Миротворец

Подкатегория: прошлые века

В 1943 году экономическое положение Италии стало катастрофическим, что послужило причиной её стремления к выходу из войны. 24 июля произошёл государственный переворот, в результате чего Бенито Муссолини был отстранён от власти и арестован. После заключения договора о мире со странами антигитлеровской коалиции нацисты оккупировали большую часть центральной, а также северной территории Италии. В начале осени немецкие войска разоружили её армию. Пользуясь непрочным положением страны, переставшей быть союзницей Германии, они вторгались в дома мирных граждан. Последним приходилось проявлять вынужденное гостеприимство. 23 сентября дуче вновь возглавил государство, но уже в качестве марионетки, направляемой интересами немецких союзников...

В начале своей карьеры Бальдазар Кассини, являющийся сеньором МВСН, был полон веры в силу и мощь Италии, в способность Муссолини завоевать весь мир. Но теперь иллюзии рассеялись, идеалы померкли. Унизительная зависимость от Германии, отсутствие самостоятельности и вынужденное союзничество вводили сеньора Кассини в глубокую депрессию. Вместе со всей страной он был вынужден признать ошибку в расчётах дуче. Обрести прежнюю свободу и независимость казалось невозможным. Некогда начинавший рядовым фашистской милиции, ныне дослужившийся до чина сеньора, он перестал получать удовлетворение от карьерного роста и сожалел о том, что не выбрал в своё время мирную профессию.

Его семья проживала в провинции Болонья и насчитывала десять человек. Она состояла из самого Бальдазара, его супруги и восьмерых сыновей и дочерей разного возраста. Беренис была тихой молчаливой женщиной, скромной и трудолюбивой. Она, будучи супругой вполне состоятельного человека, могла бы позволить себе куда более привольную жизнь, однако предпочла посвятить себя дому и сыновьям и дочерям. Мать пятерых сыновей - Самуэля, Джанни, Гаспара и братьев-близнецов Леона и Паскуаля, а также трёх дочерей - Агнесс, Кларисс и Ракель, она ощущала себя вполне счастливой и находила удовлетворение в семейной кругу и повседневных заботах. Бальдазар любил свою семью и всячески старался оградить её от влияния военного времени.

После создания республиканской Национальной гвардии на базе фашистской милиции Бальдазар получил указания, для выполнения которых ему необходимо было объединить усилия со специально прибывшим с тремя помощниками сеньором Феличе Бернарде. Это был резкий человек, нетерпимый и беспощадный. Он впадал в бешенство без всякого повода и успокаивался лишь тогда, когда находил выход своей агрессии. Будучи наделённым особыми полномочиями, Феличе не считался ни с кем, проявлял бесцеремонность даже по отношению к соратникам и не позволял никому подвергать сомнению целесообразность своих решений, лишь в отношении руководства проявляя необходимую сдержанность. Последний вместе со своими сопровождающими поселился в доме сеньора Кассини, и тот вынужден был предоставить в распоряжение гостей весь первый этаж, за исключением гостиной и столовой, а также одну из комнат, находящихся на втором этаже.

Бальдазар Кассини ничем не выдавал своего разочарования режимом Муссолини, оказавшись заложником собственного выбора, сделанного почти двадцать лет назад, когда он добровольно примкнул к сквадре чернорубашечников. Он продолжал двигаться избранным путём, но уже без фанатизма, а скорее с чувством безысходной обречённости.

Бальдазар сразу же пропитался неприязнью к своим гостям, особенно к Феличе, однако, будучи обязанным оказать ему всяческое содействие, ощущал себя связанным по рукам и ногам. Его карьера, вся его предыдущая жизнь стали для него ловушкой, из которой не было выхода.

Появление в доме чужих людей вызывало у жены дискомфорт и беспокойство. Тревожась о безопасности семьи, Беренис не покидала ее ни на секунду, сведя к минимуму передвижение по дому. На первый этаж они спускались лишь для того, чтобы посетить столовую. На втором этаже в левом крыле находились спальни. Правое крыло занимали кабинет, библиотека и комната для музыкальных занятий. Почти в самом конце узкого длинного коридора расположился Феличе. Чаще всего он появлялся лишь поздно вечером, и в течение дня этаж был полностью свободен. Все младшие в семье Бальдазара Кассини занимались музыкой. По традиции - сыновья скрипкой, а дочери - фортепиано. Исключение составлял лишь Самуэль, тяготевший к политике и оказавшийся напрочь глухим к искусству, да его младшие братья, которым ещё было рано чему-то обучаться.

Сеньор Кассини обожал классические произведения и стремился привить эту любовь своим сыновьям и дочерям. Более всех его радовал своими успехами Джанни, полюбивший скрипку, словно саму жизнь. Юноша подолгу занимался, уже после окончания уроков самостоятельно продолжая совершенствоваться в игре и почти забывая о существовании окружающего мира. Поначалу отец всецело одобрял его увлечённость музыкой, но затем стал немного беспокоиться из-за отсутствия у Джанни других интересов. Парень не принимал участия в играх с братьями и сёстрами, предпочитал уединение, и единственное, чего он желал - остаться один на один со своим инструментом. Это был задумчивый немногословный юноша, довольно высокий, стройный, смуглый, с курчавыми тёмными волосами и живыми блестящими глазами, отражающими всю глубину его пока ещё незрелой души. Он был чем-то похож на мать - такой же тихий и молчаливый, немного замкнутый и, на удивление, не имеющий ничего общего со старшим братом - грубоватым и лишённым утончённости молодым человеком весьма посредственной внешности.

