Биология

Славкина мать орала на него часа два кряду и, наконец, выдохлась. Её можно было понять — до окончания школы оставалось меньше года, только поэтому Славку пожалели и до сих пор не выгнали. Но если так дальше дело пойдет, то учителя плюнут на все гуманные соображения, и он вылетит из школы, как пробка из бутылки.

— От тебя одни неприятности, Слава! Ты хоть что-нибудь хорошее в своей жизни сделал? Так, чтобы не из-под палки?! — охрипшим от крика голосом спросила мать.

Сын лишь упрямо молчал, равнодушно пялясь в окно.

Славка Чекменёв был отчаянным хулиганом. Мать воспитывала его одна — отца своего он видел последний раз лет восемь назад, когда того отпустили из тюрьмы на побывку за хорошее поведение. Он провёл с семьёй неделю и снова вернулся в места заключения. Оттуда Чекменёв-старший больше не вышел — умер от туберкулёза в тюремной больнице три года спустя. Но этот последний его визит Славка помнил очень хорошо. В день своего приезда отец на радостях здорово напился и подрался с соседом на лестничной площадке, куда пошёл покурить. Мать едва сумела утащить пьяного мужа в квартиру. А Славик сам ходил к соседу, уговаривая не заявлять на отца в милицию.

— Ты уж извини, сынок, — оправдывался тот на утро, когда протрезвел. — Не удержался я. Такой гад этот Максимов! Терпеть не могу таких! Гнида...

— Почему? — удивился Славик.

— Да ну... Фраер, бля, мать его! Холёный, в костюмчике, пялится на меня через свои очки — мы для него не люди, а мусор, бля!"Не надо, — говорит, — курить возле моей двери»! Я ему: «Слышь, ты щас чё тут погнал?» Он опять херню какую-то несёт — наглый, как колымский пидор! А сам-то? Чего он может? Да он тяжелей своей барсетки в жизни ничего не поднимал! Я такого одной левой уложу! Он там про ментуру что-то прогнал — думал, что меня так просто на измену высадить. Фраерок явно в непонятках: что главное в мужике? Сила! А он не мужик — он вошь подкожная. У нас в лагере такого бы сразу под шконку отправили!

— Куда отправили? — переспросил Славка.

— Ну, в смысле, раком загнули.

— Чем загнули? — опять не понял мальчик.

Отец, усмехнувшись, взглянул на него:

— Ну, это тебе ещё рано. Короче, запомни, Слав: сила для мужчины самое важное. Если силы в тебе нет — ты не мужик. Докажи всем, что ты сильнее, тогда к тебе будут относиться как к человеку. Понял?

— Понял, — кивнул пацан.

Вот с тех пор и пошло. Славик, который не так уж много времени в своей жизни успел провести с отцом, тем не менее, считал его непререкаемым авторитетом. И следовал его наказу до сих пор. Он качался в спортзале до одурения. И дрался по поводу и без повода. Приводов в милицию за хулиганство было уже больше десяти. В последний раз его в детской комнате предупредили: не возьмётся за ум — после следующего привода отправят в колонию. На какое-то время Чекменёв взял себя в руки. Мать немножко успокоилась. И тут такой прокол! По-глупому вышло. Это мать ещё не догадывается, как всё на самом деле было.

А было вот что. Есть у Славки старый дружбан — Денисом звать. Они познакомились в качалке года четыре назад. Общего оказалось много, и почти всё время после уроков они вместе шатались по улицам, ища способы развлечься. Дэн тоже оказался отвязным малым. Жаль, что учился он в другой школе, а то вместе они бы всех к ногтю прижали! И вот однажды Славка, как обычно, вышел после обеда на улицу, где его уже ждал Денис, сидя на лавочке у подъезда. Когда Славик подошёл, его друг, заглядевшись на что-то, не среагировал на его появление.

— Здорово! — гаркнул Чекменёв.

— А, это ты... — рассеянно буркнул Дэн, но не взглянул на него, продолжая рассматривать что-то на улице.

— Ты на что так выпялился?

— Глянь-ка, — кивнул в ту сторону Денис.

Славка обернулся и увидел парнишку из соседнего дома, держащего в руках футляр со скрипкой. Это был аккуратно причёсанный красивый еврейчик в бархатном костюме. Он учился в той же школе, что и Славка, только на год младше. Чего на него пялиться? Чекменёв его и за человека-то не считал. Маменькин сынок! Сколько Славик себя помнит, этого мальчика всё время его еврейская мамаша за ручку водила. То в музыкальную школу, то в художественную, то на английский или ещё куда. И вечно его наряжали в какие-то идиотские шмотки, навроде этого бархатного костюма, да ещё бантик какой-то на шее навяжут, как у котёнка. Славка бы всех поубивал, если бы его попытались так одеть! Правда, последние полгода еврейчик шатался по своим кружкам и курсам без сопровождения мамаши — видимо, до той, наконец, дошло, что сыночку уже давно не пять лет.

— Ну, и чё? — удивлённо спросил Дениса Славка.

— Каждый день, пока я тебя жду, он со своей скрипкой мимо проходит.

— Ну и?

Дэн усмехнулся:

— Да так. Просто он весь такой бархатный, мягонький, прям помацать хочется.

— Помацать? Ты чё, в педики записался?

— Да брось. Глянь, какая у него попка. Да за такую любая девка полжизни отдаст! Так и хочется помять. Скажешь, нет?

Славка посмотрел вслед удаляющемуся мальчику. Нда, попка и впрямь выглядела очень аппетитно.

— А чё, давай как-нибудь по приколу его подкараулим, — подмигнул он Денису. — Кустов-то в нашем районе дофига.

— А нажалуется?

— Не нажалуется! Девка бы нажаловалась, а пацан даже и не вякнет. Кто ж о таком будет рассказывать?

Сказано-сделано. На следующий день Денис, едва Чекменёв вышел из дома, напомнил ему о вчерашней договорённости. Они выбрали рядом с соседним домом кусты погуще и встали с двух сторон от них. Когда еврейский мальчик проходил мимо, ребята взяли его «в клещи» и повлекли за собой.

— Вы чего? — удивился тот.

— Не бойся, — шепнул ему Дэн, — пойдём с нами. Тебе понравится.

Скрывшись за кустами от посторонних глаз, Денис привлёк мальчика к себе.

— Не вздумай заорать — только зря опозоришься. Мы тебе ничего не сделаем, только потрогаем.

Парни начали в четыре руки мять на все лады стройное тело еврейчика. Тот пытался вырываться, краснея от стыда.

— Ребята, не надо! Чего вы? Не надо...

Но, не реагируя на этот скулёж, друзья спокойно продолжали делать то, что им нравится. Они лапали его, как хотели. Трогали и мяли везде. Под одежду, правда, залезть не рискнули, не считая того, что Славка расстегнул бархатную курточку и через рубашку потискал грудки паренька.

— Ух ты, бля! А сиськи у него тоже мягкие. Потрогай, — посоветовал он Дэну.

Но тот не отреагировал. Он в это время пристроился к мальчику сзади и, схватив его обеими руками за бедра, плотно прижимал попкой к себе и тёрся об неё своей вздыбленной ширинкой. Этот процесс, видимо, захватил его полностью. Он хрипло дышал, уткнувшись лицом в шею паренька. Славка решил не мешать другу получать удовольствие и продолжил единолично тискать мягкие грудки жертвы, чувствуя через рубашку, как отвердели его соски.

Через пару минут Дэн резко оттолкнул от себя еврейчика.

— Уф! — тяжело выдохнул он. — Чуть не кончил... Ладно, хорэ, иди гуляй, — обратился он к пунцовому от смущения пацану, шлёпнув его напоследок по попке. Славка тоже выпустил мальчика из своих загребущих рук. Тот быстро подхватил свой футляр со скрипкой, упавший в процессе развлечений на землю, и моментально скрылся за листвой кустарника.

— Ну, чё? — обратился к другу Денис. — Классно получилось! Только член теперь гудит.

— Ничего, это скоро пройдёт. А кайфово, да? Он ... ваще как девка!

— Ещё бы. Он ведь наверняка гомик.

— С чего ты взял?

— А, по-твоему, — хмыкнул Денис, — нормальный пацан нацепил бы на себя такой костюмчик с бантиком?

— Ха! Так ему, наверное, понравилось!

— Через денёк-другой ещё добавим, — довольно кивнул Дэн.

Через пару дней они и впрямь повторили свою «операцию Ы». Еврейский мальчик был успешно заведён поглубже в кусты и облапан не менее старательно, чем в прошлый раз. Но их спугнули. Какая-то собака, учуяв людей, ломанула к ним через кустарник, а за ней с шумом полезла хозяйка. Ребята кинулись врассыпную.

— Слушай, — потом говорил Славка своему другу, — мы когда этого недоделанного скрипача лапали, я до его ширинки случайно дотронулся. И, по-моему, у него стояк был. Я, правда, не уверен...

— Ну, я же говорил, что ему понравится! — заржал Денис. — В следующий раз проверим.

Проверка не заставила себя долго ждать. Несколько дней спустя в тех же кустах парни снова тискали сдавшегося на их милость пацана. Славке пришло в голову, что их «жертве» было бы чертовски просто избежать очередного нападения — достаточно было поменять маршрут и пойти другой дорогой. Однако путь паренька неизменно пролегал именно мимо этого густого кустарника. Вывод напрашивался.

В этот раз Денис решил расстегнуть на мальчишке рубашку и теперь мял руками его обнажённую безволосую грудь. Потом спустился ниже, и его ладонь вдруг скользнула на выпуклый бугор под застёжкой бархатных брючек. Пацан, почувствовав чужую руку на своём члене, судорожно вздохнул и задрожал всем телом.

— Слышь, Славк, — осклабился Дэн, — да у него стояк железный! — он стал интенсивно поглаживать бархатистую выпуклость, отчего мальчик слегка застонал.

— Кайфуешь, гомик? — спросил прижавшийся к нему сзади Слава.

— Бля, ну раз ты такой пидор, — ухмыльнулся Денис, — то давай подрочи нам! Давай-давай, — и он настойчиво надавил на плечи паренька, заставляя его опуститься на колени.

Вжикнула молния, и донельзя возбуждённый член Дэна вырвался на свободу прямо перед лицом мальчика. Тот жалобно глянул снизу вверх на своего мучителя. Но парня не тронул этот взгляд.

— Бери в руки и дрочи, чего смотришь? — вполголоса скомандовал Денис.

Мальчик осторожно взял одной рукой его хуй и начал поглаживать так осторожно и неуверенно, словно боялся причинить ему боль.

— Да крепче сжимай, — ласково усмехнулся Дэн. — Ты чего, себе никогда не дрочил, что ли?

Пацан сжал кулачок вокруг ствола чуть покрепче и продолжил движения рукой. Вскоре он почувствовал, что член парня стал очень твёрдым и скользким от смазки. Дэн хрипло дышал, прикрыв глаза, и лишь иногда шептал:

— Давай, дрочи... Ещё быстрее... О-ох, класс!

В какой-то момент Денис стал терять контроль над собой. Он тихо застонал, зарылся пальцами обеих рук в шевелюру еврейчика и стал притягивать его лицо к своему сочащемуся смазкой члену. Мальчик попытался отстраниться, вырваться. Но тут Дэн грубо схватил его за волосы, прижал к своему паху и стал вовсю тереться своим елдаком о лицо пацана. Он возил членом по красивому личику мальчишки, размазывая по щекам выступающую смазку и прижимаясь к нему своими упругими волосатыми яйцами. Потом Денис стал просто шлёпать его своим увесистым концом по носу, щекам, губам. Но пареньку, видимо, это даже понравилось, потому что в какой-то момент он жадным, голодным движением схватил губами денисов агрегат и стал смачно его сосать. Дэн застонал так громко, что Славка вынужден был шикнуть на него:

— Тише ты, — одёрнул он друга, — нас же застукают!

— Ладно, — шёпотом согласился тот и продолжил ебать в рот паренька.

