ЗНАКОМСТВО
Если вы думаете, что Лондон – это серо-хмурый город с, если уж не дождливой, то промозгло-туманной погодой и холодно-неприветливыми прохожими, - то вы ошибаетесь. Я и сам так думал, пока в составе туристической группы не провел две чудесные недели в столице Великобритании. За это время я ни разу не видел не то, что дождя, но и даже мало-мальского тумана. И каждый раз, когда собирался куда-нибудь выйти, с досадой откидывал никому не нужные плащ и зонт. Каждый день был солнечным и ясным. Конечно не такое палящее, как в Сочи, но все же теплое и ласковое солнышко светило ежедневно.
Лондон сразил наповал. За две недели я влюбился в этот прекрасный город. Высокий он только в центре, здесь наряду с современными зданиями уживаются старинные дворцы, замки, соборы. Отъехав недалеко от центра, попадаешь в двух-, трехэтажный город; на первом этаже непременно магазин, кафе или какой-нибудь офис. Перед каждым домом, даже подъездом, три-четыре квадратных метра занимает палисадник, там с необычайной тщательностью и любовью посажены кустарники или цветы. В центре, где места мало, догадливые лондонцы на карнизах, в висячих горшках, просто ящиках, свисающих из окон, посадили всегда цветущие комнатные растения.
И вот эта продуманность, чистота и свежесть, ухоженность – повсюду: на улицах и в зданиях. А в многочисленных парках все газоны подстрижены травка к травке, и можно сесть или лечь, не боясь замарать даже белую одежду. И кругом цветы, цветы, которые никто не рвет. И розы! Красные, желтые, белые! Огромные кусты, усеянные крупными бутонами.
Я сидел на скамейке, вдыхал аромат роз, прокручивая в голове великолепие Букенгемского и парламентского дворцов, национальной галереи, британского музея и восхитительного музея восковых фигур. И только одна мысль не давала мне покоя...
Ночью, просыпаясь от возбуждения, я никак не мог вспомнить его лица. Я помнил, будь-то это было вовсе не во сне, а наяву, его обжигающие поцелуи, его руки на своем теле, узкие бедра, стройные ноги, золотистые волосики, его горячий член, упирающийся в меня, но вот лицо – оно словно размыто – никак не могу вспомнить. И такой сон снится мне уже неделю.
Встретить кого-то в иностранном городе, со знанием языка на уровне школьной программы, - я и не надеялся. Но каждую ночь я просыпался с чувством, что он только-только ушел от меня, даже место, где он лежал, было еще теплым. Природа требовала своего, не учитывая обстоятельств, ей было глубоко наплевать на мои знания английского.
- Господи, неужели в таком большом городе нельзя найти плешку? – размышлял я, и скоро все мои мысли были только об этом.
- Надо найти туалет и понаблюдать, - решил я, когда было совсем невмоготу.
На следующий день я не пошел на экскурсию, а занял место на лавочке возле общественного туалета в великолепном парке. Мысля категориями советского гея, я чувствовал, что интуиция меня не подведет. Часов до трех было тихо и спокойно. Посетителей парка было мало, да и в туалет, видно, никто не хотел. После трех часов мое внимание привлек молодой парень индусского происхождения, который сидел чуть поодаль и, как мне показалось, наблюдал за мной. Я стал тоже смотреть на него. После непродолжительного переглядывания, он встал и пошел в сторону туалета, то и дело оглядываясь на меня.
Следуя нашим "законам", я пошел за ним и, войдя в туалет, обнаружил интересную картину: вдоль длинного мраморного писуара выстроились мужчины всех возрастов и, выставив напоказ свои члены, слегка манипулировали ими. Остановившись в сторонке, я стал наблюдать за происходящим. Мой знакомый тоже встал рядом с ними и вытащил свой небольшой член темно-коричневого цвета, находящийся в полуготовном состоянии. Вскоре на меня перестали обращать внимание. Парни выходили, входили снова, иногда, приходя к какому-то одному им понятному мнению, пара скрывалась в кабинке.
Заходили в туалет и по прямому назначению, не обращая никакого внимания на происходящее, справляли нужду и уходили. Все происходило в полном молчании, что, в общем-то, меня устраивало. Несколько раз стоящие кидали на меня взоры, поворачивались и демонстрировали свое мужское достоинство, приглашая взглядом в кабинку, но туалетный секс меня не устраивал, даже в такой свободной стране как Англия.
На следующий день я снова занял свое место на скамейке, рядом с кустом роз, и стал наблюдать за входящими в туалет. Я обнаружил, что сбор начинается после трех часов дня, было много вчерашних знакомых, но были и новые люди. Одни заходили, другие выходили, устраивались где-нибудь поблизости и тоже веди наблюдение.
Вдруг меня точно током дернуло, я даже вздрогнул. В туалет вошел высокий светловолосый парень в светлых джинсовых шортах и цветастой майке. Я сидел, словно ошарашенный, и соображал, что же произошло. И только когда он вышел и сел неподалеку, дав мне возможность увидеть его лицо, я понял, что мне снился именно этот парень. Не знаю, почему я так решил, ведь я не помнил его лица. Но я помнил его загорелые стройные ноги, его крепкие, но в то же время нежные руки, его светлые, чуть вьющиеся волосы... И я вдруг отчетливо увидел, прокручивая свои сны, его лицо. Да это был именно этот парень. Он сидел и оглядывался по сторонам. В том, что он был своим, не было никаких сомнений.
