Серьезные отношения

Сегодня мама пришла домой заплаканная и слегка «подшофе». Это означало, что она опять была на встрече со своим лысым «ухажером». Это был компаньон отца — пять лет назад они совместно учредили юридическую фирму.

Мы с мамой остались вдвоем полгода назад. Мой отец, высокий симпатичный мужчина, успешный адвокат, который энергично брался за любое дело, уехал зимой в командировку и там бесследно исчез. Длительные розыски ничего не дали, а по весне, на окраине города, в лесополосе обнаружили остов его сгоревшей иномарки внутри которой находился труп (отца опознали по армейской татуировке на не до конца обгоревшем плече: надпись «ВДВ» и годы службы).

Мама после его похорон месяц находилась в депрессии: часто плакала, носила темную «траурную» одежду, перестала пользоваться косметикой и т. д. Лишь неделю назад она начала понемногу приходить в себя. После смерти отца неожиданно выяснилось, что его доля акций юридического предприятия переходит не к нам, а к партнеру отца — Викентию Самойловичу. Мы с мамой были в шоке — дивиденды от доходов фирмы, был основным источником благосостояния нашей семьи! Оказалось, что при учреждении фирмы Викентий Самойлович настоял на условии, по которому в случае смерти одного из партнеров, его доля акций переходит компаньону. Отец, не собиравшийся умирать ближайшие 40—50 лет, немного подумав, согласился. Теперь мы пожинали плоды его беспечности.

Маме (ее зовут Людмила), 36 лет — она вышла за отца в 18 и сразу родила меня, любимого сына Сашеньку. Она довольно симпатичная женщина — стройная фигура, грудь 2 размера, широкие, но вполне пропорциональные по ее росту (170 см) бедра и округлая упругая попа. Главная ее «изюминка» — волосы. Моя мама натуральная блондинка и ее золотистые локоны как магнит притягивают мужские взгляды. Желающих получить ее благосклонность находилось немало, но мама Люда — человек воспитанный в строгих нравах и склонить ее к сексу без, как она любит говорить, «серьезных отношений» просто невозможно. А при живом отце это вообще выходило за границы вероятности. Сегодня Викентий Самойлович, как видно, в очередной раз «обломался» об ее железобетонные принципы. Как рассказала мне мама (а по всем важным вопросам нашей с ней жизни она, после смерти отца, советуется со мной), Викентий Самойлович домогался ее. Он обещал в случае маминого согласия выплачивать нам пятьдесят процентов той суммы, какую имел от фирмы отец. Мама пыталась усовестить похотливого мерзавца, часто ходила на встречи с ним в ресторан «Райский сад», плакала, умоляла сжалится, но он с холодной вежливостью каждый раз предлагал ей занять место его содержанки. Конечно, я вовсю вынашивал планы как набить ему морду и пересчитать ребра, но проклятый старикашка (ему 65 лет) предусмотрительно обзавелся парой телохранителей-амбалов.

Я встретил маму в прихожей и помог снять плащ. Потом пригласил на кухню — поужинать. Она отказалась, попросила только налить чаю. Я дождался пока она согреется после пасмурной и ветреной погоды и взяв за руку отвел в большую комнату и усадил на диван.

— Мама, я хочу с тобой серьезно поговорить.

— О чем, сынок? Может лучше завтра — я сегодня не в настроении...

Я слегка приобнял ее за округлые плечи и поцеловал в мягкую румяную щечку:

— Нет, мама, давай поговорим сегодня.

Она тяжело вздохнула, полуобернулась ко мне, заглянула в глаза и сказала:

— Я слушаю тебя, Сашенька.

— Мама, я вижу как тебе тяжело без папы. Вижу как нелегко тебе даются все эти переговоры с Викентием Самойловичем. Я понимаю, что приходя на встречи с этим мерзавцем, ты пытаешься спасти хоть что-то из папиного наследства. Ведь так?

Мама пригорюнилась и молча кивнула.

— Так вот, я хочу все это прекратить.

— Как это — прекратить?

— Ты больше не будешь ни с кем встречаться!

— Но сынок, ты же понимаешь как нам будет тяжело без этих денег... Я вот тут ночью думала — а может мне все-таки согласиться? Ну... на время... А потом видно будет...