Процесс был недолгим: довольно скоро Дэн весь как-то напрягся, выгнулся и стал кончать в рот еврейчику. Тот выпил его сперму всю до капельки, но продолжал посасывать. Славке показалось, что он не хочет выпускать изо рта член Дениса. Но пришлось, потому что теперь была его, славкина, очередь. К счастью, юный красавчик не стал ломаться и отсосал второму парню без проблем.

С тех пор вот уже два месяца, как каждые два-три дня ребята напару вафлили этого мальчишку в кустах. Тому это явно нравилось. Он так увлечённо сосал, аж слюнки текли. А уж как это нравилось Денису и Славке! Они никогда не говорили между собой об этой странной общей привычке давать в рот парню. И никаким сомнениям свою собственную сексуальную ориентацию ребята не подвергали. Оба к тому времени уже не раз спали с девчонками, обоим это нравилось. И им даже в голову не могло бы прийти, что кайф, который они ловили со смазливым еврейским мальчиком, делает их голубыми. Всё это казалось парням просто безобидным развлечением.

Однажды Славка возвращался из школы. Дениса ещё, конечно, не было — он должен был зайти за ним только после обеда. Проходя мимо соседнего дома, Чекменёв вдруг заметил впереди знакомую стройную фигурку — это еврейский мальчик возвращался домой. Когда он зашёл в свой подъезд, Славка был совсем рядом. И, повинуясь порыву, он вдруг быстро отворил скрипучую деревянную дверь и вошёл в подъезд следом за пареньком. Тот уже заходил в лифт, когда Слава тихо подошёл сзади и проследовал в кабину за ним. Мальчишка обернулся и узнал его, но выйти из лифта не попытался. Двери закрылись. Когда они тронулись вверх, Чекменёв нажал красную кнопку «стоп». Но кабина не остановилась. Парень жал «стоп» снова и снова, но безрезультатно.

— У нас эта кнопка не работает, — виновато улыбнулся ему пацан.

— Чёрт! — ругнулся Славка. — Ну, блядь, теперь ни хуя не успеем... Ладно, давай хоть попку помацаю немножко.

Он развернул мальчика к себе спиной и, прижав к стене лифта, стал гладить и мять его булочки. Потом обхватил пацана руками и начал тереться о его мягкий зад своей промежностью. Ему уже стало очень кайфово, и он не сумел вовремя среагировать, когда лифт доехал до нужного этажа. Двери кабины открылись... и прямо у дверей лифта стояла, поджидая своего сына, еврейская мамаша!

Вот так Чекменёв и прокололся по-глупому. Возмущённая в лучших чувствах еврейка явилась к его матери. К счастью, у неё хватило мозгов, чтобы не рассказывать всё как есть — испугалась, что так вся округа скоро может узнать о том, что её сына лапали в лифте. Она просто заявила, что Славка его избил ни за что — ни про что. И если, мол, этот поганец посмеет ещё раз приблизиться к её сыну хоть на десять метров, то она немедленно идёт в милицию!

Славкина мать после этой истории из него всю душу вытрясла:

— Слава, ты совсем идиот?! Ты хоть понимаешь, что будет, если она пойдёт в милицию?! Тебе повезло, засранец, что она сразу туда не пошла! Это ведь очень серьёзно! Тебя же инспектор Федотова предупреждала? Предупреждала или нет?!

— Ну, предупреждала...

— Тебя же в колонию отправят! Понимаешь?! В колонию!

Парень молчал. Мать устало опустилась на стул:

— Нет, я ничего не понимаю... Куда ты катишься? Хочешь стать таким, как отец?

— Отца не трожь! — возмущённо крикнул Славка.

Ночью мать не спала. Мальчик слышал, как она ходила по квартире: то рылась в аптечке, то пила чай на кухне. И даже через стенку было слышно, как она тяжело вздыхает.

Наутро сын ожидал новых упрёков, но мать начала разговор с ним удивительно спокойно.

— Вячеслав, — ровным голосом произнесла она, — я всю ночь думала. И мне ясно одно: я не могу с тобой справиться. Я просто не знаю, что с тобой делать, ты не слушаешься... Думаю, тебе нужна мужская рука. Завтра поедешь к дяде Вите.

У Славки просто челюсть отвисла!... Он чуть не расхохотался — вот это решение! Это Витя-то — «мужская рука»? Смех, да и только!

Дядя Витя на самом деле никакой не дядя Славке, а двоюродный брат. Но он старше его на пятнадцать лет, и мальчик с детства привык называть его дядей и слушаться. Но сейчас ситуация сильно изменилась. Виктору чуть за тридцать — молодой, по сути, мужик. А Славка уже перестал быть ребёнком. И теперь уже дядей он бы Витьку звать не стал. А слушаться — тем более. Ведь он на голову выше и чуть ли не на полметра шире в плечах, чем этот дохлик!

Да и вообще, Виктор относился к той категории людей, которых Славка с детства презирал. Интеллигент! Учёный! Серьёзно, настоящий учёный — биолог. Мать говорила, что он очень талантливый, на что Славик лишь ехидно кривился. Кому нужна его биология? Несмотря на свои способности, Витька после горбачёвской «перестройки» долго мыкался без работы. Но, наконец, устроился в какую-то фармацевтическую компанию — ему дали лабораторию и приличный оклад. Это было очень кстати, потому что деньги были нужны — на руках Виктора остался младший брат Антошка после смерти родителей. У братьев была большая разница в возрасте — Тошка даже на год младше Славки. Чекменёв редко навещал их, и двоюродные братья казались ему совсем чужими. Чего ему там делать? А вспомнив о том, что теперь придётся ежедневно больше часа тратить на дорогу в школу, Славка выматерился про себя.

Самое обидное, что никакой «мужской руки» там нет! Витя — робкий тихоня в очках с толстыми стёклами. Человек, по жизни не умеющий конфликтовать или настаивать на своём. Из него все подряд вьют верёвки. Даже у Антошки характер твёрже, чем у него. И это на его воспитание мать надеется?! Вот умора!

Возражать Славка не стал — молча собрал вещи и отправился к Вите и Тошке. Какие уж тут споры? Пусть будет так, как хочет мама. Он действительно был виноват. Ему до сих пор было стыдно за то, как он по-идиотски лоханулся с этим еврейчиком.

Самое смешное, что спустя полгода он как-то встретил на улице Дэна с тем самым пареньком чуть ли не под ручку. Оказалось, что после его отъезда они стали встречаться! Как парочка! Славка чуть в осадок не выпал! И потом по секрету Дэн ему рассказал, что Ромка (так звали этого мальчишку) уже давно дал ему оттрахать свою попку. И он, Денис, все эти полгода чуть ли не каждый день у себя дома после школы долбит паренька во все дыры, и оба кайфуют от этого. Славка долго смеялся: невинность своего сыночка еврейской мамаше сберечь всё же не удалось. От судьбы не уйдёшь!

— Слушай, — усмехнулся тогда Чекменёв, — жаль, что я так рано в другой район переехал! Может, как-нибудь в гости заглянуть? Паренёк по мне не соскучился?

Он просто пошутил, у него и в мыслях не было всерьёз искать встреч с еврейчиком. Но Дэн мрачно, без улыбки взглянул на друга и коротко бросил:

— Тронешь Ромку — убью.

И по его глазам Славка понял — он не шутит.

***

День, когда Славка приехал домой к Вите и Тошке, мог бы стать хорошей иллюстрацией к эссе о необоснованности надежд его матери. Приняли его хорошо, накормили-напоили, поселили в одной комнате с Антоном и помогли разобрать вещи

— Почему ты опять подменял этого Добросердова на частных уроках? — возмущённо говорил Виктору Антон. — Он же не платит тебе за это ни копейки!

— Понимаешь, — Витя смутился, — он меня попросил...

— Ну, и что, что попросил? Откажись!

— Зачем же отказывать, если я могу человеку помочь? — неуверенно спросил старший брат.

— Витя! Приди в себя! Он тебя каждый раз об этом просит! Сколько ты его уже подменял? Раз пятнадцать? Двадцать? Ты же до дома только к ночи доползаешь! Он получает деньги, а ты за него работаешь! Он классно устроился. А ты себя ведёшь, как тюлень!

— Да, я понимаю, ты прав, — краснея, опустил глаза Виктор. — Я в следующий раз ему непременно откажу.

Тошка только махнул рукой и вышел из комнаты. По его виду Слава понял, что это обещание было далеко не первым.

«Прикольно, — подумал Чекменёв, — он действительно никому отказать не может? Ща проверим!». И как только Тошка вышел, Слава безапелляционным тоном заявил Виктору:

— Вить, я завтра утром твою машину возьму. А то до школы целый час добираться.

— А как же я? — растерялся тот.

— Бля, да тебе тут ехать-то всего ничего, на трамвае по прямой!

Ни с того, ни с сего лишённый собственной машины Виктор рассеянно моргал.

— А может всё-таки...

— Да брось, мне же нужнее. Ну, замётано?

— Ладно, — вздохнул двоюродный брат, — бери. Ключи висят около зеркала...

— Ну, ты даёшь! — расхохотался Славка. — Я же пошутил! У меня даже прав нет. А ты что, правда бы на работу пешком потащился? Во дела! Надо мне права купить, такой добротой грех не воспользоваться!

— Я просто подумал, — смущённо пытался оправдаться Виктор, — что тебе действительно нужнее...

Тошка оказался прав, Витька действительно был редкостным тюленем, в этом Славка вскоре имел возможность убедиться, и не раз. Соседи-алкоголики занимали у него деньги и не отдавали их. Он уступил знакомому место на автостоянке. По утрам возил на работу сына одной подруги. Даже то, что Славка поселился у него, было показательным. Ведь так разобраться — на кой чёрт двум братьям нужен в доме хулиганистый трудный подросток, с которым никто не может справиться? А славкина мать попросила, и отказать Виктор не смог.

Чекменёв сразу усёк, что к чему, и тоже стал пользоваться безотказностью старшего брата, причём, даже тогда, когда и не надо было, а просто по приколу. Виктор мыл за него посуду, делал ему домашнее задание, даже читал перед сном. А ведь сам уставал после работы, видно же! Но когда Славик его о чём-то просил (нет, не просил — скорее, требовал), Витька только грустно вздыхал и молча исполнял просьбу.

Отношения у Славки с братьями были несколько натянутыми. Виктор терпел его эгоистичные выходки и трёхэтажный мат, но откровенно сторонился парня, даже стал чаще задерживаться на работе. А Тошка всё видел и не мог простить такого славкиного отношения к старшему брату, а потому тоже держался с ним несколько отчуждённо. Сам Славка виноватым себя не чувствовал ни капельки! Он смотрел свысока на этого биолога-лунатика — ничего, кроме презрения, его мягкий характер у парня не вызывал. Он же просто тряпка, и получает то, на что сам напрашивается!

Но однажды Виктор попытался-таки робко защититься. Как-то вечером Чекменёв в очередной раз всучил старшему брату учебник химии и свою тетрадку.

— Слава, — тот поднял на него покрасневшие глаза, — я так устал сегодня... А мне ещё обед на завтра варить.

В ответ парень лишь нахально вскинул брови:

— Да чё ты мне пá ришь про свой обед?! Давай, не тяни!

— Слав, я правда устал... — повторил было Виктор, но тот перебил его:

— Ну, тем более, раз устал, то кончай базар! Быстрее сделаешь — быстрее дрыхнуть завалишься.

Витя только устало вздохнул и, послушно устроившись за столом, стал вчитываться в учебник. Довольный Славка уселся с ногами на диване, нацепил наушники и врубил плеер. Он слушал панк-рок, а сам тайком разглядывал Виктора. «Интересно, — подумал он, — Витёк совсем ни в чём отказать не может? А если его кто-нибудь попросит... ну, например, отсосать? Или ещё что похлеще? Он и на это согласится? — парень презрительно усмехнулся. — А что? За желающими не заржавеет. Фигура у него ничё так. Мыщца ... нулевая, но зато он весь такой стройный, изящный... и мягонький, наверное». Славка подумал об это в шутку. Но вдруг ему вспомнился еврейчик со скрипкой, и он представил, что с Виктором можно было бы делать то же самое... И вдруг с ужасом почувствовал, что при одной мысли об этом его член начал быстро твердеть!

