В ту осень тёплая погода стояла непривычно долго, и, хоть уже были первые числа октября, деревья всё ещё звенели зелёной листвой, солнце ласково согревало город, хотя летней духоты уже не было. Потому у меня было совсем немного работы, скорее, старые клиенты с хроническими болячками, и это несмотря на то, что сезон уже начался и герцог Девонширский дал первый бал в Девоншир-хаусе на Пиккадилли.
Именно потому, что дел у меня было немного, я старался как можно чаще заглядывать на Бейкер-стрит к моему старому другу, который всё больше вызывал у меня тревогу. Шерлоку Холмсу было категорически противопоказано ничего не делать. Его ум, невероятные дедуктивные способности просто простаивали в такие недели, а сам он впадал в чёрную меланхолию, из которой, как он порой считал, был только один выход - морфий.
Вот и теперь, едва я поднялся в гостиную, как почувствовал невероятно сильный запах табака. Холмс сидел в кресле возле камина, в халате и бесцельно смотрел в одну точку.
- Как дела, Холмс? - спросил я, стараясь быть как можно бодрее.
- Паршиво, дорогой друг, паршиво, - грустно изрёк Холмс. - Пять недель пустого прозябания, никакого мало-мальски стоящего дела.
- Полагаю, вряд ли стоить огорчаться спаду преступлений, да-да! Я понимаю, что для вас это огорчительно... но, Холмс. Разве ваши таланты можно применять только в ловле преступников?!
Холмс скептически взглянул на меня, а я продолжил как можно увереннее увещевать моего друга.
- Вот, например, вы могли бы преподавать в университете. Да, а почему бы и нет?! Ваши познания в прикладной химии и химической биологии сделали бы честь любому университету страны.
- Вы хотите, чтобы я кривлялся перед студентами? - Холмс был явно шокирован моим предложением.
- И вовсе не кривляться. Вы, к сожалению, не учились в университете, тогда бы знали, как молодые люди алчут новых знаний, с какой силой они впитывают их. Вам надо начать делиться вашим опытом.
Шерлок Холмс презрительно хмыкнул. Я прекрасно понимал, что он не примет моих советов, но, по крайней мере, это хоть ненадолго, но отвлечёт его от тягостных мыслей. Я подошёл к окну и, глядя на спешащих конторских служащих и посыльных, торговцев и лакеев, посланных своими хозяевами за какой-нибудь ерундой, продолжил витийствовать.
- Помню, когда я учился, у нас был такой Белл, профессор, преподавал клинику. Он был незаурядным диагностом. Если бы не сильнейшая страсть к медицине, он наверняка стал бы превосходным сыщиком и, ручаюсь Холмс, составил бы вам конкуренцию.
- Да неужели? - саркастически спросил Холмс.
- Бесспорно! Вы тут, в Лондоне, ну а он в Эдинбурге. Так вот, вы бы видели, как он расцветал, когда мы, студенты, затаив дыхание, внимали ему. Он не просто говорил, ярко, увлекательно, он нас учил, и теперь я готов признать с чистым сердцем, что многим обязан...
Тут я замолчал, так как моё внимание привлекла маленькая сценка на улице.
- Продолжайте, мой друг, мне кажется, я уже готов надеть университетскую мантию, - с улыбкой произнёс Холмс, ощутив мою странную паузу.
- Кажется, Холмс, у вас сейчас будет клиент, - медленно произнёс я, Холмс же только приподнял брови.
А я всего-навсего увидел, как к нашему дому, пусть его так я и называю по привычке, подкатил кэб и из него выскочил молодой человек с тростью, но без цилиндра, хорошо одетый, но выглядевший ужасно запыхавшимся. Он быстро заозирался по сторонам и, заметив номер дома на входной двери, ринулся к ней.
В ту же секунду холл первого этажа заполнил лёгкий звон колокольчика. Холмс весь напрягся, словно охотничья собака, учуявшая добычу.
На лестнице раздались звуки шагов, и в гостиную вошла горничная.
- Мистер Холмс, к вам посетитель, - произнесла она.
- Просите, - коротко ответил мой друг и прикрыл ноги пледом.
В тот же миг в комнату влетел юноша очень приятной наружности, но сильно всклокоченный. Он оглядел нас, в нерешительности переводя взоры то на меня, то на Холмса, наконец, немного смущённо, скорее обращаясь к сидящему, заговорил.
- Джентльмены... мистер Холмс... я... я нуждаюсь в вашей помощи...
- Прошу, садитесь, - мягко произнёс мой друг. - Как мне к вам обращаться?
- Я... Я Фредерик Лавборо... граф Лавборо, - немного неуверенно ответил он и посмотрел на меня.
- Позвольте поинтересоваться, откуда вы знаете про меня?
- Графиня Грэнтем рассказывала матушке, как вы ей помогли...
- А! Дело оленя из Даунтон-эбби, помните, Ватсон?
- Конечно, - спокойно ответил я, легко припомнив дело где-то пятилетней давности, одно из первых, в котором я помогал моему другу.
- Что ж, в чём ваше дело? - начал Холмс. - Это мой компаньон и помощник, доктор Ватсон. С ним и в его присутствии вы можете быть столь же откровенны, как и со мной.
- Мистер Холмс... моё дело столь щекотливо, и... я не уверен, согласитесь ли вы мне помочь, но мне не к кому обратиться...
- Прошу вас, граф. Если помочь вам будет не в моих силах, я скажу прямо, но вы можете быть уверены, что ничто из сказанного вами в этой комнате не будет обращено вам во зло.
Юноша, теребивший трость, ещё сильнее стушевался, покраснел и, глубоко вдохнув, начал.
- Мистер Холмс, я большой грешник. Мой грех тяжек, но тяжелее его делает то, что я с ним не борюсь... Я... я... испытываю сильные чувства... как бы это сказать...
- К мужчинам? - мягко спросил Холмс, и, судя по тому, как юный граф стушевался, стало понятно, что Холмс угадал.
- Да. Мне стыдно об этом говорить, но... я поддался искушению... Видите ли, моя матушка занимается благотворительностью, она помогает бедным из Ист-энда. Я ей немного помогал. Именно там я и встретил Рори О’Доннелла. Это случилось примерно с год как. Мы встречались у него, не часто, но... я понимаю, что вам слушать о моём пороке противно...
- Не стоит отвлекаться от основной линии, я вас внимательно слушаю, - успокаивающе произнёс Холмс.
- Да-да, хорошо! Так вот, примерно с месяц назад отец решил мою судьбу - он решил, что мне пора завести семью, и уже сговорился с виконтом Торрингтоном, что я женюсь на его младшей дочери. Сегодня должна состояться помолвка и приём в её честь. Элис девушка милая, я испытываю к ней нежные чувства, но не люблю её. Мои чувства... они бурлили, я не знал, что делать. В конце концов, я решил встретиться с Рори, так сказать, провести с ним прощальное свидание... - юноша замолчал, ожидая нашей реакции, но так как я старался сдерживаться, а Холмс был невозмутим, то он продолжил: - Мы сговорились, что я приеду к нему к семи утра. Я так и сделал, а он... он... он мёртв!
Произнеся последние слова, он, не сдерживаясь, начал всхлипывать. Я, помня о том, что являюсь врачом и должен врачевать всякого, налил стакан воды и подал грешнику. Отпив немного, тот успокоился.
- Позвольте пару уточнений, - начал Холмс. - Кто такой этот Рори О’Доннелл?
- Он местный барристер, его все там знают. Он помогает в приходе, где матушка занимается благими делами, помогает всё правильно оформить...
- А где он проживает?
- Это пансион, не очень солидный, "Чёрный лебедь"...
- На Бэк-Черч-лейн, в Уайтчепеле? - уточнил Холмс.
- Да-да! А вы его знаете?
- Я бывал в тех краях. А где вы встречались?
- У него, - смущённо ответил юный граф.
- Понятно... Чего же вы хотите, граф?
- О, мистер Холмс! Я не знаю, что мне делать! И потом, ведь Рори убит!
- Что ж, езжайте домой, мы съездим в "Чёрны лебедь", всё выясним и свяжемся с вами.