— Мама, ты с ума сошла! Хочешь отдаться этому слюнявому мерзскому старикашке?! Да отец тебя на месте прибил бы за такие мысли!!!

— Ну, где сейчас отец ты знаешь. А нам как-то надо будет жить. На мою учительскую зарплату и твою стипендию мы долго не протянем. А время идет, я скоро буду совсем старая. Тогда не только Викентий Самойлович не польстится, меня даже в проститутки не возьмут!

— Ты совсем не старая мама. И очень симпатичная. Ни поганому Викентию Самойловичу, ни в проститутки я тебя не отдам! Ты очень мне нравишься, мама... В общем я тебя люблю!

— Рада это слышать, Сашенька, и я тебя очень люблю сынок, но...

— Мама, выслушай меня не перебивая. Ты не совсем правильно меня поняла. Я тебя люблю не только как маму, но и как женщину. И я не намерен ни с кем тебя делить. Я хочу, чтобы ты стала моей женой, мама.

— Саша, ты с ума сошел! Какой еще женой?! Я же твоя родная мать! Я же тебя выносила, родила и вскормила своей грудью! Опомнись, сыночка, перестань нести этот бред!

— Это не бред мама. Мы с тобой самые близкие люди на свете. Мы любим друг друга как никто другой не будет нас любить. И еще — мы твердо уверены в порядочности и верности друг друга — что может быть лучше для создания семьи?. Я знаю твои принципы, мамочка и не предлагаю тебе просто заняться со мной сексом. Я хочу на тебе жениться! Совершенно официально!

— Сашенька, опомнись! Какая женитьба? Ты еще найдешь себе хорошую девушку, женишься ней и наделаешь мне внуков...

— Послушай меня, мама! Ты прекрасно знаешь, что у меня уже были девушки, и не один десяток. И отношения с ними были, включая секс, с некоторыми довольно длительные. Но ни в одной из них я не увидел будущую жену, а тем более — мать своих детей! Кстати, это одна из главных причин, по которым я хочу не просто заняться с тобой сексом, но именно жениться на тебе. Я хочу чтобы ты стала матерью моих детей, мамочка!

— Сынок, это же полное сумасшествие! Какие дети? Это же будет инцест — один из очень тяжких грехов! Неужели ты думаешь, что я на это соглашусь?!

— Согласишься, мама! Я просто не вижу никого, кто бы заменил мне тебя. А я надеюсь заменить тебе папу...

Мама при этих словах опустила голову и зашлась в беззвучных рыданиях

Потом поднял вверх мокрое лицо и поцеловал в губы совсем не сыновним поцелуем. Она вздрогнула и жалобно посмотрела на меня своими большими светло-голубыми глазами:

— Сашенька, ТАК нельзя маму целовать. Грех это...

— Мама, какие еще грехи? Ты ведь атеистка, учительница с высшим образованием! И, кстати, о религии — я читал Библию и там один из родственников Авраама, кажется Лот, спал со своими дочерьми и они родили от него детей. Правда у них это было в чрезвычайных обстоятельствах... Но и у нас ситуация нестандартная... И потом, я что, тебе так отвратителен, что ты даже думать не хочешь о совместной со мной жизни?

— Что ты, Сашенька! Ты у меня очень хороший и видный мальчик, я очень горжусь тобой! И ты очень похож на своего папу... Но это ведь неправильно! Да и законом наверное запрещено! А родственники и знакомые, соседи — что мы им скажем? А на работе — меня ведь из школы погонят поганой метлой если узнают...

— Подожди, мама. Давай обсудим все по порядку. Насчет законов — сожительство кровных родственников законом не запрещается, я узнавал. Все ограничения по возрасту, но мы же с тобой оба совершеннолетние! А насчет остального — у меня есть план. Вот послушай:

Мы уедем из этого города куда-нибудь подальше. Ты переменишь фамилию и мы сможем зарегистрировать брак. У папы родственников нет — он детдомовский. Дедушка и бабушка, твои родители уже умерли. А твоя двоюродная сестра давно укатила в Америку и ей наплевать как мы с тобой тут живем! Так что все будет хорошо, мама!