Джанни был красив и талантлив, и, как все талантливые люди, одержим своей любовью. Любовью, привитой ему отцом и бесповоротно укоренившейся в его неискушённом сердце. Уроки фортепиано Беренис проводила сама. Для обучения игре на скрипке Бальдазар Кассини приглашал преподавателя - пожилого старика, посвятившего музыке более сорока лет, чуткого и мудрого, обладающего проникновенным взглядом и сразу же разглядевшего дарование своего самого благодарного ученика. После появления в доме посторонних старик прекратил посещение дома сеньора Кассини, и Джанни продолжил заниматься самостоятельно.

Было около двух часов дня. Семья находилась в столовой, когда раздались шаги и в дверях возник сеньор Феличе Бернарде. Он позвал хозяина, и тот, прервав трапезу, вышел из помещения. О чём-то поговорив с ним, Феличе на несколько мгновений задержался на пороге. В этот момент Джанни почувствовал на своём затылке что-то вроде прикосновения. Он обернулся и увидел тяжёлый мрачный взгляд сеньора, устремлённый на него. Джанни посмотрел ему в глаза, и у него возникло непонятное ощущение, будто всё на несколько секунд перестало быть реальным, куда-то отодвинулось и стало растворяться. Стряхнув с себя эти ощущения, юноша повернулся к столу, но аппетит у него пропал.

Бальдазар Кассини уловил этот взгляд Феличе, и его глаза гневно сверкнули.

- Я могу быть ещё чем-то Вам полезен?

- Нет, пока нет. Благодарю Вас, сеньор Кассини.

Феличе удалился, а отец семейства погрузился в тяжёлое раздумье. Когда же закончится эта война? Когда же он вновь сможет стать хозяином своего дома? Тяжёлые наступили времена. Как бы там ни было, за любого из своих сыновей он перегрызёт горло кому угодно, и плевать, что это будет за человек.

На следующий день, во время обеда, сеньор Бернарде снова появился в доме. Он зашёл в столовую, чтобы поздороваться, и его взгляд ощутимой тяжестью вновь упал на затылок Джанни. Юноша, повинуясь странному ощущению, повернул голову и посмотрел в глаза Феличе. Трудно описать, что он ощутил в этот момент. Это нельзя было назвать страхом или неприязнью. Нельзя также было назвать и симпатией. Наиболее точное слово тут - тяготение. Словно это был безмолвный язык, на котором он получил важное сообщение внятного содержания. Он понял, что его для чего-то выбрали, и ощущения подсказывали парню, что это только их тайна.

Бальдазар Кассини резко поднялся из-за стола и шагнул навстречу своему ненавистному гостю

- У Вас замечательная семья, - произнёс тот, - сочту за честь лично познакомиться с каждым из её членов, - при этом его губы тронула ироническая улыбка.

- Простите. Боюсь, эту честь мы не сможем принять. Моей жене и детям ни к чему война и политика, а ведь Ваши интересы сводятся именно к этому, насколько я понимаю.

- Некоторые из Ваших сыновей уже достаточно повзрослели для того, чтобы принять участие в судьбе страны. Вспомните о соединении под командованием генерала Нино Соццани. В его состав вошли юноши примерно такого же возраста.

- К сожалению, у моих сыновей нет склонности к политическим вопросам. Их больше занимает музыка.

- Музыка, конечно же, прекрасна по-своему, но у такого отца, как Вы, должны быть достойные преемники для более важных дел.

Сеньор Бернарде учтиво кивнул и покинул помещение, причём цель его прихода осталась неясна.

- Мне интересна тема политики и войны, только я нахожусь на стороне народного сопротивления, - высказался Самуэль.

- Тише! - испуганно пресёк его сеньор Кассини. - Не забывай, что в доме чужие уши. Ты ещё не дорос до этой темы, раз проявляешь такую неосмотрительность.

- Я не боюсь высказывать своё мнение.

- Хочешь навлечь на нас неприятности? Подумай о своих братьях и сестрах, о матери, в конце концов.

Самуэль замолчал. После окончания трапезы все поднялись наверх, и Бальдазар Кассини решил поговорить с женой о своих опасениях.

- Мне не нравится, как он смотрит на Джанни.

- У вас с ним общие цели, он не посмеет.

- Этот человек не остановится ни перед чем. Не следует больше допускать, чтобы наш сын попадался ему на глаза.

В последующие дни Джанни не позволяли спускаться в столовую. Он принимал пищу, не покидая второго этажа. Это заключение могло бы показаться тягостным кому угодно, но юноша не скучал. Он проводил время за занятиями, которые проходили за плотно закрытой дверью. Это немного успокоило его отца. Ему хотелось, чтобы о существовании Джанни забыли. Но не таков был Феличе Бернарде.

- Сегодня вы собрались не в полном составе?

- Мой сын болеет.

- Что же с ним случилось?

- Лихорадка.

- Может быть, стоит послать за доктором?

- Благодарю, в этом нет необходимости.

