Платьице в горошек (глава 2, А всё могло бы быть иначе)

За окном холодным секущим дождём заканчивалось бабье лето (или очередной его кусок). Середина октября ещё позволяла купаться в море, на городских клумбах пестрели целые покрывала анютиных глазок и по-прежнему цвели розы, деревья тоже стояли ещё наполовину зелёные, но этот неожиданно налетевший холодный циклон уже прогонял припозднившееся лето. Хлёсткими дождевыми струями и порывами ветра, вдрызг ломающими спицы зонтиков, он настойчиво утверждал приход осени.

Я стоял в прихожей, дрожал и стекал лужей себе под ноги. Кроссы булькали внутри, и мне было неловко вытаскивать наружу свои мокрые носки. Как всегда, купившись на утренний прогноз погодных магов, я оставил дома зонт и от резко налетевшего тайфуна (иначе не скажешь) мог защищаться лишь капюшоном лёгкой куртки.

- Вот. Выбирай, что хочешь, или одевай всё сразу, - выбежал из комнаты Женька и обрушил на меня целый ворох одежды.

- Со всей семьи собрал? - предположил я. - Мне бы лучше наоборот - раздеться. Вода горячая есть?

- А то! Снимай всё прямо здесь. Я выжму в центрифуге и высушу утюгом, пока ты будешь в ванной.

- Ты такой... умильно заботливый и хозяйственный, неудобно даже. Всю прихожку вам залил. Извини, Жень, я никогда бы не пришел к тебе в таком затрапезном виде, но ситуэйшн - полная жопа! Ключ от хаты не взял впопыхах, а предки явятся только вечером. Идти некуда. Хорошо, что ты живёшь тут близко, вот и двинул сразу с занятий прямо к тебе.

- Значит, если бы не дождь, мы больше с тобой не встретились бы? - в Женькином голосе послышались близкие слёзы.

- Да ты чо, друг? Нет, конечно, - смутился я. - Хочешь по честноку? Я даже рад сегодняшнему ливню. Желание и повод совпали.

Густющие ресницы вспорхнули вверх, и на меня вопрошающе уставились два блестящих уголька глаз. Сколько же всего промелькнуло в них за секунду: непонимание, догадка, радость, надежда, преданность, неуверенность. Может быть, и ещё что-то, не успел рассмотреть - их опять накрыли перья ресниц. Они у Женьки были к тому же и загнуты, как у девчонок, да и всё его тонкое смуглое личико отличалось девичьей изящностью. Этого нельзя было рассмотреть при первой нашей встрече летней ночью, когда мы с пацанами отбили паренька у пьяных мужиков, а вот дурацкое "гороховое" платье запомнилось отчётливо - видимо, потому что белый цвет хорошо был виден в темноте. Думаю, встреть я его в обычных джинсах и майке днём, не узнал бы. Да так, в общем, и случилось. Это он сам неделю назад подошёл ко мне в парке, где я сидел, уткнувшись в лекции. Наверное, он долго наблюдал за мной перед этим откуда-то из укромного местечка, но всё-таки решился и робко подсел на край лавочки.

- Извини, тебя ведь Валерой зовут, кажется?

- Ну, где-то так, - кинул я недовольный взгляд в его сторону.

Мне совсем не хотелось ни с кем общаться. Завтра первый в семестре коллоквиум по химии, а я ни в зуб ногой и в конспект пялюсь, как в письмена древних инков. Однако лицо парня мне отдалённо показалось знакомым. Перебрав в голове скопом всех друзей по школе и универу, я, наконец, вспомнил того странного "ночного" паренька в платье. На нём сейчас тоже была длинная безразмерная майка, напоминавшая платье, это и помогло памяти с идентификацией собеседника.

- Ты Женя, что ли?

- Значит, вспомнил всё-таки, - обрадовался он и подвинулся ближе ко мне.

Я первым подал ему руку (Женька никогда бы на это не решился) и отложил тетрадь.

- А я ведь пробовал тебя искать. Ты так и не показал нам тогда свой дом.

