Студенческий заработок

Но потом встретила интересного парня и эта интрижка помешала учебе. Я получила невысокие оценки на сессии и вынуждена была перейти на платное отделение. У родителей таких денег, а это 700$ за семестр нет. Я это знала точно. Скрыв по этой причине от родителей, то что произошло, я заняла деньги на первый семестр у подружек и решила, что смогу их заработать. Но заработок никак не получался. Все, что мне удалось найти это несколько фирм по распространению парфюмерии, но как потом оказалось меня просто кинули. Что делать дальше я не знала.

Прибывая в таком подавленном настроении я случайно столкнулась с женщиной, извинилась и хотела пойти дальше, но она задержала меня за руку и стала всматриваться мне в глаза. Это была женщина 30-35 лет. Взгляд жесткий и властный. Женщина явно ухаживала за собой и была стройной, высокой и темноволосой. Одета она была очень изыскано и это в глубине души вызвало у меня уважение и даже какую-то зависть.

- Ты не больна, поинтересовалась она.

- Нет, ответила я, но голос у меня дрожал.

Женщина взяла меня за руки, внимательно еще раз посмотрела в мои глаза и вдруг сказала, что хочет со мной познакомиться. Я ничего определенного не ответила, но согласилась пройти с ней в кафе и выпить по чашечке кофе, так как позволить себе такую роскошь в моем положении я уже не могла. Обаяние женщины потихоньку начало обволакивать меня. Я подумала о том, что возможно это лесбиянка, или сутенерка для западных борделей, но в любом случае я послушаю ее грудной, приятный голос, попью хороший натуральный кофе, а если начнут приставать с предложениями о поездке на "работу" за рубеж вежливо пошлю их куда следует. Женщина же за каких-то полчаса выведала у меня все мои проблемы и как-то незаметно предложила мне работу. Высоко оплачиваемую работу!

Сердце мое забилось, но я тут же сообщила, что ничего связанного с интимом я и слушать не хочу. Эльвира, а именно так ее звали, сказала, что это не интим, но с мужчинами связано, но более в широком смысле. Я хотела отказаться, но в моем положении. Расстались мы с моим обещанием завтра позвонить на мобильник Эльвире. Я конечно же позвонила на следующий день. И меня пригласили. За мной заехала Эльвира на дорогой французской машине и повезла в офис фирмы, в которой мне предстояло работать, а точнее учиться. Мы подъехали к очень красивому и старинному особняку на набережной Невы, ворота автоматически отворились и мы въехали во внутреннюю часть двора. Охранники, здоровые ребята, почтительно расступились пропуская нас вовнутрь. Внутри одной из роскошных комнат нас встретил элегантно одетый мужчина лет 50-ти, долго смотрел после представления на меня и сказал, что хорошо, подойдет. Меня отвезли домой. На утро за мной заехала Мелиса, 25 летняя очень живая и жизнерадостная девушка. Она сказала, что теперь будет заботиться обо мне. Сначала она поехала со мной в деканат и оформила мне отсутствие на месяц, под видом того, что мне необходимо срочное лечение в санатории. И потом, проехав на машине Мелисы по новомодным бутикам, меня очень прилично одели и отправили жить на это время в какой-то загородный дом в районе Зеленогорска.

Студенческий заработок. Закрытый санаторий.

Это был частный санаторий. В нем проживало что-то порядка 20 или 30 девушек. У каждой был 2-х местный номер, очень красиво оформленный. Сначала я забеспокоилась о том, что все это походило на дорогой, но все-таки бордель, но никто из мужчин кроме охраны не приходил, и девушек никуда не забирали и на прямой вопрос меня заверили, что спать со мной без моего желания никто не будет. Обходились все со мной подчеркнуто вежливо и обходительно. Но было одно неприятное обстоятельство. В этом мини санатории был очень жесткий распорядок. За соблюдением, которого следили ряд очень строгих на вид женщин лет 30-ти. Утром всех девушек поднимали громкой музыкой, заставляли быстро быть в туалете и после этого выводили во двор где в течение 40 минут заставляли заниматься зарядкой. Потом умывание и очень вкусный завтрак. Потом занятие спортом в фитнес зале и так до обеда. Обед, полдник и ужин были очень вкусными и большим количеством фруктов и овощей. После обеда массаж и другие процедуры. И только вечером перед ужином было 2 часа свободного времени. В 22 часа всех заставляли ложиться спать. Я на следующий день отказалась после завтрака подчиняться распорядку дня и меня сейчас же отправили в комнату на 4-м этаже в которой оказалась Эльвира. С нескрываемым раздражением она предложила мне сесть.

- Что тебе здесь не нравится девица, спросила она с грубостью в голосе и интонации.

Я стала спрашивать зачем я здесь, какая у меня будет работа и зачем нужен такой распорядок. Через пол часа я поняла, что я должна хорошо и свежо выглядеть. А на мой вопрос: "Зачем?", она вдруг подошла ко мне, погладила по волосам и спросила, сильно ли мне нужны деньги. Получив мой утвердительный ответ, она пояснила мне, что есть богатые, даже очень богатые люди готовые заплатить за свои удовольствия. Я тут же напомнила, что проституткой не стану. Эльвира усмехнулась и сказала, что спать я ни с кем не буду. Но, что-то в этой усмешке мне очень не понравилось, чувствовалась какая то жесткость. Вдруг она спросила, пороли меня в детстве или нет. Я ответила, что нет, и что этим не собираюсь заниматься и сегодня же уеду. А как потом будешь платить за университет, спросила Эльвира вкрадчиво. Я задумалась. А она стала рассказывать, что у них маленький клуб для очень обеспеченных людей, в основном иностранцев, которые получают удовольствие, когда молодых и симпатичных девушек только для вида стегают по попке розгами и что это почти совершенно не больно. Но если потерпеть несколько минут можно заработать неплохие деньги и не только на учебу, но и на обустройство своего быта. Я сначала еще раз отказалась, но после дальнейших уговоров согласилась подумать до утра. В этот день меня никто не беспокоил, и еду приносили в номер. Лежа ночью в постели я обдумывала свою ситуацию, доучиться очень хотелось и так надоело жить в студенческой общаге в комнате еще с 4-мя девчонками.

Утром я зашла к Эльвире и подписала соответствующие бумаги. Она тут же нажала кнопку сигнализации, и из боковой двери появились две высокие и сильные дамы, которые ухватили меня под руки и затащили в подвал. Там усадили в кресло и стали на меня дико орать. Потом одна подошла с каким-то устройством и дотронулась им до меня. Меня парализовал какой-то шок, было очень больно. Я вскочила и заорала, но тут же получила пощечину. - Эту сучку нужно проучить, сказала одна из дам. - Постой может она будет послушная, возразила другая. - Сейчас проверим. И она заставила меня раздеваться на время. Я очень старалась и сняла с себя все до лифчика и трусиков. Первая подошла ко мне отвесила увесистую оплеуху и заставила продолжить раздевание дальше и на время. Как только я разделась, меня заставили одеться и так раз десять на время подбадривая матюгами и обещаниями сделать мне такое от чего у меня холодело внизу живота. Вдруг через комнату в которой это происходило, стал проходить охранник молодой и красивый парень, а я как назло, стояла совершенно голая. Я отвернулась от парня и инстинктивно прикрыла руками самые интимные места, за что тут же получила очередную оплеуху.