раздражённый, перешёл в гостиную и расположился на диване. Он не поверил Бальдазару. "Всё равно не спрячешь", - мрачно подумал он. Лучше бы сеньор Кассини был одним из повстанцев или просто представителем мирного населения - это бы развязало ему руки. Он не привык отказывать себе в чём бы то ни было, но в данной ситуации... Вольности, допущенные по отношению к члену семьи этого человека, могли обернуться скандалом. Начальство его за это не похвалит. Феличе вернулся к своим обязанностям, не прекращая думать о неуместно возникшем настойчивом интересе и о возможности воплотить его в жизнь. Он дорожил своей карьерой, которую смог построить благодаря своей фанатичной непримиримости по отношению к противникам фашистского режима. В действительности, им двигали не столько политические убеждения, сколько приобретаемая таким образом возможность ощущать власть над людьми. Безнаказанность действий по отношению к провозглашённым противникам кружила Феличе голову. Он без малейшего содрогания расправлялся с ними, прослыв ярым активистом фашистской идеологии и снискав полное доверие внутри выстроенной Муссолини системы. Семьи Феличе не имел, впрочем, у этого факта была своя причина. Никогда никого не любивший, он привык силой брать всё, что ему было нужно, и его это вполне устраивало.

Сеньор Бернарде был родом из бедной семьи. У него было несколько братьев, и родители с трудом могли их содержать. Не раз Феличе приходилось быть свидетелем того, как его отец испытывал унижения, пытаясь обеспечить семью. С тех пор Феличе возненавидел людей. С малых лет будучи честолюбивым, он научился быть холодным и расчётливым, загораясь лишь одним чувством - ненавистью и агрессией. Он словно мстил людям за своё необеспеченное прошлое, за пережитые в прошлом лишения и за презрение к себе, которое встречал в окружающих людях, способных уважать только силу и власть. Именно сила и власть стали его вожделенной целью. И он шёл к этой цели, откинув жалость, сомнения, откинув всё человеческое, что было в его душе. Шёл успешно. И не собирался ничего менять в жизни.

Через пару дней, вопреки обыкновению, сеньор Бернарде поднялся в свою комнату намного раньше обычного. Его внимание привлёк проникающий сквозь стены приглушенный звук игры на скрипке. Звучание было красивым и чистым, несмотря на все препятствия. Феличе, заинтересовавшись, вышел из комнаты и направился к источнику звука. Коридор был пустым - семья ужинала. Поравнявшись с комнатой для занятий музыкой, он тихо приоткрыл двери. Джанни стоял спиной к двери и самозабвенно предавался занятиям. В его руках смычок наполнялся волшебством, извлекая из инструмента само совершенство безупречного звучания. Юноша больше не нуждался в уроках. Успев перенять от своего преподавателя все его познания, Джанни стал сам себе учителем, познавая всё новые тонкости столь любимого им изящного мастерства.

Феличе опёрся о дверной косяк и наблюдал за Джанни молча. Он не стал мешать юноше и ничем не выдал своего присутствия в комнате. Он любовался игрой и исполнителем одновременно. И желание его росло. Через несколько минут его плеча коснулась тяжёлая рука, и тут же прозвучал отрезвляющий резкий вопрос:

- Что Вы здесь делаете?

Сеньор Кассини был готов кинуться в драку.

- Наслаждаюсь игрой. Ваш сын прекрасно владеет инструментом.

Джании обернулся. Только сейчас он заметил, что был не один. Почему-то он испытал смущение, увидав сеньора Бернарде, и одновременно испугался разгневанного вида своего отца.

- Иди к себе в комнату, - приказал отец.

Юноша послушно положил инструмент и молча вышел. Проходя через двери, он едва не коснулся рукавом всё ещё стоявшего на месте Феличе, и дыхание его на какой-то миг замерло. Не оборачиваясь, Джанни последовал по коридору к себе, и его сопровождали два напряжённых взгляда: встревоженный и разгневанный взгляд сеньора Кассини и жгучий, пронзающий насквозь взгляд сеньора Бернарде. Он затворил за собой дверь и услышал, как отец что-то яростно говорит Феличе, на что тот отвечает спокойно и твёрдо, с нотками металла в голосе. Слов было не разобрать, но интуитивно юноша догадывался, о чём шла речь. Он был достаточно взрослым, чтобы понять, что всё это значит.

Юноша присел на краешек кровати и задумался. Он испытывал смешанные чувства - ничего конкретного, просто что-то незнакомое. Его тревожил возникший конфликт, предметом которого он являлся. В то же время внимание сеньора Бернарде напрягало и волновало его. Впервые Джанни что-то волновало, кроме его скрипки. Конечно, и пугало тоже.

Не зная, что со всем этим делать, юноша прилёг на постель и принялся мысленно прокручивать последнюю сюиту. Он вспоминал те места, которые ему хотелось исполнить лучше. Повторяя в воображении этот отрезок произведения вновь и вновь, Джанни почти что забыл о произошедшем. От этого занятия его отвлекли братья. В комнате находилось ещё две кровати - для Самуэля и для Гаспара. Вернувшись с ужина, они создали шум и вынудили Джанни вернуться к действительности. Поднявшись, юноша вышел из комнаты и направился к кабинету отца. Он хотел попросить у нег разрешения ещё немного позаниматься. Остановившись перед дверью, Джанни уже собрался постучать, когда услышал обрывок разговора.