Парню стало неловко. «Чёрт, что я такое несу, задрот позорный?! Совсем охренел! Девку срочно надо найти, все равно какую, пусть и страшную, лишь бы давала. А то совсем мозги набекрень». Ошарашенный собственными постыдными мыслями, парень ещё пару минут рассеянно пялился на Витьку. «А чего он так сутулится? — вдруг подумалось ему. — Совсем устал, наверное. А я... скотина».

Славка отшвырнул в сторону наушники, подошёл сзади к брату и осторожно положил руку ему на плечо.

— Вить, ты это... оставь... я сам сделаю.

— Спасибо, — тихо ответил тот, поднимая на Чекменёва припухшие от усталости глаза.

Этой ночью Славка часов до трёх ворочался в постели, никак не мог заснуть. Снова и снова ему вспоминался витькин благодарный, ласковый взгляд и тихое «спасибо». А за что спасибо-то? Он чувствовал себя сволочью, и сам не мог понять, почему. И причины своей внезапной бессонницы парень тоже не понимал. Он просто ощущал: что-то произошло. И эта смутная тревога не давала ему уснуть.

С того вечера Славка перестал понапрасну нагружать бедного старшего брата своими проблемами. Даже наоборот, пытался помочь, где было возможно. Виктор это оценил, и вскоре их отношения потеплели настолько, что биолог перестал избегать Чекменёва. Они стали общаться, и с каждым днём всё больше. И только тогда Славка смог по-настоящему оценить этого человека. С ним всегда было интересно. Он знал массу занимательных историй обо всём на свете! Парень мог слушать его часами, удивляясь, как можно столько всего прочитать и запомнить.

И даже Витькина запредельная воспитанность уже не раздражала Славу, а казалась даже забавной. Например, однажды в местном универмаге они нарвались на хамоватую кассиршу. Её диалог с биологом выглядел примерно следующим образом:

— Мужчина, я же русским языком сказала, что в мою кассу очередь не занимать! У вас уши есть?

— Прошу прощения, но осмелюсь обратить ваше внимание, что ни одна другая касса не работает.

— А мне какое дело? Стой и жди! Тоже мне барин! Понаедут тут из разных деревень, русского языка не понимают!

— Уверяю вас, я коренной москвич.

— А проход на цепочку закрыть мозгов не хватает? Вон к тому крючку прицепи!

— С превеликим удовольствием.

— И деньги без сдачи готовь!

— Благодарю, вы очень любезны.

А рядом стоял Славка и еле сдерживался, чтобы не заржать на весь магазин.

Но больше всего парню нравилось в Витьке то, что он не делал ему замечаний и не пытался воспитывать, хотя поводы для этого Чекменёв давал брату регулярно.

Младший Тошка, увидев перемены в славкином поведении, тоже перестал его дичиться. Они сблизились: обменивались книжками и компьютерными игрушками, играли в футбол во дворе, а перед сном подолгу болтали о всякой ерунде. И скоро Славка прижился здесь настолько, что стал себя чувствовать даже более уютно и свободно, чем дома.

Эта идиллия длилась пару месяцев. Но однажды Чекменёв узнал, что у братьев есть тайна, которую они ему не открыли, несмотря на наладившиеся отношения.

***

Это произошло случайно. Славка как-то пораньше пришёл из школы. Ещё снимая обувь в прихожей, он вдруг услышал какие-то стоны, доносившиеся из глубины квартиры. Тихонько парень прошёл дальше. Стоны доносились из той комнаты, где жили они с Антоном. «Тошка девку, что ли, привёл?» — с удивлением подумал Славка. Дверь оказалась чуть приоткрыта. Заглянув в щель, парень увидел такое, что челюсть отвисла: на кровати на четвереньках стоял голый Тошка, а сзади его сношал в зад какой-то бородач с волосатым телом весьма крупных габаритов! Оба при этом постанывали от удовольствия.

Первой реакцией Славки было желание ворваться и раскидать этих козлов по разным углам! Но на него какой-то ступор напал. Он потом сам не мог понять, что его удержало. Наверное, Антона пожалел. Сначала. Парень уже сделал было несколько шагов назад. Но вдруг... вдруг ему стало любопытно, и захотелось посмотреть. В конце концов, это как живая порнуха! Слава тихо подошёл обратно к двери.

Зрелище и впрямь оказалось возбуждающим. Тошка был от природы чуть полноват, и трахающий его мужик с удовольствием мял ручищами его толстенькие ляжки и попку. Иногда он прижимался к пареньку сверху и начинал лапать его грудь. И всё время ритмично двигался внутри Тошки. Тот так стонал, что Славка уже начинал ему завидовать. Неужели это так приятно? Любовники стали менять позу и повернулись к двери лицом. Непрошеный зритель, боясь, что его заметят, поспешил ретироваться. Тихонько дав задний ход, он добрался до кухни, уселся и стал ждать, когда Антон выйдет.

«Ну, охуеть! — думал Славка, пытаясь прийти в себя. — Значит, Тошка — гомик?» Добрых полчаса пришлось парню просидеть в ожидании, слушая чужие стоны, прежде чем из комнаты вышли те, кто их издавал.

— Сергей Борисович, вы сумку забыли, — услышал он голос Антона.

«По имени-отчеству и на «вы»? — усмехнулся про себя Славка. — Обычно после такого на «ты» переходят». Судя по звукам, любовники в прихожей долго целовались и о чём-то вполголоса договаривались. Наконец, входная дверь захлопнулась за визитёром. И Слава сразу позвал:

— Антон!

Бледный Тошка в халате на голое тело зашёл на кухню:

— Славка? — растерянно промямлил он. — Ты здесь? Давно?

— С полчаса.

Младший брат, кажется, побледнел ещё больше.

— Значит, ты всё слышал?

— И даже видел.

Красный от стыда Антон опустился на табуретку напротив.

— Извини, — смущённо пробормотал Тошка, — ты не должен был этого видеть. Я понимаю, тебе неприятно. Мы обычно здесь этим не занимаемся. Просто Сергей Борисович торопился. Он заехал за мной в школу, и мы пошли сюда просто потому, что это ближе. Я думал, ты не раньше трёх будешь.

— Что это за волосатый кент ваще? Откуда он взялся?

— Баринов-то? Он — витькин хозяин. Тьфу, то есть, не самого Витьки, конечно: он хозяин той фармацевтической фирмы, где брат работает. Он вообще сначала самого Витьку трахал, а только потом на меня переключился.

— Как Витьку?! Я не въеду... Витька что — тоже?!!

— Ну, да. Он тоже гей. Ты не догадывался?

— Стоп! Ты чё мне втираешь?! Витька?!

— Да, конечно. Наверное, что-то у нас с генами не то, раз мы оба...

— Не-е, ну копец! Это меня ваще высаживает! — в шоке Славка вскочил и стал мерить шагами кухню. — Так это он тебя к гомосятине приучил?

— Да ты что! Витька наоборот ужасно не хотел, чтобы так случилось. Он-то сам уже нахлебался этой пидорской романтики — выше крыши. Когда узнал, что я тоже голубой, он даже плакал. Уговаривал ещё раз с девчонками попробовать. Я пробовал, честно! Но дальше поцелуев никак продвинуться не мог. Девчонки думали, что я такой робкий, а у меня просто не встаёт, и всё.

— Может, просто девки хреновые попадались?

— Да нет же! Одна мне знаешь, как нравилась! Красивая — прям улёт! Ленкой звали. Нам брат специально квартиру освободил, сам ночевать в лаборатории остался. Она меня вроде даже завела, у меня встал. Но пока раздевались, опять упал — и ни в какую! Я его дрочу, он, вроде, поднимается, но даже вставить не успеваю — конец опять какой-то вялый становится и не лезет. Даже с вазелином не лезет — Ленка,... как оказалось, девственницей была, у неё там туго слишком. Она пыталась помочь, да всё без толку. Так стыдно было! Ленка сказала, что я, наверное, импотент. Я и сам так долгое время думал. А потом однажды Баринов как-то у Витьки ночевал, и мы с ним ночью на кухне случайно пересеклись, когда он курить вышел. Так он до меня только дотронулся — у меня сразу всё встало! Я и раньше догадывался, но той ночью окончательно всё про себя понял.

— А Витька про вас знает?

— Да. Я ему сам всё рассказал. Он ужасно расстроился. Тем более, этого Баринова брат всегда терпеть не мог.

— А чё же он тогда с ним трахался?

— Ну, ты же знаешь Витьку! Сергей на него надавил, пригрозил увольнением. Вот Витька и лёг под него.

— Бля, ну и семейка! — в сердцах выкрикнул Чекменёв.

— Да ладно тебе, Славка. Ты не бойся, на тебе это никак не скажется. Мы к тебе никогда приставать не будем — ни я, ни Витька, честно!

— Да чё ты мне паришь?! Очень я вас испугался! Попробуйте только пристать — схлопочете по полной, бля! На мне где сядешь, там и слезешь!

— Ну, ладно, Славк, не заводись...

— Дурдом какой-то! Гей-парад, бля! Бордель форменный! Да пошли вы все! — и Славка, хлопнув дверью, вышел на улицу.

Он гулял по городу до самого вечера. Переваривал то, что увидел и услышал. И чем больше думал об этом, тем больше приходил к выводу, что зря он такую истерику устроил. Ну, голубыми у него брательники оказались. Ему-то что? Этот год школу дотянуть надо, а дальше он работать пойдёт и будет жить самостоятельно. А они пусть трахаются с кем хотят! Противно, конечно, но потерпеть можно. И вообще, по зрелому размышлению Славка понял, что действительно мог бы и раньше догадаться. Уж про Витьку точно. При всём желании он не мог представить его с девушкой, это казалось чем-то неестественным. А вот с мужиком — вполне! Сразу всё сошлось.

Когда поздно вечером, окончательно продрогнув и проголодавшись, Слава вернулся домой, братья вдвоём встретили его в прихожей. Они глядели виновато и вопросительно в ожидании его реакции. Но никакого раздражения парень к ним уже не испытывал, и они, видимо, это сразу почувствовали.

— Ты замёрз, наверное? — засуетился Витька. — Иди на кухню, тут теплее.

Славка подошёл к плите и стал греть руки над газом, в то время как братья неуверенно топтались в дверях, бросая на него вопрошающие взгляды.

— Ладно, петушки, — с улыбкой вздохнул Слава, оборачиваясь к ним. — Проехали. Живём, как жили. Пожрать что-нибудь есть?

С этого дня их отношения стали даже лучше, чем были. Перед сном Славка с Антошкой секретничали у себя в комнате. Теперь они могли откровенно говорить друг с другом, не обходя сексуальные темы. Чекменёв много узнал об однополом сексе, и чем дальше, тем больше он переставал казаться ему таким уж извращением — видимо, парень привыкал к мысли о том, что это существует, и не где-то на другой планете, а рядом. Он почти спокойно относился к антошкиным рассказам.

К Виктору же Слава вообще испытывал какую-то странную, самого его удивляющую нежность. Он стал настолько активно помогать брату по дому, что тот только диву давался — откуда что взялось! В свободное время парень тоже всюду таскался за Витькой, да тот и не возражал. Днём Славик в тайне скучал, и, чтоб хоть как-то себя занять до прихода старшего брата, начал на совесть делать уроки каждый день — так время проходило быстрее. Его успеваемость в школе резко скакнула вверх к величайшему изумлению педагогов.

По вечерам Чекменёв ждал Виктора с работы и волновался, если тот задерживался. А как не волноваться? Педиков ведь не любят, могут подкараулить, избить — мало ли отморозков? Однажды парень даже не выдержал и поехал к Витьке на работу, чтоб узнать, почему он опять домой вовремя не уехал. Правда, в лаборатории Слава чувствовал себя не в своей тарелке, да и вообще, старался без повода Виктора здесь не беспокоить. Но всему же есть граница! Сколько можно на работе торчать?!

