Будь моя воля, я бы никогда не поехала в город Н., в колонию строгого режима, да еще в свой законный выходной. Но главный редактор Максимов уж очень громко топал ногами и рычал, требуя от меня самый что ни на есть «жареный» репортаж к следующему выходу газеты. Тиражи газетенки медленно, но верно падали вниз. Как таковая мне эта работа и не нужна была. Спасибо папочке — владельцу сети супермаркетов в нашем городе. Но быть нахлебницей мне во-первых не позволяла совесть, а во-вторых не позволял папа.
Среди нашей «золотой молодежи» становилось модным осваивать профессии, отличные от родительских. Хотя лично я не вижу в этом смысла. Ибо, если не я, то кто, в конце концов, заменит моего папочку на посту генерального директора сети супермаркетов «24».
Но модные веяния в нашей тусовке наложили отпечаток и на моих неокрепших мозгах. И я освоила журналистику вместо экономики. Благо папочка (обожаю его) только хитро ухмыльнулся в ответ на мое пылкое признание, что до смерти хочу быть похожей на Мэри Колвин. В тот момент мне показалось, что он начнет отговаривать. Я уже настроилась на небольшую победоносную войну, но папочка плеснул в бокал золотистого виски и тихо произнес: «Надолго ли тебя хватит, детка?». Хватило ненадолго. Как оказалось: нас много, а Мэри Колвин одна, и на ее место метили все без исключения выпускники журналистики.
Тогда это чудилось забавным: посиделки в накуренной кухне ночи напролет, обсуждения репортажей из горячих точек. Романтика военного журнализма перла из меня, как дрожжевое тесто из кастрюли. Конечно, деньги папочки могли бы проложить мне дорогу в престижную газету. Тогда я бы смогла осуществить мечту: подносить велюровый микрофон к губам раненого солдата и проникновенным голосом спрашивать: « Скажите, что вы почувствовали, когда поняли, что наступили на минную растяжку?». Мешала дурацкая гордость, впитанная с табачным дымом в маленькой кухоньке.
И поэтому, вооружившись дипломом журналиста и несгибаемым апломбом, я нарисовалась на пороге региональной желтой газетенки. Там печатали сплетни о похудевших звездах, и душераздирающие новости о разрытых могилах и отгрызенных головах. Моя громкая фамилия (Скажите, а вы имеете отношение к ТОМУ САМОМУ Явольскому) сделала свое дело. Меня немедленно зачислили в штат. Впоследствии главред не раз извинялся за внебрачное потомство, которое успел приписать моему папочке. В нашей семье это стало неизменным поводом для шуток. «Куда смотрит общество? Доколе мы будем терпеть моральное разложение нашей «бизнес-элиты»?» — вопрошал некий Дурманов — автор сих пятничных опусов. Кстати, сей Дурманов был мягко, но настойчиво выпровожден за дверь этой газетки в тот самый день, как на ее пороге появилась я. Видимо, главред Максимов надеялся на то, что папочка начнет поддерживать любые капризы единственной дочурки
Наивный... Он еще не понял, что дочурка Явольских крайне упряма и намерена всего добиться своими силами. Но все это было вначале. А сейчас я понимала, что Мэри Колвин из меня не получилось и не получится никогда. Работаю я только по приколу и что-либо менять в своей жизни не хочу. Разве что получить экономическое образование. Папочка ведь не вечен, а империи супермаркетов «24» нужен постоянный присмотр.
Максимов, наконец-таки, тоже это понял, и я стала писать к пятничным номерам всякую читабельную чушь. Обычно я строчила ее вечером со среды на четверг, чтобы утром четверга отдать в набор. Все необходимые сведения находились в Интернете на дурацких мистических порталах.
Но сегодня я мчусь на своем «Черроки» по разбитой дороге в соседнюю область, в город Н. В колонию строгого режима для того, чтобы взять у осужденного настоящее интервью. Мчусь, злясь на себя и Максимова за то, что вывел меня из себя едкой фразой: «Ты не журналистка, ты — папочкина дочка». Меня вдруг задело это пренебрежительное: ты не журналистка. Да, Мэри Колвин из меня не вышло, но это ничего не значит. Я всем покажу, на что способна. В запале я вспомнила об одной заметке, которую прочла лет десять назад в каком-то «желтом» журнальчике. Там говорилось о восемнадцатилетнем парне, убившем свою мать.
Писали, что его нашли рядом с трупом, а он спокойно слушал записи «Квин». Ни на следствии, ни на суде он так и не пояснил, почему взял нож для разделки мяса и всадил в сердце матери. Дали ему тогда десть лет колонии строгого режима. Той самой, в которую меня несут колеса верного «Черроки». Само собой, я предварительно выяснила, что срок у парня заканчивается через три месяца, ведет он себя хорошо, на УДО не согласился, и можно взять у него интервью. Правда, начальник не был так оптимистичен, как ваша покорная слуга-восходящая звезда современной журналистики:
— Он даже сокамерникам за десять лет не рассказал, почему убил мать. А вы надеетесь, что вам расскажет?
Джип сильно встряхивает на очередной мерзкой яме. Я ругаюсь про себя матом, о котором папочка всегда говорил:
— Ты не ругайся, лучше рукой покажи.
Дороги в нашем родном государстве, как всегда, оставляли желать лучшего. Видимо, это чья-то гениальная задумка. Чтобы всякий оккупант пропадал вместе со всей своей техникой где-то в районе Смоленска. В сумочке лежит разрешенный для передач в колонию набор: две пачки чая, два блока сигарет. И оружие журналиста: диктофон для записи. Собираюсь прибыть туда во всем своем журналистском блеске. Я твердо решила расколоть этого парнишку. Добиться признания, почему он убил самого родного человека. В ход собираюсь пустить природное обаяние, хитрость и красоту.
