце повис в воздухе, будто на веревках, и под нажимом ритмичных сдавливаний натужно выцедил еще несколько белых капель, после чего его охватила блаженная истома...

Уходил он уставший. Член и попа, изрядно натруженные, долгое время не давали забыть о случившемся.

Антон не поверил Президенту. С этим мужиком в темноте было что-то не то, спутать живого человека с искусственным созданием всё равно невозможно. Президент хитрил с неясной для него целью. Но главное, обладая властью и собственными средствами физического воздействия, он испытывал, похоже, довольно необычные желания, силу и суть которых Антону еще только предстояло понять. "Черт знает, что у него в голове. Как-то странно он все время стремится меня взять. Сказал бы сразу, что собирается делать, а то ведь темнит, как фараон".

С этого момента он не просто думал о своей связи с Президентом, он стал по-настоящему переживать за себя. Он его опасался.

***

Еще в детстве Антон хотел дружить с мальчиком, которому запросто можно было бы открыть свои интимные тайны и который доверял бы ему собственные секреты. Сначала этого хотелось неосознанно, потом всё более явно и острее. Он чувствовал неуемное влечение к сверстникам, но не знал, как себя вести. Позже у него появились приятели с такими же наклонностями, однако ни с кем из них он не заводил близких отношений. По разным причинам, главной из которых было, пожалуй, то, что ни в ком из них он не ощущал родственную душу. И вот теперь, познакомившись случайно с Романом, он почти мгновенно определил, что это парень, с которым он был бы счастлив сблизиться.

День был сказочно хорош. Солнце, птицы, шум листвы, аромат хвойных зарослей, очаровывающий своей природной изысканностью. Возможно, он мало отличался от других таких же светлых и радостных июньских дней, но в преддверии их встречи казался каким-то особенно счастливым.

Они шли с Романом по лесной тропе, огибая густые кустарники, к тому месту, где можно было в относительном спокойствии заняться утехами страсти. После безликих и странных свиданий с Президентом Антона с безумной силой уже тянуло к Ромке, его живой плоти, к этому милому и умному симпатяшке, желавшему его ничуть не меньше, чем он сам. Антон посматривал на него уже более, чем заинтересованно, всё допытываясь у него, долго ли еще идти.

- Еще где-то минут двадцать, тут недалеко, - сказал Роман. - Зато место шикарное, почти идеальное. Лучше не найти.

- Я думаю, и сюда вряд ли кто забредет.

- Если только местные, хотя ближайшие селения отсюда уже довольно далеко.

Антон сошел с тропы, подойдя к высокой стройной сосне:

- Иди сюда.

- Чего?

Они стояли друг перед другом, осознавая, что теперь почти настал тот долгожданный миг, к которому оба стремились последние дни.

- Ромка, сказать по правде, ты мне безумно нравишься.

- Ты мне тоже. Я очень рад, что мы встретились.

Антон дотронулся через шорты до его члена:

- Я представляю, как это будет здорово.

Оба разомлели от сладостных мыслей. Антон скинул рюкзак и с величайшим наслаждением приблизился к лицу друга губами. Обнявшись, они стали целоваться.

Он давно не испытывал такого удовольствия, тем более зная, что оно будет накатывать теперь по нарастающей. Его попу трогала не какая-то мифическая рука, а рука друга, конкретная, молодая, и все чувства от данного прикосновения отражались тут же, перед ним, в реальной и близкой сердцу плоти, жаждущей красивой человеческой любви.

Пальцы друга полезли под резинку и любовно коснулись его мягкого места. Какой кайф! Он готов был тут же ему отдаться, но Роман, поласкав, умерил его пыл:

- Ладно, пойдем. У нас еще весь день впереди. Обратно поедем на восьмичасовой электричке.

Антон вдруг вспомнил, что сообщил Президенту время и место их встречи в городе. "Наверняка следит за нами с самого вокзала, - подумал он. - Ну и черт с ним, пусть смотрит. Пусть ревнует".

Вскоре они оказались на берегу реки, которая омывала рукавом небольшую возвышенность, образуя остров.

- Наша цель - этот островок, - победоносно заявил Роман.

- И как мы туда попадем? Вплавь?

- Здесь мелко, и дно чистое. По колено, не глубже.

Они разулись, сняли штаны, и Роман перевел его известным ему бродом на остров.

Местечко действительно оказалось очень милым. Сухой каменистый грунт, сосны, а посреди острова небольшое углубление, метра два на три, словно специально вырытое в земле ложе. Густой кустарник скрывал их с трех сторон, открывая вид лишь на дальний берег, и то если только стоять в полный рост.

- Отлично, - оценил Антон, окидывая взглядом ближайшие окрестности.

- Нравится? Здесь почти никого не бывает. Рыбаки сюда не заплывают, потому что вниз по течению сильные пороги, а вверх до ближайшего села километров пятнадцать. От случайных гуляк защищает вода. Так что можно спокойно наслаждаться природой и телом.

- Партнёра.

- Ну да.

- И часто ты здесь бывал раньше?

- Был несколько раз, - лукаво улыбнулся Роман и помолчав добавил: - С одним приятелем.

- А он сюда не может прийти? - закинул удочку Антон.

- Нет, он уехал. Далеко.

Они постелили одеяло, Роман блаженно развалился на нем, щурясь от солнца и глядя на Антона снизу вверх. Этой минуты они ждали давно.

Антон снял футболку, оставшись в одних трусах. Заложив руки за голову, он потянулся, стоя возле друга и предвкушая момент их интимной близости. Тот любовался им, думая о том же.

Ромка поднял ногу и уткнулся носком в его пенис. Надавливая и теребя его пальцами, он довольно быстро добился того, что член стал занимать в трусах значительно больше места, чем изначально. Он был уже толстенький, но еще мягкий, и вместе с яичками очень приятен на ощупь. Осязать их не полностью, приближенно, трогая на расстоянии, было настолько же приятно, насколько голодному видеть накрытый стол. Антон взволнованно наблюдал за игрой друга. Роман зацепил между пальцами ноги край трусов и потянул вниз. Усилий хватило, чтобы стянуть их с бедер парня, а затем спустить до земли, полностью обнажив молодое привлекательное тело.

Антон опустился к своему милому приятелю, и они воссоединились вновь, обнимаясь с необыкновенной крепостью и жадностью.

Как прекрасно было прижаться к тому, о ком мечтал и кого страстно по-настоящему хотел в этой жизни! Уж куда больше, но их по-прежнему тянуло друг к другу с огромной силой. Искушенные в сексе, они впервые почувствовали более сильное влечение, которое невозможно было до конца удовлетворить, и утонули в море любви...

