Пепел

Ярослав Грабов, преуспевающий московский бизнесмен, много лет был для всех предметом острой зависти. Его называли счастливцем из счастливцев. Ещё бы - не всякому выпало на долю иметь двухуровневую шестикомнатную квартиру в Москве, несколько иномарок, трехэтажный особняк,огромный земельный участок в пригороде да банковский счёт в несколько миллионов евро. Вместе со своей женой Ириной он владел крупной мебельной фабрикой, и дела у предприятия, как уже ясно, шли весьма успешно. Супруги в скором времени собирались праздновать серебряную свадьбу. Сына и дочь они уже вырастили - те получали образование в университетах Соединённых Штатов, там успели найти и свою любовь. Словом, о чем ещё можно в жизни мечтать? Жизнь сложилась так, как складывается, пожалуй, у одной семьи из тысячи.

Ярослав, хотя ему исполнилось 50, проблем со здоровьем не имел, был всё ещё весьма привлекательным мужчиной - высоким, спортивным и крепким. В волосы не вплелись ещё белые нити седины, и морщины только едва прорисовались на его мужественном, красивом лице. Трудолюбивый и умный, он честно и скрупулёзно вёл дела, а на досуге не пренебрегал тренажёрным залом, посещал с супругой театры и музеи, два раза в год - зимой и летом чета отправлялась путешествовать в какую-нибудь далекую экзотическую страну. С точки зрения посторонних людей, Грабов выглядел идеальным мужем, и семья его - образцово счастливой и порядочной. Будучи обаятельным, воспитанным, образованным человеком, Ярослав без проблем заключал договоры, находил общий язык с поставщиками, дизайнерами и всеми сотрудниками своей фирмы.

Но близкие знали, что бизнесмен имел некоторые странности, впрочем, никого особенно не волновавшие - к примеру, любил иногда запереться на несколько часов в своём кабинете и никого ни под каким предлогом к себе не впускать; как было замечено, он писал что-то в толстых тетрадях, которые старательно прятал от всех - запирал в сейф, и как будто бы до ужаса боялся, что кто-нибудь откроет их и прочтёт то, что там написано.

Ярослав впадал иногда в никому не понятную задумчивость и отрешённость, но то случалось крайне редко, и стоило в такой момент окликнуть его, как он тут же возвращался к действительности. В компаниях друзей или родственников он был обыкновенно общителен и разговорчив, умел непринуждённо и искусно поддерживать беседу. Когда все смеялись - смеялся и он. Только если бы кто-нибудь прислушался внимательно к его смеху, то уловил бы в нём что-то неясное - то ли неискренность, то ли притворство, как будто человек нарочно смеётся, через силу, хотя при этом ему вовсе не весело. Но никто не прислушивался и посему этого не замечал.

Решительный в делах, в семейной жизни Ярослав был робок, уступчив и тих. Пожалуй, к нему вполне справедливо будет употребить довольно обидное определение "подкаблучник". Во всяком случае, он во всём слушался и жену, и тестя, и тёщу и никогда им не перечил. Впрочем, его можно понять - он не желал крика и скандалов. А на скандалы Ирина была мастерица, как и её мать. Малейшее отклонение от их воли влекло за собою бурю, а Ярослав, хорошо это знавший, желал жить без бурь, и делал всё то, что требовалось, лишь бы только в доме царила тишь до благодать. Поэтому мир и видимый порядок был не обоюдным достижением супругов, но всецело заслугой одного Ярослава. Вот так они и жили из года в год. Четверть века прожили вместе.

Ирина была моложе мужа на 5 лет. В молодости она отличалась красотой, да и теперь сохранила стройную фигуру и пышные длинные волосы. Но в чертах её лица, когда-то прекрасных, обнажилось что-то колкое, угловатое и недоброе, что с возрастом всегда проявляется на лицах нервозных и скандальных по натуре людей. Ирина любила себя, тратила огромные суммы на салоны красоты, эксклюзивную одежду и драгоценные украшения - впрочем, семейному бюджету это всё едва ли чем-нибудь грозило. Здоровьем она была вполне крепка, если не считать многочисленных аллергий на всё и вся, в особенности на шерсть животных. Поэтому ни котята, ни щенки, ни даже морские свинки никогда не жили в этом доме. Однажды Ярослав принёс домой бездомного котёнка, вымокшего под дождем, отогрел, накормил и хотел оставить у себя, но Ирина, увидев животное, подняла такой неистовый визг, принялась так кашлять и так натурально изображать приступ удушья, что Ярослав вызвал для жены врача, а котёнка отнёс соседям, у которых и так проживало уже пять кошек, и те с радостью приняли ещё одного друга в семью.

Но если не считать таких вот редких эпизодов - жизнь четы протекала спокойно и мирно. Мужчина старался лишний раз не раздражать жену. Отчего бы не уступить в мелочах? Они не стоят того, чтобы рисковать покоем и счастьем! Он курил только у себя в кабинете, а выкурив сигарету, сразу переодевался и шёл чистить зубы, дабы от него не исходил ненавистный жене запах табака. Он соблюдал во всём аккуратность и чистоту и не разбрасывал вещи. Правда, сказанное относилось ко всем комнатам, кроме его кабинета - там всегда царил ужаснейший беспорядок, но туда Ирина никогда не заходила, и потому ей было всё равно.

Ирина ненавидела холод и сквозняки, и не стоило включать кондиционер, если она находилась в комнате. Ненавидела она и рок-музыку, потому Ярослав, страстный поклонник металла, в присутствии жены включать любимую музыку не рисковал.

А на кухне висел на самом видном месте напечатанный крупными буквами список "запрещённых" продуктов, напитков и приправ. Холодильник заполняли исключительно полезные и элитные яства: морепродукты, креветки, суши и роллы, морская капуста, артишоки, манго, авокадо, куриные грудки, икра, французские сыры с благородной плесенью. Чай Грабовы употребляли исключительно зелёный и никогда не добавляли в него сахар. На кухне не было места соли, салу, майонезу, сметане, картофелю. Такие вредные, калорийные и неизысканные, простецкие продукты тут не водились. Даже хлеб здесь не ели - его заменяли рисовые хлебцы. Мучных изделий Ирина боялась как огня - ещё бы, они ведь содержат холестерин, да к тому же от них можно растолстеть.

Много было ещё всяческих мелочей, которые нет особого смысла перечислять. В сущности, довольно предисловий, вы уже имеете достаточное представление о семье Грабовых...

Однажды в непогожий ноябрьский день, когда с неба падал, не прекращаясь, то ли дождь, то ли мокрый снег, Ярослав остался в доме один. Ирина тогда гостила у родителей. Хозяин бродил задумчиво по коридорам с сигаретой в зубах, читал книгу или просто сидел перед камином и смотрел на огонь. Он любил смотреть на резвящееся пламя.

Но Ирина не выносила дыма и запаха гари, и потому камин зажигался в этом доме очень редко. А вот теперь он зажёгся.

Внезапно тишину прервал звонок домофона. Был уже поздний вечер, жена намеревалась вернуться только к вечеру следующего дня. Кто же мог явиться в такое время?

Мужчина поднял трубку.

- Ярослав Сергеевич, - это говорил охранник, что дежурил у ворот, - к вам парень какой-то, говорит, срочно нужно вас видеть.

- А что за парень?

- Он не хочет представиться. Прогнать его?

- Нет, я сейчас спущусь и взгляну. Может, и правда что-то важное нужно.

Ярослав спустился в центральный холл подъезда. У дверей стоял худенький паренёк лет восемнадцати. Очевидно, он пришёл без зонта - волосы его и одежда, лёгкая не по сезону, вымокли.

- Здравствуйте! - сказал он робко. - Могу я поговорить с вами наедине?

- О, да ты озяб совсем! Идём-ка в дом. Не знаю, кто ты, но сперва обогрейся, потом уже буду тебя расспрашивать.

Сторож ушёл снова на свой пост в караулку и уставился сонными глазами в мониторы. А Ярослав и его юный гость пошли к дому. Паренёк сильно кашлял и дрожал от холода.

В доме Ярослав дал юноше переодеться в сухой и тёплый костюм, принадлежавший когда-то его сыну, усадил его за стол и напоил тёплым чаем.

- Как зовут тебя?

- Никита.

- Может быть, ты голоден?

- Ой нет, спасибо.

- Неправда, по глазам вижу, что неправда. И кого ты обмануть хочешь?

Ярослав налил тарелку тёплого сырного крем-супа с брокколи, вытащил из холодильника салат из куриной грудки и ананасов и поставил всё это перед Никитой.

- Ну-ка, ешь.

Юноша робко взглянул на хозяина и принялся за еду.

- Вот так-то лучше.

Юноша быстро всё съел.

- А теперь давай-ка рассказывай, что привело тебя ко мне, да ещё и посреди ночи? Мы с тобой не знакомы...

- Выслушайте... Я долго не мог решиться к вам прийти, и теперь не знаю точно, зачем пришёл... Словом... Восемь лет тому назад умер мой папа. Незадолго до смерти он дал мне конверт и сказал так: "Если когда-нибудь тебе будет очень-очень плохо, если ты окажешься в тяжёлом положении, то открой этот конверт. И вот недавно такой момент наступил. Я открыл конверт, думал, там деньги или ценная бумага какая-нибудь. Но там был только листок, а на нём написаны ваше имя и адрес. Вот, собственно, и всё. Там ещё было написано: "Это хороший человек, и он не оставит тебя в беде".

Ярослав вдруг разволновался, неясно почему.

- А как фамилия твоего отца?

- Лазарев. Алексей Лазарев. Он был довольно известным скульптором.

Трудно передать, каким сделалось вдруг лицо Ярослава. Удивлённым, печальным, встревоженным, какое бывает у человека, пробуждённого от сна резким звуком.

- О боже мой... - прошептал он. - Алёшка... Так ты его сын...

- Да.

- Как же я не догадался сразу! Глаза ведь - как у него! И волосы те же... Да... Давай-ка сядем к камину!

прошли в гостиную и сели перед огнем. Никита спросил:

- А вы знали моего папу? Он никогда о вас не рассказывал.

- Мы с твоим отцом когда-то были очень близкими друзьями, но давно... много лет назад нас... обстоятельства разлучили.

Ярослав молчал несколько минут, глядел в огонь, как будто спал. Он впал опять в то странное состояние, которое замечали порой его родственники и друзья. Но внезапно мужчина очнулся и посмотрел на Никиту. Волосы юноши высохли, бледность прошла, и теперь Ярослав увидел, что его юный гость очень красив. Печальные большие глаза редкого, фиалкового цвета достались ему от отца, как и золотистые кудрявые волосы. Черты лица его были правильные, нежные и тонкие.

- А каким ты запомнил отца, Никита?

