Все персонажи произведения являются вымышленными, любое сходство с реально существующими людьми случайно.
- Да, всё так и было, - еле шевеля губами, отвечаю я, после того как монотонный голос прокурора заставляет меня вновь пережить события того ужасного вечера, ставшего переломным в моей жизни.
- Потерпевший, вы можете сесть.
Сказать, что мне плохо, это не сказать ничего. Стыд, унижение и страх многотонной глыбой придавливают меня к жёсткой скамейке так, что у меня даже нет сил пошевелиться. Нет сил повернуться направо и посмотреть на клетку, в которой сидит он и смотрит на меня. Я не могу видеть этого, но я знаю точно, что он смотрит. Я чувствую на себе его пронзительный взгляд с того самого момента, как переступил порог зала судебного заседания, и всё время старательно избегаю его, потому что боюсь снова попасть под власть его глаз. Боюсь, что его взгляд пробудит во мне чувства, которые я перед приходом сюда спрятал так глубоко внутри себя, что порой мне кажется, будто их никогда и не было вовсе. В то же время я знаю, что они были, и временами даже начинаю думать, что они есть до сих пор. Только если это так, как же тогда всё так вышло и вообще, что мы тут делаем? Хватит, лучше не думать об этом. Раз уж решился, то нужно идти до конца. Хотя это больно. И очень страшно. Страшно, как в самом кошмарном сне, от которого хочется поскорее проснуться в уютной кроватке и тут же забыть его. Вот и я уже целый месяц отчаянно пытаюсь сделать это, только пробуждение не наступает.
- Обвинение приглашает первого свидетеля.
Мой друг Кайрат подходит к трибуне, виновато смотрит на меня и начинает рассказывать всё, что он видел и слышал в ту субботу. Мне снова хочется провалиться сквозь этот обшарпанный пол, раствориться в душном горячем воздухе, стоящем в зале или, на худой конец, просто стать невидимым. Чтобы не чувствовать себя пронзённым десятками пар глаз, которые острыми стрелами вонзаются в меня, причиняя практически физическую боль. Одни смотрят с нескрываемым любопытством, другие с жалостью, а кто-то и с откровенным осуждением, словно хотят сказать, мол, сам виноват, нефиг было там оставаться; когда понял, что дело пахнет жареным, какого хрена не сбежал? Теперь вот бедного парня осудят и отправят за решётку, и это ведь не на год и не на два, если учесть, что раньше его уже судили по этой же самой статье. Что же ты с ним не примирился, как это сделал первый потерпевший? Почему ты его не простил? Гордость не позволила? Ну, вот раз такой гордый, то сиди тут теперь и слушай, и нефиг разыгрывать из себя невинную жертву. А может, ты сам его спровоцировал?
Все эти мысли звучат в моей голове адским гонгом, порой мне кажется, что всё это действительно мне говорится, но потом я понимаю, что это всего лишь продукт моего буйного воображения, и пугаюсь, что не выдержу и просто сойду с ума. Только, может, этого совсем не надо бояться? Ведь говорят же, что сумасшедшие не понимают, что с ними происходят, их болезненное сознание может создавать для них другую реальность, и порой им в ней бывает очень даже уютно и комфортно. Бывает и плохо, но сложно представить, что мне может быть ещё хуже, чем сейчас. Я закрываю глаза и, забыв, что у скамейки нет спинки, откидываюсь назад.
- Потерпевший, вам плохо?
- Нет, нет, всё в порядке, просто жарко очень.
Это всё нервы и жара, говорю я себе, вон даже судья какой-то книжечкой обмахивается и всё время вытирает струящийся по лицу пот. Это при том, что она на работе, занимается своим привычным делом и никакого стресса для неё нет, а что уж тогда говорить про меня.
- Свидетель, продолжайте.
- Когда я приехал в санаторий и позвонил Денису, я сразу понял, что что-то произошло. Он говорил по телефону и задыхался, я его ещё спросил тогда, куда это он бежит... Когда мы встретились, он сказал мне, что только что видел... кое-что очень странное в своём номере.
- Что именно он сказал?
- Извините... мне неловко говорить об этом.
Эх, Кайратик, тебя бы на моё место сейчас! Если даже тебе стыдно передавать чужие слова, то что бы ты сделал и как бы чувствовал себя, если бы всё это произошло с тобой?
- Свидетель, прекратите это паясничание, - поморщился прокурор. - Мы с вами вообще-то в суде находимся.
- Да, конечно, простите. Он... потерпевший подошёл к своей комнате и обнаружил, что дверь приоткрыта. Тогда он посмотрел в замочную скважину и увидел обвиняемого, который сидел на кровати и...
- Протестую, ваша честь! - подал голос адвокат. - Всё это мы уже слышали от потерпевшего, свидетель должен говорить то, что он сам видел и слышал, и описывать то, при чём он присутствовал. Мало ли кто и что мог ему сказать...
- Протест отклоняется. Продолжайте.
Месяц назад
Не знаю почему, но мне с самого начала не хотелось ехать в тот санаторий, словно я знал, что там меня ждёт и во что выльется, на первый взгляд, безобидное лечение моего хронического панкреатита, так некстати обострившегося в разгар лета, после того как сосед угостил меня шашлыком из свинины, а чуть позже, вечером, я хлебнул термоядерного самогона, который кто-то принёс на нашу студенческую вечеринку. Да, первые дни мне было очень плохо, гораздо хуже, чем во время предыдущих обострений, но интенсивное лечение и строгая больничная диета быстро поставили меня на ноги, так что никакой необходимости в санаторном лечении не было, и если бы не моя матушка, у которой оказался слишком хорошо знакомый доктор, почему-то посоветовавший именно тот маленький частный санаторий в Уйгурском районе области недалеко от границы с Поднебесной...
- Мама, но я не хочу туда ехать, мне ведь уже гораздо лучше, сейчас почти не болит, и есть я могу почти всё.
- Вот именно - почти. Здоровье надо беречь смолоду, как ты не понимаешь? Если у тебя в двадцать лет уже такие проблемы, то что будет в сорок? А в пятьдесят? И вообще, сколько раз я тебе говорила, что с твоим диагнозом нельзя пить ни капли алкоголя, тем более самогон, который неизвестно кто и как готовил, про свинину так вообще забыть надо. Посмотри, вон казахи её не едят и какие здоровые.
- Им религия не позволяет.
- А тебе желудок. Так, всё, хватит спорить, пошли вещи собирать, а то завтра с утра у меня времени не будет.
- Ну, не хочу я туда, понимаешь? В эти выходные мы с друзьями собирались пойти в поход в горы, на Большое Алматинское Озеро на несколько дней, да и Наташа скоро возвращается, она же обидится, если я её не встречу.
- Никуда твоя девушка не денется, она человек неглупый, и если бы сейчас была здесь, то сказала бы тебе то же самое: здоровье дороже. А в поход тебе всё равно идти нельзя, если там опять поджелудочную прихватит, что тогда делать будешь? И что ты там есть собрался? Бутерброды и лапшу, сваренную в котелке? Мало того, там же наверняка спиртное будет, вдруг ты не устоишь?
Вздохнув, я понял, что спорить бесполезно, и поплёлся в комнату за своей спортивной сумкой.
Наутро я предпринял последнюю отчаянную попытку отказаться от поездки - сунул матушке под нос газету, случайно попавшую мне в руки несколько дней назад. В одной из статей шла речь о девушке, которая поехала в санаторий подлечить желудок, а вернулась оттуда в гробу - ей стало плохо во время гастроскопии, так плохо, что врачи не смогли спасти её. Как оказалось позже, у неё была непереносимость лидокаина, которым перед процедурой брызгают в горло, чтобы избежать рвотного рефлекса.
- Да, чего только не бывает, вот бедняжка! Но ты-то что? Сто раз уже эту процедуру делал, никакой аллергии у тебя нет, так что тебе ничего не грозит. Давай, собирайся уже, а то опоздаешь на автобус.
Как я и предполагал, в санатории практически не было молодёжи, большинству обитателей было уже хорошо за сорок, а некоторым и за пятьдесят. Меня разместили в двухместной комнате с толстым лысым и достаточно своеобразным мужиком. Ему недавно удалили желчный пузырь, и за первый день он успел так надоесть мне своими жалобами и подробными рассказами о том, как его готовили к операции и как хреново было ему, когда он пришёл в себя после наркоза, что под вечер у меня появилось непреодолимое желание огреть его каким-нибудь тяжёлым предметом или, на худой конец, сбежать оттуда. От первого меня удержал здравый смысл, а от второго страх перед гневом матушки. Улучив момент, когда Пётр Семёнович отправился на какую-то процедуру, я позвонил своему другу Кайрату и принялся в красочных тонах описывать весь ужас своего двухнедельного заключения.