Чуть приободрённый, юноша вышел из гостиной и покинул наш дом. Едва за ним закрылась дверь, я дал волю своему негодованию.
- Холмс! Как вы можете браться за дело столь скверное, за дело содомита!?
- Ватсон, вы меня удивляете, - Холмс легко вскочил с кресла и уже направился к лесенке, ведущей в его комнату. - Как врач, вы не должны придерживаться столь архаичных взглядов. Ведь даже наши суды меняют взгляд на данное дело, полагая, что не стоит вмешиваться в отношения взрослых мужчин.
- Но он содомит! - словно простонал я.
- Ватсон, - твёрдо произнёс Холмс, - только честно, признайтесь - неужели вам, пока вы служили в полку, не приходилось сталкиваться с такими людьми?
- Приходилось, - признался я.
- И что, все они были выродками, лишёнными элементарных представлений о нравственности?
- Конечно, нет, - я слегка опешил.
- Вот видите, мы можем не знать, почему некоторые люди испытывают влечение к представителям своего пола, но это нисколько не делает их ущербными или недостойными. Среди них есть умные и глупые, смелые и трусливые, таланты и преступники. Аморально считать, что интимные пристрастия определяют суть человека. Я, как и королевский суд, не приемлю лишь насилие в интимной сфере и связи с несовершеннолетними. За этим исключением, мне безразлично, кто с кем спит. Я не старая сплетница, чья жизнь настолько пуста, что она предпочитает лезть в чужую, чтобы сделать всех столь же несчастными, как она сама.
- Холмс...
- Ватсон, я еду в Уайтчепел. Вы со мной или нет?
Вопрос был не праздный. Мы не могли сутками вести диспут, нужно было делать выбор.
- Конечно, - скромно ответил я. - Еду.
- Замечательно, мой друг! - выпалил Холмс, взбегая по лестнице. - Я через минуту, а вы пока гляньте в "Бёрке" о нашем госте.
вздохнув (то ли от того, что не переубедил друга, то ли от того, что он проделал брешь в моих взглядах или, как минимум, заставил задуматься об их несовершенстве), я подошёл к небольшому книжному шкафу и взял с полки томик в алом сафьяновом переплете - "Книга пэров Бёрка". Открыв в примечании литеру "Л", я быстро нашёл нужный мне титул - "Лавборо, граф - 289 страница".
- Ну, как успехи? - спросил Холмс, буквально впорхнув в гостиную.
- Да вот... хм! - слегка удивившись, я начал читать. - "Маркиз Кройдон (граф Лавборо, барон Ньюбридж). Титул основан в 1836 году. Ныне носится 3-м маркизом, Чарльзом Артуром Люи Бригсом (ДжиСиБи ДжиСиЭмДжи ДжиСиЭсИ ДжиСиБиИ). Родился в 1826 году, генерал-губернатор Индии, министр по делам Индии, лорд-лейтенант Шропшира. В 1870 году женился на леди Айрис Пэрри, дочери 24-ого графа Моунтэванса. Единственный отпрыск - сын, Фредерик Александр Реджинальд, граф Лавборо. Проживает в Кройдон-хаусе на Джермин-стрит, Вестминстер". Каково?!
- Что ж, чего-то подобного я и ожидал. Впрочем, нам пора! В путь.
Холмс приплатил кэбмену, и тот с бешеной скоростью повез нас к не самому чистому району Лондона, к городскому дну.
- Кстати, Холмс, - спросил я, пока мы ехали. - Как вы поняли, что он содомит?
- Начнём с того, что правильнее говорить "гомосексуал". А это заключение сделать было просто. Он сам сообщил, что у него есть порок, но он с ним не борется. На алкоголика он совершенно не похож, также я отверг морфий - все признаки завзятого морфиниста отсутствовали. Он мог быть игроком, но тогда при чём тут я, я же не смог бы ссудить ему деньги, да и в высшем обществе мотовство за порок особо не считают, вряд ли он был бы столь подавлен необходимостью сообщать об этом. Одним словом, я понял, что это что-то из половой сферы, я предположил и попал в цель.
- Вот вам ещё один повод начать учить других, как делать умозаключения, - произнёс я, в который раз поймав себя на мысли, что объяснение было очевидным.
Я опять ощутил это будоражащее чувство, словно перед охотой, и стал с нетерпением ждать, когда мы окажемся на месте. Но как бы мы не спешили, меньше, чем за час, нам добраться не удалось. Улочка, куда мы приехали, и в самом деле была грязновата, но это была ещё не самая ужасная часть района.
Возле "Чёрного лебедя" толпились люди, у дверей стоял констебль.
- Чёрт! - вырвалось у меня.
- Было бы наивно предполагать, что преступление три часа останется необнаруженным, - успокаивающе произнёс Холмс, и мы вышли, заплатив кэбмену за ожидание.
- Здравствуйте, Принглс, - обратился мой друг к констеблю, и тот, переминаясь с ноги на ногу, чуть улыбнувшись, ответил:
- И вам доброго утра, сэр.
- Кто там?
- Инспектор Грегсон, третий этаж, - спокойно ответил Принглс и пропустил нас с Холмсом.
Пансион и в самом деле был заштатным, в целом чисто, но убогость и скупость владельца, казалось, так и зияли в каждом углу. Комната убитого находилась справа от лестницы. В ней уже толпилась масса людей, среди которых я легко распознал солидное, с чуть высокомерной улыбкой, лицо Грегсона.
- А мы вас заждались, - ехидно произнёс он, поправив чуть завитые кончики усов.
- Сюда не каждый кэб согласится приехать, - столь же весело заметил Холмс.
Пока они обменивались любезностями, я осмотрел комнату - небольшая, в два окна, она была оклеена зелёными обоями, которые лет двадцать назад, вероятно, выглядели очень даже неплохо, но теперь, потемневшие от свечной копоти и грязи, выглядели отталкивающе мрачно. Слева от двери располагался шкаф, у стены стояла кровать, меж окон небольшой столик, а в углу компактный секретер, в котором сейчас копался инспектор. Со всей этой картиной убогой жизни контрастировало тело, покрытое простынёй и возлежавшее на кровати.
- И всё же, мистер Холмс, что вас привело сюда? - Грегсон хитро прищурился.
- Мистер О’Доннелл, - и Холмс указал на тело под простынёй, - помогал солидным людям в деле благотворительности, и они хотели бы знать, что это был несчастный случай.
- Хм! Несчастный случай! Нож в сердце несчастным случаем не назовёшь... - и Грегсон откинул белую простыню, открыв нашим взорам безжизненное и нагое тело Рори О’Доннелла.
Он и в самом деле был хорош, стройный, с сильными плечами. Его полуоткрытые глаза как-то полусонно взирали в незримую точку на стене. Посреди его груди красовалась деревянная ручка ножа, достаточно простого, чтобы лишить нас надежды определить убийцу по орудию злодеяния. Я же старался не смотреть на его увесистое достоинство, покоившееся на животе.
- Дело мне представляется не слишком сложным, - произнёс Грегсон. - У нас несколько интересных улик, - и он указал на золотую запонку с невероятно витиеватой монограммой "Ди Эль", а также пуговицу от военного мундира, на которой был изображен сфинкс, а под ним роза Тюдоров.
- Улики более чем туманные, - задумчиво изрёк мой друг. - Они совершенно безликие, а главное, кто может поклясться, что они принадлежат убийце? Почему их не могли случайно обронить посетители нашего барристера неделю, месяц назад?
- Потому что у него убирала горничная каждый вторник, а уж она точно прибрала бы к рукам эти маленькие золотые безделушки...
- Соглашусь, - без энтузиазма ответил Холмс.
- И потом, у нас есть цилиндр. Вот, посмотрите, - и Грегсон показал нам сей мужской головной убор, скромно стоявший на секретере. - Внутри, на дне, видите? Оттеснено название мастерской "Филипс и сыновья, Сэвил Роу". Цилиндр дорогой, полагаю, мастер нам легко отыщет данные на владельца.
- Отчего же, инспектор, вы считаете, что он принадлежит убийце? - спросил я.
- Видите ли, доктор, ночной портье (он ещё не успел смениться) видел, как сверху сбежал юноша, невероятно растрёпанный и... без цилиндра.