В витькиной лаборатории Слава уже бывал не единожды. Поначалу ему там нравилось. Брат познакомил его со своими сотрудниками, показывал и объяснял то, над чем они работают. Чекменёв, правда, больше половины не понял. Но ему просто интересно было видеть Виктора на работе, а не дома. Здесь он был совсем другим: деловой, сосредоточенный. Подчинённые просто в рот ему заглядывали, каждое слово ловили. Какой-то западный корреспондент однажды приехал, и Витька так бойко с ним лопотал по-английски — прям заслушаешься! Славка взглянул на брата совсем другими глазами. Теперь ему было даже странно: как он мог когда-то его презирать? Да по сравнению с Витькой сам Славка — просто дегенерат! Даже объяснений брата понять не в состоянии — тупица! Только и может, что кулаками махать. Парень вдруг почувствовал себя здесь совсем чужим, и теперь приезжал к Виктору на работу только в редких случаях.

Когда Чекменёв добрался до лаборатории, его брат как раз заканчивал какие-то записи в журнале наблюдения за морскими свинками.

— Славка?! Ты чего здесь делаешь? — улыбнулся он, увидев парня в дверях.

— Вить, бля, ну сколько можно-то? Ты ваще домой собираешься?

— Да я уже иду, иду. Просто я сегодня здесь один, поэтому трудновато. Гарик отпросился, а Сан Саныча я за мышами послал.

— За кем? — заржал Славка. — Он у тебя что — мышей ловит, как кот?

— Ну, что смешного? Белые мыши. Нам для экспериментов нужно.

Но Славка только сильнее зашёлся хохотом, представив, как старший лаборант — усатый и чопорный Сан Саныч — не только ловит мышей, а ещё и отбирает среди них белых!

Через четверть часа братья шли по коридору к выходу.

— Чёрт! — вдруг дёрнулся Виктор и попытался спрятаться за славкиной широкой спиной.

— Чё случилось, Витёк?

— Да там Добросердов идёт. Если увидит меня — всё! Обязательно к какой-нибудь своей работе припашет.

— Ну, это мы ещё посмотрим, — буркнул Славка.

Седоватый улыбчивый хлыщ в сером с искоркой костюме, от которого прятался Витька, всё же его заметил.

— Ба! Виктор Георгиевич! — его слащавая улыбка стала ещё шире. — Вот встреча! А я как раз вас ищу. У меня к вам маленькая просьба, Виктор Георгиевич. Видите ли, у меня в лаборатории нет ультрацентрифуги, а у вас ведь она есть, правда? Не могли бы вы или ваши сотрудники сделать для нас всего несколько замеров? Там всё очень просто, час-два работы, не больше.

В эту минуту Славка сзади тронул хлыща за плечо.

— Что вам угодно? — раздражённо обернулся тот. — Простите, с кем имею удовольствие...

— Вот как раз удовольствия не обещаю. Подь сюды, дядя, разговор есть.

Схватив хлыща за лацкан пиджака, Чекменёв увлёк его в угол холла, где довольно грубо прижал к стене:

— Виктор Георгиевич — мой брат. И он сейчас идёт домой. Никакую работу он за вас делать не будет. Я понятно говорю?

— Молодой человек, вы вмешиваетесь не в своё дело. Да к тому же, ведёте себя по-хамски. Я этого так не оставлю, и у вашего брата будут неприятности...

— Слышь, ты, дятел! — Славка начал заводиться и хорошенько тряхнул мужика, вызвав у того должный испуг. — Неприятности будут только у тебя! Ещё раз подойдёшь к моему брату, я тебе все рёбра пересчитаю, ты понял? Свою работу сам делай. Хорэ на других переваливать! Достал, бля!

— Да как вы сме...

— Пасть закрой, пидор долбаный! Я тебя предупредил. Если он за тебя ещё раз работать будет, то через денёк-другой ты будешь в подворотне моих дружков ... развлекать. А они у меня, как ты догадываешься, не из научной среды. Усёк? А теперь, чмо, пиздуй отсюда на хуй, пока не накидали!

Того не надо было уговаривать: вырвав свой лацкан из славкиного кулака, серокостюмный хлыщ моментально растворился в пространстве тёмного коридора.

— Ну, ты даёшь! — рассмеялся Виктор. — Особенно последнюю фразочку лихо завернул. Надо мне её заучить.

— А толку? Заучить сможешь, а вот сказать — вряд ли, — усмехнулся в ответ Славка, обнимая старшего брата за плечо.

Через пару дней парень заглянул к соседям-алкашам и поговорил с ними как следует. С тех пор они не просто перестали занимать у биолога деньги, а даже вернули ему часть долга, отчего у Витьки просто глаза полезли на лоб. И как-то постепенно все проблемы, решение которых требовало той самой «мужской руки», ради которой Славку сюда и сослали, Чекменёв взял на себя. Вот ведь странно!"Может, мать как раз это и имела ввиду?» — усмехался про себя парень. Вообще, ему это оказалось нетрудно, а Витька был Славке очень благодарен. Одним словом, всё шло хорошо.

Но вскоре ровное течение событий было перечеркнуто очередным открытием, сделанным Славой.

***

Однажды, когда братьев не было дома, Чекменёв от нечего делать копался в антошкином компьютере. Самой объемной оказалась папка «Мусор». «Что ж у него такое в мусоре, что столько весит?» — подумал парень. И стал открывать папку за папкой, пока не наткнулся на какой-то видеоархив. На минуту он почувствовал себя неловко — нельзя же так беспардонно лезть туда, куда тебя не звали! Но любопытство взяло верх. «Да я только одним глазком», — подумал Славка и открыл первый файл... потом второй, третий. И чем дальше смотрел, тем больше у него на голове волосы дыбом вставали!

Это были съемки любительской камерой. Началось всё не так уж страшно. Открыв первое видео, Славка увидел Тошку, сидящего на корточках. С двух сторон от него стояли два мужика, спустив штаны, а он по очереди сосал их члены. Причём, того Сергея Борисовича среди них не было — мужики незнакомые. Славка нахмурился. Он думал, что у Антона только один любовник. А выходит, это не так.

Следующее видео оказалось куда похлеще. Слава увидел какую-то просторную и шикарно обставленную комнату, по центру которой находился стол. На столе лежал абсолютно голый Тошка, а вокруг него столпилось пятеро мужиков, которые пока ещё были одеты. Они лапали паренька, гладили и мяли его слегка полноватое тельце везде и всюду. Тот улыбался, ему нравилось. Славка обратил внимание, что среди этих мужиков нет не только Сергея Борисовича, но и тех двух, что были в первом видео — все новые. Один из них стал слегка массировать привставший членик парнишки, а другой положил ладонь на его яички. Тошка стал извиваться от удовольствия. Он весь раскрылся, стараясь пошире раздвинуть ножки. Тогда ещё один мужик подошёл к его попке, смазал чем-то анус и стал всовывать туда палец. Мальчишка застонал. А мужчина стал быстро трахать его в попку пальчиком. Тошка стонал всё громче. Но на этом видео оборвалось.

Загрузив следующее, Славка увидел тех же пятерых мужиков, только они все уже были голые. Антон лежал на широкой постели, а мужчины окружили его со всех сторон. Справа к его лицу приблизился возбуждённый член, и Тошка тут же взял его в рот. Слева паренька по щеке начал шлёпать своим вставшим концом другой мужик. Антон стал подрачивать его левой рукой, не выпуская изо рта член правого. Через минуту он повернулся и засосал хуй того, кто был слева, а правому стал дрочить. И так дальше удовлетворял их по очереди. Пухлая жопка паренька тоже не осталась без внимания. Мужики развели пошире его ножки и один за другим сношали его в очко. Трахали они его в презервативах, но когда кончали, сдёргивали их и поливали спермой его полноватое тело, что, как правило, снималось крупным планом.

Минут через пятнадцать тот, кто это снимал, вдруг взял крупнее раскрасневшееся и счастливое лицо Тошки. Из-за камеры вдруг влезла в кадр рука оператора, он протянул её к антохиным губам и всунул ему в ротик один палец. Тошка улыбнулся и пососал его, чуть подмигнув в объектив камеры. Стало понятно, что оператор тоже не в стороне, он либо уже имел мальчишку, либо будет иметь его после съемки.

Славка вскочил, даже не выключив компьютер. Его трясло. Это невероятно! Неужели, Тошка — такая шлюха?! Такими темпами он, поди, полгорода уже перетрахал! Прямо не верится. Его младший двоюродный брат! Отличник и скромник Тошка!

— Слава... — вдруг раздался робкий голос за спиной.

Парень обернулся. В дверях стоял Антон. А на экране компьютера ещё разыгрывалась оргия с его участием. Славка поспешно всё выключил.

Младший брат застыл у дверей, не в силах сдвинуться с места. На глаза в один момент навернулись слёзы, он сморгнул их, и они побежали по щекам.

— Только Витьке не говори, — умоляюще прошептал он Славке.

— Ну, ты и... — парень не мог даже подобрать слов, — ... блядь вокзальная! — наконец, выдавил из себя он.

Тошка покраснел, как рак, влез с ногами на тахту и забился в угол, размазывая мокрые дорожки слёз на щеках. И Славке вдруг даже стало его жаль. Он подошёл и сел на край, сбив покрывало.

— Тох, я не собираюсь тебе по мозгам ездить, как какой-то душный воспитатель, — сказал он, глядя на пунцового от стыда брата. — Я просто понять хочу. Тебе действительно всё это в кайф?

— Не знаю... — смущённо промямлил Антон.

— То есть, как не знаешь? Ты же сам всё это делаешь! Ты находишь этих кентов толстозадых, тебя никто не заставляет!

— Ну... не совсем.

— Что значит «не совсем»?

— Это не я их нахожу, это знакомые Сергея Борисовича.

— Баринова?

— Ну, да. Это ведь он всё снимал.

«Так вот кто, оказывается, был оператором!», — подумал Славка.

— Значит, он тебя заставил?

— Понимаешь, — Антошка низко опустил голову, — он сказал, что если я не соглашусь, то брата сразу уволят. А ты знаешь, как трудно биологу работу найти! И на что мы тогда будем жить? У нас уже был такой период, когда мы практически голодали! Ну, вот я и... согласился.

— Тоха! Ты чё, ваще удот? Он же тебя друзьям сдаёт, как пидорскую шлюху! Как ты мог на это согласиться!

Тошка ещё ниже опустил голову и заплакал. У Славки сжалось сердце. Он обнял брата за плечи:

— Ну, ладно, не реви. Хорэ сопли распускать, слышь! Что было, то было. Тох, тебе в ментовку идти надо!

— Зачем? — вскинулся Антон.

— Сдать его надо, эту сволочь хуеву! Чтоб ни ему, ни другим не повадно было!

— Нет, в милицию я не пойду! Нет, нет, ни за что! — Тошка так эмоционально отбивался от этого предложения, что Славка понял — настаивать бесполезно.

— Ладно, — успокоил он брата, — не хочешь сдавать этого козла — не надо. Но больше ты к нему не пойдёшь! Если Витьку уволят, жаль, конечно. Но как-нибудь прорвёмся. Я тогда школу к чертям брошу, работать пойду — не пропадём. А Витёк обо всём этом не догадывается?

— Нет-нет, — поспешно сказал Антон, — об этом он ничего не знает. Он думает, что я только с Бариновым трахаюсь.

— Если бы узнал, он бы сам из его поганой фирмы ушёл, бля! Так что больше ты к этому старому пидору ни ногой! Понял?

— Да, конечно, — всхлипнув, согласился Тошка, — если ты так считаешь...

— Я не въеду, а ты считаешь по-другому?

— Я просто не хочу, чтобы брата уволили...

— Тока не надо мне парить, что он вообще работу найти не может! Пусть в школу идёт учителем биологии.

... — Это с витькиным-то характером — в учителя? — усмехнулся Антон. — Чтоб из него любой ученик верёвки вил, как хотел? Ну, уж нет! И вообще, ему научной работой надо заниматься! Ты знаешь, какой он талантливый! Его статьи даже за границей печатают!

— А если Витька узнает обо всём этом? Каково ему будет? Неужели ты думаешь, он такой мудила, что согласен торговать собственным младшим братом?! Тоха! Ты чё, с дуба рухнул?!

