Боцман с Пеламиды

"Пеламида" - так назывался старенький рыболовный траулер, приписанный во Владивостоке к одной научной организации, занимающейся исследованиями океана, на который я, 20-летний матрос, был переведён на работу в начале 70-х годов прошлого уже, 20-го века.

Процедура обычная: сдал документы старпому, который вызвал боцмана и распорядился меня разместить. Боцмана звали Женя. Это был здоровенный парень лет 35, с коротко остриженной головой, мощным борцовским торсом, низким лбом и серыми, глубоко посаженными глазами. "Ну и питекантроп", - подумал я тогда.

Женя отвёл меня в каюту матросов, а поскольку команда была небольшая, а кают хватало, поселил меня пока одного, предупредив, что потом подселит ещё одного матроса. Так и вышло. На следующий день ко мне подселили молчаливого дядьку лет 40, который сразу завалился спать и спал до самого выхода в море. В рейс вышли на следующий день.

Я был обычным пареньком среднего телосложения и среднего роста, белобрысым, с карими глазами, ничем особенным из толпы не выделялся, правда, много читал и любил порассуждать о жизни, поделиться впечатлениями от прочитанного.

Время в рейсе проходило как обычно. Женя командовал нами, мы выполняли свою работу, претензий особенных не было.

Каждые 10 дней на нашем маленьком кораблике проводился банный день, причём мылись боцман и матросы вместе, после старшего состава команды. В первый раз увидел я тогда Женю обнажённым. Что со мной произошло, не знаю, но с того момента я только и считал дни до следующей бани. Это было мощное тело зрелого мужчины с хорошо развитой от постоянных физических нагрузок мускулатурой, на груди, в паху и ногах покрытое красивыми золотисто-коричневыми волосками, без малейших признаков жира на животе и талии. Крупный необрезанный член с большой головкой и два здоровенных яйца в отвисающей мошонке плавно покачивались в такт его движениям во время мытья.

В банном пару я постоянно украдкой смотрел на него и буквально млел от этого зрелища. Всю следующую ночь я не спал и четырежды, надрачивая своего дружка, кончал в полотенце, вспоминая голого Женю, под громогласный храп своего молчаливого соседа. Причём меня возбуждал просто вид этого тела, никаких особенных фантазий по поводу секса с Женей у меня совсем не возникало. Я просто представлял, что я такой и что какое это наслаждение - иметь такое тело.

Время шло. Прошло два месяца, новички в команде, к которым относился и я, освоились, сдружились и обычно свободное время проводили за игрой в карты, в домино, за чтением книг, благо библиотека на "Пеламиде" была неплохая. Каюта Жени находилась в самом конце нашей палубы, она была меньше других, и располагался он в ней один. Дверь он часто оставлял приоткрытой, и оттуда доносилась до нас замечательная музыка

Он настраивал радио на японские станции, и мы постоянно слушали моднячий рок и мелодичную японскую эстраду.

Надо сказать, в каждую баню я всё больше распалялся, пялясь на Женькино тело, и, наконец, попался. Он однажды поймал мой взгляд, пристально посмотрел на меня, понял, наверное, мой интерес к нему и, хитро улыбнувшись, подмигнул мне. Я смутился страшно и старался ничем больше не выдавать себя. Ни о каком сексе с парнем в то время я не думал. У меня была девушка, которую я любил и надеялся в то время на взаимность с её стороны.

Прошёл ещё месяц в море. Женька стал как-то незаметно выделять меня: ставил на работы отдельно от других матросов, часто подходил проверить и поправить сделанное, но при этом был строг и требователен, как и положено боцману.

После очередной бани все рано разошлись по каютам, так как завтра мы должны были зайти в Петропавловск-Камчатский, и нам предстояло сделать много работы. Я тоже лёг, но, естественно, уснуть никак не удавалось. Опять перед глазами во всей красе стоял почти двухметровый голый Женька!

Я встал и пошёл покурить на палубу, а когда возвращался, то заметил, что дверь в каюту боцмана приоткрыта, и услышал тихо звучащую красивую японскую песенку. Я не удержался, прошёл туда, отметив, что почти из всех кают по ходу моего движения слышится храп. Я тихонько поскрёбся в его дверь, он открыл её, улыбнулся и жестом пригласил меня войти.

- Можно у тебя музыку послушать? - спросил я его.

- Да, заходи, в чём вопрос! - ответил он и усадил меня на свою койку.

Мебели особой в каютах не было, и сам он сидел на единственном рундучке рядом со столом, на котором возвышалось тогдашнее чудо - японская магнитола. Я огляделся, на стенах каюты висело много плакатов и вырезок из журналов с фотографиями культуристов, портретов красивых полуобнажённых девиц, пейзажей.

Мы слушали музыку, обсуждали его магнитолу, потом Женя предложил покурить в каюте.

- Только я дверь прикрою, - сказал он, встал и закрыл дверь на защёлку.