- Антошка, - гладил Роман его лицо. - Наконец-то мы вместе. Как мне хотелось тебе сказать в тот день, когда мы встретились на комиссии, что я испытываю безумное желание с тобой дружить и часто видеться. Я всё готовил нужные слова, но ты вдруг быстро исчез, и я чуть не сошел с ума с досады. А потом неожиданно встретил тебя на следующий день. Ты не поверишь, насколько я был рад этому.

- Я тоже обрадовался. Мне почему-то сразу показалось, что мы крепко подружимся.

- Давай дружить вечно.

- Давай.

"Наверное, это вряд ли будет возможно в моем положении, - сразу мелькнуло в голове Антона. - Если только наш кормчий не устроит всё в лучшем виде".

Его постоянно огорчала мысль, что их отношения могут быть недолгими, однако он старался не показывать вида, наслаждаясь обществом парня в полной мере. Они уже провели сеанс сексотерапии, отдавшись друг другу в волшебном экстазе, и теперь, лежа рядом, болтали о разных пустяках, о жизни, увлечениях, о своем прошлом и возможном будущем.

- Ты помнишь, когда кончил первый раз? - спросил Антон.

- Нет, не очень. Всё смешалось в памяти, раньше я дрочил довольно часто.

- А я помню. Во всяком случае до того момента я не замечал, что брызгаю, и доводил себя до оргазма по-сухому. Это было в школе, в 13 лет. Я остался на дополнительные занятия после уроков, там было еще человек пять моих одноклассников. Надо было решить несколько задач, это сверх уроков, факультативно. Кто заканчивал, уходил, а я всё не мог одолеть последнее задание, никак не шло. Я вообще корил себя за то, что пришел тогда на эти занятия, мне это совершенно было не нужно. И вот я остался один - а напротив преподаватель.

- И что преподаватель? - заинтересованно уставился на него Роман.

- Да нет, в этом смысле ничего. Просто мне стало как-то обидно, что я оказался последний, и неуютно. Я уже не думал о задаче, а всё накручивал себе о какой-то своей ущербности. Быть последним всегда неприятно. Короче, с горем пополам добрался до решения, отдал тетрадь преподавателю, но еще когда выходил, когда еще дверь не закрыл за собой, понял вдруг, что всё написал неправильно. Я тогда еще с другом встретиться договорился, а на встречу из-за этого факультатива опоздал. Кто же знал, что препод заставит нас упражняться в решении задач. В общем меня такая досада разобрала, что нигде ничего не получилось: себе ничего не доказал, с друзьями не встретился, - такая злость на себя и других, такая гремучая смесь из всяких горьких переживаний, что я прислонился на лестнице к стенке и стал усиленно мять свой член через штаны. Это было не эротическое возбуждение, - у меня и в мыслях не было ничего подобного, - это было какое-то непонятное отчаяние. Знаешь, копилось, копилось, и вдруг прорвало, как от избытка напряжения. Не надо заниматься не своим делом.

Буквально через несколько секунд я обильно кончил, прямо в штаны. Я потом еще долго стоял в подворотне, ждал, когда высохнет пятно между ног. И ты знаешь, как-то сразу полегчало. Всё внутри успокоилось, и даже странно стало, чего это я перед этим так сильно психовал.

Ромка рассмеялся:

- Ну ты даешь. Ты, оказывается, впечатлительный по натуре. И, наверное, задумчивый, как поэт. Словом, романтик.

- Да, пожалуй.

- А впечатлений не хватает, поэтому много фантазируешь.

- Фантазируют не только от недостатка впечатлений, но и от их переизбытка тоже. Вернее одно от другого никак не зависит, я так думаю.

- Да-а? Интересно, о чем можно мечтать, если ты сыт впечатлениями по самое не могу.

Антон улыбнулся и уставился на Ромку в упор:

- Удовлетворить себя полностью практически никогда невозможно, потому что реальные события не совпадают с тем, что ты представляешь. Даже если хорошо знаешь человека, в каждый конкретный момент он предстает перед тобой не таким, каким ты его видел, когда, например, думал о сексе с ним. Чтобы он, реальный, и его образ в голове совпали полностью, необходимо владеть его чувствами и мыслями, точнее думать и чувствовать за него.

- Ого. Где ты такое вычитал?

- У Зигмунда Фрейда. Есть одна занимательная монография на эту тему, я тебе дам потом почитать.

Они лежали на боку лицом друг к другу. Непринужденный, игривый разговор о свойствах натур, на грани смакования пошлостями, забавлял обоих.

- А ты обо мне много думал? - спросил Роман.

- Да, не скрою.

- Неужели наяву я другой, чем в твоих мыслях? Худо-бедно, пообщаться мы успели, голым ты меня уже видел до этого. Кстати, у тебя член тогда торчал больше, чем у всех остальных.

- Ладно, у тебя тоже не слабо напрягся.

- Я бы сказал, что он торчал у тебя больше, чем у всех остальных вместе взятых.

Роман рассмеялся. Антон щелкнул приятеля пальцем по носу, тот ответил ему тем же, Антон поймал его руку и прижал к своей щеке.

- Интересно, каким ты меня все-таки видел в своих фантазиях? - не унимался Роман. - Я могу сделать для тебя всё, что ты пожелаешь. Чего бы ты хотел?

Антон мечтательно устремил взгляд ввысь и закрыл глаза. Приятель замер в выжидательной позе.

- Ну, о чем ты там думаешь? - не выдержал Ромка, толкнув его слегка в плечо.

Антон, улыбнувшись, вернулся на землю и после некоторой паузы сказал:

- Пойдем искупаемся.

- Там же вода холодная. Яйца отморозишь.

- Мы быстро, только окунемся и назад... А потом будем отогреваться, прижавшись друг к другу.

Романа заинтриговал загадочный вид приятеля.

- Хорошо, давай... Экстремал, - согласился он.

Они вышли на пустынный берег и, зайдя по щиколотку в воду, некоторое время стояли, ощущая леденящий ужас, в который им предстояло погрузиться, насмехаясь над своим жалким видом. Затем разбежались по команде и бросились с головой в холодную реку.

Тело сжалось со всех сторон сразу, реагируя на внешнюю среду, мало напоминающую комфортные условия. Оба вынырнули с одной мыслью: поскорее выбраться обратно на берег. Волей-неволей пришлось интенсивно двигаться, чтобы не замерзнуть, но через минуту стало уже не так страшно.

- Как ощущения? - поинтересовался Антон.

- Изверг, что ты хочешь от меня услышать?

- Неужели тебя не бодрит купание в такую теплую погоду?

- Очень бодрит. Я хочу назад.

Антон был рядом с ним на расстоянии вытянутой руки.