- Прошу простить, инспектор, но вы несколько ошибаетесь, - раздался тихий низкий голос.
Мы быстро стали озираться в поисках говорившего и только тогда поняли, что это был тучный джентльмен в тёплом твидовом костюме, с солидными усами.
- Мистер Палмер, - недовольно пояснил Грегсон. - Наш судебный медик.
- Конечно, судебная медицина делает только первые шаги, хотя и уверенные, но даже их хватило бы с лихвой, чтобы определить - этого молодого человека зарезали не позднее трёх часов ночи.
- Вы полагаете? - спросил я, хоть данный раздел медицины меня никогда не привлекал, а Грегсон недовольно надулся.
- Разумеется. Тело сильно окоченело, чего не могло произойти, соверши тот посетитель убийство в семь утра, как заявил портье. И потом, эти трупные пятна не могли появиться так рано, минимум часов через пять, а ведь прошло едва три...
- И что это, по-вашему, значит? - недовольно спросил Грегсон.
- Преступление страсти, - спокойно ответил доктор.
- Вы полагаете? - бесстрастно уточнил Холмс, и мы все стали внимать доктору.
- Обратите внимание на его пенис, - сказал он с явной усмешкой, и мы все, хоть нам и было неловко, а может быть, и противно, посмотрели в нужную сторону; даже констебль, что стоял в дверях, и тот, привстав на цыпочки и выворачивая шею, уставился на чресла покойника. - Его пенис в состоянии эрекции, юноша лежит голый, и, судя по состоянию кровати и позы, тело не двигали, значит, в момент смерти он лежал, а на нём была женщина, и они совершали акт совокупления. Она же, как полагаю, и нанесла ему удар в сердце.
- Ага, - хмыкнул Грегсон. - Такой силы, что нож вошёл в тело по самую ручку...
- Не преувеличивайте, инспектор. Во-первых, ей повезло, и нож угодил аккурат меж рёбер, и потом, вы прекрасно знаете, что и женщины в особом эмоциональном состоянии способны проявить недюжинную силу, а тут... она же не молотом его...
- Может быть, - уже скорее задумчиво произнёс инспектор, а потом всё же приободрился. - В любом случае, юнца нужно отыскать и хорошенько допросить, какие у него могли быть дела с этим прохвостом.
- Должно быть, его семье такие подробности будут не по вкусу, - меланхолично заметил я.
- У него нет семьи, - равнодушно заметил Грегсон. - Хозяин говорит, что у него на свете ни единой родственной души.
- Печально; и оплакать его будет некому, - заметил я.
- А в секретере вы ничего не нашли? - равнодушно спросил Холмс.
- Нет, - устало ответил Грегсон. - Бумаг немного, но все они ничего интересного не представляют.
- Что ж, тогда разрешите откланяться, - ответил Холмс, и мы вышли из комнаты.
Садясь в кэб, Холмс назвал свой старый адрес: Бейкер-стрит, 221-бис, и мы мерно покатили по улочкам, квартал от квартала становящимися всё более респектабельными.
- Признаться, я должен слегка повиниться, я подозревал нашего юного графа.
- Что ж, Ватсон, тогда у вас будет прекрасная возможность извиниться перед ним за свои мысли, - и он высунулся из кэба. - Кэбмэн, Джермин-стрит, что в Вестминстере, Кройдон-хаус!
- Холмс! Я... я не...
- Ватсон, да будет вам! - рассмеялся мой друг. - Я не собираюсь заставлять вас извиняться. Но, согласитесь, мы должны предупредить графа, что к нему явится полиция и он должен будет как-то объяснить своё появление у О’Доннелла.
- Правильно ли это?!
- Полагаю, что да. О’Доннелла убили ночью, и, скорее всего, это не наш клиент, он в любом случае появился у своего любовника много позднее.
Кройдон-хаус был красивый, серого портлендского камня особняк с небольшим портиком в три колонны и фризом. Мы постучали в дверь, и прошла пара минут, прежде чем нам открыли. Дворецкий, а это явно был он, немного рассеянно взирал на нас.
- Прошу доложить: мистер Холмс и доктор Ватсон по неотложному и конфиденциальному делу к графу Лавборо.
- Милорд... - начал дворецкий и немного осёкся, явно растерянный, что-то соображая. - Он сейчас занят, - куда как твёрже произнёс он.
- Мы понимаем и не потревожили бы его в такой час, если бы дело не было столь срочным.
Ещё немного помявшись, дворецкий произнёс:
- Прошу, господа, в холл, я сейчас доложу.
Кройдон-хауса был очень уютным. Его стены тёплого жёлтого цвета не нагнетали скуки, а персидский ковёр и несколько диванов по стенам даже создавали ощущение уюта. И тут в зал вбежал юноша. Он был столь же бледен, как и утром, но теперь на нём был чёрный длиннополый сюртук.
- Мистер Холмс, доктор! Я рад, что вы пришли. Пройдёмте в гостиную, - и он провёл нас в роскошный зал, выдержанный в приятных нежно-зелёных тонах.
В центре главной стены находился беломраморный камин с огромным зеркалом. Слева от камина висел портрет обворожительной дамы, хотя рассмотреть его детально я не успел, справа же, прямо напротив нас, был портрет сурового джентльмена с аккуратной бородкой и властным взором, на нём был придворный мундир, ордена с лентами, а поверх, словно развеваясь на ветру, роскошная алая мантия ордена Бани.
- Одно несчастье за другим, - причитал юноша. - И всё в один день!
- Что-то ещё стряслось? - взволнованно спросил Холмс.
- Да, - печально ответил юноша. - Мой отец... он... скончался, - и он взглянул на портрет.
- Как, когда? - мой друг неожиданно насторожился.
- Сегодня утром. Я едва добрался домой, а там... то есть, тут переполох...
- Где это произошло?
- В кабинете, - ответил граф, вернее, уже маркиз.
- Вы не могли бы показать нам это место?
Мы оба, я и новоиспечённый маркиз, удивлённо посмотрели на Холмса. Кажется, юноша готов был возразить, но не стал.
Мы поднялись на этаж выше и вошли в солидный, отделанный дубом, как сейчас модно, зал, у торцовой стены которого стоял массивный дубовый же стол с резной стенкой. За столом размещался камин, столь же тяжеловесный и дубовый, над которым был помещён парадный портрет некоего джентльмена, одетого по моде эпохи Регентства. По длинной стене располагались книжные полки. Я обратил внимание на то, что в кабинете было невероятно тепло.
- Вы уже используете камины? - осведомился я, скорее чтобы как-то подержать беседу.
- Не совсем. У отца не очень крепкое здоровье, он постоянно мёрзнет... мёрз. Потому в кабинете всегда было тепло.
- Где нашли тело вашего батюшки? - осведомился Холмс.
- Там, - и маркиз указал на стол. - За столом, возле камина. Вероятно, ему стало плохо, и он упал...
- Ваша милость, - раздался голос дворецкого. - Её милость просит вас.
- Спасибо, Акройд. Я сейчас...
- Мы здесь осмотримся... пока вы у вашей матушки.
Маркиз кивнул и вышел из комнаты.
Я сел в одно из кресел, невероятно помпезное и на редкость неудобное. Тут и в самом деле было жарковато. А Холмс стал кружить возле стола.
- Ага! Вот и оно! - тихо, хоть и радостно, произнёс он.
- Что вы нашли? - я был заинтригован, ибо до сих пор не понимал, зачем мы тут что-то осматриваем.
Холмс показал мне обгорелый кусочек фотографии. На ней можно было различить разве что обнажённую голень и стопу без обуви.
- Что это? - спросил я.
- Фотография, которую старый маркиз непременно хотел сжечь перед смертью.
- Полагаете, это как-то связано с "Чёрным лебедем"? - недоверчиво уточнил я.
- Мой дорогой друг. За несколько часов рядом с нашим клиентом произошли две смерти, любовника и отца. Полагаю, что нам не стоит игнорировать эту смерть, если учесть, что старый маркиз вряд ли был человеком очень здоровым и отсутствовали желающие его устранить.