— Ты ведь ему не расскажешь? — испуганно заблеял Тошка.

— Да не скажу я! Ладно, кончаем этот базар. Дай слово, что больше ты туда не пойдёшь!

И только получив от Антона твёрдое обещание порвать все отношения с Бариновым, Славка немного успокоился.

***

Прошла неделя с того памятного разговора. Антон сдержал слово и больше у Баринова не бывал. Как ни странно, Виктора никто не уволил. И Славке уже стало казаться, что вся эта история стала потихоньку забываться. Но не тут-то было.

Однажды субботним вечером в дверь настойчиво позвонили. Слава открыл. На пороге стоял Баринов, выглядевший каким-то осунувшимся и постаревшим.

— Здравствуйте, — буркнул он.

— Тебе чё надо? — развязано спросил его парень.

— А ты не мал ещё, чтобы мне тыкать? — удивился бородач. — Я вдвое старше тебя, неплохо бы на «вы»...

— На «вы» я обращаюсь только к тем, кого уважаю! — заявил Славка. — Зачем пришёл?

— Мне с Антоном надо поговорить.

— Его нет дома.

— А Виктор?

— Его тоже нет дома.

— Ну, что ж... тогда я хочу поговорить с тобой. Видимо, ты теперь здесь глава семьи. Или тебя тоже нет дома?

Славка сперва хотел выйти на лестницу и поговорить здесь, но нет — лишние уши им ни к чему. Парень помедлил секунду, но потом решился и впустил визитёра. Он провёл его прямо на кухню и плотно прикрыл дверь — не хотел, чтобы Витя и Тошка, которые на самом деле были дома, слышали их разговор. Но братья всё-таки услышали какой-то шум, и вышли в коридор посмотреть, что происходит. В прихожей уже никого не было, но из-за кухонной двери довольно внятно доносились слова собеседников.

— Если ты говоришь, что он для тебя не игрушка, — услышал Виктор голос Славки, — то как же ты мог?! Под всех друзей его подкладывал, сволочь! Зачем?!

— Ты не поймёшь.

— Так ты и не особо паришься с объяснениями. Напрягись — может, я и въеду.

— Ну, хорошо, — устало согласился Баринов. — Как тебе объяснить? Мне... мне просто нравилось, что он такой развратный. Он меня так больше возбуждал. И ему это тоже нравилось.

— Это ты так думаешь.

— Он ведь мог отказаться в любой момент!

— Он не мог отказаться, и ты знаешь, почему.

— Ни черта я не знаю! Я думал, ему нравится. Если бы я знал, что он меня из-за всего этого бросит... да я бы на километр никого к нему не подпустил!

— Так вот теперь сдавай своим дружкам и возбуждайся на кого-нибудь другого, хрен волосатый!

— Но я без него не могу!

— Твои проблемы. Обойдешься как-нибудь. У тебя бабла навалом, можешь снимать молоденьких мальчиков хоть пачками.

— Да не нужны мне никакие мальчики! — заорал Баринов. — Мне нужен только он, мой Тошка!

— Он не твой! И никогда не был твоим, шантажист хренов! Вали отсюда!

— Почему шантажист?

— Ты ж ему угрожал, что уволишь его брата! Скажешь, нет? Чё молчишь, перец?

— Да я не собирался никогда эти угрозы в исполнение приводить! Это так, для красного словца, что-то вроде игры...

— Ага, теперь ты ему какой угодно лапши навешаешь! Вали домой и скажи спасибо, что Тошка на тебя в ментуру не стуканул! Хотя, по-моему, стоило бы.

— Слава, пожалуйста... Ну, поговори с ним. Объясни, что теперь всё будет иначе. Только мы с ним вдвоём, больше никого...

— Я тебе не верю. И Тоха не верит. Решение окончательное. Проваливай и никогда больше к моему брату не подходи! Иначе я ведь и сам до ментовки дойду, не поленюсь!

Дверь отворилась, и гость вышел из кухни. Застывший в коридоре Виктор столкнулся с ним практически нос к носу. Он сжал кулаки и двинулся на Баринова, тихо выдохнув:

— Убью!

Но его остановил Славка. Он сгробастал брата в охапку и оттащил в сторону:

— Не надо, Вить. Пусть катится отсюда на хуй! Не марайся.

Виктор остановился, но взглянул на своего начальника с таким отвращением, как, наверное, во время войны люди на полицаев смотрели. Тот лишь опустил глаза, а Витя с презрением отошёл от него подальше.

И только тут бородач заметил в тёмном углу коридора притаившегося там младшего брата.

— Тошка! — хрипло выкрикнул Баринов и кинулся было к пареньку.

Но в ту же секунду Славка бросился наперерез, и его плечистая фигура выросла у гостя на пути, загораживая собой мальчишку. Стальные глаза парня смотрели на него спокойно и твёрдо. Баринов видел, как Антошка, сжавшись в комок, робко выглядывал из-за славкиного плеча. Мужчина отступил на пару шагов и, словно осенённый догадкой, пролепетал:

— Так вот, значит, в чём дело!... Как же я сразу-то не понял! Это из-за тебя всё... Он с тобой теперь, да?!

Славке показалось, что Баринов сейчас в ярости набросится на него, и весь напружинился, готовый к нападению. Но едва мужик двинулся в его сторону, сзади раздался окрик Виктора:

— Не смей!

Баринов замер. Он снова попытался поймать взгляд Антона, но тот по-прежнему прятался за Славкой. Лицо мужчины перекосило болью. Он быстро прошёл к выходу и хлопнул за собой дверью.

Поздно вечером, когда Тошка уже спал, Слава вышел на кухню и с удивлением увидел Виктора, который ещё не ложился. Понурившись, тот сидел над кружкой остывшего чая.

— О чём задумался? — мягко спросил его парень.

— Знаешь, Славка, — почему-то шёпотом ответил Витя, — я ведь ничего не замечал. Ужасно. Ничего не видел.

— Да ладно, Витёк, не фиг на себя клепать. Ты не виноват.

— Как не виноват?! Это я их познакомил. Я знал, что у них связь, и терпел. Ничего не предпринимал. Там, оказывается, такое творилось... А я ничего не видел дальше собственного носа. Я... я просто ничтожество!

— Ну, всё, Вить, хорэ! Никто не виноват, просто так получилось. И всё уже позади. Слышь, Витёк, не реви, всё закончилось! Ложись спать.

Но через несколько дней Славка сам понял, что ничего не закончилось.

Дело в том, что Тошка со дня на день всё больше менялся. Он стал задумчивым, редко улыбался. Его словно бы что-то мучило. И Виктор, и Слава пытались его поддержать, приободрить. Но ничего не помогало. Причина была неясна. Баринов действительно не привёл своих угроз в исполнение, и старшего брата с работы никто не уволил. Тем не менее, шли дни, а угнетённое состояние Антона лишь усиливалось.

Особенно это стало заметно в Новый год. На тот момент Тошка не виделся с Бариновым уже почти месяц, и, казалось бы, должен был немного отойти. Но за весь праздник он даже ни разу не улыбнулся. Для Славки это было особенно странным, потому что торжество удалось на славу. Такого Нового года у парня ещё никогда не было! Друзья Виктора, которых набился полный дом, были не менее интересными людьми, чем он сам. Чего они только не напридумывали! Разыгрывали фанты, вместе сочиняли акростих, чтобы по вертикали читалось «Новый год». Потом несколько человек играли для всех шарады. Потом все вместе играли в какую-то очень смешную игру под названием «крокодил». Затем ... устроили концерт: двое из компании играли на гитарах, а Витька, как выяснилось, играл на флейте! Славка даже не знал! А ещё двоюродный брат, называется! Вообще, парень чувствовал себя как на седьмом небе. Последний Новый год, который он провёл в кругу своих друзей из качалки, превратился в банальную пьянку с мордобоем и заблёванными полами. И Чекменёв даже не думал, что на празднике может быть так интересно!

Когда Витька вместе с каким-то парнем-гитаристом напару сбацали зажигательную ирландскую мелодию, Славка подошёл к сидевшему в углу Антону и, хлопнув его по плечу, улыбнулся:

— Скажи, весело, да? — и тут же осёкся, встретившись взглядом с Тошкой. Тот смотрел на него серьёзно, без тени улыбки. — Антох, чё с тобой? Праздник же...

— Ему там плохо без меня. Я чувствую, — всё так же серьёзно ответил ему брат и отвернулся.

***

Следующие пару дней Виктору и Славе приходилось наблюдать, как депрессивные настроения их брата идут по нарастающей. Витька переживал ужасно. А Славка вдруг стал злиться на Антона. Он в какой-то момент понял, что хочет исправить ситуацию не столько ради Тошки, сколько для того, чтобы Витька не мучился. Почему-то душевное состояние старшего брата его волновало куда больше. Временами ему даже хотелось набить морду Тошке за то, что он посмел причинить боль Вите. Странно...

А на третьи сутки Антон отколол нечто и вовсе ни на что не похожее. В тот день с самого утра он лежал на тахте и смотрел в потолок. Славка пытался его растормошить, но безрезультатно.

— Тошк, ну что с тобой такое?! — в отчаянии крикнул он брату.

Тот лишь усмехнулся:

— Я бы сказал тебе, но ты опять будешь мной недоволен.

— Да на хуй на моё довольство! Что случилось?

Антон сел на постели.

— Слав... я не могу без этого. Просто не могу.

— Без чего? — спросил тот, но брат снова лишь усмехнулся, и тогда до парня стало доходить, о чём он говорит.

— Слав, а может, ты сам меня трахнешь? — вдруг неожиданно предложил Антон.

— Ты чего, Антох?! Озверел, что ли?!

— Ну, не Витьку же мне просить... Бррр, от одной мысли передёргивает

Антон вдруг резко вскочил с тахты:

— А на кой чёрт ты тогда это затеял?! — вдруг в гневе закричал он. — Кто тебя просил?! Зачем ты это сделал?! — пацан метался по комнате, пиная и расшвыривая всё, что попадалось на пути.

— Да успокойся ты! — Славка даже испугался.

На шум прибежал Виктор. Но и у него не получилось унять разошедшегося братца. Тот принялся откровенно орать на Славу:

— Вечно всюду лезешь! Кто тебе сказал, что ты самый умный?! Как будто ты знаешь, что нужно другим?!

— Антон, ты не справедлив, — попытался вступиться за него Витя.

— А ты вообще не лезь! — обернувшись к нему, выкрикнул Тошка. — Ты же во всём с ним соглашаешься! Да ты со всеми соглашаешься! Раз у тебя собственного мнения нет, то думаешь, все такие? Меня же никто не спрашивал, чего я хочу! Почему вы оба всё решаете за меня?! Не лезьте в мою жизнь!!! — гаркнул он обоим братьям, и кинулся в коридор.

Славка услышал, как Антон поднял телефонную трубку и набирает какой-то номер.

— Сергей Борисович, — чуть дрожащим голосом, но достаточно спокойно произнёс он, когда дозвонился, — это Антон. Вы могли бы сейчас за мной приехать?... Да, жду.

Он повесил трубку, вернулся в комнату и стал собирать свои вещи в большую спортивную сумку.

— Антон, не надо, — робко попросил его Виктор.

— Извини, я не могу. Вить, прости меня, я тебя очень люблю. Но не могу сейчас здесь оставаться. Я знаю, вы хотели как лучше. Но есть вещи, которые человек может решить только сам.

Минут через двадцать раздался звонок в дверь.

— Ого! — буркнул Антон. — Как это он так быстро доехал?

Когда он открыл дверь, на пороге действительно стоял Баринов, который тут же сгреб паренька в объятия. Бородач был так счастлив, что даже мрачные лица Виктора и Славки, стоявших тут же в прихожей, не смогли погасить его улыбку и светящегося влюблённого взгляда, устремленного на Тошку. Мальчишка отдал ему сумку с вещами, поцеловал на прощание обоих братьев и ушёл. А Витька, ни на кого не глядя, отправился в свою комнату и заперся там. Слава стучал, пытался поговорить, но ответа не получил.

Вечером того дня Виктор впервые в жизни зверски напился. Не сумев достучаться до брата, Славка отправился в качалку, потому что для него это был самый простой способ снять стресс. А когда вернулся...