- Дениска, да ладно тебе, что такого-то? Зато отдохнёшь от большого города, свежим воздухом подышишь, минералочки попьёшь и подлечишься. Это я тут каждый день должен вкалывать, тётке на базаре помогать, при такой-то жаре! Слушай, я тебе прямо завидую. Эх, меня бы сейчас на твоё место!
- А ты приезжай, - ехидно ответил я. - Только для этого сначала заболеть надо, потом ещё путёвку выбить, ну, или купить. Правда, говорят, что она недёшево стоит.
- Зачем болеть? Я и так к тебе могу в субботу в гости приехать, тётка на этой неделе за товаром в Урумчи едет, так то я совершенно свободен.
- Ты серьёзно?
- Ну, конечно. Короче, жди в субботу. Я тогда позвоню, расскажешь, как там тебя найти.
- Ты разве в поход на озеро не пойдёшь? Я думал, тебя тоже позвали.
- Меня не зовут, я сам прихожу, ха-ха! Если серьёзно, то не отпускают меня на столько, там же дней пять получается, а у меня только суббота и воскресение свободные, так что я уж лучше к тебе. У вас же там можно на пару дней приехать? И сколько это стоит? Надеюсь, не очень дорого.
- Надейся, - хихикнул я, радуясь тому, что хотя бы в выходные мне не придётся скучать. - Я вниз спущусь, посмотрю, потом позвоню тебе.
к окошку администратора, я принялся изучать прайс-лист на услуги, в котором подробно описывались все многочисленные процедуры, с трудом нашёл стоимость пребывания за сутки без лечения и не успел удивиться цене, как вдруг услышал за спиной какой-то шорох, резко повернулся и столкнулся нос к носу с охранником. Здоровенный парень лет на десять старше меня в форме с надписью "Кузет" (охрана) почему-то стоял так близко, что от нашего столкновения пластиковый стаканчик с чаем, который он держал в руке, тут же спикировал на пол, облив при этом ему штаны. Видимо, чай был горячим, потому что на меня посыпался такой поток ругательств на казахском, что я невольно съёжился и вобрал голову в плечи, хотя не понял и половины из сказанного.
- Я нечаянно... - пробормотал я.
- Смотреть надо, куда идёшь! - рявкнул парень.
Несколько секунд он не мигая смотрел на меня таким странным взглядом, что мне стало не по себе и я даже попятился.
- Чего смотришь? Извинился бы хоть.
- Кешир мени! (Извини!)
Парень что-то хмыкнул в ответ и наклонился, чтобы подобрать стаканчик, а я вернулся в свою комнату, чувствуя, что у меня немного трясутся ноги, как это всегда случалось со мной, стоило мне сильно испугаться. Эх, и почему я такой трусливый? Он же всё равно бы мне ничего не сделал. Вот если бы он пристал ко мне в тёмном переулке... Я вздрогнул, вспомнив выражение его глаз, которое делало его похожим на тигра перед прыжком, хотя нет, скорее на удава, гипнотизирующего бедного кролика.
На следующий день, в четверг не произошло ничего интересного - сосед продолжал терзать меня своими рассказами, теперь к его репертуару прибавилось описание многочисленных процедур, которые он получал в санатории. Днём мне удалось вырваться из его цепких лап и в одиночестве побродить по достаточно живописным окрестностям, а вечером я надолго завис в холле, играя с охранником в шахматы. Конечно же, не с тем, что так впечатлил меня вчера, - у него сегодня был выходной, и вместо него работал сухонький седой старичок, до безумия обожавший мухлевать во время игры, неправильно ходя фигурами или вообще незаметно убирая их с доски.
- Вы посменно работаете, да? - спросил я его ещё во время первой партии.
- Ну да, так и есть. Платят тут, конечно, немного, но всё равно - прибавка к пенсии, так сказать. А для Азамата так вообще лучшего и не придумать.
- Для кого?
- Сменщик мой, который вчера был, Азамат его звать.
- Почему лучше не придумать? Он вон какой здоровый, мог бы в город большой поехать, нормальную работу найти, там же платят гораздо больше. Да и скучно у вас тут, наверное.
- Мог бы, да не мог. У него мать больная, он её оставить не может - это раз, а во-вторых (кстати, шах тебе), судимость у него.
- Да? И что же он натворил? Побил кого-то, наверное, да?
- Да если бы побил... Ой, ладно, не хочу я сплетничать, как старая бабка, некрасиво это, ты уж не обессудь, но не стану говорить, за что его тогда загребли-то. Скажу только, что судили его в Алматы, потерпевший как раз оттуда был. Так вот, ему тогда сказали, что если ещё раз там появится, то кырдык ему будет. Вот и сидит он тут, в посёлке, нормальной работы у нас здесь нет, хорошо, что у него наш главврач в знакомых ходит, он его сюда и устроил. А вообще, живётся тут ему плохо - посёлок-то маленький, все всё друг про друга знают; первое время, когда всё это только случилось, вообще ему спуску не давали - дразнили, обзывали; у нас тут такие драки были, ты бы видел!
- Что же он всё-таки сделал? - взмолился я. - Расскажите!
- Не могу, не моя это тайна, и не мне её раскрывать. Кстати, тебе мат.
- Так вы же ферзя моего только что в карман положили! - возмутился я. - Нечестно играете!
- Надо же, зоркий какой, заметил! Ну, ты уж прости старика, не сердись, давай по новой, обещаю, всё по-честному будет.
Мы ещё долго играли и разговаривали на разные темы, я, снедаемый любопытством, всё пытался выведать, что же такого сделал этот Азамат, но старичок молчал, как партизан, решивший идти до конца и не раскрывать военную тайну даже под самыми страшными пытками.
Когда я вернулся в номер, мой сосед уже вовсю храпел. Я улёгся на кровать, боясь, что храп не даст мне уснуть, но неожиданно заснул очень быстро. Мне почему-то приснился Азамат. Он бегал за мной по всему санаторию и то кричал что-то на казахском, то рычал, как дикое животное. В итоге он загнал меня в какой-то тёмный угол и, вперив в меня свой пронзительный взгляд, начал медленно наступать. Я стал кричать, но никто не спешил прийти мне на помощь. Потом он неожиданно трансформировался в огромного тигра, одним прыжком повалил меня на пол и, приблизив ко мне свою усатую морду, начал старательно облизывать меня мокрым шершавым языком.
Утром я долго думал о своём странном сне, странном не столько по содержанию, сколько по тому, что ночью в какой-то момент мне показалось, что я не сплю. Конечно же, я не был уверен в этом на сто процентов, но мне помнилось, что я вроде как открыл глаза и оказался в своей кровати в номере, при этом, естественно, никакого тигра не было, но кто-то или что-то продолжало щекотать мне лицо, и это что-то пахло совсем не животным, а табаком. Более того, проснувшись, я явственно ощутил вкус табака во рту и не на шутку испугался, подумав, что у меня съехала крыша и я стал одним из тех, кому постоянно что-то кажется, но, к счастью, это странное ощущение вскоре прошло, и, списав всё на своё воображение, я успокоился.
Глянув на соседнюю кровать, я удивился, увидев, что она не только пуста, но и аккуратно заправлена. К тому же все вещи моего соседа исчезли. Не найдя этому никакого разумного объяснения, спустившись на завтрак, я подошёл к администратору и не постеснялся спросить, куда подевался Пётр Семёнович. Она ответила, что ему срочно пришлось уехать в город по какому-то очень важному делу - вроде как у него заболела жена.
В приподнятом настроении и насвистывая весёлую мелодию, я отправился в столовую на завтрак, где с аппетитом съел двойную порцию овсяной каши, закусил её целой горстью прописанных доктором лекарств и собрался уже было пойти к минеральному источнику, но вспомнил, что оставил сотовый в комнате, и, вздохнув, пошёл наверх. Дверь почему-то была приоткрыта, но это не очень удивило меня, я подумал, что забыл запереть её на радостях от неожиданного отъезда соседа. Пообещав себе впредь быть более внимательным, я взял телефон и увидел несколько входящих сообщений. Так, посмотрим, что мне тут пишут...
В этот момент послышался какой-то шорох, звук очень быстрых шагов и хлопок резко закрывающейся двери. Я вскрикнул и резко обернулся, но в комнате никого не было. Неужели показалось? Или это сквозняк из открытого окна так хлопнул дверью? Странно, ветер вроде есть, но он не настолько сильный, чтобы... Стоп, а почему это туалетная дверь нараспашку? Я уверен на все сто, что, когда заходил, она была закрыта. Ну, дела! Конечно, можно всё списать на ветер, только с трудом верится, что ему удалось одновременно открыть одну дверь и так резко захлопнуть другую. Получается, кто-то залез в комнату, когда меня не было, потом спрятался в туалете, наверняка наблюдая за мной через щель, а когда я отвлёкся на телефон, сбежал. Но кто? Территория ведь охраняется, посторонним попасть сюда сложно, а обитатели санатория вряд ли станут промышлять, воруя что-то у своих соседей, все вроде как приличные, порядочные, уже немолодые, да к тому же и больные люди, зачем им это? Правда, остаётся ещё персонал, но сложно представить, что ко мне забрёл в гости какой-нибудь доктор или медсестра. Скорее уж уборщица или тётка с раздачи на кухне, зарплата у них по-любому небольшая...