Говоря это, Холмс бесцеремонно рылся на столе покойного, а я лишь молил Бога, чтобы в кабинет не вошли.
- А вот и оно, - довольно произнёс Холмс, и он показал мне крупный конверт из жёлтой бумаги. - Не находите странности?
- Ну, не знаю. Конверт недорогой, почерк каллиграфический, полагаю, его специально так надписали, чтобы нельзя было сравнить, если, конечно, эта фотография была в нём, а на ней было что-то ужасно непристойное.
- Многие ваши выводы правильные, но вы упустили одну маленькую, но очень важную деталь.
- Какую же?
- На конверте нет марок, - и Холмс передал мне его в руки.
И в самом деле, марок на нём не было, и даже я должен был прийти к мысли, что конверт не присылали с почтой, а как-то подбросили.
Тут в кабинет вошёл маркиз. Холмс быстро рассказал о цилиндре и о том, что, возможно, уже этим вечером полиция будет знать его имя.
- Господи! - взмолился юноша. - Что же мне делать?
- Полагаю, вам нужно взять с собой поверенного и явиться в полицию. Они знают, что по времени вы не могли убить, но... так вы не привлечёте лишнего внимания и сработаете на опережение.
- Мистер Холмс, а вы?
- Как и обещал, я найду убийцу вашего друга.
- Спасибо, мистер Холмс.
- Могу ли я узнать, кто и как приносит почту в ваш дом, особенно по утрам?
- Думаю, надо спросить Акройда, нашего дворецкого.
Он дёрнул за шнур, и через минуту вошёл слуга.
- Почту приносит почтальон, если нет особых посыльных, - дворецкий был слегка озадачен вопросом, но отвечал. - Я её сортирую, письма его светлости заношу в кабинет, кладу вот на этот угол стола. Письма её светлости и ваши я доставляю в комнаты - маркизе с её камеристкой, с завтраком, а вам, милорд, в столовую.
- А не помните ли, мистер Акройд, не было ли сегодня большого жёлтого конверта? - спросил Холмс.
Дворецкий напрягся, но через секунду ответил:
- Да, кажется, был. Точно не припомню, делал машинально. Его адресовали милорду, я хотел сказать, покойному маркизу, я его сюда и принёс...
- А не припомните, он был доставлен нарочным?
- Э-э... - дворецкий чуть задумался. - Скорее всего, почтой, сэр, так как утром рассыльных ещё не было.
- Благодарю, вас, мистер Акройд.
По счастью, на этом любопытство Холмса и вправду иссякло. Откланявшись, мы вышли на залитую медовым светом улицу, и прохладный ветерок сразу приятно окутал нас, особенно приятно это было после жаркого кабинета.
- Что вы хотите предпринять? - спросил я.
- Я на пару дней уйду в "подполье", у меня есть пара идей - нам нужно как можно больше выяснить об этом Рори О’Доннелле.
- А я?
- А вы, мой друг, пока будете лечить своих пациентов. Как только я что-нибудь найду - сразу извещу вас.
Мне было немного обидно, что эта часть расследования пройдёт мимо меня, но... я всегда полагался на своего друга, его честность. Будь такая возможность, уверен, он позвал бы меня с собой.
Расставшись с Шерлоком Холмсом, я отправился домой - узнать, не было ли вызовов от пациентов, а потом заглянул к парочке из них.
Утром следующего дня мне принесли записку: "Майкрофт будет вас ждать в 11 утра у Сейнт-Джеймсского дворца. Очень важно. Холмс". Разумеется, спешно собравшись, я едва успел добраться до места. Пэлл-Мэлл - улица хоть и в центре Лондона, но довольно пустынная, ибо короткая и её большую часть занимает королевский дворец. Едва выскочив из кэба, я увидел знакомую карету. Майкрофт уже ждал меня. Обменявшись с ним приветствиями, я спросил, куда мы едем.
- О, тут недалеко, на Брук-стрит, дом лорда Морриса.
- Лорд Моррис... что-то знакомое.
- Это врач принца Уэльского и многих сильных мира сего, включая покойного маркиза.
Я не стал расспрашивать, зачем мы едем в дом одного из лучших врачей Британии, но немного разволновался. Ещё бы, своей врачебной карьерой добиться пэрства - это дорогого стоит. Я, например, на свой счёт особых иллюзий не питаю.
Лорд Моррис нас встретил в своём кабинете, деревянные полки которого перемежались с потёртыми от времени фолиантами и пробирками с органами. Моррис оказался сухопарым стариканом с седой бородой, впалыми щеками, но... его руки были по-прежнему сильны, и он хоть сейчас же взял бы скальпель и блестяще провёл бы любую операцию.
- Майкрофт, чем обязан? - спросил он скрипучим голосом. - Кто это с тобой?
- Доктор Ватсон...
- Не доверяешь? - и он улыбнулся кончиками губ.
- Доктор поможет мне вникнуть в суть медицинских терминов, кои для меня весьма туманны.
- Как знаешь...
- Джеймс, премьер-министр хотел бы знать, что случилось с Кройдоном.
- А разве он министр?
- Джеймс, ты прекрасно понимаешь. Они хорошо знакомы, и столь внезапная кончина всех встревожила... Впереди торжественные похороны...
- А, вот ты о чём, - и он ухмыльнулся. - Передай премьеру, что он не покончил собой. Это Витиум кордис, застарелый порок сердца. Ему надо было сбавить темп, думать о здоровье.
- Но из-за чего он умер?
- Откуда мне знать. Узнал какую-нибудь скандальную историю, вот сердце и не выдержало.
- Так что мне передать премьер-министру?
- Пусть спокойно идёт в аббатство, с этой стороны скандала точно не будет.
Растолковав Майкрофту, что всё это может значить, я отправился в городской морг, для того чтобы переговорить с доктором Палмером, вдруг будет что-нибудь интересное.
- Доктор... кажется, Ватсон, - с приятной улыбкой произнёс он.
- Благодарю, доктор Палмер. А я хотел бы узнать, нет ли новостей по мистеру О’Доннеллу.
- В целом, всё так, как и должно было быть, кроме того, что я обнаружил на пенисе покойника маленькие тёмные пятнышки. Я подумал, что это грязь, но... оказалось, что это фекалии.
- Фекалии?!
- Это означает, что в момент убийства жертва анально совокуплялась. Чистой воды мужеложство.
- С чего вы решили?
- Полагаю, редкая проститутка согласится, чтобы её отымели в зад, да ещё при наличии штатного отверстия. Значит, он был с мужчиной. Я осмотрел его анус и могу компетентно заявить, что Рори О’Доннелл был активным партнёром.
- Мог бы я взглянуть на тело? - спросил я, словно мне не верилось в то, что новый маркиз Кройдон настолько порочен.
- Увы, утром отправили на кладбище.
- Как? Так скоро? Помнится, говорили, что он одинок и близких у него нет.
- Один, по крайней мере, нашёлся. Кто знает, может, из прихода или благотворительной организации, которым он оказывал услуги.
- Могу я посмотреть его фамилию?
Доктор Палмер пожал плечами, и мы подошли к бюро, где лежал гроссбух.
- Вот, смотрите, аккурат за сегодня.
Я взглянул - и да, первой же строкой значилось: тело мистера Рори О’Доннелла было выдано мистеру Джи Ллевелину, эсквайру, Сохо. Могу сказать, что опасался прочесть там имя нынешнего маркиза Кройдона.
- А он, по-вашему, не мог быть тем... ну, с кем...
- Нет, - уверенно возразил Палмер. - Он выглядел очень респектабельно. Солидный господин.
того же дня я оказался в доме Майлса Пендергаста, старого подагрика. Ему стукнуло за семьдесят, но он не собирался отказывать себе в некоторых удовольствиях, и все мои предписания о лечебной диете пропадали втуне. Небольшого роста, с растопыренными в разные стороны бакенбардами, он встретил меня в кресле в спальне.
- А, доктор! Спасибо, что заглянули к старику.
- Я тоже рад вас видеть, хоть ваше здравие и вызывает у меня некоторую тревогу. Миссис Паркер сказала, что у вас опять разыгралась подагра?
