— Не уезжай, пожалуйста, останься...
— Родная... так будет лучше... ты же знаешь...
Заплаканно кивает, спрятав лицо у него на груди...
— Я не смогу без тебя.
— Сможешь, ты у меня сильная девочка. Я скоро вернусь. Дождись.
— Только вернись, пожалуйста...
***
Вера ждала и ждала, оббегала все инстанции, сделала миллион запросов, но так и не получила даже намека, догадки, что же случилось с ее мужем. Олег, по совету друзей, уехал на заработки в Лондон, позвонил из Станстеда, что долетел, и больше вестей от него не было. За прошедший год надежда, сменяемая отчаянием, измучили женщину. Все соц-сети, все группы пестрили фотографией Олега, но поиски ни к чему не привели. Одинокими вечерами, закрывая кулаком рот рвущимся из глубины рыданиям, она малодушно желала, чтобы уж лучше нашли тело, чтоб знать наверняка — вдова она теперь или нет, но Британская полиция в купе с консулатом только разводили руками, скупо отвечая на ее очередной звонок — «нет, никаких сподвижек».
Она крепилась, держала лицо, закрылась в нескончаемой бытовой круговерти — дом-садик-школа-работа, старалась поддерживать хоть какое-то ощущение стабильности ради детей. Но стоило дочери хмуро и неодобрительно взглянуть на нее исподлобья, или малышу в очередной раз начать канючить «когда же папа вернется?», и ее вымученное спокойствие начинало трещать по швам, губы дрожали, дыхание в груди спирало, а внутри расползалась, поглощая все вокруг бесконечная, неутихающая боль — как он мог, зачем ее оставил?
Родители, друзья, знакомые сочувствовали, поддерживали, но не понимали, почему она до сих пор цепляется за призрачную, иллюзорную надежду. Даже Дашка в своем подростковом максимализме, обожавшая отца, оправилась гораздо скорее и осуждала мать, что та не способна отпустить его. Но Вера не могла. Казалось, стоит и самой поверить, смириться, что его больше нет на свете — и она предаст его, перечеркнет двадцать лет своей жизни — полной и радостей и невзгод.
Но время шло, скорбь от утраты если и не прошла, была усилием воли задвинута далеко в пыльном закутке души. Нужно было жить дальше — не только для виду, но и по существу. Она неплохо справилась одна, избавившись от дорогой ипотеки, второй машины, других излишеств их прежней жизни — Олег любил пускать пыль в глаза, чрезмерно сорить деньгами, сейчас же ее небольшого, но стабильного дохода рядового гос-служащего вполне хватало на скромное существование. Дети, хоть каждый и в сложном по своему возрасте, уже свыклись с переменами, а постоянное ненавязчивое присутствие бабушек и дедушек на подхвате, помогало хоть иногда разгрузить руки и голову.
Сложно сказать, что ее привело на сайт знакомств — мода и давление подруг, подсознательный бунт с желанием доказать, что она еще может нравиться просто так, или что-то другое, но абсолютно точно это не было желание близости с мужчиной. Олег, словно забрал ее огонь с собой, лучше любого пояса верности, ее либидо умерло, даже мысли не возникало о интрижке или хотя бы самооблегчении, чего она когда-то не чуждалась, даже будучи замужем.
Зарегистрировалась она больше фактически, ни на что не рассчитывая, вставила единственную портретную фотографию из счастливых времен двухлетней давности, на вопросы ответила скупо, неискренне, не сильно заботясь, какой образ сложится о ней со стороны, тем более изумилась, что система сразу выдала множество совпадений — якобы соответствующих ей мужчин. Листая профили, все больше и больше проникалась ощущением гадливости и безнадежности собственной затеи — зачем ей эта ярмарка тщеславия? Одно хвастовство, лицемерие, ни капли правды. Несколько завязавшихся переписок только подтвердили ее первоначальное ощущение — кто-то был чрезмерно напорист и груб, кто-то назойлив, кто-то ленив и пресыщен. Вера уже было решила отключиться и удалить созданный под влиянием импульса профиль, когда на экране высветилось очередное новое сообщение.
— Здравствуйте, Вера.
Женщина щелкнула на имя написавшего, чтобы открыть подробную информацию. С фотографии серьезно смотрел мужчина лет сорока — сорока-пяти, с сединой на висках и пронзительным взглядом почти белых глаз. Возможно, это был дефект монитора, исказившего краски, или неудачная фотография, пересветившая кадр, но эффект был поразительным — пугающим и привлекающим одновременно.
— Здравствуйте, Виктор, — в тон ему прохладно ответила Вера.
— У вас чудесная улыбка на фотографии. Вы всегда так светло улыбаетесь?
— Стараюсь. Главное, чтоб было чему.
— В вашей жизни недостаточно поводов?
— Почему же, хватает, — не хотелось откровенничать с незнакомцем и рассказывать, что за последний год, она позабыла, что значит по-настоящему смеяться — губы растянуть не проблема, но вот внутри от этого мало что изменится. — А вы наоборот очень серьезный на фото. И ракурс необыкновенный. Или это монтаж? — постаралась перевести разговор на собеседника женщина.
— Вы про глаза? Неудачно получилось. В жизни я не такой уж и урод, правда.
— Что вы, я так вовсе не думала, — смутилась Вера. Мда, глупо получилось. Она никогда не была особо умела в искусстве флирта, с Олегом они вместе со школьной скамьи, а кокетничать и строить глазки друзьям в присутствии и под надежной защитой мужа, не то же самое, что пытаться очароватьц ничего не знающего о тебе человека.
Тем ни менее переписка продолжилась, и Вера к своему удивлению должна была признать, что манеры и спокойная уверенность собеседника ей импонируют. Он общался так, словно они познакомились на каком-нибудь тематическом форуме по интересам, а никак уж не на сайте знакомств, не давая ей никакого повода прервать затянувшуюся переписку, чтобы при этом не почувствовать себя невежливой или грубой.
Когда он непринужденно спросил, может ли он написать ей еще, она не нашла причины отказаться. Сама не отдавая себе отчета, Вера быстро привыкла к их немногословным, но насыщенным беседам. Это было даже сложно назвать чатом в обычном понимании слова — Виктор совершенно не пользовался смайлами, междометиями, избегал чрезмерного выражения эмоций и мало вдавался в подробности собственной жизни кроме общедоступных фактов — полковник полиции, четвертый криминально-розыскной отдел, в разводе, взрослый сын учится за границей.
На закономерный вопрос о ее семейном положении, Вера не смогла решиться ответить правду и лишь написала, что у нее почти все так же, только до полковника ей далеко, и детей у нее на одного больше. Виктора это, кажется, совсем не смутило, наоборот, к вящему шоку, Вера вскоре обнаружила себя рассказывающей благожелательному слушателю про очередные Данькины художества в саду и Дашины перипетии с подружками.