Вообще-то, я человек не очень смелый, но тут, не долго думая, я решил подойти к нему, перебирая в памяти выученные на этот случай английские фразы. Меня встретило улыбающееся очень приветливое лицо. Жестом он пригласил сесть рядом. Я сел и, глядя на него, молчал. Без сомнения, это был он.
Продолжая улыбаться, он о чем-то спросил меня. Чисто интуитивно я понял, что он поприветствовал меня. И тогда, напрягая все свои умственные способности, невыносимо коверкая слова и жутко жестикулируя, я начал говорить. Сильно мешало волнение. Со стороны это выглядело забавно: разговор слепого с глухим. Представьте, владея ограниченным запасом слов и не имея никакого представления об английской грамматике (спасибо нашей средней средней школе), а кроме того, не зная даже, как будет по-английски само название "голубой", как бы вы объяснились? Оказывается слово "гей" - международное, только у англичан оно звучит примерно так: "гай" и имеет несколько значений, одно из этих значение как раз то.
Не буду сейчас дословно переводить нашу беседу, это выглядело бы очень забавно, отмечу лишь то, что чем дольше я говорил, тем меньше волновался, тем лучше мы понимали друг друга. Откуда-то возникали слова, выражения, которые, ну может быть на заре обучения английскому в меня вталкивала бедная учительница, и которые, просто на уроке, я бы ни за что не вспомнил.
Из моей великолепной речи следовало следующее:
- Привет! Я очень плохо говорю по-английски. Извини.
- Это заметно, - улыбнулся он: - Откуда ты?
Тут уж настала очередь улыбаться мне от того, как округлились его глаза. Фраза, которую я произнес, помогала мне в любых ситуациях. Можно было больше ничего не говорить, все понимающе кивали и делали все, чтобы помочь.
- Я из России! – не без гордости сообщил я.
Русских в Лондоне очень мало, русскую речь нигде не услышишь. Когда, очень громко болтая по-русски, мы обращали на себя внимание, нас спрашивали, не шведы или немцы ли мы, ну в крайнем случае – поляки.
Моего нового знакомого звали Майкл. Он поинтересовался, все ли у меня в порядке и нет ли каких-нибудь проблем. Тут я понял, что этот тот момент, когда я должен перейти к главному. Следуя нашим обычаям, я спросил его, что он здесь делает? Ждет кого-то?
Майкл внимательно посмотрел на меня и улыбнулся. Тогда, чтобы помочь ему, я стал говорить, что я не такой как все, что я люблю парней, но я не знаю, как это называется по-английски. И моя проблема как раз в том, что я не знаю по каким правилам знакомятся такие, как я, в Англии. Мой друг грустно улыбнулся и, немного подумав, ответил:
- Наверное, как и везде... По глазам, по улыбке, по разговору...
Самое интересное, я прекрасно понимал, что он говорит, может, это получилось потому, что Майкл старался говорить простыми фразами, сопровождая свою речь жестами. Когда он говорил - по глазам, по улыбке, - он поднес свою руку к моему лицу и дотронулся до моих ресниц, до моих губ, взял меня за руку. Честно говоря, я чуть не обалдел от счастья. Он замолчал, глядя мне прямо в глаза. Понимая, что нужно что-то говорить, я сказал:
- Ты знаешь, когда я ехал в Англию, я думал, что англичане холодные люди, но увидел очень приветливых, необычно вежливых и милых людей.
Майкл улыбнулся, все еще держа меня за руку. Я продолжал:
- Ты... нравишься мне. Ты красивый парень, и мне очень легко общаться с тобой. Я бы хотел быть с тобой в постели... -
Последнюю фразу я специально заучивал заранее. Я замолчал, чувствуя, что краска заливает мне лицо. Майкл все еще улыбался, но его улыбка было уже другой. Я вдруг понял, что сам все испортил, что ничего не получится, что мои сны останутся только снами. Что все происшедшее – это тоже всего лишь сон.
- Извини, - ответил Майкл: - Я не могу этого сделать сейчас... Я должен идти... Я сожалею... -
Майкл поднялся, потрепал меня по плечу и ушел. Я смотрел ему вслед, и слезы медленно катились по щекам...
***
... Меня постоянно удивляли английские цены, они почему-то оканчивались на девятки. Как будь-то, если мне 50 фунтов окажется не по карману, то уж за 49,99 я обязательно куплю понравившуюся мне вещь. А уж что купить - проблем не было. Однажды, прогуливаясь по Оксфорд-стрит, по многочисленным магазинам теле-, видеоаппаратуры, я пялил глаза на отличную технику, глотая слюни. Вдруг по уху резанула русская речь. Разговаривали, видимо, супруги, они болтали, не обращая ни на кого внимания, все равно никто не понимал. Я потихоньку подкрался и громко сказал:
- Как приятно слышать родную речь!
Супруги вздрогнули и кинулись обнимать меня. В другой раз, зайдя в рашен-шоп, я спросил по-английски у продавца, умеет ли он говорить по-русски. Узнав, что нет, грустно сообщил ему, что просто неприлично работать в русском магазине и не говорить по-русски. Бедный продавец долго извинялся и пообещал выучить русский.