- Нужно написать письмо твоей сестре. Может быть, она его приютит на время. Так будет безопаснее. И чем скорее ты это сделаешь, тем будет лучше.

- Я больше не оставлю Джанни ни на минуту. Завтра же отправлю письмо, - ответила Беренис.

- Пока придёт ответ, у меня наготове всегда есть это, - тут раздался негромкий скрип ящика стола и стук металла о дерево.

- Тебе следует тщательнее его прятать.

- Он должен быть всегда под рукой.

Юноша сделал шаг назад. Значит, его собираются отправить отсюда к тётке. Но почта работает ненадёжно, да и ответ из Бергамо скоро не придёт

Только бы не стать причиной проблем для своих близких! Джанни любил сестёр и братьев, беспокоился за мать. В условиях войны могло случиться что угодно.

Мать стала следовать за ним неотступно. Даже во время занятий, длящихся часами, она не покидала правое крыло этажа, время от времени заглядывая к сыну. Около недели юноша почти ничего не слышал о сеньоре Бернарде. Несколько раз они встречались в коридоре, но каждый раз Джанни был не один, и лишь короткие пересекающиеся взгляды составляли их безмолвный диалог. Юноша сожалел о том, что всё так сложилось. Конфликт, возникший между его отцом и Феличе, вызывал в нём досаду. Понимая, что его хотят защитить, втайне Джанни желал совсем другого. Ему хотелось, чтобы никто не обращал внимания на интерес, проявляемый к нему сеньором. Если бы можно было оказаться наедине с ним и... Что "и", чётко сформулировать юноша не мог.

В четверг утром в комнату к Беренис вбежал взволнованный Гаспар.

- Ракель упала с лестницы, - выпалил он, - споткнулась о ступеньку.

- Что с ней?!

- Кажется, повредила ногу.

Беренис вылетела из комнаты следом за Гаспаром, и Джанни впервые за много дней остался один. Ему надоела постоянная опека и ограниченность передвижений. Нарушив запрет, он спустился на первый этаж. Все близкие столпились вокруг Ракель. Та плакала навзрыд и никак не хотела успокаиваться. Джанни никто не заметил. Он вышел на крыльцо и с удовольствием вдохнул в себя свежий осенний воздух. Тут до его слуха донеслись голоса мужчин:

- Не стоит этого делать, Феличе.

- Я думаю, как раз наоборот.

- Зачем он тебе? Ты представляешь, какой разразится скандал? Ещё не хватало конфликта между членами Национальной гвардии. Коммунистам только того и надо. Ты хочешь спровоцировать военные действия? Как потом всё это объяснить дуче?

- Я пользуюсь у дуче достаточной долей доверия. Скажу, что сеньор Кассини тайно готовил восстание. Если будет нужно, возьму под стражу всю его семейку. Кроме Джанни, разумеется. Он мне нужен на свободе.

- Ты совершенно сумасшедший. Нельзя идти на такой риск. Подумай, ради чего?!

- Нет никакого смысла в твоих попытках меня отговорить. Я уничтожу Бальдазара Кассини, и мне без труда удастся это сделать. Вот посмотришь, его сын окажется в моих руках, и отец ничего не сможет с этим сделать.

- Образумься. Не следует это затевать. Лучше откажись от своих замыслов.

- Что ты меня всё время отговариваешь, словно мамочка. Я подожду ещё пару дней и начну действовать. Если они будут его по-прежнему скрывать, ты меня не сможешь остановить.

Мужчины сдвинулись с места, раздался звук шагов, и Джанни, нырнув за двери, стрелой помчался наверх. Он был ошарашен услышанным. Нужно было что-то делать. Рассказать обо всём отцу? Неизвестно, к чему это приведёт. Вспыльчивый Кассини мог схватиться за револьвер, и тогда пострадала бы вся семья. С другой стороны, отец мог бы отправить его из дому, не дожидаясь ответа тётки, куда-нибудь ещё. А хочет ли он этого? Чего вообще он хочет? Наверное, остаться. При других обстоятельствах Джанни познакомился бы с Феличе. Его привлекал этот жёсткий человек. Трудно объяснить, чем, но было в нём что-то такое, чего юноша не встречал раньше ни в ком другом. Ему хотелось просто общаться с ним, понять его. Но Феличе хотелось большего. И Джанни это знал. Пугающая решимость сеньора Бернарде, его готовность не останавливаться ни перед чем внушала юноше чувство реальной опасности. И в то же время... Эта страсть, объектом которой являлся он, Джанни! Никогда раньше юноша не испытывал столько внимания к себе... Целые сутки он находился в раздумье. И, наконец, принял трудное для себя решение.

В этот вечер он не заснул. Дождавшись, пока братья погрузятся в крепкий сон и в коридоре стихнет всякое движение, Джанни бесшумно встал с постели. Он заправил одеяло таким образом, чтобы казалось, что он укрылся с головой. Затем юноша снял ночную пижаму, запрятав её под подушку, и надел костюм. Ступая босыми ногами по полу, чтобы не создавать шум, он выскользнул за двери спальни и двинулся по коридору. Остановившись перед комнатой Феличе, юноша в нерешительности замер, затем, набрав воздуха в лёгкие, легонько постучал. Никто ему не ответил. Он постучал снова.

