Номер на двоих

Глава 1-ая.

Она выслала в рот последний кусок запеченной в тесте трески и запила его оставшимся на донышке пивом. А недоеденные картофельные ломтики (как это британцы их именуют - чипсы, кажется?) не жалко и бросить. Джимми уже доел свою порцию и сейчас его единственным желанием - как, вобщем, и ее - было поскорее добраться до постели и завалиться спать. Во время этого импровизированного ужина они то и дело подначивали друг дружку - кто первым займет ванную, чтоб принять душ.

Они прибыли в Великобританию сейчас днем. Летели всю ночь, плюс шестичасовая разница во времени. И ей, и отпрыску спать пришлось кое-как, скрючившись в креслах, и после завтрака на борту - есть совершенно не хотелось - в восемь вечера по Гринвичу они вышли в аэропорту Гатвик. И вот они, в конце концов, в баре комфортного отеля в Стратфорде-на-Эйвоне, номер в каком она заказала по телефону заблаговременно. В один прекрасный момент она уже летала в Великобританию и знала по собственному опыту, что лучше сходу перестроиться на новый режим сна, чтоб как можно резвее приспособиться к разнице во времени, так что они втиснулись в свою взятую напрокат микролитражку и весь денек радиво осматривали замки, церкви и живописные близлежащие деревеньки. Похоже, Джимми смирился с ее непонятной теорией перестройки - во всяком случае, нытья по этому поводу не было.

Вообщем, его поведение оказалось для нее приятным сюрпризом. Она задумывалась, что после развода он предпочтет жить с папой, но он провел с Джеймсом всего неделю (это было месяц вспять), после этого заявил, что остается с ней. В порыве радости, она решила этой поездкой в Великобританию отблагодарить отпрыска. Только когда уже было поздно что-то поменять, ей пришло в голову, что тринадцатилетнему мальчику путешествие по Великобритании вдвоем с мамочкой навряд ли покажется таковой уж классной мыслью. Но он, похоже, от всей души обрадовался, и она решила, что саркастические искорки в его очах по поводу ее интереса - всего только плод воображения.

Когда они возвратились к машине, чтоб забрать свои вещи, она вновь подивилась тому, как он подрос за последние полгода. Худенький как жердь, и уже на целую голову выше собственной маленькой мамочки. Как впору подоспела эта его новенькая мужская сила - одной таскать тяжеленные чемоданы ей было бы очевидно не под силу. Хорошо, сейчас быстренько зарегистрироваться - и спать, спать...

Вот сейчас разница во времени сказалась полностью... она практически не понимала, что там бурчит портье, уши были как будто заложены ватой. - Да, вы заказывали номер на двоих... остался последний... все гостиницы и мотели вокруг тоже заняты... разгар сезона...- Для чего повторять тривиальные вещи? И почему он так удивительно посматривает то на нее, то на отпрыска? Вправду, они будут жить в общей комнате, но переодеваться они будут в ванной, а кровать у каждого своя. Они же, в конце концов, мама и отпрыск!

Она продолжала механически кивать... - Хорошо... отлично...- пока портье, в конце концов, не проводил их наверх, к номеру. Задержавшись у двери с бесхитростной табличкой "Туалет", он сказал, что придется воспользоваться им совместно с другими постояльцами, зато это совершенно рядом, всего через две двери от их номера - очень комфортно. Стоп, минуту - это что еще за анонсы!

- Но я же специально просила номер с ванной! - Она уже представила для себя, как по утрам придется дожидаться собственной очереди, чтоб помыться. - Очевидно, миссис Макензи, у вас в номере есть душ и умывальник. - Казалось, его раздражала ее непонятливость. - Если вы желали к тому же отдельный туалет, было надо заказывать номер "en suite". У нас всего два номера с туалетом и ванной, и оба на данный момент заняты. Это древние строения... когда их строили, современной канализации еще не было.

Ах да, естественно, у британцев это именуется "en suite", сейчас она вспомнила. Ну да хорошо, хотя бы собственный душ будет... Вот только взяла ли она с собой халатик - вдруг ночкой в туалет захочется? Она чуть ли не прыснула со смеху, представив для себя каких-либо странноватых полуодетых типов, шатающихся по полутемному коридору в поисках сортира.

Портье тормознул у двери с номером четыре. - Ну, вот ваш номер. Если что-то будет необходимо, дайте мне знать. Завтрак по-английски - с восьми до 9 30, - и он передал ей ключ.

Она открыла дверь и отодвинулась в сторону, чтоб Джимми сумел внести вещи. Потом прошла за ним и закрыла дверь. Джимми оборотился к ней. На его лице читалась целая палитра эмоций... растерянность, смущение и... сокрытая удовлетворенность?

- Мам?!..

Оглядев комнату, она сходу сообразила, отчего он так растерялся.

Крошечная комнатка - чуть хватит места, чтоб поставить чемоданы. И - двуспальная кровать в центре! Одна - и для нее, и для отпрыска!

В углу душевая кабинка размером с телефонную будку, а в обратном углу, рядом с кроватью - крошечная раковина и зеркало над ней.

Лиз Макензи присела на кровать - больше было просто некуда, кроме разве что неловкого древесного стула - и в совершенном отчаянии прикрыла голову руками. Итак вот почему портье так удивительно на их поглядывал! Что все-таки делать? Поразмыслить только - спать в одной постели с сыном-подростком!

К счастью, она взяла с собой только долгополые ночные рубахи, имея в виду, что им придется ночевать в общей комнате. И снова, только на данный момент она вспомнила, как британцы именуют такие номера. Ну естественно, было надо заказывать не номер на двоих, а двойной номер!

А душевая! Она поглядела на нее через пальцы, на уровне мыслей взмолившись, чтоб каким-то чудом все переменилось. Но нет - не достаточно того, что это не отдельная комнатка, к тому же стены изготовлены из прозрачного пластика, и только приблизительно на высоте ее талии наклеена декоративная полоса в цветочек - сверху очень низковато, снизу очень высоко, все красоты будут как на ладошки... Черт, черт, черт!