А может, охранник? Что если он решил отомстить мне за облитые штаны и технично обокрасть? Тем более что недавно у него ведь были проблемы с законом. Внимательно осмотрев всю комнату, я убедился в том, что у меня ничего не пропало, подумал, что, может, вор поживился имуществом моего соседа, но тут же вспомнил, что утром тот почему-то взял с собой все свои вещи, не оставив даже маленький старенький будильник, который я за эти сутки успел возненавидеть, потому что трезвонил он несколько раз в день, оповещая своего хозяина о том, что ему пора принимать лекарство, и каждый раз заставлял меня подпрыгивать от неожиданности. И чего он это? Неужто так боится воров?
- Ваша честь, не прерывая допроса этого свидетеля обвинение хотело бы задать несколько вопросов другому свидетелю, также находящемуся здесь, в зале. Это Тумаков Пётр Семёнович, который проживал в одной комнате с потерпевшим.
- Свидетель, что вы имеете сообщить суду?
Низенький толстячок средних лет встаёт и, обливаясь потом, озадаченно бормочет:
- Да что я имею? Ничего, по сути, я и не имею... Я вообще не понимаю, зачем меня сюда вызвали и впутали в это мерзкое дело, у меня и так такой стресс, я недавно операцию перенёс по удалению желчного пузыря, через такой ужас прошёл, думал, уже не оклемаюсь. Я...
- Тумаков, прошу избавить суд от описания ваших проблем со здоровьем. Что вы видели?
- Да ничего я не видел, ей-Богу! В тот вечер меня там даже не было, я в город уехал.
- Вот с этого момента, пожалуйста, поподробней, - встревает прокурор. - С какой целью вы поехали в город?
- Так это... жена у меня заболела, позвонила, сказала, что прямо плохо ей совсем, умирает она, вот я и помчался.
- Однако на предварительном следствии вы давали совсем другие показания. Ваша честь, разрешите зачитать, это есть в материалах дела на странице десять. "Вечером ко мне подошёл охранник и в грубой форме сказал, что я должен уехать из санатория. Он добавил, что если я останусь, то у меня будут большие проблемы. Испугавшись за свою жизнь и здоровье, я собрал вещи и покинул санаторий". Что Вы на это скажете?
- Не было такого, ей-Богу, не было! Никто ко мне не подходил и ничего такого не говорил! Я сам оттуда уехал.
Ничего себе! И как это понимать? Он же сам в коридоре у следователя жаловался мне на то, что Азамат заставил его собрать вещи и убраться из санатория, покуда цел! Сколько же ему заплатили за то, чтобы сейчас он отказался от своих слов?
То есть вы признаётесь, что давали заведомо ложные показания? - ехидно улыбаясь, говорит прокурор.
Пётр Семёнович с видом суслика, попавшего в силок, несколько раз смотрит попеременно то на адвоката, то на меня.
- Да, то есть нет. Говорю же, стресс у меня сильный был, а уж когда вся эта байда началась, так у меня совсем с нервами плохо стало, вот и наговорил невесть что... - он снова смотрит на меня и продолжает уже более уверенным голосом. - Теперь я официально заявляю: ничего этого не было, уехал я из санатория по своему собственному желанию, никто мне не угрожал. Если бы и было такое, то я бы в полицию обратился, но никак бы не стал оттуда сбегать. Санаторий-то хороший очень, мне там реально прямо сразу лучше стало, а то ведь после операции я совсем...
- Ваша честь, защита ходатайствует о приобщении к материалам дела следующего документа. Согласно этой справке господин Тумаков помимо лечения основного заболевания также получал достаточно сильные успокоительные препараты, в побочных эффектах которых значатся спутанность сознания и галлюцинации. Следовательно, мы не можем полностью доверять показаниям этого свидетеля. По прошествии месяца теперь уже ни одна экспертиза не сможет установить, каким было его психическое состояние на тот момент. Мы можем предположить, что разговор с моим подзащитным ему, так сказать, пригрезился.
Вот оно что, значит адвокат и тут постарался! А я? Что я сделал для того, чтобы прекратить эту агонию? Хватит! Просто не думай об этом, не думай, ты понял?!
- Тумаков, суд направит материалы прокурору на возбуждение уголовного дела по поводу дачи заведомо ложных показаний, - отчеканила судья.
- Так это... Я же не специально! Что же это такое? Вы теперь из меня виноватого хотите сделать, да? Что с меня взять? Я больной человек, после операции ещё не восстановился. У вас есть подсудимый, вот его и судите, - завизжал мужичок, но поймал на себе пристальный взгляд адвоката и осёкся.
- Тишина в зале! Свидетель, продолжайте.
Кайрат снова страшно смущается, глубоко вздыхает и говорит:
- Ну, в общем, Денис сказал, что обвиняемый сидел на его кровати, как бы это сказать, немного голый и...
По залу прокатился смешок.
- Он... ну, короче, он онанировал, - при этих словах смех стал громче, а Кайрат густо покраснел. - При этом в другой руке он держал трусы.
- Обвиняемый, вы подтверждаете это? - спрашивает прокурор.
- Защита заявляет протест. Данный факт нам ни о чём не говорит, в этих действиях подсудимого нет ничего преступного, если только хулиганство.
- Подсудимый, вы наконец-то решили говорить или будете молчать? - судья опускает на нос очки и смотрит на клетку. - Хорошо, это ваше право. Если надумаете что-то сказать, я вас выслушаю. Протест отклоняется.
- Спасибо, ваша честь. Данный факт как раз-таки очень многое нам говорит о личности подсудимого, о его наклонностях. К тому же достаточно вспомнить, что год назад он уже привлекался за сексуальные действия насильственного характера, причём, прошу заметить, в отношении лица собственного пола.
- Протестую! - вскакивает адвокат. - То уголовное дело было закрыто за примирением сторон и не имеет никакого отношения к тому, что мы сегодня рассматриваем.
- Имеет или не имеет, это суду решать. Объявляется перерыв.
Месяц назад
В пятницу я ездил в Чарынский каньон, находящийся в нескольких десятках километров от санатория - ещё с вечера несколько отдыхающих собрались туда на экскурсию, и я, недолго думая, решил к ним присоединиться. Поездка в компании десятка тёток и дядек возраста моей матери и даже постарше получилась достаточно скучной, но в целом мне всё равно понравилось. Бродя среди огромных величественных скал, я почувствовал себя таким маленьким и ничтожным, а поднявшись на вершину одной из них, не смог сдержать возгласа удивления - настолько фантастическим выглядел пейзаж, открывавшийся оттуда. Как и в прошлом году, после поездки в Боровое, я вернулся с кучей впечатлений и в очередной раз поразился красоте и природному многообразию нашей республики, в которой мне посчастливилось родиться.
Остаток дня я провёл, валясь на кровати, переписываясь с Наташкой и читая брошюрку о достопримечательностях Уйгурского района, купленную по дороге в каньон. При этом я наслаждался тишиной и абсолютным покоем - мой сосед так и не вернулся, и никого нового ко мне почему-то не подселили, хотя внизу я слышал, как охранник Азамат отвечал кому-то по телефону, что свободных номеров нет. Когда я проходил мимо него в холле, он каждый раз провожал меня взглядом, от которого мне становилось не по себе, и я всё не мог понять, почему же он меня так невзлюбил. Неужели всё не мог простить мне пролитый на его штаны чай?
За день я так устал, что после ужина уснул как убитый, а утром, несмотря на то, что часы уже показывали девять, мне всё ещё почему-то хотелось спать. К тому же во рту снова стоял сигаретный привкус, словно я всю ночь курил. Сказав себе, что порой в жизни происходят странные вещи, которым человек не в силах найти разумное объяснение, я отправился в ванную и, глянув в зеркало, увидел, что у меня немного припухли губы. Мало того, они ещё и немного побаливали.
Всё это показалось мне крайне странным, и моё воображение тут же включилось в работу, стараясь хоть как-то объяснить происходящее. Версию с инопланетянами я отмёл сразу, так как не верил в их существование, как не верил в домовых, кикимор и прочих потусторонних существ. По аналогии с домовым, лешим и водяным на ум пришло слово "санаторный", и я засмеялся. Ну, конечно, как и во всяком порядочном санатории, водится тут некое курящее существо, которому по ночам нравится проникать в номера постояльцев и целовать их взасос! Что если меня и правда кто-то целовал?