После этого последовали еще два часа утомительных уговоров. Я понимал, что сломать в маминой голове стереотипы, основанные на «железобетонных принципах» за один день я не смогу. Но мне это было пока не нужно. Я хотел только, чтобы она восприняла мою идею в принципе. А узнав мой план, убедилась в его осуществимости. Наконец, настал финальный этап на сегодняшний день. Мама уже давно перестала плакать и зачарованно слушала мои разглагольствования, склонив голову мне на плечо. она уже не отвергала мое предложение напрочь, но, как истая женщина, перешла к тактике «мелких придирок»:

— Но Сашенька, ты говоришь уехать... А как же моя работа? И на какие средства мы будем жить? Я уж не говорю о расходах на детей...

Настал момент моего торжества. Я пошарил за спинкой дивана и бросил на журнальный столик большой сверток обернутый целлофановой пленкой. Мама округлила глаза:

— Что это, сынок?

— Я сегодня ходил в папин гараж — мы же решили его продавать, все равно машина сгорела. Я хотел посмотреть что полезного оттуда можно забрать, а что бросить там. Так вот, в овощной яме, под ларем для картошки я нашел этот сверток.

— И что?

— Это деньги, мама. Доллары. Я пересчитал, там около 400 тысяч зеленых.

— Сколько?! — ахнула пораженная огромностью суммы Людмила. — И откуда они взялись?

— Не знаю. Подозреваю только, что это деньги того чиновника, зама главы городской администрации, которого папа пытался отмазать от длительного срока за хищение бюджетных денег. Чиновник, если помнишь, не дожил до суда — якобы повесился в камере СИЗО. Я думаю, что и отец погиб из-за этих денег. Наверное подельники того чиновника постарались, он ведь не один воровал... Викентий, кстати, поддерживал с ним близкое знакомство, но защищать отказался, уступил «жирный кусок» папе. Не находишь это странным?

Мама, услышав имя отца, вновь расплакалась. Пришлось опять обнимать ее податливое мягкое тело и гладить, как маленькую по головке.

— Нам этих денег хватит лет на десять, Людочка. Если не шиковать.

Она вскинулась:

— Как ты меня назвал?

— Моя любимая Людочка. Раз уж ты моя невеста, давай называть друг друга по именам. Быстрее привыкнем, чтобы потом не засыпаться...

Мама выслушала эту тираду со странным выражением лица и пробурчала вполголоса:

— Невеста без места...

Я взял ее за руку, обнял за талию и склонившись к ее ушку прошептал:

— Я люблю тебя, моя Людочка! Выходи за меня замуж!

Она помолчала, опустив голову, потом печально сказала:

— Я тоже люблю тебя, Сашенька... Я поняла — ты меня хочешь. Хочешь как женщину. Конечно это очень плохо и неправильно. Если кто-то об этом узнает, нас все осудят и будут презирать, называть извращенцами и разными другими подобными словами. Но я не об этом хочу сказать. Влекомый своим греховным желанием, ты придумал игру — игру с замужеством и всем остальным. Это предлог, чтобы овладеть мной. В любой другой ситуации я бы с негодованием отвергла твое предложение. Но сейчас, когда я дошла уже до того, что хотела отдаться этому старому мерзавцу Викентию Самойловичу, я не могу тебя отвергнуть. Лучше ты, чем он! Ты молодец, ты меня поддерживал после похорон папы, ты нашел эти деньги, ты меня любишь, в чем я ни капли не сомневаюсь и я верю, что ты спасешь нашу семью. Я согласна отдаться тебе, Саша... Только пообещай, что не будешь меня обижать.

— Мама, клянусь тебя любить и уважать всю жизнь!

Я развернул ее к себе и припал губами к ее теплым и мягким губам. Поцелуй был взрослым, «с языком». Мама не противилась, но и не отвечала со страстью. А я уже расстегивал верхние пуговицы ее халата, чтобы получить доступ к упругим грудям любимой мамочки. Сняв с нее бюстгальтер я хорошенько помял красивые сисечки с розовыми сосками. После еще нескольких страстных поцелуев мама мягко освободилась из моих объятий и иронически улыбаясь сказала:

— Я пойду приму душ. Знакомиться с телом «невесты» продолжишь в спальне...