Бернарде докуривал сигару, когда раздался стук. Он воззрился на двери с недовольством. Кто бы это мог быть? Стук повторился, и Бернарде, встав из-за стола, подошёл к порогу. Дверь отворилась. Несколько мгновений длилось молчание. Феличе не верил своим глазам и осматривал Джанни, словно юноша явился с того света или просто померещился ему.

- Можно, я войду? Меня могут увидеть.

Феличе сделал несколько шагов назад и открыл дверь пошире. Джанни вошёл, раздался звук захлопнувшейся защёлки. Дороги назад не было.

Мужчина взял юношу за подбородок и взглянул в тёмные очи.

- Зачем ты здесь? - голос его был нервным и резким.

Юноша опустил глаза, но тут же поднял их и выразительно посмотрел на Феличе. Сомнений больше не осталось. Их губы слились, и от волнения Джанни потерял дар речи. Но необходимости в этом даре уже не было. Около четырёх утра, покидая комнату сеньора Бернарде, он услышал последнюю сказанную им фразу:

- Твой сегодняшний приход предотвратил начало военных действий в этом городе. Нынешним вечером я буду ждать тебя. Возвращайся, когда все уснут.

Джанни вернулся к своей кровати, переоделся и забрался под одеяло. Его трясло от перенесённого стресса. Труднее всего для него было пережить предстоящий день, поэтому, сославшись на недомогание, Джанни не стал подниматься утром. Он нуждался в отдыхе, кроме того, должен был осмыслить случившееся. Его не покидало чувство, что он совершил преступление и что теперь его никогда не простят. Как быть, как скрыть свои эмоции? Как под носом у отца продолжать навещать сеньора Бернарде? Что будет, если всё откроется?! Он не знал.

А следующей ночью всё повторилось. И не только следующей. Феличе, получив желаемое, немного смягчился. Но, хотя Джанни сам к нему пришёл, он держал парня в психологическом напряжении, постоянно напоминая ему о том, что путь назад отрезан и что только он теперь решает его судьбу. Юношей владело роковое чувство: сочетание страсти и ощущения опасности. Даже на скрипке он стал играть рассеянно, то и дело ловя себя на том, что допускает непростительные ошибки. Он совсем уже забыл о первичной причине своего поступка, просто идя на поводу у непреодолимого притяжения, когда ему сообщили новость.

- Послезавтра ты отправляешься в Бергамо. Погостишь какое-то время у маминой сестры. Так нужно. Готовься, собирай вещи.

Эта новость прозвучала для него словно гром среди ясного неба. Он не хочет уезжать! И Феличе взбесится, если это всё-таки произойдёт.

Ночью он поведал эту новость сеньору Бернарде, и тот приказал юноше следующим вечером быть готовым к отъезду. Только не в Бергамо. Из вещей Джанни взял лишь сменный костюм и скрипку, завернув футляр в плотную ткань. Он, как обычно, бесшумно попытался выскользнуть из спальни, когда услыхал в коридоре какой-то звук. Молнией вернувшись на место, Джанни натянул одеяло поверх костюма и притворился спящим. В комнату вошёл отец. Он постоял молча, глядя на спящего, как ему казалось, сына, и через несколько минут, тяжело вздохнув, покинул спальню. Вскоре наступила тишина. Прождав ещё не менее получаса, юноша пробрался, наконец, к Феличе.

- Почему ты так долго?

- Отец чуть не застал меня врасплох. Я ждал, когда всё утихнет.

Сеньор Бернарде прикрепил к подоконнику заранее приготовленные верёвки. Под окном их ожидала пара лошадей.

- Куда мы поедем?

- Мои дела в Болонье завершены. Я принял предложение о переводе в Равенну. Туда мы и отправимся.

- Отец будет преследовать нас. Пожалуйста, не причиняй моим близким вред.

- Не беспокойся. Можешь считать, что ты их спас.

Спустившись, они уселись на лошадей и поскакали прочь от дома. Метров через триста их ожидал автомобиль

Это был самый отчаянный и безрассудный поступок в жизни молодого скрипача.

***

Обустроившись в Равенне, они стали привыкать к новой жизни - жизни вдвоём. Днём Феличе контролировал порядок среди населения, по обыкновению не гнушаясь применять жёсткие методы, чтобы внушать страх людям и подчинять их себе. Джанни в это время предавался занятиям музыкой. Феличе нанимал ему лучших учителей, не желая, чтобы талант любовника угасал. Он часто заслушивался игрой Джанни, и сердце его в эти минуты смягчалось. А затем их соединяла страсть. Потом наступал рассвет. Начинался новый день, похожий на предыдущий.

Так прошло два месяца...