Номер заказан на двое суток - эта идея совсем добила ее. И портье специально подчеркивал, что других свободных номеров нет! Нигде!

Какое-то время они молчали, не смея проронить ни звука. В конце концов, Джимми глубоко вздохнул и первым решился заговорить...

- Мам, я понимаю, это ужас, но ты же не повинна! По-моему, нужно просто вести себя естественно. - Ну да, естественно. Вот только как это сделать? Раздался звук сбрасываемых башмак. Когда она поглядела на него, Джимми уже стаскивал с себя рубаху. - Я 1-ый в душ. Мне как-то неловко, но ты же моя мать, так что все равно лицезрела меня нагим. Я ведь в таком виде и родился, правда?

Он нервно хихикнул - шуточка, дескать, такая - и она благодарно улыбнулась ему в ответ. Следом за рубахой и майка полетела на кровать. Позже он прямо поглядел в глаза мамы и, чуть приметно пожав нагими плечами, одним резвым движением стянул с себя сходу и штаны, и трусы. Сделал шаг в сторону и сейчас стоял перед ней совсем нагой, разумеется смущаясь собственной наготы - так отчаянно смущаться могут только дети в период созревания.

Вот он, прямо перед ее очами... гладкая круглая плоть, изогнувшаяся книзу. Дюйма четыре длиной, сверху немного опушен рыжими волосами, как у всех Макензи. Из собственного опыта с Джеймсом и... ну, скажем, еще с одним мужиком - она знала, что член на данный момент в полувозбужденном состоянии.

Отлично, что они тогда сделали обрезание... Господи, дама - как будто вскрикнул кто-то снутри - не смей так таращиться, он же твой отпрыск!

Густо покраснев, она перевела взор выше, на его лицо. Джимми не отвел глаз, и она снова увидела, как по его лицу - наряду со смущением и удивлением - тенью промелькнуло то самое трудноуловимое выражение... Он развернулся и направился к душевой. Закрывая за собой дверцу в кабинку, Джимми снова обернулся и, конечно, она опять попалась... уставилась на его худую мальчишескую пятую точку.

На уровне мыслей выругав себя, она отвернулась и решила разобрать чемоданы. Взгромоздив наибольший на кровать, вынула ночную рубаху и туалетные принадлежности. Но ее существо продолжало откликаться на мужские флюиды, исходящие от тела отпрыска... глаза непроизвольно ворачивались к душевой кабинке. За прозрачными стенами - ее мальчишка... ее мальчугана... красивый член.

Ну все, хватит! Нужно отвлечься, заняться неувязкой обустройства в этой чертовой комнате, поразмыслить о планах на завтрашний день, да о чем угодно! Господи, как он его намыливает, и мошонка снизу... Кажется, возрастает? Он его моет либо гладит? Черт, он снова увидел, что я подсматриваю! Она не сообразила, что если ей все видно под декоративной полосой на кабинке, то и он все лицезреет - поверх полосы. Она поскорее обошла кровать, чтоб оказаться спиной к отпрыску. Промежность стала увлажненной, а соски так набухли, что было больно

- Мам, дай мне полотенце, пожалуйста!

Полотенце? Она недоуменно обернулась на него и только сейчас увидела, что в душевой нет полки для полотенец. Нервно обежав очами комнату, она нашла их около раковины, с другой стороны кровати. Пришлось опять обойти кровать и взять полотенце. Она оборотилась, чтоб передать ему... Только расслабленно. Только расслабленно!

Джимми стоял к ней лицом, неуверенно улыбаясь. Уже шагнув в его сторону, она не смогла удержаться, поглядела... и совсем непроизвольно облизнула вдруг пересохшие губки. Ответная реакция не принудила себя ожидать... его мужское естество дрогнуло и прямо на очах стало набухать. Ее взор здесь же метнулся назад, к лицу, но было очень поздно. Со сдавленным мычанием он постарался прикрыть руками подымающийся член. Она протянула полотенце и, как он взял его, сходу отвернулась. Ему пришлось на секунду отнять руку от уже практически стопроцентно вставшего члена, чтоб взять полотенце, и уголком глаза она успела увидеть не по возрасту впечатляющие размеры.

6 дюймов? Да, не меньше. Не так велик, как у отца либо... скажем, у неких других, но ведь ему всего тринадцать! Она застыла, слепо уставившись на далекую стенку, пока он вытирался всего в нескольких футах от нее. Зрительный образ его торчащего органа надежно впечатался в память во всех деталях и, казалось, так и горел перед очами.

Равномерно из сумятицы мыслей, заполнивших голову после ужина (ох, не стоило пить настолько не мало пива!), ясно выделилась одна... сейчас моя очередь принимать душ. Ох и дурочка же ты, Лиз - было надо раздеться, пока он в душе, и обернуться полотенцем! И сказать ему, чтоб не смотрел, пока она умывается... А теперь-то как?

Отпрыск прошел мимо, по пути (ненамеренно?) коснувшись ее бедром и, одним резвым движением бросив полотенце на кровать, плюхнулся на него животиком, лицом к ней. - Сейчас ты, мам. Вода очень стремительно греется, так что осторожней. - Немного постукивая пальцами, он глядел на нее снизу ввысь, но она лицезрела только его упругие ягодицы, нескромно белеющие на фоне загорелого тела.

Как будто в гипнотическом трансе, она скинула туфли и расстегнула блузу. Он что-то гласил - как прошел полет, как они провели денек - и она даже что-то отвечала, сразу снимая блузу и расстегивая штаны. И вдруг, перешагивая через лежащую на полу одежку, она поняла, что стоит перед своим тринадцатилетним отпрыском в одном нижнем белье. Кровь ринулась в лицо, она готова была провалиться от стыда через землю либо спрятаться под кровать, и удержала ее только одна идея, крутившаяся в голове, как заезженная пластинка... Веди себя естественно. Что все-таки делать? Выслать его в коридор, пока она умывается - с полотенцем в качестве набедренной повязки? Ну и вообщем, ей нечего стыдиться собственной фигуры!