- Э-э! Ну её, эту болезнь. Мне уже семьдесят три, полагаю, что могу позволить себе немного запретного, пусть мне это и стоит...
Я приступил к осмотру пациента, при этом мистер Пендергаст был невероятно болтлив, скорее, от того, что ему не с кем было общаться.
- Вы читали о смерти маркиза Кройдонского? - спросил он.
- Да, - скромно ответил я, решив своего участия в деле не выдавать. - Он был в солидном возрасте...
- И, между прочим, младше меня, а я стою пред вами!
- Это не повод нарушать врачебные предписания.
- Ну... Я знал его... Кройдона. Вы же помните, я работал в министерстве внутренних дел, мы были соседями, хоть он и шёл по иностранной части. Говорят, был очень сложным человеком... Впрочем, у них вся семейка такая.
- Правда? - я старался быть как можно более равнодушным.
- Да! Взять хотя бы его отца, первого маркиза. Старый повеса, был женат четыре раза. По счастью, отпрысков у него было раз-два и обчёлся. И всё время какие-то мелкие скандалы... А отношения между братьями - они, к слову, были от разных матерей... Впрочем, второй маркиз был ещё тот ходок, так и не женился и тоже умер, кажется, от сердца...
- Помнится, покойный маркиз женился в солидных годах...
- Ну, уж точно не потому, что глаза разбегались, - и он хихикнул. - Впрочем... Ничего конкретного не говорили, хотя... женитьба сказалась на его карьере самым лучшим образом.
- Правда!?
- Ещё бы. Во-первых, отметались скользкие сплетни, а такие вещи могут свалить и слона, и потом, дочь богатого аристократа с его бесчисленными угодьями и фабриками - это очень выгодно, а при тратах вице-короля жалованьем сыт не будешь.
- Он был хорошим генерал-губернатором?
- Как все, - коротко ответил Пендергаст. - А племянничка сгубил.
- Я служил в Индии как раз в то время, хотя маркиза ни разу не видел. Но о нём отзывались очень хорошо, как о толковом, знающем политике. И про племянников ничего не говорили, - с укоризной добавил я.
- Хм, как знаете, впрочем, я ведь дальше Уайтхолла не ездил.
Третьего дня, днём, после полудня, я стоял в нашей бывшей гостиной на Бейкер-стрит и рассказывал Шерлоку Холмсу о том, что выяснил.
- Что ж, это весьма интересно. Впрочем, я время провёл тоже не без пользы. Вы уж простите меня великодушно, что я ем. Увы, в тех клоаках, что я посетил за эти два дня, еда была самой отвратительной. Хотя... в одном сомнительном месте я смог позавтракать очень даже недурственно.
- И что же вы нашли? - с любопытством спросил я.
- На бюро, - коротко ответил Холмс, и я подошёл к окну.
Там, на бюро, поверх того самого конверта лежала фотография, тыльной стороной кверху. Едва я её перевернул, как краска прилила к моему лицу - это был самый настоящий порнографический снимок. Двое молодых мужчин совокуплялись. Один, возлежа на боку на чём-то задрапированном, подставил взорам всего себя, развратно раздвинув ноги. Второй ввёл свой пенис в анус первого. Мне показалось, что лицо этого второго мне знакомо. Я присмотрелся и ахнул.
- Это же О’Доннелл!
- Именно, - подтвердил мою догадку Холмс.
- А кто второй?
- Один очень милый рассыльный из отеля "Нортумберленд".
- И к чему эта фотография?
- Друг мой, достаньте из жёлтого конверта остатки фотографии, что мы нашли в камине Кройдон-хауса.
Я так и сделал и... словно пазл, правый нижний угол изображений совпадал.
- Вы полагаете, старому маркизу прислали эту фотографию, вернее, я хотел сказать, такую же? Маркиз узнал О’Доннелла, и ему стало плохо...
- Не совсем. Полагаю, в той, что была брошена в камин, были какие-то изменения. Старый маркиз барристера мог не знать вовсе - благотворительностью занималась ведь его супруга. Нет. Скорее, взамен пассивного юноши кто-то поместил изображение юного лорда. Только это могло спровоцировать столь сильный сердечный приступ, только это обстоятельство объясняет, почему старик потянулся не к шнурку, чтобы позвать слуг, а к камину, чтобы сжечь изображение, порочащее его семью.
- А если кто-то пытался напомнить маркизу о грехах его молодости, помните намёки Пендергаста?
- Маловероятно. Скорее всего, с тех времен прошло лет двадцать, да и наше общество таково, что они не поверили бы навету какого-нибудь брехуна. Да и потом, карьера Кройдона закончена. Единственное, что его ждало... Майкрофт сообщил, что премьер собирался наградить его Подвязкой. Я считаю эту версию маловероятной, хотя со счетов сбрасывать её не будем.
- И что вы собираетесь делать?
- Завтра утром отправлюсь в Шропшир, на похороны. С новым Кройдоном я уже договорился.
- А я?
- А вы, дорогой друг (если, конечно, сможете), составите мне компанию. К тому же, две пары зорких глаз - это куда как больше, чем одна...
Пригороды Лондона никогда не вызывали у меня восторгов. Не очень опрятные, а порой и вовсе грязные, они вызывали чувство отторжения. То ли дело сельская местность, с ухоженными полями и лесами, уютными английскими деревнями и идиллическими городками. Потому, отправляясь раз в год в родной Эдинбург, я всегда погружался в чтение газеты или книги, чтобы не видеть этого безобразия, но теперь, сидя в одном купе с Холмсом, я наслаждался разговором с ним.
- Мы с вами представимся прихожанами церкви святого Фомы Неверующего, благо, маркиз не обходил и её своими щедрыми, хотя и без личного участия, пожертвованиями. Нам с вами придётся присмотреться к родственникам. Мне кажется, что преступник среди них.
- Но зачем это нужно?
- Маркизы Кройдоны достаточно богаты, чтобы на их наследство поглядывали с интересом. Если устранить старого, напугав его разоблачениями сына, а сына впутать в историю с убийством, то вышло бы неплохо.
- А кто будет наследником?
- В том-то и дело, что если бы наследников по прямой не осталось, то титул исчез, а вот поместье, деньги - всё это перешло бы к его кузену, подполковнику Малчету.
- Подполковник Малчет, кто он?
- Мне удалось выяснить, что это крайне малопривлекательная личность. Он сын сестры покойного маркиза, служил в Стаффордширском полку, но... был вынужден покинуть службу из-за очень сложных отношений с другими офицерами. Видите ли, поговаривали, что он уже видел себя наследником дядюшкиного имущества, а тот возьми, да и женись, а потом ещё и сын родился.
- Где же мы остановимся?
- В "Старом подворье", в Лавборо.
Лавборо оказался достаточно скромным, даже скучным городишком, скорее деревней, расположенным на землях, которыми уже давно владели Кройдоны. Пара узеньких улочек, небольшая церквушка и постоялый двор, который держал импозантный и не в меру напыщенный мистер Гарри Дурдон. Он с превеликой радостью, которая как-то причудливо сочеталась у него с превеликой печалью (лорд умер), принял нас в своём заведении, отведя просторную комнату на втором этаже, окнами на идиллическую лощинку на окраине городка.
- Мы владеем "Старым подворьем" уже лет двенадцать, купили его у вдовы Хьюэр, но... знаете, вот вдовой-то она, кажется, не была.
- И что же с ней стало? - спросил я, скорее из банальной вежливости, нежели желания узнать местные сплетни.
- Бедняжка... как потеряла сына в этой Индии, так сразу и уехала, - вздохнув, произнёс Дурдон.
- И вовсе не сразу, а где-то через год, - вставила миссис Дурдон.
- Разве? - удивился её супруг.
- Конечно. Она ещё пыталась судиться с покойным лордом, а потом продала всё и уехала в Манчестер.
- С тем, которого хоронят, или его братом? - неожиданно уточнил Холмс.
- Простите, сэр?
- Я имею в виду, что бывшая владелица вашего постоялого двора судилась с ныне покойным маркизом или его братом?
Женщина призадумалась.
- Вот чего не припомню, того не припомню...