Феличе был в ярости. Он вошёл в комнату, тяжело дыша, и руки его тряслись от возбуждения. Только что он расправился с одним из задержанных граждан, который осмелился выступить против существующего режима. Это лишь немного разрядило его нервы, агрессия выплеснулась не до конца. Джанни, по обыкновению, занимался. Когда Феличе вошёл, музыка стихла, и юноша обернулся. Увидав любовника в таком состоянии, он молча подошёл, взял его руки и поднёс их к своим губам. На руках Феличе оставались следы чужой крови. Поцелуй Джанни словно снимал этот грех не только с его рук, но и с его души. Агрессия куда-то улетучилась. Феличе устало и благодарно посмотрел на юношу почти что ласковым взглядом. Этот юноша успокаивал его, вселял в него некое подобие умиротворённости. За всю свою жизнь Феличе не испытывал подобного. Он стал дорожить Джанни, постепенно привыкая к его искренности, кротости и преданности, которые юноша дарил ему просто так - не из страха и не по принуждению. Это было непривычно и ново, и очень льстило самолюбию сеньора Бернарде.

Джанни принёс таз с водой и полотенце и вымыл руки любовника, стирая с них запёкшуюся кровь. Он ни о чём не спрашивал Феличе. Обнявшись, они занялись любовью. И в соитии этом было столько музыки, словно звучали все великие произведения одновременно.

- Прости меня, - сказал Феличе.

- За что?

- За всё прости. Ты так далёк от войны и совсем для неё не создан.

- Тебе не за что просить у меня прощение, я счастлив с тобой.

- Твой отец знает, где ты находишься. Ему удалось раздобыть кое-какую информацию обо мне. Если она дойдёт до дуче, меня могут ожидать крупные неприятности. Он намерен подать петицию о вмешательстве самому Бенито Муссолини. А после сеньор Кассини лично отправится в Равенну. Возможно, мне придётся бежать. Я буду рад, если ты последуешь за мной, но пойму, если решишь вернуться.

- Я не покину тебя. Всё, что мне нужно в жизни, - это ты и скрипка.

- Ты слишком молод. Меня могут настичь трудности, я не знаю, как сложится наша жизнь. Если станет известно, что ты сбежал со мной по доброй воле, твоя семья тебя уже не примет. Ты можешь лишиться наследства. Я бы, конечно, позаботился о тебе, но если я впаду в немилость, не знаю, откуда стану брать средства к существованию. У меня есть некоторые сбережения, их хватит на первое время, однако в один прекрасный день они закончатся. А если меня возьмут под арест? Что будет с тобой тогда? Подумай. Я не отговариваю, просто должен сказать тебе об этом.

- Неважно, что произойдёт. Я всегда буду рядом.

- Осталось немного времени.

- Я напишу письмо отцу. Может быть, он изменит свои намерения...

Сеньор Кассини сидел за рабочим столом своего кабинета. Перед ним лежало два конверта. Один - с петицией на имя дуче, другой - с письмом Джанни. Письмо доставили десять минут назад. Он ничего не сказал Беренис, хотел сначала прочитать его сам. Вскрыв конверт, Бальдазар пробежал глазами аккуратные, каллиграфически написанные строки:

"Дорогой отец. Я знаю, что, когда ты прочтёшь это письмо, ты проклянёшь моё имя. Знаю, что двери твоего дома навсегда станут закрытыми для меня. Прости меня за причинённую тебе боль. Я не мог поступить иначе. Сначала я просто хотел избавить вас от неприятностей, но потом... Потом я полюбил его. Моё существование утратит всякий смысл, если нас вынудят расстаться. Молю тебя, не преследуй сеньора Бернарде. Дай мне возможность идти выбранным путём до конца. Я не прошу о понимании, не прошу о прощении. Лишь, стоя на коленях, умоляю - отпусти. Я готов к тому, что ты лишишь меня наследства, готов к тому, что ты плюнешь мне в лицо. Всё равно я люблю тебя. Я люблю вас всех. Но больше мы не увидимся. У меня другая судьба. Спасибо за то, что ты обучил меня мастерству игры на скрипке. Всякий раз, касаясь её смычком, я буду вспоминать о тебе с благодарностью. Ты знаешь, что скрипка для меня означает жизнь. Скрипка и Феличе.

Обнимаю тебя в последний раз. Твой сын Джанни".

Сеньор Кассини с ужасом глядел на белый ровный лист. Он вновь и вновь перечитывал содержание письма, не желая верить собственным глазам. В груди его защемило, и стало трудно дышать. Дрожащей рукой он открыл ящик стола и вынул из него револьвер. Как хотелось ему сейчас всадить десяток пуль в Феличе Бернарде! Но вместо этого он поднёс ствол к своему подбородку.

- Папочка, посмотри, у меня уже не болит нога. Видишь, я бегаю, - Ракель, словно легкокрылый мотылёк, в кружевном белом платье забежала в кабинет. - Что ты делаешь, папочка?

Рука Бальдазара медленно сползла вниз. Ракель, чувствуя неладное, взглянула на отца расширенными от удивления глазами.

- Ничего, моё солнышко, всё хорошо.

Девочка взобралась к сеньору Кассини на колени и прижалась к его лицу.

- Я люблю тебя, папочка.

Револьвер со стуком опустился в ящик стола.

- Я тоже люблю тебя, и твоих сестер, и братьев. И твою маму. Я всех вас люблю.

- Когда вернётся Джанни?

- Он не вернётся.

Оба конверта превратились в клочки и полетели в урну.

В комнате появилась Беренис.

- Вот ты где. Ты же знаешь, что нельзя мешать отцу, когда он работает.

- Ничего, она мне не мешает. Присядь.

Беренис встревоженно взглянула на супруга. Она присела напротив него и пристально посмотрела ему в глаза.