Сближение их не было стремительным, но неотвратимым. Казалось абсолютно естественным продолжать общаться, раз это общение удовлетворяет обоих. Несколько раз Вера порывалась все прекратить, остановиться, чувствуя, что все идет слишком легко и гладко, и остро переживая, зачем она вообще все это начала, страшась развития, к которому считала себя неготовой, но не находила в себе для этого сил. Так странно и волнующе было быть с кем-то, кто не знал ее раньше, быть только собой, а не девушкой Олега, женой Олега, матерью детей Олега — быть не неизменной частью Олега, а Верой, только Верой.
Она совершенно забыла, какого это быть самой собой... Хотя вряд ли забыла. В шестнадцать она себя еще просто не знала, а сейчас в 37 только начинала узнавать. С Виктором же она снова чувствовала себя юной и необремененной заботами, возможно, впервые задумываясь над тем, а что нравится ей, чего хочется ей, а не хорошо и полезно мужу, семье, детям.
Когда через пару недель не слишком оживленной переписки Виктор без тени смущения или колебания позвал Веру на ужин, было само собой разумеющимся, что она не откажет. И как не старалась она себя убедить, что это всего лишь первое живое знакомство, всего лишь ничего не значащий ужин, волновалась и накрутила она себя не на шутку.Окончательно выбила ее из себя реакция собственного вдруг проснувшегося тела — делая привычную эпиляцию, она вдруг представила, что может оказаться голой в постели с этим мужчиной, и по коже вдруг пробежала дрожь, а глубоко внизу живота мышцы натянуло забытой приятной истомой. «Нет! Ничего подобного не будет,» — пообещала себе Вера, тщетно пытаясь успокоиться и вернуть контроль над разбушевавшимся воображением. Даже допустить измену ей было страшно, но глупо предполагать, что не в этом ожидаемый результат подобного знакомства. Подумав, она твердо решила, что с ее стороны будет честнее прекратить их общение в зародыше, а сегодняшняя встреча давала для этого прекрасную возможность — сказать ему в глаза, что не хочет развития — это будет правильно, не хотелось без причины обижать хорошего человека.
Виктор оказался именно таким, каким Вера его и представляла — высокий, широкоплечий, представительный, «настоящий полковник», посмеялась она про себя. При неярком свете ламп глаза его не казались такими уж нечеловеческими — обычные, приятные, светло-голубые, с множеством морщинок в уголках.
А вот Вера мужчину поразила. Еще по фотографии он видел, что она хороша собой, но та не передавала главного. Она не была классической красавицей, возраст наложил на внешность свой отпечаток, в больших глазах прятались затаенная боль и неуверенность, но общее впечатление от нее было чарующим. Несмотря на явное волнение, дерганые движения и даже неуклюжесть, она излучала мягкую, ласковую женственность. Женственность не капризную, избалованную и ленивую, но стойкую, долготерпящую и деятельную. Обращенная к нему милая улыбка дарила тепло, солнечными зайчиками разлетаясь по залу, окутывая его орелом непритворной заботы и безусловного понимания.
Преодолев первоначальную скованность, они провели приятный вечер, смеясь над проделками детей, рассказывая о работе, увлечениях друг друга.
— В юности я ужасно хотела научиться танцевать, — призналась женщина, — в детстве в школе ходила на кружок бальных танцев, но ты сам, наверное, помнишь, что за кружки тогда были. Да и я — тот еще оловянный солдатик, такт не в зуб ногой не могла поймать, все время что-то не так делала, — посмеялась она.
— Почему же потом не пошла? — мягко улыбнулся мужчина, поощряя дальше на откровенность. Ему было приятно, что она приоткрывала завесу в прошлое, давая увидеть, какой она была раньше, попытаться совместить тот рисуемый ею образ шебутной девчонки с сегодняшним волнующим кровь образом зрелой, цветущей женщины. На ней было темно-бордовое платье до колен, ладно сидящее по фигуре, вырез лодочкой был более чем скромным, но он то и дело ловил себя, что останавливается глазами на взволнованно вздымающейся груди, любуется тонкой, изящной шеей, прозрачной кожей округлых щек, розовыми, без намека на помаду, влажными губами.
— Потом не до этого было — замужество, работа, институт... Потом Дашка появилась. А потом, когда возможность вроде и была, муж не поддержал, загружен был, а идти одной не хотелось.
Виктор в который раз подивился очередности ее приоритетов. Он уже знал, что замуж она вышла совсем юной, и явно была преданной, любящей женой, о бывшем муже ни разу слова плохого не сказала, но чем-то он ее обидел, наверное, вряд ли бы она по своей воле развод инициировала.
— А со мной бы пошла? На курсы танцев? — Виктор сам удивился собственному предложению. Ему явно медведь на ухо наступил, а заодно и руки с ногами отдавил, настолько он считал себя никчемным танцором.
Вера смутилась.
— Виктор...
— Тебе не очень сложно было бы называть меня Витей? Мне было бы приятно. А то я и так по сравнению с тобой себя стариком чувствую. Но я не настаиваю, радуюсь, что «выканье» хоть позади.
Вера лукаво улыбнулась. Прибедняется! Какой же он старик — всего то шесть лет ее старше.
— Хорошо, — кивнула, — можно и так, если тебе удобнее. А если я себя Верой Михайловной попрошу называть, тоже ссылаясь на возраст, согласишься?
Виктор расхохотался.
— Ни за что! Ты — Вера, а еще лучше Верочка, тебе же больше двадцати пяти не дашь.
Вера насмешливо фыркнула. Уж слишком неприкрытая это была лесть, на ее взгляд. Такой, какой была в 25, она уже никогда не будет.
— Только не надо Верочки, пожалуйста, — извиняюще улыбнулась, тоном пытаясь смягчить просьбу, — у меня сразу жуткая ассоциация с Шурочкой из Служебного романа, — объяснила она.
— А как можно? — шутливо, искренне любуясь ее недовольно сморщенным носиком, спросил Виктор. У нее была на диво живое, эмоциональное лицо, редко сохраняемое женщинами ее возраста. Она не стеснялась хмуриться, выгибать брови, улыбаться во весь рот — искренне и открыто, а когда запиралась в себе, пытаясь что-то утаить, на лице это тоже мгновенно отражалось.
— Не знаю, как хочешь. Просто Вера меня вполне устраивает.
— Так что, Вера, пойдем вместе со мной учиться танцевать?
— Вить... — закусила губу женщина, — я думаю, что не стоит. Ты — очень классный, но я зря тогда вообще зарегистрировалась. Я еще не готова к этому.
Выдохнула, испытующе заглядывая ему в глаза — не обидела ли ненароком своими корявыми отмазками.
— К чему не готова — к танцам? — подколол он, сделав вид, что не заметил ее серьезного тона.
— Нет, я не это имела в виду, ты же понимаешь...
— Мда? Я вроде ничего другого и не предлагал. То есть против танцев ты ничего не имеешь?
Вера удрученно покачала головой.
— Вить... я ничего не смогу тебе дать, — прошептала она.
