Романтика похоти. т. 3 гл. 3 ч. 4 — снова миссис дейл 1

Романтика похоти. Т. 3 гл. 3 ч. 4 — снова миссис Дейл. 1

Когда мы прибываем домой, миссис Дейл говорит нам:

— Что-то, Эллен, вы выглядите утомленной. Советую вам отправиться в постель и с часочек вздремнуть. Устройте себе сиесту. А вы, мои мальчики, должны сделать то же самое, ибо у меня есть некоторые частные дела, коим мне следует уделить внимание.

Мне и Гарри понятно, что сие значит, и мы тут же удаляемся, направляясь каждый в свою комнату. Прежде чем разделиться, он потихоньку спрашивает меня:

— Ты будешь ждать её, Чарли? Она придёт?

— Непременно.

— Что ж, посмотрю.

— Ты лучше максимально используй эту возможность со своей кузиной.

— Понаблюдаю за вами, а потом и к ней.

Я быстро раздеваюсь, и когда миссис Дейл приходит, то обнаруживаю, что на ней нет корсета и нательного белья, так что, расправившись со своим платьем и уронив свою сменку, предстаёт передо мной совсем голой во всей славе своей очаровательной фигуры. Я лечу, чтобы самым любовным образом обнять её. Наши руки блуждают и чрез мгновение мы напоминаем животных в период течки, разъярённых и спорых. Я колошмачу, превосходно поддерживаемый дорогой мамой, и мы быстро и одновременно совершаем самое восхитительное возлияние на алтаре Венеры, а затем замираем во всём этом ощущении только что полученного наслаждения. И почти четверть часа лежим, проникнутые восхитительным сознанием удовлетворенного желания.

Миссис Дейл, приходя в себя, нежнейшим образом целует меня и объявляет:

— Я никогда не верила, что такое возможно, что можно заполучить такой совершенный предмет восхищения! Но помимо этого, мой дорогой Чарльз, я никогда и не думала, что у какого-либо мужчины, уж не говоря о мальчике вроде тебя, мог быть такой внушительный висяк. Ах, а какая это радость — воображать себя первой, кто научил тебя реальным радостям соития и отведал сладости этого славного — преславного оружия. Мой дорогой Чарли, мне нужно рассмотреть этого красавца! Причём хорошенько, при полном свете. Вынь-ка дорогого товарища и перевернись на спину.

Я повинуюсь. Она приподнимается и поворачивается так, что её пенящееся влагалище опускается прямо на мой рот. Я высасываю всю восхитительную пену, медленно сочащуюся из апертуры. Потом, схватив в рот её свисающий и похожий на петуха маленького мальчика клитор, скоро своим сосанием придаю ему предельную упругость, а двумя пальцами тру её здорово вздувшееся влагалище, в то время как она, со своей стороны, не остаётся праздной, сначала играя пальцами с моим дреколом, закрывая и раскрывая его головку, что вскоре заставляет его встать во всей его славе. Она щедра на громкие похвалы. Но будучи слишком возбужденной, чтобы только просто восхищаться, берёт его себе в рот и сосёт, продолжая манипулировать им одной рукой, а мошонкой — другой

На минуту она их убирает и вынимает изо рта моего петуха, после чего касается пальцем моего заднепроходного отверстия и совершает им осторожное проникновение туда. Значит, только что произошедшая пауза понадобилась ей, чтобы слюной увлажнить свой палец. То-то тот так легко скользит теперь!

Что ж, я рад обнаружить, что она принялась за это, но, делая вид, что не соображаю, в чём дело, приостанавливаю свои труды, чтобы спросить её:

— Что вы там делаете? Это так здорово!

— Это — мой палец, дорогой Чарльз. Мой покойный муж был всегда рад, когда я ему это делала, и имел обыкновение, к моему великому удовольствию, делать то же самое и мне.

— Можно и я сделаю вам так же, дорогая мама?

— Что ж, мой дорогой мальчик, пожалуйста! Только сначала увлажни свой указательный палец, а затем сунь мне его в дырочку сзади, как это ты уже делал мне спереди.