Виктор сидел на кухне, уронив голову на руки. На столе перед ним стояла пустая бутылка из-под коньяка.

— Охуеть! — невольно выдохнул Слава. — Витёк, ты чё, это всё один выжрал?

— А, Славка! — старший брат поднял голову, с трудом фокусируя взгляд на вошедшем парне. — Садись, выпьем.

— Так пить уже нечего, ты всё выжрал!

— А я сейчас схожу и ещё куплю! — с трудом ворочая языком, произнёс Виктор и попытался встать. Однако ноги его уже тоже не держали, и желание подняться закончилось тем, что он завалился на холодильник и упал бы, если б Славка его не подхватил.

— Бля, Витёк, ты даёшь! Никогда тебя таким не видел!

— Я в порядке, — с трудом выговорил биолог, заваливаясь в другую сторону.

Несмотря на свою силу, Славке непросто было дотащить пьяного Виктора до кровати. Когда тот рухнул на покрывало, то уткнулся в подушку и заревел пьяными слезами.

— Это я во всём виноват, — бормотал он, размазывая солёные капли по щекам. — Я был ему плохим братом...

— Витька, что ты несёшь? При чём здесь ты?

— Нет, я знаю, что сам во всём виноват! Как я мог воспитывать младшего брата, если я сам — такое ничтожество! Я плохой брат. Ты ведь тоже так думаешь, скажи честно! Ты ведь тоже меня презираешь!

Славка пытался возражать, но невменяемый Виктор его не слушал. Он продолжал обвинять себя заплетающимся языком, пока парень пытался повернуть его на бок и уложить поудобнее.

— Как я раньше не замечал? Я не справился. Если бы родители были живы, такого бы никогда не произошло! Я подвёл его, понимаешь?

— Понимаю, понимаю. Ложись, — успокаивал его Славка.

— Биологией своей занимался. Вот тебе и биология... Теперь слишком поздно... ничтожество... плохой брат... не справился... если бы отец был... — его речь становилась всё более сбивчивой, пока Витя, наконец, не провалился в тяжёлый пьяный сон.

Славка сидел рядом с ним на постели, и его прямо трясло от гнева. Как он ненавидел Антона в эту минуту! Ну, не мог он понять, как можно бросить этого чудесного доброго и умного человека ради какого-то развратного ёбыря с обезьяньей мордой! Ведь кто-кто, а Тошка знал, насколько Витька беззащитный, ранимый, как легко ему причинить боль. Да как он посмел так обойтись с ним!"Урою этого гадёныша!» — думал он про себя. Славка осторожно снял с Виктора очки и погладил по волосам. «Он без очков такой красивый», — мягко улыбнулся парень, разглядывая спящего.

Тут старший брат стал слегка ворочаться на покрывале. «Ему, наверное, в одежде неудобно, — решил Слава. — Надо его раздеть да под одеяло уложить». Он аккуратно стал снимать с мужчины рубашку. Это удалось без особых трудов. А вот с джинсами пришлось повозиться. Они никак не хотели сниматься с витькиной задницы! Уж Славка и так, и этак! В итоге, он развернул брата на живот и стал стягивать джинсы, ухватив за штанины. Стянул.... Но только вместе с трусами, чего делать вовсе не собирался. Его взгляду открылась смуглая выпуклая попа. Кожа гладкая, нигде никаких волос. Славка не удержался и потрогал. Булочки упругие, нежные, словно шелковистые. У парня закружилась голова. С трудом взяв себя в руки, он поднялся, выдернул из-под брата одеяло и аккуратно накрыл им спящего обнажённого Витьку. Потом погасил свет и вышел из комнаты.

Весь вечер Славка себе места не находил. Метался по квартире, словно дикий зверь, запертый в клетку. Вот уж не думал он, что столкнётся с такой проблемой. Он возбудился на Витьку! И успокоиться не мог. Более того, Славка понял, что уже давно его хотел, только не желал признаться себе в этом. И вот теперь возбудился, и не в состоянии думать больше ни о чём, только о соблазнительной витькиной заднице.

«Он никогда мне не даст, — думал парень. — Я ведь ему брат, хоть и не родной, а двоюродный. Не даст. А я полжизни готов отдать ради того, чтоб ему хоть разочек засадить. Только так, чтоб ему понравилось, чтоб он стонал подо мной. Ммм, не могу! До чего же хочется! Какая же у него классная жопка, хоть бы разок в неё кончить. Может, хоть подрочить на него?» Вдруг он понял, что это, в принципе, вариант. Витька спит беспробудным сном, и если рядом с ним даже рота солдат дрочить будет, он не заметит!

Славка тихо вошёл в витькину комнату. Старший брат продолжал мирно спать. Парень включил ночник и при его слабом свете приблизился к Виктору. Осторожно откинул одеяло. Мужчина лежал на животе, согнув одну ногу. Его попка была видна как нельзя лучше. Слава расстегнул ширинку и достал свой твёрдый и возбуждённый хуй. Слегка подрачивая его, он положил одну руку на витькины ягодицы и стал их поглаживать. Он разводил половинки в стороны, и тогда его взору открывалась аккуратная розовая дырочка ануса. Это отверстие манило его, почти лишая воли. И вдруг Славка понял: «Я его выебу! Всё равно выебу! Он сейчас, скорее всего, этого даже и не почувствует. А если и почувствует, то наутро ничего не вспомнит. Может, это мой единственный шанс».

Он сбегал в ванную, где отыскал какой-то крем, и аккуратно смазал им очко брата и собственный стоящий член. Свои брюки и трусы он скинул, чтобы не мешались. После подумал и отправил в тот же угол и рубашку. Потом лёг на бок сзади Витьки и навис над ним, тычась членом в его розовое смазанное колечко. Анус спящего мужчины был расслаблен, и член Чекменёва проскользнул туда легко. Но дальше произошло то, чего он от себя не ожидал — он сразу кончил. Не успел сделать даже нескольких фрикций. «Тьфу, чёрт, чего это я? — нахмурился парень. — Перевозбудился, наверное. Это ж разве можно считать, что я его ебал? Ну, уж нет, надо тогда по второму кругу». Славка чуть передохнул и возобновил движения в попке Виктора.

На сей раз это уже был полноценный трах. Парень разводил руками в стороны ягодицы брата, стараясь засадить ему поглубже, так, чтобы яйца плотно прижимались прямо к дырочке. В какой-то момент Витька начал постанывать. «Ему хорошо? — подумал Слава. — Или я ему просто спать мешаю?» В глубине души он понимал, что второе, но, чтобы не ломать кайф, начал убеждать себя в обратном: «Нет, ему хорошо, конечно, хорошо! Он же гомик, пидор, ему нравится, когда его ебут!» Парень стал двигаться в Витьке ещё быстрее, интенсивно долбя своим членом. «Да, ему наверняка приятно! — убеждал он себя. — Особенно, когда вот так, поглубже! Ммм, какой сладкий у меня братишка!»

Оргазм, нахлынувший на Славку, был, пожалуй, самым сильным за всю его жизнь! И парень обессиленно рухнул на спину своего спящего любовника. Сон и его тоже клонил неодолимо. «Ладно, я утром к себе перейду», — подумал он и позволил себе остаться.

Под утро Слава проснулся. Ещё не рассвело, но в комнате по-прежнему горел ночник. Первое, что парень осознал — это то, что прижимается к обнажённому телу своего двоюродного брата. И почти сразу он вспомнил, что сделал с ним вечером.

«Блядь! Я же его ебал! Собирался только подрочить, а сам выебал по полной программе!» — дёрнулся Славка. Эта мысль должна была бы его ужаснуть, вызвать отвращение или страх. Но вместо этого парень тут же возбудился. Его член отвердел, а поскольку он всё ещё прижимался к ягодицам Виктора, то автоматически его налившаяся силой головка упёрлась в анальное отверстие мужчины. Не отдавая себе отчёта, правильно ли он поступает, а просто поддавшись волне возбуждения, Славка чуть надавил вперёд, и его орган снова мягко вошёл в попку брата. И вновь ему было безумно приятно погружаться в витькин задний проход по самые яйца.

Вот только Виктор уже почти совсем отрезвел. И на этот раз, пока Славка драл его зад, он проснулся, оглянулся и встретился глазами с братом. Но тот не остановился, а продолжал долбить попку биолога, как остервенелый. Витька отвернулся и сдался на волю насильника.

Когда Слава вновь сладко спустил ему в зад и рухнул на постель, старший брат притворился, что опять уснул.

— Витька... — шёпотом позвал его парень. — Ты спишь?

Но тот не отозвался.

«Ладно, — подумал Славка. — Утром разберёмся. А сейчас мне уже нет смысла уходить, если он меня всё равно видел. Останусь до утра».

Когда поздним утром Слава проснулся, уже рассвело. Он прекрасно выспался и довольно потянулся, с улыбкой поглядывая на лежащего к нему спиной Виктора. И вдруг его внимание привлёк странный звук. Он сперва даже не понял, что это такое. А потом сообразил: это Витька тихонько всхлипывает! Он плачет!

— Витенька! Ты чего? — он нежно развернул брата к себе. — Витенька! Ну, что с тобой? Не плачь! — слёзы брата приводили его в отчаянье. — Пожалуйста, не плачь! Ну, кто тебя обидел? Ой, да ведь это, наверное, я сам! Чёрт! Обещаю, я сам себе морду набью, ухитрюсь как-нибудь! Витенька, родной, ну, убей меня, только не плачь! — Слава стал покрывать витькино лицо поцелуями. Щёки, глаза, брови, снова и снова. Ему и впрямь хотелось умереть, лишь бы брату никогда не было больно!

Виктор сквозь слёзы улыбнулся:

— Славка... Так значит, всё не так? Я-то решил, что ты меня до такой степени презираешь, что решил просто использовать в качестве резиновой куклы...

— Во дурак! — шепнул ему Славик, продолжая целовать мокрое от слёз лицо брата. — Я же люблю, люблю тебя!

Он сказал это неожиданно для себя самого. Но едва произнёся эти простые слова вслух, в ту же секунду понял — это сущая правда.

***

До конца новогодних выходных оставалось шесть дней. Целых шесть дней, когда они могли быть вдвоём, не разлучаясь ни на минуту. Вот только время стало играть со Славкой в какие-то странные игры. Иногда минуты растягивались в века. Так бывало, например, когда парень просыпался ранним утром и ждал, когда проснётся Витька. Он ждал, ждал... Ему просто нужно было узнать, улыбнётся ли брат, когда откроет глаза и увидит его. И что он захочет на завтрак. И можно ли будет ещё до завтрака его немного... ну, это самое.

А порой время просто останавливалось, его вовсе не существовало. Не было никакого времени, когда Славка устраивался в кресле перед бухтящим праздничными голосами телевизором, сажал Витю к себе на колени, и они принимались целоваться. Нежно, ласково, тепло. Они не слышали телевизора, не реагировали на звонящий телефон. Весь мир вокруг исчезал, и время исчезало вместе с ним. Но, в конечном итоге, Славка пришёл к выводу, что время просто мчится, словно арабский скакун — парень не успел оглянуться, как эти самые счастливые в его жизни шесть дней подошли к концу.

Виктор тоже огорчился, хотя и не так сильно, как Славка. Он просто немного подустал за эти дни. Ведь он уже не подросток и не может трахаться, как кролик, днями и ночами. А его двоюродный брат лез на него раз по пятнадцать за день.

— Славка, да отдохни ты хоть немного, ... — с улыбкой просил он, когда парень в очередной раз зажимал его в каком-нибудь углу квартиры. — Ты вообще о чём-нибудь другом думать можешь?

— Нет, — честно ответил Чекменёв, утыкаясь губами в шею брата.

— Наверное, так и есть, — усмехнулся Виктор. — В твоём возрасте у меня тоже, помню, стояк был перманентный.

— Какой? — вопросительно глянул на него Слава.

Витька с улыбкой потрепал его по белокурой макушке:

— Эх, неуч ты мой любимый, — ласково шепнул он, целуя чуть приоткрытые губы парня.