- Да? Жаль. Мы уже три раза переехали с тех пор. Сейчас живём совсем недалеко отсюда. Ты в университете учишься, да?

- Второй год уже пытаюсь.

- Ой, наверное, я мешаю тебе, - скосив глаза на отложенный конспект, вдруг испугался Женька.

- А ну её в жопу, эту химию, с её межатомарными связями. Всё равно ни хера в башню не лезет. Мне другие связи интересней. Гы-гы. Давай лучше побазарим. Чертовски рад тебя видеть! Ты тоже учишься или пашешь где-нить?

- И то, и другое сразу. Учусь на повара и подрабатываю в кафешке. Сегодня у меня выходной, поэтому и слоняюсь тут.

- Блин, как здорово, что мы пересеклись! - излишне счастливо расплылся я, чем вызвал у парня ответную улыбку.

- Да? Я тоже очень рад. А где твой друг? Его, по-моему, Серёжей зовут?

- А хуй его знает. На занятиях наверно. Мы с ним редко ща видимся. Другой приятель теперь у него.

- Печально. Из-за этого ты и гуляешь один?

- Я не гуляю, химию здесь учу, поэтому и корешА рядом не трутся. А Серёга... Да фиг с ним. Свет клином на нём сошелся что ли? Пусть тусуется, с кем хочет. Никогда никого не держу насильно.

- М-да. Даже завидно. У тебя, наверное, много друзей, поэтому ты и не ценишь отношения так, как я.

- В смысле?

- Ой, я сейчас болтаю лишнее. Извини, пожалуйста. Какой же я глупый!

- Гы-гы. Ты смешной. Такой..

- Жень, по пивку?

- Не знаю. Может, просто сок или мороженое?

- Идёт! Я угощаю.

- У меня тоже деньги есть.

- Несказанно рад за тебя, но это не обсуждается. Хочу сделать мужской поступок. Гы-гы-гы.

- Мужской? Гм-м. Не знаю, о чём ты, но мне приятно.

- И мне. Потому что это для тебя.

- ?!

Ответом на его немой вопрос было моё загадочное молчание, спрятавшееся за улыбкой.

Через пару часов, наевшись мороженого и затарившись пивом, мы шагали домой к моему новому другу, бойко болтая о всякой ерунде. Женя нравился мне всё больше. Он своеобразно контрастировал с моими грубоватыми приятелями, а временами казался вообще не от мира сего с его увлечением гороскопами, гаданиями и древней индийской культурой. Откуда это в будущем поваре?

Но не только магия притягивала меня. То и дело бросая взгляды на его хрупкую фигуру (хоть и с нормальными плечами), на нежную кожу девичьей шеи, хлопающие ресницы, я ощущал просыпающееся во мне похотливое желание раздеть и крепко обнять (пока только это) юношу. Я был уверен в том, что Жека тоже голубой, иначе какой бы натуральный парень осмелился бы щеголять по улице в платье (хотя, может быть, Жека и не познал ещё другого мужского тела)? А значит, мои мечты не были лишены почвы, тем более что парнишка сам тянулся ко мне. Не знаю, нравился ли я ему, а может, это было просто от одиночества?

По дороге он рассказал мне, как они с семьёй сбежали сюда от безденежья, безработицы и ещё из-за каких-то смутных обстоятельств, как трудно им живётся сейчас, хотя в родной Абхазии было в сто крат хуже. Я тоже тёр о себе, друзьях. Мы говорили обо всём, кроме скользкой темы интима. Я так и не отважился в тот раз на откровенность. Меня тормозила изящность и беззащитность нового приятеля, не хотелось неосторожным поступком или хотя бы словом ранить это милое существо. Я шёл и сам себе удивлялся. Ведь я всегда тянулся к крепким надёжным парням, желательно старше себя, интуитивно ища в них защиту или опору себе. А тут я сам превращался в опору кому-то ещё, и мне очень хотелось оберегать этого пацана, заботиться о нём, быть ему и крышей, и всем домом. Необъяснимым образом меня потянуло именно к этому беззащитному "цветку". Видимо, пришла пора взросления.