- Постой, не спеши. Поплаваем, - он провел ладонью по вытянутой в струнку гладкой спине друга, далее по его ягодицам и, просунув руку между ног, схватился за его гениталии.

- Кончай, отпусти, мне холодно.

- Всем холодно.

На самом деле Роман и не думал сопротивляться действиям друга. Ему нравились эти забавы, тем более что их инициатором был Антон. Они так и плыли, как инвалид с поводырём, и Антон чувствовал в руке теплый, уже жаркий, несмотря на окружающий холод, толстый Ромкин пенис.

Выбравшись на берег и примчавшись в свое уютное ложе, они крепко обнялись, как два бесёнка, нашедших счастье в объятиях родича, целуясь и ощущая тепло в ненасытной жажде любви другого. Теперь действительно хотелось близости, настоящей, человеческой. Антон, расставив ноги, сел Роману за спину, прижав его к себе, сам укрылся широким полотенцем, и они так и сидели, возбуждаясь и остывая попеременно в течение тихой лирической беседы.

- А как проходила твоя подростковая жизнь? - поинтересовался Антон. - Ты мне еще не рассказывал. Какие у тебя были сложности? Никогда не поверю, что тебе не хотелось чего-нибудь такого с самым заурядным соседским мальчиком.

- Хотелось, конечно... И сейчас еще хочется.

- Серьезно?

- Он живет рядом, в доме напротив... - Роман замолчал, будто коснулся запретной темы. Сбоку хорошо были видны заигравшие на его лице желваки. - Но это невозможно... Я с ним в ссоре. Я с ним вообще не дружу.

- Он тебя чем-то обидел? - Антон ласкал парня, почувствовав, что чья-то нежность ему сейчас необходима.

- Понимаешь, мы совсем разные люди, но с малых лет играли вместе в песочнице и бегали во дворе. Поэтому какая-никакая привязанность все равно осталась. Сколько помню себя, столько же и его. Это был мой первый мальчик, на которого я обратил внимание. Никакого сексуального влечения еще не было, просто хотелось с ним вместе играть и общаться как с хорошим другом. Хотя нет, вру, сексуальное влечение уже тогда стало проявляться: помню, как ужасно иногда хотелось увидеть его голую попу. А как-то раз за городом, когда я зашел за ним, чтобы позвать гулять, - мы и на даче жили по соседству - я набрался смелости и, пробравшись из другой комнаты, подсмотрел, как мать намывает его, голого, в ванной. У них не до конца еще была отстроена душевая, стеклянной загородки просто не было, а я подсматривал через щель в приоткрытой двери.

- Получил удовольствие?

- Неописуемое. У него была такая крепкая, румяная попка. Ягодицы, словно налитые яблочки, как сейчас помню. Я даже потянулся к своему писуну и стал его разминать, но совершенно неосознанно.

- Уже тогда? Сколько же тебе было лет?

- Лет пять, наверное, не больше.

- О-о. Ты, оказывается, гей со стажем. С довольно приличным. Перед тобой шляпу надо снимать.

- А ты как давно себя помнишь как гея?

- Да примерно так же.

Они поцеловались.

- Ну и что с этим соседом? Кстати, как его зовут?

- Сергей.

Ромка немного помедлил, потом продолжал:

- Он был какой-то агрессивный, резкий, повадки его необычные стали сказываться. В том смысле, что он стал собирать вокруг себя всяких придурков и выступал в их компании в роли лидера. У них были идиотские игры, глупые шутки, короче, мне совершенно не хотелось с ними водиться, мне было с ними неинтересно.

- Ну и не водился бы.

Ромка обернулся и посмотрел на друга вызывающе:

- Но он мне нравился. Очень сильно нравился как парень.

- Ты что, в него влюбился?

- Не знаю... Даже не могу сказать. Возможно, и влюбился. Меня тянуло к нему, и чем идиотистее было мое положение среди них, тем сильнее хотелось как-то закрепиться рядом с Сергеем, стать таким же оболтусом, как все, чтобы меня никто не выделял, не обращал бы на меня никакого внимания. Наверное, это было невозможно в принципе, но я пытался и чувствовал себя болваном. Раз я даже при нем попробовал с кем-то подраться, но получил в скулу, так что он по старой дружбе заступился за меня, а я был раздавлен в собственных глазах, и довольно надолго. И не сказать, что он был намного сильнее меня, он всего на год меня старше, просто у него уже был весомый авторитет, связи со взрослыми парнями, его боялись и никогда лишний раз с ним не связывались. Но, я помню, внутренне был ему благодарен за ту помощь, и после того случая еще сильнее его...

Полюбил?

- Сильнее к нему привязался. Я, бестолковый, хотел отделить его от его окружения, чтобы он хотя бы иногда общался со мной одним. Чтобы я был таким особым, эксклюзивным его другом, безотносительно остальных. Остальные - черт с ними, но чтобы у меня были на него отдельные права и отдельное время.

Антон ухмыльнулся:

- Всеми фибрами своих концов чую, не получилось.

- Не то что не получилось, ты прав, а завершилось для меня полным крахом. Я ведь тогда надеялся на что-то, был опьянен своим глупым влечением, а тут...

Похоже, наступала развязка истории, и Антон с интересом ждал продолжения рассказа. Ромка глубоко вздохнул.

- Он, наверное, уже давно чувствовал какое-то необычное мое поведение по отношению к нему: я ему благоволил в неподходящие моменты, угождал, проявлял неестественные знаки внимания. В общем, мы с ним разве только что не обнимались, а в остальном он вполне определенно понял, что я "голубой" и держу его за своего самого сокровенного и обожаемого парня. По правде говоря, к тому времени я уже потерял чувство осторожности, оно как-то притупилось, это чувство, потому что он очень спокойно воспринимал меня рядом с собой, никак не удивляясь и не прикалываясь надо мной в какие-то отдельные моменты, когда прорывалось наружу мое особое к нему расположение. Я просто привык к тому, что он воспринимает меня таким, какой я есть. А однажды он вдруг завел со мной разговор на эту тему, показал мне несколько порнушных снимков с голыми пацанами, которые распечатал из Интернета, и сказал, что не прочь бы и сам попробовать что-нибудь в этом духе. Что-нибудь легкое и безобидное для начала, а сам глядел на меня испытующе и как будто даже взволнованно.

Я был на седьмом небе от счастья. Конечно, я сразу ему ничего не сказал, даже немного помялся для вида, чтобы показать, что меня это не так уж сильно заинтересовало - захотелось чуть поиграть у него на нервах. Но в конечном счете я, разумеется, не хотел упускать случая так запросто осуществить свою давнюю мечту насчет Сергея. Слово за слово мы договорились с ним об интимной встрече, где поласкаем друг другу члены и позанимаемся оральным сексом. Он предложил встретиться на следующий день вечером у него дома, сказав, что родители уедут на дачу и мы сможем развлекаться как угодно, в свое удовольствие.