Глядя с ухмылкой на меня, дамы обозвали меня "целкой" заставили повернуться к нему лицом и руки опустить вдоль тела, я конечно подчинилась. Но им этого показалось мало. И они заставили меня подойти к парню и попросить у него закурить. Сгорая от стыда я подошла к охраннику и опустила взгляд, на землю не смея вымолвить ни слова. Он спросил: "Новенькая, что ли?" спросил он и больно крутанул сосок. Я обалдев взглянула в его широко улыбающееся лицо, но он вложил в руку мне сигарету, развернул и шлепнув по заднице отправил к дамам.

Я от такого унижения готова была провалиться сквозь землю. Мне все было понятно. Я сразу начала кричать, чтобы меня отвели к Эллочке и что я ничего не хочу и ни на что не согласна. Но мою истерику прервала очередная пощечина. Одна из присутствующих дам показала мне опасную бритву и пообещала мне отрезать груди если я еще раз посмею ослушаться, или что-то буду делать без надлежащего старания и медленно. После этого меня отправили к себе в номер. Я проплакала всю ночь. Увидев меня утром с кругами под глазами одна из воспитательниц (как они себя называли) объявила кому-то, что пора девоньке поиграть в любовь. Я страшно перепугалась, подумав, что меня будут насиловать, но ничего такого не произошло. Но я стала чувствовать какое то непонятное возбуждение. Девочки, которые были здесь, подольше объяснили, что мне посыпают в пищу возбудитель, а к вечеру на меня надели колодку, в которую вставили руки, и голову было страшно неудобно. А самое главное, что нельзя было потрогать груди, клитор или писю, а с каждым днем этого хотелось все больше и больше. Когда я ходила в душ, в туалет, меня всегда сопровождала одна из приставленных ко мне дам, не позволяя рукоблудствовать. Когда я ложилась спать, то руки и ноги мне привязывали к ножкам кровати. Терпеть такое было совершенно невтерпеж, мне целую ночь снились очень эротические сцены, я ворочалась как юла, но удовлетворить себя так и не могла. Каждую зарядку нас выгоняли на улицу все в меньшем количестве одежды. Если первые дни мы выбегали в спортивных костюмах, то по прошествию недели мы уже бегали только в спортивных шапочках, носочках и ярких кроссовках. Это очень нравилось нашим охранникам, и при первой возможности они хлопали нас по попочкам и щипали за грудки, но дальше этого не заходило. Я уже не могла выносить постоянное возбуждение. У меня стала постоянно бежать слюна изо рта, а при виде любого мужчины, пися начинала сочиться и по ногам бежали выделения, глаза заволакивала пелена. Я просила других девушек даже воспитательниц подрочить меня, но никто на это не соглашался, боясь наказания. Меня в назидание другим девочкам вывели из общего строя и показав всем, сказали, что так будет с каждой, кто будет мастурбировать по ночам. Не находя удовлетворения, я с нетерпением ждала зарядки, на которой старалась подойти поближе к охранникам, крутила перед ними своими обнаженными прелестями и оттого, что, они смотрели на меня во все глаза и отпускали по поводу меня скабрезные шутки у меня наступало некоторое облегчение. Всех их забавляло, что когда я сильно перевозбуждалась, от их взглядов, и от прохладного ветерка обдувающего мои половые органы, у меня не только набухали до невозможности соски, но и краснела вся грудь и животик, клитор алел напряженным бугорком и подрагивал от возбуждения, мелкой дрожью дрожали и бедра, с меня лился пот ручьями, я хватала ртом воздух и начинала по мере приближения хоть какого то облегчения повизгивать. Я сильно сжимала ноги, закатывала глаза и падала на колени сотрясаемая оргазмами под смех охранников. И только один из них - Валера помогал мне получить хоть какое то облегчение. Он во время конвульсий подходил ко мне, брал за подбородок и большим пальцем размазывал текущую изо рта у меня слюну по губам круговыми движениями. Потом окунал и вынимал палец у меня изо рта до тех пор пока меня не начинали сотрясать оргазмы один за другим и мои соки бежали по бедрам до самых лодыжек. Другие охранники орали Валере, имей, имей эту суку и он двигал пальцем у меня во рту быстрее. Он дежурил через день и я очень его ждала. После него я могла без эротических сновидений проспать хоть одну ночь. Так длилось 3 недели. Я мечтала убежать, но после того, как одна девчонка попыталась сделать то же самое, ее увели в подвал. Воспитательницы хотели в воспитательных целях и нас спустить в подвал, чтобы продемонстрировать экзекуцию ослушницы, но Эльвира сказала что этого делать не стоит и мы только слышали дикие, душераздирающие нечеловеческие вопли. Больше никто из нас бежать не пытался.

Студенческий заработок. На подиуме.

Вот в один из дней, под вечер нас шестерых девочек забрали из пансионата, надели нам на голову черные мешки втолкнули в микроавтобус и куда-то повезли. Ехали примерно полчаса. Потом вытащили из автобусика и завели в какую-то комнату. Когда сняли мешки мы увидели Эльвиру в строгом черном вечернем платье с глубоким декольте и разрезом сзади. Еще в комнате находилось 2 огромных парня, с непроницаемыми лицами. Последовал приказ раздеться донага. Стыдно было это делать при мужчинах, но они не проявили к нам ни малейшего интереса. Потом нам на шею одели кожаные ошейники и развели по комнатам.

Сутки нам не давали ничего кушать и пить. Как сказала одна из прислуживающих женщин это чтобы ни обоссалась какая ни будь из нас во время представления. Но о каком представлении идет речь она не сказала. И вот в один из вечеров к ошейникам нам присоединили железные цепочки, в рот вставили резиновые мячики с ремешочками, которые крепились вокруг головы. - Девочки, наконец-то вы доставите отдельным господам наслаждение, как чувствуют себя ваши попочки? - спросила Элеонора

Нас всех сковал страх и ужас. Подгоняя завели в темное помещение и затолкали каждую в узкую клетку, в которой можно было находиться только стоя на коленях. Было темно но за занавесью стали раздаваться голоса мужчин и смех каких то девиц. Вдруг занавес поднялся и мы оказались в глубине импровизированной сцены. В свете прожекторов стояла огромная скамья, оборудованная ремнями и устройствами для крепления рук, головы и ног. В середине скамья была очень узкая и даже выполнена не плоской, а полукруглой как бревно. К своему ужасу я поняла, что конструкция лавочки была сделана таким образом, что жертву, когда раскладывали на ней для порки у нее проваливались слегка колени и она непроизвольно обхватывала узкое полубревнышко коленями в это время половинки попы разъезжались в стороны, а бедра выворачивались внутренней наиболее чувствительной для ударов стороной наружу. Получив удар по заднице, жертва непроизвольно сжимала ягодицы и получала следующий удар по напряженным и наиболее чувствительным ягодицам и от дикой боли разжимала ягодицы и обхватывала коленями полубрувнышко подставляя внутреннюю часть бедер под очередной удар. Изготовитель этой лавки был явным мастером своего дела.

