Любовь и сны в дурдоме. сон третий

Я проснулся. Снова все тот же потолок. Тебя рядом нет. Грусть накатила на меня волной. Я должен был тебя увидеть. Я ждал тебя. Вся моя жизнь сложилась в ожидание наших коротких встреч. Это становилось невыносимо. Солнечные блики от окна двигались по потолку и стенам сообщая мне что скоро время обеда, а значит скоро ты вернешься. Оставалось только смотреть на дверь, вслушиваться в шум шагов, ждать когда повернется дверная ручка и в моя палата снова озарится твоим появлением, словно взрыв сверхновой в черноте космоса. Моего личного, пустого и мрачного космоса. За месяцы тренировок я неплохо различал почти весь персонал по звукам шагов. Но твои шаги я не угадывал почти никогда. Они были то легкие и бесшумные, то звонкие и веселые, бодро стучащие, чеканные, всегда разные всегда не похожие. Зато сопоставляя шум твоих шагов я часто угадывал твое настроение. Тихие, почти не слышные шаги говорили о том что ты чем-то недовольна, чеканные, ровные — ты ходила к главврачу или идешь к нему, словно солдат на баррикады, отбивая каблучками цок-цок-цок. Бодрые, не ритмичные, ты явно весела и рассеяна. У сумасшедших в отдельной палате не так много развлечений, кроме игр с собственным мозгом. Ручка двери повернулась, петли скрипнули. Слава Богу ты пришла. Я снова услышу твой голос.

— А вот и обед, — весело сообщила мне ты.

— Ура!

— Я думала ты терпеть не можешь эти каши?

— Я радуюсь не им, а тебе! Ты лучше любой каши!

— Хм... приятно слышать, но сравнение с кашей, не самое лучшее. Я думала у вас писателей как-то получше с этим.

— Не забывай, я в дурдоме из-за нервных срывов, которые вызвал кризис творчества.

— А как же те стихи что ты мне подарил? Они прекрасны.

— Я иду на поправку, благодаря тебе, но с переменным успехом. Тебя долго не было и процесс выздоровления регрессировал.

— Ты ведь куришь в палате? Смотри не попадись.

— Я хорошо знаю расписание больницы. К тому же технически, я курю не в палате, а в туалете, главврач любезно выделил мне отдельные апартаменты с санузлом. И раз уж я такой особенный, пусть мириться с моими привычками.

— И почему это ты к обеду вдруг стал такой язвой?

— Тебя долго не было.

— Ну прости, к тому же я думала, после таблеток ты проспишь до обеда. Я вот вздремнула пол часика. — с не скрываемым удовольствием сказала ты. — Странные вещи происходят в снах, правда?

— Да фантазия играет на полную.

— Я не об этом, точнее не только об этом. Вот я проспала всего ничего, пол часика. А во сне будто целую жизнь прожила.

— И что тебе снилось?

— Оооо, тебе я не скажу, но это был удивительный и замечательный сон..

— а тебе судя по настроению снились кошмары, хотя я в это не верю — ты еще более загадочно улыбнулась мне.

— Нет, кошмаром это ни как не назвать. Просто тебя долго не было.

— Ну что ты как маленький завел: тебя долго не было, тебя долго не было. — ты поморщила носик — Может тебя снова привязать и покормить с ложечки?

— Спасибо, я справлюсь сам.

— Жаль, мне нравится тебя кормить, ты становишься таким близким и теплым, совсем другим, не таким как про тебя пишут в газетах. Хотя ты и так совсем не такой. Тебя не задевает то что про тебя пишут?

— Нет. Мне все равно. У меня нет на это времени. Я жду тебя. То что ты думаешь обо мне, для меня гораздо важнее.

Ты прошлась по комнате и встала спиной ко мне.

— Мне сказали что скоро тебе снова разрешать прогулки, правда под моим присмотром. Возможно даже выпустят в город.

— Это хорошо. Может тогда я нормально поем, ты ведь меня не сдашь?

— Тебе надо соблюдать диету.

— Я превращаюсь в овощ, мои мозги уже как каша, которую я ем. Ты то, что ты ешь. Я хочу мяса!

— Будет тебе мясо, подожди. — пуговица с которой ты играла своими пальчиками оторвалась и упала на пол. — Ой, — ты наклонилась найти поднять ее.