Раздевшись до плавок прямо в собственную лужу в коридоре, я являл собой жалкое подобие самого себя, мокрое и замёрзшее, а ещё я был похож на размороженного бройлера: кожа синяя и гусиная, волосы переплелись и приклеились к черепу, яйца вжались в тело аж до пупка, поэтому я и не отважился снять свою последнюю часть одежды, дико стесняясь.

- Ну, чо? Я в ванную?

- Да. Я сейчас принесу тебе полотенце, - ответил хозяин квартиры, сверля глазами мой пах.

Тихий ужас! Знал бы, заранее носок в плавки, блин, засунул, что ли. Лана, сам виноват, чего уж теперь-то.

- Красивое тело, - еле слышно (вероятно, только для себя) обронил Женька, не отводя взгляд от плавок.

"Ещё и издевается над убогим, зараза", - подумал я. Никак не отреагировав на слова юноши, я скрылся за дверью, быстро скинул с себя плавки на пол и с удовольствием распластался по дну уже наполовину заполненной ванны, выставив колени в потолок. Горячая вода приятно обожгла замёрзшее тело, расслабляя и открывая поры. Она была ещё прозрачна, потому что мне лень было тянуться за гелем. Через минуту, зачем-то предварительно постучавшись, в ванную вошёл Женя, забрал мои плавки и повесил полотенце.

- Тебе ещё что-нибудь нужно? - спросил он, опять уставившись мне в пах.

Создавалось впечатление, что общался он исключительно с моим членом, который разбух в горячей воде и плавал толстой муреной, высунувшейся из зарослей лобка.

- Мне нет, а вот он (мотнул я головой на свой писюн), может быть, и не отказался бы от кое-чего. Гы-гы.

Женька густо покраснел, виновато улыбнулся и вышел.

- А жа-аль, - унеслось ему вслед, и я потянулся-таки за гелем.

Больше он ко мне не заходил. "Обломал, блин, пацана", - корил я себя. Хотя чо я такого сказал-то? Мы с пацанами чешем гораздо откровеннее и грубее. Но с Женькой мне почему-то не хочется грубее. Рядом с ним я чувствовал себя нашкодившим щенком. Даже странно, никогда раньше со мной такого не было.

из ванны, я обнаружил полное отсутствие одежды. Сюрпра-а-айз! Пришлось по-дурацки обматываться полотенцем и выползать из ванной в импровизированной махровой юбке. Впрочем, в этой семье, наверное, считалось хорошим тоном, когда мужики щеголяли в бабском прикиде. То, что я увидел в комнате, заставило меня застыть на пороге и напрочь забыть об отсутствии одежды. Всё вокруг сияло от дрожащего зарева десятков маленьких свечек. Они толпились везде: на тумбочках, столе, подоконнике, на полу. Только центр был свободен, потому что там прямо посередине комнаты лежал квадратный надувной матрац, весь усыпанный засушенными лепестками каких-то цветов.

- Сексодром в натуре. Гы-гы.

Но очень уж необычный. Перед матрацем (тоже, естественно, на полу) стояли два здоровенных бокала с красным напитком

"Молится где-нить в углу - раз свечки", - хмыкнул я и подошёл к траходрому. Судя по запаху, в бокалах оказался битер "Кампари", смешанный с какими-то соками. Тропическая экзотика, переплетённая с горечью итальянских трав, увлекали сознание и кружили в вихре отблесков свечей.

Внезапно мне на плечо легла прохладная ладонь - я даже вздрогнул от неожиданности и резко обернулся. Ну, конечно! Женька был в своём репертуаре. Вернее, пеньюаре - светлом платьице на голое тело. Ёбт! Точняком же без трусов! Его тёмный лобок и рельеф члена просвечивали через тонкую ткань. А я тут, блин, чего-то стесняюсь и млею, как первоклашка.

- Пусть твоя одежда ещё немного подсохнет. Может, есть хочешь? Я быстро.

- Потом о жратве. Давай пока присядем. Тут так необычно. Как в церкви. Или в сказке.