Подивившись своей фантазии, я оделся и отправился на одну малоприятную процедуру, которую даже и описывать не хочется, а когда вернулся в номер, то обнаружил, что, как и позавчера, дверь приоткрыта, чертыхнулся и попятился. Да что же это такое? На этот раз я ведь точно помню, что закрывал её. И замок вроде не сломан, по крайней мере, с этой стороны никаких повреждений не видно; выходит, её открыли отмычкой или ключом. Значит всё же кто-то проник на территорию, и почему-то его привлёк именно мой номер, или же это кто-то из персонала.
Затаив дыхание, я наклонился к замочной скважине, ожидая увидеть кого угодно, начиная от какого-нибудь доктора, страдающего клептоманией, и заканчивая пожилой нянечкой бабой Клавой, которой, видимо, зарплаты и пенсии не хватает на хлеб насущный. Настолько не хватает, что она на старости лет пустилась во все тяжкие. Да, чего только не бывает!
Глянув в замочную скважину, я с трудом сдержался, чтобы не закричать. И было от чего. На моей кровати сидел... охранник и с сосредоточенным видом рылся в моей спортивной сумке. Да что же это за санаторий такой, где охрана, вместо того чтобы заботиться о безопасности отдыхающих, самым наглым образом обворовывает их в их отсутствие?! Вскочив, я хотел было ворваться внутрь и сказать ему всё, что о нём думаю, но здравый смысл сказал мне, что это не самый лучший вариант. Парень достаточно агрессивный, я уже успел это понять, к тому же он очень здоровый, наверняка занимался каким-то видом борьбы, и если он позволил себе залезть ко мне в номер, то что помешает ему побить меня? Да он же меня одной левой уложит, просто по стенке размажет, если захочет!
Прислонившись к выступу рядом с дверью, я попытался успокоиться и собраться с мыслями, которые разбегались, как тараканы при включенном свете. Что же делать? Не найдя ответа на этот извечный риторический вопрос, я снова припал глазом к замочной скважине, попутно силясь вспомнить, что у меня такого ценного в сумке и с чем мне теперь, судя по всему, придётся распрощаться. Картина, представшая перед моими глазами, точнее, глазом, повергла меня в такой шок, что я буквально прирос к месту и, кажется, даже перестал дышать и делать глотательные движения.
На секунду мне показалось, что это сон. Я моргнул раз, другой, думая, что сейчас проснусь, но этого не произошло, и мне ничего не оставалось, как продолжать наблюдать за парнем, который, сидя на кровати, держал в левой руке мои скомканные трусы, а правой теребил себя в районе ширинки, где через одежду просматривался внушительных размеров бугорок. Затем он поднёс руку к лицу и, прикрыв глаза, глубоко и шумно вздохнул. Проделав это несколько раз, он расстегнул ширинку, и моему взору открылся его смуглый, достаточно длинный пенис с обрезанной красноватой головкой, на которой блестела капля смазки. Проведя по ней пальцем, он застонал, потом надел мои трусы на своё достоинство и принялся яростно дрочить.
Через некоторое время он вдруг вздрогнул всем телом, и в ту же секунду вздрогнул я, потому что как раз в этот момент тишину коридора разорвал оглушительный гром звонка моего телефона. Я вскочил и бросился бежать к лестнице, думая только о том, что будет, если он догонит меня. Спустившись на первый этаж, я забежал в туалет и наконец-то ответил на вызов.
Дениска, ты чего так дышишь, как будто только что марафон пробежал? - послышался из трубки бодрый голос Кайрата. - Ты где? Я вот уже приехал, сейчас по территории иду, ты скажи, где у вас тут вход.
- Что? Где? А... Сейчас выйду.
По дороге я никак не мог решить, стоит ли рассказывать другу о случившемся, но потом понял, что всё равно не смогу умолчать об этом, уж слишком бурные эмоции вызвало у меня увиденное, и, пока мы шли по территории, скороговоркой поведал ему о том, что только что произошло в моей комнате.
- Нифига себе! Вот урод! Блин, чтобы на трусы другого парня дрочить - это каким же извращенцем быть надо! Хотя... с другой стороны, если он это делал, значит ты ему понравился!
- Да пошёл ты! Не смешно совсем! Я теперь вот вообще боюсь тут оставаться, вдруг ему ещё что-то в голову придёт, мало ли.
- Типа вместо трусов захочется попробовать их хозяина? Ладно, ладно, шутка же. Слушай, может, ты правда лучше со мной уедешь? А то как-то страшновато тебя одного тут оставлять. Пока мы вдвоём, он вряд ли осмелится что-то такое сделать, а вот когда один останешься... Ой, Дениска, я тебе не завидую!
После этих слов мне почему-то захотелось сразу же собрать вещи и вернуться в Ату, но Кайрат сказал, что раз уж он приехал в такую даль, то обязательно останется тут на два дня, как и планировал с самого начала.
Войдя в здание, мы направились к окошку администратора, за которым вместо дамы восседал охранник собственной персоной.
- А где... - начал было я, чувствуя, как у меня дрожит голос.
- Администратор жок (нет), - отозвался парень. - Сегодня суббота же, в понедельник она будет. Это кто с тобой? Посторонним сюда нельзя.
Кайрат сказал, что приехал на выходные, и спросил, есть ли свободные номера.
- Жок. Если бы и были, я всё равно без администратора не имею права никого заселять. В понедельник приходите.
- Так в моём же номере есть свободное место.
- Оно не свободное, тот гость на время уехал, он вернуться должен, у него здесь за неделю вперёд заплачено.
Друг быстро заговорил с ним на казахском. Парень что-то недовольно пробурчал в ответ и, к моему удивлению, протянул ему карточку регистрации со словами:
- Я вспомнил, есть одно место в двадцатом номере.
- Что ты ему такого сказал? - полюбопытствовал я, когда мы поднимались по лестнице.
- Типа, у меня тут знакомый врач есть, и если он меня не пустит, то у него проблемы будут.
- Ха-ха, прикольно! Знаешь, у него и правда тут знакомый главврачом работает, это он сюда его устроил. Мне тут его сменщик кое-что интересное про него рассказал.
Как и мне, Кайрату захотелось узнать, за что же год назад судили охранника.
- Боюсь, что мы этого никогда не узнаем, старичок упёртый, ни за что не скажет.
- Ты у него самого спроси! - пошутил друг. - Он же к тебе неравнодушен, глядишь, и поделиться своим секретом.
- Да я к нему теперь и близко не подойду. Ладно, хватит уже о нём, сколько можно! Давай, устраивайся в своём номере и пошли на источник, пить охота, после здешней минералки я теперь обычной водой вообще не напиваюсь.
Мы долго бродили по посёлку и окрестностям и даже умудрились заплутать в прилегающем лесном массиве.
- Ничего себе, он ещё и бухает на рабочем месте! - воскликнул Кайрат, когда уже под вечер мы вернулись в санаторий и издалека увидели охранника, который стоял у входа, держа в руке большую пластиковую бутылку с пивом. - Ой, Дениска, вот напьётся он сейчас и пристанет к тебе, что делать-то будешь?
- Ну-ну, а может, его так развезёт, что на тебя потянет, а?
- Я ему потяну!
- Жигиттер (парни), у меня сегодня день рождения! - поведал Азамат, когда мы подошли к нему.
- Поздравляю, - отозвались мы в один голос и рассмеялись.
- Может, выпьете со мной?
- Я совсем не пью, мне нельзя, - поспешно отозвался я.
Парень завёл было старую песню о том, кто кого уважает, и сделал угрожающий шаг в мою сторону. Я снова почувствовал предательскую дрожь в ногах и, открыв дверь, быстро юркнул внутрь. Через стекло я увидел, как охранник схватил Кайрата за рукав, и уже было подумал, что дело совсем плохо, но тот всего лишь что-то прокричал ему и резко оттолкнул к двери.
- Что он тебе сказал?
- Да ничего. Видишь же, он пьяный совсем, чего его слушать?
- И всё-таки?
- Тебе этого лучше не знать.
Поднявшись на третий этаж, мы подошли к моему номеру, и тут мне в голову пришла одна идея.
- Слушай, давай ты ко мне переедешь? Когда сосед мой вернётся, если, конечно, он не насовсем уехал, ты с ним просто номерами поменяешься, я думаю, что он против не будет.
- Отличная идея. Сейчас я только за вещами схожу.
Зайдя в номер, я хотел было запереть дверь изнутри, но тут мне позвонила Наташа.
- Денис, ну как ты там? Как здоровье? Я тут за тебя переживаю.
- Правда? Приятно слышать. Раз переживаешь, значит любишь.
- Конечно, люблю. Ты что, в этом сомневаешься?
Не успев ответить, я вдруг почувствовал, как чья-то тяжёлая рука ложится на моё плечо, и в ту же секунду услышал звук закрывающегося замка. Вскрикнув, я выронил телефон и замер, не в силах обернуться. Я знал, что это он. И я знал, для чего он пришёл.