По правде, никто не даст ей 30 2-ух. Практически темные волосы, маленькая стрижка "под дюймовочку". Немного курносый нос, маленький рот - ее можно было бы принять за девчонку, если б не полностью развитые формы. Она еще не сняла легкий узорчатый лифчик, но он и так никак не скрывал темно-коричневые соски, набухшие от возбуждения. Груди были предметом ее особенной гордости... размер 34С - просто выдающийся бюст при ее-то маленькой комплекции, и все таки она обходилась без корсета. И никакой дряблости, невзирая на размер. Талия всего 21 дюйм, с роскошным расширением до 33 в бедрах (34, если время от времени побаловать себя десертом). Полупрозрачные белоснежные трусики высочайшего кроя сзади казались просто узенькой полосой, разделяющей ягодицы. Чтоб не нарушить стильный абрис полосы трусиков впереди, блестящие темные завитки лобковых волос приходилось подбривать. Черное пятно волос под тканью создавало точный треугольник, в острие которого курчаво-шелковистые завитки прилипли к мокроватым набухшим губам. Длинноватые, относительно ее роста, ноги... когда они стояли рядом, ее промежность оказывалась практически на той же высоте, что и у Джимми. Короче говоря, ее молодой отпрыск и представить для себя не мог даму прекрасней и желанней, чем собственная мама.

Идеальнее всего, пожалуй, просто принять это как подабающее - белье все равно ничего не прячет и - будем вести себя естественно. Уже расстегнув застежку лифчика впереди, она внезапно увидела, что пятая точка Джимми судорожно подергивается, ритмично вдавливая его ноги в подстеленное полотенце. Вдруг она ощутила себя стриптизершей на сцене, которой приходится выступать в личном клубе перед каким-то извращенцем. И здесь ее, как говорится, понесло...

- Джимми! Какого черта ты там делаешь? Если мы оказались в таковой ситуации, это совсем не повод для того, чтоб шоркаться о полотенце! Да как ты смеешь - я ведь твоя мама, а не какая-нибудь дешевка из "Пентхауза"! Да-да, я говорю о тех журналах, которые ты прячешь под кровать, когда не мастурбируешь! - Голова Джимми дернулась, как будто она влепила ему пощечину. На глаза навернулись слезы. Она сообразила, что очевидно перегнула палку... не стоило упоминать эти журнальчики. У нее же и в идей никогда не было гласить об этом! Это было его потаенной, как у всякого мальчишки... Но, раз начав, она была уже не способен тормознуть. Похоже, в этом всплеске сконцентрировались все ее ужасы, все накопившееся раздражение.

- А ну, ложись на спину! - Она толкнула его в плечо, и перепуганный Джимми, не способен устоять под таким напором, покорливо перевернулся. - Так я и знала. Для тебя что, совершенно нельзя доверять? Нет, вы только поглядите на него - ты что, совершенно не можешь себя держать под контролем? Извращенец! - По правде, его налившийся кровью член торчал, как палка. Красная от прилившей крови, подрагивающая от возбуждения головка, блестящая капелька спермы - все было ясно без слов. И все таки, смотря снизу ввысь на свою рассвирепевшую мама, на ее больше ничем не стесненные груди, раскачивающиеся прямо перед очами, Джимми малость пришел в себя, а лицо вдруг вспыхнуло от негодования...

- Ну да, мать, я повинет, что у меня встал... Я желал посодействовать для тебя, чтоб ты успокоилась - ну, когда нам дали эту идиотическую комнату - и вел себя, будто бы все нормально. Но ты все смотрела и смотрела на мой член. Даже подглядывала, пока я был в душе. А сейчас к тому же перевернула меня - ближе, наверняка, нужно разглядеть? Ну хорошо, к черту - вот, пожалуйста! - он скачком выпятил таз ввысь, прямо к ней, - только не думай, что если я чуть-чуть поглазел на самую прекрасную даму в мире, то я уже извращенец! - Он опустил глаза и всхлипнул. - Прости меня за "Пентхаузы". Время от времени я просто не могу удержаться, мне так охото... ну, подрочить. Я больше не буду.

Ей как будто плеснули в лицо прохладной водой. Опустившись на колени у кровати, она нежно погладила его волосы. - Джимми, прости меня, пожалуйста. Очень прошу тебя, прости. Ну естественно, ты просто не мог не возбудиться. А когда мужик - она преднамеренно выделила слово "мужик" - возбуждается, его член становится... это именуется эрекция, желает он того либо нет. Ты ни в чем же не повинет. - Она взяла его лицо в руки и лаского поцеловала куда-то в бровь. У Джимми перехватило дыхание... ее мягенькие оголенные груди задели его плеча. - Ты прав, дорогой мой мальчишка, я вправду смотрела, я даже подглядывала за тобой. Я так опешила - и я очень рада тому, что ты стал реальным мужиком. И спасибо за комплимент по поводу моей фигуры. По сути, навряд ли твоя старушка-мать может составить конкурентнсть тем молодым цыпочкам. Нужно глядеть фактам в лицо.

Джимми немного приобнял мама за плечи, надеясь, что она не отстранится... - Правда, мам... если б твоя фотка появилась в "Пентхаузе", они бы все в момент реализовали, а все мужчины Америки... в общем, они бы все возбудились.

Лиз рассмеялась и немного придавила Джимми к для себя... - Хорошо, хорошо - лги, да не завирайся, а то нос вырастет... И вот еще что... по сути, я ничего не имею против твоих журналов с девченками. Напротив... если б ты не мастурбировал, я бы встревожилась. Просто, я так утомилась, так расстроилась - вот для тебя и досталось ни за что ни про что. Это меня нужно бы наказать, а не тебя, - окончила она примирительно.