- Да, сегодня у меня здесь сказка. Потому что... Потому что...

- Ну? Потому что тебе одолжили волшебную палочку?

- Что? Хи-хи. Нет, она сама пришла. Вернее, её принесли.

- Кто? Когда?

- Ну... Буквально полчаса назад.

И Женькин взгляд опять сконцентрировался у меня на лобке. Блин, этот стервец читает мои мысли. Ну да, он же, типа, медиум.

- Сам не верю, но ты сегодня здесь, со мной. Валер, извини, можно нам выпить... это... на брудершафт? За знакомство мы ведь ещё не пили. Но если не хочешь, не надо. Это я так. Просто прочитал где-то в книжке, что таким образом можно узнать мысли друг друга. Фигня, конечно.

- Мысли? Эх, Женя, ты ведь и так знаешь все мои мысли. Но выпить можно. И сосаться я люблю. Гы-гы.

Одурманенный коктейлем, морем огней, наготой обоих, я совсем размяк и обнаглел. Руки наши переплелись, и удивительная жидкость заструилась внутрь тел, наполняя их ароматным теплом и желанием. Скажу сразу: не знаю, с кем Женька этому учился, но целовался он совершенно бесподобно. Такой поцелуйный праздник у меня был впервые. Как-то невзначай я оказался на спине, слегка придавленный Женькой, и почувствовал его чувственные губы. Не хотелось брать инициативу на себя, и я всецело доверился моему доброму сказочнику, безропотно пал ниц перед этим робким смешным парнишкой. Может быть, он воспользовался какой-то древней магией Востока, а может, сам был магом с цыганскими глазищами, но меня только что без видимых усилий положили на лопатки, распластав посреди комнаты, и лишили сил. В глазах плыл хоровод свечей, а уже где-то по животу всё кружили нежнейшие лепестки Женькиных губ, и тело с готовностью откликалось необыкновенной истомой. Вот незаметно откинуто полотенце, и горячие поцелуи достаются уже истекающему члену.

Нет! Всё на хуй! Больше терпеть нет сил! Распрямляюсь сжатой пружиной и опрокидываю Женьку на матрац. Платьице потешно задралось, обнажив то, что оно полуприкрывало. Яички такие же, как и у меня, а писюн тоньше и изящней. Сходу всасываю его в себя целиком, и он легко проваливается прямо мне в горло. Ух ты! Оказывается, я и так могу! Остервенело высасываю парня, как насос, и он тихо поскуливает, сгребая руками разбросанные лепестки.

Но мне этого, конечно, мало! В азарте бесцеремонно переворачиваю его и ставлю раком. Рот припадает к еле видимому пятнышку между дольками маленькой кругленькой попы. Жека стонет значительно громче и уже сам наезжает на меня. Бля! А, будь что будет! И, колотясь в невероятном мандраже, я целюсь членом в это манящее пятнышко. Оно слегка пульсирует и блестит от моих слюней. Жадно пялюсь туда и уже совсем теряю голову. Сразу попасть не получается. Какой же из меня снайпер, блин?! Мешает перевозбуждение и слива залупы, несоразмерная с мышиным глазком входа. Тогда Женька сам обхватывает мой каменный ствол и с усилием втискивает в себя.

- А-а-аххх! - выдыхаю я с невероятным облегчением, будто вот только что добрался до писсуара после недели воздержания.

А дальше уже идёт короткая вакханалия лихорадочных дёрганий и мой крик космического блаженства.

- Йййааа.

Первое, что я услышал после - молоточки в висках. А первое, что увидел после временной потери сознания - красные лепестки на чёрном бархате матраца и рассыпавшихся Женькиных завитках того же бархата. Он повернул голову в мою сторону, улыбнулся и тихо, одними губами произнёс:

- Спасибо тебе, родной. Хочу ещё.