- Грустным! - ответил юноша. - Он очень грустный был всегда. А почему - я и не знал. Как-то - я совсем маленьким был - застал его плачущим. Я очень удивился, до этого я думал, что взрослые не плачут, а оказалось - да. Я ещё спрашивал его: "Папа, что с тобой?", а он мне так и не объяснил ничего. Здоровье у него было слабое, сердце болело. Часто скорую ему приходилось вызывать. С мамой жили они несчастливо, ругались всё время. Она его, бывало, всё бранила да бранила. Но когда папе становилось плохо - она пугалась. На диван его укладывала, лекарствами поила. Папа добрый был, любил меня, баловал, как мог, подарки мне покупал, игрушки, книги. Хотя мы жили небогато. Но, в общем, нормально. Когда папа умер, характер у мамы ещё хуже стал. Мама со мной строгая всегда была, даже несколько раз выпорола меня. Один раз - когда сигареты у меня нашла, а другой... ну, не скажу.

- Скажи, чего уж там, - слегка улыбнулся Ярослав.

- Да я по компу видео неприличное глядел, а она зашла... - смущённо признался парень.

Ярослав улыбнулся.

- Я на неё обиду держал за многое, - продолжал Никита рассказ. - Но всё равно, когда она умерла, мне стало грустно и одиноко. Я совсем один остался. Год жил на сбережения, что остались от папы. Там тысяч триста у него было, не больше. Хотел на работу устроиться - а что я умею? Да и опыт работы везде требуют. А откуда он возьмётся? Сам, что ли, появится? Я школу окончил, в три вуза поступить пытался. Никуда не поступил. На платное бы взяли, я проходил по баллам, только чем я буду платить?

- Однако... Тяжёлое у тебя положение!

- Да, иначе я бы никогда к вам не пришёл. Простите меня!

- Это замечательно, что ты пришёл! Я очень рад познакомиться с тобой. Вижу, что ты парень хороший! Да, Алеша был прав! Я позабочусь о тебе. Я тебя не оставлю. Тебе нужно было раньше отыскать меня.

- Я не мог... вот так пойти к незнакомому человеку... Я и так решился только потому... потому что... мне не на что оказалось даже пообедать.

Глаза Никиты заблестели и увлажнились.

Ярослав обнял юношу и ласково сказал ему:

- Не расстраивайся, я уверен, что всё у тебя в жизни ещё будет замечательно. Голодать больше уж точно не придётся. А теперь знаешь что? Отдохнуть тебе нужно. Идём-ка, уложу тебя спать!

Мужчина отвёл парня в одну из комнат для гостей и уложил в постель.

А ночью у юноши вдруг поднялась температура. Когда Ярослав, повинуясь тревожному предчувствию, заглянул в комнату, где положил спать Никиту, то увидел, что тот весь дрожит и страшно кашляет.

Немедля бизнесмен вызвал скорую. Оказалось, что Никита очень сильно заболел. Врачи обнаружили воспаление лёгких, и юношу увезли в больницу. Ярослав поехал с ним. Он устроил так, что больного положили в VIP-палату, и раздал докторам немалые суммы в конвертиках, чтобы о юноше как следует позаботились...

Если бы даже не болезнь, всё равно Ярослав отвёз бы Никиту куда-нибудь, потому что оставлять его дома было нельзя. Жене ничего объяснять не хотелось. Никиту с ней знакомить не было никакого желания. Она не будет ему рада, не примет с распростёртыми объятиями. Такой уж у неё нрав - совершенно не гостеприимный.

Приехав к вечеру в загородный дом, Ирина быстро заприметила странное состояние мужа. Как тот ни пытался казаться таким, как обычно, у него это не выходило. Отсутствующий взгляд, напряжение, натянутые улыбки, ответы невпопад - всё выдавало в нём сильное душевное волнение. Он отговаривался проблемами на работе, плохим самочувствием, но объяснения Ирина хотя и принимала, а всё же находила неубедительными. Она почувствовала, что у мужа её что-то случилось, но он просто не хочет ей ничего говорить. Не в силах вынести её пытливых взглядов и назойливых вопросов, Ярослав заперся в своём кабинете, сел за стол и закурил.

Он боялся за Никиту и каждую четверть часа звонил в больницу, но, к счастью, оттуда приходили хорошие вести. Жизни юноши ничто не угрожало, ему стало гораздо легче - жар спал, и Никита уснул.

Когда страшные опасения развеялись, Ярослав стал думать о другом. Приход Никиты потряс его до глубины души, и мужчина сразу понял, что этот юноша переменит всю его жизнь...

Когда-то в Дроздово, маленькой безызвестной деревушке на Оби, подружились двое парнишек - Алёшка и Славик. Они, едва познакомившись стали неразлучны, хотя были совершенно разными. Славик с отрочества был высок и крепок, смугл и черноволос. Он не мог и минуты усидеть на месте - любопытный, энергичный и весёлый. Ему всё требовалось непременно испробовать, всем поинтересоваться, всюду побывать. А Алёшка был совсем другой - домосед, мечтатель. Печальный и тихий парнишка, который любил лепить поделки из глины да бродить задумчиво в одиночестве не лоне природы, особенно не глядя ни на что вокруг - видя всё и в то же время как будто не видя ничего.

Казалось бы, как могли подружиться двое столь разных людей? А судьба свела их вместе. Бабушки их дружили между собой, так и ребята подружились. Оба приезжали в эту деревню на летние каникулы. Славик - лидер по натуре - всегда умел придумать новую забаву, они вместе купались в реке или на озёрах, вместе исследовали окрестные леса, играли с птицами и животными. Увидев что-нибудь занимательное, парнишки тут же принимались с интересом это разглядывать. Им случалось увидеть ежа с наколотыми на иглистую спинку яблоками и грибами, найти в кустах спящего зайца, случалось помогать выпавшим из гнезда птенцам вернуться в родительский дом, спасать тонущих в лужах шмелей или стрекоз. Славик разглядывал всякое существо, стремясь понять, как оно устроено, как живёт, как двигается. Алеша же ценил во всём красоту формы, всякое животное ему хотелось слепить, запечатлеть в глине.

Вместе они излазили все кладбища в округе, все развалины заброшенных домов. А больше всего им нравилось жечь костры. Бывало, ребята разводили костёр - на дворе или в поле - и часами сидели подле огня и говорили обо вём. Чего только не случилось им обсудить! Хотя возраст обоих был ещё очень юным, беседы их порой оказывались очень серьёзными. Они говорили о своих мечтах, о будущем

Оба шли к своей мечте: один посещал художественную школу, другой - секцию плавания. Ребята полны были честолюбивых надежд и делились ими друг с другом, глядя на резвящееся пламя костра. Странное дело - мечты; ребята мечтают стать скорее взрослыми, но, став ими, хотят снова вернуться в прошлое. Парнишки думают, что, когда вырастут, непременно будут счастливы, но, вспоминая прошлое спустя годы, понимают, что оно-то и было счастьем и что не случится в их жизни поры прекраснее.

То были волшебные летние ночи - звёздные и свежие, и, глядя на чёрный небосвод, усыпанный сверкающими точками, ребята невольно ощущали внутренний трепет - ведь чёрное бескрайнее пространство раскинулось над ними, и как узнать, враждебное оно или доброе? Но всё равно хотелось смотреть туда снова и снова и думать о далёких звёздах. Что такое эти звёзды? А может быть, они живые? И смотрят на нас? А что там, за ними, ещё дальше? Другие звезды? А ещё дальше, там, где кончаются созвездия и галактики? Может быть, когда-нибудь людям суждено будет это узнать? И двое беззаботных парнишек говорили о космосе, о бесконечности, о дальних полётах, о науке, об удивительных открытиях будущего. И таким чудесным, наполненным тайнами казалось всё кругом: и шорохи высокой травы, и тёмные силуэты деревьев в полях, и лента реки, блестящая в сиянии ночных светил. Юные души переполнял восторг. Вместе друзья дожидались рассвета, приветствовали утреннюю зарю, и тогда уже, уставшие и счастливые, шли по домам спать.

Вот какая это была дружба!

Когда наступала осень и нужно было возвращаться в большой город на учёбу, друзья очень горько переживали моменты расставания. Славик жил в Москве, Алёша - в Петербурге. Но они целый год писали друг другу письма. В школе друзей ни тот, ни другой не имели, разве что приятелей. Получив письмо друга, каждый из них тут же, немедля принимался за ответ. Оба ждали с нетерпением каникул, когда можно будет отправиться к бабушкам и снова не разлучаться по целым дням.

годы, парни взрослели и сделались постепенно очень красивыми юношами. Оба стали высокими, тела сформировались, созрели и окрепли. Красота их была совсем несхожей - каждый был привлекателен по-своему: один - мужественной, горячей, сочной красотой, другой же - нежной, утонченной и женственной. В груди каждого из них билось юное, чувствительное сердце, оба и душой, и телом жаждали страсти, любви. И так уж случилось, что весь внутренний пыл и сердечную нежность обратили они не на кого-нибудь, а друг на друга. Слишком сильна была их взаимная привязанность, слишком замкнуты давно уже были они эмоционально один на другом, и дружба их стала уже не просто дружбой, но чем-то большим - глубоким и нежным.

Всё случилось впервые на лесном озере - как-то совсем неожиданно, непринуждённо и просто. Юноши встретились после долгой разлуки - очередного учебного года, стоял жаркий июньский день, и куда же отправиться в такую погоду, если не купаться?

От спокойной, зеркальной воды, прозрачной и чистой, веяло прохладой. Деревья укрывали гладь озера от солнца синеватыми тенями, из чащи доносились ароматы ягод и цветов.

Юноши разделись и окинули друг друга новым взглядом.

- А у тебя тело красивое! - сказал Алёша, глядя с восхищением на друга.

Спортивная, мускулистая фигура Ярослава и вправду смотрелась изумительно. За последний год он стал ещё выше ростом, шире в плечах, а в лице, во взгляде возникло нечто новое, взрослое, манящее и притягательное.

Они вошли в озеро, окунулись в прохладную воду, и плавали, смеялись, забавлялись, казалось бы, так, как прежде.

- Сколько ты можешь под водой пробыть? - смеясь, спросил Славик.

Друг ответил ему:

- Кажется, минуту, не больше.

- А я пять минут могу запросто выдержать.

- Ничего себе! Обманываешь... Хотя... ты же пловец.

- Давай-ка попробуем.

Они заплыли на середину озера, закрыли глаза и погрузились с головой в воду, и вдруг там, не сговариваясь, по странному обоюдному наитию отыскали вслепую губы друг друга. Таким был их первый поцелуй - долгим, пока хватало дыхания, и как бы спрятанным от всего мира под водной гладью. Когда они вынырнули на поверхность, то были уже не теми, что прежде, и глянули друг другу в глаза так, как ещё не глядели, - они погружались в озеро ещё друзьями, а вышли из воды уже влюблёнными.

На берегу их приятно манил к себе тёплый чистый песок, похожий на белый сахар - юноши упали на него, и их красивые тела переплелись в объятии.

