Автор считает необходимым сообщить, что повествование основано на реальных событиях. Вымыслом являются лишь незначительные детали и имена героев.
Колька боялся армии как огня. Попыток избежать службы он не предпринимал. Но накануне присяги пацана как будто бес попутал. Перед торжественным событием курсантов повели в баню. Перед помывкой Колян незаметно юркнул в неприметную дверь под лестницей, и помчался по извилистым улочкам провинциального городка.
За пять часов поиска беглеца военные дошли до белого каления. А Колька, осознав, что бежать ему некуда, остановился у реки, и в полном ступоре сел на перевёрнутую лодку. Он даже не заметил, как неподалёку остановился крытый грузовик, и двое военных незаметно подкрались сзади.
Прапор, с пивным брюшком, и заплывшими глазами, снял с себя камуфляжную куртку, и мгновенно обернул ею Колькину голову. Крепкий запах мужского пота ударил парню в нос. В тот же момент Коляна заломали, и отволокли в крытый кузов грузовика.
Старлей, довольно плотный, с виду эдакий невысокий лысый добряк, придавил Кольку всем своим весом к полу:
- Ну что ж ты, дурачок, наделал! Сам под суд пойдёшь, да нам без премии оставаться. Эх, вломить бы тебе.
- Не, мы его бить не будем, - деловито пробурчал прапор, стащив свою куртку с головы пойманного, - замнём дело - поставим завтра кретина в строй свеженьким. Да и кулаков нынче сукины дети не понимают. - С ехидной ухмылкой прапор слегка надавил ботинком в область Колькиного паха. Колька закряхтел и задёргался.- Мы сейчас с тобой маненько поразвлечёмся, - добавил прапор. - Больно не будет, но запомнишь, гад, надолго.
- Давай, Иваныч, мы его нашим методом воспитывать будем, - подмигнув прапору, предложил старлей.
В момент паренёк был раздет догола. Мужички усердно вязали парню руки и ноги, обдавая его запахом перегара и чеснока. Бойца поставили на колени, а его поднятые вверх руки зафиксировали верёвками за перекладину.
- Давай, Иваныч, ты бабу свою из-за этих троглодитов три дня не видел. Оприходуй-ка этого чмошника. Да не стесняйся - охота пуще неволи. Я никому ни слова, - заверил добродушный старлей, и выпрыгнул из кузова.
Мрачноватый и суровый прапорщик молча вытащил свой "прибор", и тугой головкой, по цвету напоминающей спелую сливу, пару раз хлестнул по губам обезумевшего призывника.
- Товарищ прапорщик, - жалостливо заголосил Колян. - Виктор Иваныч, я больше не бу...
- Да, теперь точно не будешь! - прервал жертву прапор, давая понять, что наказание неотвратимо. Мужик схватил парня за уши, и начал медленно их выворачивать.
- Не разговаривай, бля! Взял в рот и сосать! Соса-а-а-ать! Делай р-р-ряз! - военно-командными интонациями рявкнул Иваныч. Он закрутил уши парня ещё сильней. От боли и унижения Колька покраснел, покрылся испариной, и, застонав, открыл рот. Прапор шустро вогнал туда свой член.
На гражданке Николай слыл отчаянным бабником. Тем не менее, небольшой опыт однополой любви у него был - несколько раз весёлые мальчишники заканчивались взаимной мастурбацией и оральными ласками. Но тогда это была не страсть - Кольке было приятно прикасаться к накачанным и красивым телам своих друзей.
А теперь, беспомощного, обездвиженного, его силой принуждал удовлетворять свою похоть толстый, потный дядька, по возрасту годившийся призывнику в отцы.
Под собственные команды "раз-два" Иваныч ритмично двигал Колькину голову за уши, с силой погружая свой ствол в глотку мученика. К Кольке неоднократно подступали рвотные позывы, из глаз брызнули слёзы. Наконец, "прибор" прапора запульсировал, и Колька ощутил кислый привкус.
