Дистрибьютор. глава 9

В ритуальном зале Храма Семи Ключей служба проходит под пение монахов, записанное на CD-диск. Стоны провинившейся наложницы, нарушающие идиллию таинства, настоящие. Стройная чернобровая девушка, армянка, как её ласково называет Верховный Жрец, забилась в угол Тигровой Клетки, подвешенной к потолку.

— Пожалуйста, — хрипит девушка потрескавшимися губами, лихорадочно натирая кровоточащий клитор. Она бросает затуманенный взгляд вниз, к алтарю, месту, где проходит обряд инициации.

Четыре неофитки распластались на мраморном полу, вытянув руки к Чаше Познания, предоставив Вазы Ключникам на обозрение.

Моё синее обмякшее тело вносят в зал, когда всё уже готово к причастию, тянут мимо наложниц, закрепляют в Жертвеннике.

Мне понадобится время, чтобы очнуться. Пронзительный женский крик вернёт утраченную память.

***

Сознание слоями проявляется сквозь пелену сна. Я вздрагиваю, дёргаюсь изо всех сил. Десятки ремней опутывают тело, не оставляя шанса на освобождение. Вокруг слышны размеренные песнопения, перед глазами выплывает белая чаша. Мои выбритые гениталии свисают в неё. Я лежу в заточении чёрного керамического куба, только член, мошонка и голова торчат наружу. Стенка куба на месте груди расписана сверкающей белой вязью. Медленно перевожу заспанный взгляд на мужскую фигуру, стоящую в двух метрах от меня, наблюдающую за мной. Это невысокий человек в чёрной бархатной рясе, шляпе с длинными полями, золотой маске с толстым длинным, как бивень слона, клювом.

— Кто вы? Что вы хотите? — пытаюсь скрыть панику в голосе.

Маска отворачивается. Вокруг на полу в позе эмбриона лежат голые девушки. В полумраке движутся тени в масках и плащах. Весь зал размером с актовый имеет круглую форму, куполообразный стеклянный потолок, колоннады по периметру. Мягкий медный свет исходит от люстры под куполом.

— Это всё он виноват, убейте его, — сорванный женский голос хрипит как проклятие ведьмы из дальнего конца зала.

Я замечаю клетку под потолком, детскую дрожащую фигурку в ней, абсолютно голую, чёрные волосы растрепались на плечах, глаза горят лихорадочным блеском. Её взгляд, полный ненависти, направлен прямо на меня. Она сидит, широко раздвинув ноги, и дико мастурбирует.

— Злата, что... что с тобой? Что они собираются сделать? — я нервно сглатываю.

Злата закатывается истеричным смехом:

— Ты так и не понял, идиот? Неужели думаешь они сделают тебя Ключником?

Её безумный хохот, переходящий в рыдания, хаотичные движения рукой, заставляет кровь в моих жилах стыть. Приступ удушья, ужас, парализующий тело, охватывают меня, отключают разум, оставляя лишь животные инстинкты и желание вырваться любой ценой.

***

Я мог заорать в тот момент, начать звать на помощь, ругаться матом. Я едва сдерживался, чтобы не разреветься, как девчонка

«Неизвестно, чем эта истерика обернётся для меня, — думал я. — Меня или убьют, или покалечат, или всё сразу. Возможно, я лишь подолью масла в огонь, и смерть будет болезненной».

Я совершил ужасную ошибку, доверившись Мюллеру, сев к нему в машину.

В тот вечер, лёжа на керамической плите Жертвенника, я искренне раскаивался, что так и не успел сделать ни одного доброго дела в жизни. Дела, о котором не стыдно вспомнить перед смертью. Я жалел брата, безутешных родителей, представлял, как они годами ищут пропавшего сына, до самой смерти надеясь, что он вернётся. Я жалел себя, свою загубленную молодость, несбывшиеся мечты, любовь к Анжеле.

Рыжая принесла Гильотину, закрепила на Жертвеннике. Вытянула член и мошонку сквозь круглое отверстие, сняла предохранитель. Все эти действия она проделала с таким же невозмутимым равнодушием, с каким до этого выскребала волосы в паху.