Ярослав стянул плавки - сперва с себя, а потом и с Алёши, и парни засмотрелись один на другого - им случалось видеть друг друга обнажёнными в прошлые годы, но раньше всё было иначе, теперь же взрослая плоть, возбуждённая и страстная, кричала о своих правах. Обоих природа не обделила достоинством, в особенности Славика - несмотря на юный возраст, он уже имел мужской орган огромных размеров и теперь из-за этого чувствовал гордость.

Два юных тела блестели ещё не высохшими каплями воды, одно - смуглое, мускулистое и спортивное, другое - худенькое, тонкое и бледное. Ярослав покрыл тело дорогого друга поцелуями, коснулся его чувствительных сосков - маленькие, очень нежные, они походили на розовые ягодки.

Слава повернул Алёшку на живот, стал гладить его спину, потом ягодицы - они были мягкими, нежными, округлыми. Алёша боялся, но покорно ждал - и стонал, чувствуя в себе пальцы друга. Слава так же волновался и всё старался делать осторожно, как мог. Аккуратно, медленно он вторгался в девственное тело белокурого юноши, в узкое нежное отверстие.

Алёшка коротко вскрикнул, и пальцы его впились в песок.

- Тебе так больно? - спросил с сочувствием Слава. - Ты только скажи - и я остановлюсь, я не буду.

- Нет, продолжай, я очень прошу тебя, продолжай.

И Слава стал двигаться - медленно и плавно сначала, но потом всё быстрее и быстрее, неистовее заскользил он в тугой горячей плоти. Вскоре лесное эхо повторило два крика наслаждения, а потом юноши ушли по тропе, ведущей в деревню. Оба глядели друг на друга и счастливо улыбались, а на белёсом песке остались следы их любви.

Это стало их секретом - вдвоём они часто приходили теперь в это место, и всё повторялось снова. Когда то лето окончилось, оба юноши, будучи уже взрослыми, самостоятельными людьми, едва ли не каждые выходные ездили друг к другу в гости. То Алёша посещал Москву, то Слава - Петербург, тогда ещё звавшийся Ленинградом. И тот, и другой уже стали студентами, подрабатывали, где могли, только для того, чтобы чаще отправляться в поездки и иметь возможность видеть друг друга. Разумеется, их отношения тщательно скрывались от всех. Семьи обоих были строгих правил и никогда бы их не поняли.

Им и так приходилось нелегко - не то чтобы родители имели какие-то подозрения касаемо их, но порою они удивлялись. "Какая дружба! Какая дружба! Не разлей вода. И никого им будто бы не нужно!" - так частенько говаривал отец Ярослава. Сперва это произносилось восхищённым тоном - кто же не рад, если у сына есть в жизни такое сокровище, как настоящая крепкая дружба? Но постепенно стало нарастать и недоумение, и будто бы осуждение. Как, мол, так? Ведь кругом столько хороших ребят - и в институтах, и среди друзей семьи, а сын и знать никого не хочет, кроме петербуржца. Сыну предлагаешь путёвки - в Сочи да в Крым, даже на Кубу. Отчего бы не поглядеть мир? Не покупаться в тёплых морях? Это же неслыханная роскошь для советского человека! А не хочет!

Никуда, кроме Дроздова, сын ехать летом не желал.

- А я бабушку люблю и родную деревню. Зачем мне моря эти? Летом и у нас жарко, и купаться можно, да и природа чем хуже? - отвечал, бывало, Ярослав.

- Странный ты человек, - говорил ему отец, - прямо чудной какой-то! Молодежь обыкновенно путешествовать рвётся, впечатления новые искать, а ты... в деревню, в глушь... Как старик, честное слово!

- Папа, - смеялся Славик, - ну какой же я старик? Я же так активно живу! Просто зачем куда-то ехать, если и там, в деревне так хорошо и красиво? Да и радость же не в том месте, где ты находишься, а в людях, что с тобой рядом! Так ли важно, что вокруг?

Отец не знал, что ответить на это, он только пожимал неопределённо плечами, то ли соглашаясь с сыном, то ли попросту раздумав его переубеждать.

Сам он, Сергей Грабов, был деканом экономического факультета в Московском университете, человеком, как говорят, значительным и уважаемым. По советским меркам, жил зажиточно, имел большую квартиру в сталинского образца доме с высокими потолками, огромной кухней и четырьмя просторными комнатами, а также дачу с земельным участком и автомобиль. Культивируя знания и науки, и строгие моральные принципы, как их понимали в те годы, он многое не одобрял в сыне. Увлечение спортом не считал за что-то серьёзное, хотя Слава побеждал уже на всех областных соревнованиях. Сергей Юрьевич внушал сыну, что "необходимо интеллектуально развиваться, а этого спорт не даст". И потому, уступив отцу, Слава стал учиться на экономиста, хотя совершенно никакого интереса к этому делу не питал, - просто подчинился воле отца, да и поступить с таким родством было не сложно - точнее, юноша попал в университет совсем без экзаменов.

Впрочем, Слава был не из тех, кто, воспользовавшись помощью отца, будет просто халтурить в вузе, прогуливать беззастенчиво лекции, зная, что всё сойдёт ему с рук. Нет, Слава учился, и довольно неплохо. Только бы не выслушивать лишних упрёков и нотаций отца - они и так предстояли в будущем, и Слава это знал.

Отец не раз сокрушался вслух, что у сына до сих пор нет девушки. Разумеется, внешние данные Славы были таковы, что девушки обращали на него самое пристальное внимание, да вот только ему ни одна не приглянулась. Он просто никого не замечал. Между тем, у Сергея Юрьевича был давний друг, директор мебельного магазина, Дмитрий Борисович. Тот часто захаживал в гости к Грабовым уже много лет. Фактически семьи отмечали вместе почти все значимые праздники. У Дмитрия подрастала юная и прелестная дочь - Ирочка. Единственная и потому любимая, избалованная и, как следствие, капризная. Она знала себе цену, была с отрочества горда и высокомерна - ещё бы, красива, богата, одета лучше всех! - и давно привыкла к тому, что все её желания выполняются, стоит только попросить папочку. А вот с очередным капризом вышла заминка - потому что капризом этим оказался Слава. Ира влюбилась в него и умоляла отца как-то помочь ей. Но чем он мог ей помочь? Конечно, оба родителя уже давно прочили Славе и Ире брак, давно мечтали о том, что те будут красивой и счастливой парой. Сама Ира просто из кожи вон лезла, как только не наряжалась, как только не красилась, какие только не выдумывала себе причёски! Всё без толку. Она кокетничала, заигрывала, применяла всё девичье обаяние, но Слава оставался невыносимо холоден к ней. Ирина его будто даже раздражала. Нет, он говорил с ней, отвечал на её вопросы - но скупыми, короткими фразами. Он замечал её чувства - как было не заметить? Но это оставляло его равнодушным и даже нервировало. Видя, как родителя всячески стараются сблизить, свести его с Ириной, Слава в ответ на это только обозлился и всячески демонстрировал назойливой девице своё пренебрежение. Он всё надеялся, что Ира поймёт наконец, что ей бессмысленно чего-либо ждать, и она переключится уже на кого-нибудь другого. Но та не отступала и не унималась. А он думал только об Алёшке и жил от письма к письму, от встречи к встрече.

Алёшка всё хорошел с каждым днём. В художественном училище, где юноша обучался, он делал большие успехи. Ему удалось поучаствовать в нескольких городских выставках и даже удачно продать некоторые из своих скульптур.

Мать Алёши была актрисой в театре, а отец - театральным художником-декоратором. Творческие люди, погружённые целиком в искусство и потому несколько оторванные от действительности, они воспитывали сына не так уж и строго, и не пытались устроить за него его сердечные дела, полагая, что "тут никто ему не советчик, парень видный, уже взрослый, сам разберётся".

Талантливый, привлекательный и интересный, слегка не от мира сего, как и положено настоящему творцу, Алёша, разумеется, так же вынужден был отбивать атаки цепких девушек. А ему, робкому и ранимому, это давалось куда тяжелее, чем Славе. Ему только две вещи доставляли радость в жизни - он был счастлив лишь в своей мастерской и рядом со Славой.

Встречаясь, влюблённые проводили вместе всё время, и при любой возможности они отыскивали для себя укромное местечко, уединялись там и дарили друг другу самые сильные, самые горячие телесные наслаждения. Лето они так же проводили в деревне, так же бегали на озеро - своё озеро, так же жгли костры, и казалось, что так будет всю жизнь!

Пять лет надёжно сохраняли они свою тайну. Но всё закончилось в один день. Бессмысленная и обидная случайность, такая нелепая и глупая, какая бывает только в самых плохих, низкопробных фильмах, вмешалась в их жизнь, чтобы всё разрушить.

Однажды, в один проклятый навек день, их просто застали вместе - на даче, где они проводили выходные. Отец Славы приехал туда за какими-то забытыми там документами, которые ему вдруг срочно понадобились. Так он говорил потом. Но, может быть, то был только предлог, и он что-то подозревал, и приехал специально, чтобы проверить свои подозрения? Этого Славе не суждено было узнать уже никогда, но чем дольше он думал об этом после, тем больше уверялся в том, что отец приехал, чтобы разоблачить их. Слишком уж тихо и бесшумно он вошёл в дом и поднялся по лестнице. И лицо его, когда он увидел - он всё увидел! - было гневным, да, очень гневным, но не слишком удивлённым. В нём давно зародилось смутное подозрение относительно сына и его друга, и теперь он лишь нашёл подтверждение всему.

А дальше... Жизнь обоих юношей и их семей превратилась в тяжёлый кошмарный сон наяву. Слава на всю жизнь запомнил, как орал отец.

- Да ты что же? Совсем с ума спятил?! Ты, профессорский сын! Чтобы в образцовой советской семье, и такое происходило! Мужеложество! В моём доме! На моей даче! Да знаешь ли ты, что вас обоих могут упечь на пять лет за решётку? Знаешь? А меня лишат должности! Я буду опозорен! Это ты понимаешь? Неблагодарный! Всем жизнь погубить захотел? Я тебя... на лечение отправлю! В сумасшедший дом, вот куда!

- Но никто ведь не знает ничего! И не узнает, если, конечно, ты не постараешься! А я люблю Алёшку, я от него не откажусь! И если тебе твоя репутация и твоя должность дороже моего счастья, то что же - не стану тебе мешать, уйду навсегда из этого дома, и больше ты о нас не услышишь! Сегодня же соберу вещи, и скажешь всем, что я умер!

- Глупец! Идиот! Да на что же ты жить будешь, а? Да ежели я тебя не пристрою, то никто не возьмёт тебя на хорошую работу!

- Проживём! Прокормимся! Не на хорошей работе, так на плохой! Главное, что мы будем вместе с ним! Любой труд почётен, я не собираюсь чваниться так, как ты, своим положением! Подумаешь, декан! Маленькое основание, чтобы ходить и пыжиться, как индюк!