— А если я один туда, а другой сюда? Ведь они рядышком, так близко друг от друга.

— Ты — очарователен, дорогой! Сделай так, и это удвоит моё удовольствие.

Такт я и погоняю её, словно форейтор, к её и моему чрезвычайному удовольствию. Вскоре мы с предельным восхищением истекаем, а затем глотаем все, что могли получить, продолжая наши засосы, пока наши страсти снова не возбуждаются.

Она немного выгибается, и я обхватываю руками её прекрасную задницу и приклеиваю свои губы к ее забою и просовываю туда свой язык.

— О, Чарльз, дорогой, что ты делаешь? Ах! как восхитительно!

И её зад самым чувственным и похотливым способом извивается под моим ртом. Теперь я объявляю:

— Можно я опять займусь с коленопреклонённой позиции? Ведь вы такое изысканное наслаждение уже доставляли мне раньше!

— О, поднимись, любовь моя, и выеби меня!

— Что значит «выеби»?

— О, боже, какие непристойности вылетают из меня! Это ты такой ужасно распутной меня сделал. Пожалуйста, никогда не произноси этого слова вслух.

— Так что оно значит?

— То, что ты сейчас собираешься сделать. То, что снимает чопорность с твоей закорючки...

Я становлюсь сзади неё на колени и вхожу в неё с такой дикой свирепостью, что она вскрикивает от радости:

— Ах! Ничего себе, приборчик в меня вогнал!... А клитор, клитор?

Я наклоняюсь и тру ей клитор, чтобы не только выполнить её пожелание, но и предаться восхищённому слежению за движениями её великолепной задницы.

В избытке похотливости она выкрикивает:

— Ах! мой дорогой мальчик! Мой муженёк тоже имел обыкновение делать так, и это доставляло мне много удовольствия. Но всё же не настолько огромное, как делаешь ты, ибо твой хуй вдвое больше, чем был у него, и наполняет меня таким избытком наслаждения, к коему я никогда не приближалась с ним.

— А что значит слово «хуй»?

— Опять я ударилась в непристойности. Так мой муж иногда называл свой приборчик. Ты его тоже, пожалуйста, всуе не произноси.

Схваченный и удерживаемый её половыми губами, я, вцепившись в её роскошный зад, с таким невыразимым восхищением толкаю туда и сюда свой упругий и пылающий хуй, что она щедро изливается и отключается, а мой дрекол тонет в горячем потоке. Но уже дважды кончивший в неё, а незадолго до этого уже ебавшийся с Эллен, я некоторое время остаюсь спокойным в изящном влагалище миссис Дейл, безумно пульсирующим вокруг него к бесконечному его удовольствию.

Наклонившись, я нащупываю своими пальцами один из её сосков и продолжая играть с её клитором и ласкать его, так что тот приходит в возбуждение и опять становится твёрдым. Оставаясь сам невозмутимым, я своим трением и пульсацией своего дрекола вскоре привожу её в самое дикое состояние, чему способствуют случающиеся время от времени медленные, но продолжительные, затянувшиеся движения взад и вперёд её зада, причём так, что когда в ней остаются последние три дюйма, она, прежде чем снова энергично толкнуться вперёд, удерживает его там, конвульсивно сдавливая. И так продолжается, пока она чуть ли не впадает в исступление от вожделения и не кричит:

— Ну что же ты? Словно мёртвый... Сильнее!

Я не спешу подчиниться, а продолжаю свои захватывающие труды. Но вот она в безумии своей похоти вцепляется зубами в подушку, а я сам в муке восхищения отбрасываю назад свою голову и реву как осёл, как это было со мною однажды с роскошной мисс Френкленд. И чувствую, что три точки как бы обозначают вход в её матку, закрытый и покусывающий верхушку моего дрекола точно также восхитительно, как это делала недавно в лесу милашка Эллен. Поскольку я прихожу в себя и заговариваю с дорогой мамой, то нахожу, что она также потеряла сознание и весьма нечувствительна ко всему кроме конвульсивных внутренних движений своего восхитительного влагалища.

Я выхожу и осторожно укладываю ...