Вот тут я почувствовал и остальное своё тело. Оно распласталось на парнишке, подгребя его под себя, как любимую куклу. Член был всё ещё внутри него и, по-моему, так же стоял. Что он там сказал? Ещё хочет? Милости просим к нашему шалашу. Осторожно, чтобы не выпал главный стержень праздника, мы возвращаемся в свою рачью позу, и всё начинается, вернее, продолжается, по новой, но уже не так безалаберно и быстро. Теперь я смакую каждое движение, каждое проникновение. Удовольствие дарит каждый сантиметр напряжённой плоти, и я использую всю её длину, почти целиком вынимая её из горячего мягкого нутра и погружая в него без остатка. Это уже не жёсткий беспорядочный трах, а методичное расчётливое наслаждение. Скорость то медленно возрастает, то сокращается почти до нуля. И опять по амплитуде

- Может, больно? - участливо спрашиваю я у него.

- Не. Ты чо! Обалденнейший кайф! - отвечает он сленгом, ему не свойственным.

То, что это так и есть, я понимаю через минуту, когда он вдруг выгибается, судорожно хватается за платье и прижимает его к лобку, чтобы не измазать матрац. Теперь, наконец, до меня дошло, зачем оно нужно! Делаю ещё несколько активных качков и догоняю приятеля с тигриным рычанием. Без сил мы опять оба валимся на лепестковый ковёр и надолго замолкаем, вслушиваясь в монотонную музыку дождя и ветра за окном. Близкое дерево призывно машет нам ветками, словно зовя куда-то, в стекло, не смолкая, стучат холодные пальцы тяжёлых капель, то ли прося впустить их в дом, то ли предупреждая о чём-то. Но мы не отвечаем. Мы здесь и не здесь - в своем тёплом мерцающем мире. Нам необыкновенно хорошо и уютно вместе, на этом чёрном облаке с алыми цветочными пятнышками и дрожащими звёздочками свечек.

заговорил Женька - сразу, без предисловий.

- Я был ещё пацаном. Отец ушёл от нас за год до этого. Просто отчалил на заработки, а потом написал, чтобы не ждали его больше, - парень нелепо свернулся калачиком, отвернувшись к стене.

- А ты же говорил, что живёшь с родителями и сестрой? - я подумал, что ему холодно, и попытался обнять юношу, но он отдёрнул плечо.

- Не надо. Это отчим и его дочь - моя сводная сестра. Так вот. Мать тогда уехала по делам на неделю и позвала присматривать за мной моего двоюродного брата. Два дня мы прожили нормально, но потом... - Женя ещё больше сгорбился, словно под тяжестью воспоминаний, - потом он пришёл с дискотеки в час ночи, пьяный, да ещё и с другом. Я проснулся от их громкого смеха. Парни сидели в большой комнате, что-то пили и смотрели по видику принесённую с собой порнуху. Мне стало интересно, и я выглянул, впервые тогда увидев целующихся парней. Дублируя сюжет фильма, они тоже стали раздеваться, при этом они всё целовались и лапали друг друга. Вот тут-то я и попал на глаза гостю.

- А это что за ангел?

- Это? А мы ща этого ангелочка опустим... на нашу грешную землю, - брат встал и, пьяно пошатываясь, направился ко мне, болтая вставшим членом.

Он был совсем голый! Мне бы убежать тогда, но я был домашним доверчивым пацаном и неладное почувствовал, лишь когда тот грубо схватил меня за шею, приволок к дивану и бросил в объятия своего дружка.

- Мне больно. Ты чего?

- Не пизди, а раздевайся давай.

- Зачем? Я не хочу!

- А тебя кто-то спрашивает? Ну-ка, дружбан, подержи.

Тот парень заломил мне руки за спину, так что я согнулся пополам, да ещё и рот зажал, пока брат сдёргивал с меня одежду. А дальше... Дальше начался ад! Я почувствовал, будто мне в попу впихнули лопату, причём всю целиком. Потому что сначала была дикая боль из-за разрыва задницы (как мне тогда показалось), а следом добавилась боль уже изнутри от желудка, в который эта лопата упёрлась. Я задёргался червяком на крючке, слёзы брызнули из глаз ручьём. Трудно было дышать, потому что рот мне зажали, а из носа потекли сопли, смешавшись со слезами. И это ещё не всё. Этот "друг" потом стал трахать меня в рот. Было ужасно больно. Стыдно. Омерзительно. Извини, пожалуйста, Валера, что я такое тебе рассказываю. И это ведь не всё.