Подходила к концу вторая неделя моего пребывания в Лондоне. С утра я гулял по городу, наслаждаясь его площадями и скверами и тратя последние "елизаветки" (так мы между собой называли в честь королевы английские фунты), а с трех часов занимал свое место под кустом роз в известном парке. Прошло уже три дня после того, как я встретил и потерял Майкла. Он продолжал мне сниться. Я старался сохранить в памяти каждую мелочь сна, каждое его движение. Происходящее в туалете уже мало интересовало меня. Закрыв глаза, я с тоской снова и снова вспоминал свои сны. И не услышал, как кто-то подошел ко мне, как обошел скамейку, остановившись позади меня. И только тогда, когда мои глаза закрыли теплые и нежные руки, я выдохнул, умирая от счастья:
- Майкл! –
- А ю ол райт? – спросил он, садясь рядом. Его мягкий взгляд и чуть насмешливая улыбка говорили мне:
- Ну как ты? Соскучился? -
И снова, как и в первый раз, я был ни в силах связать двух слов по-английски. Все, что я смог выдавить из себя:
- Майкл! Я схожу с ума... -
Майкл усмехнулся:
- Риали? Неужели? В таком случае я предлагаю покататься на машине. Я покажу тебе Лондон. -
Это было вершиной блаженства сидеть рядом с Майклом в шикарном автомобиле, ехать по улицам прекрасного Лондона и слушать, понимая наполовину, любимого человека.
Майкл работал в какой-то кампании. Чем конкретно он занимался, а тем более – его фирма, я так и не понял. Но намой прямой как рельс вопрос – сколько он получает за свою работу, – Майкл серьезно ответил, что этот вопрос считается неприличным. Немало подивившись (у нас-то это чуть ли ни первый деловой вопрос), я извинился. Наступила мучительная пауза. Я кусал губы, стыдясь своего невежества. Майкл взглянул на меня, улыбнулся покровительственной, но мягкой улыбкой и начал рассказывать о себе. Больше всего меня удивило, что, сменив уже три машины, он не может позволить себе отдельную квартиру и в настоящее время живет с соседом, снимая квартиру около Сити. Уик-энд он любит проводить за городом или в деревне у родителей...
Майкл остановился у какого-то кафе и спросил меня, не голоден ли я. С горечью подсчитав последнюю наличность, я ответил, что нет. Майкл посмотрел на меня своими светло-голубыми ласковыми глазами, положил мне на колено ладонь и тихо попросил:
- Я очень прошу тебя, не отказывайся... Я приглашаю тебя, тебе не придется платить...-
Я виновато улыбнулся и спросил:
- Можно тебя поцеловать? -
Майкл одними губами ответил:
- Оф кос. Конечно. -
Осторожно прикасаясь к его мягким губам, я еще раз удостоверился, что в моем сне был именно Майкл. Не веря себе, я обхватил губами его губы, проведя по ним языком. Майкл не шевелился, его губы чуть дрогнули и разомкнулись. Медленно втягивая в себя его нижнюю губу, я вдруг почувствовал легкое сопротивление. Оторвавшись, я вопросительно взглянул на Майкла. Он открыл глаза и улыбнувшись сказал:
- Не все сразу... Итак, что ты будешь пить? –
Забалдев от счастья, я выпалил:
- Шампанское! -
По округлившимся глазам Майкла я понял, что опять сказал что-то не то. Оказалось, что шампанское – самый дорогой спиртной напиток в Англии, и пьют его лишь по особо торжественным случаям.
- Прости меня, я не знал... Тогда пиво, - виновато произнес я.
- Отлично! – сказал Майкл, выходя из машины.
В кафе было мало посетителей, и к нам сразу же подошла официантка.
- Что ты будешь есть? – спросил Майкл, протягивая мне меню и улыбаясь чуть насмешливо. Взглянув туда, я понял, что ничего не понимаю из длинного перечня блюд. Официантка мило улыбалась и ждала. Майкл тоже улыбался, но молчал.
- Потэйтоус энд бэкон, - гордо ответил я, перечислив все, что нам предлагалось на завтрак в гостинице. Майкл засмеялся и что-то стал говорить, официантка быстро записала и ушла.
- Издеваешься? – спросил я.
- Прости меня. Мне просто интересно, как ты говоришь. Ты очень забавный.
- Хорошо. В любом случае я очень люблю тебя! – я положил ладонь на его руку.
Официантка принесла пиво и закуску. Увидев свою картошку и бекон, я сильно пожалел, что ничего больше не знаю по-английски. Одно и то же по утрам две недели подряд – любому надоест. Однако я не очень привередлив в пище.
- Что вы обычно едите? – спросил Майкл.
- Блины и пельмени, - брякнул я по-русски:
- И не думай, что я смогу перевести тебе это.
Когда мы вернулись в машину, Майкл, придвинувшись ко мне вплотную, спросил:
- Теперь моя очередь, не правда ли? –
Я ничего не ответил, лишь закрыл глаза, ощутив сначала где-то совсем близко его дыхание, затем его губы мягко прикоснулись к моим губам. Не знаю, сколько прошло времени, очнулся я, лишь когда почувствовал, как его руки очень осторожно стали расстегивать мою одежду. Как ни приятно мне было, но я остановил его и прошептал:
- Не все сразу... -
- Почему? – тоже прошептал Майкл.
- Кругом люди. Я так не могу...
Майкл внимательно заглянул мне в глаза, снова прикоснулся к моим губам, улыбнулся и сказал:
- Ол райт! Мы едем ко мне!
