Как я стал сучкой. часть 6

Связанный, я сидел и трясся от боли и унижения, задыхаясь от вони мочи. Я не был даже сучкой - я был предметом, куклой, неодушевлённой игрушкой. Я необычайно чётко осознавал, что вскоре он меня попросту убьёт - случайно, как сегодня, либо намеренно. Но воля моя за эти дни, - сколькоих прошло? десять? двадцать? - дала серьёзную трещину. Я не знал, кто я. Я не знал, где кончаюсь я и начинается похотливая сучка, умоляющая хозяина разрешить ей кончить. И я не знал, кто из нас двоих более реален. В комнате быстро темнело, я стремительно погружался в отчаяние. И вдруг я увидел в зеркале, как рядом с моими связанными руками что-то поблёскивает.

Это был нож - тот самый, которым парень разрезал стяжки на моих браслетах. У меня разом пересохло во рту, а когда я убедился, что действительно могу достать нож пальцами, сердце

заколотилось так сильно, что я остановился и подождал, чтобы немного успокоиться. Видимо, он спьяну выронил его из рук, когда отвязывал меня от кровати, и тут же забыл о нём, стремясь поскорее выместить свою злобуна бессловесной живой игрушке. Никогда я ещё не был так благодарен существованию алкоголя, как в эти минуты.

Осторожно, стараясь не производить ни малейшего шума, движениями пальцев я придвигал к себе нож и скоро уже крепко сжимал его в кулаке. Теперь нужно было разрезать стяжку, скреплявшую за моей спиной наручные браслеты. Сделать это и в нормальном состоянии было бы не так-то просто, а учитывая общую слабостьорганизма и сдавленные верёвкой руки - и подавно. Кое-как я всё же перехватил нож нужным образом и стал нащупывать лезвием стяжку. Руки слушались с трудом, словно чужие. Я не отрывал взгляда от спящей на кровати фигуры, но та даже не шевелилась. Наконец я нашёл стяжку и началперерезать её, надавливая лезвием так сильно, насколько было возможно.

Нож был туповат, и дело продвигалось невыносимо медленно. Вдруг парень перестал храпеть. Я замер. Сердце выпрыгивало из груди. Но, пробормотав что-то, он перевернулся на другой бок и через некоторое время захрапел снова. Я испытал такое облегчение, что даже вздрогнул, когда за моей спиной что-то тихо щёлкнуло, и руки мои оказались свободны.

Несколькоминут я сидел неподвижно, не в силах поверить. Затем медленно поднял руку с ножом и начал осторожно, как можно более беззвучно перерезать верёвку, которой был привязан к кровати. В комнате стемнело настолько, что я с трудом различал лишь самые общие контуры предметов. Один виток верёвки за другим поддавались моему лихорадочному напору, и вскоре произошло невозможное - я мог не только шевелить предплечьями, но и отодвинуться от кровати самостоятельно.

Перерезать стяжку на ножных браслетах было делом одной секунды. Бесшумно я поднялся на ноги и стал посреди комнаты с ножом в руке, глядя на кровать и на спящего на ней парня

Первый вариант, пришедший мне в голову, я отверг сразу - я не знал, смогу ли быстро зарезать насмерть даже спящего человека, и не представлял даже, куда в таких случаях нужно вонзать нож. Но что-то надо было решать, и решать быстро - парень мог проснуться в любую минуту, хотя это и было маловероятно. Звонить в полицию прямо сейчас было опасно - они могли приехать слишком поздно. Парня нужно было как-то обездвижить. Просто запереть спальню, при наличии огромного окна во двор, не имело смысла. Следовательно, его нужно было связать.

Я чуть не застонал от ужаса при этой мысли, но других вариантов не было. Я, конечно, мог на цыпочках выйти из дома, прибежать к соседям и окончить этот кошмар хотя бы так. Но тогда парень мог исчезнуть. И когда-нибудь даже вернуться. Я не хотел даже думать о такой возможности. Поэтому, собрав наконец в кулак всё своё оставшееся мужество, я поднял с пола кусок верёвки и неслышно приблизился к кровати.

Парень лежал на подушке лицом вниз. Одна его рука была откинута в сторону, другая лежала на подушке рядом с лицом. Положив нож рядом с собой на всякий случай, я, обливаясь холодным потом, осторожно взял его за обе руки сразу и положил их ему наспину. Он не пошевелился, даже не перестал храпеть. Кое-как сложив верёвку пополам и соорудив скользящую петлю, я просунул в неё обе его руки и осторожно затянул. Он недовольно дёрнул плечом, но храпеть не перестал. Пока что мне везло. Поднявшись с кровати и взяв с пола одну изстяжек, - целая коробка их стояла в углу, - я вернулся, поддел стяжку под петлю и затянул её до упора, надёжно притянув кисти парня друг к другу.