Пришлось прерваться. Я сходил на кухню и налил из початой бутылки 50 грамм коньяку. Потом пошел в мамину комнату. Там я разобрал постель и принес из своей комнаты вторую подушку. Мама тем временем уже помылась и вошла в спальню завернутая в купальный махровый халат. Она закрыла за собой дверь и застыла в нерешительности. Я уже разделся до трусов и ждал ее сидя на кровати.

— Любимая, иди ко мне, я так хочу обнять тебя!

— Сашенька, если бы знал, как мне стыдно и неловко... Да, в этих обстоятельствах стесняться и изображать девочку наверное глупо... но я такая как есть. И я наверное еще не раз буду доставать тебя своей стеснительностью и мнительностью. Бракованная тебе досталась «невеста», мой мальчик

Даже через толстую ткань теплого халата чувствовалось как тело мамы слегка подрагивает. Я перенес руку на ее талию и мягко потянул к кровати. Подвел любимую женщину к постели, уложил, укрыл одеялом. Сам лег поверх одеяла и слегка ее приобняв, начал поглаживать — по спине, плечам, бокам. Потихоньку начал захватывать области попы и грудей. Мама лежала вполоборота ко мне и молчала. Дрожь ее уже прошла и она лишь время от времени тяжко вздыхала. Наконец, приняв какое-то решение, мама погладила меня по голове и сказала:

— Ложись ко мне под одеяло, Сашенька, замерзнешь...

Под одеялом мы обнялись и крепко прижались друг к другу. Мама чмокнула меня в щеку и сказала:

— Сашенька, я уже немного пришла в себя. Тебе наверное очень хочется меня потрогать за разные места... Можешь начинать... Только не торопись, я уже отвыкла от мужских рук.

Я нежно поцеловал маму в губы, погладил еще поверх одежды по спине и попе и потянулся к поясу халата. мама смущенно потупилась, но помогла мне развязать пояс и откинуть в сторону одну из пол своей «мягкой брони». Вслед за этим она взяла мою руку и положила на свою грудь:

— Ты, кажется остановился на этом. Продолжай, милый, я готова...

Я немного помедлил, потом начал очень медленно и нежно гладить упругие полушария. Мама по-прежнему не поднимая глаз откинула верхнюю часть одеяла и сказала:

— Посмотри на них, Сашенька. Ты очень любил их сосать когда-то. Надеюсь, полюбишь и теперь.

Ее нежно-розоаые сосочки очень здорово смотрелись на упругих молочно-белых куполах. Я начал посасывать и целовать эту красоту. Через пару минут таких нежностей мама начала дышать гораздо глубже. Она откинула голову и закрыла глаза.

— Ласкай меня, Сашенька, ласкай везде где хочешь, я твоя...

После этих слов у меня образовался каменный стояк. Я не какой-нибудь юный задрот, до последнего времени имел регулярный секс с молодыми девчонками и мой инструмент не вскакивал при виде маминого белья или созерцания ее упругой попочки под халатом во время домашней уборки. Поэтому ни во время моих «уговоров», ни когда я гладил маму через одеяло, мой дружок никак не реагировал, а спокойно лежал у меня в трусах. И только мамино провокационное заявление вызвало его бурную реакцию. Я однако не торопился осуществлять ее пожелания. Зная тонкую душевную организацию своей матери, я не сомневался, что не стоит торопливо хватать ее за «филейные части». Если я так поступлю, она наверняка расстроится. Маму мало было уговорить — как человек с неплохим высшим образованием она адекватно воспринимала логические доводы, но это только полдела! Ее еще нужно было завоевать как женщину, на уровне эмоций! Да и мне от нее кроме великолепного тела нужна была и ее тонкая душа. И ее искренняя любовь, разумеется!

Поэтому я по-прежнему ласкал ее груди и нежно целовал шейку, ушки, ямочку между ключиц и шептал:

— Людочка, любимая моя, я жить не могу без тебя! Давай никогда не разлучаться! Я хочу от тебя ребеночка, а лучше двоих...

Мама млела от этих поцелуев, от жаркого шепота и через несколько минут уже сама взяла мою руку и потянула к своей писечке, заросшей шелковистыми кудрявыми волосиками. Я с нежностью погладил ее мягкий лобок и начал перебирать тонкие волоски. Потом я поцеловал несколько раз ее животик, постепенно спускаясь все ниже и наконец поцеловал мамин пухлый лобок. Ее будто током пробило. — Сашенька, ты меня в краску вогнал! Ты знаешь, меня давно никто не целовал в... ну в общем в ЭТО МЕСТО... Я страшно стесняюсь!