Безусловно, я волновался в тот вечер. Опыта никакого не было. Одно дело представлять себя рядом с парнем, а другое реально заниматься с ним сексом. Как он себя поведёт? Как мне это самому понравится? Сергей тоже был как будто немного скован. Он предложил мне ополоснуться в душе, что я и сделал, а потом пошел в душевую сам, поставив мне на компьютере для заводки диск с голубой порнографией.

Я уселся на кровать и с увлечением стал смотреть на экран монитора. Там разворачивались интересные события, словно повторяя наш жизненный сюжет, где один симпатявый пацан ласкал свое тело и член, смотря пронуху и занимаясь самовозбуждением, а потом они с приятелем красиво продолжили это дело вдвоем. Я был в одних трусах и уже достаточно сильно возбудился от увиденного, тем более держа в голове, как сейчас сюда войдет Сергей и как нам будет вместе здорово. В какой-то момент я даже не выдержал и снял трусы, решив ошарашить его сходу своим видом. Член у меня торчал как штык и просился в руки. Смотря на экран, я периодически подразнивал его, теребя пальцами, беря в кулачок, а также совершая по нескольку отрывистых движений рукой, однако больший запал старался оставить на потом, для своего друга, на самый апогей нашего долгожданного знакомства в новом для обоих качестве. Помню, слегка увлекшись, я развалился на кровати, как соблазнительный натурщик, поглаживая свои ягодицы, игриво болтая пенисом, шаля с ним и сжимая в руке свои яйца. Я был готов к игре. Никаких условных барьеров, внутренних разграничителей между мной и Сергеем в тот момент не существовало. Безумно хотелось у него пососать, уткнуться носом ему в пах - оставалось только увидеть его, взволнованного в предвкушении. Почему-то казалось, что он должен был войти обнаженным.

Наверное, я слегка забылся, занимаясь собой и увлеченно рассматривая мальчиков на мониторе. Я даже не задался вопросом, чего это Сергей так долго поласкается в душе, спокойно ожидая его, думая, что так надо. А когда задался, обернувшись на непонятные шевеления, то увидел в просвете чуть приоткрытой двери три головы с невероятно широкими в беззвучном смехе улыбками на лице. В следующий момент в комнату с шумом ввалились Сергей с двумя приятелями. Разумеется, они были одетыми, не разделяли моего сексуального порыва и громко заржали, показывая на меня пальцем.

Он меня разыграл. При своих знакомых. Довольно жестоко, поскольку это касалось только меня, во всяком случае он так представил дело, что я один был посрамлён, а его это как бы не затрагивало никаким боком.

Парни сразу отбросили в сторону мои вещи, не дав мне одеться, да я, собственно, поначалу даже не сообразил быть расторопнее, смотря на них с отупевшим видом и не понимая, что происходит. Видно, у них было еще что-то на уме. Это чуть позже меня охватила горечь, обида и безумное отчаяние, но я уже не мог ничего сделать и вынужден был испить чашу своего унижения до конца.

Приятелей его я почти не знал, может, видел когда-то, но теперь на них почти не обращал внимания, воспринимая их как данность. Я смотрел только на Сергея, всё пытаясь понять, что его в моем положении так забавляет, зачем он вообще так со мной поступил. Но, оказывается, это был еще не конец, мера испытаний для меня в тот вечер шла только по нарастающей.

Только собравшись предпринять какие-либо действия, я сразу оказался лежащим на кровати. На меня навалился сверху и держал за руки один из парней, который был покрепче. Словно воспитатель, заглядывая сбоку в лицо, Сергей сказал мне несколько отрезвляющих слов. Суть их сводилась к тому, что он не собирается дружить с пидором, это может помешать ему в жизни, что нашим приятельским отношениям конец, он так решил, а чтобы у меня сразу и навсегда пропал к нему всякий интерес, он хочет оставить о себе горькую память. В это время третий парень, повозившись у компьютера, скинув на него какие-то файлы, весело кивнул приятелям, сказав: "Готово", - и запустил видео.

- А это мне в память о тебе, смотри, - сказал Сергей и указал пальцем на экран.

Лежа на животе под гнётом довольно увесистого тела, повернув голову, я увидел себя самого, несколькими минутами раньше активно занимающегося своим пенисом и умилительно изображающего возбуждение. Оказывается, в одну из деревянных фигурок ручной резки, стоявших на полке, была вмонтирована вэб-камера - я ее заметил только теперь, - и эти уроды снимали весь мой спектакль, наверняка параллельно хихикая, видя меня на лэптопе в соседней комнате. Они и сейчас весело обсуждали, насколько я пикантно выгляжу в той или иной позе и что в какие-то моменты имею неудачный ракурс, отвернувшись или загородив рукой свои интересные места.

Мне было стыдно и противно, что я оказался в такой дурацкой ситуации. И очень себя жалко. В среде школьных приятелей эта история обязательно проявится в безмерно искаженном виде, явно или неявно о данном эпизоде моей жизни узнают все, а через это узнают и о моих сексуальных наклонностях. Чего доброго Сергей еще и показ этого ролика организует, или будет меня шантажировать им. Я не знал его намерений, а потому мое негодование поминутно возрастало. Кино меня заставили досмотреть до конца, вплоть до того момента, когда они все вошли в комнату, застав меня врасплох за дрочкой своего члена. Данный эпизод отлично удался, и он был особенно обидным.

Я продолжал выглядеть в их глазах постыдным посмешищем. Всё это время они держали меня за руки, с интересом разглядывая мой опавший уже член, Сергей даже вызывающе поставил на него ступню. Я стал говорить ему всякие гадости, и вот тогда наступил кульминационный момент.

Скорее всего до этого уже ходили сплетни обо мне, и по поводу Сергея, поскольку нас часто видели вместе, тоже возникали неоднозначные мысли. Своей затеей он как бы намеревался поставить жирную точку, чтобы отсечь подобного рода слухи, отмывшись от "голубого" налёта. И вот в каком-то эпизоде я его, наверное, разозлил, а присутствие друзей однозначно подстегивало его как лидера быть решительней и жестче. Он неожиданно вскочил с места, собрал в комок всю мою одежду, даже обувь, и выбросил в окно. И не успел я опешить от такого поворота событий, как они, повинуясь витавшей в воздухе и обозначенной одним движением Сергея сумасшедшей идее, тут же схватили меня и силой вытолкнули голого за дверь на лестницу.