- Не извиняйся, малыш, продолжай, - я всё же схватил Женю в охапку, крепко прижавшись к нему сзади, будто старался уберечь его от тех насильников.

Парнишка дёрнулся, всхлипнул и продолжил.

- В попе оказалась, конечно, не лопата. Они насиловали меня по очереди, громко гогоча и грязно ругаясь. Потом брат позвонил ещё кому-то и пригласил на пиршество других "друзей", а сам снимал всё это на камеру. Наутро они заставили меня смотреть это "весёлое" кино и опять насиловали. Тот кошмар снится мне до сих пор. И тогда я до утра тупо смотрю в потолок. Раньше вообще по ночам спать не мог - только при свете дня.

- Бедный мой Женьча! Почему же ты не рассказал мне этого раньше? Прости меня, дурака, пожалуйста, за сегодняшнее. Не мог сдержаться. Не знал я.

- Чего-то я не понял. А ты здесь при чём?

- Но ведь я сегодня с тобой тоже... это... грубо и всё такое. Просто поплыл совсем от тебя, от вина твоего.

- Ой, да брось, - ухмыльнулся юноша в ответ. - Ты - это совсем другое. Я сам тебя хочу, ведь я тоже голубой. С тех пор как раз.

- Странно. Я бы, наоборот, возненавидел бы всех "гомов" до седьмого колена. Как же так получилось?

- Да я и сам не знаю. Лучше не углубляться, ладно? Просто теперь мне нравится, когда чешут попу изнутри. Лопатами. Хи-хи.

- М-да. Даже не знаю, чо сказать. Меня ведь к парням всегда тянуло, и они меня, слава богу, никогда не насиловали. Я бы, наверное, убил такого братца! Или из дома сбежал бы. А всё-таки, как же ты жил дальше?

- А дальше. М-да. Нет, никуда я не убежал. И брата не убил. Потому что... простил.

- Не понял?

- Понимаешь, он же был пьян! Очень пьян! И на следующее утро, когда они начали делать со мной то же самое, что ночью, они снова напились

Валер, я никому этого раньше не рассказывал. Об этом в курсе только ты. Не знаю почему, но у меня такое чувство, что я могу доверять тебе.

- Так и есть, малыш.

Меня в противоположные стороны разрывали два чувства: любовь и нежность к плачущему Женьке и зверская злоба к его мучителям. Я уже с трудом себя сдерживал, чтобы не взорваться, но лишь крепче прижимал к себе худенькое тело и безжалостно требовал продолжения.

- А что же брат после этого?

- На третий день, когда все его друзья ушли, он проснулся и увидел меня сидящим на диване, голым и заплаканным, подошёл ко мне, попытался обнять, но я увернулся и закрыл лицо руками. Он спросил: "Что случилось?" - и я с истерикой рассказал ему о том, что они со мной делали все эти дни и ночи. Представляешь? У него по щекам потекли слёзы! Он встал на колени и заплакал! Извинялся, говорил, что очень любит меня, что будет теперь носить меня на руках, обещал золотые горы, и я тоже разрыдался. А что касается других парней (его друзей)... Они больше не подходили ко мне даже близко. Мой брат с ними поссорился, когда узнал, что они его не остановили, хотя и были трезвее его, а только помогали ему. Одному он разбил нос, а другому сломал челюсть, остальные убежали. Я потом много чего передумал (особенно по ночам) и, знаешь, почувствовал, что меня перестало тянуть к девушкам, а через несколько месяцев, когда уже успокоился, я сам позвонил брату и договорился с ним о встрече. Он прибежал, сразу же обнял меня, поцеловал, и я тоже автоматически ответил на его поцелуй. Мы обнимались с ним, и он говорил, что любит меня, а я ответил, что тоже его люблю.