— Любимая, перестань стесняться! Твоя девочка чисто вымыта и очень приятна на ощупь! И мне очень нравится ее целовать. И потом, ты ведь знаешь, что там есть свои губки, если позволишь, я их тоже поцелую.

— Ну, даже не знаю... Как-то все это непривычно... Ну, хорошо, только пожалуйста аккуратнее...

Мама откинула одеяло еще ниже и слегка развела ножки. Я взялся за ее колени руками и мягко развел их еще немного шире, получив, наконец, доступ к ее аккуратному бледно-розовому бутону. Рассмотрев его вблизи я был поражен: пися взрослой рожавшей женщины выглядела как нетроганная щелка целки-малолетки! Под шелковистым темным треугольником расположился небольшой чудесный цветок имевший совершенную, прямо-таки архитектурно выверенную форму. Я осторожно лизнул розовые лепестки этого цветка и раздвинув их, погрузил язык в тесную горячую пещерку, нащупал языком небольшой клиторок. Мама смущенно ойкнула, но и не подумала отпрянуть или отодвинуться. Еще бы! Все мои подружки описывали свои ощущения от такого рода моих действий как «офигительно-обалденные». Я с удовольствием продолжил «оральный массаж» маминой писи. Она уже не ойкала, а только шумно дышала и слегка подрагивающими руками нежно гладила меня по плечам и спине. Ее щелочка на вкус была лишь слегка солоновата — видимо любимая мамочка отдраила свою дырочку на совесть. Не было и никаких признаков «большой течки», так, легкий привкус женской смазки. Это было в порядке вещей: постоянно текущие мамочки, позволяющие без подготовки загнать себе в попу толстенный штырь, существуют только в воображении молодых дрочеров, которые почерпнули свои «знания» из порнороликов. Они не подозревают только, что в порно люди РАБОТАЮТ! А все похотливые рты, писи, попы и члены ежедневно тщательно ТРЕНИРУЮТ — это инструменты для их РАБОТЫ.

Чтобы хорошо возбудить нормальную реальную зрелую женщину требуется сначала привести ее в соответствующее эмоциональное состояние. То есть она должна «настроиться» на секс, думать о нем, хотеть его, и, по меньшей мере, не относиться к партнеру с неприязнью.

Мама за сегодняшний день перенесла уже несколько стрессов, плюс я устроил ей «ломку моральных стереотипов». Так что ожидать от нее проявлений бурной страсти было бы глупо. Самое большее, что я мог сделать сегодня — добиться чтобы ей было просто приятно. Поэтому я лишь увлажнил вход в ее щелку своим языком и вернулся к нежнейшим сисечкам. Мама сама поцеловала меня в губы, положила руку на мой стояк и дрожащим голосом сказала:

— Сашенька, милый, ты хочешь овладеть мной? Сделай это сейчас, я готова...

Мама повернулась на спину и широко раздвинула свои аккуратные ножки. Я понял, что дальше тянуть время не стоит и осторожно лег на голое мамино тело, потом поднес свой вздыбленный агрегат к входу в ее щелочку

Я почувствовал ее горячую дырку, надавил и проник в нее сантиметра на 2—3. Она опять ойкнула и прошептала мне на ухо:

— Не торопись, милый, она уже долго не видела мужских органов, надо дать ей привыкнуть.

Я остановился и около минуты опять ласкал любимые сисечки. Мама вздохнула и сама начала подаваться своей щелочкой навстречу члену. Я еще раз надавил и член скользнул в мамочкино влагалище проникнув почти на две трети. Мама тоже осторожно двинула своей писечкой и, наконец, мой дружок полностью поместился в тесном горячем тоннеле. Еще немного подождав, я начал потихоньку двигаться. После десятка осторожных движений я увеличил амплитуду и начал ебать маму как и любую из своих молодых подружек. Так как намерения доводить сегодня любимую до оргазма у меня не было, я сосредоточился на своих ощущениях. Мамина щелка была настолько тесной и горячей, что я почувствовал приближение семяизвержения уже минут через пять. Попытался сдержаться, но вспомнил мамину завуалированную просьбу, и не стал этого делать. Почувствовав во влагалище удар первой горячей и клейкой струи, мама еле слышно охнула, еще крепче обвила меня руками и начала активно подмахивать бедрами в такт моим движениям. После завершающих содроганий я полежал на своей голенькой свежеотъебанной мамочке еще пару минут, потом благодарно поцеловал ее в губы и прошептал на ушко:

— Спасибо, любимая!