- Что случилось?

- Нашего сына не стало.

***

- Как тебе это удалось? Похоже, сеньор Кассини передумал. Что ты написал в этом письме?

- Правду.

июне 1944 года Феличе Бернарде возглавил одну из "Чёрных бригад", основной задачей которых являлась антипартизанская деятельность. Созданный войной и, казалось, созданный для войны, к этому времени Феличе начал уставать от такой жизни. Возможно, влияние Джанни постепенно вселило в него другие желания. Не то чтобы Феличе стремился к мирному существованию, просто он перестал испытывать азарт сражения, больше не получая морального удовлетворения от одержанных над противником побед. Им давно не овладевал экстаз, некогда возникавший от подчинения ему и от расправы над жертвой. Юный скрипач дарил ему более совершенные и упоительные экстазы, и порой только это уже казалось Феличе важным.

Однажды холодным октябрьским утром во время проведения операции по разгрому партизанских формирований Феличе вместе со своей бригадой обстреливал выслеженный лагерь. Его взгляд упал на одного из противников, целившегося прямо в него. Это был совсем молодой парень, юноша. Его глаза сверкали решительным огнём, в них не было страха. Почему-то в этот момент Феличе вспомнился Джанни. Он был примерно такого же возраста, хотя и не похож на парня. Этот юный партизан был пропитан ненавистью и войной, а Джанни - музыкой и любовью. Но всё же было в них что-то общее. Может быть, искренность, может быть, решимость во что бы то ни стало оставаться преданным выбранному пути.

Феличе замешкался, и это чуть не стоило ему жизни. Пуля прошила левое плечо и прошла навылет. Машинально вскинув руку для ответного выстрела, он почему-то остановился. Впервые в своей жизни сеньор Бернарде не смог убить человека. Наблюдая за тем, как противник скрывается из виду, он внутренне порадовался тому, что сохранил ему жизнь. Это был уже не первый случай, когда перед ним во время боя возникал образ Джанни. Но обычно он старался отгонять видение, так как в подобной ситуации недопустимо отвлекаться на посторонние мысли

Не смог - и испытал облегчение, словно наконец-то впервые совершил правильный поступок.

Вернувшись после боя домой, Феличе вошёл в комнату к Джанни и посмотрел на него долгим взглядом. Как же его изменил этот юный человек! Джанни, увидев, что сеньор Бернарде ранен, поспешил ему навстречу. В его глазах отразился испуг.

- Что с тобой случилось?

- Пустяки, ничего серьёзного. Рану уже обработали. Она небольшая, скоро заживёт.

- Я не вынесу, если с тобой что-то случится. Позволь мне сопровождать тебя в следующий раз.

- Зачем? Разве ты сможешь выстрелить в кого-то?

- Нет, я не стану стрелять. Но я смогу закрыть тебя собой от пуль.

- Неужели ты думаешь, что я тебе это позволю?

- Как бы мне хотелось, чтобы этой войны не было. Чтобы никто не погибал больше. Неужели ей нет конца? Когда всё это прекратится?

- Знаешь, в последнее время я замечаю, что мне становится трудно убивать. Всякий раз у меня перед глазами возникает твой образ, и я не могу поднять руку.

- Это любовь, Феличе. Когда в человеке её много, она распространяется на всех, кто его окружает. Нельзя убивать, если любишь. Я рад, что ты это понял.

- Но сейчас ведь война. И это моя работа.

- Твоя работа всегда требует от тебя крайних мер?

- В тебе столько света! Он даже меня делает чище.

- Потому что он предназначен для тебя. Не убивай больше никого, если в этом нет крайней необходимости. Сделай это ради меня.

- Как прикажешь.

- Кто я, чтобы приказывать тебе?

- Теперь ты - это я.

***

Через шесть месяцев война окончилась. Сеньор Кассини так больше и не увиделся с сыном. Вскоре после произошедших в его семье событий Бальдазар оставил свой пост и перешёл на сторону народного сопротивления. К нему присоединился Самуэль. Остальные члены семьи переехали в Бергамо. Никто из них не пострадал. Беренис оплакивала Джанни, считая его погибшим. Бальдазар так и не решился открыть ей правду.

***

Через несколько дней после казни лидеров Фашистской республики Феличе и Джанни стали готовиться к отъезду. Они планировали переехать на юг Италии и там обосноваться, но судьба распорядилась иначе.

Их путь должен был пролечь в Солерно. Джанни собирал необходимые вещи, в то время как Феличе уничтожал все находившиеся в кабинете документы. Они торопились. Последним, что юноша бережно взял в руки, была его скрипка. Он собирался положить её в футляр и прикидывал, куда его лучше пристроить, когда в коридоре раздались быстрые шаги, за которыми последовал звук опрокидывающейся мебели. Джанни выскочил в коридор и заглянул в кабинет. Там он увидал Феличе в окружении нескольких англо-американских солдат. На него были направлены револьверы.

Путь по коридору был свободен, двери, ведущие на улицу, открыты нараспашку.

- Беги! - выкрикнул Феличе.

Джанни не двинулся с места. Он вошёл в кабинет и сказал спокойно:

- Я вместе с ним.

Юноше заломили свободную руку - другая продолжала сжимать скрипку - и швырнули в центр комнаты. Он оказался рядом с Феличе.