Жертва получала наиболее болезненные удары и вынуждена была бешено скакать и вертеть задницей доставляя наибольшее наслаждение палачу и зрителям. А жертвой была я. С ужасом я посмотрела в зал, там сидело, человек 30 солидных господ возрастом от 40 до 60 лет в окружении девиц. Среди рядов ходили полуголые официантки и разносили прохладительные напитки и мороженое. Мужчины сидели развалившись в креслах и обсуждали пикантные детали каждой из нас. Я хотела найти хоть один взгляд сочувствия в глазах зрителей, но там читалась только похоть и желание увидеть это взбадривающее плоть зрелище. Я попыталась спрятать свою наготу от этих алчных и беспощадных взглядов, но в условиях клетки это было сделать нельзя. Я понимала, что они хотят увидеть мои мучения и насладиться ими. И чем большую боль я буду испытывать, тем большее удовольствие они получат. От страха и унижения меня била крупная дрожь. Я хотела вырваться и убежать, отказавшись от денег и от всего на свете, только бы меня не били перед толпой этих самодовольных снобов решивших пощекотать себе нервы. Я бы орала об этом но мячик во рту не давал мне этого сделать. С таким же ужасом смотрели на скамью для порки и остальные девушки. На сцену из боковой двери вышел огромный и широкоплечий палач. Он был одет в сапоги выше колен в трико черного цвета и колпак палача на голове с прорезями для глаз. До пояса он был обнажен, и я с ужасом наблюдала, как перекатывались бугры мускул под его загоревшей кожей. В руках он держал узкую плетку. Видно было его злые глаза с ухмылкой поглядывавшего на нас. Рядом с ним были такие же огромные и сильные, обнаженные по пояс ассистенты. Чуть позже вышла женщина. На ней была одета лишь сбруя поддерживающая обнаженные груди и охватывающей ее упругие ягодицы. На вид ей было лет 35.

Вдруг музыка стихла, затихла и публика. Палач со своими огромными ассистентами подошли к крайней клетке и стали отрывать дверцу. Несчастная девушка забилась в самый угол, и сжалась в комок отчаянно пытаясь, что-то промычать. Но ее ухватили за ошейник подтащили к выходу из клетки и схватив за волосы потащили к лавке. Под возбужденное гудение толпы ее уложили на лавку попой к верху. Руки и ноги ей растянули и закрепили.

По всему было видно, что настала и моя очередь. Я решила ни за что ни сдаться на поругание моих обидчиков и по возможности забилась в дальний угол клетки. Палач медленно подошел к моей клетке, деловито отстегнул цепь ошейника от клетки и поманил меня пальцем. Я ни за что не хотела покидать своего весьма хилого убежища. Гул возбуждения зрителей нарастал. Он легонько потянул за цепь ошейника. Я не подалась, уцепилась руками за прутья решетки ни за что, не желая выходить для совершения такого надругательства надо мной.

Палач внимательно посмотрел на меня и улыбнулся одними глазами. Пока мы смотрели друг другу в глаза, один из его ассистентов подкрался сзади и больно кольнул меня раскаленной иглой в попу. Я взвизгнула, бросила прутья и схватилась за попу и в этот момент меня ловко потянули за цепь, потом перехватили за ошейник и я пробкой вылетела из клетки. Профессионализм у команды экзекуторов был высочайший. Публика с восторгом аплодировала. Слышались довольные возгласы, сопровождаемые довольным и циничным смехом: "Прям, сама выскочила сучка. Какая нетерпеливая шалавка. Вон смотрите, сама уже себя по попке шлепает". Я задохнулась от ярости и решила, что не дамся им ни за что. Тем временем палач передал меня своим ассистентам и отошел в сторону и поклонился приветствовавшей его публике. Ассистенты взяли меня за руки и начали вести к ненавистной лавочке. И тут-то я изловчилась и что было мочи ударила ногой по яйцам одного из ассистентов, от неожиданности он выпустил мою руку, я укусила второго и он тоже бросил мою руку. Толкнув одного из ассистентов я, что есть мочи, бросилась наутек. Пробежав по сцене шагов, пять, я вдруг почувствовала невыносимую боль в ногах. От долгого сидения в клетке в неудобной позе, ноги просто затекли и это сыграло со мной злую шутку. Я картинно раскинув руки рухнула : на руки палача. Он подхватил меня на руки, поднял и крепко прижал к себе и тут сказалось, то что меня 3 недели пичкали возбудителями. Я обхватила палача руками за шею, прижалась к его волосатой и такой притягательной груди силача, где-то в животе все сжалось и я почувствовала, что от такого перевозбуждения меня сильно затрясло и я стала испытывать один оргазм за другим смазка обильно побежала из моего лона, а слюна капала из похотливого рта и я постоянно облизывала губы.

- А ты та еще штучка! Ах ты ж : игруля, - сказал палач и очень нежно поцеловал мне сосочек груди. От непередаваемого блаженства я еще сильнее прижалась к груди палача и с вожделением вдыхала дразнящий запах пота здорового и сильного мужчины держащего меня на руках.

Тем временем палач вынес меня на середину сцены. И я услышала рядом с собой голос Эльвиры.

- Дамы и господа! Вам предлагается посмотреть наказание девки Анны, за то, что она непомерно занимается рукоблудием. Будьте любезны, посмотреть, как потекла эта мерзавка.

После этих слов палач приподнял руку, поддерживающую мои ноги в коленях до уровня своей груди, и развернул мою попу так, что бы всем были видны все мои прелести. От стыда и необъяснимо возбуждающего чувства, что сейчас все мужчины смотрят на мое лоно, я стала оргазмировать еще больше и предательская щелка просто побежала соками. Клитор, малые и большие губки набухли до невероятных размеров и стали судорожно сжиматься и разжиматься, под похотливые вздохи публики, выталкивая все новые потоки смазки, которая стекала по телу, смачивая и щекотя дырочку ануса, бежала по пояснице и капала на сцену.

- Забабела девка совсем, ишь, как распалила себя, такую только плетьми остудить можно, - иронически подытожила одна из дам, сидящая в первом ряду.

Я слышала это, где-то далеко, далеко. А сейчас я с упоением вдыхала запах державшего меня мужчины и прижималась к нему изо всех сил. В какой то момент изловчилась и поцеловала его в губы.

- Во, нахалка! Совсем девка стыд потеряла, - донеслось из зрительских рядов.