Твой короткий халат задрался, когда ты наклонилась, и моему взору предстал очередной сводящий с ума меня вид. Твоя упругая нежная попа которую обтягивали черные трусики. Ножки, попа, трусики, чулочки. Я не видел ничего лучше в своей жизни. Попа покачивалась то вправо то влево, ты искала пуговку. Этот миг мог бы продолжаться бесконечно. Я почувствовал напряжение у меня между ног. Как же я тебя хочу. Как же ты мне нравишься. Я сошел с ума и попал в эту больницу, чтобы сойти с ума по-настоящему, но уже от тебя... Наконец ты нашла пуговку и распрямилась, но халатик так и остался на ягодицах, задранным.

— Ой, — ты встала в пол оборота и поправила его, посмотрела на меня и заулыбалась — Нравятся? Они тоже шелковые.

— Я смотрю ты любишь шелк? Твое попа мне понравилась больше.

— Но ведь они ее скрывают и ты ее не видел.

— Я видел форму, очертания, я писатель, остальное дорисовала моя фантазия.

— Хорошо когда есть такая фантазия, можно сидеть дома и побывать на Марсе.

— Хорошо, но я из тех писателей которые привыкли проверять все, о чем пишут.

— Посмотрим, ты поел, давай я унесу. Извини но мне уже надо идти. — ты собрала посуду на поднос.

— Я буду скучать.

— Я тоже, — с этими словами ты нежно поцеловала меня в губы, улыбнулась и ушла.

Остаток дня прошел как нельзя скверно, в пустоте и одиночестве, мысли ползли мрачные, растекались в голове словно кисель с комками. Вечер пришел как освобождение, как глоток воздуха. Был ужин, не было тебя, ты будешь в ночную, так мне сказали. Но глоток воздуха был в том что наконец-то можно забыться и спать. Спать в моей палате, камере одиночке.

Сон третий.

Форма шла мне с детства еще со времен Гитлер-Югента. Когда поступил на службу в гестапо и пришел домой в форме, мама расплакалась, провела по моей щеке и сказала «Какой ты красивый, мой мальчик» Я улыбался ей в ответ. С тех пор прошло много времени, я уже группенфюрер и не в родном Берлине, а в оккупированном Париже. Шагаю по коридору в камеру для допросов. Я шагаю к тебе еще не зная что меня ждет. Что меня ждешь ты. Тебя взяли во время комендантского часа. Судя по всему ты сотрудничаешь с сопротивлением. Что ж тебе не повезло, я мастер допросов и боли. Я получаю удовольствие от своей работы. И это хорошо. Ты сидела в серой каменной камере, за столом. На тебя падал тусклый свет из-за решетки. Ты была в одной шелковой рубашке и нижнем белье. Тебя взяли посреди ночи прямо на квартире, по наводке шлюхи из борделя. «Я группенфюрер гестапо Фридрих Кольдер, вы арестованы за связи с сопротивлением, предлагаю не переходить к крайним мерам. Расскажите все и сейчас». «Я ничего Вам не скажу». Я подошел к тебе перегнулся через стол, взял тебя за шею, руки мои были в тонких кожаных перчатках. Потом отпустил и резко дал пощечину. «Ты забыла добавить: господин группенфюрер. Я ничего Вам не скажу, господин группенфюрер».

Я зашел тебе за спину, положил руки на плечи и очень нежно начал их разминать, такие мягкие теплые плечи. Потом резко схватил за них, сжал и рывком повалил тебя на стол. Я достал конский стек из-за полы форменного плаща и скинул плащ. Кончиком стека я нежно провожу по твоей спине, от шеи все ниже, ниже, веду по ягодицам. «У нее отличная задница» — думаю я про себя. Замахиваюсь и бью, пауза и снова бью, твой тихий стон. Я делаю свою работу и делаю ее хорошо, потому что получаю от нее колоссальное удовольствие. Я замахиваюсь еще раз с такой силой что слышен свист рассекаемого воздуха, громкий хлопок. Стек шлепнулся об стол в миллиметрах от тебя. Ты испугано вздохнула. Я взял тебя за волосы и поднял, повернул к себе лицом. Одной рукой я схватил тебя за челюсть, другой кончиком пальца повел по твоим нежным губам. Я презрительно смотрю на тебя, твои глаза расширяются. Я раскрываю пальцем твои губы. «Красивые зубы, будет жалко их выламывать» Я настолько ...