— Я рада, что смогла доставить тебе удовольствие, милый. И спасибо тебе, что ты меня понял и не стал мучить, все сделал быстро. Теперь я начинаю верить, что у наших отношений есть будущее. А ЭТО от нас никуда не уйдет — теперь я каждый день в твоем распоряжении.

Утомленная мама даже не пошла подмываться, и уже через пару минут сладко посапывала у меня на плече. А я лежал положив руку на упругие теплые мамины сисечки и думал. Только сейчас я по-настоящему начал осознавать: Я ВЫЕБАЛ СВОЮ РОДНУЮ ЛЮБИМУЮ МАМОЧКУ! И она готова давать мне свою тесную писечку каждый день! Я смогу каждый день держать в руках ее нежное тело. И мы будем ебаться не предохраняясь, а потом она забеременеет от меня и родит мне сына или дочку... С этими приятными мыслям я и заснул.

На утро мы проснулись поздно — выходной, ни маме на работу, ни мне в институт не надо. Мама лежала на боку, обняв меня за шею. Я нежно поцеловал ее в щечку и вдохнул дурманящий запах волос моей любимой. Почти мгновенно мой инструмент принял боевую стойку, уперевшись в мамин шелковистый лобок.

— Ой-ой-ой, Сашенька! Ты еще не проснулся, а уже готов проткнуть меня насквозь!

— Это от запаха твоих волос, любимая! Я только вдохнул и вот — пожалуйста!

— Надо же! Может нарезать своих локонов и предложить в секс-шоп? Под названием «Запах секса», продавать по пять тысяч за упаковку и работать не надо будет!

Я облегченно вздохнул: если шутит, значит уже отошла от вчерашних потрясений. Я поцеловал маму взасос и прошептал ей на ушко:

— Я очень хочу тебя, любимая!

— Да уж чувствую! Только давай так: немножко поласкай мои грудочки, у тебя это здорово получается! Потом несколько твоих страстных поцелуев и я буду готова.

Я так и сделал. Полизав и пососав сладкие сисечки моей ненаглядной, я начал взасос целовать маму. Следов вчерашней пассивности как не бывало: мама сразу начала активно мне отвечать. А ее нежная ручка нашарила под одеялом моего дружка и начала его легонько поддрачивать. Она сама перевернулась на спину и потянула меня на себя. Введение члена было произведено маминой рукой и прошло почти молниеносно: ее щелочка и так была влажной после сна, своими ласками я ее немного разогрел, а с остатками моей вчерашней спермы внутри и она и вовсе превратилась в хлюпающий от смазки тоннель. Влагалище было по-прежнему очень тесным, но двигаться по нему было гораздо легче. Я начал с осторожных неторопливых движений, но быстро разошелся. Я обхватил мамино тело обеими руками, зарылся носом в ее волосы и с наслаждением ебал ее узкую горячую щелку. Мама мне подмахивала, причем весьма ощутимо. Я начал наращивать силу ударов и в некоторый момент почувствовал, как коснулся дна ее щелки, в смысле достал кончиком члена шейку матки любимой. Мама ойкнула, теснее прижала меня к своему телу и начала подмахивать еще интенсивнее. Еще несколько таких «касаний» и ее ойков и вот она уже начала постанывать в такт моим и своим движениям. Я ебал ее уже минут десять и успел вспотеть, когда, наконец, стенки влагалища начали ритмично сокращаться. Мама выгнула спинку и громко застонала, потом перешла на крик:

— А-А-А-А-А! Сашенька, любимый мой! Да-а-а-а! О-й-й-й-й!