Державший меня палач, хитро улыбнулся мне, прищурившись, и вдруг высоко подбросил меня вверх, потом еще раз и еще. И стал так подбрасывать все выше и выше. Я в воздухе стала выписывать невероятные кульбиты, визжа от испуга и восторга, падала лугушоночком в его ловкие и сильные руки. Подбросив меня очередной раз, он поймал меня на вытянутые руки летящей животиком вниз и плавно положил на злополучную скамеечку. Растопыриные во время полета от страха ручки и ножки ловко подхватили ассистенты и тут же их закрепили зажимами и ремнями. Ножки слегка разъехались, обхватив бревнышко коленями. От этого широко раскрылась моя попа. Скосив глаза по сторонам, я увидела ассистентов, так неосмотрительно мною обиженных, которые разминали в руках по двухвостой плети каждый.

Перед моим лицом стали устанавливать видеокамеру и галогенновые светильники подсветки, которые меня слепили. Также осветили мою попу и с помощью видеокамеры транслировали изображения на огромные плазменные мониторы, повешенные за сценой, что бы увидеть происходящее в мельчайших деталях. От слепящих мониторов я прикрыла глаза и представив, что ноги обхватившие скамеечку коленями разошлись и позволяют всем на мониторе наблюдать мою писю во всех деталях. От стыда и унижения я инстинктивно попыталась их свести, но это не удалось, полубревнышко мешало свести колени. И тогда я сжала ягодицы, но долго так лежать не смогла и под силой тяжести коленей расслабила и открыла попу для всеобщего осмотра, но от новой волны охватившего стыда снова сжала ягодицы. Клитор в это время был сильно прижат к скамейке и восхитительно терся об нее. Влитый в меня возбудитель дал о себе знать, и я стала ритмично сжимать и разжимать ягодицы и тереться клитором о лавку, совершенно не думая о зрителях. Мои соки растекались по скамейке, капая с нее на пол. Ко мне подошла Эльвира, распустила мои волосы и потом аккуратно расчесав, собрала их в тугой пучок на затылке, поправила выбившиеся пряди и убрала их за ушки. Приподняла мою голову за подбородок, большим пальцем провела по моим губам.

- Ты просто прелесть дорогая! Такой живой и непосредственной шалуньи, я давно не видела. - Приятных ощущений твоей попочке.

Позабавь нас и покрути ей немножко, пожалуйста, - произнесла она, и нагнувшись поцеловала. Я задохнулась от унижения, бессильной злости и желания разорвать эту тварь на кусочки.

- Посмотрите! Эта стерва дрочиться на станке, потеряв всякий стыд и ее пора проучить, - донеслось из зала. - Кагда, этот бл...дь пароть уже будут, - вопрошал кавказский акцент. Я слышала эти возгласы, но остановиться не могла, ведь только теперь представилась возможность хоть как-то самоудовлетвориться. Мое приятное занятие прервала жутчайшая боль, разрезавшая попу. Я чувствовала, что к моей попе прикоснулись раскаленным предметом, я бы истошно закричала, если бы не мячик во рту. Страшная гримаса непереносимой боли исказила мое лицо, я выгнулась так, что затрещала вся лавка, из глаз брызнули слезы. Но тут же на мою задницу обрушилась вторая плеть. Я вертела попой и извивалась вся как только могла. Ладошки я то с невероятной силой сжимала в кулачки, то разжимала, пальчики на ножках шевелились каждый сам по себе, а лодыжки дергались и вращались, изображая невероятный танец, танец боли. Мне не хватало воздуха, хоть на секунду прекратите, и дайте продышаться беззвучно орала я. Тело сотрясали невероятные конвульсии, оно жило как бы отдельно от меня и каждый член вертелся и изворачивался, только бы увернутся от этих непереносимых звонких шлепков плети. В мозгу гудела только одна мысль - нестерпимая боль. По мне градом катился пот, все происходящее было как в тумане.

Сделав, по пять ударов, ассистенты дали перевести дух. Жопа искрила от боли и как-то начинала саднить. Я инстинктивно продолжала ей вращать и прижиматься к лавке. Груди мои упирались сосками в лавку и приятно раздражались, и я все время терлась клитором о лавку, это заводило меня, и я даже, несмотря на такие невообразимые условия, продолжала себя удовлетворять. Это даже не я, а организм сам помимо моей воли и сознания производил какие то действия, так, как думать кроме как о боли я больше ни о чем не могла. Мне всыпали еще по пять, потом еще и вот в зале наконец то заметили мои развлечения в перерывах.

- Долго эта сука будет получать удовольствие? Мы что платили деньги, чтобы эта тварь здесь кайфовала? - неслось отовсюду.

Первая сообразила, как предотвратить это безобразие Эльвира и сделала это по-женски элегантно. К очередному перерыву в порке она уже была готова. Только прекратилась порка и я уже хотела по привычке прижаться к любимой досочке клитором и писечкой, как вдруг мне завели сильные руки под живот и грудь и слегка приподняли насколько позволяли ремни и колодки, которыми я была прикреплена к лавке. Эльвира, что-то подложила и даже успела пощекотать мой клитор своими пальчиками. Я даже взбрыкнула, настолько это было приятно.

- Дрочись дальше милая, - ласково промурлыкала Эльвира, и подмигнула ассистентам, которые бережно опустили меня на лавку и взялись за плети. В зале наступила полная тишина. Я тут же, как только могла, плотнее прижалась сосочками грудок, клитором и губками писи к какой то на ощупь травке, которая приятно холодила и создавала очень пикантные ощущения. Мысленно даже поблагодарила Эльвиру за это. Но секунд через 10, миллиарды жалящих игл впились в мои самые интимные места. Крапива!!!!! - пронзила молнией мое сознание догадка

Изо рта побежала сплошным потоком пенистая слюна, ногтями буквально разодрала мягкий валик специально для этих целей подкладывающийся под ладошки, для выхода излишних эмоций. В зале грянули бурные, заслуженные овации в Эллочкину честь, так коварно, по-женски наказавшей зарвавшуюся бесстыдницу. А эмоции меня перехлестывали через край. Подняв попочку в самую верхнюю точку я от пронизывающей боли не избавилась. Клитор и письку варили в крутом кипятке. От этого я выписывала попой забавные круги с невероятной скоростью и амплитудой, причем каждая ягодица танцевала отдельно. Это бы безобразие продолжалось долго, если бы не было прервано очередным ударом плети по жопе заставившем, меня вжаться своими интимными местами в самую гущу крапивы и получить очередную порцию обжигающего удовольствия, от которой попка опять взлетела в верхнее положение. Но опять была возвращена на место плетью. Так я ритмично взлетала и опускалась попкой и со стороны это очень напоминало пылкого, молодого любовника на страстной девушке, поэтому зал разорвали раскаты заливистого хохота.

