Обнаженная с нимбом

«Даже если Мадонна и Блудница живут в одной женщине, мужчине хочется, чтобы они сменялись в ней по его желанию».

Карина фыркала под ним, давясь его поцелуями, обхватывала его руками-ногами, как обезьянка, и висла на нем, вжимаясь грудью в его грудь, и они оба смеялись, бормотали какие-то нелепицы и высасывали губами друг друга, как рыбы, и скребли друг друга ногтями, и катались по полу… Ком умиления набухал, распирая оба тела, вздувался и лопался, и горькая нежность лилась из них лизаниями и слезами, истекала ручейками между ног, истаивала щекотным гейзером, горько-сладким, как язык, слизывающий слезы…

— Я… забыл… презерватив… — прохрипел Виктор Евгеньич, когда смог говорить.

— Во мне? — озорно улыбнулась Карина.

— Нет… за пределами…

Они рассмеялись, и Карина, розовая и счастливая, влезла к нему на грудь.

— Драсьте! — заявила она, боднув его.

— Привет!

— По-моему, я… по-моему, это был оргазм.

— По-моему, тоже.

Они снова рассмеялись.

— Карин! А ты… не жалеешь?

— Ну что вы! Я… можно честно?

— Ну?

— Я очень хотела. Давно.

— Ээээ…

— Когда вы увлеклись мной, я… я не знала, что делать.

(«Аааа!… так она догадывалась?… «)

—… Я посоветовалась с папой, и он сказал: «Не делай первый шаг. Будь, что будет, только не лезь на рожон. Он, видно, человек хороший, только будь осторожна, ладно?» Я послушалась и терпела. Но очень скоро стало невмоготу. Я такое представляла себе!..

(«И она тоже?!… «)

—… Терпела-терпела — и не утерпела. И вот — соблазнила вас, своего любимого педагога…

— Постой. Как это «соблазнила»? Разве не я тебя…

— Ну я же напросилась позировать? Значит, соблазнила, — сказала Карина с видом ребенка, сознающего всю тяжесть кражи варенья.

Виктор Евгеньич заморгал. Затем повалил ее на себя и сжал до хруста, говоря — Чудо ты мое расчудесное…

Карина благодарно сопела и целовала его в глаза.

— Лизуха ты! А признайся: давно девственность потеряла?

— Ой… Ну вы такое спрашиваете… Давно. В школьном лагере на море. Был там такой мальчик Женя…

— Мальчик Женя? Значит, мальчик Женя? — Виктор Евгеньич грозно повторял про мальчика Женю, целуя Карину в нос, в губы и в глаза.

Мало-помалу они снова начали ласкаться; Карина сползла с него, а он целовал ей затылок, зарываясь носом в корни волос, потом спустился ниже, на бархатную спинку, которую она гнула, как кошечка…

Внезапно он отпрянул прочь.

— Что? — обернулась Карина, спиной ощутив напряжение.

Но он уже улыбался:

— Ничего. Ничего. Просто закружилась голова.

— Вы… все хорошо? — Карина взяла его за руку.

— Да-да, не волнуйся… А знаешь, Карин…

— Да?

Он помолчал.

— А ведь позирование — это была не просто уловка для… для… Я в самом деле очень хочу тебя рисовать.

— Да? — Она заулыбалась до ушей.

— Конечно. Поэтому, моя модель, давай-ка отрабатывать приятное утро… За работу!

— За работу! — голая Карина вскочила, тряхнув грудью, и отдала ему честь. — Будем вместе делать каринокартину!

… На сей раз дело спорилось, да так, что Виктор Евгеньич азартно ухмылялся и думал — «а жаль, что новая каринокартина уже не засветится так, как та. В ней и тонкости побольше будет, и колорит приятней, а не одно только голое либидо…»

— Прости, не провожу тебя, — говорил он ей в дверях. — Курсовых, как говна. Буду сидеть до утра… Хотя — вру. Провожу. Провожу до метро. Идет?

— Идееет, — дурачилась она. — Идет собственной персоной! и не куда-нибудь, а до самого до метрооо…

Вернувшись, Виктор Евгеньич долго стоял в коридоре, глядя в темноту.

Потом прошел в комнату, зажег свет, включил комп, с размаху плюхнулся в кресло…

Когда комп загрузился, он открыл злополучное видео и принялся клацать стрелочками, выискивая нужный кадр.

Найдя его, он залез в меню и увеличил масштаб. «Эйчди-качество» было хреновым, и на экране запестрела мозаика из кубиков-пикселей.

Какое-то время он вглядывался в нее, затем откинулся на спинку кресла.

— Каринка-Маринка-Маринка моя. В саду ягода-Маринка… — завел он, потом умолк.

«Марина… Конечно, она есть на самом деле. Может быть, что и ведет она себя именно так. Но…

Или Каринка — величайшая актриса всех времен и народов, или я — мнительный маньяк… или у нее с сестрой — родинки на левых лопатках, одинаковые, как копипаст… «— думал он, глядя в потолок.