- Итак, свидетель, вы пошли в свой номер, чтобы забрать вещи?
- Да, когда я был в номере, кто-то закрыл дверь на ключ снаружи. Я сразу понял, что это подсудимый, он сделал это специально, чтобы...
- Протестую! Это домысли свидетеля, он не может знать, кто закрыл дверь, теоретически это мог быть кто угодно.
- Протест принимается.
- Я очень испугался, понял, что Денис в опасности, я стал кричать, но меня никто не слышал. Дело в том, что мой номер был в самом конце коридора, даже и не номер, а какая-то странная комната, больше похожая на подсобное помещение, там только одна кровать была, и разные швабры, веники стояли, тряпки везде лежали, мусор какой-то. И там даже почему-то телефон не работал. Я попытался позвонить другу, но не было сети. Я не знал, что делать. Тогда я стал ломать дверь, у меня на это ушло несколько минут. Выйдя в коридор, я бросился бежать к тому номеру.
- Скажите, вы слышали какие-то крики, что кто-то звал на помощь?
- Нет, я ничего такого не слышал. Но я ведь знал, что подсудимый и Денис, что они там... ну, вы понимаете. Я знал, что он насилует его.
- Ваша честь, протестую. Свидетель не мог знать этого. Скажите, с чего вы вообще взяли, что речь может идти о насилии?
- Ну как же, после того, что Денис видел в комнате, ведь понятно, что хотел сделать подсудимый. Он для этого и запер меня в комнате, чтобы я не мешал ему.
- Скажите, а вам не приходило в голову, что замок мог заклинить сам? Возможно, никто вас там не запирал.
- Да нет же, я прекрасно слышал звук поворачиваемого ключа. Это он закрыл меня!
- Вы не думаете, что это мог сделать кто-то другой? - настаивает адвокат.
- Кто и зачем? - недоумевает Кайрат. - Я уверен, что это сделал подсудимый.
- Хорошо. Итак, вы выскочили в коридор и побежали к номеру.
- Да, по дороге я встретил одну женщину и сказал, что мне нужна помощь, что там моего друга насилуют.
Средних лет тётка в цветастом платье вскакивает с места.
- Да, ваша честь, всё так и было! Мы вместе подошли к двери, там изнутри слышался какой-то странный шум, ну, как будто стонет кто-то, вот, и кровать ещё сильно скрипела. Мы попробовали открыть дверь, но она была заперта. Тогда вот он сбегал вниз, взял запасной ключ - они там у администратора на стенке висят, и открыл дверь. А там! Вы даже представить себе не можете, что мы увидели! Я сколько лет живу, никогда такого не встречала, чтобы парень с парнем такое проделывал! Да за такое убивать сразу надо! Ваша честь, вы его к расстрелу приговорите, чтобы другим неповадно было!
- Скажите, что заставило вас подумать, что имели место насильственные действия? - задавая этот вопрос, адвокат многозначительно посмотрел на меня. - Вам не приходило в голову, что всё это происходило добровольно, по обоюдному, так сказать, согласию?
Месяц назад
Разбросанные ворохом части паззла сами по себе сложились в ясную картину, глянув на которую, я задохнулся от ужаса, негодования и отвращения. Хищное кошачье, преследующее меня во сне, прикосновение чего-то колючего к лицу, распухшие губы, привкус табака во рту, "санаторный"... Господи, значит, ночью он входил в мой номер и целовал меня!
- Помогите! - только и смог пискнуть я.
- Не кричи - хуже будет! - прошептал он мне в самое ухо, обдав меня своим горячим дыханием и запахом перегара.
- Что тебе от меня нужно? Оставь меня в покое, пожалуйста! Ну что я такого тебе сделал? Да, из-за меня ты облился чаем, так я уже извинился за это, ещё раз могу прощения попросить, если хочешь. Прости меня, слышишь!
- Да какой, на фиг, чай! Забудь это.
Азамат резко развернул меня, и я снова испытал на себе магическую силу его взгляда. На несколько секунд я погрузился в пучину его бездонных глаз хищного тигра, которые полностью парализовали мою волю, настолько, что у меня не было не только сил, но и желания выбраться на поверхность. Когда ко мне вернулась способность двигаться, я попытался вырваться, но парень, несмотря на то, что был достаточно пьян, держал меня очень крепко. С ужасом я понял, что попал. В моём сознании со скоростью взбесившейся карусели пронеслись все известные мне картины однополого секса, одна страшнее другой.
- Отпусти меня! - прошептал я. - Я всё понимаю, но прости, я не такой, мне девушки нравятся. Найди кого-нибудь другого и делай с ним всё, что хочешь.
- Не хочу другого! - тоже почему-то шёпотом ответил он и, повалив меня на кровать, впился своими губами в мои.
никогда не думал, что целоваться с парнем может быть так мерзко. Мерзким было всё, начиная от его короткой, жутко колючей щетины, царапавшей мне лицо, тошнотворного вкуса его слюны у меня во рту и заканчивая едкой смесью перегара, алкоголя и терпкого мужского пота, ядовитым газом ударившей мне в нос. Все мои попытки вырваться были тщетны - навалившись на меня всем своим весом, парень прижал меня к кровати так крепко, что мне оставалось только беспомощно трепыхаться, как рыба, попавшая в сеть. Наш поцелуй длился целую вечность, мне казалось, что он никогда не закончится. Неожиданно меня накрыл приступ тошноты, и я с ужасом подумал, что будет, если обед из кафе в посёлке, съеденный чуть больше часа назад, покинет мой желудок, но тут парень оторвался от моих губ и начал снимать с меня спортивное трико.
Когда мои губы оказались свободны, я открыл было рот, чтобы закричать, но Азамат тут же схватил меня за шею.
- Не шуми! Молчи, понял?
Я начал задыхаться, и не столько от его пальцев на своём горле, сколько от мысли, что обезумевший пьяный парень может задушить меня, а он тем временем достал моё съежившееся от страха достоинство и начал надрачивать его.
- Тебе приятно?
- Нет, да, отпусти... - прохрипел я. - Шею больно.
- Кричать не будешь?
- Нет, - пообещал я и, как ни странно, сдержал своё обещание.
Отчасти от страха, что он успеет расправиться со мной, прежде чем кто-то подоспеет на помощь, отчасти от того, чего его нехитрые манипуляции с моим пенисом произвели совершенно неожиданный эффект - у меня начал вставать.
- Тебе это нравится! - с радостью воскликнул он.
Я ничего не ответил ему.
До сих пор весь мой сексуальный опыт сводился к яростному, порой изнуряющему онанизму в ванной, иногда в моей комнате, если никого не было дома. Пару раз мы делали это вместе с Кайратом, когда он оставался у меня ночевать. Естественно, это была его идея - мне бы самому и в голову не пришло дрочить с другом, каким бы хорошим он ни был. Помню, я жутко смутился, когда, выпив немного пива, мы включили какое-то дешёвое порно на компьютере, Кайрат неожиданно сообщил, что у него встал, и, достав своё достоинство, принялся теребить его. Какое-то время я краем глаза наблюдал за ним в нерешительности, но вскоре возбуждение взяло верх над смущением, и я присоединился к парню. Во второй раз друг неожиданно сказал, что мог бы подрочить мне, но эта идея показалась мне дикой и неприятной; я что-то грубо ответил ему, и больше мы к этому не возвращались. Словом, до этого момента никакого секса ни с кем у меня не было, если не считать поцелуев с Наташкой. Конечно, я хотел её и порой очень сильно, но она ясно дала понять, что до свадьбы у нас ничего не будет, и сказала, что если я буду настаивать, то её любовь может очень быстро перейти в противоположное чувство. Несколько раз Кайрат звал меня в сауну - "к бабам", как он выражался, но я почему-то никак не мог решиться и так и оставался круглым девственником в свои двадцать лет...
Азамат снова начал жадно целовать меня, на этот раз он засунул мне в рот свой язык, и почему-то это не показалось мне таким уж противным. Возможно, от того, что его правая рука продолжала вовсю надрачивать моё пенис, порой так интенсивно, что мне становилось больно. Больно и очень приятно одновременно. К своему огромному удивлению я обнаружил, что уже даже не пытаюсь вырваться. Ни хрена себе! Неужели мне правда это нравится?
Наигравшись с моим членом, охранник отпустил его и принялся поглаживать мои яички, после чего просунул палец под них и нащупал мой анус. Я вздрогнул, поняв, что, судя по всему, поцелуями и дрочкой дело не ограничится. Геи ведь бывают активные и пассивные, и не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кому тут отведена пассивная роль.
- Не надо, я не хочу. Пожалуйста, не надо! - запричитал я, но его палец уже вовсю гулял во мне, заставляя меня стонать и поскуливать от странных, совершенно новых для меня ощущений, которые были и мерзкими, и жутко приятными одновременно.