Подбородок Джимми упирался в ее плечо, так что она не лицезрела, как поменялось выражение лица отпрыска при этих словах. Глас его, но, был как и раньше кротким и даже нежным... - Так что, будем вести себя естественно? Даже если я не смогу сдержаться и буду время от времени возбуждаться? Я постараюсь, чтоб этого не было.

Она все еще ощущала раскаяние за то, что наговорила ему. Чтоб как-то загладить свою вину, пришлось согласиться... - Естественно, дорогой. Будем только держать в голове, что мы мама и отпрыск. А если у тебя возникнет эрекция, я постараюсь не замечать - просто буду считать это комплиментом моей фигуре. - Прозвучало, похоже, полностью уместно - и все таки, даже когда она произносила эти слова, у нее уже зародились дурные предчувствия. Ох, не влипнуть бы

.

Она отпустила Джимми и выпрямилась. Итак, стыдливость побоку. Вынудить его отвернуться либо хотя бы не глазеть - нельзя, сейчас уже нельзя. Он как и раньше лежит лицом к ней, только оборотился на бок, и член из паха торчит...

- Хорошо, не будем затягивать с этим, - неискренне рассмеялась она и, бросив лифчик на кровать рядом с Джимми, наклонилась, чтоб снять трусики. С плохо скрываемой радостью, он глазел на подпрыгивающие груди, на показавшийся из-под трусиков холм Венеры.

Она выпрямилась, малость расставив ноги. К тому же руки развела. Отпрыск так и пожирал очами губки ее вагины, стопроцентно открытые из-за подбритых волос лобка. Они немного приоткрылись, проглядывала красновато-розовая плоть. Снутри явственно блестела влага.

- Ну что ж, вот она, вся здесь - твоя старушка-мать, нагишом. А сейчас хватит глазеть, и разбери-ка вещи, пока я моюсь.

Она грациозно развернулась и проследовала к душу. Мальчик чуть ли не кончил прямо на кровать, любуясь ее подрагивающим при ходьбе шикарным задом.

Последующие пятнадцать минут они оба, казалось, занимались каждый своим делом. Лиз Макензи мыла голову, деловито намыливала тело, но так и не посмела поднять глаз... не хотелось изловить на для себя ощупывающий взор отпрыска. Можно было не колебаться, что он подглядывает за ней. Двигаясь в душевой, ей приходилось попеременно выставлять напоказ различные части тела - с единственной надеждой, что "эффект запрещенного плода" равномерно сойдет на нет, тогда и они, по правде, сумеют вести себя естественно по отношению друг к другу.

Джимми Макензи разбирал вещи, при всем этом умудряясь не сводить глаз с тела мамы. Оказывается, влажное тело женщины, да еще намыленное, смотрится в особенности соблазнительно! Упругие соски чуть ли не в дюйм длиной, посверкивающие набухшие губки... Она даже немного раздвинула их, когда мыла - может быть, конкретно для того, чтоб он все как надо разглядел? Джимми подсознательно ощущал, что мать не подымет глаз, она не захотит подловить его на подглядывании. Не подрочить ли?.. Ох как охото! Но он осознавал - чисто интуитивно - что тогда она "сорвется с крючка", в особенности если увидит. Пусть лучше ощущает себя виновной, ведь она так истязает отпрыска!

Окончив умываться, она увидела, что Джимми надел трусы - наверняка, в их он и будет спать - и несет ей полотенце.

- Спасибо, милый. Как я забыла! - и протянула руку.

Но он подошел еще поближе и легонько толкнул ее в плечо, чтоб повернуть. От удивления она даже не успела ни сделать возражение, ни возмутиться - он уже накинул ей на голову огромное махровое полотенце и стал кропотливо вытирать волосы. Начальный испуг - какое нахальство! - здесь же перебежал в чисто физическое наслаждение, чувственными покалываниями распространившееся с кожи головы на шейку, спину и далее волной по всему телу.

- М-м-м! Господи, Джимми, как отлично! Считай, что заработал пару излишних мороженых. Вот бы каждый денек так!

Вся усталось, напряжение целого денька будто бы улетучились, тело заполнила блаженная истома. Когда отпрыск, окончив вытирать голову, принялся за спину, она не стала возражать. Его сильные руки принялись через полотенце массировать плечи, вызвав новый прилив чувственного удовольствия. Но когда он двинулся еще ниже, она вновь насторожилась - Джимми увидел, как натужились и сжались ее матово белеющие ягодицы - потому он сходу перебежал на икры, вытирая и сразу массируя их. Она было расслабилась, но здесь он, внезапно ускорив темп, перебрался от колен к бедрам и, не дав ей времени опамятоваться, стал вытирать и - ублажать, ублажать, ублажать! - ее мягенькие ягодицы. Так как она не отвергла услуг отпрыска с самого начала, она не смогла сходу найтись, чтоб приостановить его... И как это он додумался, что зад - ее основная эрогенная зона? Он подошел к делу очень основательно... кропотливо вытер каждый дюйм, глубоко вдавливая пальцы в плоть, практически до боли. Даже провел полотенцем - быстрее, пальцем, обернутым в полотенце - поначалу вниз по щели меж ягодицами, позже опять ввысь. Ее тело отозвалось сладостной дрожью и целой бурей самых противоречивых чувств и мыслей.

Джимми осторожно потянул ее за руку, чтоб повернуть к для себя лицом. Она сообразила, что он посиживает на корточках - и, конечно, глаза так и прилипли к подбритым местам меж ног. Нет, это уж очень... только не впереди! Полуобернувшись, она протянула руку за полотенцем... - Пожалуй, далее я сама, милый, - и попробовала нежно улыбнуться. - Знаешь, естественность - это, естественно, отлично, но всему есть мера.