А Славке хотелось только одного: чтобы эти дни длились вечно. Он любил брата где придётся: в спальне, в гостиной, на кухне, в прихожей или ванной — где у него встанет, там он на Витьку и накидывается. Парень сам не понимал, что с ним происходит. Когда он успел так сильно влюбиться? И ещё его удивляло то, что Виктор, хоть и был на пятнадцать лет старше, производил впечатление человека, в сексе совсем неопытного. Минет он делал, правда, улётно! Но во всем остальном зажимался, комплексовал, и Славке приходилось его в буквальном смысле развращать, словно это он был старшим. Витька, например, стеснялся своей наготы и поначалу раздевался только в темноте. Хотя чего там стесняться — непонятно, фигура у него была, словно у юноши. Славке приходилось силовыми методами бороться с его комплексами.

Однажды он уселся на кресле в гостиной и велел брату сесть напротив.

— А теперь разденься, Витюш, — мягко попросил он. — Посмотреть хочу.

— Ой, ты что, Слав, не надо, — покраснел тот.

— Надо, — не терпящим возражений тоном ответил младший брат.

— Я не буду...

— Будешь. Раздевайся. Только медленно.

В кои-то веки Славка благодарил судьбу за то, что его брат такой безотказный. Краснея от стыда, Виктор стянул с плеч рубашку. Потом торопливо спустил вниз брюки.

— Постой, — остановил его Чекменёв, — притормози. Раздвинь ноги.

Бедный биолог немного развёл колени в стороны.

— Шире... ещё.

— Мне джинсы мешают, — полыхая от смущения, возразил Витя.

— Ладно, сними их совсем. Вот так. Теперь раздвинь ножки пошире... Хорошо...

Витькины щёки вспыхнули от стыда, словно маки, когда Слава приблизился к нему, опустился на колени меж его разведенных ног и стал жадно разглядывать бугор под его трусами, который от всего происходящего увеличивался с каждой секундой. Паренёк легонько поглаживал эту выпуклость подушечками пальцев. Вскоре под мягкой трикотажной тканью можно было различить даже вздувшиеся венки на возбужденном члене.

— Молодец, — сказал вполголоса Славка, вдоволь насладившись этой картиной. — Теперь сними трусы.

— Слава, не надо, ну, пожалуйста! — жалобно зашептал Витька. — Пойдем лучше в спальню, я тебе дам, если хочешь...

— Разговорчики в строю. Снимай, сказано!

Дрожащими руками Витя спустил на пол последнюю деталь своего туалета. Член бесстыдно взвился, указывая на потолок. Он пульсировал и истекал смазкой.

У Витьки закружилась голова. Было ужасно стыдно. Он отворачивался и зажмуривался, боясь встретиться взглядом со Славкой, хотя тот был целиком и полностью поглощён открывшимся перед ним зрелищем. Голова кружилась всё сильнее, и Вите вдруг показалось, что он вот-вот кончит! Что же это такое?!

— Слава... — слабым голосом пробормотал он, не смея открыть глаза. — Слава, можно я оденусь?

Но в ту же секунду он почувствовал лёгкое прикосновение ладони младшего брата к своим подтянутым от возбуждения яичкам. Потом пальцы мягко скользнули по влажному от смазки стволу члена. И всё вокруг словно взорвалось и затанцевало! Виктор хрипло застонал и обильно излился себе на живот.

Даже не успев восстановить сбившееся дыхание, он почувствовал, как нежные славкины руки стали неторопливо оглаживать всё его тело.

— Ну, вот видишь, дурачок, — прошептал тот, — а ты боялся! — и Славка жарко поцеловал ещё не опавший влажный член брата.

С этого дня Чекменёв стал регулярно вгонять Виктора в краску, заставляя его раздеваться в самых неожиданных ситуациях. Однажды, например, они возились на кухне с ужином. Старший брат начал мыть посуду, когда Славка вдруг погладил его по попке и спокойно приказал:

— Снимай одежду, — а сам достал ситцевый фартук с оборочками, лет сто висевший без дела на дверце кладовки, и протянул его Вите. — Наденешь вот это.

Мужчина знал, что возражать пацану бесполезно. Краснея, он торопливо скинул с себя футболку, брюки и повязал на пояс полученный фартук. Спереди он, конечно, закрывал всё то, что Виктор так стыдился показывать. Но вот сзади...

— Ну, что стоишь? — улыбнулся Славка. — Продолжай мыть посуду.

Биолог повернулся к раковине и принялся за дело. Младший брат сел позади него на табуретку и стал просто смотреть. Витя знал, что сейчас его обнажённая задница перед парнем как на ладони. Он безумно смущался, но вдруг снова почувствовал, что начинает возбуждаться. Отвердевший член стал приподнимать переднюю часть фартука. «Хорошо, что хоть этого Славка не видит», — подумал он. Но возбуждение всё больше и больше захватывало его, и вдруг, неожиданно для самого себя, Виктор стал прогибать спину, словно похотливая кошка, ещё больше открывая себя для взгляда Славки.

— Умница мой, — страстно прошептал зритель сзади. — Прогнись ещё немножко... Вот та-ак

Парень ещё пару минут полюбовался попой старшего брата, так развратно выставленной на его обозрение. Витька тем временем даже стал тихонько постанывать от возбуждения. Тогда Славка сжалился над ним — подошёл, прижался сзади, ввёл член и выебал его как следует прямо у мойки. Одной рукой он при этом ласкал вздыбленный член своего любимого, отчего Витька кончил даже раньше Славки, что было нечасто. И как кончил! Прямо искры из глаз!

А на другой день нахальный пацан и вовсе выкинул такой номер, какого брат от него никак не ожидал.

Обычно после того, как Слава сливал в него свою сперму, Виктор шёл в туалет и там от неё избавлялся — не любил он эти лужи в постели. Так было и в этот раз. Славка уже кончил, а Витя ещё нет. Он аккуратно выполз из-под переводящего дыхание брата и попытался встать с кровати.

— Куда? — вдруг хрипло выкрикнул Чекменёв и, резким движением схватив мужчину за талию, парень кинул его обратно на постель. — Я тебе не разрешал уходить!

Он положил брата поперёк кровати и широко развёл ему ноги в стороны.

— Ой! — только и выдохнул тот, зажмурившись от стыда.

Витя не мог больше удерживать сперму внутри себя и почувствовал, как она медленно вытекает, рискуя залить смятую простыню. И тут Славка стал ласкать его отверстие пальцами. Он нежно размазывал сочащуюся сперму круговыми движениями.

— Какой ты тут мокрый... — шепнул он брату. — Тебе приятно, когда я так делаю?

Виктор даже не смог ответить. Краска смущения залила его лицо, и он отвернулся, пряча взгляд. Только всё напрасно: за него ответил его пенис, с каждым славкиным движением всё увереннее поднимавшийся в боевое положение.

— Слав, мне в туалет нужно, — робко попросил мужчина.

— Да брось, кончай зажиматься! Мне нравится смотреть, как ты весь течёшь, словно похотливая сучка. Расслабься.

И он вдруг нагнулся и лизнул влажную витькину дырочку своим горячим языком, отчего старший брат вздрогнул, выгнулся и зашипел.

— Нравится? — улыбнулся Славка. — Хочешь ещё?

Витя не ответил, только сильнее покраснел.

— Ну, молчание — ... знак согласия.

И парень продолжил свои ласки. Постепенно он сам всё больше увлекался: растягивал дырочку в стороны, стараясь раскрыть побольше, и то жадно вылизывал её внутри языком, то покрывал снаружи нежными поцелуями. Славка уже здорово возбудился от этого. Он тёрся напряжённым членом о скомканную простыню. Ужасно хотелось помочь себе рукой разрядиться, но пока обе руки ему были нужны для другого.

А с Витей творилось просто что-то невообразимое! Он метался, выгибал спину и стонал до крика. Сладкий туман заволок глаза, голова кружилась почти до дурноты. В какой-то момент он схватил себя за член обеими руками. Но Славка тут же силой оттащил его руки от паха:

— Нет, не дрочи, не дрочи! Я сам всё сделаю, — и он продолжил ласки ануса, одной рукой при этом обхватив витькин член и начав его медленно поглаживать.

— Быстрее, — шептал тот, — пожалуйста, быстрее, — но Славка продолжал свои мучительно медленные движения, растягивая брату удовольствие и не позволяя сразу кончить.

Когда измученного этой нежной пыткой Виктора накрыл оргазм, это было так ярко — почти на грани боли. Он впервые кричал в голос. Его так крутило! Несмотря на то, что он почти ничего не соображал, в какой-то миг ему даже стало страшно: вдруг сердце остановится, не выдержав такого? Но вот, наконец, наступило сладкое расслабление. Мягкие, нежные волны удовольствия разливались по телу гораздо дольше, чем у него это было обычно. А Славка не прекращал своих ласк, пока брата окончательно не отпустили эти последние волны сладкой дрожи.

Ночью Виктору приснился странный сон. Ему снилось, что его двоюродный брат — на самом деле дьявол, доставляющий удовольствие в обмен на душу. Но вот странно: во сне Витя готов был к этому обмену. Он пошёл бы за этим неземным существом на край света. Он готов был отдать что угодно, только бы этот бесконечно любимый парень был с ним всегда.

***

Тошка звонил братьям регулярно. Говорил, в основном, с Виктором. Сообщал, что у него всё в порядке, спрашивал, как у них дела. На последний вопрос старший брат лишь отбивался банальностями типа «нормально», «всё путем» или «порядок». Ни он, ни Славка не решались рассказать Антону о переменах в своих отношениях. Пару раз пацан забегал к ребятам в гости, но эти встречи проходили каждый раз несколько напряжённо: братья не могли быть с Тошкой до конца откровенными, а парень воспринимал эту натянутость как обиду на свой уход. Но рано или поздно ситуация должна была как-то разрешиться, это понимали все.

Разрешилась она через пару месяцев, когда Антон в очередной раз забежал в выходной день проведать братьев. Он открыл дверь своим ключом, как делал всегда. Но почему-то никто не вышел его встречать. Парень, было, подумал, что никого нет дома, когда услышал в глубине квартиры весьма недвусмысленные звуки — из спальни Витьки раздавались такие стоны на все голоса, что не догадаться о том, что происходит в комнате за закрытой дверью, было невозможно!

Тошка тихонько прокрался на кухню и, как когда-то Славка, заставший его самого за аналогичным занятием, стал ждать выхода «на поклон» действующих лиц этого звукового спектакля. Он с трудом сдерживал смех, думая о том, как всё обернулось. Спустя некоторое время в дверном проёме нарисовался Славка — растрёпанный, без майки, в одних расстёгнутых джинсах.

— Тошка? — удивлённо пробормотал парень. — Ты давно здесь?

После этих слов Антон уже не в состоянии был сдерживаться и звонко расхохотался:

— Класс! Дежавю наоборот! Когда ты меня застукал, я у тебя то же самое спросил!

Славка растерянно переминался с ноги на ногу. Сзади подошёл пунцовый от смущения Виктор, торопливо застёгивая рубашку.

— Ну, здорово, братишка! — поприветствовал его с ехидной улыбочкой Антон.

— Тошк, ты понимаешь, мы... ну, мы это...

— Да сядьте вы, не маячьте! И так всё понятно, не нужны мне ваши объяснения.

Слава, успевший немного взять себя в руки, сел напротив Тошки и притянул Виктора к себе на колени.

— Это я всё начал, — сказал он, обнимая своего любимого, словно пытаясь защитить его от нападок.

— Ну, этого следовало ожидать, — ещё шире улыбнулся Антон.

— И ты так спокоен? — дрожащим голосом спросил Витя.

— А чего мне беспокоиться?

— Ты что, даже не удивился?

— Удивился... Удивился тому, что вы так долго с этим тянули! Я ж давно уже видел, как вы друг на друга смотрите.

— Да брось! — вытаращился на пацана Славка. — Мы же ни о чём таком поначалу и не думали! Просто друзьями были.