- Наконец то ожила и начала двигаться, а то было совсем заскучала, - довольно неслось из зала. - Браво мадам Эльвира! Вы совершили просто чудо с этой ленивой и бесчувственной мартышкой. - Крапива, крапива, крапива, - слышалось по залу на разных языках. Это переводчицы, переводили иностранцам причину перемены в настроении наказываемой девушки и появления у нее необычайной живости и резвости. - Крапива! О, я, я! Гуд! Гуд! Гуд фрау Эля! Польщенная, улыбающаяся Эльвира раскланивалась публике и показывала рукой на исправно работающий станок для наказания. Закончилась очередная десятка. Я высоко подняла попочку демонстрируя всем, что стала совсем хорошей девочкой и больше не занимаюсь мастурбацией ни капельки. Эллочка желая, чтобы я не потеряла задора и энтузиазма, поощряемая зрителями, поменяла крапивку на свежую и забористую у меня под писей. Я отплатила ей за заботу хорошими, резкими, амплитудными движениями попки.

Так благодаря вниманию ассистентов и Эллочки я на отлично отработала два раза по десять. Но здесь Эллочка заметила, то что крапивой обрабатывается не вся моя пися, а только та часть которая касается лавки. Исправить эту оплошность она решила тут же. В одну из остановок мне на талию была надета элегантная золотая цепочка, к которой присоединили веревочку, пропустили ее между ягодиц и к концу привязали хороший пучок крапивы. Теперь, когда я буду болтать попкой вверх вниз, или просто крутить ею, пучок будет немилосердно хлестать по всей писе и по наиболее чувствительной внутренней части бедер. Ликованию зрителей не было предела, они вскакивали с мест, орали комплементы Эллочке. Я смогла понять в чем дело, только когда умудрилась вывернуть голову и глянуть на монитор.

- Эллочка, давай! Задай ей жару. Ну-ка ей под хвост, - неслось из зала.

Я вся приготовилась к самому приятному испытанию и друг подумала, а Эллочка действительно молодец. Так таких как я дур и надо учить. Пусть вращают жопами, если головой работать не умеют. Давай Эллочка. Я сама решила, что такую дуру как я надо примерно наказать и сильно прижалась клитором и лобком к крапиве и даже поерзала, что бы моей бессовестной, похотливой больше досталось. От нестерпимой боли попка взлетела вверх. - А не понравилось, - злорадно подумала я, подожди еще не так тебе дуре будет. Пучочек крапивы эффектно подлетел от моего резкого движения и задевая и обжигая бедра со всего маху шлепнул меня по письке. Чтобы получить побольше боли я максимально, как могла, развела ноги, пусть получат и малые и большие губки и негодяю клитору достанется. Боль оглушила и я вся дернулась вперед и если бы мне, догадливая Эллочка, не надавила на спину, я свернула бы себе шею. Боль пронизала меня всю, так мне и надо - глупой сучке, - думала я. Подавшись вперед, я опять легла на свеженький пучок крапивы, взлетаю вверх и заслуженный шлепок по писе от привязанного пучка. Я стала делать настолько размашистые и мощные движения, что лавка стала понемногу, а потом и сильней подпрыгивать. Народ безумствовал, обступили сцену. Кто-то выкрикнул, поднадайте же ей, у нее грудь заскучала. И вновь Эллочка проявила сноровку и подсунула мне под груди новые пучки крапивы, освежив ощущение в грудях. Я намерено, поплотней, вдавила груди в крапиву и даже поелозила ими.

Тут же почувствовала, что грудь снова обдали кипятком, особенно пронзительная боль была в сосочках, она прожигала до самого подсознания, заполняя меня всю собой. Попка в это время подпрыгивала автоматически. Моя скачка продолжалась довольно долго, я не сразу и заметила, что бить меня перестали, и забавляюсь я исключительно крапивой. Но вот, сильные руки прижали меня дрожащую к лавке, убрав крапиву и отсоединив от пут, отпустили. Я подскочила и помчалась по сцене, падая, катаясь, хватаясь, то за попу, то за грудь, то за другие наиболее пострадавшие места. Поняв, что от нестерпимого жжения я расцарапаю и разорву пострадавшие места, меня поймали и на руки надели наручники. В таком положении, я продолжала крутится волчком по сцене еще минут 10, приводя публику в неописуемый восторг.

Потом меня схватили за волосы у затылка и поволокли из залы, я продолжала вихлять задом, сучить ногами и вырываться от нестерпимой боли, жжения и зуда в интимных местах. Перед самым выходом, я умудрилась сквозь пелену слез глянуть на зал последний раз и увидела, что недавно еще такие степенные мужчины, стояли и смотрели на меня обалдевшими глазами. У многих были взлохмаченные лысины, у некоторых из брюк торчали не заправленные рубашки полностью мокрые от пота, галстуки были сняты и отброшены, на брюках в интересном месте красовались мокрые пятна, не позволяющие сомневаться в их происхождении. Женщины были с растрепанными прическами, с расстегнутыми блузками иногда с вырванными с мясом пуговицами. Помада на губах переводчиц и других спутниц стерлась, некоторые пытались незаметно отхаркивать в платочек сперму. По всему было видно, что им пришлось немало потрудиться, успокаивая не на шутку разошедшихся спутников.

- Вах, какой страстный дженщина, артистка, слушай, да :, - шипел кавказец, вытирая смятым галстуком вспотевшую лысину.

Когда меня выволокли в коридор, я хоть немного стала соображать и сквозь пелену слез разобрала, что держит меня тот ассистент, которому я заехала ногой по яйцам. - Ну, что сучка, дободалась, - прошипел он, больно сжимая волосы на затылке. - Сейчас удавлю тебя, шалаву. Посмотрев в мои обезумевшие от пережитой боли глаза, он немного сжалился. - Ну, ладно. Куда бьют, туда целуют, - сказал с ухмылкой и в раскрытый рот, судорожно хватающий воздух, сноровисто вставил свой член. От такой наглости, я просто обалдела. И вдруг бесики метнулись в моей голове. Откусить!!! Точно, проучу мерзавца, откушу и все. Но потом разум понемногу вернулся, ко мне. Они же убьют меня, да не просто, а уж заставят помучиться, да и парня жалко. Он на вид, очень даже ничего, куражу только много. Но злость все же кипела во мне и оставлять его хамство безнаказанным я не намерена. Я подняла глаза, чтобы посмотреть ему в глаза.