Отец дал Славе пощёчину. Юноша хотел ответить на удар, но увидел вдруг, как отец опускается на пол, держась за сердце, и оттенок лица его на глазах делается всё более жутким - синим, мертвенным. Это не было притворством и спектаклем. Сергей Юрьевич мог умереть, и этого юноша никогда бы себе не простил. Ярослав перепугался и вызвал скорую. Несколько дней отец провёл в реанимации, и не ясно было, выживет ли тот.

Алёшка после скандала уехал к себе домой в Петербург. Слава сказал другу, что лучше им какое-то время не видеться, а потом, глядишь, и всё как-нибудь уладится. Но ничего не уладилось; делалось только хуже. О запретной связи юношей узнали все члены их семей. И со всех сторон на влюблённых посыпались оскорбления, угрозы и брань. Им грозили тюрьмой и психушкой, клялись лишить их всего, выставить из дома, сделать бомжами! Чего только не довелось им выслушать!

Одна только бабушка Славы, та, что жила в Дроздово, заступилась за внука, хотя она и не могла понять его поступка, просто очень любила Славу. Из-за этого родственники возненавидели её. Собственный сын и невестка ополчились против старухи и даже обвинили её в том, что она, мол, во всём и виновата, что всё началось в деревне, на её глазах, а она не усмотрела за внуком и позволила ему сделаться извращенцем.

Спустя несколько месяцев после всех этих событий бабушка умерла.

Да и здоровье Сергея Юрьевича слабело с каждым днём

Слава ощущал перед отцом сильнейшую вину, так как знал, что только из-за него отец за короткий срок превратился из ещё бодрого мужчины в дряхлого старика.

С Алёшкой он больше не виделся, но какое-то время юноши ещё вели переписку. Алёшка умолял Славу о встрече, но Слава отвечал ему, что нужно подождать, что сейчас им невозможно увидеться, что, когда представится подходящий случай, он непременно приедет к нему. Но шли месяцы, а случая всё не было. И вот однажды Алёшка перестал отвечать на письма.

В конце 80-х грянула перестройка, и личные беды людей заслонили всеобщие потрясения и бури. Огромная страна оказалась кораблём без руля и без компаса, несущимся по штормящему морю. Одних опьянила ворвавшаяся вдруг с Запада волна свободы, другие оказались смыты за борт и навсегда потеряны в стремительных бурлящих водоворотах. Те, что ещё вчера были наверху, сегодня оказались в пропасти, и напротив, вчерашние отщепенцы добились успехов и вознеслись.

Грабовых настигла нищета - уже пожилой и больной Сергей Юрьевич оказался никому не нужен, и ничего, кроме крохотной пенсии, ему не осталось. Зато его лучший друг - Дмитрий Борисович, отец той самой Ирочки, вполне преуспел. Он сумел прибрать к своим рукам мебельную фабрику, превратив её из государственного учреждения в частное, расширил её, начал закупать импортные материалы. Словом, он был из тех людей, кто не утонул и нашёл себя в новом мире.

Стоит ли удивляться, что отец всячески подбивал Ярослава жениться на Ирине? Ирина всё ещё любила его, всё так же часто захаживала к Грабовым, вместе со своим отцом или одна. И каков же был её восторг, когда холодный, равнодушный Слава вдруг повёл себя с нею совсем иначе, нежели всегда! Он сделался вдруг приветливым, улыбался ей, пригласил её в кино, а на следующий день ждал её у кинотеатра с огромным букетом цветов.

Прошло ещё несколько месяцев, и они стали мужем и женой. Все были счастливы! Была счастлива Ирина, добившаяся, наконец, ответа от предмета своей давней любви, был счастлив Сергей Юрьевич, потому что его сын взялся за ум, создал какую следует семью и дал ему возможность достойно и обеспеченно провести последние годы жизни. Был счастлив и Дмитрий - потому что выдал наконец замуж свою дочь и потому что теперь будет иметь в лице зятя надёжного помощника и преемника на предприятии. Вот скольких людей сделал счастливыми Ярослав!

Так и пошла жизнь дальше - от года к году. У Ярослава и Ирины родились близнецы - сын и дочь, красивыми, умными и славными росли они! И предприятие приносило баснословный доход! Дмитрий после шестидесяти отошёл от дел и всецело передал бразды правления зятю. И тот умело повёл дела и ничуть не снизил, но даже приумножил прибыль предприятия. Он с головой кинулся в бизнес, целиком отдался своим обязанностям, даже с каким-то фанатизмом, позабыл о спорте, если и занимался им, то только для того, чтобы сохранить себя в форме.

Понеслись-побежали годы. Замелькали, как вертящиеся лопасти. Какие-то неразличимые, похожие друг на друга - с мелкими и не очень проблемами, со значительными и незначительными радостями. Постепенно ушла молодость, выветрились из головы юношеские глупости, как им и полагается. И вот он, Ярослав Грабов, солидный зрелый мужчина, правильный, с безупречной репутацией, глава счастливой семьи. Жизнь устроена, спланирована, расписана. Всё в ней предельно ясно, продумано, выверено, как план производства.

И вдруг - ночной гость. Этот юноша по имени Никита. Копия своего отца. Настоящий красавчик. Несчастный и одинокий - никого не осталось на свете у этого паренька. И теперь помочь сыну покойного друга - это его, Ярослава, долг. Впрочем, уместно ли тут это тяжёлое, принуждающие слово - "долг"? Да для него будет радостью помочь юному Никите!

Много лет Ярослав не имел никаких весточек от друга. Только из третьих рук донеслись до него новости о том, что Алексей женился, стал отцом и преуспел как скульптор. Потом Ярослав узнал и о его смерти.

Это произошло восемь или девять лет тому назад, и, как это ни странно, страшную весть о смерти друга Ярослав принял с безразличием и холодностью, удивившей его самого. Он не пролил ни единой слезы по этому поводу; узнал - и жил, как прежде. Впрочем, чему удивляться? Столько лет минуло! Прошло, перегорело, забылось. У него бизнес, семья! Разве теперь до старых юношеских страстей?

Но вот перед ним Никита. Не призрак из воспоминаний, а живой человек, юный человек, которому нужно устроить судьбу! Теперь он в ответе за этого паренька. Его собственный сын далеко, а Никита тут, рядом. И ему нужна помощь...

Ярослав быстро сумел взять себя в руки и укротить подступившее волнение. Для человека, много лет вертящегося в бизнесе, для сильного мужчины это оказалось выполнимо, и в следующие дни в присутствии Ирины и других людей Ярослав уже вёл себя совершенно адекватно, естественно и спокойно.

из офиса на другой день, Ярослав не поехал сразу домой, он купил роскошный букет цветов, много фруктов и сладостей и отправился навестить Никиту.

Юноша очень обрадовался приходу гостя. Хотя он выглядел ещё неважно - слабым и больным, но, когда Ярослав вошёл, улыбнулся посетителю. И улыбка его была солнечной и светлой.

- Ну, здравствуй! Как ты себя чувствуешь?

- Здравствуйте! Уже намного лучше. Только дышать бывает трудно. Как хорошо, что вы пришли!

- А это тебе!

Ярослав поставил цветы в вазу, а юноше отдал пакет с угощениями.

- Спасибо вам! Какая красота! Мне тут так скучно было одному! Говорят, меня выпишут ещё не скоро.

- Через две недели. Что поделать, потерпи. Необходимо, чтобы ты полностью вылечился. Разве так уж тут плохо тебе?

- Нет, отлично! Палата такая уютная, красивая! И кормят хорошо. Просто я не люблю больницы. На свободу хочется!

- Значит, ты свободолюбивый! - засмеялся Ярослав. - Как это знакомо! Ну, будет тебе свобода, не волнуйся. Скажи, что тебе принести? Может быть, ты плеер хочешь? Диски? Музыку-то любишь слушать?

- А как же! Люблю!

- И какую же?

- Да, в основном, рок, металл... Rammstein больше всего. Самая моя любимая группа.

Ярослав рассмеялся опять:

- И я их тоже обожаю слушать.

- Неужели? - изумился Никита.

- А что тебя удивляет?

- Да я просто... не ожидал, что...

Никита замялся, не зная, как окончить фразу.

- Что такой старый серьёзный дядька, динозавр, можно сказать, увлекается молодёжной музыкой? - шутливо закончил за него Ярослав.

Никита улыбнулся.

- Ну что вы... вы совсем ещё не старый... Вы очень хорошо выглядите, вы классный... Красивый!

- Спасибо на добром слове! Думал, я кажусь тебе древней развалиной протерозойской эры! Значит, решено! Завтра же у тебя будет плеер. И Тиль Линдеман в нём! Давай-ка напиши сейчас список всех групп, которые хочешь слушать.

Никита взял с тумбы листок и ручку и принялся сосредоточенно писать. Пока он писал, Ярослав глядел украдкой на юношу, любуясь золотистой кудрявой прядью волос, спадающих на лоб, губами, слегка пухлыми, светло-розового цвета, ресницами, обрамляющими фиалковые глаза. И что-то давно забытое, затоптанное шевельнулось в нём вдруг.

Он решил не утомлять долго больного, взял список любимых групп Никиты, тепло попрощался с юношей и ушёл домой. Он вышел на улицу, чувствуя в душе необъяснимую радость, какую не испытывал очень и очень давно.

Он всё повторял про себя слова Никиты: "Вы совсем ещё не старый... Вы очень хорошо выглядите, вы классный... Красивый!". Сложно передать, как обрадовали они мужчину! Значит, он ещё красив! Значит, ещё не старик! Значит, он может ещё нравиться даже молоденьким парням вроде Никиты!

А прочитав список групп, написанный Никитой, Ярослав в очередной раз приятно поразился - практически то же самое слушал и он сам.

Придя домой, Ярослав спокойно пил чай с Ириной, смеялся и шутил. Был с нею вежлив, внимателен и предупредительно ласков, как всегда. А ночью ему снились чудесные фиалковые глаза Никиты...

Шли дни, юноша выздоравливал, на глазах делался красивее, веселее, он как будто оживал. В дом Ярослава он явился жалким, поникшим, отчаявшимся, а теперь похож был на цветок, который расправляет свои лепестки. Мужчина любовался внешностью юноши, а говоря с ним, находил в нём родную душу. Понимающего друга.