Когда мы вошли в его квартиру, немного оглядевшись, я понял, почему одному человеку снимать такую квартиру дорого. То, что я увидел, потрясло меня. Такого обилия комнат, шикарной мебели, дорогой техники, начиная от кухни и кончая ванной, я никогда не видел. Заметив перемену в моем настроении, Майкл спросил:
- Тебе здесь не нравится?
Я не знал, что ответить, только махнул рукой и готов был расплакаться от обиды за себя, за свою страну. Живя один, я никогда себе ни в чем не отказывал. Средств хватало на все, на любые совковые прихоти. Но за это приходилось "вертеться" с утра до ночи...
Майкл подошел ко мне вплотную, обнял и заглянул в мои грустные глаза:
- Что-то случилось? Почему ты грустишь? Тебе плохо со мной?...
Долго подбирая слова, я тихо ответил:
- Понимаешь, это трудно объяснить... Может быть так ты поймешь? Мне грустно от того, что сейчас я вдруг понял, что мы в России работаем, чтобы жить, а вы здесь живете, чтобы работать...
Я не знаю, понял ли Майкл смысл сказанных мною слов, только он улыбнулся своей милой улыбкой и потянул меня на кухню, точнее было бы сказать в обеденный зал. Я не заметил, чтобы он что-то включил, но заиграла спокойная музыка, и Майкл протянул мне бокал с вином.
- Пей, это взбодрит, - сказал он. Захватив бутылку с собой, мы пошли по квартире.
- Это холл, это кабинет, это столовая, это моя спальня.
Мы вошли в уютную небольшую комнату, посреди которой стояла невероятных размеров кровать. Майкл присел на ее край и потянул меня за собой. Я повиновался, допив свое вино, поставил бокал на пол. От выпитого мне действительно стало так легко и свободно, слегка кружилась голова. Я откинулся на кровать и сказал:
- Майкл, я люблю тебя! Я хочу быть с тобой...-
Майкл прилег рядом, нежно обхватил ладонями мою голову и стал целовать. Легкие прикосновения губами становились все нетерпеливее, все напористее. Вот уже его язык блуждал в глубине моего рта, а его руки нервно подрагивали, расстегивая мою рубашку и джинсы. Улучив момент, я позвал: - Майкл...- Он остановил движения, приподнял голову и вопросительно взглянул.
- Я хочу видеть тебя без одежды. Понимаешь? Совсем голым.
- Маленький стриптиз, - Майкл засмеялся, сел, налил себе и мне вина, выпил свое залпом и встал. Очень медленно стал снимать майку, расстегивать свои шорты. Когда он их стянул, я увидел, что под ними нечего больше нет. Теперь я совершенно точно был уверен, что мне снился Майкл. То же стройное тело, маленькие, но плотные ягодицы, светлые, вьющиеся волосики на лобке и упругий, словно выточенный пенис.
- Ты прекрасен, - выдохнул я. Я начал быстро раздеваться, но Майкл остановил меня:
- Можно я сам тебя раздену? Раздевать – целое наслаждение!
Высвобождая от одежды мое тело, он целовал участок за участком, пока не добрался до моего "малыша", которому было так тесно в плавках, что казалось - еще немного, и он разорвет их в клочья. Майкл поднял мои ноги и стянул плавки, ухватившись за мой ствол, нежно поцеловал головку. Еще никто так не ласкал мой член, мои яички, мой анус. Все происходящее было как в тумане, я потерял счет времени и пришел в себя лишь, когда Майкл отвалился в полном изнеможении с моей спермой на губах и блаженством на лице.
- Ну вот, теперь ты по настоящему мой, - по-русски прошептал я, не уверенный в том, что Майкл услышал мои слова. Способен ли он был вообще что-либо услышать сейчас. Я устроился между его ног, и они легли мне на плечи. Его утомленный член был еще напряжен, но уже слегка склонился набок. Я взял его целиком в рот, так, что головка уперлась в глотку, и стал скользить от корня до головки, дойдя до головки, я обвел ее языком. Проделав это несколько раз, я принялся ласкать его яички, по очереди заглатывая их. Майкл застонал. Затем настала очередь промежности и, наконец, я добрался до ануса, обхватив ягодицы, проник в отверстие и поиграл там языком. По телу Майкла прошла дрожь.
- Ага, вот, что тебе нравится, - подумал я и заработал языком так, что Майкл стал извиваться и стонать. Руками я нежно ласкал его член и перебирал яички. Майкл вздрагивал и всхлипывал, как ребенок. Доведя его до отчаяния, за несколько секунд до оргазма, я заглотил его ствол почти до основания и яростно стал сосать его как большую соску, осторожно введя два пальца в анус и массируя там.
Вместе с криком сладострастия тугая струя хлестнула мне в горло, пришлось переместить член во рту, чтобы не захлебнуться. А между тем, мой рот наполнялся и наполнялся, я не успевал делать глотательные движения, чем еще сильнее возбуждал Майкла. Наконец, отдав мне все до капли, Майкл затих. Он лежал с закрытыми глазами и не шевелился. Его "трудяга" все еще был у меня во рту, словно отдав все свои силы, сейчас он обмяк и сильно уменьшился. Поцеловав милый отросток на прощанье, я осторожно лег рядом и прислушался к ровному дыханию Майкла, казалось он безмятежно спит. Я легонько стал целовать Майкла: губы, глаза, висок, ухо, шея, грудь, сосок, и назад, подбородок, губы, щека, глаза. Наконец, Майкл пошевелился и прошептал:
- Мне кажется, я умираю...