— Простишь мне отдавленные носки пальцев — я буду счастлив, — самоиронично поддел он, стараясь вернуть их общение в легкое, непринужденное русло. Он понимал, к чему она клонит, но так быстро не собирался сдаваться. Она за эти два часа очаровала его своей красотой, искренностью, добросердечием. Он был уже почти влюблен, но видел, что пока давить на нее себе дороже.
— Хорошо, — сдалась Вера, — давай попробуем потанцевать.
Она чувствовала себя слабовольной дурой, но не могла отказать ему в такой малости, лишая и себя и его невинного удовольствия. Ведь это абсолютно нормально быть партнерами по танцам, просто оставаясь друзьями?
Заказав десерт с кофе, сразу стали искать танцевальные школы для взрослых в городе. Вера, хоть ей и безумно нравились латинские ритмы типа сальсы и бачаты, отвергла их бесповоротно, сочтя слишком раскованными для их недолгого знакомства — стоило только представить их с Виктором в подобной близости и сердце начинало стучать, а щеки алеть. Так что им обоим, как новичкам (Верин школьный опыт вряд ли мог идти в зачет), нужна была студия классических бальных танцев. Вскоре такая, предлагавшая курсы для начинающих в подходящие им дни — в среду, когда свекровь забирала Даню из садика и везла вместе с Дашей на фигурное катание, и в субботу, когда дети ночевали у ее родителей — нашлась и заявки были успешно зарегистрированы.
Новый курс, к сожалению Виктора, начинался только через две недели. Он справедливо опасался, что очаровательная партнерша, сейчас расслабленная хорошим вечером в компании бокала вина, могла на завтра передумать и пойти на попятную. Он было хотел подстраховаться, оплатить сразу обе заявки, но она решительно отказалась.
— В этом нет необходимости, спасибо, — ласково, но твердо отвергла она его предложение. Рассчитавшись за ужин, новые знакомые вышли на улицу. Погода еще стояла по зимнему промозглая. Так толком и не выпавший в этом году снег полностью растаял, днем уже во всю припекало солнце, но вечерами опять выпадала изморозь, выложенные брусчаткой улицы старого города влажно поблескивали в желтом свете фонарей.
Вера шла осторожно, боясь поскользнуться, в один момент оступившись, потеряв равновесие, вцепилась в идущего рядом мужчину, ощутив его силу и незыблемость. Он лишь мягко подхватил ее под руку, дав обрести стабильность, но так больше и не отпустил, прижимая ее локоть к теплому боку, пока они в молчании шли до стоянки к ее машине. — Спасибо за вечер. Мне было очень приятно с тобой познакомиться, Витя, — решилась первой прервать молчание Вера, — надеюсь, мы станем добрыми друзьями.
Ее зеленые глаза влажно поблескивали, каштановые пряди волос, выбились из строгой ракушки на затылке, обрамляя порозовевшее на морозе, совсем молодое лицо.
Виктор понимал, что делает глупость, когда вместо того, чтобы попрощаться и отпустить, наоборот привлек ее к себе ближе, заключив в объятия. Она не сопротивлялась, была мягкой, податливой, лишь часто задышала, затрепетала, испуганно отвернула лицо, избегая поцелуя.
Сцепив зубы, нарочито шумно чмокнул в прохладную щеку, громко рассмеявшись, попытался обратить все в шутку, кляня себя за идиотизм. Не смог удержаться, повел себя как пятнадцатилетний пацан! Поделом ему, если эта встреча и правда окажется первой и единственной!
— До свидания, Вера, — галантно попрощался он, слегка пожимая протянутую ладонь с тонкими пальчиками. — Увидимся в следующую среду?
Она кивнула и, помахав рукой, упорхнула к машине.
Виктор еще минуту постоял, глядя в след удаляющимся фарам. Он опьянел от нее, сраженный ее обаянием, все еще ощущая под руками ее гибкий стан, волнующий аромат ее кожи, наслаждаясь бурлящим вулканом вызванных ею эмоций внутри.
Он уже забыл, какого это — восторгаться женщиной. Не хотеть ее, как объект для удовлетворения потребностей, не любить, как священную статую для поклонения, а желать получить всю целиком, завладеть ее душой и телом, стать ее миром. Считал, что подобные чувства доступны только юным душам, а не закоренелым циникам вроде него. Что было в ней такого особенного, что она так легко зацепила его? Как она умудрилась достать до тех струн в его душе, о существовании которых он уже давно позабыл?
Ответа не было. Но Виктор был намерен сделать все от него зависящее, чтобы его найти. Только бы она не испугалась, только бы не отказалась от договоренностей, он сумеет использовать шанс. Что ж, выглядеть пьяным кузнечиком на танцполе в конце концов не такая и высокая цена, чтобы суметь постичь эту очаровательную тайну по имени Вера.
***
Вере понадобилось несколько дней, чтобы обдумать произошедшее и прийти к неутешительному, но честному выводу, что Виктор ей понравился гораздо больше, чем она готова была себе позволить. Понравился не только как человек, а производил он впечатление порядочного, благородного, сильного духом человека, с простыми, очень четкими жизненными принципами, но понравился как мужчина... Ей было приятно, что он такой высокий и крупный, а она рядом с ним чувствовала себя маленькой и хрупкой, приятно было его лицо, гладко выбритое, с высокими скулами, жесткой линией подбородка, даже цвет глаз его, хоть и в самом деле гораздо более светлый, чем обычный голубой или серый, не вызывал неприятия, а очень гармонично дополнял его, придавая внешности жесткую, немного хищную окраску, а еще ей был приятен его глубокий голос, его запах — горьковатый, словно немного дымный — и это пугало больше всего. Ее тело, видимо, решило выйти из спячки и посылало неоднозначные сигналы.
И Вера, осознавая все это, приняла решение, которое считала единственно верным — не встречаться с ним больше. Она не хотела увлечься им еще сильнее, а очевидно, что при более близком знакомстве этого не избежать. Она чувствовала его заинтересованность, явную симпатию, а сама была слишком нестабильна, не в состоянии подчинить чувственные порывы повелениям разума, чтобы надеяться, что сумеет удержать их общение в рамках дружбы и партнерства по танцам. Приняв для себя это, она успокоилась, перестала корить себя и постаралась вернуться к обычной жизни — слишком много было проблем, требующих решения, не хватало еще новых из-за связи с мужчиной. Что она за дура такая — ну куда ее понесло в ее то возрасте? Она мать двоих детей, с без вести пропавшим мужем, на кой ей сдались эти романтические бредни? Столько лет жила без танцев и дальше проживет.
Виктор первые дни продолжал писать, она отвечала вяло, без энтузиазма. Он еще пытался увлечь ее, рисовал перспективы их танцевальной карьеры, не делая никаких намеков на что-то большее, присылал ролики, но не получая отклика, перестал. За это спокойное проявление достоинства она даже зауважала его еще больше, едва удержавшись от желания самой инициировать возобновление переписки.
