Дембельский альбом. часть 11

- Может быть, Эдик, тебе нравлюсь я? - говорю я, пряча под шутливо снисходительной - чуть ироничной - улыбкой мальчишечье сердце, взывающее к взаимности.

Эдик секунду-другую молчит, опустив глаза... затем снова вскидывает на меня взгляд, и во взгляде его я по-прежнему вижу вопрос, обращенный ко мне... впору не мне его спрашивать, а мне самому отвечать на вопросы его!

- Я не знаю, Виталий Аркадьевич, что именно вы хотите сейчас от меня услышать, но... я вас уважаю, и вы это знаете, - Эдик снова говорит медленно, словно старается взвесить каждое произносимое слово. - Мне нравится у вас работать... ну, и всё остальное... - Эдик, на мгновение запнувшись, смотрит мне в глаза, - всё остальное мне тоже нравится... наверное, нравится потому, что нравитесь мне вы... ну, то есть, вы - вы сами... а как иначе? - Эдик смотрит на меня вопросительно. - Это не только то, что в постели... это - всё вместе...

Какое-то время я молча смотрю на Эдика... "это - всё вместе"... ну, и что мне надо от этого парня ещё? Чтобы он сейчас бросился мне на шею? Я знаю, что он это не сделает... во всяком случае, он не сделает это сейчас... возможно, не сделает этого никогда. Но разве мне мало сейчас того, что я от него услышал? Он сказал мне, что я ему нравлюсь - что ему нравится быть со мной, и не только в постели, а вообще... разве этого мало?

- Хорошо, Эдик, - говорю я, невольно улыбаясь, - ты нравишься мне, я нравлюсь тебе... по-моему, это неплохо... очень даже неплохо!

- Да... наверное, - отзывается Эдик, доедая бутерброд. - Завтра днём, Виталий Аркадьевич, я буду вам нужен?

- А что?

- Я обещал родителям Юли съездить с ними на дачу - нужно там что-то им сделать-помочь... - Эдик, говоря это, смотрит на меня вопросительно.

- Конечно, Эдик! Завтра утром позавтракаем, и - ты будешь свободен, - говорю я, - свободен до понедельника. Я сейчас в душ, и - пойду спать... а ты, если спать не хочешь, иди в другую спальню - там найдёшь, чем заняться.

Я говорю "найдёшь, чем заняться", имея в виду интернет... ну, то есть, если Эдик не хочет спать. Но Эдик мои слова понимает по-своему.

- Мне спать в другой спальне? - спрашивает он.

- Чего это ради? - я смотрю на него, улыбаясь. - Я тебе этого не говорил.

- Тогда, Виталий Аркадьевич, я тоже пойду ложиться, - говорит Эдик, поднимаясь из-за стола. - Спокойной ночи?

- Да, Эдик, спокойной ночи! - отзываюсь я, наливая последнюю рюмку водки. - Эдик! - неожиданно для себя самого говорю я, глядя уходящему Эдику вслед. - Принеси мне альбом...

- Хорошо, - оглянувшись, Эдик кивает головой.

Он возвращается с альбомом, держа его раскрытым на том самом месте, где мы прервались, - с черно-белого снимка на меня смотрит младший сержант Вася - мой сослуживец, мой друг, мой сексуальный партнёр и, как теперь оказалось-выяснилось, отец Эдика.

с фотографии, беспечно улыбаясь, из нашего общего прошлого смотрит на меня будущий отец Эдика - моего персонального водителя, в которого я, кажется, уже влюблён... всё смешалось в доме Облонских! Прошлое, настоящее, секс, любовь... какое-то время - буквально секунду-другую - мы оба смотрим на фотографию симпатичного парня в форме младшего сержанта...

- Потом, Эдик, - говорю я, - ты мне что-нибудь расскажешь... об отце мне расскажешь. Как-никак, а мы вместе служили... в одном дивизионе... - Мне хочется расспросить Эдика сейчас, но я умышленно говорю "потом", и ещё я говорю "как-никак", чтоб таким образом позиционировать младшего сержанта Васю как одного из своих многочисленных сослуживцев - одного из тех, с кем свела меня служба в армии, и не более того.