Вскоре Ярослав понял, что влюблён в Никиту. Влюблён? Как так может быть? Он не собирался ни в кого влюбляться! В его-то возрасте! Он сам себя не понимал. Но и в офисе, и дома всё время с нежным замиранием сердца он думал о Никите. Он вёл переговоры с поставщиками - а думал о Никите, он ходил с женой по магазинам - а думал о Никите. Он лежал ночью рядом с цепко обнявшей его Ириной и представлял себе бледно-розовые губы и фиалковые глаза... Потом он зашёл дальше и стал думать о том, какое тело у Никиты. Конечно, стройное, тонкое, бледное, такое же, как у Алёшки. Какое наслаждение было бы обладать им, ласкать его! Целовать его сосочки, раздвинуть его ягодицы, войти в его юную нежную плоть! А вдруг это будет? "Вы совсем ещё не старый... Вы очень хорошо выглядите, вы классный... Красивый!". "Может быть, Никита тоже полюбит меня?" - в душе Ярослава загорелась вдруг робкая надежда. Вдруг всё повторится? И снова будет любовь, и снова будет счастье? Но как сказать ему? Как узнать?

Как бы там ни было, но Ярослав, что называется, был окрылён любовью. Он снова чувствовал себя живым, снова в груди у него всё горело. Снова в нём жила надежда! Ушли безразличие и апатия, которые он считал уже постоянными своими спутниками, смех стал подлинным, искренним и звучал всё чаще по всякому поводу. Теперь, слушая его смех, никто бы не усомнился в том, что этот человек веселится от всей души!

Когда Никита вышел из больницы, Ярослав снял для него хорошую трёхкомнатную квартиру в тихом районе Москвы, рядом с парком. Когда мог, мужчина приходил навещать своего подопечного. Однажды Ярославу подвернулся случай несколько пролить свет на то, что ему хотелось узнать.

Сидя у Никиты и настраивая интернет на новом ноутбуке, подаренном им юноше, Ярослав открыл для пробы мейл.ру и проглядел новостную ленту.

- Смотри-ка, в США повсеместно легализовали однополые браки, - для виду безразличным и будничным тоном проговорил Ярослав.

- Это хорошо, - сказал Никита.

- Как меняется мир! А вот в СССР не то что браки такие не заключались - пять лет тюрьмы давали за однополую любовь.

- Ужас какой! Как можно судить людей за то, что они любят друг друга? Вообще, терпеть не могу коммуняк! Хорошо, что те времена прошли.

Влюблённый человек, жаждущий взаимности, наивен и доверчив, и склонен к самообману, сколько бы ему не было лет. Любую мелочь, какая может хоть сколько-нибудь подпитать его надежду, он принимает за благотворный знак для себя, и сам лжёт себе, выдавая желаемое за действительное. Так и Ярослав подкрепил в очередной раз свою надежду. Но на признание, конечно, решиться ещё не мог - требовалось время, чтобы отважиться, и прежде чем сделать это, он хотел подпитать свою надежду ещё больше.

И потому Ярослав поспешил переменить тему разговора.

- Значит так, Никита, давай-ка о будущем думать. Тебе нужно в институт поступать. Скажи мне, к чему у тебя есть склонность? Чем любишь заниматься? Что хотел бы изучать?

- Сам не знаю, в мире много интересного! Вообще-то я хочу архитектором быть. Дома строить, придумывать дизайн жилых зданий. Я помню, всегда любил именно дома рисовать почему-то! Для счастья человека очень важно то, в каком доме он живёт! Если дом красивый, в нём и жизнь будет хороша!

- Нет, Никита, для счастья человека важны люди, которые живут с ним под крышей этого дома! А каков сам этот дом - это уже вторично. Но архитектор - профессия замечательная и нужная! Архитекторы из тех людей, кто делает мир красивей. Скажи, ты оканчивал художественную школу?

- Да, ту самую, где папа преподавал. Правда, у него я только два года учился, а потом он умер... И доучивался я уже у другого преподавателя...

- Ну что же, решено - будешь архитектором. Я найму для тебя репетиторов, и ты станешь заниматься. Тебе нужно изучить геометрию, информатику, эстетику, рисунок и английский язык. Обещаешь стараться?

- Обещаю! Конечно же, обещаю!

- Вот и славненько! До лета будешь учиться, а там, надеюсь, успешно сдашь экзамены. Если поступишь только на платное - не беда. Я оплачу твою учёбу. Миллион рублей для меня не деньги.

- Ой, да вы олигарх.

Ярослав опять рассмеялся.

- Ну, насчёт олигарха сильно сказано - я далеко не миллиардер. Так, бизнесмен средней руки. Но денег хватает.

С того дня Никита стал прилежно учиться и, нужно сказать, не подвёл своего опекуна. Педагоги хватили способного и старательного юношу.

Ярослав всё реже появлялся в своём офисе. Сбросив все дела на плечи заместителя, он каждый день проводил по несколько часов у Никиты. Вместе они слушали музыку и смотрели кино, гуляли в парках или ходили на аттракционы, или просто говорили обо всём на свете. Ярослав делился своим опытом и обретённой с годами мудростью, а Никита раскрывал перед Ярославом своё юношеское мировоззрение, делился сокровенными мечтами, мнениями, взглядами на вещи.

Снова тёплая, покровительственная дружба. Глядящий со стороны непременно принял бы их за отца и сына - Ярослав в самом полном смысле заменил Никите отца. Но мужчина хотел и другого.

Однажды Ярослав едва-едва совладал с собой, когда увидел случайно, как Никита моется под душем. Юноша стоял в прозрачной кабинке, когда Ярослав зашёл к нему. Дверь в ванную была распахнута настежь. Мужчина прятался, как вор, с складках занавесок и весь дрожал, видя сквозь прозрачное стекло юное тело. Никита что-то тихонько напевал, а струи тёплой воды стекали по его телу - по белой чистой коже, по стройным ножкам, груди, животу, ягодицам и бёдрам. Никиты натирал себя гелем для душа, тщательно и аккуратно, а потом неожиданно зажал в кулаке свой член и стал его гладить - сначала не очень быстро, а потом всё скорее. Из кабинки послышались тихие стоны юноши. Он не думал, что кто-то наблюдает на ним.

Ярослав едва держал себя в руках! Как хотелось ему подбежать к Никите, броситься на парня, овладеть его красивым телом. Ярослав сгорал от возбуждения, ему казалось, что он не выдержит, просто не сумеет остановить сам себя. Почему он должен терпеть и мучиться? Хватит! И так долго, слишком долго он терпел! Он сильный, спортивный мужчина! Никита не сумеет воспротивиться ему!.. Он уже дёрнулся, уже сделал шаг, чтобы покинуть своё укрытие.

"Но как же можно? Сделать это - значит ведь потерять сразу всё! Как можно так оскорбить Никиту? Он же беззащитен теперь. Нет, время не наступило! Я ведь не насильник, не изверг! И я не трону этого юношу до тех пор, пока он сам не позволит мне! Своей несдержанностью я только напугал бы его и оттолкнул бы от себя навсегда! Пусть его чувства ко мне, если они есть, созреют, как следует, осознаются им и окрепнут. И как знать, может, он теперь, в эту самую минуту думает как раз обо мне?"

тем стекло кабинки душа всё больше запотевало и мутнело, и вскоре уже почти ничего нельзя было разглядеть. Ещё через несколько минут изнутри послышался томный, протяжный крик. А Ярослав в своём укрытии тоже испустил семя. Потом он бросился в гостиную, подумав, что Никита сейчас выйдет и застанет его за подглядыванием.

Спустя минуту Никита вошёл в гостиную тоже и застал Ярослава спокойно сидящим в кресле и курящим сигарету. Юноша был изумительно хорош тогда: чистый, свежий, с влажными волосами, разрумянившимися щеками, он был обнажённым, только вокруг бёдер обёрнуто было полотенце. Юноша улыбнулся и сказал:

- Здравствуйте!

Он даже не подозревал о том, героем каких мыслей только что был. Разговор зашёл о самых обычных, повседневных вещах. Признаться в любви парню Ярослав и на этот раз не решился...

Как-то раз мужчина и юноша отправились на день в Петербург. Ярослав попросил Никиту показать ему свою квартиру и мастерскую отца. Юноша, конечно же, согласился. Вдвоём они пришли в пустующую давно квартиру на окраине города.

- Мне будет больно находиться тут, - сказал со вздохом юноша.

- Мне будет ещё больней, - ответил ему Ярослав. - Но я хочу вспомнить! Хочу почтить память своего дорогого друга.

Квартира Лазаревых была большой, но слишком мрачной

Комнаты были темны, а обстановка, когда-то изысканная и подобранная со вкусом, выглядела уже обшарпанной и довольно жалкой, хотя всё ещё хранила остатки былого изящества. Маленькие окна выходили на узкий переулок, и высокий дом, стоящий с другой стороны, не пускал в квартиру почти никакого света, так что в самые солнечные дни тут неизменно стоял печальный фиолетовый сумрак.

- Вот это наша гостиная, это кухня, это - родительская спальня, - показывал обстановку Никита, - а тут жил я... А вот это, - остановился он перед самой последней из комнат, - папина творческая мастерская. Тут он работал. С тех пор, как он умер, ни я, ни мама туда не заходили.

- Я должен туда войти! - твёрдо проговорил Ярослав.

Со странным, горьким, почти мистическим чувством открыли мужчина и юноша дверь. Она отворилась с тихим жалобным скрипом, похожим на плач. Пылью и затхлостью давно нежилого помещения дохнуло из комнаты. Она была ещё темнее прочих, и, войдя, Никита и Ярослав вздрогнули, так как на мгновение им показалось, что комната наполнена мрачными призраками, чьими-то тёмными силуэтами. Но то были лишь скульптуры.

Никита нажал на кнопку выключателя, и лампа осветила пространство. Осветила ящики с инструментами, свитки с эскизами, стол, на котором работал когда-то скульптор, стеллажи книг, небольшой диванчик - и скульптуры. Большие и маленькие. Они глядели отовсюду: с полочек, со специальных постаментов, из стенных ниш - глядели так печально, как, должно быть, глядел человек, создавший их.

Маленькие статуэтки изображали животных. Например, тут был мраморный ёжик, очень точно и реалистично сделанный. Его мордочка, иголки, яблоки и грибы, наколотые на спинку, выглядели так, что лесной житель смотрелся буквально живым. Здесь был зайчик с хорошенькой мохнатой мордочкой. Хотя сделан он был из мрамора, шёрстка его казалось мягкой. Была тут и статуя собаки - немецкой овчарки. В мраморе выразительно запечатлелась её морда - приоткрытый рот, торчащий наружу язык и выражение собачьей преданности, написанное на морде. Она была очень похожа на ту собаку, которая когда-то жила в деревне и охраняла дом бабушки Ярослава. Более крупные скульптуры изображали людей, а если точнее - юношей за разными занятиями. Вот обнажённый юноша атлет, подобный греческому дискоболу, вот юноша музыкант с гитарой, вот просто красивый спящий юноша с очень мускулистым телом. Присмотревшись к скульптурам, Ярослав увидел в лицах и фигурах неизменное сходство с собоё! Никита, кажется, не заметил этого - по крайней мере, вслух ничего не сказал.

- Боже мой, до чего же талантлив он был! Скажи, а папа продавал свои изделия?