Мамино тело скрючила судорога, она с силой впилась своими острыми ноготочками мне в спину и ее оргазменные выделения горячими струйками оросили основание моего члена и яйца. Мама зажмурилась и застыла. Я продолжал ебать ее мерными могучими ударами и секунд через тридцать извергнул в лоно любимой обильные струи своего семени. По привычке,отдохнув на ее голеньком мягком теле пару минут, я хотел сползти с нее и улечься рядом, но обнаружил, что не могу разомкнуть ее объятий. Только после нескольких нежных поцелуев и поглаживания ее сисечек, мама, наконец, выдохнула и сняла свои руки с моей спины. Я быстро соскользнул с нее и растянулся рядом. Мама открыла глаза, сладко потянулась и глядя на меня с хитрой улыбкой сказала: — Ну вот, Сашенька, сейчас ты видел свою «невесту» в самом бесстыдном и непотребном виде! Как тебе это понравилось?

Я легонько поцеловал ее в розовый сосочек, в шейку, потом — крепко — в губы и прошептал на ушко:

— Я хочу видеть тебя такой каждый день, милая! Это ведь такое счастье — видеть, как твоя любимая женщина получает наслаждение!

— Спасибо, любимый! Я благодарна тебе за твою вчерашнюю настойчивость! Ведь если бы ты ее не проявил, я никогда бы не согласилась на... такое. И могла прожить несчастной всю оставшуюся жизнь...

Я вспомнил популярный новогодний фильм и поправил ее:

— МЫ могли прожить несчастными всю оставшуюся жизнь!

Она придвинулась ко мне и впилась в губы страстным поцелуем. Потом попыталась меня обнять, но заметив, как я поморщился от боли в пораненной спине, спохватилась:

— О-о-о, Сашенька, прости меня, дуру этакую, я тебя поцарапала! Сегодня же подстригу и подпилю все свои когти! Клянусь, больше ты от них не пострадаешь

Мылись, кстати, по отдельности, так как оба были очень голодны, а совместная помывка могла затянуться на час и более. Мама опять поблагодарила меня за то, что я угадал ее мысли и не пошел на поводу у собственной похоти:

— Сашенька, ты прямо эмпат какой-то! Чувствуешь все что я не говорю вслух!

После плотного завтрака мы прошли в большую комнату и сели на уже упоминавшийся диван.и прошли в спальню. Я был несколько шокирован тем, с какой легкостью мама кидала свои эротические идеи. Ведь это моя строгая ЛЮБИМАЯ МАМОЧКА! Она такая моралистка! Она не носит юбки выше колена и сильно декольтированные платья! За все годы их с папой семейной жизни я не видел и не слышал ничего, чтобы могло поколебать ее авторитет в моих глазах. Я никогда не слышал ни звука из родительской спальни — хотя сегодня убедился, что эти звуки мама издавать умеет, да еще как! Не думаю, что отец был в отношении женщин менее умелым, чем я... Значит она сдерживалась все эти годы? Женщина-кремень какая-то. И вдруг — нашлепаешь по попке!

В спальне мама усадила меня на стул, скинула халатик и улеглась мне на колени так, что ее филейная часть оказалась у меня под рукой, а ноги, руки и голова свешивались по бокам до самого пола.

— Папочка накажет свою глупую девочку, — пропела она детским голосом. — Папочка меня отшлепает!

Она требовательно качнула своими округлыми ягодицам. Я с нежностью погладил ее великолепную бархатистую кожу и поцеловал сладкое мясцо.

— Ну же, папочка, шлепни мою попку!

Я занес руку и несильно шлепнул аппетитную ягодичку. Мама дернула меня за ногу и шепотом прошипела:

— Сашенька, ну что ты бьешь как будто гладишь? Сильнее надо, чтобы красные отпечатки оставались!

— Любимая, ты что, всерьез думаешь, что я буду тебя избивать?!

Мама жалобно заскулила:

— Сашенька, миленький, мне совсем не больно будет! Я просто хочу чтобы ты оставил на мне свои следы! Ну шлепни пожалуйста посильнее!

Я шлепнул. Мама попросила еще сильнее. С третьего раза у меня получилось оставить красный отпечаток своей пятерни на ее восхитительной попке. Я шлепнул ее еще десяток раз и заявил:

— Давай дорогая под одеялко. Ты замерзла и я тебя сейчас буду тебя греть!

Мама ретиво подскочила, подбежала к зеркальному шкафу и глянула на свою попку. Потом белочкой скользнула под одеяло, попутно пробурчав:

— Можно было и посильнее бить, а эти следы скоро сойдут...