- Ты, что там заснула шалашовка, - спросил он ухмыляясь. - Ему там у тебя скучно, добавил развязно. Я пощекотала его головку языком у себя во рту, дождалась пока он солидно подрос, и глядя в глаза прохвосту, несильно прикусила его достоинство. Глаза парня наполнились ужасом, он мгновенно вытащил его у меня изо рта, и бесмыслено уставился на него, не веря, что он по-прежнему невредим. Потихоньку выйдя из ступора, от смеха стоящем рядом Эллочки и других охранников, он в порыве ярости за волосы приподнял меня к своему лицу и прошипел мне в лицо: "Задавлю падла". У него ходили желваки на лице, дергались веки и кадык. Что-то меня в нем сильно задело, что-то было очень мужское и интимное, ведомое только женщинам. Мне трудно объяснить свой поступок, но я быстро дотянулось до него и поцеловала его в губы. Он опешил и выронил меня, я предусмотрительно съехала по стене вниз. Раздался оглушительный регот охранников. - Да тут любовь, во как в засос целуются - пропел кто-то нахидным голосом, а говорил шалава. - Убью, - просипел, посеревший ассистент. И задушил бы, если бы не подоспели вовремя Эллочка и другие охранники. - Тебе не жить сука, удавлю, - кричал ассистент когда его еле сдерживали все охранники вместе взятые и уводили в соседнюю комнату.

Тело, страшно, болело и зудело, в глазах плыли красные круги. Эллочка кому-то кивнула и меня подхватив под руки затащили в одну из комнат и поставили между двух колон. Быстренько на ноги и руки надели ремешки, подсоединили к ним цепочки и растянули не давая, что бы я сама себя изувечила растирая или расцарапывая до крови зудящие места. Тут же появились два полуобнаженных парня и стали натирать пострадавшие места какими-то мазями, а всю меня какими то кремами. - Они, глухие, немые и слепые, но у них очень чувствительные и нежные руки, они ими общаются с внешним миром, - сказала Эльвира и ушла, закрыв за собой дверь. И тут я дала волю накопившимся чувствам. С того момента, когда изо рта у меня вытащили ненавистный мячик, я только стонала и скулила. А теперь я представила всю пошлость и гнусность ситуации. Я такая замечательная, такая красивая, такая гордая девчонка, за благосклонный взгляд которой в университете теряли голову столько роскошных парней и вынуждена была как последняя рабыня, или дворовая девка вихлять голым задом под плетью, только для того, что бы развлечь "господ" этих пресытившихся гадов. Нестерпимая жалость и ненависть к себе заполнила меня всю. Я орала, сипела, выла, рычала, плакала, плевалась, металась на цепях. Потом наступила полная истерика, меня стало бить в страшной лихорадке. Два глухонемых парня обступили меня с двух сторон, обняв друг друга за плечи они зажали меня между своими обнаженными телами. Стараясь не дотронуться до истерзанной, пылающей попочти. минут через пять я успокоилась и стала понемногу оценивать происходящее. Ребята ласково втирали в меня крема, особенно трепетно относясь к попе и интимным местам. Я же так и не разрядилась и все это время находилась в возбужденном состоянии. Когда парни гладили мне грудь, или писю я жалобно просила еще. - Пожалуйста еще, ну любименькие, родненькие, еще, еще чуточку, погладьте меня там хоть немножечко, - умоляла я совершено забыв, что они не слышат.

Внезапно в комнату вошел обиженный мною ассистент. - Ну, что коза попалась, сейчас мы тебе рожки пообломаем, будешь знать как бодаться, сказал он с придыханием и дьявольские огоньки вспыхнули у него в глазах. Он подошел близко и заглянул мне в глаза. Там было столько энергии и решимости, что страх парализовал меня и завладел мною полностью, до кончиков волос. Он это почувствовал. И глядя мне в глаза улыбнулся, от чего у меня мурашки побежали по коже.

- У вас точно взаимность, - сказала чуточку на распев подошедшая Эллочка. - Кстати, Вольдемар назначен твоим постоянным палачом и по совместительству воспитателем. Ты ведь этого хотела милая, - пропела слащавым голосом она, с издевкой глядя мне в глаза. Я с ужасом посмотрела на этого Вольдемара, который потянулся ко мне обеими руками и бросал на меня испепеляющие взгляды.

- Та брось ты девку. Дай ей отдышаться. Ты всю накопившуюся на нее злость пойди и вложи в заждавшуюся тебя на сцене свежую попку, - остановила его Эльвира.

Он нехотя отступил от меня, медленно повернулся и вышел. Эльвира надменно взглянув на меня тоже ушла. Откуда-то доносился шум зала, противные шлепки и леденящее душу мычание вперемешку с сопением. Через 20 минут дверь открылась, и перед моими глазами пронесли на носилках безжизненное, обнаженное тело Оксаны. Голова и руки свесились с носилок и болтались в такт движению. За носилками весь мокрый от пота вошел Вольдемар, весело глянул на меня и остановился возле меня.

- Она жива, - не своим голосом спросила я.

- Да сознание быстро теряет, два раза из ведра отливали, а на третий решили пусть отдохнет, - с ехидцей ответил Вольдемар, довольно улыбнувшись, заметив, что меня затрясло от страха. Он медленно подошел ко мне. Я инстинктивно отодвигалась от него насколько позволяли цепи, встала даже на цыпочки и как зомбированый кролик со страхом смотрела в его бездонные глаза. Он подошел, нежно обнял меня за шею и поцеловал меня в мочку уха, потом наклонился и нежно поласкал языком впадинку животика.

Посмотрев на меня неожиданно открытой и такой располагающей улыбкой, что я вся смутилась, растерялась и опустила глаза. Он, оказывается, может быть таким нежным пронеслось в моей голове и я даже прижалась к нему. Он это почувствовал, легонечко притянул меня к себе поцеловал сначала в сосок одной груди, потом второй. Я в блаженстве закрыла глаза. Он еле касаясь подушечками пальцев нежно потеребил мой клитор и когда я поплыла в объятиях наползающей неги, вдруг дал сильный шалбан по моему напрягшемуся клитору. Я распахнула злые глаза и задохнулась от ярости и негодования, обдумывая, что бы пообиднее ему сказать. Но вдруг натолкнулась, на туже обезоруживающую, открытую и добрую улыбку

- Ты очень красивая, - произнес он медленно глядя в мои растерянные глаза, повернулся и вышел.

И опять возбуждающие руки массажистов. Опять просьбы помочь мне кончить.

- Ты не заболталась тут дорогая, - произнесла, внезапно вошедшая, Эльвира и воткнула мне в ротик знакомый мячик с ремешочками, сноровисто закрепила его, отошла на несколько шагов, и посмотрела на свою работу.

- Вот и прекрасно. Болтушек сейчас не любят, - произнесла весело она и ушла.

Минут 10 я провела в одиночестве, даже прикрыла глаза, а когда их открыла, оторопела. От стыда у меня даже мочки ушей покраснели. Ко мне подходили два парня моего возраста и во все глаза смотрели на меня. Я немедленно закрыла глаза. До того мной занимались или сотрудники формы, или уже солидного возраста мужчины. А тут мои ровесники запросто смотрели на мое унизительное положение и я должна своими страданиями развлекать их. Я прислушалась к их диалогу.

- Прикинь, а телку то классную разложили, - говорил один.

- Так ей и надо, меньше жопой вертеть будет перед иносранцами и черными, - подытожил второй.

- А попец ничего, - не унимался первый.

- Только слегка отшлифованный, - съязвил второй.