Покраснев, он дал полотенце. Сейчас, под прикрытием ткани, она смогла оборотиться к нему лицом и вытереться. Он малость приподнялся и, все еще полусогнувшись, отступил к кровати. Невзирая на все его усилия скрыть эрекцию, она увидела сладкоречивый бугор на трусах.

Эта мальчишеская застенчивость приободрила ее. - Джимми, передай, пожалуйста, мою ночную рубаху. Вон там, на подушке.

С очевидным облегчением, он оборотился спиной и потянулся через кровать за рубахой. Ухватив рукою, он уже желал передать ее, но в этот момент рубаха развернулась и раскрылась во всю длину. Джимми приостановился, критически разглядывая этот эталон добропорядочной скромности.

- Мам, лето на дворе! Для чего для тебя эта фланелевая фигня? Рукава длинноватые, и аж до пяток! Ты что, специально так выдумала - сама-то прикроешься, а я буду в одних трусах!

Он выпрямился, и стало приметно, что эрекция еще не совершенно прошла.

- Я привезла конкретно эту, другой нет. Ее я и надену.

- Смотри-ка, на ней даже ценник сохранился... Всего 7.95? С каких это пор ты стала брать вещи в дешевеньких магазинах? А, означает, нарочно купила, когда мы сюда собирались! Ты же обычно другие надеваешь на ночь, да? Так нечестно!

Ей не хотелось ему отвечать. Естественно, она специально купила эти фланелевые рубахи, чтоб не ходить полуголой на очах отпрыска. Избрала подешевле, так как больше не собиралась их надевать. А вообще-то она уже не 1-ый год дремлет голышом, с тех пор, как... но не говорить же ему об этом!

- Хорошо, Джимми. Мне надоело спорить, и я страшно желаю спать -так и быть, буду спать в одном белье, как и ты. - Она прикрыла глаза рукою. Напрасно, наверняка, она соглашается, но просто нет больше сил спорить с ним. - Передай мне бюстгальтер и трусы, и давай-ка в кровать.

Отпрыск снова отвернулся к кровати, потому она не увидела ни заблестевших глаз, ни ухмылки, промелькнувшей на его лице. Джимми снял с кровати чемодан, потом радиво разложил на покрывале самые интимные детали дамского туалета. Взяв в каждую руку по таковой детальке, критически оглядел бюстгальтер...

- Мам, для тебя ведь это не надо, а? Я лицезрел, когда ты его сняла, на коже следы остаются. И вообщем, на мне-то только трусы! Если по-честному, то...

- Ох и достал ты меня, Джимми! Хорошо, черт с тобой! - она готова была закричать, - только дай мне подремать! Отлично, без лифчика. Но не думай, пожалуйста, что для тебя удалось меня надуть... я отлично понимаю, что по сути ты хочешь поглазеть на мои красоты.

Пока Джимми залезал под одеяло, она натянула свои полупрозрачные трусики. Обошла комнату, выключая всюду свет, отлично сознавая, что ее сексапильно озабоченный - да нет, естественно, нечего на него наговаривать - что ее взрослеющий отпрыск, вдруг открывший себе мир эротики, ловит очами каждое покачивание ее грудей, каждый извив ее подрагивающего зада. Да, вот еще что...

- Джимми, мы ни при каких обстоятельствах не должны были спать в одной постели. Но раз уж так случилось, мы волей-неволей будем вертеться во сне и, может быть, как-то касаться друг дружку, здесь уж ничего не поделаешь. Итак вот... если я проснусь и замечу, что ты хотя бы одним пальцем трогаешь то, что не положено - эти две ночи будешь спать на полу. Все ясно?

- Да, мам, - смиренно ответил он. И, после недолгой паузы... - Можно вопрос?

- Естественно, милый, - с усталым вздохом ответила она.

- Когда мужчины возбуждаются из-за дам, у их бывает эрекция. Это от их не зависит. А у дам бывает чего-нибудть такое, когда они возбуждаются из-за парней? Это я не для того, чтоб всякие мерзости... - нет, я правда желаю знать.

Ну что ему ответить! Естественный вопрос, в особенности беря во внимание действия нынешнего вечера. Джеймс сошел со сцены, так что она сейчас единственный родитель, и ей придется одной заниматься сексапильным образованием отпрыска.

- Да, Джимми, с дамами тоже кое-что происходит, но не так приметно. В большинстве случаев у дам растут соски. Это собственного рода эрекция на груди. - При этих словах они оба захихикали. - Но главное, что указывает возбуждение дамы - это увлажнение вагины

- Уф-ф!.. Чего только не приходится... Она ощутила ту секрецию на собственных бедрах.

- Ага. Спасибо, мам.

Он заворочался и оборотился на бок, собираясь спать. И это все? "Спасибо, мам?" Она здесь навыворот выкручивается, чтоб разъяснить тринадцатилетнему ребенку, как смотрится разгоряченная вагина, и это стоит всего только безразличного "Ага"? Ну что ж, дурацкое окончание дурного денька... Она закрыла усталые глаза и попробовала унять острые иголочки желания, щекочущие промежность.

Глава 2-ая.

Лиз Макензи поворачивается к спящему рядом отпрыску. Тот лежит на животике, приотворив рот, лицо искажено гримасой. Одеяло сбилось на сторону, и ей отлично видно, как прикрытые трусами ноги, подчиняясь торопливо-судорожному ритму, вдавливаются в матрац. Вот он рукою безотчетно тянется к животику, и его нередкое дыхание перебегает практически в рычание...