Две недели пролетели мимолетно в нескончаемой ежедневной круговерти. Вера успокоилась, позабыла о назначенной встрече, когда в среду утром получила от студии стандартное смс-напоминание о первом занятии. Сердце бешено забилось. Она же не подтвердила заявку, почему она до сих пор в списке? Сначала она решила, что он все же оплатил без спроса, но позвонив, убедилась, что дело не в этом. Оплата для первого пробного урока не требовалась.
— А, подскажите, Виктор Друвин уже подтвердил свой абонемент оплатой? — стараясь казаться безразличной, спросила Вера у девушки администратора.
— Минуточку. Нет, пока нет. Так вы придете?
— А... Я постараюсь, — неуверенно ответила Вера, — до свидания.
— До встречи.
Вера положила трубку. С таким трудом обретенное равновесие вновь пошатнулось. С одной стороны, то, что он не оплатил, не значило, что он не придет, с другой, он ведь тогда пошел на поводу ее идеи, и сейчас получив от нее явный от ворот поворот, скорее всего и не подумает приходить на занятие, его то танцы как таковые никогда не привлекали. А ей не помешало бы развеяться, тем более это то, чего ей всегда хотелось, да и деньги не такие великие, чтобы переживать, на чем-нибудь другом сэкономит.
Рассуждая так, она почти уговорила себя попробовать. Долго рассматривала фотографии на сайте школы, проникаясь духом праздника — красивые, в отделанных блестками платьях с длинными русалочьими хвостами, женщины, подтянутые мужчины — это все казалось чем-то нереальным, не имеющим к ней никакого отношения — она никогда не сумеет выглядеть и танцевать так уверенно и грациозно. Ну, не понравится, не будет получаться, не будет ходить — не велика потеря.
Позвонив свекрови, чтобы убедиться, что все в силе и Даша с Даней сегодня будут трепать нервы любимой бабушке, а не матери, решила, что грех не пойти, раз все так складывается. К сожалению, домой зайти после работы не успеет, но, возможно, для первого урока ее внешний не имеет значения, вряд ли другие новички уже успели приобрести подходящую одежду и обувь.
Она оказалась права. Придя в студию, оказалась в большом просторном зале с зеркальными стенами, в одном его конце тренировалась пара профессиональных танцоров под присмотром не спускавшего с них глаз тренера, в другом, рядом со стойкой администратора притулилось несколько таких же как и она робких, стеснительных новеньких.
Поздоровавшись, разговорились, пока ждали преподавателя. Молодая пара готовилась к свадьбе, хотели разучить первый танец, а для этого рекомендовалось пройти базовый курс. Пожилые бабушка с дедушкой задорно признались, что решили тряхнуть стариной, научиться танцевать что-то новое, хотя уж вальсировать и без того прекрасно умели. Атлетическая девушка лет двадцати, в обтягивающих шикарный зад легинсах, высокомерно промолчала в ответ на дружелюбный вопрос, окинув Веру и еще троих одиноких женщин презрительным взглядом, в нем явно читались пренебрежение и собственное превосходство — она то сюда точно не мужиков ловить пришла. Вера снисходительно усмехнулась ее юношескому эгоцентризму — все мы такие были.
Но мужчин в классе на самом деле было значительно меньше чем женщин. Один высокий, худой, с жиденькой светлой бородкой смущенно отводил глаза, другой, полная ему противоположность, низенький, чернявый, хитро и сально ощупывал глазами всех присутствующих женщин.
Ровно в шесть из подсобки вышла их учительница — в обтягивающем гимнастическом трико и широкой черной юбке до колен, немного похожая на цыганку, звалась Ингой. Сама совсем молодая, не достаточно опытная, как преподаватель,но новичкам и такая сойдет. Быстро рассказала о программе базового курса — восемь занятий по часу, за это время они ознакомятся с основными па четырех самых распространенных танцев, двух классических, двух латинских — вальс, танго, ча-ча-ча и самба. После базового, если хотят продолжить обучение, уже могут записываться в понравившуюся группу по направлениям. Закончив с объяснениями, выстроила всех учеников в линию на против зеркала и начала показывать первые шаги ча-ча-ча, грациозно покачивая бедрами. Вера смущенно стала повторять, стараясь расправить плечи, высоко держать руки и плавно переставлять ноги, почти не отрывая носка от пола — раз-два-три, ча-ча-ча. Быстро стало жарко. Отбежала на минутку к гардеробу, чтобы снять офисный пиджак, сковывавший движения. Вернувшись на свое место, зацепилась носком туфли и чуть не упала от неожиданности — в конце линии, по ее левую руку стоял Виктор, и не спуская глаз с преподавательницы, напряженно повторял движения, как заведенный.
— Привет. Прости, я опоздал, — бросил ей быстрый взгляд, словно его присутствие здесь было самым что ни на есть естественным. Больше он ничего не говорил, слишком сосредоточенный на уроке, боясь пропустить любую мелочь. Вера, все еще опешившая, не зная как себя вести, от его безразличного тона сумела взять себя в руки и тоже продолжила занятие
Убедившись, что все ученики худо-бедно усвоили несколько первых шагов и пару разворотов, хоть в большинстве своем, за исключением некоторых природных дарований, путались в руках и ногах и оставались зажатыми и деревянными, Инга велела разбиться на пары.
Хитроглазый мужичок шустро подскочил к Вере, но Виктор спокойно оттеснил его.
— У девушки есть пара, — весомо указал он. Тот быстро ретировался, переключившись на другой, подходящий по параметрам объект.
Вера было хотела возмутиться, но тут же поняла, как глупо это бы выглядело, тем более сама не горела желанием наслаждаться сомнительным вниманием неудавшегося кавалера. Да и Виктор то в чем виноват, за что она на него разозлилась? Она не отменяла встречу, не говорила, что не придет, просто свернула общение. Какое она теперь имеет право высказывать недовольство, что он не счел нужным руководствоваться ее непостоянством и поступил так, как сам считал для себя возможным?
— Здравствуй, Витя, — смущенно улыбнулась она, стыдясь своей первоначальной грубости. — Я не думала, что ты придешь.
— Ну, хотел самому себе доказать, что и старого волка можно новым трюкам научить, — ухмыльнулся он, иронизируя над собственной неуклюжестью.
— Я тоже чувствую себя ужасно глупо, будто обе ноги левые, — грустно призналась Вера. Она то в мечтах представляла, что стоит ей попробовать, и схватит на лету, будет порхать, как бабочка, а зеркало отражало совсем другую, гораздо менее радостную картину.
На взгляд Виктора, она выглядела прелестно — в классической юбке до колена, в светлой офисной рубашке, с воротом расстегнутым чуть ниже положенного, в котором виднелась манящая ложбинка между полными округлостями, щеки ее и губы алели, волосы, распущенные, мягкими волнами лежали на плечах.