- Не бойся, я с тобой, - мы лежали рядом обнявшись.
- Неужели это тоже сон? И сейчас я проснусь, а Майкла нет со мной? – подумал я, боясь открыть глаза. Сколько раз уже так было. Отчего-то вдруг стало тревожно. Только я не успел понять отчего, потому что почувствовал руку Майкла на своем пенисе, а через минуту его губы целовали мое лицо, затем ниже, ниже, пока, наконец, не впились в мой член. И снова мне показалось, что давно уже знаю Майкла, что всю жизнь был только с ним.
- Я хочу тебя, - позвал я. Майкл лег на меня, так, что мой "малыш" уперся в его промежность.
- Я люблю тебя, - прошептал он и обхватил губами мои губы, проник языком в рот. Я обнял его и перевернул на спину, не размыкая губ. Майкл отпустил меня, он лежал с закрытыми глазами и казалось чего-то ждал. Я стал понемногу сползать все ниже, пока его ноги вновь не оказались у меня на плечах. Покрывая поцелуями живот, пенис, яички, я дошел до ануса. Поцеловав, обильно смочил его слюной и осторожно приставил свой подрагивающий от нетерпения член. Очень нежно, просунув головку, я почувствовал какое-то напряжение Майкла. Его руки начали дрожать и задвигались, словно искали поддержки. Я взял их в свои руки.
- Я очень тебя люблю, Майкл, очень, очень... - ласково шептал я. Постепенно напряжение спало, Майкл стал расслабляться и даже придвинулся ближе ко мне. Медленно-медленно я ввел член до половины, остановился, потом дальше. Ствол осторожно входил в туго обтягивающее его отверстие, затем заскользил обратно, при этом края ануса, обхватив моего "малыша", вытягивались вместе с ним наружу, словно не желая его выпускать, и нехотя сползали обратно.
Снова ввел и снова вынул, и так до тех пор, пока пенис не стал свободно двигаться, не чувствуя никакого напряжения. Вскоре Майкл сам стал устремляться ко мне, всякий раз, когда я вводил член. Майкл что-то бормотал, но я не понимал, лишь инстинктивно почувствовав, что можно еще глубже, на всю длину. В очередной раз, когда Майкл устремился ко мне, я засунул весь ствол, до отказа. Майкл всхлипнул и замер. Я быстро вынул член, боясь ввести его снова, но Майкл опять придвинулся ко мне вплотную, постанывая от удовольствия.
Скоро темп стал нарастать, движения сделались более порывистыми и мощными. Теперь уже я не мог контролировать себя, меня захлестывала волна оргазма. Крепко сжав руки Майкла, я с силой вогнал член так, что Майкл вскрикнул от неожиданности. И все поплыло передо мной: желтые, красные, зеленые круги. Если бы я не держался за его руки, я бы наверное упал. Я не слышал стонов Майкла, не помню, как все закончилось. Ощущение реальности вернулось ко мне позже, когда Майкл уже лежал, прижавшись ко мне, и нежно целовал мое тело. Сколько прошло времени? Час? Три часа? Вся ночь? Я не имел представления, мне было хорошо просто вот так лежать, обнявшись с Майклом, и чувствовать его губы, руки, все тело, каждой клеточкой своего организма...
***
... Сейчас, через несколько лет, я уже не могу точно сказать, было ли это наяву или снова только сон.
На столе лежит листок добротной, лощеной, сразу видно не нашей бумаги с мелким иностранным почерком. Кое-где строчки расплылись под крупными каплями слез. Я еще и еще раз непроизвольно шепчу написанное, порой число интуитивно, сердцем понимая, что там говориться, а перед глазами прощальная ночь. О господи, ну зачем пришло это письмо. Разве трудно ему было затеряться в необъятных почтовых анналах. Чтобы я никогда больше не вспоминал об этом. Ну разве недостаточно того, что я пережил после разлуки с Майклом? Только-только жизнь начала приходить в привычное русло, наконец-то, перестали сниться душераздирающие сны, от которых, проснувшись среди ночи, больше уже было не уснуть от страдания и боли, а утром идти с воспаленными глазами на работу и отвечать, с трудом выдавливая улыбку:
- Нет, нет, я здоров, все хорошо...
Боже милостивый, неужели ты все еще наказываешь меня за три дня счастья? Неужели ты так жесток?...
... Я держал в руках мокрое от слез лицо Майкла и целовал, целовал его, слизывая соленые капли с его щек, губ. Плотнее прижимаю его к себе, словно хочу, чтобы два тела растворились друг в друге. Его тело белое и совершенно беспомощное вздрагивает с каждым вздохом. Да мне и самому ужасно страшно, что будет завтра, когда я сяду в самолет, а Майкл останется в Хитроу. Смогу ли я сесть в этот невыносимый самолет? На мгновение вспыхивает мысль об аварии, но тут же безнадежно гаснет: у них не бывает аварий...
- Пожалуйста, не плачь, иначе я умру. Я прошу, успокойся, - шепчу я, осыпая поцелуями его лицо, шею, грудь. Майкл затихает. Он лежит, закрыв глаза, и не шевелится. Я исследую губами самые потаенные участки его тела, нежно касаюсь языком яичек, члена, который лишь чуть вздрагивает и сникает, невесело свисая набок. Я стараюсь запомнить на запах, на вкус каждый участочек милого и до боли родного тела.