- Зато я хочу, - прошептал он мне в ухо и засунул палец на всю глубину.
По пути он задел какой-то очень чувствительный участок, прикосновение к которому вызвало у меня неописуемое наслаждение, никогда не испытываемое мной ранее. Кайф был таким мощным, что, издав громкий стон, я выгнулся дугой и инстинктивно задвигал тазом, надеясь снова испытать это ощущение. И оно повторилось. Раз, другой... Так хорошо мне не было ещё никогда. Моё сердце бешено колотилось, кровь стучала в висках, а где-то внутри меня бушевал дикий вулкан, готовый вот-вот вырваться наружу.
- Я сейчас кончу! - прохрипел я, не узнавая свой голос.
- Тамаша! (Отлично!) - отозвался Азамат, и не успел я опомниться, как его достоинство очутилось у меня перед носом.
- Открой рот.
- Не хочу, - ответил я, хотя в тот момент уже сам не понимал, чего я хочу, а чего нет.
- Давай, его намочить надо, а то больно будет.
Я не понял смысл его слов, но почему-то всё же разомкнул губы, и его головка тут же оказалась у меня во рту. На вкус она оказалась чуть солоноватой, а запах хоть и был достаточно сильным, но не противным, он напомнил запах моего собственного пениса, когда тот бывает не совсем чистым.
- Соси!
Я хотел ответить, что не умею, но вместо слов у меня получилось нечленораздельное мычание. Азамат схватил меня за волосы и принялся насаживать на свой кол. Я закашлялся и почувствовал, как мои глаза наполняются слезами. Парень забормотал что-то на казахском, развернул меня на живот и сорвал с меня трусы.
- Больно будет сейчас, только не кричи!
Его головка упёрлась в моё отверстие, и через секунду жгучая боль пронзила всё моё существо. Я заорал в полный голос, а он зажал мне рот рукой и начал трахать меня. Адская боль, удовольствие, слюни, слёзы - всё смешалось в одно. Я стонал и дёргался, когда он почти полностью выходил из меня, а на входе скулил, как побитый щенок, впиваясь ногтями в подушку.
Я потерял счёт времени, хотя на самом деле это продолжалось от силы минуту, а может даже и меньше. Мощные толчки внутри меня совпали с моим собственным оргазмом, который обрушился на меня необузданным ураганом, и, изливаясь на простыню, я почувствовал, как улетаю куда-то далеко, туда, где нет слов и предметов, где нет никаких запретов и условностей, нет постулатов о том, что секс с девушкой - это хорошо и полезно, а с парнем - плохо и постыдно. Туда, где нет ничего, кроме всеобъемлющего удовольствия, завладевающего каждой клеточкой тела и превращающего это самое тело во что-то очень лёгкое, практически невесомое, способное взмыть ввысь и парить в облаках. И я парил над старой казённой кроватью, скрипящей на разные лады, над маленькой комнатой с местами ободранными обоями, над зданием санатория, над этим грешным миром, где люди рождаются и умирают, встречаются и расстаются... Парил так самозабвенно, что даже не сразу заметил, что в комнате посторонние.
- Ты чего творишь, скотина?! - закричал Кайрат. - Отпусти его быстро!
- Люди добрые, да что же это такое делается-то, а?! - послышался вдруг визгливый женский голос, от которого внутри у меня всё похолодело.
Кроме моего друга, ещё кто-то видел то, что только что произошло!
Повернувшись, я увидел Кайрата и какую-то женщину средних лет, смотревшую на нас взглядом, полным ужаса.
- Свидетель Куренков!
Ну всё, сейчас такое начнётся! Сейчас этот мужик расскажет то, чего, судя по всему, никто, кроме адвоката, прокурора и судьи не знает. Что я отвечу, когда меня спросят, было ли это? И так ли всё было, как я лепетал на предварительном следствии? Если я всё же скажу правду, как на это надеется адвокат, как я потом смогу смотреть в глаза всем, кто меня знает? Вообще, что будут говорить обо мне и как станут относиться? А если я продолжу эту игру... Об этом страшно даже думать. Что же делать? Времени-то уже остаётся совсем немного, после последнего слова подсудимого никто меня уже слушать не станет, надо решаться сейчас, пока ещё не стало слишком поздно.
Я заёрзал на скамейке, окинул взглядом зал и впервые посмотрел на него. Азамат сидел неподвижно, низко опустив голову, закрытую, несмотря на жару, капюшоном от олимпийки. На фоне двух конвоиров с дубинками, стоящих по обеим сторонам от клетки, он показался мне таким хрупким и беззащитным, что у меня ёкнуло сердце и я с трудом подавил в себе желание встать и рассказать правду. Хотя порой я уже и сам не знаю, как же всё было и где она, эта самая правда, которую тут все так отчаянно пытаются найти.
- Свидетель, вам знаком кто-то из присутствующих в зале?
- Да, конечно, вот он и он, подсудимый и потерпевший.
- При каких обстоятельствах вы их видели?
- Да уж, хорошенькие обстоятельства, ничего не скажешь, аж вспоминать противно! Значит, где-то месяц назад, а если быть точным, двадцать первого числа, это как раз был понедельник, я приехал в санаторий. И в тот же день, вечером...
- Денис, что он такое говорит? - вскочил Кайрат. - Мы же с тобой оттуда ещё в субботу уехали!
- Свидетель, сядьте и успокойтесь, или я вас оштрафую за неуважение к суду. Куренков, продолжайте.
- Так вот, вечером, часов в шесть, может, полседьмого, я спустился на первый этаж посмотреть стоимость процедур - там рядом с окошком администратора висит прайс-лист. В окошке, естественно, никого не было, но оттуда, изнутри доносились странные звуки, как будто стонет кто-то. Я подумал, что кому-то стало плохо, и вошёл туда. Там позади, оказывается, есть маленькая комнатка без окон, наверное, для отдыха охраны или ещё для чего-нибудь. Я постучал, но мне никто не ответил. Тогда я открыл дверь и увидел, как... Подсудимый и потерпевший стояли в очень интересной позе... как бы это сказать... Ну, в общем, один стоял нормально, другой на коленях перед ним и...
По залу прокатился возглас удивления.
У защиты к вам вопрос. Скажите, с чего вы решили, что подсудимый кого-то насиловал? Ну, стояли они там, и что дальше?
- Так ведь это... Я ещё днём с одной дамой разговорился, вот, кстати, и она тут сидит, так она мне такое про ихнего охранника рассказала, что аж страшно стало! Поэтому я сразу понял, чем они там занимаются; что я, дурак, что ли?
- Ваша честь, это снова домыслы свидетеля. Из того, что он увидел, он никак не мог понять, имеет ли место насилие.
- Да что вы из меня дурака-то делаете! Кто же такое добровольно делать станет? Чтобы парень у парня - простите, ваша честь - в рот брал, а другой его при этом за волосы держал. К тому же, когда я к ним кинулся, потерпевший выглядел очень испуганно, он даже закричал "Помогите!". Ясно же, что он на помощь звал.
- Вот вы, как вы говорите, к ним кинулись, скажите, при этом у вас было что-то в руках?
- Ну да, там какая-то кочерга стояла, так я её сразу схватил на всякий случай; мало ли что, думаю, охранник-то этот вон какой здоровый, с ним, если что, и не сладишь.
Адвокат встаёт и пристально смотрит на меня. Вздрогнув, я понимаю, что настал момент, после которого уже не будет пути назад. Сейчас и только сейчас всё должно решиться! Я чувствую, как перед моими ногами раскрывается бездонная пропасть, пугающая и в то же время манящая своей абсолютной темнотой. Не мигая, я смотрю туда, в глубину и внезапно вижу слабый лучик света. Он слишком слабый, чтобы осветить всё то, что таится внизу, но его мне оказывается достаточно. Судорожно сглотнув, я нервно дёргаю правым глазом и еле заметно киваю адвокату. Вмиг повеселев, тот продолжает:
- Ваша честь, защита считает, что свидетель неправильно истолковал поведение потерпевшего. Он крикнул "Помогите!", не потому что ему нужна была помощь, а потому что испугался, увидев, как незнакомый человек бросается к нему с кочергой.
- Протест! - взвизгивает прокурор. - Вы что же это, хотите сказать, что ему всё это нравилось? Может, он ещё и удовольствие получал от... процесса, а свидетель, эдакий негодяй, взял да и помешал ему?
Через несколько секунд зал шумел и галдел на все лады, словно это был не суд, а базарная площадь в воскресный полдень, потому что я встал, обвёл взглядом присутствующих, задержавшись на клетке с подсудимым, и медленно, чеканя каждое слово, произнёс:
- Да, всё так и было. Так, как только что сказал господин прокурор. Никакого изнасилования не было.