Механизм Гильотины предельно прост и предсказуем в своём исполнении. Острое, как бритва, тяжёлое лезвие заряжено для удара, сравнимого с ударом топора, секущего голову. Стальной тросик, приводящий казнь в исполнение, тянется от рычажка Гильотины к плотному кольцу на члене жертвы. Обречённый на страшную казнь, сам того не желая, с корнем отсекает гениталии, как только уровень возбуждения достигает критического.

Всё это я понял сразу, как только увидел механизм под собой. Резиновое кольцо жёстко сидело на пенисе, и мне ничего не оставалось, кроме как закрыть глаза и молиться.

***

Холодные влажные пальчики берут головку, нежно оттягивают кожицу, ногтики поскрёбывают снизу, сжимают яички, играют с ними в поддавки.

Четыре богини, абсолютно голые, выбритые, незакрытые, по очереди подходят ко мне. Их холодные ручки с каждым разом становятся всё мягче, теплее, желаннее, наглее, настойчивее, эмоциональнее.

Я не вижу их, Лишь раз, в самом начале, когда человек в маске приказал рабыням подняться с пола, я рискнул взглянуть на них одним глазком, о чём тут же пожалел. Их обнажённые роскошные тела, колыхающиеся груди, пышные густые волосы и печальные лица восхитительной красоты отпечатались глубоко в сознании, запомнились как страшное проклятие.

Я верю, что они ведьмы, что за каждой из них скрывается погибель. Мой член скользит в гное, фекалиях. Я по уши в жиже, дерьме, свежий бурлящий поток устремляется сверху из круглой дыры сортира прямо на меня, бурый понос бьёт в рот, забивается в глаза, ноздри. Я глотаю его, давлюсь, срыгиваю, снова глотаю, не могу дышать, только слизкие зелёные сопли, блевотина алкашей, гной сифилитиков, отхаркнутая туберкулёзная мокрота обволакивает меня с ног до головы, въедается в член, затекает внутрь через уретру, разлагается в мочевом пузыре белыми личинками.

***

Мой член вытянулся, раздался вширь, но по-прежнему вяло болтался, как червяк. Позже я пришёл к выводу, что обладаю удивительной способностью автогипноза. Мой мозг отключился от реальности, внешние раздражители исчезли, я сам исчез с лица земли, моя душа перенеслась в другое место и время, и ничто не могло вернуть меня назад, даже самые откровенные прикосновения языком. Я больше не купался в дерьме. Моя фантазия перенеслась на речку, от холодной воды всё тело покрылось гусиной кожей, зубы забарабанили. Кусая язык, я дрожал, стыл на морозе, абсолютно голый. Запрыгивал в прорубь снова и снова, пока онемевшие конечности не потеряли связь с головой. В голове не осталось ни одной тёплой мысли, бескрайняя снежная пустыня простиралась перед глазами, и не было в Заполярьи моей мечты и намёка на жизнь.

Девчонки пыхтели не меньше получаса. Минет оказался бесполезен, к тому же крайне неэффективен. Тогда они перешли к жёсткой дрочке. По очереди гоняли вялый член до безобразия быстро и сильно, заходя сбоку, чтобы удобнее взяться. Но что бы они ни делали, какие бы манипуляции ни проводили, я оставался нем к женским мольбам.

Неожиданно, изнасилованный, обессиливший, я сдался с другой стороны и густо кончил. Сладкое раздражение вялого члена достигло апогея, непроизвольные сокращения кулачка под анусом выкачали сперму из яичек прямо в Чашу Познания.

Всё замерло, остановилось в полушаге от пропасти. Член оставили в покое, суета вокруг прекратилась. Даже звуки метели в Заполярьи куда-то исчезли.

Я открыл глаза. Девушки изумлённо смотрели на меня. Верховный Жрец протиснулся между ними и приблизил огромный нос к моему лицу:

— Это Ты? — спросил он странным безумным голосом.

— Да, — отозвался я глухо.

— Развяжите Его, — трясущимися руками Жрец взял Чашу и почти засунул в неё нос.

Прибежала рыжая, аккуратно, чтобы не пораниться, сняла Гильотину. Безразличие на её лице сменилось подозрением. Она пялилась на меня всё время, пока работала, задаваясь немыми вопросами. Какими — я так и не понял. Те же охранники в хоккейных масках взошли на помост, раздвинули створки Жертвенника, расстегнули ремни.

Я чуть не рухнул, когда тело лишилось поддержки. Я стоял такой же синий, покачиваясь, равнодушно ...