- Хорошо, - отзывается Эдик. - Виталий Аркадьевич... а вы можете мне показать своего друга? Ну, того, про которого вы говорили... если, конечно, это можно.

- Можно, Эдик... можно всё, но... разве я обещал показать тебе того, с кем я в армии трахался? Я предложил тебе угадать - дал тебе шанс на приличный бонус... ты, как мне помнится, не угадал, точнее, угадывать не стал. Так что, Эдик... ничего я тебя показывать не буду - сам тебе я показывать не буду. Логично?

- Логично, - Эдик, глядя на меня, улыбается. Какое-то время мы оба молчим; я листаю страницы лежащего на столе альбома - переворачиваю обклеенные фотографиями листы, и мы оба смотрим на мелькающие перед глазами лица парней; они разные, эти лица... разные лица - разные парни: сержанты, солдаты... моя армейская юность! - А что, Виталий Аркадьевич... - нарушает молчание Эдик, - в армии гомосексуальные отношения очень распространены - много там геев? Ну, то есть... если сказать-спросить точнее, то - многие в армии секс такой практикуют?

- А ты как думаешь? - я смотрю на Эдика вопросительно. - Представь: молодые здоровые парни, бок о бок живущие в относительно замкнутом пространстве не день и не два... есть же такие части, где нет ни увольнений, ни самоволок! Ну, и что приходится делать молодым парням, оказавшимся в таких условиях? А? Что говорит тебе твоя логика? - Глядя на Эдика, я невольно улыбаюсь. - Природу, Эдик, не обманешь - и остаётся либо кулак, либо друг-сослуживец... что вполне естественно - и то, и другое естественно в принципе! К кулаку прибегают все, а что касается отношений, называемых гомосексуальными, то это уже у кого как получится - как сложится... я бы даже сказал: кому как повезёт. Секс в армии - это айсберг, и то, что время от времени по каким-то причинам становится известным, выступает лишь видимой верхушкой этого скрытого айсберга... скажем, время от времени в каком-нибудь средстве массовой информации появляется сообщение, что там-то и там-то такого-то солдата после отбоя изнасиловали старослужащие, и - когда это не удаётся по каким-то причинам скрыть, это становится общеизвестным, - время от времени айсберг показывает свою верхушку.

но ведь на поверхности, как правило, оказывается криминал, то есть секс, сопряженный с насилием, с принуждением... это, конечно, в армии происходит-случается - как, впрочем, и везде, но ведь глупо думать, что однополый секс в армии сводится только к этому: изнасиловали, принудили, заставили... а то, что невидимо никому - что, образно говоря, остаётся под водой, то есть вне поля зрения окружающих? Никто же ведь свечки не держит, когда парни, находя и время, и место для уединения, трахаются - кайфуют-наслаждаются - по взаимному устремлению... об этом на первых полосах газет обыватель не прочитает, и в новостных программах об этом он тоже не услышит. Понятно, что в армии - как и везде - есть какой-то процент геев, то есть парней, сексуально ориентированных исключительно на парней, но сводить всё к этому - это, конечно, неверно... дело не в сексуальной ориентации! Дело - в самой природе человека, допускающей реализацию сексуального желания в разных вариантах, и армия в этом смысле способствует тому, чтобы парень, не зашоренный предрассудками, реально познал свою бисексуальную сущность... так что, Эдик, ты правильно сделал, что уточнил свой вопрос. Геи в армии, конечно же, есть - как и везде, но однополый секс сам по себе, то есть вне всякой зависимости от какой-либо явно выраженной ориентации, это прежде всего сексуальное удовольствие, и чтоб это нормальное сексуальное удовольствие полноценно испытывать, совсем не обязательно быть геем... о чём ты, Эдик, прекрасно знаешь сам. Я ответил на твой вопрос?