- Да, конечно, часто продавал, только вот эти - именно эти - продавать не хотел. Они ему были как-то дороги... Он не хотел с ними расставаться и оставил их дома... Здесь, в мастерской, папа проводил очень много времени, - продолжал Никита, - иногда даже ночевал вот тут, на диванчике этом спал, ну, тогда, когда с мамой поругается! А это бывало часто.

- У них были такие плохие отношения?

- Да, - грустно вздохнул юноша, - неважнецкие.

- А как тебе кажется, почему?

- Не знаю, - Никита пожал недоумённо плечами, - но, по-моему, у них с самого начала не было любви! И для чего только поженились, ума не приложу!

- Как для чего? Чтобы подарить миру тебя - красивого! - ласковой шуткой Ярослав попытался разрядить горькую обстановку.

Никита криво, вымученно улыбнулся и добавил:

- А знаете, ведь папа... он тут вот и умер! На этом самом диване!

Ярослав перекрестился.

- Однажды... - голос Никиты дрожал, - я вошёл утром в эту комнату, а папа лежал здесь - бездыханный! И ещё он... знаете... он обнимал почему-то одну из своих скульптур - вот эту! - рука сына указала на статую юноши спортсмена с лицом и фигурой молодого Славика. - Я даже хотел, чтобы её установили на могиле папы, ну, вместо памятника! Только мама была против, да и священник настоял на традиционном надгробии. Так она и осталась здесь, - и Никита вдруг надрывно разрыдался в голос, прижавшись к груди Ярослава.

Ярослав гладил его по золотистым кудрям и удивлялся, почему же сам он не плачет. Но у него не было слёз. Уже около четверти века Ярослав ни разу не плакал, словно разучился это делать.

Всё в этой унылой комнате покрыто было пылью - и скульптуры, и предметы мебели. Всё дышало запустением и смертью.

- Ну, не плачь, Никита, что теперь поделаешь?

- Папа был такой молодой ещё... несправедливо, что он умер так рано... Ему же было только сорок! А он умер! И отчего? Почему? Говорили - разрыв сердца. Его как будто что-то мучило! Что-то пожирало изнутри! Он был всегда такой удручённый, такой грустный! А я ничем не мог ему помочь! И никогда он не был счастлив! Я никогда не видел его счастливым! - рыдал юноша.

- Зато я видел! Послушай, твой папа был, был счастлив, и долго! Поверь мне! Не каждому в жизни выпадает столько счастливых дней, сколько было у него.

- Это правда?

- Истинная правда, клянусь тебе! Я сам видел его счастье!

Никита немного успокоился.

- А знаешь что, давай-ка мы наведём тут порядок! Негоже, чтобы творения твоего отца вот так пылились тут. Найди-ка две тряпки, пусть это место будет как музей, как мавзолей твоего отца! И пускай будет чистым! Не ленись, потрудимся!

Вскоре мастерская засияла чистотой. Умытые статуи выглядели ещё выразительнее и живее, чем прежде, и будто благодарили живых людей за почтение к себе.

Ярослав бросил на диван приготовленный букет цветов, и они вдвоём с Никитой тихо удалились, снова оставив в темноте и тишине дух скульптора и его прекрасные творения. Мёртвым надлежало покоиться, а живым - продолжать жизнь...

Было лето, и усердные занятия Никиты с преподавателями принесли свои плоды. Никита сдал вступительные экзамены, и сдал их весьма успешно! Он поступил на бюджетное отделение. Ему предстояло теперь пять лет осваивать премудрости зодчества. И Ярослав, и сам Никита были очень довольны.

Меж тем, в семье Ярослава обстановка накалилась - Ирина делалась всё невыносимее, всё чаще устраивала мужу скандалы да истерики, то возмущаясь его непонятными отлучками из дома, то невниманием к ней. Ярослав сдерживался, как мог, из последних сил стараясь сохранить мир в семье, и оставался внешне спокоен, но в душе давно уже люто ненавидел Ирину. Ненавидел за всё: за её громкий, резкий и визгливый голос, за требовательные и капризные интонации, за невыносимый запах её духов, за её блюда, которыми невозможно насытиться. Просто за то, что она есть, за то, что она существует! Она совсем не нужна ему, но она есть! И он бросил бы её немедленно, послал бы ко всем чертям, но...

Теперь следует сказать, что Ярослав, будучи якобы богатым, на деле был бедняком. Он мог пользоваться капиталами тестя, но ровно до тех пор, пока был мужем Ирины! Согласно их брачному контракту, подписанному много лет назад, в случае развода Ярослав фактически оставался ни с чем. И во время ссор Ирина всё чаще стала напоминать мужу об этой детали, хотя в прежние годы никогда этого не делала; и пускай они достаточно ругались, но о разводе речь никогда не шла!

Нужно признать, что Ярослав испугался! Не столько за себя, сколько за Никиту! Его ведь нужно было обеспечить! А как он сможет сделать это, если лишится всего?

И на некоторое время Ярослав прекратил встречи с Никитой. Чтобы не злить жену, он всё больше времени старался проводить дома и разыгрывать любящего супруга. Несколько месяцев он только лишь звонил Никите раз в день по телефону, утешая себя тем, что разлука эта временная и что она нужна для блага юноши. А у Никиты тем временем наступила интересная, студенческая жизнь! Новые друзья, компании, веселье!

переводил юноше регулярно большие суммы денег. Но этого никто не знал, никто не мог его упрекнуть за это. Тесть давно уже отошёл от дел, а Ирина, формально будучи в доле, на предприятии почти не появлялась и не интересовалась счетами мужа. Она никогда не приучена была считать деньги!

А Ярослав между тем замышлял покупку квартиры для юноши. И вскоре совершил её. Никита об этом ещё не знал.

Когда Ярослав, наконец, наведался к подопечному, тот встретил его с восторгом, поразившим бизнесмена. Никита обнял его и сказал:

- Как же долго вы не приходили! Как я соскучился по вам! Мне было без вас очень грустно!

- У тебя такое счастливое лицо, Никита!

- Да, я же всегда бываю счастлив, когда вы приходите! Мне нужно вам кое-что сказать... Только я пока не решаюсь...

Никита весь покраснел и смутился.

- Вот как!

Всё внутри у Ярослава вспыхнуло от восторга, от внутреннего потрясения. Счастье, слепое счастье влюблённого наполнило весь его организм, сердце его бешено заколотилось. Но внешне он оставался спокоен.

- Завтра я всё скажу вам. Не сегодня... Мне только нужно собраться с мыслями!

- Мне тоже есть что сказать тебе, Никита. Завтра я приду к тебе, и мы станем говорить обо всём, что есть у нас на душе!

- Как же хорошо! - весело воскликнул юноша.

Он веселился, как радостный малыш на новогоднем празднестве.

Казалось, уже и не нужно сообщать парню о покупке квартиры - всё равно Никита не смог бы стать более довольным, чем он был!

"Он так радуется тому, что я пришёл! Он любит меня! Он завтра сам мне это скажет! И я ему скажу!"

Всю ночь Ярослав не сомкнул глаз даже на минуту. Его всего жгло изнутри огнём. "Завтра! Наконец-то! Завтра! Он любит меня, и мы будем вместе! Навсегда! Уж теперь-то я буду другим, я не отступлю от своей любви! Когда-то я потерял Алёшку! Да! Но судьба словно вернула мне его! Вернула мне такого же белокурого ангела! Теперь они не запугают меня! Мне не грозит ни тюрьма, ни психушка! Мы живём теперь в свободной стране! Я уйду наконец от этой стервы, которая давно уже мне осточертела! Уйду! И напоследок выскажу ей всё, что накопилось во мне за эти годы! Всё, как есть, скажу! И буду, наконец, свободен! Буду счастлив! Конечно, я потеряю многие из материальных благ, но ничего! Не пропаду! Всё-таки у меня есть родительская квартира! Хорошая квартира. И она моя, никто её у меня не отнимет. Она большая, хорошая. Я продам её. Нам с Никитой надолго хватит вырученного! Будем жить! Я работать где-нибудь устроюсь, а потом и он тоже! А летом я непременно отвезу Никиту в Дроздово, на родину его предков! Он ведь там не был! Но ему понравится наша деревня! Он увидит все те красоты, которые восхищали когда-то меня и Алёшку. И мы будем ходить с ним на берег озера и предаваться там любви! А по ночам будем жечь костры! И смотреть в звёздное небо! Всё вернётся! Всё будет как прежде! Я опять сделаюсь будто бы юношей и даже вспоминать не стану о своих годах! Я снова буду счастлив! Буду счастлив!"

Так он провёл всю ночь, чуть ли не задыхаясь от восторга и счастья. А рядом с ним крепко спала "эта стерва" и не подозревала о мыслях мужа, и не знала, что уже завтра в это время останется одинокой, брошенной женщиной.

Утром Ярослав занялся собственной внешностью. Он тщательно выкупался, нарядился в лучший из своих костюмов, вылил на себя литр парфюма. Оглядев себя в зеркало, Ярослав остался очень доволен своим видом. Совсем ещё не стар! Молод! Красив! Силён! Готов к новому счастью! Он купил огромный букет цветов, собрал в дипломат купчую на квартиру и ценные бумаги, предназначенные в дар любимому.

В прихожей его встретил Никита - такой же, как и вчера - радостный и взволнованный, и тоже по-особенному нарядный.

- Проходите, проходите! Я так вас ждал!

Он схватил Ярослава за руку и повёл в гостиную.

Ярослав вошел...

На диване сидела удивительной красоты девушка. Густые ярко-рыжие локоны спадали по её плечам. Синие глаза смотрели открыто, бесхитростно и добродушно, а зелёное платье подчёркивало мраморную белизну её кожи. Черты её лица были удивительно правильные, ресницы пушистые, как кусты, а стан изящен и тонок.

Увидев Ярослава, она поднялась ему навстречу и протянула мужчине руку.

- Здравствуйте! А мне Никита так много о вас рассказывал! Я таким вас и представляла!

- Ярослав, познакомьтесь. Это Алиса! Мы с ней любим друг друга. Она учится со мной в одной группе. Тоже будущий архитектор! Мы ещё первого сентября на линейке друг друга заприметили! Правда же, Алиса?

- Правда! - радостно подтвердила девушка.

- Да, ну а потом сели рядом в лекционке. Потом - стали гулять. В кафе ходить, на концерты... Ну, словом... Мы скоро поняли, что жить друг без друга не можем! И я хочу жениться на Алисе! Она согласна! Теперь я жду только одного: вашего согласия на наш брак! Ведь вы мне, можно сказать, отец! Поэтому я не мог не посоветоваться с вами! Одобряете ли вы мой выбор?