Положив ей одну руку на спину, чуть ниже лопатки, ощутил жар, исходящий от кожи, ладошка ее утонула в его другой руке, она напряглась, стараясь удерживать нужное расстояние между ними во время танца, но это оказалось задачей непосильной — оба, путаясь в очередности шагов, постоянно сталкивались, натыкаясь друг на друга — по началу дергались, испуганно косились, потом развеселились, не сдерживая заливистого смеха от собственной косолапости, что даже удостоились персонального внимания от Инги. Та, не переставая громко отсчитывать ритм, протанцевала один раз всю очередность с Виктором, потом с Верой, давая возможность понять, как должны соотноситься тела партнеров, после этого дело пошло немного легче.
Под конец часа Вера уже освоилась, привыкла к близости мужчины, движения стали медленнее, плавнее, танцующая походка приобрела присущую ей мягкость и текучесть. Она весело подшучивала над его и своими собственными ошибками, подсказывала, когда он сбивался, и естественно следовала, когда был его черед вести, отправляя ее в изящный разворот.надо, у меня платье в машине. Просто не уверена, стоит ли идти вообще. — А в чем проблема? Посмотрим, что и как, заодно решим, стоит ли вообще продолжать. А то я, кажется, уже напрыгался на всю оставшуюся жизнь.
— Ой, — растерялась Вера, только сейчас осознав, что если для нее последовательный переход на следующую ступень был само собой разумеющимся еще после первого занятия, то для него это был последний урок, на большее он никогда не подписывался. — Хорошо, давай сходим, обязательно.
— Может поужинаем тогда пока? Тут приличный ресторанчик неподалеку.
Вера засомневалась. Она твердо решила, что их отношения должны быть строго танцевальными, но, возможно, если она его не уговорит продолжать, это их последняя встреча.
— Хорошо. Подождешь пять минут, я сбегаю заберу одежду и переоденусь?
Прогулявшись по теплому апрельскому ветерку, холодившему разрумяненные лица, пятнадцать минут спустя они уже сидели в маленьком уютном ресторанчике в японском стиле — стульев не было, низкие столики стояли на невысоком возвышении, укрытом плотным настилом из татами, куда полагалось подниматься без обуви. Девушка-официантка в кимоно с огромными красными маками долго разливала чай и рассказывала о меню. К еде принесли традиционное саке в маленьких пиалах.
— Я же за рулем, Вить, — испугалась Вера.
— Да там градусов чуть больше чем в пиве, — подбодрил Виктор, — за пару часов выветрится.
Есть палочками Вера так и не научилась, с суши еще справлялась, но для всего остального ей требовалась вилка. Виктор рассказывал, что несколько лет назад провел почти полгода в Корее в программе по обмену опытом, так что наоборот поднаторел в этом искусстве. Взяв Верину ладонь, Виктор правильно сложил ей пальцы и вложил в них палочки, леглнько поддерживая, пока она не стала справляться уверенне.
— Весь фокус в среднем пальце, можно еще и безымянный задействовать, но это на любителя, — показывал он, шустро управляясь с едой, чем несказанно развеселил Веру.
— Ты прямо настоящий самурай, — подколола она.
— А ты — очаровательная гейша, развлекающего великого воина?
Вера искренне расхохоталась, потешаясь шутке.
— Из меня та еще гейша — ни петь, ни стихи слагать, ни даже танцевать толком не умею! Ну может, чай сумею налить — без лишних разговоров, как наша официантка.
Такой она нравилась ему больше всего — веселой, открытой, беззаботной, не обремененной догматами вежливости и порядочности, за которыми привыкла скрываться, как за каменной стеной.
Виктор в порыве восхищения перехватил женскую руку и поцеловал, жадно заглядывая в глаза. Продолжал нежно ласкать губами смуглую, теплую кожу ее ладони, с восторгом наблюдая, что ее глаза подергиваются негой, ресницы дрожат, зрачки расширились, заполонив ночной темнотой ее весеннюю зелень. Когда она, не разрывая колдовской связи их глаз, инстинктивно облизала губы розовым язычком, он мягко потянул ее к себе, привлекая ближе, не торопясь, спокойно склонился к влажному рту, точно зная, что сейчас уже она не отвернется.
Поцелуй, хоть и совсем недолгий, вымотал и разметал их обоих как щепки в бурном океане. Резко отпрянув, Вера густо покраснела, испугавшись собственной безудержной реакции. Целовался он, как танцевал — уверенно, непринужденно и очень бережно. Губы его твердые и сухие в одно мгновение покорили ее, не оставив и капли воли для сопротивления.
Сделав вид, что ничего особенного не произошло, дав женщине время прийти в себя, они закончили ужин почти в полном молчании. Лишь по дороге обратно в студию, Виктор уверенно взял Верину ладонь в свою, а не подставил локоть как раньше, утверждая над ней право так себя вести, а она не смела отпрянуть, признавая за ним это право и заранее трепеща, представляя то, что последует позже.
В студии уже было полно народу, лилась заводная мелодия, несколько пар под поддерживающие рукоплескания выделывали раскованные пируэты на танцполе. Администраторская стойка сейчас превратилась в мини-бар, щедро разливающий напитки. Виктор принес два полных бокала пузырящейся амброзии. В ответ на ее вопросительно приподнятые брови беззаботно кинул:
— А! Гулять так гулять! На такси до дома доедем!
От этого «мы» у Веры душа ушла в пятки, а внизу живота требовательно полыхнуло жаром. Разум еще пытался бороться, но уже проигрывал битву по всем фронтам — Вера, вызывающе сверкая глазами, выпила все шампанское залпом.
— Пойдем танцевать, Вить, — попросила она.
— Если уж позориться, то только с тобой, — усмехнулся он, допивая и отставляя свой бокал.
Их танец, конечно, был далек от профессионального, но исполняя выученные комбинации, они перемежали их таким количеством смелой импровизации, просто наслаждаясь музыкой, движением, отзывчивостью партнера, что оба получали от этого огромное удовольствие, тем более утонченное от понимания, что ожидание подходит к концу, и чуть позднее сегодня, танец их станет гораздо более примитивным — традиционным и древним, как сама жизнь. Вера уже не смущалась его близости, движения ее были гораздо откровеннее, прижимающееся тело, не спешило отпрыгнуть испуганной ланью, но дразнило, разжигало, наслаждаясь его ответной, полыхающей в глазах страстью.
— Ну вы отожгли, ребята, круто! — искренне восхитились Маша с Денисом, ребята из их группы.
— Верка! Ненаглядная! — вдруг раздался пронзительный крик. К ним из другого конца зала, визжа от восторга, бежала ярко накрашенная, в шикарном латино платье, белокурая женщина. — Сто лет тебя не видели! Где вы пропали, изверги? — пеняла она Вере, повиснув у нее на шее, обнимая и целуя в зардевшееся личико.
— Танюшка, какая ты красавица, — радостно смеялась Вера, тоже кружа и целуя подругу. — Поверить не могу, так вы в этой студии танцуете!