- Конечно этим, упокой, Господи, его душу, - вставил мистер Дурдон. - Того уж лет двадцать как нет, а мы купили "Старое подворье" всего-то двенадцать, ну, может, тринадцать... Кстати, уже съезжаются гости на похороны.
- И кто же?
- Вот один капитан, он остановился в противоположном конце; а говорят, что в поместье уже прибыли баронесса Тойкрофт и подполковник Малчет.
Поблагодарив наших хозяев, мы поднялись наверх.
- Надо будет съездить в Манчестер, - уверенно произнёс Холмс.
- Неужели вы хотите повидаться с этой Хьюэр? - я искренне удивился.
- Полагаю, что это будет небезынтересно... Помните, Ватсон, ваш знакомый рассказывал о странной смерти возле лорда Кройдона - там, в Индии?
- Вы полагаете, этот молодой человек - её сын?
- Нельзя исключать.
Вечером мы спустились в небольшой обеденный зал, и к нам сразу подошёл хозяин.
- Вон тот военный приехал на похороны лорда, - и он мотнул головой в один из дальних углов зала.
Мы посмотрели в угол зала и увидели молодого блондина в чёрной гвардейской форме с лентами на груди. У него было открытое приятное лицо. Кажется, он увидел нас, и, скорее всего, Дурдон уже рассказал и о нас, так что он встал и сделал несколько шагов нам навстречу.
- Капитан Патрик Фицджеральд, - представился он. - Господа, я слышал, вы тоже приехали на похороны маркиза. Если сочтёте возможным, присоединяйтесь к моему столу.
- С удовольствием, - ответил я, с восторгом рассматривая молодого военного, ведь совсем недавно и я был таким же.
- Вы знакомы с маркизом? - поинтересовался Холмс.
- Немного, - с лёгкой улыбкой ответил капитан. - Я неплохо знаю подполковника Малчета. В своё время он был моим командиром, а я ещё и его адъютантом. А вы?
- О, мы знакомы, скорее, с её милостью, она так активно участвовала в благотворительности, - заметил Холмс. - Ну и потом, мы знакомы с нынешним маркизом...
- Вы знаете Фредди?! Вот не подумал бы!
- Лорд Фредерик хотел пожертвовать некоторую сумму, как акт доброты, приуроченный к его помолвке.
- Ну, теперь-то он не скоро женится, - немного грустно произнёс капитан.
- Полагаете, это к лучшему? - невзначай спросил Холмс, но капитан устремил на него пристальный взор.
- Она вполне мила, но... разве не все браки такого рода совершаются из интересов семей? Фредди слишком юн для брака, да он сам ещё как маленький, а тут семья...
- Мне кажется, или я слышу голос холостяка? - шутливо заметил я.
- Конечно. Уж не знаю, смогу ли я избежать этого полностью, но я полагаю, что должен повременить с этим.
- Ах! Эти всплески юношеского максимализма! Я и сам когда-то думал точно так же, но... потом встретил ту единственную, которую люблю, и счастлив. Полагаю у вас всё ещё впереди.
всегда слишком печальны, даже если ты покойного не знал вовсе. Начинают приходить тягостные воспоминания о былых утратах и нелёгкое напоминание о финале любой жизни.
Мы стояли возле небольшого аббатства, от которого остался великолепный средневековый храм, чудом избежавший разрушения в годы Реформации. Там, в небольшой капелле, и находились родовые захоронения Кройдонов.
Несмотря на то, что заупокойную службу совершили ещё в Лондоне, в одном из главных храмов, сюда приехало достаточно много народу, около пятидесяти, так что мы, одетые с иголочки во всё чёрное, не выглядели уж больно одиноко.
К нам подошёл капитан. Втроём мы поджидали печальную процессию. Заодно капитан Фицджеральд объяснял нам, кто есть кто. За скромным сельским катафалком шли двое - новый маркиз и седовласый джентльмен с усами и не только властным, но и хищным взором. Этим человеком и оказался Малчет. Затем шли два сына подполковника и сын леди Тойкрофт, которая оказалась сестрой подполковника и кузиной покойному.
Небольшая группа политиков и чиновников отличалась собранными лицами, на которых, кажется, была отражена боль и забота об империи. Потом следовала пара карет, в которых ехали дамы. Джентльмены, подождав, пока дамы выйдут из экипажей, прошли в храм, где местный викарий совершил небольшую молитву, а затем все собравшиеся прошли в капеллу, где гроб опустили в склеп.
В поместье Ньюбридж-парк прошёл небольшой поминальный приём. Собравшиеся переходили из гостиной в салон и обратно, обмениваясь не столько воспоминаниями о покойном, сколько о текущей политике, рассуждали о шансах тори удержать правительство. Мы с Холмсом старались держаться в тени, хотя, ей Богу, я так и не понял, выяснил он для себя что-то или нет.
Я же старался разглядывать картины. Кто те дамы, что были представлены на полотнах, я не знал, мог лишь предположить по моде. Особенно мне приглянулась утончённая красавица из эпохи Регентства, в бледно-голубом муслиновом платье, с ослепительной диадемой в волосах. Я уже мог приметить первого маркиза, который на портретах разных эпох умудрялся выглядеть практически одинаково. Был тут и портрет молодого повесы в прекрасном охотничьем костюме. Я догадался, что это второй маркиз. Разглядывая семейные портреты, я пытался найти общие черты и, как мне кажется, обнаруживал их, чем поделился с Холмсом после поминального обеда.
Потом нас пригласили в столовую, где за внушительным столом мы смогли подкрепиться. Без преувеличения, многие - искоса, под столом - поглядывали на часы, вероятно, чтобы не опоздать на поезд до Лондона.
- Как думаете, маркиз тоже собирается в Лондон? - спросил я у капитана, когда после обеда гости опять вяло бродили меж салоном и гостиной.
- Что вы! Маркиза очень страдает, да и потом, впереди три месяца глубокого траура, а тут, вдали от соблазнов, легче и проще. Ну и Фредди, конечно, тоже будет тут.
За этим разговором я не сильно обратил внимание на то, что мы стоим в небольшой комнате, стены которой выдержаны в индийском стиле, да и сама она была заставлена всякими предметами из этой части света.
- Хорошие фотографии, - заметил Холмс, разглядывая снимки Индии.
- Это подполковник, - скромно заметил капитан Фицджеральд.
- Он увлекается фотографией? - удивился я.
- Ещё бы, просо фанат. Он и меня приохотил... Эти снимки мы сделали в восемьдесят пятом, когда подполковник решил навестить брата. Между прочим, тут есть парочка моих.
- Правда? - удивился я.
- Да. Это... - уж было хотел сказать капитан, но Холмс его перебил:
- Позвольте, я угадаю!
Капитан несколько снисходительно кивнул, и Холмс медленно стал обходить ряд изображений.
- Мне кажется, - наконец изрёк он, - что это вот тот пейзаж и... пожалуй, этот невероятный снимок принадлежат вам?
- Вы угадали! - капитан был в восторге.
Я взглянул на пейзаж, но так и не понял, что в нём такого, а вот второй снимок... На нём был покойный маркиз-генерал-губернатор в охотничьем костюме, а рядом бенгальский тигр, но не убитый, а стоящий во всей своей красе и склоняющий голову пред наместником её величества; снимок и в самом деле был превосходный.
Произнеся ещё раз слова соболезнования вдове и новому маркизу, мы с Холмсом отправились на постоялый двор.
- Ватсон, вам придётся одному возвращаться в Лондон, я намерен утром отправиться в Манчестер, этот вопрос нужно выяснить как можно более досконально.
- Если вы не против, я поеду с вами, - в конце концов, я оповестил всех, что меня не будет дня три, так что это небольшой вояж большого урона не причинит мне.
Посидев не очень долго, я предпочёл лечь пораньше, так как изрядно устал, да и потом, столь тяжёлые мероприятия выбивают меня из колеи. Потому, когда я проснулся ночью, очень удивился, не обнаружив Холмса. Неужели он что-то затеял без меня, подумалось мне, и я взглянул на часы: было без десяти минут полночь.
Надев халат, я вышел в пустынный коридор - "Старое подворье" уже тихо спало, и я пошёл по длинному тёмному коридору, так до конца и не понимая, куда и зачем я иду, - наверное, я ещё толком не проснулся.