Брезентовая завеса, прикрывающая вход в кузов дёрнулась, и появился усмехающийся старлей:
- Ну что, боец, это ещё даже не начало. Мне ведь тоже не до скуки было - такую штуковину изобрёл, что и запатентовать не стыдно.
- Это что ль? - кивнул прапорщик на большую воронку, прихваченную старлеем из кабины.
- Это тоже в дело пойдёт. Потом всё продемонстрирую. А сейчас, Иваныч, будем последовательны. Я вон весь взопрел по его милости, - офицер кивнул в сторону призывника. - Душ нам не скоро светит. Вот он нас сейчас и вымоет. Скидывай камуфляж, Иваныч.
Мужики стянули с себя форменные куртки. Старлей приблизил к Колькиному лицу свою потную волосатую подмышку.
- Ну-ка, сынок, освежи меня.
- Не буду. Ну не могу я, товарищ старший лейтенант! - почти зарыдал наказуемый. - Отвезите меня в трибунал.
Прапорщик присел рядом с Колькой на корточки:
- Послушай, пацан, ты будешь делать всё, что прикажем мы.
С этими словами прапор стал медленно сдавливать рукой Колькину мошонку:
- Давай, паря, работай, работай. А то сейчас тебе будет очень больно.
Преодолевая отвращения от чудовищного запаха пота, Колька тщательно вылизывал подмышку офицера, путаясь языком в волосяных зарослях. Как только парень останавливался, чтобы перевести дыхание, Иваныч вновь принимался сжимать ему мошонку.
Потом Кольку заставили облизать лысую голову старлея, покрытую мелкими каплями пота. Далее провинившемуся пришлось вылизать подмышки прапорщика, Виктора Ивановича.
- Умница! Просто не призывник, а "новинка от Шварцкопф", - похвалил старлей, похлопав парня потной ладонью по туловищу, недалеко от подмышек. От этого Колька инстинктивно дёрнулся, и визгливо ойкнул.
- Слышишь, Михал Николаич, - обратился прапор к старлею, - да он же щекотки как огня боится.
- Э-э-э... - подыгрывая прапорщику, протянул старлей, - да мы тебя сейчас.....
Тотчас, толстые, как сардельки, пальцы двух мужиков забегали по бокам Коляна, остро вонзаясь между рёбер. Десять минут пытки щекоткой показались мученику вечностью. Колька весь трясся, визгливый смех сменялся жалостливыми рыданиями. А мужики громко хохотали, наслаждаясь тем, как под их руками извивается беспомощное тщедушное тело.
- Ты смотри! - Николаич с фальшивым удивлением показал компаньону на Колькину промежность. Верно оттого, что мужики простимулировали самые чувствительные зоны на теле парня, его член торчал колом.
- Слушай, парень, а не пидорок ли ты? Баб вроде здесь нет, а у тебя вон как! - отметил прапор, слегка надавив подошвой на Колькин ствол.
- А если мы устроим следственный эксперимент? - старлей присел на корточки, приблизив своё выцветшее, круглое деревенское лицо к глазам парня. Наигранно улыбаясь, офицер принялся медленно вздрачивать Колькин член, всё сильнее сжимая его в кулаке.
- Не надо, Михал Николаич, то есть.... Товарищ старший лейтенант, - взмолился зарыдавший в голос Колька.
Опасаясь, что в результате эякуляции от мужской руки за ним до конца службы закрепится репутация голубого, он изо всех сил пытался сдержать семяизвержение. Но Николаич стал мастурбировать парню всё интенсивней. Вскоре белые липкие капли зафонтанировали из покрасневшей головки. И вновь раздался громкий мужской хохот. А Колькой завладело чувство стыда и униженности.
- Ну что, поймал кайф? - ухмыльнулся старлей.