— Ну да! А тебя неужели Олег наконец отпустил?
Вера мгновенно поникла. Радостное возбуждение отхлынуло от лица, губы задрожали.
— Ну, здравствуй, пропавшая душа! — подошедший сзади высокий, напомаженный танцор, бесцеремонно обнял женщину и, развернув к себе, развязно, сочно поцеловал в губы, от чего та еще больше сжалась, бросив испуганный взгляд на Виктора.
Тот стоял застывшей громадой, желваки на щеках грозно вздулись, явно он был не в восторге от панибратского обращения этого хлыща с его женщиной. Вера поспешила вмешаться и разрядить обстановку.
— Это Таня и Эдгар — мои друзья, а это Виктор — мы вместе танцуем, — представила она всех присутствующих.
Эдгар нахально, с интересом рассматривал Виктора, не выпуская Веру из объятий, нисколько не смущаясь присутствия жены.
— Верка, а где Олег? — всполошилась Таня, — вы что в закрытую теперь?
Вера мягко освободилась из объятий нахального павиана, обняла Таню и что-то быстро зашептала той в ухо.
— Не может быть! — девушка отпрянула и горестно, театрально, разрыдалась. — Верка, бедная моя, как же так? Почему ты с нами не связалась?
Таня еще долго скорбно плакала и причитала, бросаясь то на грудь мужу, то подруге, ища в ней утешения, словно это у нее случилось несчастье, а не у той, кто в самом деле нуждался в участии. Вера извиняюще посмотрела на Виктора и повела Таню приводить себя в порядок в туалет, бросив Эду умоляющий взгляд на прощание.
— И давно? — спросил Эдгар.
— Я не знаю, она не говорила, — буркнул Виктор, раздосадованный всей этой ситуацией, вынужденный оправдываться перед Вериными развязными друзьями, словно был пришлым жиголо, позарившимся на святое. Она разведена, он в разводе, из чего такую трагедию делать?
— Ну ясно. Повезло тебе, мужик, — произнес Эдгар, развернулся и размеренной походкой танцора покинул разъяренного Виктора.
Получив такое весьма спорное одобрение его намерениям в отношении Веры, Виктор еще несколько минут приходил в себя. Лишь осушив еще бокал, смог успокоиться и проанализировать, что же его так разозлило. Этот петух лапал его женщину! Возможно, в их тусовке неформалов такое и нормально, но не для него! За время службы навидался он таких красавчиков — все как один наркоманы, на коксе сидят. Не нужны его Вере такие знакомства! Он так распалился, что совсем забыл, что Вера ему не принадлежит, она ему не жена, не любовница, он не в праве решать за нее. Лишь когда она, вернувшись, мягко коснулась его руки, словно извиняясь и успокаивая, он оттаял.
— Поедем уже? — попросил он, сгребая в объятия и уже без стеснения запечатывая рот горячим поцелуем. Она суматошно отвечала, прижималась к нему, словно утопающий, вцепившийся в скалу в бушующем море.
— Пожалуйста, еще пять минут, — попросила Вера, — я обещала Танюшке посмотреть их танец.
Танец был ярким, чувственным, пронзительным. Но Виктор почти его не видел. Он стоял, бережно обнимая прижавшуюся к нему спиной хрупкую женщину, и клялся себе, что никогда ее не обидит. Что бы не сделал ее муж, он такой ошибки никогда не повторит! Никогда не будут ее глаза наливаться слезами, он сумеет защитить и излечит ее боль, докажет, что на него можно положиться.
***
До его дома на такси было ехать около получаса. Вера сидела на заднем сидении тихо, уставившись в окно, отодвинувшись от Виктора настолько далеко, насколько могла. Сейчас вся ее решимость растаяла, было неловко и боязно. Зачем ей это надо? Нужно было отказаться и поехать домой, одной, как собиралась. Но встреча с Эдгаром и Таней будто подстегнула ее, показав, что ее сегодняшняя жизнь не имеет ничего общего с той прошлой, в которой они все вместе дружили. Она не может и дальше хранить верность покинувшему ее мужчине. Нужно перешагнуть эту боль и жить дальше.
Но холодный расчет одно, а спать с незнакомцем ради того, чтобы доказать самой себе, что свободна — другое. Это казалось таким простым и правильным, когда они смеялись, танцевали вместе, когда целовались... и совсем не так сейчас, когда опьянение спало, а на место зарождавшейся страсти пришли раскаяние и чувство вины.
Виктор почти физически ощущал ее сомнения, но не знал, как помочь их ей развеять. Воспитание и выправка не позволяли обнять и поцеловать ее прямо в такси, поддерживая и распаляя чувственное влечение, так что оставалось надеяться поскорее доехать, и чтобы дома хватило стойкости и терпения побороть ее колебания. В конце концов, они взрослые люди, она поехала к нему по своей воли, ну не альбомы с марками же она надеется рассматривать всю ночь? Просто надо дать ей время освоиться.
Виктор жил в большом двухэтажном доме в одном из новых районов города. Выйдя из такси, достал из кармана пульт, чтобы открыть ворота, и свистнул.
— Не бойся, тебя они не тронут, — шепнул он Вере, приобнимая за талию.
Выскочившим на встречу огромными, тихими тенями псам кинул короткую команду, и те потрусили следом за хозяином. Один из них, поменьше ростом, подбежал к Вере и коснулся мокрым носом ее руки, но тут же получил грозный оклик и убежал на место.
— Не испугалась? — спросил Виктор, открывая дверь в дом и включая свет в просторной гостиной, куда провел Веру.
— Я не боюсь собак, — пожала плечами женщина.
— Моих стоит.
— Они милые, — упрямо настояла на своем Вера.
Виктор ухмыльнулся и привлек ее к себе, закидывая голову для поцелуя. Она была такой упоительно сладкой, такой податливой, не смотря на внутренний протест, что он ощущал всем существом. Что-то изменилось в ней. Она охотно отдавала тело, но намертво закрыла душу.
Его это не устраивало.
— Я зажгу камин, ты не против?
Качнула головой.
Пока возился, она сняла и сложила на стул верхнюю одежду, обувь, с ногами залезла на диван, рассматривая комнату. Та была современной, красивой, опрятной, но какой-то пустой — как те дома на продажу, где дизайнеры разложили все вещи иголочка к иголочке, а вот душу вложить не сумели.
— Ты живешь один в этом доме? — удивленно спросила Вера.
— Так было удобнее. Сын здесь вырос и сюда приезжает домой, а не к матери. Иногда приезжают родители погостить.
— Тебе не одиноко?
— Да нет. Я редко тут подолгу бываю. Только спать. Все время на работе.
Вера посмотрела на него с плохо скрываемой жалостью. Да в ее маленькой двухкомнатной квартирке было счастьем, если хоть в ванной удавалось уединиться, о одиночестве приходилось мечтать.