Он по-прежнему спал. Видимо, количество выпитого и усталость от побоев сразили его как следует. Я немного осмелел, и точно таким же образом начал связывать ему ноги. Работал я почти на ощупь - в кромешной тьме трудно было разглядеть что-либо толком, а зажечь настольную лампу я боялся. Наконец и ноги его были надёжно - как я надеялся - связаны вместе. Действуя так быстро, насколько было возможно, я схватил ещё один кусок верёвки и прихватил его ноги к изножью кровати. Второй же кусок я привязал к верёвкам, опутывавшим кисти, и, изо всех сил рванув их к изголовью кровати, привязал другой конец верёвки к перекладине. Теперь парень, лёжа на боку,был привязан за ногии за руки к противоположным концам кровати, и локти его были вывернуты как на дыбе.

Поразительно, но он не проснулся даже тогда. Лишь храп его изменился, переключившись в какую-то другую тональность. Я без сил опустился на пол, по-прежнему не отваживаясь включить свет. Тошнота ислабость подкатывали к моему горлу при мысли о том, что будет, если емуудастся освободиться. Но свет включить было необходимо - без этого я немог найти телефон и вызвать полицию. Я ощущал себя словно во сне. Только боль во всём теле напоминала мне о том, что мне, наоборот, предстояло очнуться от всего этого кошмара.

Наконец я поднялся с пола и включил лампу

Я лихорадочно принялся искать телефон, и вскоре обнаружил его в кармане брошенных на полу джинсов. Поднявшись, я увидел, что парень уже не спит исмотрит на меня мутными от хмеля глазами, пытаясьсообразить, что происходит. Затем он вдруг рванулся изо всех сил, и я обмер, ожидая, что вот-вот какая-нибудь из верёвок оборвётся. Но верёвки выдержали. Рыча и ругаясь, парень извивался и дёргался в своих путах что было сил. Наконец, убедившись, что это бессмысленно, поднял на меня стремительно трезвеющие глаза. И я с удовлетворением увидел на их дне среди ненавистии злобы единственное, что до сих пор ещё не видел в них до этого дня - страх.

Я отвернулся от него и набрал номер.

С тех пор прошло уже несколько лет. Человек, вломившийся ко мне в дом, давно сидит в тюрьме, и выйти ему оттуда в течение этой жизни уже не удастся. Каким-то чудом мне удалось избежать публичной огласки всего этого дела - во всяком случае, никто, кроме полиции, не знал, с чего именно оно началось. Я снова работаю и с удовольствием общаюсь с друзьями, хожу на свиданки, вожу к себе девушек. Жизнь моя вошла в уютно-привычную колею - как будто и не выходила из неё никогда.

В доме также сделаны перестановки. В спальне теперь стоит новая кровать, без спинок и перекладин. Чудовищная кожаная скамья давно разрублена на куски и сожжена во дворе. Под потолком висит новая люстра, а задняя калитка с тех пор закрыта на прочный висячий замок. В доме нет ни единойверёвки или цепи. Ничто не напоминает мне о том кошмаре, который мне когда-то давно пришлось пережить.

Но мне не помогает и это.

Иногдаво время секса с девушкой мне вдруг представляется, что это не я её трахаю, а что это я сам лежу под тяжёлым, шумно дышащим телом насильника. И что это не её податливое влагалище трахают, а мой тесный и узкий зад. Кончаю я в таких случаях очень быстро, но так же быстро забыть об этом не получается.

Иногда во время случайных разговоров о гомосексуалистах в моём рту вдруг снова возникает ощущение тёплого огромного члена, неутомимо выстреливающего в моё влажное нёбо потоки спермы. У меня сразу перехватывает дыхание, и я стараюсь перевести разговор на другую тему.

И, наконец, иногда, - когда сил терпеть уже больше не остаётся, - я запираю все двери, задёргиваю все шторы и раздеваюсь догола. Мой лобок в такие дни начисто выбрит, моиноги ласково облегают тонкие чулки, а мою шею надёжно обхватывает кожа ошейника. Мой анус густо покрывает смазка, тюбик с которой я упорно кладу всё в более труднодоступные места. В смазанный зад привычным движением скользит фаллоимитатор - уже третий или четвёртый по счёту. Я знаю, что когда-нибудь выброшу и его, но также знаю, что неизбежно куплюпотом новый.

И я снова становлюсь жалкой, дешёвой, ничтожной, похотливой, неутомимой секс-игрушкой самого себя. Я визжу от возбуждения, когда мой зад доставляет мне очередной немужской оргазм. Я ласкаю своё безволосое тело, свои обтянутые нейлоном ноги, тереблю холодное колечко ошейника. Теряя разум от сладкого унижения, вылизываю фаллоимитатор дочиста и снова вонзаю его в свою жадную, ненасытную дырку. И я знаю, что на моих ногах и руках когда-нибудь снова окажутся тесные кожаные браслеты с цепями - надёжно сковывающими моё тело и освобождающими разбуженные случайным хулиганом уголки моей собственной жалкой души.

Я презираю себя за то, что не могу перестать быть сучкой.

Я ненавижу себя за то, что в такие минуты этой сучке больше всего на свете снова хочетсяпопасть в руки хозяина - сильного, надёжного и беспощадного.

Все герои вымышлены, все совпадения случайны.

Отзывы и комментарии можно присылать на [email protected].