Она испугана. Она готова растолкать его, закричать, даже позвать на помощь либо сделать еще какую-нибудь тупость. К счастью, она впору осознает, что происходит... в первый раз в жизни ей воочию довелось узреть, как крючится объятое эротическими сновидениями тело мужчины. В собственных сексапильных фантазиях она нередко пробовала представить нечто схожее... Лиз замирает в томительно-сладкой неге. Конвульсии, сотрясающие отпрыска, становятся лихорадочными, потом его тело напрягается и - со стоном вжавшись в матрац, он бьется в нахлынувшей волне оргазма. Ей вдруг отчаянно, до боли захотелось повторить на для себя все то, что только-только сделал во сне отпрыск - пальцами, подушкой, да чем угодно - только бы унять дикое возбуждение, захлестнувшее тело.

К счастью, он так и не пробудился, так что у нее есть время, чтоб придти в себя. Нет, Лиз, ты не ханжа... хотя и сообразила, что Джимми лицезрел во сне конкретно ее - это, на самом деле, - ты не возмущаешься, а быстрее сочувствуешь ему. Бедолага, скоро он проснется, весь залитый спермой, этого не скроешь. Может быть, стоит притвориться, что ничего не увидела? Либо встать пораньше, пока он еще не пробудился? Нет, пожалуй, из этого ничего не выйдет. Да, естественно, она его мама, но на данный момент она в ситуации так интимной, что, похоже, выручить может только полная откровенность... Лиз расслабляется и закрывает глаза, чтоб малость подремать, пока не пробудился Джимми.

Ей удалось задремать, но несвязные мысли и обрывочные образы, мелькавшие в голове, никак не утихомирили сексапильный зуд в теле. Было всего 6 утра, когда она бедром ощутила какое-то шевеление. Потом горестный стон и звучное шипение...

- Черт!

Джимми лег на спину, коснувшись ее боком. Она оборотилась к нему, облокотившись на подушку. Сейчас ее бедро прижималось к его боку, одна грудь легла на плечо отпрыска. До нее вдруг дошло, что ее нагие груди оказались прямо перед его очами, но она решила не поменять позы, чтоб не завлекать к этому внимания.

- Доброе утро, сынок. Рано у их здесь светает, да?

Он пробормотал что-то в ответ. Она не колебалась, что Джимми на данный момент разрывается меж 2-мя противоречивыми желаниями... отодвинуться, чтоб мать не ощутила липкую воду на его трусах либо, напротив, потеснее прижаться к ее соску, так горячо щекочущему плечо.

- Джимми, я знаю, что с тобой случилось, - сказала она, легонько дотронувшись до его трусов. Он дернулся, как будто задел провод под током. - Уверяю тебя, здесь нечего стыдиться. Это бывает со всеми мальчиками-подростками, в особенности после нереализованного сексапильного возбуждения, как вчера вечерком.

- Н-ну, мам... - он попробовал было отодвинуться, прикрыв трусы руками. Потом вдруг сообразил, что сейчас есть повод поуютнее устроиться рядом с матерью и, напротив, подвинул голову поближе, щекой чуть не коснувшись ее нижней груди. Теплое дыхание обдало верхнюю грудь, тотчас отозвавшуюся знакомым сладострастным покалыванием. Лиз вспыхнула, заметив взор Джимми на набухающем прямо на очах соске.

Она обреченно вздохнула, но не отодвинулась. - Послушай меня. Никто не пострадал, кроме твоих трусов, а мне совершенно не тяжело простирнуть их тебе... А сейчас, юноша, я вам приказываю оставаться на месте!

Отодвинувшись, она встала с постели, оставаясь как и раньше полуголой. Раковина была рядом, потому она просто оборотилась к ней, взяла тряпку для посуды и кропотливо омочила ее теплой водой. За ночь ее "французистые" трусики совсем потерялись кое-где в щели меж ягодицами, так что перед Джимми открылся просто классный вид. И для чего только она надела конкретно эти - ведь она их надевала только если был шанс, что будет кому полюбоваться... Возвратившись к кровати, Лиз опустилась на колени и, склонившись над изумленным отпрыском, положила тряпку ему на животик и стала осторожно стягивать с него липнущие к телу трусы.

- Мам!.. - но он не шевельнулся, только закрыл глаза.

Она, в конце концов, сдернула с него трусы и бросила их в раковину. Потом опять взяла тряпку и принялась аккуратненько и не торопясь вытирать его животик и гладкие, еще по-детски безволосые половые органы. Сначала она просто намеревалась успокоить его ласковой материнской заботой. Но, не успели пальцы коснуться его интимной плоти, как возобладала какая-то другая, сокрытая часть ее существа. Усилием воли ей все таки удалось подавить наисильнейшее желание поцеловать мягенький член отпрыска. Ее пальцы, чуток прикрытые тряпкой, так и льнули к нему... удержаться и не погладить, не приголубить его - это было уже выше ее сил.

Оргазм случился всего минут 30 вспять, но это целая вечность для тринадцатилетнего ребенка, которого голубят опытные руки прекрасной полуобнаженной дамы. Джимми поднял голову и круглыми от изумления очами смотрел, как мать взяла его член рукою и стала попеременно немного сжимать и поглаживать его, сразу другой рукою, через мягенькую тряпку, охватив яйца. Возбуждение проявилось одномоментно и очень видимо. Выражение лица Лиз не поменялось, хотя пульс, похоже, удвоился, когда она взялась за основание сейчас уже твердого члена и мягко, но только кропотливо протерла его увлажненной тряпкой.

- Ну вот, кажется, чисто. Подожди-ка, я возьму полотенце.

Не сводя глаз с его паха, она бросила тряпку в раковину и нащупала полотенце. Потом возвратилась к отпрыску и, обернув махровым полотенцем, принялась радиво - очень радиво! - вытирать его. Потом обернула полотенцем торчащий член, сжала его и, прочно потянув в итоге, окончила работу. Джимми чуть не кончил, когда шершавая ткань прошлась по его вздыбленной плоти. Какое-то время в комнате слышалось только его равномерно затихающее дыхание. Оба, как загипнотизированные, не сводили глаз с подрагивающего члена.

