Любовь зла… (случай из жизни)

Великовозрастный Сергей Теличко попал в наш первокурсный курсантский класс из рыболовецкого флота.

— Интересно. Что сей недоросль у нас потерял? — удивлялось наше факультетское начальство, не подозревая, что Теличко устроила «волосатая рука». Такой термин обозначал у нас протекцию.

Теличко был старшиной второй статьи запаса, что тут же использовало ротное начальство, назначив этого битюга старшиной нашего класса. В отличие от других, стремящихся забить местечко в классе за столом на «Камчатке», Сергей уселся за первый стол, что позволяло ему беспрепятственно внимательно разлядывать дамские прелести наших молодых преподавательниц. Не обошел его алчущий взгляд и грудь нашей молоденькой англичанки, впервые ступившей на стезю преподавателя. Та просто не выдержала его хамского взгляда и тут же взорвалась:

— Теличко! Не пяльте свои цыганские бельмы на мою грудь! Она не ваша! Лучше смотрите в книгу... — Пока не наша, — тихо, но внятно ответил нахал и тут же уставился на ее аппетитные стройные ножки.

Англичанка краснела под откровенно раздевающими ее взглядами сексуального курсанта и в ответ еще выше подтягивала свою мини-юбку так, что она засвечивала краешек ее пленительных белых трусиков. Лицо Теличко тут же наливалось кровью, нижняя губа отвисала, с нее начинала капать слюна, и бедный курсант незаметно засовывал руку в карман, чтобы осадить, вставшего на дыбы своего неукротимого «коня». Англичанка победно улыбалась и опускала юбочку на прежнее место. Ее взгляд, обращенный к поверженному Теличко, явно говорил: «Что! Съел?!». Мы с удовольствием созерцали эту секс-дуэль между нашими дуэлянтами и занимались на уроках английского, в основном, своими собственными делами.

Однако мы знали, что девочки из инъяза всегда отличались понятливостью по части мужского волокитства. Именно их мы частенько уводили на наших вечерах танцев куда-нибудь в укромный уголок и целовались с ними до одури. Некоторые из них при этом даже трусики теряли, но это уже детали... Вскоре на уроках английского Теличко стал выступать в роли маникюрши. Он садился рядом с преподавателем, осторожно брал одну из ее очаровательных ручек, тщательно обрабатывал ее ноготки миниатюрным напильничком, который брал из ее сумочки, а затем наносил ровным слоем приятно пахнущий лак. Закончив одну ручку, он брался за другую. В благодарность за хорошо выполненную работу англичанка великодушно разрешала ему целовать свои ладошки. Теперь она не вызывала его отвечать невыученный урок, а приглашала после окончания занятий в учительскую на дополнительные занятия. Наше факультетское начальство даже ставило в пример перед другими такую кропотливую работу преподавателя по обучению иностранному языку

— Нутром чую, что она уже созрела и хочет трахаться, как кошка, — плотоядно облизывался наш великовозрастный ловелас, вешая нам лапшу на уши. Многие из нас в то время еще не нюхали женщину в кровати и слушали Теличко, раскрыв рот.

— Заливаешь! — недоверчиво поводили плечами другие, которые имели уже кое-какой опыт по части секса.

— Ах, не верите?! Тогда назначайте двух свидетелей. Спорим на бутылку коньяка и килограмм шоколадных конфет, что в эту субботу я засажу ей по самый пупок! — разошелся наш мужлан.

Пари состоялось. В свидетели выбрали моего друга Жору и меня. Я был удостоен такой чести как старшина роты, а Жора считался совестью класса. Нас считали праведниками по части женских дел, нам доверяли, на нас надеялись выиграть коньяк и закусить его шоколадом.

— Ну, Серега! Заранее готовь выпивон. Наша фифа и до колен тебя не допустит, не то, что до своего пупка, — подтрунивали над Теличко одноклассники.

— Одно условие. Драть ее буду на своем сейнере, — ответил тот.