Месяц назад
В тот вечер мне было очень хреново, так, что порой в голову закрадывалась шальная мысль наложить на себя руки, чтобы покончить со всем этим кошмаром. Всё удовольствие, которое я испытал во время нашего страстного секса, пусть и произошедшего помимо моей воли, улетучилось в один миг, лишь только я увидел Кайрата и эту тётку. Мне стало очень стыдно и страшно одновременно, и впервые за вечер я наконец-то закричал. Азамат вскочил и выбежал из комнаты, на ходу застёгивая ширинку, а я сел на кровать, обхватил голову руками и принялся раскачиваться из стороны в сторону, как китайский болванчик.
- Дениска, что он с тобой сделал? - завопил друг, подбегая ко мне.
- У него шок! - тут же выставила диагноз тётка. - Нужно срочно позвонить в скорую помощь, и в полицию тоже! Пусть они эту тварь по горячим следам задержат! Это надо же, что здесь творится: охранники постояльцев насилуют! Ладно бы хоть девушку, так нет, он парня захотел.
- Не надо никуда звонить, - простонал я и, посмотрев на Кайрата, твёрдым голосом сказал: - Если приедет полиция, все узнают, что случилось, и тогда... я не смогу с этим жить, я вскрою вены, утоплюсь в Есентае, прыгну с Кок-Тобе, сделаю что угодно, но жить я не буду, так что выбирай: или восторжествует справедливость, или...
- Да как же это так? Неужто насильник без наказания останется? - запричитала дама.
- Кайрат, пусть она уйдёт, я не хочу никого видеть.
Лишь только за ней закрылась дверь, я упал в объятия друга и заревел навзрыд. Ему понадобилось целых полчаса, чтобы успокоить меня. А потом мы просто собрали вещи и уехали. Нам пришлось ловить попутку, потому что последний автобус в город давно ушёл.
- Я не знаю, что я скажу маме. Пожалуйста, зайди со мной, - взмолился я, когда мы стояли около моего подъезда.
- Я-то что ей скажу?
- Ты же мой друг, самый лучший, вот и придумай что-нибудь. Или, может, после того, что случилось, ты больше не хочешь со мной общаться? Может, я теперь у тебя отвращение вызываю?
- Дениска, если ещё раз так скажешь, я тебя побью, честное слово! Как тебе вообще такое могло в голову прийти? Да ты же ведь для меня как брат! - Кайрат обнял меня и стиснул так крепко, что я застонал.
Дома я сразу кинулся под душ, где под струями горячей воды отчаянно пытался смыть с себя весь стыд и позор, смыть запах, его запах, который почему-то преследовал меня с того момента, как мы вышли из санатория. Выйдя из ванной, я прошмыгнул в зал и, открыв бутылку с коньяком, сделал несколько больших глотков. Меня развезло буквально сразу, и я так и уснул в зале на диване, так что я не слышал, о чём друг говорил с мамой на кухне. Утром я ожидал бурной реакции матери, но, к моему удивлению, она только спросила, как я чувствую себя после коньяка, не мучает ли меня похмелье и не болит ли поджелудочная.
- Побаливает немного. Но это ерунда.
- Ты только не переживай, ладно? Если не хочешь, мы не будем об этом говорить.
- Спасибо, мама.
Она ушла на работу, а я весь день провалялся на диване, бездумно уставившись в экран телевизора. Когда в одном из сериалов началась постельная сцена, я почувствовал, что у меня встаёт, и решил подрочить. Достав Наташкину фотографию, я принялся играться со своим достоинством и вдруг с ужасом понял, что это не доставляет мне прежнего удовольствия. Нет, конечно же, мне было приятно, но это не шло ни в какое сравнение с тем, то я испытал вчера вечером, когда... Неужели я стал геем? Разве такое бывает? И потом, мне ведь было так больно! И так приятно одновременно... Особенно когда Азамат засунул в меня палец и несколько раз прошёлся по этому самому чувствительному месту, о существовании которого я даже не догадывался раньше. Да и его поцелуи, разве они были такими уж противными?
Я бросил фотографию на пол и закрыл глаза, перед которыми тут же предстал его образ. Мои руки снова потянулись к члену, и вот я уже ласкаю головку и яички одновременно, представляя, что это делаю совсем не я. Затем я неумело подношу палец к анальному отверстию, и в моём воображении это, естественно, отнюдь не мой палец... Оргазм сотряс меня, стоило мне проникнуть в себя, и я даже не удивился тому, что кончил без рук. Как и вчера.
Весь вечер я проигрывал в памяти вчерашние события, и чем больше я думал о нём, тем меньше злился на него. Уже перед сном я понял, что во мне не осталось ни капли злости, более того, она уступила место совсем другому чувству. Нечто похожее я испытывал к Наташке, только на этот раз чувство было гораздо сильнее, к тому же оно было совсем другим. Я поймал себя на мысли, что снова хочу оказаться рядом с ним, почувствовать себя лёгкой пушинкой в его мощных, сильных руках, ощутить его жаркое дыхание на своём лице, прикосновение его колючей щетины, вкус его слюны и... позволить ему снова проникнуть в себя.
Утром я проснулся с мощным стояком, и на этот раз это объяснялось не только физиологическими причинами - мне приснился Азамат. Сон был настолько ярким, что в первую секунду я даже удивился тому, что во рту нет ставшего уже привычным привкуса табака.
- Ты влюбился в парня, - сказал я себе, смотрясь в зеркало в ванной.
- Денис, что ты там говоришь? - послышался из кухни голос матери. - Я не расслышала.
- Ничего, это я так.
Днём мне позвонил Кайрат, мы встретились около моего дома, и я сам предложил ему попить пива в кафе.
- Тебе же нельзя!
- Немножко можно. И ещё, закурить очень хочется. У тебя ведь есть сигареты?
- Дениска, братан, да что это с тобой происходит? Это всё из-за того случая, да? Вот урод! Я бы его...
- Пожалуйста, давай не будем об этом. Обещай, что больше никогда не будешь вспоминать это.
- Ладно, как хочешь.
Вечером под душем я снова и снова вызывал в своём воображении самые пошлые картины, в то время как мои руки совершали не менее пошлые вещи. Было приятно, но совсем не так, как тогда, в санатории. Неожиданно я подумал о том, что никогда больше не смогу испытать ничего подобного, если... не встречусь с ним снова. Эта мысль испугала меня, и весь вечер я старательно отгонял её от себя, не переставая говорить о том, что это безумие и что чем скорее я всё это забуду, тем лучше будет для меня, но все мои попытки были тщетны.
Утром следующего дня желание увидеть Азамата настолько прочно закрепилось во мне, что превратилось в навязчивую идею.
- Я должен хотя бы встретиться с ним, чтобы просто поговорить, - бормотал я себе по дороге на автовокзал, а пока ехал на автобусе, всё представлял, что же я ему скажу и что он сможет мне ответить.
Увидев его с сигаретой за углом, я почему-то испугался, и мне даже захотелось убежать, но ноги сами понесли меня вперёд.
Ты зачем пришёл?
В его голосе звучала злость и, как мне показалось, какая-то тоска.
- Азамат, я... хочу с тобой поговорить.
- Нечего нам говорить. Уходи.
- Ты, наверное, думаешь, что я в полицию заявил, да? Так вот, я этого не сделал и не собираюсь делать.
Он встрепенулся и пристально посмотрел на меня. Как и в нашу самую первую встречу, я нырнул в бездонные озёра его восточных глаз, в которых сейчас можно было заметить страх и растерянность.
- Почему?
- Не хочу.
- Чего же ты хочешь? - усмехнулся он. - Если денег пришёл просить, то у меня их нет. Я с матерью больной живу, у неё сердце очень плохое, её пенсии и моей зарплаты только на еду и лекарства еле хватает. Если полиция придёт и меня заберут, она не выдержит, - в его глазах заблестели слёзы, и он отвернулся.
- Мне не нужны деньги, я только хочу поговорить с тобой.
- О чём?
- О тебе, обо мне, о... нас и о том, что случилось.
Азамат вздрогнул и закурил новую сигарету.
- Ну, говори, я слушаю.
- Может, не здесь? Давай где-нибудь в другом месте поговорим.
Мы зашли внутрь и прошли к кабинету администратора, за которым оказалась маленькая комнатка без окон.
- Заходи. Я тут отдыхаю и ночью сплю.
Я сел на старое продавленное кресло, а он устроился на маленьком диванчике у окна и достал откуда-то бутылку с прозрачной жидкостью, судя по всему, самогоном.
- Я выпью, ты не против?
- Нет, конечно.
Парень на удивление быстро захмелел, и вместо того, чтобы рассказать ему о своих чувствах, я совершенно неожиданно превратился в слушателя.