- Оп-ля! Это было на самом деле? Ты смог его полюбить после всего этого?

- Я ведь и раньше любил его. Но как брата. А после того, как... ну, когда я узнал, что такое голубой секс, меня потянуло к брату уже по-другому. После этого он переехал жить к нам в квартиру. Мы вместе спали в одной постели. Нам было очень хорошо! Это он приучил меня одевать мамино платье или комбинацию, когда никого не было дома, и смотрел на то, как я танцую. Ему это очень нравилось. После этого он хватал меня на руки, и мы целовались, а потом... Ну, ты сам догадываешься о том, что было потом. Так прошёл год. Его забрали в армию. А когда он возвращался... Извини, я всегда плачу, когда вспоминаю про это. Машина, на которой он ехал, врезалась в дерево. Брат погиб. Сколько я тогда слёз пролил! Даже хотел убить себя! Наверное, ты будешь думать обо мне плохо?! А потом мы с мамой уехали, и началась наша новая жизнь в этом городе. Уже здесь мама встретила отчима, и теперь мы так и живём здесь все вместе.

- Они знают, что ты... особенный?

- Нет, конечно. В нашей семье эта тема вообще под запретом.

- А если всё-таки всплывёт?

- Гм. Сюрпрайз будет. Гы-гы. М-да. Давай-ка лучше выпьем, - Женька повернулся и сел.

- Опять на брудершафт?

- Ну, конечно. У меня сегодня большой праздник.

- Днюха, что ли?

- Не-а. Просто сегодня с утра хлещет дождь, и он привёл тебя ко мне в гости. А ещё... Потому что ты такой классный парень! У меня уже сто лет никого не было. Может быть, ты моя судьба. Мне и карты нагадали счастье. И я... хи-хи... тебя, Валерчик, люблю. Хи-хи. Ой, мне больше не наливать. Лучше я вместо вина поцелую тебя лишний раз. Можно?

И на моём члене запульсировал Женькин кулак, быстро накачивая объём.

- Гы-гы. Женьч, погоди, я тоже сказать хочу. А я всё-таки выпью. За моего нового друга, за тебя, Женька! Ты мне нравишься нереально! Когда я прикасаюсь к тебе, у меня так и прёт всё в гору. Гы-гы. Хочешь быть моей девушкой? Блин, чего я такое болтаю пацану?! Прости, дорогой.

- Очень хочу! - он нагнулся, положил голову мне на грудь и с улыбкой заморгал. - С этого дня я твоя любимая девушка Женя. Хи-хи. У меня и платье подвенечное есть, помялось, правда, чуть-чуть и липнет кое-где... от чего-то. Хи-хи.

- Да насрать мне на твоё платье, - подтянул я его к себе за плечи. - Ты сам мне нужен! На руках тебя таскать хочу, разговаривать с тобой при свечах (вот как сегодня), целоваться, гладить твой животик, кучеряшки на голове. Же-нька! Я тебя о-ба-жа-ю. Вот начну работать, и мы станем с тобой жить отдельно, вдвоём. Не будет у тебя больше плохих снов. Я крепко обниму руками и не пущу их к тебе, отгоню поцелуями. Будем всегда засыпать, прижавшись друг к другу, и так же просыпаться. Я выкину твоё кислое настроение, ведь я такой весёлый выдумщик! Честно! Об этом все пацаны знают. Гы-гы.

- Не надо ничего больше говорить. Я хочу тебя, Валерчик! Очень хочу! Иди сюда ко мне.

И нас обоих вновь смыла из действительности волна желания, настоянная на запахе свечей и соках любви. Ну что взять с парней, которым едва исполнилось по девятнадцать лет?

Как раз на этом в самый раз бы и остановиться. Есть любовь. Есть хэппи-энд. Даже можно было бы ещё приписать: "И жили мы долго и счастливо, даря друг другу на каждое Рождество по мешочку подарков". Пусть кто-то так и думает. Но в повседневности со сказками мы встречаемся чаще в кино и книжках. Реальная жизнь не так щедра на приятные сюрпризы. <