Каждый выступ, каждый бугорок, каждый волосок до сих пор у меня в памяти. Видел ли я когда-нибудь более совершенное, более нежное тело мужчины? Более смешного и милого, немного обнажившего розового естества, и более устремленного, стройного, уже не в силах сдерживать в себе заостренную головку, члена.
Я лег на Майкла, крепко обнимая его, и стал вглядываться в лицо. Его веки вздрогнули и слегка приоткрылись, словно спрашивая: в чем дело, затем широко распахнулись. Слез уже не было, но невыносимая грусть туманила его бездонно-голубые глаза. Я тонул в этих глазах, даже не пытаясь выкарабкаться. В его глаза можно было глядеть бесконечно. И я глядел, как завороженный, и молчал. Все мое тело оцепенело, на секунду показалось, что я загипнотизирован. А впрочем, мне и не хотелось разгипнотизироваться, вот так бы вечно лежать и смотреть в его глаза и чувствовать нежное тепло его тела.
От неожиданности я даже вздрогнул, когда Майкл спросил:
- Ты любишь меня хоть немного? - и не дав ответить, - Я хочу тебя, сильно-сильно...-
И он с такой силой обнял меня, стал целовать, ласкать руками, что я просто обалдел. Только что подо мной безропотно лежал убитый горем большой ребенок, не способный отвечать на ласки и поцелуи, а сейчас на меня накинулся истосковавшийся по любви самый опытный любовник. Майкл повалил меня на спину, оказавшись наверху, и целовал так горячо, что не ответить ему не было никакой возможности. Его нежные руки уже теребили мои соски, гладили живот, сжимали ягодицы. Я не заметил, как мой "малыш" оказался у него во рту. Майкл так работал языком и губами, совершенно забыв обо всем, что скоро нижняя часть моего туловища была совсем мокрой.
Чувствуя приближение оргазма, я попытался остановить Майкла, но он не реагировал ни на мои просьбы прекратить это, ни на мои руки, пытающиеся осторожно отстранить его голову. Скоро я уже мог лишь стонать и извиваться под ним. Мне показалось, что мой член сейчас разорвется во рту у Майкла, что ему там так тесно и жарко, что больше уже не выдержать... И он взорвался, выбросив бешенную струю сока любви.
Я не помню, что кричал и что делал. Когда сознание вернулось, я обнаружил, что Майкла нет рядом. Я сел и тревожно огляделся.
- Майкл... -
- Я здесь, - донесся голос откуда-то издалека.
Успокоившись, я расслабился и лег. Только теперь я почувствовал такую слабость и истому, что чуть было не уснул. Но, почувствовав каким-то неведомым чувством Майкла, открыл глаза и увидел, что он стоит передо мной, улыбается и держит стакан с чем-то. Я сел, залпом выпил холодный напиток и сказал:
- Как я тебя люблю, ты даже не представляешь...-
Майкл пристроился рядом и грустно ответил:
- Представляю, - внимательно поглядев на меня, он спросил: - Ты хоть понимаешь, что это все...
Я ошарашено смотрел на него, и смысл сказанного с трудом доходил до меня. До сих пор я как-то держался, но сейчас, видя спокойный взгляд Майкла, его бесконечную тоску, я почувствовал себя совершенно одиноким. Хотя рядом был он...
... Который раз бросаю взгляд на будильник. Уже четыре. Совсем недавно было два. Осталось три часа. Три часа щемящих сердце воспоминаний. Еще темно. Но белый лист бумаги четко вырисовывается на столе.
Как бешено застучало сердце, и потемнело в глазах, когда я вытащил из ящика необычный конверт. Как дрожали руки, а к горлу подкатил комок, когда я его вскрывал. Как катились слезы и слабели ноги, как прыгали строчки перед глазами...
Слезы все еще катятся по щекам, а губы шепчут слова, твои слова, Майкл.
... Я сдерживался изо всех сил, кусал губы, часто моргал, но все равно слезы предательски переполнили глаза и выкатились. Я не шевелился и боролся с собой. А Майкл грустно смотрел на меня и молчал. Только бы он не начал утешать, а то я совсем расклеюсь... Ну еще немного и все... Все, все... Я попытался сквозь слезы улыбнуться. Получилась какая-то вымученная улыбка. Майкл недоуменно смотрел. Тогда я заставил себя засмеяться. Сначала неуверенно, затем все громче и отчетливее я смеялся, но уже не над собой, а над Майклом, который удивленно смотрел на меня. Наконец, он не выдержал:
- Я не понимаю тебя... Вас, русских, трудно понять... Ты чего смеешься? -
Я, все еще улыбаясь, ответил:
- Не знаю... Но я знаю только одно - я люблю тебя. И буду всегда любить... Даже если мы больше не увидимся никогда. -
- Так не бывает. Забудешь... Встретишь другого... -
Я не ответил. Я не знал, что отвечать...