- Это, та которая все жопу до небес задирала и потом ей крутила как ошпаренная.

- Тебе бы крапивы под пизду подсунули и ты бы так закрутил.

- Протащилась бикса уж точно.

- Когда она пируэты жопом выписывала, я сам затащился, а батю сердце прихватило от избытка чувств, секретутка волокардин давала.

- Как она согласилась на такое? Вон смотри, как жопа отделана, а груди и писька аж темно красные. Я однажды у бабки в деревне руку крапивой ожог, так аж ох:ел, а тут глянь как отделали по самым интимным местам.

- Теперь уж точно рукоблудить не будет и подружкам своим закажет. Это они из провинции дуры приезжают и думают по легкому лаве срубить. А ее тут и поставили в стойло.

- А я прикольнулся, попрошу пахана, пусть даст баблов, куплю проститутку и отделаю ее так, что она даже имя свое не вспомнит, - один из них мечтательно улыбнулся.

- Слушай у нее же наверное сильно чешутся эти места, давай потрогаем.

- Да вроде предупреждали, что бы руками ни трогали, а ладно давай.

И они стали неуверенно трогать груди. Все куда прикасалась крапива, нестерпимо ныло и чесалось и я сама, забыв стыд и стеснительность, выгнулась и подставляла под их руки свои прелести. Их это очень забавляло. Они полапали груди, но увидев, что я потекла, стали щекотать мне писю и клитор. Во рту стало много слюны и она бегала из уголков рта и капала на грудь и спекала щекотно по животу, принося дополнительные страдания. Один из парней разошелся настолько, что засунул один из пальцев руки и писю большим стал массировать клитор. Я затряслась от наслаждения. Но этот мерзавец, увидев, что это мне приносит огромное наслаждение, стал прикалываться тем, что медленно вынимал палец в самый неподходящий момент. А я, желая продлить хоть секундочку наслаждения, выгибалась до неимоверности стараясь захватить губками писи его страстно желаемый пальчик. Они не знали, что мне 3 недели скармливали возбудитель, и не давали возбудиться, но моя ненасытная пися их явно заводила. А я прогибалась так, что трещал позвоночник и выворачивались кисти рук и лодыжки.

- Глянь, как шалавка трахаться хочет, сейчас покусает, - смеялись они.

Я понимала, что нужно остановиться и не позорится таким образом, но тело не слушалось меня. Парень то приближал палец к моей писе и даже позволял мне немножко ввести его во внутрь и потереться об него губками, то убирал его медленно за зону моей досягаемости заставляя меня тянутся к нему выгибаясь нечеловеческим образом. Понемногу я успокаивалась, но он тут же выставлял свой призывно торчащий пальчик в другом месте заставляя меня поворачиваться к нему и что есть силы тянуться к нему писей.

- Ребята! Поиграли с девочкой, и хватит, девочке пора спатоньки, - ошеломил меня голос Эллочки. Она стояла в 10 метрах под руку с элегантным господином лет 50 - 60, пристально меня разглядывавшем и сглатывавшем слюну. Я поняла, что они давно разглядывали наши забавы, и мне опять стало неимоверно стыдно. Эллочка подвела ко мне господина и стала говорить внимательно смотря мне в глаза.

Студенческий заработок. Сеньор Бичени.

- Это господин Бичени. Он владелец крупного концерна в Италии и у нас по вопросам вложения крупных инвестиционных пакетов в экономику города. Это очень важно и для экономики всей страны. Речь идет о значительной сумме. Заинтересованность в благосклонности господина Бичени проявляют на всех уровнях. Поэтому то, что ты его видела здесь, лучше забудь, лишняя память будет стоить тебе жизни. Но я не об этом. Сеньора Бичени осталась в Милане и вот уже месяц господин Бичени испытывает трудности с удовлетворением его сексуальных потребностей. Мы же конечно не хотим, чтобы господин Бичени стал импотентом от нерегулярности половых связей и учитывая предпочтения господина любезно приглашаем его в наш клуб.

- Я тебе обещала, что половых связей, без твоего согласия не будет. Я и сейчас не настаиваю дорогая, - произнесла Эльвира ухмыляясь мне в глаза. Я испытывая непереносимое возбуждение замотала головой в знак согласия. - Господи, неужели я получу хоть когда ни будь разрядку от этого неимоверного возбуждения, - подумала я с замиранием сердца.

- Так ты отказываешься, - рассмеялась мне в лицо Эльвира. Я, испугавшись, что это свидание может не состояться, бешено замотала головой. - Тогда слушай внимательно. Он ни слова не понимает по-русски. В половой контакт вступает без презерватива и твои анализы мы ему уже предоставили. Девушек любит только после хорошей порки. Сегодня ты ему приглянулась видно ты выше всех попку задирала, он платит за тебя 3 тоны баков, тебе полагается половина. В губы не целуй, ты шалава и целовать в губы приличного человека тебе нельзя. Высказав это напутствие она кивнула охранникам и меня отвязали. Нагую меня завели в микроавтобус, под любопытны взгляды внешней охраны и повезли по городу. Так как спереди и сзади все болело, в салоне я стояла на коленях, а охранники придерживали меня за руки, не позволяя себя онанировать. На глаза мне надели повязку. Через два часа мы были внутри роскошного особняка. Меня пригласили отужинать с сеньором Бичени. Я села за огромный стол, очень изыскано уставленный дорогой посудой с очень разными вкусностями. Седеть мне пришлось на высокой, пушистой атаманке. Сеньор Бичени попросил меня сесть поглубже и подальше выставить свисающие с атаманки ягодицы, что бы облегчить задачу Ирме. Обернувшись, я увидела строгую женщину лет 45 с хлыстиком в руках стоявшую у мен за спиной. Она заглянула мне в глазки и по матерински покровительственно и ласково мне улыбнулась. С другой стороны стоял господин Сан. Как пояснил мне Бичени. Ирма будет следить за моим поведением за столом, а мне запрещалось трогать себя за половые органы, отвлекаться от разговора, сутулиться и горбить спину. Кроме этого я должна все время улыбаться сеньору Бичени. Господин Сан просто прислуживал за столом, чем сразу мне понравился и не зря в течение ужина он ловко и не заметно успевал показать как справляться с, тем или иным экзотическим блюдом и каким прибором в какой ситуации воспользоваться. Что касается госпожи Ирмы, то я была уверена, что выполнить предъявленные мне условности не сложно, и я не в коей мере не добавлю своей пострадавшей попе еще шлепков ее хлыстика.

Студенческий заработок. Партизанка Танюша.

Сеньор Бичени как, оказалось, сносно владеет русским, но скрывает это. Во время Второй Мировой Войны, он был на территории России в составе зондер команд и активно боролся с партизанами на смоленщине. Так как по национальности он был итальянец, то "истинные арийцы" его призирали и на ответственные задания его не брали. Он довольствовался в основном допросами жителей сел и городков, которые были уличены в сотрудничестве с партизанами. Но однажды ему на допрос попала настоящая партизанка, очень симпатичная молодая девушка. Звали ее Таня, и она ему очень нравилась. Используя индуктор, от полевого телефонного аппарата и два проводка с крокодильчиками, присоединенными к половым губкам Танюши, они быстро нашли общие темы для разговора.