Потом он слегка приоткрыл иллюминатор - море было тихое, не заплёскивало, и это можно было сделать. Потом боцман сел рядом со мной на койку, и мы закурили.

- Я выключу верхний свет, - сказал он и оставил гореть только светильник в изголовье койки.

Мы затушили сигареты, и только тогда я почувствовал, как меня трясёт. Трясёт от ощущения близости этого мощного тела, его тепла, запаха свежей чистой кожи.

Женя молча взял меня за плечи, развернул к себе и приник губами к моей шее. Это был шок! Я понимал, что надо отстраниться, убежать, возмутиться... не знаю, что ещё сделать, чтобы прекратить это. Но я просто обнял его за шею и тихонько заскулил, как щенок.

Он целовал моё лицо и снова шею, руки гладили меня по груди, спине

Женя делал это молча, но его трясло, как и меня, только не от страха и желания испытать неизведанное, а от страсти изголодавшегося самца.

Его поцелуй "снёс мне башню", я уже сам стал отвечать на его ласки и не заметил, как он снял мою футболку и стянул треники, оставив меня в одних плавках. Когда он разделся сам, я и не заметил.

Лаская и целуя друг друга, мы упали в койку, он, как пушинку, уложил меня на себя и, целуя, стал гладить мою спину, а потом сжимать и ласково теребить попку, засунув руки в плавки. Говорить о том, что мой член уже давно стоял колом, наверное, не стоит. Я, как безумный, отвечал на его поцелуи, облизывал его тело (плечи, подмышки, грудь), чувствуя животом могучую дубинку, до которой уже страстно хотел добраться. У меня не было опыта, но я хотел и знал, как я буду ласкать этот символ его мужества. Это желание и знание возникло у меня само по себе, здесь и сейчас!

Женя стянул с меня плавки, затем с себя, присел в койке и снова взасос поцеловал меня. Я уже вцепился руками в его огромный член, гладил и подрачивал его, ощущая его жар и пульсацию. Дальше терпеть стало невозможно, я просто насадился ртом на здоровенную головку, которая едва уместилась там, и тут же ощутил солоновато-терпкий вкус его смазки. Женя ласкал мои плечи, гладил спину, пощипывал соски, я же, чмокая и захлёбываясь, неумело сосал, лизал и покусывал его член, стараясь как можно больше впитать в себя его вкус.

Женя опять лёг на спину и развернул меня попкой к себе, так что получилась поза 69. Теперь его член был в полной моей власти, а моя попка - в его. Он раздвинул своими шершавыми, мозолистыми руками мои половинки и поцеловал мою дырочку, а потом стал обрабатывать её языком. Я просто обезумел; от сладких ощущений, которые он мне дарил, сознание моё поплыло...

Я всё яростнее насаживался ртом на его член и, наконец, почувствовал, как Женя напрягся, мягко, но сильно прижал мою голову к паху, и его пульсирующий член стал выстреливать мне в рот густую горьковатую сперму. Часть её я успел проглотить.

Женя, не давая мне опомниться, развернул меня к себе лицом, высосал из моего рта остатки своей спермы, затем сплюнул себе на ладонь и стал смазывать ею мою вылизанную размякшую дырочку. Я млел в объятиях боцмана, ничего не соображая.

Потом он положил меня на спину, забросил мои ноги себе на плечи и, скрутив меня почти в баранку, пристроил свою головку к моей жадно и трусливо сжимающейся дырочке. Надавил. Я дёрнулся.

- Расслабься, не бойся, - прошептал он и надавил сильнее.

Я ойкнул от резкой боли, а он тут же впился в мой рот жадным поцелуем и резким толчком дослал свой член в мою глубину. От боли я задёргался в его объятиях, но где там! Скрученный бубликом, с заткнутым поцелуем ртом, насаженный на 22-сантиметровый толстенный елдак, я мог только мычать и дрожать.

Боцман выждал несколько мгновений, а затем мягкими движениями стал массировать своим членом мою кишку, которая на удивление быстро отреагировала растяжкой и довольным причмокиванием, а боль пропала совсем. А ещё через несколько минут я уже не дёргался, а сам страстно подавался навстречу его толчкам, насколько это было возможно.

Наслаждение нарастало. Мы делали всё молча, стонать и кричать никак было нельзя, но дрожь наших тел передавала нашу страсть не хуже стонов.

И вот пришёл Большой взрыв. Женя вогнал в меня член, и я почувствовал, как одновременно с его извержением сам разрядился потоком спермы.

С полчаса мы лежали оглушённые. Потом он нежно целовал меня, ласкал, шептал мне разные нежности. Но нужно было уходить. Я обтёрся, оделся и тихо прокрался в свою каюту.

На следующее утро мы оба ходили счастливыми и знали, что будем вместе ещё не раз...

И вовсе он не питекантроп, мой боцман с "Пеламиды"!