Мой «индеец» благополучно припарковывается в месте назначения. Принимаю душ в номере гостиницы, наскоро перекусываю в буфете. Бросаю быстрый взгляд в зеркало, улыбаюсь отражению и отправляюсь на ул. Шахтерская. Туда, где находится искомая колония. Охрана провожает меня в кабинет начальника, из-за стола встает строгий дядька в мундире со звездочками на погонах. Придвигает мне стул, наклоняется над плечом и я морщусь от запаха дешевого одеколона.
— Присаживайтесь, Елена Борисовна. Присаживайтесь, чайку попьем.
— Благодарю, — вежливо отвечаю, — но я бы предпочла сразу приступить к делу.
— Ну, что Вы. Так прямо и сразу. Уважьте старшего по званию, попейте чаю со стариком. Нечасто в наши края заносит таких красавиц.
Я смущаюсь. Мне почему-то кажется, что они произнесены с тайным извращенным подтекстом. Не скажу, что я ханжа и недотрога. Комплименты мне привычны, но тон полковника повергает меня в замешательство.
— Хорошо, — соглашаюсь (а что делать?), — но потом сразу к осужденному.
— Конечно — конечно, — смешно, по-стариковски машет руками полковник, — вот только одно обстоятельство...
— Какое обстоятельство?
— Понимаете, это колония строгого режима. Здесь сидят по десять и больше лет. Половина «пожизненных».
— Ну и что? — каюсь, не сразу вникаю в смысл фразы.
— Этот парень не видел женщин десять лет, а длина вашей юбки, мягко говоря...
Быстро окидываю себя взглядом. Длина моей злосчастной юбки где-то на ладонь выше колен. Вполне прилично даже по самым строгим дресс-кодам. О чем и сообщаю сидящему напротив вояке.
— Елена Борисовна, мы не в офисе, а в колонии, — напоминает полковник урок первого курса журналистики.
Покраснев и чертыхаясь про себя, я, все-таки, вынуждена признать правоту начальника. Не стоит лезть со своим уставом ни в чужие монастыри, ни в колонии строгого режима. Договорившись о встрече на следующий день, выплываю из кабинета. Кожей затылка ощущаю насмешливый взгляд полковника.
Вечер в городе Н. безнадежно испорчен. Набрав телефон папочки, полчаса болтаю с ним о милых моему сердцу пустяках. Маме, взявшей трубку, докладываю о том, что добралась нормально, одета по погоде, кормят меня вкусно и недорого, и, само собой, не забываю пить по вечерам теплое молоко. Со мной лукаво соглашается бутылочка ...
Оскар Даша пишет:
Люблю, когда меня используют мужчины для удовлетворения как "девушку"... В обычной жизни выгляжу обычным парнем с тонкой фигурой. Любовники говорят, что моя попа симпатичнее, чем у многих женщин и сосу лучше всех ;)monkey пишет:
Хотелось бы носить такой пояс рабаsoska10lll пишет:
Класс.🎉🎉 Первый раз я в лагере у Саши стал сосать член. Мне член его нравился толстый и длинный. Саша все хотел мою попу на член. Но я сосал . При встрече через два года на этапе Саша узнал меня и сказал что я соска . Он первый меня имел. Сначала я у него отослал. Потом он поставил меня раком и ...1 пишет:
Как будто одноклеточное писало...фетиш пишет:
Как пахнут трусики твоей девушки, ее сестры и Наташи? Запах сильный или слабый? Какой вкус у ваших выделений? Какая грудь, размер, форма? Какого размера и цвета твои соски? Какие у них киски?Мики пишет:
Рассказ мне понравился но он очень короткий ,только начинаеш проникнуть в нём как уже заканчиваеться . А мои первыи кунилингус ,я сделал жене ,у неё тоже был первыи ,и жена даже не знала про кунилингусе . Инициатором был я ,это произошло на месяц после свадбы ,я даже не предупредил жену об этом ...Mihail пишет:
Ну правда сказать рассказ совсем не понравилься ,извините за мой выражений ,но я всётаки скажу ,эту суку жену мало убивать если не любиш своего мужика разводись сним и наиди себе другого ,не надо развратить мужа и издиваться и унежать его так ,из хорошеного парня сделала тряпочку ,наиди себе ...Mihail пишет:
Мне очень понравилься рассказ ,я медлено прочитал веси рассказ как послушныи малчик ,а ведь у меня уже 57 лет ,но у меня ерекция ,как у молодого парня ,и не впускаю сперму быстро ,могу секс делать с тремя женщинами один чяс без проблем ,но у меня есть одно проблема ,вернее у жены есть, она совсем ...Mihail пишет:
Мне понравился расказ ,сколько бы небыло бы им хорошо но я дуиаю ,что не надо любимому человеку изменять,потомушто измениш перед свадьбои сёравно считаеться что она своего парня сразу же сделала его рогоносецом .PaulaFox пишет:
КлассКсения пишет:
Интересно.я тоже люблю походит голенькой по даче, а так же в общественных местах, надев на себя тоненькие прозрачное платье или в мини юбке, конечно же без трусиков и под ручку с мужем. Стати к этому муж меня и приучил за, что я ему и благодарна!Николай пишет:
Спасибо очень интересный рассказ и жена у вас просто бриллиант.