Оказавшись на противоположной стороне, я услышал странный звук, будто кто-то или стонет или плачет. Уже прислушиваясь, я пошёл по коридору дальше, звуки становились всё отчетливее, пока я не понял, что они идут из-за двери одной из комнат. Слегка прильнув к ней, я понял, что, во-первых, там что-то происходит, во-вторых, она не заперта.
Стараясь не шуметь, я осторожно потянул дверь на себя, проём света увеличился, в коридоре стоял настоящий полумрак, так что меня заметить было сложно, а в комнате, на кровати были двое. Капитан Фицджеральд, совершенно нагой, лежал на спине, а на нём восседал мужчина, тоже совершенно нагой; я сначала не мог понять, кто он, хотя нечто знакомое мне сразу бросилось в глаза.
Не веря своим глазам, я смотрел на Холмса, который медленно то приподнимался, то опускался, и его спина выгибалась, а меж его ягодиц виднелась мошонка капитана... Я не мог более смотреть на это; осторожно прикрыв дверь, стараясь не шуметь, я посеменил к себе в комнату, просто ошарашенный этим открытием, хотя... Таким ли уж большим открытием это было?!
Мне всегда казалась странной эта одержимость работой, эта самоотрешённость и, по правде, достаточно смехотворные утверждения, что любовь противоречит чистой логике. Теперь-то я понял почему. Оставался лишь один вопрос - что мне делать?
В Манчестер мы отправились на рассвете. Поезд мерно стучал колесами по едва просыпающейся Британии, день обещал быть солнечным. Я особо не представлял, с чего начать разговор с Холмсом, потому пошёл самым простым путём.
- Итак, Холмс, помогло ли вам это маленькое путешествие на похороны?
- Без всякого сомнения, - ответил мой друг, раскуривая трубку.
- То есть, вы знаете, кто убийца? - я искренне удивился.
- Ещё нет, но... я знаю имена тех, кто так или иначе в деле поучаствовал.
- Вы постоянно напускаете туман, - недовольно возразил я, жаждая услышать конкретные имена.
- Увы, дорогой друг, надо ещё выяснить кое-какие детали. Печально, но многие просто нетерпеливы. Именно в тех вопросах, где требуется деликатность и отсутствие спешки, они начинают пороть горячку, идя на поводу у эмоций, а не разума, и могут скорее нанести вред. Поверьте, я не о вас, просто люди слишком легко наклеивают ярлыки, а те, в свою очередь, слишком хорошо приклеиваются, потому надо быть деликатнее, ведь жизнь после расследования продолжится, и добропорядочные граждане вовсе не обязательно приведут своё отношение к "запятнанным" в норму... Кстати, как вам индийские фотографии маркиза Кройдона?
- Я не очень в этом разбираюсь. Вы знаете, искусство для меня уж больно простое: нравится или нет. Но вот что меня впечатлило, так это изображение вице-короля с тигром. Признаюсь, проведя в Индии несколько лет, даже вооружённым, я бы так близко к зверю не подошёл.
- Ватсон! Неужели вы не догадались, что это искусный монтаж?
- Монтаж? - я немного растерялся.
- Конечно. Сначала был сделан снимок вице-короля, потом снимок тигра. Затем снимки совместили и недурственно отретушировали. А в итоге такое чудо.
- Боже! Так, значит, подполковник Малчет мог сделать такой же монтаж, но с Фредди Лавборо?!
- Сомневаюсь, - спокойно ответил Холмс.
- Но, вы же...
- ? - и тут до меня смутно стало доходить. - У-ум! Этот же снимок сделал капитан Фицджеральд!
- Да, и это тоже.
- Тоже?
- Видите ли, доктор. Джеральд Малчет - фотограф совершенно банальный, без всякого вкуса к прекрасному, а кроме того, весьма посредственный технически. Даже если бы захотел, он просто не смог бы выполнить эту работу качественно. А я, если честно, сомневаюсь, что он сознательно, ещё семь лет назад, задумав данное преступление, создал себе славу совершенно посредственным фотохудожником.
- Так, значит, это Фицджеральд?!
- Может быть, а может, и нет.
- Как же мы это узнаем?
- Очень просто - мы навестим дом подполковника и выясним, что к чему.
- Не наивно ли это - полагать, что Малчет, будь он причастен, позволит нам провести осмотр своего дома?
- Вы правы. Именно поэтому мы навестим его негласно, ночью.
- Холмс! - взмолился я, вспоминая наши приключения после такого же посещения дома Милвертона.
- Патрик Фицджеральд поведал мне, что подполковник с семьёй задержатся в Ньюбридж-парке ещё на пять дней. Так что в этот раз дом будет пуст.
Я лишь тяжело вздохнул.
- город большой и шумный, хотя до Лондона ему во всём далеко.
Выйдя из здания вокзала, мы взяли кэб и покатили через город к его окраине. Там в небольшом домике жила миссис Хьюэр. Её дом оказался отдельным коттеджем на тихой улочке. Горничная провела нас в гостиную, где уже находилась хозяйка. Даже несмотря на годы, она была прекрасна, хотя её глаза были чуть холодны. Высокая, с чёрными волосами, аккуратно убранными под белый шёлковый чепец, она выглядела очень строго. Тёмно-фиолетовое платье её тоже было очень строгим.
- Мистер...
- Холмс и доктор Ватсон, мой помощник и компаньон, - представил нас Холмс.
- Странно, - она говорила красивым сопрано. - Что вас могло привести ко мне?
- Видите ли, по просьбе высоких лиц, которые предпочли бы относительную анонимность, мы исследуем обстоятельства смерти маркиза Кройдона.
- Я вряд ли вам помогу, - резко ответила она, голос её сделался жёстким, она давала понять, что более с нами беседовать не может.
- Мисс Хьюэр, - начал Холмс, но его перебили.
- Миссис!
- Мисс Хьюэр. Полагаю, что если вы станете упорствовать, то не только этот секрет выплывет в публичное пространство. Поймите меня правильно, я не угрожаю. С моей стороны было бы неправильно угрожать матери, потерявшей сына, но... я не обладаю совершенно полной властью.
- Что же вы хотите узнать? - едва не шипя, спросила женщина.
- Полагаю, всё, что связано с размолвкой, если это так можно назвать, с покойным маркизом.
- Кажется, вы и так всё знаете, - горестно усмехнувшись, ответила женщина.
- И всё же...
- Что ж. Этот змей мёртв, мой сын мёртв, моя жизнь - это руины, медленно порастающие травой, - она набрала в грудь воздуха и продолжила. - Я и в самом деле не миссис. Мужа у меня не было, но отец моего сына позаботился о том, чтобы я получила приличный статус и мой сын ни в чём не нуждался. Мэтью, мой славный Мэтью! Он одним из лучших на курсе закончил Кембридж. Мой благодетель и отец Мэтью взял слово, слово чести с этой гадины, что он поможет ему. Я... я как знала, что поездка в Индию станет роковой. Сердце матери не обмануло. Мэтью, а он стал секретарём Кройдона, был отправлен в джунгли княжества Борода для того, чтобы ознакомиться с положением дел в центральных княжествах. Там, на охоте его специально поранили, рана загноилась. Мэтью доставили в Нью-Дели уже в горячке, но ничем помочь было нельзя. Его там и похоронили.
Я счёл нужным несколько успокоить женщину.
- Ну, это же случайность. Я сам военный врач и знаю сотню историй, подобных вашей, и могу заверить, что в них не было чьего-то злого умысла, а только печальная случайность.
- Хм! Наивный!
- Вы угрожали маркизу? - спросил Холмс. - Тогда, когда ваш сын умер?
- Нет, только когда они вернулись. Я заявила, что наняла частного сыщика и он выяснил слишком много интересных деталей, - и тут она задумчиво улыбнулась, но улыбка её была жестокой. - Он испугался, но... такие не тонут. Его друзья и коллеги во власти сомкнули ряды, и я не могла найти законной защиты. В общем, я продала "Старое подворье" - это мой дом в Лавборо - и переехала сюда.
