Моцарт в кирзовых сапогах (глава 2, Сержантский коктейль)

Пошел уже 5-й день, как я после карантина прибыл в дивизион, куда был направлен для прохождения дальнейшей службы. Я, что называется, осваивался.

Всю казарму ремонтировали, и этой боевой операции не было видно конца. Наше пополнение новобранцев бросили на прорыв, и нам доставалось всё: тянуть обновлённую электропроводку, красить потолки и стены, мастикой натирать пол. Ещё мы должны были дневалить, убираться в сортире и мыть посуду на кухне. Как мы чистили картошку в овощехранилище, я уже рассказывал. А ещё мы возводили свинарник для пяти годовалых хрюшек, которых называли нашей третьей батареей. Добирались мы до своих кроватей в полном бессилии и мгновенно впадали в здоровый солдатский сон.

Для меня так и осталось загадкой: почему солдатские кровати в наших казармах ставились "семейными" парами - одна вплотную к другой? Правда, некоторые койки выстраивались вдоль стен, там предпочитали селиться деды, сержанты, ефрейторы, но такой "элитный" вариант не казался мне слишком удачным, в чём я потом не однажды убеждался.

Итак, я пятый день осваивал дивизион, приглядывался к ребятам, кого-то выделяя про себя, кого-то сразу "вычёркивая", и пятый день пребывания в этом дивизионе меня волновала интрига: койка, что стояла вплотную к моей, оставалась незанятой. Как мне сказали, её хозяин, сержант Бельчонок, лежал сначала в медсанбате, а потом ему дали увольнительную в Ленинград по причине приезда родителей. "Интересно, каков он из себя? Если он оказался моим соседом, но сержант, значит, он наверняка недавно из учебки и пока не воспринимается дедами как свой, думал я. - И какого чёрта этот Бельчонок не объявляется уже который день?"

Мои рассуждения вдруг прервал сержант Стриж - гроза молодых. Он передал мне приказание начальства отправиться в гарнизонный дом офицеров и, так как я до армии служил в оперном театре монтировщиком сцены, проверить звучание "новой пианины".

- Да какой я пианист?

- Не маскируйся, бля, выполняй, что приказано.

- Да правда, товарищ сержант...

- А чего тогда своего Моцарта всё время чирикаешь?

- Да так... от нечего делать...

- Вот я загружу тебя по полной программе, так что на хрен забудешь все свои "до-ре-ми-фасоль". Выполняй! Где дом офицеров, знаешь?

- Знаю - в городке, где мы карантинили. Я там в библиотеку ходил.

- Лёгкая у тебя служба, я гляжу... В общем, следуешь в городок.

- Как - "следуешь", товарищ сержант?

- Как-как? Ногами! Чтоб к вечернему построению вернулся..

- Нет, я сейчас совсем ёбнусь! Робя, - обратился он к "старикам" - те вальяжно расположились вблизи, чтобы позабавиться нашим диалогом, - ему машину подавай!

- Ну, МоцЫрт, загнул! - заржали старики. - Давай звездуй, пока тебя не взъебли...

Признаюсь, я был рад побывать в городке, где мы ещё неделю назад торчали в карантине. Там всё-таки протекала своя, полувоенная-полугражданская жизнь. Жилые дома офицерских семей - три хрущёвские пятиэтажки, почта, складские помещения, гарнизонный караул и гауптвахта, но самое главное: культурная точка - гарнизонный дом офицеров...

Я топал по бесконечной бетонке. Лето было занято своими заботами - синий кристалл неба, тёплый воздух пьянит настоем ароматов придорожных трав и цветов, маленькими вертолётиками снуют туда-сюда стрекозы. Иногда меня обгоняли машины, но я не пытался их остановить - мне важнее было чувство свободы от казармы, которая за эти дни уже успела мне поднадоесть.

Неожиданно я решил свернуть в сторону и углубиться в заросли. Как я сейчас понимаю, меня вела интуиция, а располагалась она у меня в тот момент в мочевом пузыре. Я справил нехитрую солдатскую нужду и двинулся по кустам, не выходя на дорогу. Настроение было преотличное, и я принялся насвистывать свой постоянный репертуар - "Маленькую ночную серенаду", за что меня и прозвали в дивизионе Моцартом.

И вдруг - я подумал, что схожу с ума - кто просвистел мне в унисон. Я двинулся на звук этого соловья, дивясь, кто в такой глуши мог так хорошо знать великого Амадея? Сделав несколько шагов, я увидел парня в парадной форме с сержантскими погонами. Он сидел, примяв траву и прислонясь спиной к большому стволу старой берёзы, рядом лежали чемоданчик-дипломат и фуражка, на ней поблёскивала карамелькой звёздочка. Ворот гимнастёрки он расстегнул, в руках у паренька была початая бутылка коньяку. Он как раз отхлебнул глоток, прищуря глаз. По лицу его было видно, что он пьяненький и, я это сразу почувствовал, обаятельный до умопомрачения.

- Глотнёшь? - протянул он мне бутылку.

- А можно?

- Я старший по званию - разрешаю...

Я сделал осторожный глоток, вернул бутылку.

- Чего так? - спросил он, имея в виду то, что я мало отпил.

- Да мне, наверное, не стоит. Мне в дом офицеров надо явиться - пианино новое проверить.

- Все ли клавиши на месте? - пошутил парень.

- Все ли звуки, - уточнил я. - А что ты свистел?

- То же, что и ты, - Моцарта, "Маленькую ночную серенаду", - он тихонько просвистел мелодию. - Узнаёшь?

- Это 2-я часть: "Romanze".

- И я так думаю... Садитесь, рядовой.