Виктор принес с кухни бутылку вина, бокалы и коробку конфет.
— Прости, ничего другого нет к вину, — повинился он, — не знаю, любишь ли ты сладкое...
— Не люблю! — весело рассмеялась Вера, забавляясь его неприкрытым смущением. — Я вообще не голодная. Но в принципе к вину предпочитаю колбаску... ну или сыр... — прикусила губу, признаваясь в очередном страшном грехе.
— Ну, этого добра у меня в холодильнике хватает! — обрадовался Виктор смене ее настроения. — Поможешь?
Она легко вскочила, прошла за ним на кухню, попросив досочку и нож, приготовила и разложила на тарелке нарезку.
Вернувшись в гостиную, они сидели напротив разгоревшегося камина, пили вино, болтали, пока снова не почувствовали, что ледяной ком неприятия, так внезапно выросший между ними, растаял, оставив только чистое удовольствие от компании друг друга.
— Позволишь, — попросил Виктор, протягивая руки к ее маленьким ступням, зябко поджатым под себя.
Кивнула, усаживаясь удобнее на диване и кладя ему на колени стройные, обтянутые гладким капроном ноги. Он долго массирует их, трет большими ладонями, согревая, обволакивая теплыми руками каждый маленький пальчик. В какой-то момент нега начинает разливаться внутри, от пальцев мужчины бегут горячие искорки по всему телу женщины. Вера довольно, утробно вздыхает, распадаясь на атомы, зовя наслаждение. Не робеет, позволяя его рукам забираться все выше и выше, бродить по ее ногам, бедрам, обхватить круглые ягодицы, развести, сбрасывая в море предвкушаемого удовольствия. Как давно она не была с мужчиной? Как могла без этого жить?
Он споро стягивает с нее колготки и тут же нетерпеливо наваливается на нее всем телом, вжимаясь разрывающим штаны бугром ей в промежность. Вера призывно стонет, трется об него, лицо ее раскраснелось, глаза закрыты в истоме, дыхание хрипло вырывается из приоткрытых губ.
Виктору не нужно другого поощрения. Лихорадочно целует эти припухшие губы, проникая языком в рот, с восторгом вступая в исступленный танец с ее шаловливым язычком. Обхватывает руками полную грудь, которой она дразнила его столько времени, стонет от ее упоительной упругости.
— Милая, приподнимись, — хрипло просит, с трудом управляясь с молнией платья на ее спине, стягивает вниз, еще мгновение сражается с застежкой бюстгальтера, отбрасывает, обнажая ее до пояса. — Боже! Какая ты красивая, Ве-е-ера...
Вера в полной прострации, потеряла себя от его поцелуев, ласк, восторженных слов, забытых ощущений. Ей хорошо с ним, все остальное не важно. Его руки, его губы на ее груди вызывают сонмы разрозненных воспоминаний о наслаждении, она стремится к нему, нетерпеливо, под стать ему, не желая долгой прелюдии.
— Вить, постой, мне надо на минутку в душ, — лихорадочно просит, чувствуя, что он уже стягивает с нее трусики. Так и не снятое платье перекрутилось на животе, но это не смущает ни его, ни ее.
— Не надо, милая. Поверь мне! Потом, — умоляет он в ответ, не в силах выдержать ни минуты промедления.
Пояс скоро расстегиваемых брюк побрякивает под его руками, еще пару мгновений, чтобы разорвать обертку презерватива, надеть его, и быстрым рывком входит в нее, ловя губами ее крик и не в силах удержать собственного стона.
Она горячая, тесная и невообразимо влажная внутри. Он легко скользит, вбиваясь в нее до самого основания. Вера мечется, стонет, бедра ее ходят ходуном на встречу ему, не оставляя ни малейших сомнений, что она получает удовольствие не меньшее чем он. Покрывает поцелуями ее влажное лицо, запрокинутую шею, волосы ее растрепались и пышной каштановой копной трясутся, перекинутые через подлокотник дивана, в ответ на каждое его яростное движение.
Оргазм приближается. Виктор подхватывает партнершу под бедра, приподнимается, чтобы не раздавить, и приподнимает ее выше, закидывая ноги себе на пояс. Стоны сменяются криками, но он уже так близок к собственному финишу, что они слышатся сквозь мерный гул в ушах, толчками подстегивая не останавливаться, идти дальше, бить глубже, до самого сердца.
Шторм накрывает обоих одновременно, поглотив в своей пучине. Вера трясется, по телу бегут судороги, выжимая и его без остатка, до последней капли.
После лежат потные, крепко обнявшись, все еще в шоке от пережитого. Он — не ожидавший встретить в ней, обычно такой тихой и уравновешенной, эту дикую, необузданную горячность, она — не ожидавшая, что способна быть такой с другим мужчиной. До этого только Олег мог довести ее до этого состояния полного растворения, невесомости и упоения от секса. Ни с кем другим она так никогда не кончала.
Разговаривать не хочется. Виктор так и не разделся, лежит ошалевший, прижимая к себе свое сокровище. Это был самый чумовой секс в его жизни! Возможно, и самый быстрый, но, кажется, она не в обиде. За что ему такое счастье? Теперь она его, будет защищать зубами и когтями, никому не отдаст.
— Теперь можно в душ? — лукаво улыбается Вера, легко чмокая его в губы. Непринужденно приподнимается, огорченно стягивает с себя помятое, испорченное платье. Да он ей сотню таких купит!
— Пойдем, я покажу, — незаметно стягивает использованный презерватив и заправляет так до конца и не опавший член в брюки. Неловко сейчас перед ней раздеваться, раз не сделал этого раньше. Она же не смущается наготы, беззаботно следует за ним по лестнице наверх в большую ванную, совмещенную со спальней.
— Идем со мной, Вить, — ласково просит. Он не хотя подчиняется.
Она — красавица, тело не атлетическое, мягкое, но без рыхлости, высокая грудь с маленькими сосками как у юной девушки, немного поплывшая, но весьма аппетитная попка, подчеркиваемая тонкой талией с абсолютно плоским животиком и маленьким, аккуратно выбритым треугольником между ног. Он же далеко не образец геркулесовской мощи. Давно прошли те времена, когда он бодрым майором бегал за преступниками, высокая должность — высокие обязанности, редко заставлявшие надолго покидать удобное кресло кабинета. Несмотря на тренировки, он в последние годы стал набирать вес отнюдь не за счет мышц, а живот при таком образе жизни грозил однажды превратиться в банальное пивное пузо.
Вера словно не замечает его нерешительности. Помогает стянуть майку и с упоением припадает к широкой, густо покрытой курчавыми, темными волосами груди. Скользит руками, путается пальцами, словно кошка любовно точащая когти об хозяина.
— О, мне так нравится, что ты такой пушистый, Вить, — хриплым, осевшим голосом шепчет она, и продолжает тереться об него носом, щеками, лбом, зубами обхватывает плоские соски и чуть сжимает. Потом прижимается всей грудью, гладит спину и в восторге пищит, обнаружив и там мягкую, пружинистую растительность.