Я тут же обернулся, прижавшись к ней грудью как к спасительному проему, но она была плотно закрыта. Я думал, они пошутили, и сейчас впустят меня обратно. Однако изнутри, едва понятное на фоне гомерического хохота, прозвучало убийственное для меня пожелание идти гулять на все четыре стороны. Затем более спокойным тоном, сухо и категорично, было заявлено, что дверь мне не откроют, чтобы я шел собирал свои шмотки, иначе их растащат, и почти издевательски предложено поторопиться, а то, не дай бог, я замерзну и простужусь, и тогда им действительно будет меня жалко.

Отчаянию моему не было предела. Некоторое время я тупо смотрел в пол, инстинктивно прикрывая руками срамное место. Было слышно, как кто-то вызвал лифт и спускается вниз. С ужасом думая, что сейчас в любую минуту откроется соседская дверь, и меня увидят, я словно прирос к полу, не зная, что делать: плакать, бежать, ломиться обратно? Или забиться в угол на площадке, сидеть и ждать, что будет.

Время шло, но пока ничего не происходило. Прислушавшись, нет ли где шума жильцов, с нервной дрожью во всем теле, я рванул с места, сбежав по лестнице и вылетев через подъезд на улицу. Хорошо, что был темный вечер, а Сергей жил невысоко - на третьем этаже. Одежду не так сильно раскидало, я, как мог быстрее, подобрал под окнами штаны и натянул их на себя. Потом нашел всё остальное, чуть попрыгав только за трусами, повисшими - повезло опять - на нижней ветке дерева. Кто-то из прохожих меня видел, с удивлением наблюдая, как я мечусь по грязи босиком и с голым торсом. Может, даже и без штанов видел, мне уже было все равно. Собрав одежду и просунув ноги в кроссовки, я побежал домой, глянув в конце на окна Сергея. Там в полумраке выделялись три фигуры, без сомнения, наблюдавшие за моими метаниями все это время.

Перед тем как войти к себе в квартиру, я нормально оделся и заправился. Сказав родителям, что забрёл в темноте в грязь, я поскидал с себя всё, налил в ванную горячей воды и, запершись, забрался в нее, отогреваясь, думая о себе, о Сергее, обо всех и про всё на свете. Только там я наконец дал волю своим чувствам...

лежали, укрывшись полотенцем, Роман положил голову на плечо Антона, и тот, обняв друга, трогательно разглаживал его белокурые волосы. Некоторое время молчали.

- Давно это было? - спросил Антон.

Рассказ Романа взволновал юношу.

- В восьмом классе.

- А тот случай как-то отразился на твоей жизни, на твоей учебе?

- Ты знаешь, наверное, кому-то они обо мне рассказали, но не всем. Честно говоря, я думал, что не перенесу всего этого. Но на удивление ни разу не почувствовал, что кто-то смеется у меня за спиной. Всё было как прежде, хотя я готовился к худшему. Постепенно я забыл о том случае, вернее забыть-то не мог никак - просто успокоился, а в прошлом году перешел в другую школу. Не из-за этого, а просто так надо было по учебе. Там меня никто не знал, и я никого не знал, все приятели были новые, поэтому я полностью пришел в норму.

- А с Сергеем больше не разговаривал?

- Нет.

Лежа на спине, Антон рассматривал верхушки сосен, которые плавно покачивались на фоне небесной синевы, и под убаюкивающий шум хвои думал о том, насколько порой непросто приходится в жизни каждому из нас, когда она устраивает нам такие подлянки. Ромка, уйдя в себя, тихо теребил пальчиком его левый сосок.

- Слушай, - нарушил молчание Антон, - а ты вроде говорил, что тебя до сих пор к нему тянет. Или я не так понял?

Роман поднял голову. Потом, сбросив в себя полотенце, также развалился на спине рядом.

- Всё правильно ты понял... Я же его вижу иногда. Эта история постоянно у меня перед глазами. Но, как ни странно, я не питаю к нему никакой вражды, никакой ненависти. Наоборот, эти воспоминания меня порой заводят, и в такие минуты мне опять хочется с ним дружить. Хочется, чтобы он меня трахнул.

Антон повернулся к другу:

- Значит ты его все-таки любишь.

- Не то чтобы люблю, - спокойно отвечал Роман. - Я, в общем-то, избегал встреч с ним, потому что не знал, как мне в этом случае себя вести. Но один раз все же столкнулся с ним в какой-то подворотне лоб в лоб. Совершенно случайно и без свидетелей.

- И что было? - Антон подался телом вперед.

- Ничего не было. Мы подошли почти вплотную и долго смотрели друг другу в глаза, не проронив ни слова. У него был спокойный взгляд, даже слишком спокойный, я бы сказал, безразличный какой-то. Ему как бы не о чем было сожалеть, но и уйти он не торопился, будто чего-то ждал. Мне кажется, двинь я ему в морду в тот момент, он воспринял бы это как должное. Может, он даже хотел этого, чтобы очиститься передо мной, не знаю.

- Не двинул?

Они встретились взглядом.

- Нет.

После паузы он добавил:

- Я бы смог, ты не думай.

- Я не думаю.

У Ромки опять беспокойно забегали зрачки:

- Не знаю, всё то же самое... Если бы я его стал бить тогда, я более чем уверен, он бы не ответил. Может, он специально подкараулил меня там, чтобы предоставить мне такую возможность. Но передо мной опять встала внутренняя дилемма, я опять еще на что-то надеялся, поэтому не мог ни на что решиться. Понимаешь, я думал, что если его ударю, то уже точно мы потом станем друг другу безразличны. А так у него оставалась вина передо мной и эта некая неразрешенность отношений.

- Ну ты стратег. Я на твоем месте точно съездил бы ему по физиономии. Как раз после этого, возможно, у вас и еще что-нибудь произошло бы.

- Не думаю. Он не гей, и я для него в любом случае обычный парень, такой же, как все остальные.

- Ну и чем закончилось тогда?

- Разошлись и всё. Я первый отпустил его взглядом и прошел мимо.

- Смалодушничал? - улыбнулся Антон.

- Это что значит? Струсил, что ли? Ты меня порицаешь за это?

- Нет, Ромка, ты что, - Антон бросился обнимать и целовать друга. - Я тебя очень хорошо понимаю. Не знаю, как бы сам пережил такое. Ты добрый и чистый, и необычайно душевный. Я тобой восхищаюсь.

- Правда?

Вместо ответа Антон крепко сжал его в своих объятиях, захватив ртом его язык. Казалось, наивысшее ощущение счастья и заключается в этом обсасывании теплого и влажного, чрезвычайно сексуального язычка. Потом он расслабился, посмотрев парню в лицо:

- С тобой хорошо. И трогать тебя приятно, ты такой мягкий, как игрушка. Оставайся таким навсегда. Я буду тебя любить.