- Зачем? - с сожалением и досадой выдохнул тот.

- Я не оставлю тебя.

Один из солдат ударил Джанни прикладом, и Феличе изо всех сил ринулся вперёд, пытаясь вырваться из удерживающих его рук. В следующий миг в него полетели пули. Юноша отчаянно кинулся навстречу свинцовой очереди. Он прикрыл собою сеньора Бернарде, но первая пуля оказалась быстрее. Она угодила прямо в сердце сеньора. Все последующие Джанни принял в себя. Он упал назад, уронив голову на кровоточащую рану своего любовника, и вокруг их тел образовалась лужа смешавшейся крови.

Соединившаяся кровь, соединившаяся судьба, даже смерть соединившаяся - одна на двоих. Джанни так и умер, сжимая в руке скрипку, другой рукой пытаясь прикрыть Феличе. В последний миг эти две его любви, господствующие над ним, оказались рядом. Он остался верен сделанному выбору, разделив жизненный путь своего избранника до конца. "Скрипка и Феличе", - так написал в прощальном письме отцу юноша о своей судьбе. Воистину, так всё и сложилось. Короткая, трагичная, но по-своему счастливая жизнь, которую молодой скрипач не променял бы ни на что.

- А скрипач не похож на фашиста.

- Он был его подстилкой.

Солдаты, посмеявшись, принялись обыскивать дом, разыскивая оружие и документы. Тела убитых остались брошенными на полу, продолжая обагрять кровью потёртый паркет.

***

Бальдазар Кассини, выполнив свой долг, вернулся в семью в сопровождении Самуэля. Тот немного прихрамывал после ранения, но уже шёл на поправку.

- Слава Богу, судьба вернула живым моего сына. Ещё одной потери я бы не перенесла.

Беренис осунулась и постарела за это время. Под глазами залегли тёмные круги. Лишь необходимость заботиться о младших отпрысках возвращала её к жизни.

- Знаешь, о тебе справлялся сеньор Белучи. Он недавно приехал и расположился неподалёку. Белучи не осуждает тебя за измену Муссолини. Он сам подумывал поступить так же, но ему не хватило решимости это сделать, - сказала жена.

- Нужно будет увидеться с ним. Война окончилась, и уже не важно, что в конце её мы оказались по разные стороны баррикад. Ведь он всегда был моим другом.

Сеньор Белучи появился сам. Он пришёл навестить Беренис и обнаружил возвратившегося Бальдазара. После обеда сеньор Кассини провёл его в гостиную, желая без свидетелей расспросить о том, не слыхал ли тот о судьбе его сына и судьбе Феличе Бернарде.

- Значит, тебе неизвестно... Феличе был расстрелян партизанами, Джанни погиб вместе с ним.

В комнате повисло долгое молчание.

- Когда это произошло?

- В начале мая. Полтора месяца назад.

- Как?! - пронзительный крик Беренис разорвал напряжённую тишину.

Мужчины обернулись и увидели её стоящей на пороге комнаты с подносом в руках. Она несла им чай и оказалась случайным свидетелем их разговора.

- Бальдазар! Всё это время наш сын был жив, и ты молчал. Знал об этом и молчал! Неужели он погиб только сейчас?! Мой сын...

Беренис уронила поднос на пол и разрыдалась, словно выливая в своих слезах всю боль этой жуткой войны, всё страдание матерей, оплакивающих так же, как и она, самое дорогое, что у них было.

Сеньор Кассини не решался к ней приблизиться. Он не мог найти слов ни для утешения, ни для самооправдания.

Наконец она поднялась, выпрямилась и взглянула ему в лицо.

- Ты знаешь, каково это для матери - потерять своего сына. Ты заставил меня пережить эту потерю дважды.

Она вышла из комнаты, и Бальдазар понял: в этот момент он лишился своей семьи.

- Будь проклят этот Феличе! Он разрушил мою жизнь, забрал у меня сына, а теперь ещё и лишил жены. Даже находясь на том свете, он продолжает меня преследовать! Надеюсь, он будет вечно гореть в аду. Совершённых им преступлений хватит на тысячу приговоров одновременно. Если бы можно было казнить его тысячу раз подряд!

- Знаешь, в последнее время он очень изменился. Стал отпускать задержанных, пытался смягчить выносимые им приговоры. Такое впечатление, что его ненависть куда-то улетучилась, и я думаю, что здесь не обошлось без влияния на него твоего сына. Джанни всегда был очень светлым. Его невозможно было не любить. Не знаю, что он нашёл в сеньоре Бернарде, это загадка. Но думаю, что его свет постепенно охватил и эту чёрствую душу. Незадолго до окончания войны поведение сеньора Бернарде неоднократно вызывало недовольство у высшего руководства. В нашей системе, как тебе известно, не допускалось проявление жалости к врагу. Но, похоже, карьера совсем перестала его волновать. Рискуя навлечь на себя неприятности, он стал небрежно относиться к собственным обязанностям. Если бы война получила другой исход, он имел бы все шансы оказаться обвинённым в измене.

- Мне кажется, мы говорим о разных личностях. Я знал его совсем другим.

- Возможно. Но, как бы там ни было, факт остаётся фактом. За последние шесть месяцев своей жизни Феличе не убил ни одного человека... <