— Хоть на луне! Но если не принесешь ее трусики в качестве трофея в сопровождении этих верных оруженосцев, быть тебе битым Дон Кихотом, — хохотнули в ответ наши бравые хлопцы.

Бывший Серегин сейнер стоял в Питерском морском порту. Теличко, раннее работавший на нем боцманом, договорился с кэпом, и в следующую субботу, поздно вечером, наша тройка отправилась в порт. Лихо подкатив на такси, увидели у проходной нашу англичанку и еще двух молодых девиц, живо щебетавших по-английски.

— А это кто? — удивленно посмотрел я на Теличко.

— Шалашовки, — съязвил Жора.

— Цыц! Интеллектуалки. Та, что повыше — твоя командир, а малышка — Жорика. Нам таким табуном веселее будет, — пояснил Теличко. Он мигом сбегал к дежурному по сейнеру и вскоре появился с увесистой сумкой.

— Добро получено. Девоньки и мальчики! Айда на судно! — ступил он первым на трап, увлекая за собой остальных.

Мы обосновались в четырехместной каюте. На судне, кроме одного вахтенного, никого не было, и мешать нам заняться экспериментом было некому. Теличко мигом слетал на камбуз и принес солидную кастрюлю с горячими макаронами «по–флотски», вынул из сумки здоровенную бутылку со спиртом, разложил на столике соленые огурцы и хлеб с крупно нарезанным салом.

— Леди и джентльмены! Прошу к столу! — приветливо улыбнулся Сергей.

Мы расселись и принялись за угощение. Наши девушки сияли. Видимо они были впервые на судне, и это экстравагантное приключение им явно нравилось.

От выпитого спирта наши дамы вдруг сразу же окосели. Мужчины закурили, а дамы побежали в гальюн, который находился в этом же коридоре. Мы говорили о политике, а девушки залегли в койки и задернули шторки. Нашим девчонкам достались нижние койки, а свою англичанку Теличко подсадил на — верхнюю, которая, как вагонная полка, поддерживалась на двух цепочках. У нас уже стали слипаться глаза, но Серега был неумолим.

— За любовь! — поднял он очередной стакан. Это был сигнал к действию. Мы дружно чокнулись, выпили и стали раздеваться. Сбегав в гальюн, тут же полезли к своим девицам. Стали стаскивать с них трусики. — Нахалы! — слабо отбивались те и, что-то лопоча

по-английски, раздвигали ножки. Мы с Жорой засопели, как паровозы, приступив к делу. Моя партнерша оказалась очень нежной и страстной. Она всего меня обцеловала, искусав шею и расцарапав спину своими острыми накрашенными ноготками. Когда я откачал ее, лежа сверху, ей захотелось испытать меня сзади, чего еще не было в моей практике, поэтому пришлось ублажать девицу не без ее помощи. Слив все, что у нас было, мы отключилась. Жора тоже что-то притих, а на верхней полке продолжалась упорная борьба.

— Кися. Раздвинь ножки, — упрашивал кавалер.

— Цыц! После того, как ты вдул мне в учительской, у меня месячные прекратились, — шипела наша англичанка.

— Радуйся. Бэби будет...

— А что я скажу своему рогатому придурку?! Он уже год, как меня не топчет...

— Скажешь, что это непорочное зачатие ветром надуло, — хохотнул Теличко, за что заработал звонкий шлепок по своему упитанному заду.

Жора выглянул из-за своей занавески.

— Ну как? Управился? — лениво зевнул он, обращаясь ко мне.

— Как и ты...

— А чего Серега тянет? Пора свидетельствовать его победу над «комрат тичей».

На верхней полке борьба прекратилась и началось мерное покачивание. Потом писк пружин стал нарастать, а затем перешел в сплошной стон.

— О! Май дарлинг! — стонала англичанка, подбрасывая Серегу.

Мы с Жорой вылезли из своих коек, где наши девушки спали, как убитые, и приоткрыли шторку Серегиной полки. В свете уличного фонаря (в каюте свет был выключен) ясно было видно, как мычащий что-то нечленораздельное Серега, усердно работает своим толстым ...