В эти минуты он забыл обо всём, они опять утонули в поцелуях. Обдуваемые легким ветерком, их тела переплелись вместе, словно ненасытные, стараясь как можно полнее ощутить и познать другого. Прижавшись к любимому, Антон почти пропел ему в самое ухо:

- Ромка, ты прелесть. Я тебя безумно хочу.

- Давай.

Антон закинул ему ноги за голову, встав на колени над его лицом. Тазовые кости, покрытые белой и гладкой кожей Ромкиной попы, чуть разошлись в стороны, открыв привлекательный зев с мягкими тканями ануса. Перед глазами Антона возникла симпатичная лунка, в центре которой выделялось нежное морщинистое кольцо. Щель у Ромки была идеально чистой, без волос, имея обворожительно вкусный вид. Антон взял принесенную им бутылку минералки, налил воды в эту лунку и стал потирать в ней пальчиком, массируя и намывая одновременно нежное место. Ромка не шевелился, покряхивая и постанывая от удовольствия.

Потом Антон налил туда еще воды и, склонившись, стал высасывать ее из углубления, пока не выпил всю. Так он повторил несколько раз. Когда воды там уже не оставалось, он вылизывал остатки влаги, будто изнывающий от жажды путник у высыхающего источника. И каждый раз всё проворнее подбирался язычком к эпицентру Ромкиной страсти. Одновременно тот облизывал яйца Антона и, изловчившись, поймал ртом его пенис. После душевных разговоров оба возбудились необычайно, почувствовав к партнеру ненасытное влечение.

Покручивая и опуская зад все ближе к Ромкиному лицу, постоянно видя перед собой его милую соблазнительную дырочку, Антон почувствовал, что член его уже свербит от нетерпения. Встав напротив лежащего на спине Ромки, он натянул на свой пенис презерватив, обмазал его лубрикантом и мягко вошел в своего нежно любимого ровесника. Оба издали при этом тихий стон наслаждения...

некое пижонство, сексуальная раскованность, темперамент - всё это необычайным образом совпало у двух юношей в той степени, в которой они могли считать себя не просто друзьями, но и значительно более близкими людьми. Не случайно в первую же их встречу без свидетелей каждый счёл возможным поддержать откровенный разговор. Многие тайные эпизоды нашей жизни, которые мы носим при себе, ждут своего часа. Бывает, о них упоминаешь вскользь, в том случае, когда вроде есть стоящий собеседник, - и потом отчасти жалеешь об этом. Но редкое счастье почувствовать в душе друга настоящий отклик, ту особую связь понимания и теплоты, на которой основаны все прочие отношения, и тогда незримые узы взаимности начинают оплетать двух людей по всем мыслимым и немыслимым направлениям, приближая их к ощущению чистой осветляющей любви.

Так было и у Романа с Антоном. Во всяком случае и тот и другой были рады новому знакомству и чрезвычайно сильно им дорожили. Они стали часто встречаться. Приятной наружности, интересные, оба были в то же время достаточно сентиментальными юношами, что, наверное, сыграло главную роль в укреплении их отношений. Детские воспоминания впечатлительных натур не раз еще всплывали в их разговорах, только укрепляя их в мысли, насколько они похожи и близки друг другу. Роман не боялся пережитых им трагедий, он шел через них к истинному чувству и через откровения с Антоном примерялся к нему как к возможной своей второй половинке, о чем начал мечтать в тот же день, когда они побывали на островке. Он еще надеялся на какой-нибудь особый режим благоприятствования по отношению к себе, связанный с будущей работой Антона. Не очень хорошо представляя, как можно будет устроить их частные встречи, так чтобы об этом никто или почти никто не узнал, он просто жил сегодняшним днем, держа в голове самый счастливый исход их любовной связи.

Антон же, получив своего рода разрешение Президента на интимную дружбу с Романом, был просто опьянен тем приливом трогательности и чувственности, который испытал по отношению к нему и которого раньше в таком масштабе никогда не ощущал. Даже секс с ним был много более полным, более насыщенным, чем он его знал до этого. Особенно на контрасте с тем действом, что происходило в секретной комнате Президента. Он бы, может, и привык к странностям событий у главы государства, если бы его надолго лишили способности видеть и осязать такого же мальчика, как сам Антон. Но все "старания" Президента, если его потуги расценивать так, не шли ни в какое сравнение с чувствами, которые юноша испытывал в общении с Ромкой.

На удивление Президент о Ромке больше ни разу не вспоминал, и Антон также решил не заводить с ним разговор на данную тему. В бункер его вызывали регулярно раз в неделю почти в одно и то же время. Чтобы не возникало никаких вопросов по поводу его отлучек, в школу и его родителям прислали официальное письмо на государственном бланке, где говорилось, что он зачислен на специальные подготовительные курсы, которые необходимо посещать в такое-то время по такому-то адресу. Занятия действительно должны были начаться, но позже. Пока же он, читая инструкции на случай расспросов об этой учебе, большую часть времени вынужден был отдавать на удовлетворение своеобразной похоти, генерируемой в недрах главного мозга Страны.

Со временем Антон привык к тому, как это всё происходило. "Человека" он там больше не встречал. Его трогали мягкие теплые щупальца, которых было огромное множество. Студенистого вида прозрачные змеи, некоторые из которых оканчивались ладонями рук, сымитированными довольно искусно и живо, оплетали его со всех сторон, ласкали и гладили, хватались, растягивали его за конечности. Он повисал в воздухе в самых разнообразных позах. Его щекотали и пощипывали, гладкими отростками проникали в рот, в анальное отверстие, цинично двигая там, как при ебле. Вокруг обычно звучала музыка, тихая, классическая или электронная, придавая всему процессу оттенок какой-то выразительной торжественности. Однако вопреки ожиданиям автора, данное украшение скорее оставляло в душе Антона налет изысканного цинизма, чем непередаваемость впечатлений.

Один раз его подвесили в воздухе за руки и за ноги вниз задницей. Пространство вокруг было темным и безграничным, словно в центре вселенной. Его обдувало ветерком, и оттого казалось, что он висит в небе на высоте тысячи метров, а рядом вообще ничего нет. Он только покачивался из-за шевеления канатов, на которых держался, что по прошествии некоторого времени трансформировалось в нем в устойчиво навязчивый страх высоты. Музыка не играла, стояла полная тишина. Казалось, отруби сейчас невидимый меч поддерживающие его лианы, и он полетит вниз с сумасшедшей скоростью, навстречу нацеленному ему в зад колу.