- Исчерпывающе, - Эдик, глядя на меня, кивает головой. - Я, собственно, почему об этом спросил? Буквально на днях пришел из армии мой сосед по лестничной площадке... ну, друзья к нему в гости пришли, чтобы дело это отметить, и меня он позвал - по-соседски позвал. Я не пью, а они подпили - и среди прочего заговорили о сексе в армии... в том числе и о том, есть ли в армии отношения гомосексуальные - типа: кто во время службы в армии с этим сталкивался. Так вот... сосед мой, Андрюха, уверял-доказывал, что ничего такого в армии нет - что отношений подобных он в армии ни разу не встречал. Вот почему я, собственно, и спросил...

- А тебе не показалось странным, что выпившим парням, заговорившим о сексе, э т о т вопрос т о ж е небезразличен? - Я смотрю на Эдика с лёгкой иронией. - Это во-первых. А во-вторых... кто знал в казарме про нас - про меня и того, с кем был у меня достаточно регулярный секс? Никто не знал. Мы разумно скрывали свои отношения, и - никто ни о чём не догадывался, никто ничего не подозревал. А потому любой из наших сослуживцев мог, вернувшись домой, совершенно искренне говорить-доказывать, что секса такого в армии нет... я же сказал тебе, что секс армейский - это айсберг, основной массив которого скрыт под водой, и армия в этом смысле... - я невольно думаю про Антона, обозвавшего армию "жопой", - армия, Эдик, у каждого своя... и в этом смысле, и во всех других смыслах - у каждого, в армии отслужившего, армия с в о я. А вот то, что у подвыпивших парней - твоих знакомых - разговор о сексе в армии вольно или невольно свёлся к разговору о проявлениях армейской гомосексуальности... это, Эдик, само по себе уже может быть симптоматично! - Глядя на Эдика, я улыбаюсь. - Ты говоришь, что сосед твой по лестничной площадке... что он там всем доказывал? Что гомосекса в армии нет? Ох, Эдуард... береги свой зад! - Я, глядя на Эдика, смеюсь.

- Да ну, Виталий Аркадьевич! - Эдик улыбается в ответ, глядя на меня. - У меня такой проблемы нет... и потом: они говорили всякую чушь... явные гомофобы!

- Ну, во-первых, слушать нужно не только то, ч т о говорят, но и то, к а к это говорят... иной раз интонации бывают куда существеннее, чем слова, и нередко случается так, что начинают такие "явные гомофобы", как это водится, "за упокой", а заканчивают "за здравие" - начинают с того, что "гомосекса нет", а, подпив хорошенько, заканчивают эту животрепещущую тему тем, что "давай попробуем"... вполне банальная ситуация! Потому и говорю тебе: береги свой зад! Это во-первых. А во-вторых... во-вторых, кто такие гомофобы - гомофобы настоящие, а не фасадно-декоративные? Это, как правило, те, кто по тем или иным причинам не может в естественной форме - в форме нормального секса - реализовать свои смутно эротические либо конкретно сексуальные позывы, направленные в сторону своего собственного пола... не могут - по разным причинам, но ведь природу не обманешь, и происходит своего рода извращенная сублимация... "гомофобы - это геи, извращённые эпохой" - где-то я слышал подобную сентенцию... другое дело, что такая сублимация гомоэротизма, какой является гомофобия, порой принимает агрессивные формы, и здесь уже нужно быть осторожным - во избежание всяких-разных недоразумений... у нас ещё будет время, и я тебе об этом как-нибудь ещё расскажу... поподробнее расскажу, что это за публика - гомофобы.

- Хорошо, - отзывается Эдик, кивая головой. Секунду-другую мы молчим... я не знаю, о чём думает Эдик, а я думаю о том, что гомофобы - это, в сущности, извращенцы... убогие люди, извращающие свою природой заложенную собственную потребность к однополому сексу или даже к любви в угоду мертвящим догмам сексуального самоограничения... сколько изначально нормальных пацанов душевно искалечены этим заведомо деструктивным, внутри сидящим запретом на однополую любовь! Запретом, привнесённым в сознание извне... Видя, что я молчу, Эдик поднимается со стула. - Спокойной ночи? - говорит он, глядя на меня.