Представьте себе, что вы идёте по изумительно зелёному лугу, залитому солнцем. Вокруг вас - живописнейшая местность, радостный безмятежный пейзаж. Вы смотрите в чистое лазурное небо, но не смотрите под ноги. И вдруг под вами разверзается пропасть, страшная чёрная расселина. Вы могли бы её обойти, если бы заметили. Но вы не увидели её вовремя и упали туда. И теперь летите в зияющую пустоту. И нет больше ни солнца, ни неба, ни зелёной травы. Нет безмятежности и радости. Одна секунда - и всё это исчезло. Вот так чувствовал себя и Ярослав. И мысли бешеной каруселью закрутились в его голове.

"Какой же я идиот! Какой я дурак! И на что я надеялся, старый скучный хмырь! Кто я против неё - красивой, юной? Что я мог бы ей противопоставить? Разве не должен я был предположить, что он полюбит кого-нибудь там, в университете! Старый дурак! Толку что старый! Поглупел, как пацан! Сам напитал себя наивными надеждами! Хотя какие основания я имел для них? Смешно! Смешно! Как я мог думать, что он в меня влюбится! Каким я был идиотом! Но теперь пришло время горького протрезвления!"

Долгие годы в бизнесе учат человека верховодить над собственными эмоциями. Ровно полминуты понадобилось Ярославу, чтобы овладеть собой. Искусно скрыл он от Никиты и Алисы, выжидательно глядящих на него, своё смятение.

И он улыбнулся. Самой доброй, самой искренней и широкой улыбкой. И он воскликнул радостно - искренне, твёрдо, без малейшей дрожи в голосе:

- Это ведь замечательно! Такая красавица! Алиса - ты красавица! Тебе повезло, Никита, я рад за вас! Вы будете очень-очень красивой парой! Никита, доставай-ка шампанское - там, на кухне! Я припас! Давайте отметим это событие!

Весь вечер он шутил, смеялся, балагурил, хотя ему казалось, что его режут на куски. Такой острой, невыносимой была его душевная боль.

Но вот ведь что странно - минуло только несколько часов, и она утихла, притупилась. Муки отступили. Он видел, какие счастливые лица у Никиты и Алисы. А можно ли так уж сильно страдать, видя счастье любимого? Ведь он не эгоист, он способен на жертву! Он не из тех, кто хочет обладать, и только!

А молодая пара упивалась своим счастьем, и только под конец вечера Никита вдруг спросил:

- Ярослав! А ведь у вас тоже была для меня какая-то новость. Вы хотели мне что-то важное сказать?

- Собственно, у меня даже две новости, - заговорил Ярослав. - Я купил тебе квартиру! Теперь у тебя есть своя собственная квартира. А из этой, съёмной, ты сможешь теперь уехать. Коль скоро ты станешь человеком семейным, жильё будет тебе весьма кстати. Дом хороший, новый. В строящемся перспективном районе. Не совковые развалюхи. Вот тут - все документы, - и бизнесмен выложил из кейса папку. - Кроме того, Никита, я открыл на твоё имя счёт, и на него зачислено 10 миллионов рублей. Они твои! Но я надеюсь, что ты будешь разумно обращаться с деньгами и не пустишь их по ветру. Но ты парень серьёзный, не легкомысленный, я это знаю!

Ошеломлённые Никита и Алиса сидели замерев и как будто не веря в услышанное. А потом резко отмерли - и кинулись обнимать благодетеля. Они радовались, смеялись от счастья, и Ярослав смеялся вместе с ними. Снова тем самым смехом, каким смеялся много лет. Смехом, к которому лучше никогда не прислушиваться внимательно. Но никто и не прислушивался.

- А другая новость, - продолжал Ярослав, - касается лично меня. И вот какова она: я развожусь с женой.

- Ой, да как же это! - разочарованно протянул Никита

- Так это тоже счастливая новость! Самая что ни на есть счастливая! Если бы ты имел представление о том, как опротивел мне мой брак, ты понял бы, что новость о моём разводе такая же радостная, как весть о вашей помолвке. Для меня развод станет освобождением! Вызволением! И послушай, Никита, и ты, Алиса, послушай. Пусть ваш брак будет полной противоположностью тому, что вышло у меня. Пусть ваша семья в той же степени походит на рай, в какой моя походила на ад. А для этого берегите друг друга. И помни, Никита: она твоё сокровище, и помни, Алиса: он твоя главная драгоценность. Никогда не лгите друг другу, ничего друг от друга не скрывайте, не таите друг на друга пусть и маленькую, но обиду! Не слушайте злую молву, слушайте только свои сердца, и никого больше! Берегите свою любовь, если нужно, боритесь за неё, и никому не позволяйте вас разлучить! И будьте выше всего низменного. Всех мелочей, всего бытового. Прощайте друг друга за пустяки. А если однажды любовь умрёт, то говорите об этом не таясь. И не попрекайте один другого, не вините. Тут нет ничьей вины - это просто случается! Любовь, как и всё в мире - смертна. И она может умереть раньше человека, носящего её в себе. А может, впрочем, быть и наоборот. Любовь может жить вечно! Человек может умереть, а любовь его может жить! Я это очень-очень хорошо знаю!

простился с влюблёнными и уехал к себе домой. Да, пока это был ещё его дом. Предстоял тяжёлый разговор. Предстоял скандал.

Его встретила в холле злобная Ирина.

- И где это ты шатаешься целый день?

Ярослав уже не в силах был медлить, не желал околичностей и предисловий. На то не было сил.

- Тебя уже не должно волновать, где я бываю и что делаю. Потому что мы разводимся. Я ухожу от тебя! - рубанул сплеча мужчина.

- Что? Что ты сказал?! - лицо Ирины побагровело.

- Я больше не могу. Не могу жить с тобой. Я устал.

- Плохая шутка, Слава! Очень плохая! - это было сказано ещё тихо, ещё спокойно, но по всему видно было, что внутри у женщины нарастает буря.

- Никаких шуток, я ухожу. Это обдуманное, взвешенное решение. Оно не переменится.

Он ждал крика, истерики, но, на удивление, Ирина говорила всё ещё тихо и даже непривычно кротко.

- Славик, да что же это, да как же так? У нас же всё было хорошо!

- Хорошо? Может быть, тебе и было хорошо, а мне - никогда! В этом доме мне всегда было плохо. И не ты ли всё время ругалась на меня?

- Но разве... разве это было всерьёз? Это же... всё были... такие мелочи...

- Для тебя - может быть, но не для меня. Здесь никогда я не видел свободы. Заметь, я во всём уступал тебе, мы всегда делали только то, чего хотела ты, и никогда - то, чего хотел я! Я не мог есть и пить то, что мне нравится, слушать то, что мне нравится! Не мог курить, когда хотел этого! Вынужден был задыхаться по ночам от жары, потому что вашему высочеству, видите ли, противопоказан кондиционер! И страну, куда ехать в отпуск, всегда выбирала ты! Мы ездили в Египет, на Кубу, в Индию. В эти отвратительные жаркие парилки. Ты только и делала там, что валялась не пляже. И это же вынужден был делать и я. А я ненавижу загар и южное солнце! И тебе было наплевать, что я предпочёл бы посетить страны Скандинавии, Германию, Нидерланды. А ещё я всю жизнь хотел иметь дома животное! А лучше нескольких! Ты и этого мне не позволила. Но всё кончено! Больше плясать под твою дудку я не буду! Надоели твои капризы, твои истерики! Всё надоело!

Вот тут Ирина и взорвалась. Надрывным визгом, какой издаёт электропила, она завопила так, что затряслись и зазвенели в доме стёкла:

- Претензии, да? Вот сколько, оказывается, ко мне нашлось претензий! Ну так послушай теперь и мои! Думаешь, я не замечала твоей вечной холодности? Думаешь, она не заставляла меня страдать, а? Не видела я, что ли, что ты ложишься со мною в постель через силу? Думаешь, я не знаю, что ты педераст? Думаешь, мне не известно, кто твоя первая любовь? Да тогда, в восьмидесятые, в вашем доме только о том и шептались! Я всё знаю! И про тетрадки твои знаю! Ты пишешь там свои фантазии про себя и каких-то молодых парней! То какой-то Алёшка, то какой-то Никита! Да чтоб ты в аду сгорел! И ты, и все любовники, что были у тебя!

- А вот это тебя не касается! Что, заглядывала в мои личные записи, да? Разве я не мог сохранить что-то только для себя? Что-то задушевное? Хотя бы тетрадку?

- Я твоя жена! Я имела и имею право всё знать! И имела право на верность!

- А я был тебе верен! Я никогда тебе не изменял!

- Да? Неужееели?! - ехидно протянула Ирина.

- Не изменял телом, во всяком случае. В этом я могу поклясться. А в мыслях все изменяют, хотя бы раз в жизни! Только мертвец не изменяет! Мысли! Фантазии, мечты! Разве они преступления? Человека можно заставить сделать что угодно, ко всему принудить, контролировать каждый его шаг! Но над мыслями никто не властен, они останутся ему! Это святое право каждого!

- Хватит! Довольно! Ненавижу все эти дешёвые философствования! Не заговаривай мне зубы красивыми речами! Не юли! Ты уходишь к какому-то мужику, да? Немедленно отвечай, гнусный извращенец! К Алёшке или к Никите?

- Нет. Я говорю тебе правду: я ухожу не к кому-то. Я ухожу от тебя! Я просто ухожу! И я всю оставшуюся жизнь буду теперь один. Да, я любил одного парня! Красивого, доброго, понимающего! Родного мне душой, в отличие от тебя! Да, я любил его и хотел жить с ним! Но он не ответил мне взаимностью! Такова, значит, судьба! Разве буду я навязывать ему свою любовь? Я - не ты, чтобы клеиться к людям со своей липкой, назойливой любовью!

Ирина ударила мужа по щеке.

- Подлец! Подлец! Негодяй! Да ты же... ты же никто и ничто! Ты всем обязан нам и нашей семье! Да мой папа же вытащил тебя из бедности! У тебя нет ничего своего! Под забором ты останешься! Под забором! Бомжем! Милостыню просить будешь!

- Неужели ты думаешь, что я - умный, здоровый мужчина - не смогу прокормиться?

- Прокормиться?! Ха! Ну, может, и сможешь! Но ты потеряешь всё, что имеешь сейчас! Вынужден будешь начать с нуля! Тебе будет трудно, плохо! Ты всего лишишься, к чему привык!