Виктор, сначала опешивший от ее реакции на то, что считал всегда свои недостатком, стоит столбом, не в силах поверить, что она не шутит, не дразнит его, а на самом деле наслаждается его видом. Он, конечно, слышал, что якобы для некоторых женщин эта избыточная растительность является фетишем, но встретить как-то до сих пор такой не случалось. Потом, очумев от ее ласк, обожания сочащегося из глаз, нежно отстраняет от себя и приподнимает для благодарного поцелуя.
Поцелуй затягивается, заново распаляя обоих.
— Ты же так и не разделся, — пеняет ему Вера. Споро опускается на колени и начинает расстегивать брюки, стягивает их вниз, заставляя переступать, снимает полностью. Также поступает с носками. Закусив губу, с придыханием, тянется к резинке трусов.
— Вера, не надо, встань, — просит мужчина.
Она иронично приподнимает бровь — какие уж теперь церемонии после того, что было, но поднимается. Стоя, едва достает макушкой ему до подбородка.
— Сними сам тогда, Вить, — просит, нежно заглядывая в глаза. — А то мне неудобно, я — голая, а ты — нет.
Сейчас наверняка подкалывает. Он уже заметил, как естественно и непринужденно она чувствует себя обнаженной.
Член, уже снова налившийся кровью горделиво вздымается под ее любопытным взглядом. Она облизывается, как кошка в предвкушении миски сметаны, быстро приподнимается на цыпочках и чмокает в губы:
— Ты — великолепен, — искренне, с восторгом произносит, глядя прямо в глаза.
Виктор верит. Не могут эти ясные, чистые глаза лгать. На сердце разливается блаженное тепло. Он нравится ей таким, какой он есть, она явно неравнодушна и хочет его. Хорошее начало.
Они совсем забыли, для чего сюда пришли, но естественные потребности дают о себе знать. Вера просит включить воду в душе, пока сама скрывается за выступом, отделяющим туалет от основной ванной. Сквозь шум льющейся воды Виктор слышит тихое журчание и усмехается собственным мыслям — он так ошалел от нее, что его умиляет даже такое проявление доверия. Вскоре она присоединяется к нему в кабинке душа. Оба долго плещутся, моют друг друга, наслаждаясь новой гранью откровенности. Под конец, несмотря на все старания Веры сохранить голову сухой, волосы ее намокают и лежат мокрыми сосульками на плечах. Она расстроена, но Виктора ее женское тщеславие только забавляет — какая разница, что с прической? Она будет красива и желанна в любом, даже самом плачевном виде.
Бережно заворачивает ее в свой банный халат, как в одеяло, и легко подхватив на руки несет в постель. В комнате прохладно, он, олух, забыл включить отопление, а ночи еще холодные. Но глаза женщины горят огнем, она разворачивается из своего кокона и тянется к нему, дрожа не от холода, но от предвкушения.
В этот раз все происходит медленно, он упивается своей властью над податливым женским телом, раз от разу доводя ее до исступления, заставляя жалобно стенать и просить поскорее трахнуть ее. Но он остается глух к ее мольбам, скрупулезно изучая каждую клеточку ее душистой плоти — долго терзает грудь, пока соски не темнеют, набухают от желания, покрывает поцелуями плечи, руки, бедра, живот, ласкает рукой между ног, но когда она начинает суматошно дергаться, пытаясь насадиться на его пальцы, лишает ее этой отрады, широко разводит бедра и сам языком и губами приникает к ароматному лону. Вера кончает почти мгновенно. Он продолжает нежно вылизывать ее, успокаивая, пока остаточные маленькие судороги не оставляют ее и она наконец расслабляется.
— Спасибо, — чуть слышно шепчет.
Он приподнимается и жадно целует солеными от ее соков губами, ложась рядом и укладывая ее головку себе на грудь.
— Можно мне теперь? — минуту спустя немного смущенно спрашивает Вера, страшась снова получить отказ. Теперь он не против.
И она, конечно, опять превзошла все его ожидания! Ее муж — полный идиот, если развелись они из-за его измены, как он подозревал. Лучше нее никто минет точно не делает, он головой готов был за это поручиться, улетая в момент от ее умелых ласк. Ну или головкой, с которой она вытворяла несусветное — то погружая глубоко в горло, то награждая упоительной лаской упругого язычка.
— Вера, хватит, — просит Виктор, — я кончу скоро, иди ко мне.
Она усмехается, озорно смотрит, не выпуская член из плена своего волшебного ротика. Он достаточно ее мучил, не давая облегчения, пришла ее очередь!
Но плутовка забыла, что он в два раза больше ее и сильнее — быстрый рывок, поворот, шелест пакетика резинки, и она уже под ним, вскрикивает от первого, чрезвычайно острого погружения.
Бешеная скачка длится и длится. Он думал, что вот-вот взорвется, а теперь чувствует себя могучим как жеребец, способным объезжать ее до утра. Сердце бьется как сумасшедшее, мышцы плеч бугрятся от напряжения, женщина бьется под ним в экстазе.
— Вить, я хочу сзади, — шепчет ему в ухо, — пожалуйста...
Слова с трудом доходят до его замутненного сознания, но стоит представить, о чем она просит, и крышу сносит окончательно. Он выходит из нее и она быстро, с готовностью переворачивается на колени, подмтавляя круглую попку. Ойкает от неожиданности, когда тараном входит в нее, все же пока не привыкла к его габаритам, но быстро подстраивается, подмахивает ему. Руки ее от напора расползаются по простыне, падает грудью, и тут же шаловливые пальчики проскальзывают вниз, к месту их горячего соединения, и нежно обхватывают тяжелую мошонку мужчины — ласково перекатывают шары, сжимают основание скользящего члена. Ее усилия вскоре увенчиваются успехом, Виктор хоть и выдохся, но не в состоянии долго противостоять ее умелому вмешательству, с хриплым рыком кончает, чувствуя ее ответные содрогания.
Мошонку тянет от напряжения — она выжала его до суха, но на сердце легко, незамутненная радость разливается по жилам.
— Вера, счастье мое, сокровище, — тихо шепчет он, боясь спугнуть сон, она дремлет, прижавшись к его теплому боку, накрытая пуховым одеялом. — Никому тебя не отдам.
Вера сонно, устало зевает — это был длинный вечер, а завтра рано вставать, ехать за машиной, потом забирать детей от родителей. Сладко уплывает в сон, вдруг встрепенувшись,, вскакивает.
— Вить... А ты со мной на танцы продолжать ходить будешь? — взволнованно спрашивает.
Виктор усмехается, чмокает в макушку.
— Так ты со мной трахаться из-за этого поехала? Боялась партнера потерять?
— Да. Нет. Возможно... Может и промелькнула такая мысль, — хитро, в тон ему щурится, женщина.
— Ну что ж, возможно... только возможно... мысль твоя была очень дельной!