- Истеричная натура, - вымолвил я, когда кэб вёз нас обратно в центр города. - Она решила, что маркиз виноват во всём, и потому готова обвинять его во всех смертных грехах.
- А вы полагаете, что её утверждения - инсинуации?
- Холмс, вы просто не бывали в тропической Индии. Там любой порез, не обработанный своевременно, может привести к самым страшным последствиям. Для этого не нужна чья-то "чёрная" воля.
- И вы не заметили столь очевидного сходства?
- Сходства? - я слегка опешил.
- Да. Ватсон, вы же сами обратили внимание на портрет второго маркиза. Мэтью Хьюэр практически вылитый отец.
- Матерь Божья! Так, значит... он племянник Кройдона и кузен Лавборо. Перед смертью отец попросил брата позаботиться о сыне, а тот...
- Ватсон, вы же сами только что говорили про порезы и случайности в тропиках.
- Холмс, но обстоятельства...
- Вопрос не в том, что случилось двенадцать лет назад, а в том, могла ли миссис Хьюэр убить Рори О’Доннелла и подстроить кончину почтенного лорда.
Выяснить это в Манчестере мы не могли. Потому поспешили вернуться в Лондон. Но с вокзала мы отправились не на Бейкер-стрит, а в другую сторону.
- Куда мы едем? - поинтересовался я, догадываясь, что Холмс что-то задумал.
- Ватсон, неужели вам не интересно выяснить, кто этот мистер Ллевелин?
- А вы узнали? - с лёгким сарказмом спросил я.
- Разумеется. После того, как вы мне рассказали о нём, я навёл справки. Ллевелин - очень редкая валлийская фамилия, а уж полных тёзок, да ещё в одном районе, всего три. Один - престарелый смотритель в Британском музее, другой - молодой брокер в Сити. Не уверен насчёт него, но я поставил на третьего, солидного рантье.
Мы подъехали к внушительному дому, и дворецкий провёл нас на второй этаж, в кабинет хозяина.
Дэвид Ллевелин оказался невысоким господином, немного полноватым, с приличной залысиной и бородкой-эспаньолкой. На нём была домашняя куртка тёмно-синего цвета со шнурами.
- Чем могу служить? - поинтересовался он.
- Если позволите, я хотел бы задать несколько вопросов о Рори О’Доннелле.
- О ком? - слишком громко спросил банкир, но его уши словно зажглись красным.
- Я имею в виду барристера О’Доннелла, которого недавно убили в "Чёрном лебеде" и чьи останки вы похоронили.
Кажется, он решил более не лгать, а потому недовольно вопросом ответил на вопрос.
- Что ж в этом противозаконного?
- Я и не утверждал, что в этом есть что-то незаконное, - спокойно возразил Холмс. - Просто необходимо выяснить все детали.
- У-гм! Да! Я знал Рори, в смысле О’Доннелла. Он помогал вести дела прихода Святого Фомы. Ну, а я жертвовал некоторые суммы. Ну, и как-то так мы свели знакомство. А тут я узнал, что его убили, да ещё так жутко - зарезали, во сне... В общем, я решил похоронить его достойно, ведь родственников у него не было.
- Вы уверены в этом?
- В чём?
- В том, что он одинок.
- Да... то есть, он сам мне об этом говорил. Конечно, он мог и соврать, но... какой смысл?..
- Это дело меня начинает озадачивать, - недовольно произнёс Холмс.
- Отчего же?
- В нём всё больше людей, которые имеют зуб друг на друга, связаны какими-то отношениями. В общем, всё это начинает выглядеть, как запутанный клубок. И нам следует его распутать.
- Когда же мы отправимся к Малчету?
- Полагаю, сегодня же ночью. Медлить особо нельзя. Подполковник может начать уничтожать улики, если он их ещё не уничтожил.
В Северный Кенсингтон мы отправились уже в темноте. Мы специально оставили кэб в четырёх кварталах от места, чтобы не привлекать особого внимания к себе. Солидные краснокирпичные дома тянулись бесконечной вереницей. Наконец мы нырнули в проход и оказались с тыльной стороны дома. Осторожно открыв дверь на маленькую террасу внутреннего садика, мы оказались в пустом и тёмном кабинете подполковника.
- Куда теперь? - спросил я.
- Полагаю, в подвал.
- Холмс. Там слуги!
- Не беспокойтесь. Сейчас полночь, а вернее, уже пятнадцать минут первого. Слуги - те, кто не пошли в город, - уже спят. Так что смелее, главное, не шуметь.
Отворив маленькую дверку, мы проникли в узкий проход, метра три длиной, завершившийся лестницей. Спустившись, мы оказались в помещениях прислуги. Там было практически темно, только в отдалении горела маленькая свеча. Её света хватало, чтобы мы не заблудились в коридорах служебной части.
- Кажется, я нашёл, - шепнул Холмс, осторожно, чтобы не скрипела, открыл дверь.
Мы посветили фонарём - это и в самом деле оказалась лаборатория.
- Как вы догадались? - с восторгом спросил я.
- Элементарно. Эта комната расположена совсем рядом с лестницей, ведущей из личных комнат, чтобы хозяин как можно меньше плутал по территории прислуги. На двери нет таблички, как принято в английских домах, обозначающей, кто там живёт. Ну, и, конечно, немного везения. Что ж, приступим.
Увы, лаборатория подполковника Малчета была ужасно скучна. И в самом деле, его посредственные снимки (да и тех было мало) ничем нам помочь не могли. По всему было видно, что для хозяина дома фотография была модным хобби. Причём интерес к ней стремительно угасал.
Уже уходя, я случайно заметил в углу, на стопке фотографий, письмо. Открыв его, начал читать и пришёл в волнение, тут же процитировав написанное.
"Дорогой сэр!
Только чувство глубокой несправедливости заставляет меня взяться за перо и написать Вам. Мой единственный сын, мистер Мэтью Хьюэр, был рождён мною от вашего кузена, светлой памяти второго маркиза Кройдона. Ни я, ни мой Мэтью ни на что и никогда не претендовали, довольствуясь и без того щедростью его милости. Умирая, он оставил нам немного денег и заповедовал своему брату и наследнику позаботиться о своём пусть и незаконном, но горячо любимом сыне, иначе он не стал был хлопотать о приёме Мэтью в Кембридж.
Как мне казалось, маркиз Кройдон внял просьбе брата и даже взял моего сына на работу в качестве личного секретаря, отправляясь в Индию представлять нашу достославную королеву в её поистине великолепном владении. Но для моего сына это стало погибелью.
Сэр, я, увы, не могу подтвердить это доказательствами, но мой сын всегда был честным человеком и никогда не возвёл бы напраслины на невиновного, но он утверждал в письмах ко мне, что маркиз домогается его, как только мужчина может домогаться женщину. Для моего сына это было испытание, ибо я вырастила его в строгих правилах и неприятии греха. Но маркиз столь уважаемый человек, да и доводился моему сыну дядей, потому Мэтью терпел, молчал и лишь мне изливал душу в письмах.
Увы, рассудок маркиза помрачился, так как только в таком состоянии он осмелился принуждать моего сына к греху. Именно тогда Мэтью отказал ему решительно, пригрозив раскрыть всем порочную страсть маркиза. А что ему было делать? Как защитить себя?!
Боясь разоблачения, старый греховодник отправил моего сына в джунгли, дав верным сипаям приказ убить его, но не просто, а так, чтобы все подумали на лихорадку. Этот приказ был выполнен, и в столицу моего сына доставили уже всего в лихорадке, когда ни один доктор не мог бы ему помочь. Так ваш кузен, маркиз Кройдон, убил моего сына, спасая себя от разоблачения.
О, дорогой сэр! Сколько бы я не пыталась, но добиться правосудия мне не удалось. Наше правительство, в котором и заседал маркиз, а также, возможно, ещё несколько таких же, как он, оставалось глухо к мольбам матери, потерявшей единственного сына. Маркиз грозил упрятать меня в сумасшедший дом и подослал воров, которые выкрали письма моего сына, полные разоблачений этого преступника пред очами Господа нашего и законами короны.
Умоляю, сэр, помогите мне добиться правды, станьте моим защитником перед старым закоренелым развратником содомитом.
С уважением и почтением, М.Х."