Наши взгляды встретились, напряженно остановившись в глазах друг друга. И не сговариваясь, мы потянулись навстречу горячему желанию. Я жадно целовал мягкие губы, влажные глаза. Вдыхал запах волос, который раз руками обводя плавные линии его тела, стремясь туда, где смыкаются ягодицы. Там уже все ожидало моего прихода, плавно сжимаясь и разжимаясь вокруг моего пальца. Незаметно оказавшись в нужном месте, мой "малыш" уткнулся в горячую пульсирующую плоть. Мягко открывая себе путь, он стал погружаться все глубже и глубже, пока не вошел весь. Майкл сладко застонал, когда я рукой сжал его эластичный, начинающий твердеть ствол. Очень медленно я стал выходить, а затем резко придвинулся, одновременно скользя рукой по его члену. Подвижная кожица открыла начавшую наливаться кровью головку. Майкл тяжело задышал, что-то пробормотав. Тогда я ускорил темп, чувствуя приятное сжимание вокруг своего "малыша". Моя рука тем временем плавно, но твердо скользила по его стволу.
Скоро Майкл стал извиваться, вздрагивать и всхлипывать всякий раз, когда я входил в него. Чувствуя приближение своего оргазма, я стал нежно покусывать плечи Майкла, не снижая темпа. Так длилось недолго, пока я не почувствовал под рукой, сжимающей его член, первый толчок. Одновременно Майкл вскрикнул. Я плотно прижался к нему, вогнав свой челн полностью, и все поплыло перед глазами разноцветными кругами. Я лишь успел уткнуться в волосы своего любимого...
Я очнулся первым. Мой "малыш" все еще был внутри Майкла, а моя рука продолжала сжимать его весь мокрый, утомленный член. Осторожно погладив уставшего "трудягу", я стал медленно выходить, повернул Майкла к себе, поцеловал в закрытые глаза, крепко обнял, и мы, изнеможденные, провалились в тревожный сон...
Проснулся я оттого, что кто-то тряс меня за плечо. Открыв глаза, я увидел Майкла, уже одетого и принявшего душ. Вот так всегда, сколько долго бы мы не занимались ночью любовью, он всегда будил меня утром свежим, чисто выбритым и одетым.
- Пора, я приготовил завтрак.
Словно ничего не случилось, словно не надо было мчаться в аэропорт и расставаться навсегда. Мы прекрасно понимали, что вряд ли представится еще случай побывать мне в старой доброй Англии, а ему - в России. И даже тщательно записанные адреса и телефоны ничего не значили.
Мы молча пили кофе, жевали биг-маки, боясь взглянуть друг на друга. Так же молча ехали в Хитроу. И только в машине, когда он потянулся поцеловать меня, я отстранился и мрачно сказал:
- Пожалуйста, не выходи из машины со мной... Я боюсь... Я расплачусь... не выдержу... Я не хочу...
Не в силах больше говорить, я вышел из машины, взял сумку и только тогда взглянул на него. Майкл плакал. Прозрачные крупные слезы катились по щекам и тихо падали на рубашку.
- Я люблю тебя, прощай...
- До свидания, - услышал я тихий голос.
Это были последние слова Майкла. Смутно помню, как вошел в здание аэропорта, как нашел группу, как что-то ответил о вчерашней большой пьянке, как сел в самолет...
...Слезы медленно катятся по лицу. Почему я отстранился от Майкла? Почему не захотел прощального поцелуя? Много месяцев я не мог ответить на этот вопрос. Не могу и сейчас.
Скоро прозвонит будильник, я встану и пойду умываться холодной водой, чтобы хоть как-то снять с глаз красноту и припухлость. Потом сварю кофе, буду его пить, как всегда один. Нет не один. Теперь у меня есть его письмо. И надежда...
Какое же облегчение я почувствовал, когда за ним закрылась дверь. Нет, это снова была только страсть, но не любовь. Прошло столько лет, а я все еще не научился отличать любовь от страсти. Может потому, что они одинаково начинаются? Хотя нет, довольно часто при встрече я сразу понимаю, что любви не будет. Такой любви, как к Майклу. Понимаю, но все равно довожу дело до постели. Может ради интереса, а может страсть одолевает.
И в этот раз все было сразу ясно - сладкий, смазливый парень. Внешностью, конечно, бог не обидел: высокий, стройный, красавец. Ничего, правда, не умеет, даже целоваться. Это и подкупило, ну просто непаханая целина. Когда он разделся, захватило дух. Гордо посаженная голова с пышной черной шевелюрой, изящная длинная шея, плечи, руки в меру накаченные, узкие бедра, длинные ноги, упругий плоский живот, восхитительный член, чуть подрагивающий от нетерпения, а ягодицы – просто чудо – крепкие, налитые, аппетитные.
Мне нравятся молодые, неопытные парни, они очень чувственны, трепетны, не искушены изыском и ждут от секса чего-то необычного, восхитительного. Мы разговорились, выпили вина, поцеловались. Я медленно стал раздевать его, чувствуя мелкую дрожь желания. Было забавно наблюдать, как он смущается и краснеет, не знает как себя вести, что делать, куда девать руки, как путается в собственной одежде. Когда он остался обнаженным, я отстранил его и залюбовался. Парень не знает себе цены!
Он смущается, инстинктивно прикрывается руками, явно не зная, что делать дальше. Я подхожу к нему вплотную, целую, медленно кладу на диван, ложусь на него сверху. Он закрывает глаза, его сердце бешено колотится. Стараясь снять напряжение, легко прикасаюсь губами и говорю:
- Расслабься, все будет хорошо... У тебя уже был опыт с парнями? -
Открывает глаза, шепчет:
- Да было, только все как-то быстро, не так...
Ясно, что ничего серьезного, может так, чистая физиология. Тем не мене, говорю:
- Тогда ты наверное знаешь, что оба должны быть голыми? Может ты меня тоже разденешь? -
Он начинает неуклюже стаскивать с меня одежду. Сажусь рядом и помогаю ему, чувствую его любопытный взгляд.
