Пионерская баечка

В 14 лет я была до ужаса безобразным ребенком: очень худой покрытый прыщами червяк с огромной башкой и кривыми-кривыми зубами. Моя мама меня сторонилась и весь пубертатный период старалась держать меня подальше от родственников и знакомых, на все лето отсылала меня в пионерский лагерь.

Пионерский лагерь состоял из бараков с детьми, домика дирекции и пяти сортиров. Сортиры состояли из кирпичной будки, ямы, закрывающего эту яму деревянного настила с дырками и г.. вна с хлоркой. Дерьмо с хлоркой смердели, поэтому туалеты предусмотрительно строили как можно дальше от жилых зданий и обсаживали их кустами.

Девчонки долго думали, что я мальчик. .. В общем, со мной не дружили. В ту роковую ночь полуночный понос стал моим единственным спутником. Поносил весь лагерь: недоспелые фрукты, немытые руки повара и всякое гавно, которое ели пионеры с голодухи сделали свое черное дело. Дырки в тубзике были обгажены расстроенными желудками четырехсот человек и девчонки ходили ср..ть парами : одна срет, другая светит фонарем, чтоб первая не влезла в продукты распада предшественниц. Мне никто не хотел светить фонарем, поэтому в ту ночь я высеривала солянку в гордом уединении; в блеклом свете фонаря были видны только очертания, и, сидя в сортире, я смирилась с тем, что уже вляпалась в чье - то скользкое г..вно.

Неожиданно какая-то тень кинулась прямо на меня, я завизжала, круто дернула неустойчивым телом, ноги проехались по чьему - то поносу и я проскользнула в очко как хорошо смазанная пуля. Fuck! Летучая мышь загнала меня по шею в кучу дерьма, над головой смутно виднелось очко, если кто-нибудь сейчас придет срать, то состояние мое сильно ухудшится. Надо выбираться!

Через час, пыхтя и шепотом матерясь, я дотянулась до дырки руками: это, бля, было очень сложно - все твердые опоры были слизкими, как сопли! Ухватившись за края очка, я подтянулась и высунула башку : от свежего воздуха закружилась голова и я удержалась на с трудом доставшихся позициях только волей к свободе. Подтянулась еще и оперлась на локти : нужно за что - то ухватиться, чтоб не сорваться. Все вокруг было склизким, зацепиться можно было только за поперечную деревянную палку в полуметре от меня, я с нечеловеческими усилиями пыталась до нее дотянуться, шипя от натуги: - Ну ! Иди же сюда! Дай, я до тебя достану!..

Неожиданно меня ослепила яркая вспышка света, потом какой-то не то вздох, не то стон, и глухой удар - я перепугалась и... свалилась обратно. Еще час - и я снова над дыркой. Так. Тянусь... Есть. Я ухватилась за балку и вылезла на цементный пол еле дыша от радости. Отдышавшись, решила идти к реке отчищаться.

Метрах в пяти от туалета лежал директор, рядом с ним лежал разбитый фонарик - подох что ли ? Я побрела на речку, отмылась как смогла, а потом кликнула людей: может и не подох еще, спасти можно.

На утро нам сказали, что у директора случился удар, возвратился в лагерь он только под конец смены. Разговаривать он не мог, сидел весь день на веранде и ему нравилось, когда к нему приходили дети. Я навещала его часто, он меня как то поособенному любил - ведь собственно я тогда позвала к нему людей.

На следующий год мы узнали, что перед самой смертью директор ненадолго пришел в себя. Он рассказал, что в ту ночь он обходил территорию лагеря, случайно услышал странное пыхтение в сортире и открыл дверь.

На него из зловонной дыры лез мерзкий говняный лупоглазый червяк, тянул к нему клешни и шипел:

- Ну-у-у... Иди же сюда-а.... Дай, я до тебя доссстануууу!..

За лупоглазую неприятно, безусловно...