И действительно, глянув туда, мимо смертельно напуганной, сжавшейся в комочек своей письки, он заметил довольно далеко от себя яркую золотистую точку. Она росла постепенно в размерах, будто он опускался, приближаясь к ней. Хотя скорость его движения ни по каким признакам, за исключением постоянно увеличивающегося в размерах этого объекта, определить было невозможно. Когда стали различимы уже его контуры, Антон обнаружил, что это был металлический штырь, довольно точно воспроизводящий по форме человеческий фаллос. Он слегка отсвечивал желтыми бликами, а уже совсем рядом стало ясно, что он золотой.

Золотой член! И Антон явно опускался жопой прямо на него. Через секунду стала понятна задача, Антон ничуть не препятствовал точному попаданию этой штуки в цель, они планомерно сближались, а невидимые механизмы все время корректировали его ход по икс и игрек. И вот тут зазвучала торжественная фуга, что-то вроде из Баха. Боже, как величественно! Парадное шествие, канкан, шопениана в момент слились у него в единую праздничную какофонию. В этом было что-то символическое. Наверное, и у Президента возникла идея соорудить свой коронный номер, по своему вкусу, и он реализовал ее так, как себе это представлял.

Через минуту Антон коснулся кончика торчащей елды анусом, а потом сел на него полностью под действием силы собственного веса - момент оказался не слишком радостным.

Привыкать к толстому отростку в заднице пришлось долго. Тот давил в стороны, и жопа ныла, как у девственника. Именно тогда в Антона закралось подозрение, что Президент настолько упоён властью, что, наряду с настойчивым удовлетворением своих желаний, уже видит для себя вполне допустимыми садистские развлечения.

Но в целом Антон не мучился каким-либо сексуальным насилием со стороны. Всё, чем его досаждал Президент, подавляющей частью лежало в области простого дискомфорта. Бесконечный проёб был для него, в общем-то, обыденным, хотя и довольно тяжелым делом. Каждый сеанс продолжался, как правило, больше часа. Уставший и изможденный после длительного напряжения, утомительных поз и вынужденного кайфа, Антон долго полоскался потом под теплым душем или расслаблялся лежа в ванной, выпросив для себя такую блажь. Он поймал себя на мысли, что приходит сюда как на работу, а посему получать удовольствие здесь и не должен, хотя по этому поводу нередко с надеждой в голосе высказывал пожелания Президент.

Антон уже не боялся его, но время от времени у него все же возникали опасения по поводу своего здоровья. Имеет ли он какую-либо ценность для машины как человек? Или воспринимается ею как простой рабочий материал, пусть даже в виде симпатявого парнишки с аккуратной круглой попой.

Антона так и подмывало иногда рассказать Ромке о том, что с ним вытворяют, но он, безусловно, не мог ни о чем подобном даже заикнуться.

они сидели в кафе, тихо разговаривая о жизни и хорошо скрывая своё увлечение собеседником. Под впечатлением от последней встречи, нежно влюбленные, они могли молчать вечность, но быть рядом и испытывать уже от этого огромное счастье. Роман был более обычного нацелен мыслью на исполнение своей мечты. Он хотел жить вместе с Антоном, не таясь и не боясь последствий. У него созрела безумная идея бежать за границу, чтобы обосноваться в каком-нибудь далеком, тихом и уютном городке, любить, творить и испытывать с Антоном любые трудности, но вместе. Однако в Стране подобные мысли о загранице определялись как самые крамольные. Считалось, что если гражданам чего-то не хватает, то, разумеется, в первую очередь это было по силам осуществить в собственном отечестве, а никак не в пугливом, вольнодумном, погрязшем в своих слабостях забугорье.

- Я хочу еще раз встретиться с тобой на нашем месте. Давай на этой неделе. Мне надо серьезно с тобой поговорить, - заговорщицки нашептывал Роман.

- Это так важно?

- Да. Это касается нас обоих, и лучше, чтобы те мысли, которые я выскажу, осуществимы они или нет, растворились в шуме листвы окрестных деревьев.

- Что ты придумал?

Антон был не в восторге от всяких замыслов Романа, угадывая в нем радикализм, вернее даже авантюризм мышления и имея в виду просвещенные, продвинутые слои общества, к коим принадлежали его родственники и друзья семейства, о чем он сам ему рассказывал.

- Об этом потом. В первую очередь я сильно соскучился по тебе. Очень хочется оттянуться с тобой по полной.

- Пойдем ко мне домой. Родителей сегодня не будет.

Роман задумался.

- А ты уверен в "чистоте" своего жилища? Неужели ты не боишься раскрыть в себе гея?

"Мы все уже давно раскрыты", - хотел сказать Антон, но сдержался, главным образом не зная, что ответить на резонный вопрос, откуда ему это известно.

- За это пока еще не сажают, - ответил он. - И потом, я уже встречался несколько раз с парнями у себя дома. Так что если по каким-то причинам за моей хатой и за мной наблюдали, то они всё уже знают. И про тебя, кстати, тоже, поскольку мы довольно часто видимся.

Роман несколько удрученно посмотрел на друга.

- Хотя, наверное, ты прав, - сказал он. - Какой смысл таиться, если в этом суть моей жизни? Рано или поздно те, кому надо, все равно меня вычислят... И моя славная карьера рухнет, не начавшись.

В тот же вечер они пришли к Антону домой и провели несколько незабываемых часов вдвоем, как это обычно у них бывало.

Лежа на кровати после минут волшебной скачки, Роман придвинулся к другу вплотную:

- Антошка, я тебя люблю. Пусть об этом знают все, кому нужно и не нужно. Но главное, чтобы об этом знал ты.

- И я тебя сильно люблю. Ты даже не представляешь, как сильно.

Они завертелись в поцелуе и свалились на пол. Оставшееся время они провели в мирном ворковании и нескончаемых нежностях, как в старых добрых фильмах о любви.

Однако то важное, что Роман собирался поведать Антону, он сказал ему, как и хотел, в следующий раз, когда они снова встретились за городом. Его идея о побеге привела Антона в замешательство.

- По-моему, это безумие. Что мы там будем делать? На что жить?

- Да, это не просто. Возможно, я слишком фантазирую. Но если ты согласишься со мной хотя бы в принципе, то это уже не будет в чистом виде фантазией. Говорят, что некоторые дела, бывает, и рожаются из несбыточных фантазий. Я просто очень желаю, чтобы нам никто не мешал.

- А как ты себе представляешь хотя бы наш отъезд?

- Очень просто. Поедем в турпоездку, отец нам устроит. Сбежим из группы и попросим политическое убежище.

- Ха. Если бы ты был какой-нибудь известный ученый или спортсмен. А так, чтобы не заморачиваться по мелочам, я думаю, они нас выдворят обратно.

- Если мы сбежим по политическим мотивам, то не выдворят.

- Не знаю.