- Смелее, я не кусаюсь.
Снова укладываю его и начинаю исследовать тело. Касаюсь плеч, сосков, опускаюсь ниже: живот, бедра, наконец, дохожу до члена, который уже стоит как кол. Развожу ноги, трогаю яички, промежность, касаюсь дырки. Он вздрагивает. Все еще напряжен. Ложусь рядом, начинаю целовать в губы, все настойчивее, проникая вглубь. Он послушно приоткрывает рот, впуская мой язык. Беру его руки и кладу на себя. Осторожно начинает ласкать меня, медленно опускаясь все ниже и ниже. Постепенно смущение уходит, он начинает неумело отвечать на поцелуи, трогает мои гениталии. Возбуждение нарастает. Пора переходить к более решительным действиям.
- Теперь ты должен довериться мне. Расслабься, если будешь напряжен, будет больно. Я постараюсь, чтобы не было боли. Если почувствуешь неприятные ощущения, сразу прекратим, - шепчу я, не прекращая ласкать его тело и легко целовать. Опыт подсказывает: важно подготовить партнера психологически, не будет доверия – не расслабится, ничего не получится.
- Никакой боли... Только приятные ощущения... Расслабься... -
Теперь надо подготовить анус. Медленно ввожу палец, там все сжимается, не пускает. Он вздрагивает и отстраняется.
- Спокойнее, спокойнее, пусти меня туда, не бойся, расслабься.
- Я не могу... Я боюсь... -
- Чего, мы же договорились, никакой боли.
Молчание. Снова целую страстно, взасос, спускаюсь, целую соски, живот, пах, член. Начинает прерывисто дышать, закрыл глаза, расслабился.
- Все будет хорошо, будет приятно, надо лишь расслабиться и пустить туда...-
- Хорошо... я попробую, только..., - так и не договаривает он, потому что мой теперь предварительно смазанный палец снова пытается проникнуть вглубь. Чувствую его попытки совладать с инстинктивными сокращениями. Палец все глубже и глубже.
- Молодец, молодец, ну вот и все, все же хорошо... Постарайся расслабить там.... Вот так, молодчина...
Сгибаю его ноги в коленях, обильно смазываю анус, начинаю полегоньку вводить член. Отвлекающий маневр – палец в его рот, начинает инстинктивно сосать.
- Молодец, молодец, все отлично, он уже там... Расслабься, расслабься, все, уже все... -
Член все глубже, глубже входит, очень медленно и осторожно, почти весь. Останавливаюсь, прислушиваюсь, вроде все нормально, он весь насторожен, тяжело дышит, но молчит, тоже прислушивается к собственным ощущениям. Очень медленно начинаю фрикции, лаская его поникший член, который расправляется, наливается кровью. Главное в этот момент отвлечь внимание. Напряжение исчезло, он расслаблен, мой член уже свободно перемещается. Пробую ускорить движения, вижу, что ему нравится. Теперь ввожу член до основания, размашисто. Стараюсь все же контролировать себя.
Прошло пять минут. Глаза закрыты, прерывисто дышит, близок оргазм. Начинаю работать рукой в такт с движениями. Еще немного и вот первый толчок. Он извивается, вскрикивает, старается плотнее прижаться. Сперма буквально заливает весь живот. Какой бурный оргазм. Незаметно подкатывает, и я сам кончаю...
Быстро выхожу из него, знаю, что сейчас ему будет противно. Иду в ванну, оставляя его наедине с собой, пускай осознает, что произошло. Возвратясь, обнаруживаю его уже одетым. Глаза опущены, виноватый вид. Не гладя на меня:
- Извини, мне надо идти... -
Ничего другого я и не ждал. Понимаю его ощущения. Да собственно и моя страсть уже улеглась, успокоилась. Спокойно отпускаю его. Может еще и свидимся... когда-нибудь. Дежурные прощальные слова. Ну что у меня может быть с этим юношей? Ну красавец, молод и свеж, с восхитительным телом. Что нас объединяет кроме секса? Вот это и есть страсть. Быстро возникла, быстро прошла, и ничего не осталось...
Когда любишь, все по-другому. Любовь возникает незаметно, сначала и не понимаешь, но потом все нарастает, нарастает, и уже ничего не можешь сделать с собой. И потом, любовь – это не только удовольствие, это всегда еще и боль... Так что же такое любовь по сути? Удовольствие или боль? Радость или мучение? Уверенность или отчаяние? Вопрос не простой, сколько авторов, столько ответов.
А была ли в моей жизни любовь. Пытаюсь анализировать последние годы, наверное - нет. Были встречи, даже продолжительные, объяснения, попытки жить вместе, расставания. Страсть, без сомнения, была, и не раз, но скоро стихала. Те, чьи человеческие качества устраивал меня, были заняты, либо их не устраивал я. После 30 очень трудно найти партнера, слишком хорошо разбираешься в людях и трудно менять привычки. Молодые скоро надоедают, как только проходит страсть...
Звонок в дверь. Господи, неужели он вернулся, но зачем? Открываю дверь. Высокий блондин, в темных очках... Почему защемило сердце? Кто это? Улыбается... Его улыбка... Ноги онемели, слезы заполняют глаза, язык не слушается...
- Мэй ай кам ин?
Июль 2003