- Ну, ты давай, Мишаня, не томи. Мы обновим сегодня твоё изобретение или как? - нетерпелось прапору.
О! Самое время! - потирал ладонями старлей, извлекая из кармана предмет из скрученной особым образом оловянной проволоки - кляп, препятствующий смыканию челюстей. - Ну, давай, голубчик, открывай-ка ширше рот.
Колька почуял неладное. Он, в предвкушении очередного надругательства, сжал губы и отвернул от старлея голову.
- Открой рот, тебе приказали! - забасил прапорщик, и с силой разжал беглецу челюсти. А его напарник деловито вставил в рот Николая свою поделку. В образовавшееся отверстие старлей воткнул и пластмассовую воронку.
- О, Михал Николаич, да у нас рояль в кустах - писсуар на пленере, - засмеялся прапорщик.
Панический страх парнишки оправдался. Через секунду Колька уже захлёбывался от напора золотистой жидкости. Излишки офицерской мочи вытекали изо рта, орошая тщедушное беспомощное тело. Потом была короткая пауза и опять мощная, будто из пожарного шланга, струя.
Застегнув свои ширинки, мужики вытащили воронку из рта жертвы, но самодельный кляп извлекать не торопились. Старлей почти вплотную приблизил свою лоснящуюся физиономию к Колькиному лицу. Офицер энергично задвигал всеми лицевыми мышцами, скапливая слюну, пока не забулькало. Потом наклонившись над Колькой, старлей выплеснул вязкую пенистую массу в его раскрытый рот.
- Дай-ка и я ему плюну! - спешил присоединиться к старлею Иваныч. - Глотай, глотай! - приговаривал прапор. - Думал за побег мы тебя пивком баловать будем?
Молодому бойцу хотелось кричать, просить прощения, умолять. Но в его рот, как в баскетбольное кольцо ещё долго летели смачные плевки распоясавшихся мучителей.
Вдруг рядом с грузовиком остановилась какая-то машина. Офицеры догадались, что это кто-то из части. Они, набросив на обнажённого парня старую плащ-палатку, валявшуюся в углу, выскочили из кузова выяснить, в чём дело, а заодно перекурить.
Через минуту чья-то рука освободила Кольку из плена душного плаща. Это был молодой замполит, который целый месяц талдычил бывшим тинэйджерам о необходимости обожать многострадальную родину. Замполит Краснов носил очки, был невысокого роста, довольно щуплого телосложения. Таких обычно называют "ботаниками". Пухлые розовые губы, ясный добродушный взгляд выдавали в нём бывшего школьного отличника. Почти детского размера кителёк нелепо висел на сутулой фигуре мужчины-подростка.
- Ого... - только и смог промямлить Краснов, вытаращивая глаза на связанного. Замполит, отчего-то хихикнул, и потянулся к Колькиному члену своей тонкой рукой. Она напоминала куриную лапку, торчащую из рукава форменной рубашки. Миниатюрная потная ладошка сильно обхватила "ствол" провинившегося, и начала его мять, как резиновую грушу, постепенно перейдя к медленному подрачиванию. А детские пальчики другой руки несильно теребили розовые соски страдальца.
Колька ещё больше почувствовал себя униженным оттого, что в его положении он не в состоянии сопротивляться манипуляциям этого тщедушного офицерика.
Тут внезапно Колян начал испытывать что-то вроде оргазма, и через мгновение брызнули белые липкие капли.
- Ладно, сейчас я тебя развяжу, и быстро одевайся, - заботливо-благостным говорком пролепетал очкарик, подарив парню надежду на окончание "неофициальной" части наказания.
Ещё не успев освободить подопечного, Краснов заметил кляп-распорку. Недоумённо оценивая увиденное, "ботаник" вновь округлил глаза и заторможенно распахнул свои пухлые губы. Неожиданно для Кольки, замполит наклонился, и... принялся смачно плевать в его широко раскрытый рот.
27 марта 2007 г.