Я сел справа, почти заворожённо глядя на него. Он вдруг прыснул, откликаясь своим мыслям.

- Глотни, - протянул он мне снова бутылку.

Я послушался. Он нравился мне всё больше. Он показался мне подарком судьбы, спущенным с небес в эту придорожную рощу.

- Музыкант? - спросил он меня.

- Да нет... - я почему-то был немногословен.

- А чего позвали пианино проверять?

- Да я работал в оперном театре монтировщиком декораций, вот они и решили..

- Так ты в театре работаешь?

Я молча и почему-то судорожно закивал головой. Алкоголь давал знать о себе.

- Откуда Моцарта знаете? - решился спросить я.

- Кто ж Моцарта не знает? - как само собой разумеющееся ответил сержант и, увидев на моём лице неподдельное удивление, рассмеявшись, пояснил: - Да сеструха с ума сходит по классической музыке, вот и гоняет весь день пластинки. Особенно эту "Серенаду". Заебала. А вот видишь, вдруг сгодилась... Я смотрю - у тебя кольцо на руке. Женат?

- Ага. Жена скрипачка.

- Понятно. Соседи не пробили стенку?

- Да нет ещё. Терпят.

- Как же ты теперь без жены будешь обходиться?

- Не знаю. То есть знаю, - вдруг признался я спьяну.

- Это как? - лукаво сощурясь, спросил сержант.

- Что как?

- Как обходиться будешь? Так? - он вдруг сжатым кулаком поводил над ширинкой своих брюк.

- Нет... - почему-то возразил я. - Вот так, - и я поводил рукой над своей ширинкой, чувствуя, как у меня набухает член.

- Во ёбанный смешной, - ругнулся сержант. - А я как показываю?

- Ты - вот так, - уточнил я с показом, - а я вот так.

- Так какая разница? - хохотнул сержант.

- Большая! Ты показал правой рукой, а я - левша.

- Так ты левой дрочишь?

- Да!

- А я левой когда дрочу, то как будто чужой рукой... - и сержантик, не стесняясь, томительно потёр себе ширинку левой рукой.

Я решился добавить:

- А если левой да чужой?

У моего собеседника запрыгали чёртики в глазах. Он сделал быстрый глоток из бутылки и как-то странно предложил:

- Хочешь?

Я кивнул головой.

Он взял мою левую руку, положил себе на ширинку и подвигал моей рукой по ней вверх-вниз, словно дал инструкцию. Я последовал его безмолвному приказу. Сержантик сразу забалдел, откинул голову назад. Под брюками у него стремительно обозначался член. Я стал гладить его обеими руками. Явно поощряя мои действия, он положил мне руку на спину, чуть пошарив по ней. Я понял, что могу расстегнуть его брюки. Член поднялся из-под них, как ракета на старте. Он мне показался идеально ровным, сантиметров семнадцати, в нём была какая-то гусарская стать, зеленоватые вены обвивали его, как тонкие лианы.

Я ласково потянул кожицу на головке вниз. Парень застонал. Головка обнажилась - при сиянии дня она походила на сочную волшебную ягоду, которую так и хотелось попробовать на вкус. Сержант словно угадывал мои импульсы: его рука легла мне на затылок, и он стал направлять мою голову к своему гусару. В его настойчивости было что-то от приказа старшего по званию. Я с готовностью повиновался и взял его член в рот...

Мы управились минут за пять. Под финал он запустил мне в рот такой фонтан сладостного млека, что я только застонал от наслаждения.

И опять сержант отпил глоток коньяку и протянул мне бутылку:

- Глотнёшь?

- Не-а. Не хочу портить послевкусие, - я вдруг засмеялся. - Знаешь, что такое сержантский коктейль? Порция армянского коньяка, порция сержантской спермы.

- Понравилось?

- Клёво! Ну, я пошёл.

- Когда-нибудь увидимся?

- Кто его знает... Лишь бы не было войны... Я пошёл.

Мне было жалко расставаться с этим милым парнем. Чтобы как-то скрыть нахлынувшую грусть, я с независимым видом засвистел всё ту же моцартовскую серенаду и направился к бетонке. Он подхватил мотив, а потом крикнул вслед:

- Рядовой! Как тебя звать-то?

- Фёдор. А тебя?

- Игоряшка...

Примерно через полчаса в доме офицеров я задумчиво играл на пианино Menuetto из "Маленькой ночной серенады". Директрисе клуба я сказал, что пианино звучит, поздравил её с приобретением и отправился в обратный путь.

В казарму я вернулся немного позже команды "Отбой". Съел оставленный мне холодный ужин, выпил такой же холодный чай.

Изнурённые нескончаемым ремонтом, мои сослуживцы уже спали богатырским сном. В казарме было душно и жарко, пахло солдатским потом и портянками, в воздухе теснились ещё всякие другие одуряющие ароматы... За окном стояла бледная белая ночь. Сержанты и деды, запершись в дальней комнате, похоже, выпивали. Иногда оттуда доносились взрывы короткого хохота и мат. Койка рядом со мной всё так же пустовала. "И где это его носит?" - снова подумал я про сержанта Бельчонка.

Дрёма уже смежила мне веки, когда дверь отворилась, кто-то подошёл к пустой койке и стал возле неё раздеваться.

Я открыл глаза. Я поднял от подушки голову. Я сел на кровати. Передо мной возле койки стоял мой сержант с бетонки. Он смотрел на меня и, словно желая стряхнуть наваждение, тряс головой, не веря своим глазам.

- Добрая ночь, - поприветствовал я его с хрипотцой в голосе. - Извините, вы случайно не знаете, как готовится "Сержантский коктейль"?