- А мне, представляешь, всё равно! Мне уже всё равно! Мне всё безразлично! У меня больше нет никаких желаний! Я был живым, а теперь я мёртвый! А что мёртвому потребно? Ничего! Вы использовали меня, я работал, пока вы отдыхали, я бросил спорт, отказался, может быть, от десятка олимпийских медалей! И должен был руководить вашей фабрикой! Не моей! На которую мне к тому же не дали никаких прав, несмотря на всё, что я сделал! Я по десять часов в день проводил в офисе! Пока ты бегала по магазинам, делала маникюры и причёски, я работал! Делал то, что было мне неприятно и неинтересно! Но я молчал - делал! И никому было не важно, что у меня на душе! А теперь у меня нет больше души, это тебе понятно? Я ухожу, где я буду жить и как, и буду ли вообще жить - тебя волновать не должно! Больше ты меня никогда не увидишь. А папашке своему, козлу старому, так и передай, что он старый козёл! Вы втроём: ты, твой папашка и мой тоже - вы разбили мою жизнь, отняли у меня всё, что я любил! И думали, что всё это можно заменить какими-то домиками, машинами, зелёными бумажками, которыми я с удовольствием бы подтёрся! Ничего мне этого не нужно! А ты думаешь удержать меня этой мишурой! Поймёте ли... поймёшь ли ты, какое вы все совершили преступление! Должно быть, нет! Ты всегда понимала и слышала только себя! Всё, довольно слов! Я ухожу!

Ярослав развернулся и пошёл к дверям. Пошёл прямо и гордо, с высоко поднятой головой.

- Славик! Стой! - окликнула его Ирина совсем другим тоном - жалобным, скорбным, почти молящим.

Мужчина обернулся.

- Да?

- Славик, да как же я теперь без тебя? Останься, Славик! Ну давай заведёшь ты себе собаку, а буду "Кларитин" пить, может, выдержу! Давай в твою холодную Норвегию съездим, а?

- Не надо, Ира! Слишком поздно... - мягко проговорил Ярослав, которого вдруг впервые охватила жалость к жене. - Ты ещё вполне молодая, ещё красивая, в прекрасной форме. К тому же богата. Ты встретишь ещё, может быть, хорошего мужчину. А меня - прости! Беру обратно свои слова. Никто не разбивал мне жизнь, нет! Всё - я сам! А наш брак вообще не должен был состояться! Ты ведь знала с самого начала, что я тебя не люблю! Разве не так?

- Знала! Ну да, конечно же, знала. Понимала прекрасно, почему ты на мне женишься. Только делала вид, что не понимаю! Даже сама себе лгала. Думала, со временем ты меня полюбишь... Но нет... нет.

- Не держи на меня зла, Ира. Удачи тебе!

И он ушёл...

В конце лета Никита и Алиса сыграли свадьбу. За месяцы, что прошли с момента их знакомства, Ярослав хорошо узнал Алису и убедился в том, что это добрая и достойная девушка. Молодые поселились в своей новой квартире, а Ярослав, оставшийся без недвижимости, жил всё это время в старой квартире Лазаревых, бережно вытирал пыль со скульптур в мастерской.

Он гостил на свадьбе юных студентов, глядел на то, как те шли к алтарю, как венчались, как дарили друг другу кольца и скрепляли свой союз поцелуем.

"Что же - ведь к лучшему, что всё так вышло! Вот как Никита счастлив! Вот таким и оставайся, Никита! Пусть твои глаза так же светятся от радости, пусть твоя улыбка так же озаряет мир! И хорошо, что я не испортил тебе жизнь. Как хорошо, что не тронул тебя. Ну какая судьба ждала бы нас с тобой? Ты превратился бы скоро в сиделку подле дряхлого старика, вот и всё. Но хорошо и то, что я узнал тебя, что чувство к тебе было и оживило напоследок моё сердце!"

Молодые упорхнули в своё гнездышко.

А Ярослава Грабова никто больше не видел в Москве, только в квартире, где он в последнее время жил, нашли его разобранный, разбитый сотовый телефон. Он никому ничего не сказал, не оставил даже записки. Он просто исчез!

лет без малого не был Ярослав в Дроздово. Он приехал туда, в маленькую деревушку на Оби, где рос, где проводил летние месяцы, где встретил когда-то свою любовь. Жителей тут почти уже не осталось - деревня верно вымирала. Старики умирали, а молодые уезжали в города. Уже не слышно было смеха и беготни внуков, гостящих у бабушек, и огороды заросли густым бурьяном. Опустели окрестные пашни, покосились заборы, почернели стены заброшенных изб.

Он проделал долгий путь - пешком дошёл из областного центра по проселочной дороге, всё равно никакой транспорт сюда уже не ходил. По обеим сторонам дороги колосилась рожь и золотились освещённые мягким августовским солнцем кудри льна, так похожие на Алёшкины волосы.

Он шёл и узнавал рощицы и луга, контуры извилистых речушек, горбатые холмы, мельницы - всё осталось прежним и ожидало его здесь. А вот и родная улица, и дом - его дом! И двор за забором, увитым диким вьюнком. Старый бревенчатый дом не пощадило время, брёвна заросли мхом, сруб колодца почти сгнил, стёкла в некоторых окнах были выбиты. Но стены стояли прочно, крепкая крыша с петушком-флюгером на шпиле, как и прежде, венчала дом, и он, кажется, был вполне ещё пригоден для житья.

Ярослав поднялся на деревянное крыльцо. У него хранился все эти годы ключ от этой двери. Он отпер её и вошёл. И ему показалось на мгновение, что у окна на старом деревянном кресле-качалке сидит бабушка Дуня - его добрая бабушка, сидит и вяжет. И у ног её играет с клубком пушистая кошка Бася. Ярослав почти услышал, как стучат бабушкины спицы. Вот сейчас она поднимет голову, увидит его и скажет: "Славик! Вот ты и приехал, родной мой! Поди, проголодался с дороги? Сейчас покормлю тебя!"

Но секунда - и видение исчезло, осталась только пустая комната со старой деревянной мебелью, истрескавшейся и источенной червями.

Ярослав прошёл на кухню. Там стояла, как и прежде, огромная русская печь с изразцами, деревянный стол... На нём стоял всё так же большой пузатый самовар, медные бока которого позеленели от времени. Тут был и полный расписной утвари старинный буфет, помнивший ещё бабушкину молодость. Когда-то они с Алёшкой прибегали с прогулок, уставшие и до ужаса голодные, и усаживались за этот самый стол - его покрывала тогда белая кружевная скатерть. Вот и она - лежит, свёрнутая, в ящике, только ничего уже не осталось от её белизны! Она теперь серо-жёлтая, и при малейшем прикосновении разорвутся эти старые истлевшие нитки.

Вот ухват, кочерга, чугуны выстроились у печки. На подоконниках - глиняные горшки, в которых росли когда-то комнатные цветы.

Как вкусно готовила баба Дуня! Как уплетали они за обе щеки печёную картошку, блинчики с пасечным медом и деревенский румяный хлеб прямо из печи! А борщи! Какие вкусные борщи она варила! И друзья ели этот густой, сытный борщ, большой хохломской ложкой добавляя туда щедро сметану. И пили тёплое свежее молоко со сладкой пенкой. И не думали ни о какой калорийности, ни о каком холестерине. И ничего, к счастью, не знали о суши, авокадо, мохито... А вечерами пили горячий чай, сварившийся в брюшке этого самого самовара, и ели прямо из банки клубничное и паслёновое варенье и плюшки - такие вкусные, сладкие-сладкие! А рядом вертелся в надежде на угощение Буян - огромный лохматый пес, смесь немецкой овчарки и неизвестной дворняги. Это была верная, преданная собака, надёжный охранник двора! Ярослав выглянул в окно и увидел, что будка Буяна всё ещё стоит во дворе, но почти уже сгнила.

Дальше мужчина прошёл по скрипучим половицам в спальню. Там возвышалась бабушкина кровать. Пожелтевшие подушки по-прежнему чинно стояли пирамидкой и укрыты были тюлькой. В углу темнело трюмо с треснувшим запылённым зеркалом. Когда-то Славик мог часами стоять тут и любоваться на себя. Мужчина невольно взглянул теперь на своё отражение и увидел там уже седого, измученного годами и заботами человека. А ведь недавно никакой седины ещё не было!

У кровати стояла тумба и масляная лампа на ней. Повинуясь внезапному порыву, Ярослав подошёл туда и выдвинул ящик. Жёлтые бумаги, письма, бабушкины очки в роговой оправе и чёрно-белая фотография с истрепанными краями. На ней они с Алёшкой в конце семидесятых годов. Стоят в обнимку у раскидистого вяза и улыбаются!

Ярослав вдруг упал на пол посреди комнаты, прижимая к груди старое фото, и впервые за тридцать долгих лет слёзы хлынули из его глаз.

- Алёшка! - закричал он. - Как же так! Какие мы были молодые, какие красивые! Что сделали с нами! Помнишь, как мы были счастливы! А нас разлучили! Как я мог оставить тебя? Как мог забыть? Как решил отказаться от тебя в угоду каким-то эгоистам? Ты не смог жить без меня, а я без тебя смог! Но это случилось не зря! Твоего сына я спас и сделал счастливым! Как жаль, что ты не увидишь, каким умным и красивым парнем он стал и как теперь похож на тебя!

Вечером, когда уже стемнело, Ярослав вышел во двор с коробком спичек в кармане. Он наколол дров, насобирал хвороста и разжёг большой костёр. Столб яркого рыжего пламени взметнулся ввысь, осветив весь двор.

Мужчина сел к огню и долго-долго глядел на резвящийся костерок, и подкладывал туда время от времени сушняк. Языки пламени мелькали, сверкали, резвились, плясали, и вдруг в их янтарных переливах, в их ярком ослепительном свете замелькали бликами все воспоминания, все дорогие сердцу места, все лица людей, которых он любил, - бабушки, Алёшки, Никиты; и пса Буяна, и кошку Басю, и ёжа, что жил в их саду, и волны лесного озера, и верхушки деревьев - всё вычертил, всё нарисовал огонь живо и явственно. Огонь ведь умеет рисовать нам картины! И Ярослав всегда умел это разглядеть.

А ночь была чудная - тихая-тихая. В кустах сирени играл оркестр цикад, с лугов летели ароматы трав и полевых цветов, тёплый летний ветерок трепал ласково кроны деревьев, а безоблачное небо было таким бездонным и звёздным, как и прежде! И так же, как когда-то, пылал в этом дворе большой костёр!

Когда-то душа Славика была вот такой же - резвящейся, яркой, горячей, как этот огонь! Сколько было мечтаний и планов! Сколько стремлений, надежд, восторгов! А теперь больше нет ничего! Ничего! Одни воспоминания! И никто не может вернуть того, что безвозвратно потеряно! Но как же было хорошо когда-то, невообразимо хорошо! Это не могло вот так просто взять и исчезнуть! "Алешка, мой златокудрый ангел, ведь ты же где-то здесь! Не может быть, чтобы тебя здесь не было! Ты же всегда приходил жечь со мной костёр!"

... Ярослав, должно быть, задремал подле огня, а когда проснулся, то увидел, что весь хворост догорел, огонь погас, и от костра остался только пепел. Нежный тёплый ветерок летней ночи покружил над двором и зажёг на минуту несколько остывающих угольков, но потом они снова потухли.

Мужчина поднялся с земли, взглянул последний раз на пепел и ушёл спать в дом.