- Понимаешь, мне всегда парни нравились, только я знал, что это плохо, Аллах за это покарать может, да и стыд какой, если кто узнает. Я гулял с девушками, трахался с ними, но мне всё время было мало, чего-то не хватало. Я думал, что со временем это пройдёт, но оно становилось всё сильнее. А тут неожиданно появился ты, и я прямо с ума сошёл, мне захотелось сделать это с тобой. Я боролся с этим желанием, как мог, но у меня ничего не получалось. Я заходил к тебе ночью - ты ведь понял это, да? Кстати, прости, я тогда тебе снотворное в компот за ужином подложил, но ты всё равно вроде как проснулся, тогда на следующий день я побольше положил. Извини, правда, я только хотел...
- Я и так уже понял это, - со вздохом ответил я. - Только не могу понять: в первую ночь не ты же дежурил, а твой сменщик.
- Он меня пропустил.
- Погоди, так он с тобой заодно, что ли?
- Нет, как это заодно! Просто он знает про меня... Он сначала не хотел меня пропускать, мы с ним даже поругались, хорошо хоть, что ты не слышал, как мы внизу кричали. Он тебе про меня, наверное, много чего такого рассказал, да?
- Нет, ничего такого особенного, - соврал я.
- Ну вот, а позже, когда приехал твой друг, я испугался, что он мне помешает... Скажи, у него правда знакомый врач тут работает?
- Нет, конечно.
- В тот вечер я понял, что больше так не могу, я ещё и выпил ведь. А знаешь, как грустно мне было? День рождения, тридцать лет, вроде как юбилей, только у меня ни гостей, ни кого-то ещё.
- Почему? - спросил я, хотя заранее знал ответ.
- Давай не будем об этом, не хочу сейчас о грустном говорить. Ты прости меня, ладно? Я не должен был так поступать, но я не смог сдержаться.
- Погоди, я тебе понравился, что ли?
Я никогда не считал себя красивым, а уж мысль о том, что я могу привлечь внимание какого-то парня, казалась мне невероятной; да что там говорить, несколько дней назад я даже и не думал об этом.
- Очень. Ты... очень красивый.
- Спасибо, - пробормотал я, чувствуя, что начинаю краснеть.
- Ты только не думай, что я такой плохой, что мне только трахаться нужно. Я вот в журнале одном читал, что заграницей два парня пожениться могут и жить вместе и всё такое. Я тоже так хотел бы. Только как я мать больную брошу, да и кому я там, нафиг, нужен?
От удивления я раскрыл рот и не нашёлся, что ответить. Ничего себе!
- Это всё мечты - ну, семья и остальное. А сейчас знаешь, чего бы мне хотелось больше всего?
- Азаматик, - я неожиданно сам для себя чисто машинально зачем-то прибавил уменьшительно-ласкательный суффикс к его имени. - Я... думаю, что мы с тобой хотим одного и того же.
Дальше всё было как во сне. Он сгрёб меня в охапку и, притянув к себе, начал целовать взасос, потом стал исследовать мой рот своим языком, и теперь эта нехитрая манипуляция показалась мне такой приятной, что у меня подкосились ноги. Я прижался к его потному телу и сказал себе, что если на земле есть счастье, о котором пишут в книгах и поют в песнях, то своё я уже нашёл и даже знаю, как его зовут. Я понял, что никакая девушка в мире, будь она хоть трижды модель или Мисс Вселенная, не сможет дать мне того, что даёт мне сейчас этот парень. Я понял, что хочу быть только с ним и чтобы он был только моим и ничьим больше.
- Возьми его в рот.
Я наклоняюсь к его ширинке и сам расстёгиваю её, чувствуя, как моё сердце выпрыгивает из груди от возбуждения. Его котак (пенис) предстаёт передо мной во всей красе, я закрываю глаза и... Дальше всё происходит как в дешёвой трагикомедии: Азамат зачем-то говорит мне, что должен признаться кое в чём, и рассказывает, что около года назад он делал то же самое с другим парнем на том же самом месте и что тот сосал у него очень хорошо.
- Только он такой тварью оказался! Знаешь, какие у меня проблемы из-за этого были? Да меня, нафиг, чуть на зону не отправили! Пришлось последних баранов продать, чтобы ему заплатить, ну типа, чтобы примириться с ним...
Неизвестно откуда появившееся чувство дикой ревности стрелой пронзает меня, в голову почему-то приходит мысль о том, что меня использовали, как куклу, или ещё того хуже, дешёвую шлюху. Я пытаюсь встать, но он хватает меня за волосы и начинает стонать. В этот момент боковым зрением я вижу, как в комнату врывается какой-то мужик с кочергой в руке, с трудом выплёвываю пенис изо рта и, набрав полную грудь воздуха, что есть силы кричу "Помогите!".
- Тишина в зале! - кричит судья и остервенело лупит своим молоточком. - Граждане, к порядку! Не забывайте, где вы находитесь! Потерпевший, как всё это понимать? В ходе предварительного следствия вы настаивали на том, что были изнасилованы подсудимым два раза, а теперь, значит, отказываетесь от своих показаний?
- Ни на чём я не настаивал. В тот вечер, когда вот этот свидетель вызвал полицию, я был в таком шоке, что вообще толком не соображал, что происходит.
- Но вы ведь подписали протокол допроса! - взвился прокурор. - Смотрите, вот здесь стоит ваша подпись.
- Да, подписал, но...
- Затем следователь два раза вызывал вас, и вы ни слова не сказали о том, что секс между вами и потерпевшим произошёл по взаимному согласию.
- Я боялся.
- Чего? Так, значит, подсудимый угрожал вам расправой? Это он принудил вас изменить показания?
- Ваша честь, защита заявляет протест. Как мой подзащитный мог кого-то к чему-то принудить, если он уже почти месяц как находится под арестом?
Месяц! Только сейчас я представил, каково это - провести тридцать дней и ночей в СИЗО. Адвокат, с которой я встречался на прошлой неделе, ведь говорила мне, что его там несколько раз жестоко избили, и намекнула, что по поведению парня понятно: он готов пойти на всё, даже на добровольный уход из жизни. Ещё она сказала, что его мать снова увезли в больницу с сердечным приступом... Господи, что же я наделал? Мало того, что заставил страдать двух людей, так ещё и чуть не убил их. Если бы случилось самое страшное, как бы я смог жить с осознанием этого? Да и нужна ли мне была бы такая жизнь, если... Но теперь вся эта жестокая игра позади, я уже сделал свою ставку, и что-то подсказывает мне, что она будет выигрышной. Я только не могу простить себе того, что затянул всё это на столько.
Всё думал, как лучше поступить, всё терзался сомнениями. Да этот месяц я сам провёл, как в клетке! И мне ведь даже не с кем было поделиться своими чувствами и переживаниями: большинство друзей, узнав о случившемся, как-то незаметно отвернулись от меня, от Наташки я отвернулся сам, а с мамой и Кайратом я не мог решиться даже поговорить об этом...
Кайратик, ну что ты на меня так смотришь? Ну, прости, что не рассказал всего сразу, ты ведь действительно мой лучший друг, теперь уже даже, пожалуй, единственный. Ты не бросил меня и всё это время общался со мной, поддерживал, как мог, не задавал лишних вопросов и ни разу не пошутил на эту тему. Ты не представляешь, как я тебе за всё это благодарен, и я тебе это обязательно скажу, как только весь этот кошмар закончится, а сейчас мне нужно сказать кое-что очень важное. Именно здесь и сейчас, так, чтобы все слышали, знали и поняли. Если, конечно, смогут это понять.
- Протест принимается. Потерпевший, так чего вы боялись?
- Мне было стыдно. Стыдно и страшно признаваться во всём этом.
- То есть вы хотите сказать, что во второй раз вы поехали в санаторий добровольно и что подсудимый не звал вас туда?
- Да, я поехал сам. Потому что... Я люблю его, слышите, люблю! - закричал я в полный голос и повернулся к залу. - Вы вот все тут собрались, думаете, я такой плохой, извращенец, гомосек, да? А вот вас бы всех на моё место, что бы вы стали делать, скажите? Как бы вы поступили, если бы однажды поняли, что вам нравится свой собственный пол? И если бы при этом знали, что вас за это будут осуждать, ненавидеть, тыкать пальцем на улице и, возможно, даже избивать, - не из-за того, что вы такие плохие, а просто потому, что вы любите, потому что вам хорошо и вы счастливы?
Прокричав всё это на одном дыхании, я замолчал и уставился на собственные кроссовки. В зале воцарилась гробовая тишина. И вдруг я услышал, как кто-то плачет. Подняв голову, я посмотрел в сторону клетки. Азамат стоял, держась за прутья решётки обеими руками, и не мигая смотрел на меня глазами, полными слёз.
- Провозглашается приговор: подсудимого в отношении инкриминируемых ему деяний оправдать за отсутствием в его действиях состава преступления и освободить из-под стражи в зале суда. Судебное заседание окончено.