- Мам, ты... - выжал он, переводя взор с ее нагих грудей на тонкие трусики, - я, наверняка, вынужден огласить "спасибо". Это было... Господи, как отлично! Но как мне быть-то сейчас? Даже если я продержусь до вечера, это снова случится. Но я, мам, наверняка, до вечера не продержусь.

Она равномерно приходила в себя, остужаясь после чувственного зноя, застилавшего глаза и вновь принимая роль рачительной мамы.

Вот черт! Лицо залило краской... и о чем только она задумывалась! Вот если б она вымыла его сходу, пока он еще не восстановился после... Да нет, все равно - у подростков период восстановления, наверняка, равен нулю. И так всякий раз... что ни сделаешь, увязаешь все поглубже и поглубже. Вот вам, пожалуйста... он уже просит чуть не сексапильных контактов.

- Извини, Джимми, я как-то не сообразила. Я просто не желала, чтоб ты ощущал себя в чем либо виновным... Хорошо, хоть это и звучит дико, но нам придется поменять правила приличия, так что мастурбация разрешается. Нет, не просто разрешается, а даже поощряется. Если хочешь - что ж, можешь "дрочить" хоть на данный момент. Не смущяйся. Если ты вот так целый денек будешь ходить, английские девченки просто уведут тебя у меня! - она попробовала улыбнуться, но лицо отпрыска оставалось непроницаемым. Он был на данный момент похож на гроссмейстера, обдумывающего композиции на несколько ходов вперед.

- Правда? Означает, можно? - Его лицо - уж очень стремительно - вдруг опять стало невинным, на нем проявилось выражение такой детской озадаченности. - Мам, а девченки тоже мистибируют? Ну я же вижу, ты тоже возбужденная, как и я.

Ее руки подсознательно метнулись к груди, чтоб укрыться от его взора. - Джимми! Да как для тебя не постыдно! - но здесь же стало естественным, что налицо все признаки, о которых она сказала ему намедни... соски по стойке "смирно", а трусы... м-да, их придется стирать совместно с его трусами, заляпанными спермой. Меж ног - огромное пятно обесцветившейся ткани, очевидно влажное. Она в отчаянии опустила руки - к радости отпрыска, уже было испугавшегося, что она опять наденет лифчик.

Лиз тяжело вздохнула..

И - да, вправду, я испытала некое сексапильное возбуждение, пока мыла тебя. Но - уж вот чего никак нельзя, так это... скажем, делать различные вещи у тебя на очах. Не запамятовай, я все-же твоя мать, а для тебя только тринадцать лет.

- Но ты тоже не запамятовай, мам, я ведь твой отпрыск! Ну как я могу - я, означает, буду дрочить, а ты просто глядеть, да? Ну мам, для тебя ведь это нужно не меньше, чем мне, правда? Ты-то во сне не кончала, и ты такая же возбужденная, как я. Я лицезрел, лицезрел!

Он отрадно улыбнулся... стальная у меня логика, а? Когда мама не нашлась с ответом и только беспомощно поглядела на него, Джимми верно сообразил, что победа не за горами - нужно только не спугнуть маму и попытаться не пробудить в ней опять чувство ответственности за происходящее.

Легонько надавив руками на плечи, он принудил ее лечь на спину рядом с собой. Никакого сопротивления. Тогда он приподнялся и, ухватившись обеими руками, стал стягивать ее трусики. Намокшая ткань прилипла к открывшейся его очам промежности, он ясно ощутил это, стягивая ее трусики - как и мать. Похоже, это очевидное подтверждение запрещенного желания, тлеющего в ее теле, принудило Лиз совсем смириться, и она даже приподняла ноги, а позже ноги, чтоб посодействовать отпрыску.

Последняя часть ее туалета полетела в раковину, где уже лежали трусы Джимми.

Он обширно раздвинул мамины ноги, стопроцентно выставив на обозрение вагину - как на возлюбленных фото красоток из "Пентхауза". Подбритые лобковые волосы ему тоже приглянулись - все красоты на виду, снова же в духе возлюбленного журнальчика. Он уже знал, что небольшой бугорок наверху, рядом с мокроватыми губками именуется клитором.

Из ее гортани вырвался подавленный всхлип.

Приподняв безвольно-послушную руку матери, Джимми положил ее на холм лобка, а пальцы прижал собственной ладонью так, чтоб они накрыли вагину. Другую руку он пристроил на ее груди.

- Покажи мне, мам, - услышала она его жаркий шепот, - покажи, как девченки это делают.

Как будто у бота, послушливого команде оператора, ее руки приходят в движение. Джимми глядит, не отрываясь... вот ладонь мягко поглаживает грудь, кончики пальцев обхватывают сосок... Вокруг упруго торчащих сосков крошечные пупырышки, как будто гусиная кожа. Мать все посильнее теребит, тискает, тянет эту небольшую, набухающую на очах черную почку. С губ срывается стон, но она, как будто в трансе, не может тормознуть.

В это время пальцы другой руки легкими касаниями прошлись по животику от пупка и вниз, к тазу и волосам на лобке, вокруг набухших губ, по ласковой коже на внутренней стороне бедер... Казалось, этой дразнящей ласке не будет конца, но вот равномерно три средних пальца сосредоточились на губках, и какой-то из них стал осторожно поглаживать самый кончик налившегося кровью бугорка - клитора! Другие два пальца принялись сдавливать узкую кожицу вокруг него, и сейчас уже все внимание матери ориентировано только сюда. Ну естественно - в разделе "Письма читателей "Пентхауза" то и дело о клиторах пишут. Если веровать создателям, "телки" заводятся конкретно от этого. И вот - нужно же! - с матерью это тоже срабатывает! Ее ноги начали подергиваться в едином темпе с движением пальцев.

Пока партия складывается на удивление успешно, и "гроссмейстер" решает испытать развить фуррор. Глаза матери сейчас открыты, но она неотрывно глядит в потолок, как будто так ей легче поверить, что она одна в комнате.