Антон испугался за Романа. Если их "слушают" люди Президента, то подобные разговоры могут плачевно для него кончиться. Да и для самого Антона тоже, хотя он предполагал, что у него еще будет возможность оправдаться за них обоих.

Он увлекся Ромкой. Впервые испытав чувство глубокой сердечной привязанности, он теперь искренне боялся того, что его вынудят с ним расстаться. Пожалуй, теперь это было бы для него настоящей трагедией. Возможно, в Ромкиной затее и есть некое рациональное зерно. Но, черт возьми, быть любовником самого Президента и не выторговать для себя хоть малую часть каких-либо преференций! У Него, который здесь всё может! Это было бы абсолютно глупо. Он еще плохо просил. Не умолял, не делал ему ничего приятного от себя и так далее. Кстати, что было бы ему приятно? Антон на несколько секунд задумался. Он его совсем не знает, только его странные выкрутасы, и больше ничего. Умеет ли он мечтать, потакать чужим слабостям? Во всяком случае надо теперь как следует постараться, чтобы определить как можно больше особенностей его натуры, каких-нибудь слабостей и в нужный момент попытаться сыграть на них в свою пользу. Теперь свидания с Президентом для него действительно представлялись настоящей работой.

больше получаса Антон с охранником сидели в одной из комнат здания, ожидая визита к Президенту, хотя привезли его сюда в точно назначенное время. Такого еще не было. Охранник сказал, что у Президента сейчас срочные дела и нужно подождать.

Это был другой парень, моложе тех, которые провожали его до этого, довольно приятной наружности и явно заинтересованный им как эскорт-юношей, выполняющим сугубо деликатную миссию. Ему, видимо, разрешили общаться с Антоном, но только на отвлеченные темы, чем он и пользовался, периодически перекидываясь с ним парой-тройкой фраз.

Время текло медленно, Антон уже устал ждать. Наконец, охранник получил указание по мобильнику, они встали и отправились, как обычно, длинным витиеватым маршрутом к лифту.

Пока шли, Антон вдруг почувствовал неуемное желание отлить. Он сказал об этом охраннику, и тот, опять проконсультировавшись с мобилой, наверное, уточняя обстановку в здании, отвел его в ближайший туалет.

- Только быстро, - сказал он, оставшись за дверью.

"Хорошо, хоть по дороге приспичило, а то случись такое в самый неподходящий момент, пришлось бы суетиться", - подумал Антон. Туалетом внутри бункера он еще ни разу не пользовался.

Он спешно помочился в необычной формы серый горшок, застегнул ширинку и чисто по инерции ополоснул руки в умывальнике, хотя ему все равно еще предстояло мыться. Вытирая руки, он сначала глянул на себя в зеркало, а потом в сторону в окно. Во дворе у черного входа стояла машина, что привезла его сюда, а из подъезда в сопровождении халдея в черном костюме вышел не кто иной как... Ромка.

Антон даже прильнул лицом к самому стеклу, чтобы получше его разглядеть. Но сомнений не было - это был он. Роман сел в автомобиль, и его увезли, как не раз уже увозили отсюда самого Антона.

"Что он здесь делает? Очень странно". Эта мысль сразу вонзилась ему в голову и не давала покоя. "Его сюда привозили тайно, значит он тоже кого-то посещает. А может быть... тоже Президента?"

Охранник вошел без стука, видно надеясь застать Антона врасплох за исполнением своих природных нужд. Поторопив его и видя, что он уже готов следовать дальше, указал рукой на дверь. Они без суеты, однако, двинулись по нужному маршруту, и всё время, пока Антон шел, спускался вниз на лифте и подмывался перед посещением бункера, он постоянно думал об этой странной встрече.

"А может, Роман обычный информатор? Тогда все его разговоры о загранице - это банальная проверка. Это выявление того, насколько я надёжен и лоялен нынешней власти. Без полной уверенности в правильном течении моих мыслей меня работать сюда, конечно, не возьмут".

Он испытал одновременно и удовлетворение, оттого что вовремя узнал об их замысле, и горькое разочарование в Романе.

"Но зачем тогда его сюда привозили? Есть тысячи способов связи, и совершенно нет необходимости приезжать сюда, чтобы его лишний раз никто не увидел. Нет, дело не в этом".

Антон полоскал свой член и яйца.

"Похоже, он все-таки нужен тут, как и я, в качестве молодого секс-боя. И его услугами, если можно так сказать, пользуются определенные властные чины. И Президент об этом, безусловно, знает, иначе не может просто быть... Он же его услугами и пользуется. Он говорил тогда о нем немного раздраженным тоном, подчеркнул, что Ромка - отличный юноша, типа он давно уже его приметил, и больше ни разу потом о нем не вспоминал".

Интересная и неприятная по своей сути загадка заняла Антона целиком и полностью. Не сказать, что факт появления здесь Ромки его сильно поразил, но что-то настораживающее в сегодняшнем открытии все-таки было. Это касалось его жизни и в личном плане, и во всех остальных аспектах.

"Значит, Роман ездит сюда, скрывая от меня. А я - скрывая от него, и мы друг о друге ничего не знаем. Принять нас обоих Президент по каким-то причинам не захотел, стало быть это может означать следующее: он выбирает из нас двоих кого-то одного".

Сделанный вывод казался настолько логичным, что подвергать его сомнению просто не было необходимости. К тому же Антон ничего другого придумать уже не мог. Конечно, это надо будет как-то аккуратно проверить, но он почти не сомневался, что его объяснение верно. А что будет со вторым?

Он окончательно расстроился, враз ощутив правильность Ромкиной позиции: счастье в этом мире столь призрачно и зыбко, что, не прилагая со своей стороны определенных усилий, ты его никогда не найдешь. Тебе лишь немного дают насладиться эйфорией, но потом обязательно что-либо вклинивается в твое мирное поднебесье, железным ломом вороша в нем по своему усмотрению, и ты всегда при этом остаешься в большом минусе.

Однако Антон почти сразу почувствовал - будто флюиды практичности витали в воздухе, - что думать теперь надо о другом. Чуждый прагматизму, он тем не менее уловил их суровую направленность. Он обожал Ромку до кончиков его пальцев, до последней волосинки на его голове. Но теперь, при таком раскладе, помимо влечения к нему, необходимо еще и разделять воздействие их с Ромкой обаяния на Президента, и то, как он недавно еще хотел просить у Президента в пользу Романа, на самом деле нужно обратить в старания на пользу свою.

"Президент наш - не просто сластолюбец. В определенной степени он циник. Он хочет выбрать из двух кандидатов такого, который не надоел бы ему случайно через пару недель. Для него это означает определенное сексуальное благополучие на ближайшие несколько лет. А для меня что? Для меня - выиграть в этой конкурентной борьбе".

Окончание следует.