Я улегся рядом с ней и крепко обнял. Мама тесно прижалась ко мне и тут же, поймав мою руку, направила ее себе между ног. Я ощутил шелковистые волосы лобка, а под ним — исходящую соками горячую писеньку моей мамы — это была настоящая «большая течка». Стояк образовался без задержки. Немного согревшись мы с мамой начали неистово сосаться, как какие-нибудь подростки. Мы обследовали своими языками все уголки во ртах друг друга. Наконец, мама ловко подлезла под меня и каким-то хитрым приемом сделала так, что мы одновременно перевернулись — она на спину, а я оказался лежащим на животе на ее податливом голом тельце. Член волшебным образом провалился в ее щелку и я почти сразу начал активно двигаться в ее тесной горячей, хлюпающей от смазки пещерке. Мама на этот раз не закрывала глаза, а смотрела на меня широко раскрыв их, почти не мигая. Я постепенно убыстрял движения и сильными толчками вгонял свой инструмент в ее щелку. Я ебал мамочку уже минут десять, когда совсем разошелся и, наконец, начались мои «попадания» по шейке матки любимой. Ее глаза подернулись поволокой и слегка закатились под лоб. Она постанывала и подмахивала так, что иногда своими бедрами подбрасывала вверх меня с моим немаленьким весом. Мама дышала все глубже и вдруг притянув к своему рту мою голову прошептала:

— Сашенька, я уже скоро подойду... Ты только не пугайся, держи меня крепче и не выходи из меня, пожалуйста...

Едва закончив говорить, она опять начала громко стонать, а когда я в очередной раз ударил кончиком члена по шейке матки, вдруг издала глухой утробный звук — то ли крик, то ли стон. Ее тело затряслось и через него как будто стал проходить электрический ток. Лицо исказилось в странной гримасе — оно не перестало быть красивым, но вот его выражение было мне совсем не знакомо. Судороги оргазма сотрясали ее снова и снова и она раз за разом издавала утробные звуки. Так продолжалось более минуты. Потом мама отключилась: не реагировала ни на слова, ни на мои попытки похлопать ее по щекам. Пришла в себя она не меньше, чем минут через пять — пошевелила головой, приоткрыла глаза, но продолжала лежать не двигаясь. Мой член был плотно сжат напряженными стенками влагалища. Еще минут через пять она, наконец, расслабилась и позволила мне выйти из своей писечки и даже смогла повернуться ко мне лицом. Еле разлепив губы мама хриплым голосом спросила:

— Испугался, любимый мой?

— Да уж, было чего... Особенно когда ты отключилась! Я уж не знал, что и думать!

— Ничего страшного... Просто твоя будущая женушка получает так высшее наслаждение... Я все-таки смогла тебя удивить!

— Но тебе хоть не было больно при этом? Мне ведь пришлось держать тебя довольно крепко, ты так сильно билась...

— Сашенька, любимый, когда ты меня так сильно сжимаешь, чтобы косточки хрустели, я получаю неземное наслаждение! Кстати, я тебя не поцарапала опять? Вроде свои коготки я подрезала и подпилила...

— Что ты, любимая, я даже не вспоминал об этом... Тут такое творилось...

— Сашенька, а ты меня не разлюбишь за эти... проявления? Вот сейчас ты видел меня всю, до донышка. Такой меня никто не знает. И не узнает — кроме тебя!

— Что ты, милая! Я готов любить тебя в любом виде. Только ты всегда предупреждай, когда... такое. Шепчи мне на ухо что-нибудь: «Девятый вал» или что-то вроде.

Мама хихикнула:

— Девятый вал это хорошо! Так и буду говорить.

Любимая, а часто ты вот так... кончаешь?

— Не бойся милый, не часто. Не чаще раза в месяц. Знаешь, сколько сил уходит! Теперь я лежу ублаготворенная по самую макушку, но не в силах пошевелиться. Часа через два смогу встать, не раньше. Зато помнить свой «Девятый вал» буду целый месяц — до следующего раза...

— Ладно, лежи, отдыхай моя хорошая. Мы никуда не торопимся... сегодня.

Мы обнялись, еще немножко пососались, потом мама положила свою золотистую головку мне на плечо и мы оба заснули.