Она вдруг ощутила, как отпрыск мягко потянул за руку, снял ее с груди и положил на кровать с боковой стороны, меж их телами. Чуток подождав, пока она расслабится, он подвинулся ближе, так что его жесткий член уперся в тыльную сторону ее безвольно лежащей руки. Здесь она ощутила на для себя ладонь отпрыска... он принялся лаского сжимать, ублажать зыбучую плоть ее груди - да нет же, нельзя, нет! - но та, другая ее рука уже очень увлеклась игрой с возбужденным до максимума клитором, и уже нереально приостановить... Когда Джимми потянул прочь и эту руку, прерывая практически рефлекторные сокращения, ему потребовалось значительное усилие, чтоб оторвать ее - невзирая на стоны и большое сопротивление. Он расположил ее на далекую от себя мамину грудь, и она здесь же принялась повторять ласкающие движения его руки, перебирающей в пальцах ненасытный сосок.

Сейчас свободная рука Джимми переместилась на ее животик. Какая гладкая, какая теплая кожа - мамина кожа... Почувствовав прикосновение, мускулы животика непроизвольно отвечают острой сладострастной волной. - Н-н-нет! - выдохнула она со стоном, но ведь он всего только повторил то, что она проделывала ранее... Вот уже пальцы отпрыска добрались до внутренней стороны бедер, поглаживая и лаская, вот уже совершенно близко... Он не спешит сейчас, он может для себя это позволить - пальцы даже щекотно прошлись повдоль ануса... В конце концов, три его пальца - неплохой ученик! - занялись губками и клитором. Придавил бугорок средним пальцем, отпустил, ухватил с боковой стороны 2-мя другими - и снова, еще, и вот уже ее ноги содрогаются в ответном темпе... Но на этом исследование не закончилось. Предстоит еще ответить на главный Вопрос.

Вопрос вопросов для ребенка - это Где она, та дырка? Она же должна быть, но даже в порнофотках самым большим планом не видно, как это мужчинам удается воткнуть туда здоровый член. Джимми должен это узнать. Три пальца сдвигаются вниз по щели, нажали и - вот оно! - втягиваются во мокроватую тугую норку.

- А-а-а! Джимми! НЕТ! Только не это! - задохнулась она, отчаянно замотав головой по подушке, но это не вопль, всего только лихорадочный шепот. Она как и раньше не сводит невидящих глаз с потолка.

Он и не задумывается ее слушаться... ясно, что мать просто снимает с себя всякую ответсвенность за происходящее. Заместо этого Джимми убрал свою вторую руку с ее груди и пользовался ей, чтоб обхватить свободной рукою матери собственный изнемогающий член. Она ухватилась за него с таковой силой, что Джимми чуть ли не вскрикнул. Его пальцы начинают двигаться в истекающей желанием вагине, и мать отвечает встречными движениями руки, сжимающей член.

Уже через несколько секунд Джимми сообразил, что здесь же кончит, если она не остановится. Он отвел мамину руку вниз, к мошонке... - Мам, подожди-ка... Это так здорово, у меня никогда ничего такового не было, да еще с самой сексапильной бабой в мире - я пока не желаю кончать.

В полном экстазе от происходящего, он наклоняется и чмокает ее в губки, продолжая двигать пальцами в распаленной вагине. Всхлипнув, она притягивает к для себя голову отпрыска и скупо целует истомившимися губками, стараясь языком приоткрыть его неискусный рот. Джимми стремительно сообразил, что от него требуется, и вот уже их тела сплелись в едином конвульсивном порыве. Пальцы опять и опять, все поглубже и поглубже попадают в зев вагины, а тем временем опытные мамины пальцы лаского поглаживают, голубят, легонько сдавливают яйца и вздрагивающий член отпрыска.

В конце концов, она уже не может сдержать исступленных движений бедер под его рукою. Издав некий странноватый горловой звук, она прочно обхватила напрягшийся до максимума член и стала резко дергать его вверх-вниз. Немного разведенные пальцы Джимми, в том же темпе, все поглубже вдавливаются в вагину. Он уже ощущает бурлящий поток, вот-вот захлестнет - и мамины ноги подбрасывают его руку на целый фут от кровати, даже выше, вагина распахивается так обширно, что он чуть достает пальцами стены. Мать стискивает зубы, чтоб не закричать...

- А-а-а! М-ма-ма-а! - он не может удержать рвущийся вопль, сперма массивным потоком вылетает из него и попадает на подбородок матери - с таковой силой, что даже разбрызгивается. Мускулы влагалища конвульсивно сжимаются, сдавливая его пальцы. Она ловит воздух раскрытым ртом, опять раскрывается - и новый мощнейший выброс спермы, сейчас на грудь... Их тела продолжают крючиться в конвульсиях, и этому, кажется, не будет конца. Но равномерно наступает затишье - у матери только подергиваются ноги, да пара капель на ее животик из члена отпрыска.

Он падает на спину, совсем истощенный. Они лежат рядом и страшатся поглядеть друг на друга. Дыхание потихоньку приходит в норму.

- Джимми... - она останавливается на полуслове. Ей нечего сказать; ну и как выразить сумятицу эмоций, обуревающих ее? Через минутку - целая вечность для их обоих - рука Джимми легонько касается маминой руки. Ее пальцы признательно сжимаются в ответ на его прикосновение. Он отвечает этим же... Они засыпают. В комнату неприметно заходит новый денек.

Если кого-либо вправду заинтересовывают интимные дела меж матерью и отпрыском (необязательно описанные в рассказе) и вообщем обратный пол пишите мне на E-mail...

Также меня очень заинтересовывают дамы 30 ...

Посетите мой веб-сайт, посвященный темам инцеста и дамам от 30

тут собраны большая часть моих рассказов.

С почтением,

Алекс.