— Ну, да, конечно! Просто друзья! У которых, правда, нет почти ничего общего, но которые, тем не менее, дня друг без друга прожить не могут. И пока один в школе, а другой на работе, эти друзья за день созваниваются раз по десять, чтобы только голос друг друга услышать. А по вечерам друг от друга не отходят. И вместе слушают плеер, взяв каждый по наушнику. И пьют пиво из одной бутылки. И держатся за руки на прогулке. Мне продолжать этот список?

— Вот чёрт! По ходу, так и было...

— Слав, ты просто тормоз! Да между вами чуть ли не с самого начала ощущалась такая химия, что завидовать впору!

— Химия? Тогда уж биология, — улыбнулся Чекменёв, притягивая к себе Виктора и целуя его в губы.

— Ой, я не могу! — снова заржал Тошка. — И этот человек мне морали читал!

— Да ты понимал бы чего в морали! Порнозвезда районного масштаба! — тоже со смехом отозвался Славка.

Антон швырнул в него подвернувшееся под руку кухонное полотенце, за что получил в ответ щелчок по носу. Тут вмешался Виктор и прекратил всю эту щенячью возню. Однако все ощутили, как рухнула, наконец, та стена неискренности и напряжения, которая разделяла их в последние месяцы. Теперь они снова были вместе!

Витька заварил чай, Слава наделал бутербродов, а Тошка достал принесённые с собой конфеты. Когда все уселись пить чай, Антон вдруг серьёзно обратился к братьям:

— Ребята, раз уж у нас пошла такая пьянка, то у меня к вам просьба. Можно я к вам в гости Сергея приведу?

Виктор и Славка переглянулись.

— Ну ладно вам, мужики! — продолжил Антон. — Хватит уже на него дуться, как мыши на крупу — он ни в чём не виноват! Просто он меня любит и иногда понимает мои желания даже лучше, чем я сам. Вы мне все очень дороги, и эта война уже порядком достала!

— Что значит «твои желания»? — изумился Чекменёв. — Так значит, он был прав? Тебе это всё действительно нравилось?

— Ну, вообще-то, да, нравилось. Только мне проще было думать, что меня заставили, а я тут ни при чём. В глубине души я всегда понимал, что этот шантаж — чистая липа. На самом деле, это Сергей Борисович был у меня на крючке, а не я у него. Я ведь чувствовал, что ради меня он на что угодно согласится. А все эти угрозы — так, игрушки. Только не надо ничего говорить — ты уже высказался по поводу моей морали, достаточно! Ну, так как насчёт Сергея?

Виктор вздохнул и вопросительно взглянул на Славку.

— Ну, ладно! — чуть помедлив, улыбнулся тот. — В следующую субботу тащи сюда своего бородатого перца. Будем закапывать топор войны.

Так в одночасье решилась проблема с Тошкой.

Но сложнее было с матерью Славки. Майя Петровна (так звали его маму) тоже регулярно приезжала в гости проведать сына. И тут уж парням приходилось соблюдать максимальную осторожность, чтобы не вызвать подозрений. К счастью, женщина была настолько в восторге от результатов перевоспитания сына, что просто боготворила Виктора — ведь он оправдал её ожидания даже сверх меры!... На Чекменёва практически перестали жаловаться в школе. Приводов в милицию с начала учебного года не было. И даже — страшно сказать — Славка стал гораздо меньше материться! Раньше он и пары слов без мата сказать не мог, а теперь ей уже не приходилось краснеть за него в присутствии знакомых. Как же удалось добиться таких подвигов от её сына? Но Виктор ничего не мог ей ответить, поскольку и сам не знал, как это получилось.

Но увы, не всё было так просто. Славка ведь не превратился разом из отпетого хулигана в агнца небесного. Иногда прежний характер давал о себе знать. Ровно через неделю после последнего разговора, полного восторгов в адрес сына, славкина мать вдруг позвонила Виктору.

— Слава опять что-то натворил, — без предисловий сказала она. — Меня в школу вызывают. Опять к классному руководителю.

— А что натворил?

— Я не знаю, — в её голосе слышались слёзы. — Витенька, может, ты сходишь? Узнаешь, что к чему. Меня же он всё равно слушать не станет, а ты хоть пропесочишь его потом как следует!

— Хорошо, Майя Петровна, я схожу, — вполне ожидаемо согласился тот.

Визит Виктора в школу и его знакомство с классной руководительницей двоюродного брата состоялись в тот же вечер. Славка до последнего упорно отмалчивался.

— Слушай, да скажи ты, в чём дело? — трепал его за рукав Витька. — Подрался с кем-нибудь?

— Нет... Да ну, ерунда! Даже говорить не хочу.

И только в кабинете у классной Витя узнал, что же произошло. Оказалось, что Славка нахамил учительнице истории. Вера Матвеевна, пожилой человек и заслуженный педагог, иногда, к сожалению, была резка с учениками. Порой кто-то из ребят и огрызнётся, всякое бывает. Но такое!

— Понимаете, Виктор Георгиевич, — охала классная руководительница — я ведь большую часть сказанного вашим братом даже повторить не могу! Со слов Веры Матвеевны, «плешивая карга» — это самые вежливые слова в его тираде, а почти всё остальное — трёхэтажный мат! Пожалуйста, Виктор Георгиевич, вы ведь воспитанный, интеллигентный человек — повлияйте как-нибудь на Славу. Мальчик в последнее время стал вести себя гораздо лучше, чем раньше. Видимо, это вам спасибо. Учителя говорят, он даже сквернословить почти перестал. И вдруг опять за старое! Оскорбил уважаемую учительницу, женщину пенсионного возраста... Поговорите с ним, прошу вас!

Домой братья возвращались молча. Виктор выглядел расстроенным и усталым. А Славка не знал, что ему сказать. Он совершенно не чувствовал никакой вины за собой. Эта старая грымза сама во всём виновата! На прошлом уроке им давали контрольный тест. И Славка — о чудо! — ответил правильно на все вопросы. Какого же было его изумление, когда, получив назад свою работу, он увидел в нижнем правом углу листа жирную тройку! Эта коза в парике, видимо, даже проверять его работу не стала — просто ляпнула оценку с потолка, считая, что на большее он не способен. Когда Слава попытался разобраться, она лишь обругала его и ничего перепроверять не стала. Ну, вот он и высказал ей всё, что о ней думает! Он же прав!

Дома Витя сел в кресло у окна, взял в руки газету, но вместо того, чтобы её читать, рассеянно смотрел в окно. Временами он устало потирал переносицу под очками, и выглядел ужасно огорчённым.

— Вить, пойдём ужинать — мягко окликнул его Славка.

— Я пока не хочу есть, спасибо. Я попозже.

— Витюша, ну хорэ дуться! Ты меня выслушать не хочешь?

— Слав, ну что ты мне хочешь объяснить? Что у тебя были причины для того, чтобы так поступить? Я не сомневаюсь в этом. Разумеется, были — кто же без причин такое сделает! Я просто... да нет, я просто есть не хочу. Ты иди, Слав. Иди, кушай. Я приду попозже, — и старший брат снова расстроенно уставился в газету.

Чекменёв обиделся и ушёл на кухню. «Ну, и пусть сидит голодный хоть до ночи! — подумал он. — Что мне, на колени перед ним становиться?» Славка уселся за стол в одиночестве. Вот только есть ему тоже расхотелось. В душе клокотала обида. Надо же! Даже выслушать не захотел!

И вдруг Славка представил себе, как его сегодняшний поступок должен выглядеть в глазах Виктора. Ведь его старший брат и мухи не обидит. Он был бы вежлив даже с самым отъявленным хамом, потому что Витька выше этого. Что же он должен думать о человеке, обругавшем пожилую женщину?! Да что бы она не сделала — какая разница! Обругать матом старенькую седую учительницу! Славка вдруг вспомнил, что у Веры Матвеевны к концу дня всегда слезились глаза, она стеснялась этого и тайком промакивала их платочком. Наверное, потому и работу не проверила — тяжело ей уже вечерами за тетрадками сидеть. Она, конечно, не права, но... Парень снова вспомнил, как она спешно вытирает платком глаза под очками, надеясь, что никто не заметит. И ему стало так гадко, как никогда в жизни!

Спустя четверть часа Славка снова подошёл к Виктору и серьёзно сказал:

— Вить, я всё понял. Прости меня. Я завтра извинюсь перед ней. Ну... перед Верой Матвеевной. Больше такого не повторится. Обещаю.

Брат поднял на него потеплевший взгляд.

— Спасибо, Славка! Я знаю, ты ведь совсем не такой.

— Прости. Ну, дурака свалял, бывает! Не расстраивайся, я завтра всё исправлю, честно! Пойдём ужинать. А то посмотри на себя — у тебя от голода аж щёки ввалились.

На этот раз парню удалось-таки уговорить Витьку поесть. А после ужина почти сразу он повёл брата в постель.

В ту ночь Славка любил Виктора долго и нежно. Он не думал о себе — только о нём, о Витьке, старался доставить ему как можно больше удовольствия. Парень двигался в нём очень медленно, осторожно, чтобы не вызвать даже намёка на болевые ощущения — он просто ласково массировал его задний проход своим членом, сам же в это время поглаживал руками тело брата: шею, плечи, грудь, живот, бёдра. Потом стал нежно сжимать в ладони его яички. Только член не трогал — не хотел, чтобы Витька слишком быстро кончил. Когда тот был уже близок к оргазму, Славка вдруг вышел из него. Он перевернул брата на спину, дал немного отдышаться, а потом резко заглотил его член и стал с упоением отсасывать.

Минет парень делал не так искусно, как Виктор — чёрт его знает, почему так же хорошо не получалось. Но зато сейчас в этот процесс он вложил всю душу. Два пальца правой руки Славка ввёл в ещё влажную витькину норку и нашёл там бугорок простаты. Ему не всегда удавалось её нащупать — только когда Витька бывал сильно возбуждён. Сейчас она стала твёрдой, набухшей, и парень начал нежными кругообразными движениями массировать этот горячий холмик. Витька стонал и метался, комкая простыни, а когда Славка особенно удачно ласкал языком уздечку, то старший брат лишь жарко бормотал:

— Славочка, что ж ты со мной делаешь... любимый мой... Славка...

Когда Витя обильно излился в рот парню, тот с наслаждением выпил всё до капли. Самому ему достаточно было после этого лишь немного потереться своим стояком о расслабленное, горячее тело брата, чтобы разбрызгать своё семя по кровати.

Когда парни, вдоволь насладившись друг другом, лежали обнявшись и пытаясь заснуть, Витя вдруг шёпотом спросил:

— Славка, слушай, вот твоя мать говорит, что ты материться меньше стал. Учительница сегодня тоже самое сказала. Они думают, это из-за меня. А на самом деле почему? Я ведь никаких замечаний тебе сроду не делал, да и вообще, ни слова на эту тему не говорил...

— Верно, не говорил. Но я же видел, что тебе это не нравится. Когда я выдаю что-нибудь матерное, ты всегда слегка морщишься. Чуть заметно, но всё-таки... А я просто... понимаешь, я не хочу делать ничего, что тебе неприятно.

В ответ Витька молча прижался к пареньку, уткнувшись лицом ему в плечо. Так и заснули.

На следующий день Чекменёв при всём классе принёс извинения Вере Матвеевне. Он просил прощения совершенно искренне, и, видимо, учительница это почувствовала. Вечером Славка с гордостью рассказывал Витьке, что на последней переменке, когда он случайно проходил мимо учительской, то краем уха услышал голос исторички. Она говорила кому-то, что «Слава Чекменёв — в душе добрый и хороший мальчик, просто очень вспыльчивый». Её собеседница не возражала. Медленно, но верно учителя меняли своё отношение к бывшему двоечнику и хулигану.

Когда через четыре месяца Вячеслав Чекменёв закончил школу, в его аттестате не оказалось ни одной тройки! Такого от него никто не ожидал, за исключением Витьки, конечно. Директор школы, вручая на торжественной церемонии парню диплом, вдруг по-мальчишески весело подмигнул ему и крепко пожал руку. Почти по всем предметам у Славки вышли четвёрки. Но одна пятёрка у него всё же была! Не трудно догадаться, по какому предмету.

Биология. <