Несчастная девушка быстренько все рассказала о советском подполье в их районе, немножко "пококетничала" с указанием баз и лагерей размещения партизан, но когда ее сводили на порку попы шомполом от винтовки выложила и это. Все было оформлено, и девушка была готова к торжественному повешению в центре села в назидание упорствующим жителям, но из Смоленска пришел приказ в пропагандистских целях повешенья производить только по воскресеньям, при большом скоплении народа на рынке. Оставалось несколько дней свободных, и Бичени желая завоевать доверие у немцев, придумал развлечение, на которое приглашал всех свободных от нарядов и операций по уничтожению партизан эсэсовцев. Используя все тот же индуктор Бичени добивался признания у девушки в ее сексуальных похождениях. В кабинет к следователю, а проще говоря, в горницу крестьянской избы набивалось куча эсэсовцев, которые, сглатывая слюну притихнув, слушали перевод "признательных" показаний Тани. Обезумевшая от боли девушка выкладывала все начистоту. И как приехав после педагогического училища поселившись в выделенной совхозом пустовавшей хате удовлетворяла сама себя, и как потом использовала для этой цели приблудившегося огромного пса Барбоса. Однажды застав за этим занятием, бабка Агапка, лечившая заговорами всю округу, сказала, что пора ее предъявлять общественности, как отцы и деды из покон веку дочерей своих замуж выдавали. С этими словами Агапка скинула с Тани ночную рубаху, выволокла за волосы из избы на двор, поставив на колени зажала голову крепкими натруженными ногами и стала стегать по попе лозиной. Таня неистово заголосила на всю деревню, сзывая на это зрелище всех окрестных парней. И действительно минут через десять из изгороди поблескивали агатами возбужденные глаза более тридцати незамужних парней. Таня продолжала визжать и показывать "общественности" налившиеся соком грудки и округлившиеся ягодицы, и волнующие бедра. Окончив представление, бабушка загнала в избу плачущую Таню и сказала, что она еще спасибо потом скажет. А завтра пойдут на пруд после работы, мол надо купаться регулярно и соблюдать гигиену. На следующий день, когда солнце уже садилось, бабушка Агапка повела Таню на пруд. Там на берегу сидели мамки, таки же молодых девушек на выданье. Девушки снимали свою одежду и медленно заходили в воду вихляя бедрами, немножко плавали, брызгали друг на друга водой заливисто хохоча, что бы привлечь внимание. В стоящих рядом ивах и кустах слышалась возня, пыхтение и треск ломаемых веток. По негласному уговору на кусты никто из купальщиц и сопровождавших их внимания не обращал, даже если там затевалась настоящая драка, и ивы тряслись как от землетрясения. Женатым мужикам в кусты ходить считалось крайне зазорным, а молодых пацанов хлопцы постарше прогоняли сами. Девушки на купание ходили с того момента, когда матери замечали у них томный блеск в глазах и явные бабские прелести бросались в глаза. С момента, когда к девушке засылались сваты, девушка все реже появлялась на пруду, а после свадьбы дорога туда ей была заказана. Разведенки, вдовы и те у которых мужья беспробудно пили, появлялись в другом месте пруда и без сопровождающих, но в эти тонкости Таню еще не посвящали.

Приняв все условия этой условной игры, Таня скинула постепенно одежду и медленно пошла к воде. Сознание того, что за ней смотрят все парни их большой деревни, холодило душу и приятно щекотало там где-то внизу животика. Бедра сами собой стали соблазнительно вихлять подчиняясь тысячелетнему инстинкту женщины, спинку она выгнула и грудочки призывно колыхались в такт ее шагам. Проходя у самых кустов она с удовольствием услышала шепот: "Серега пригнись, не видно. Та нагни бошку - кретин. Вот это жопа, я бы ей впердолил. Пусть писюн сначала вырастит, если кто к ней подойдет головы пораздавлю - салаги". О чем шел разговор дальше, она уже не услышала. Зайдя в воду, поплавала, поплескалась и стала выходить. Выходя из воды, Таня, подражая другим заневестившимся девушкам, долго не одевалась, вытирая мокрые роскошные волосы и принимая самые соблазнительные позы. Полотенце повязала, соорудив на голове замысловатый турецкий тюрбан. Повернувшись к кустам зрителей спиной, наклонялась, не сгибая ног в коленях за рушником для тела. Медленно вытирала спину, виляя бедрами то в одну, то в другую сторону и слыша протяжные вздохи и напряженное сопение из кустов.

- Ох, ты девка и бесовка. Будут кавалеры по тебе сохнуть, - ласково сказала бабушка Агапка и повела Таню домой.

Старания бабушки не прошли даром и ее сразу стали приглашать на танцы куча поклонников

Ни о каком Барбосе уже не могло быть и речи. Ее тискали ухажеры на танцах, а потом, напившись для храбрости самогона, тащили в кусты и там, не взирая на ее протесты, имели со всей юношеской энергией и пылкостью. Несколько раз предлагали выйти замуж, но партия ее не устраивала и она отказывала. Когда началась война, она связалась с партизанами. Она ходила в их лагеря, носила донесения и продукты. Помогала по-бабьи по хозяйству, варила, стирала, ухаживала за ранеными. И как-то с пониманием отнеслась к разговору между бабами, что, мол, мужики работают на пределе, часто рискуют жизнью и терпят другие лишения, некоторые подолгу не видят семьи и вообщем сильно сникли и затосковали. Надо бы для поднятия боевого духу устроить им баню, поплескаться с ними, похлестать им венечком спинку и вообще своим девичьим смехом подбодрить, особенно те группы, которые уходят на смертельно-опасное задание. Мужним бабам это делать как-то не пристало, а вот девкам вроде Тани самый раз. Поупорствовав для приличия немного, Таня поддалась на уговоры подруг и женсовета отряда. Банные обязанности она исполняла исправно, в отряде тоже были ею довольны, да вот попалась по наводке предателя в руки гестапо.

Эсэсовцы, слушая откровения Тани, раз за разом выбегали в соседнюю комнату, где услужливые местные полицаи привели девок устроившихся в комендатуру на "работу", напоили их самогоном, и те обслуживали перевозбудившихся захватчиков. Понимая, что перед неминуемой смертью и желая хоть как-то облегчить свои мучения, Таня без утайки во всех подробностях рассказывала весь свой не такой уж богатый бабский стаж. И как ездила на областные сборы комсомольского актива в Смоленск и там съехавшиеся здоровые, молодые мужики и бабы чихать хотели на учения Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина вместе взятых, пользуясь неожиданной свободой целыми днями пили водку и самогон и предавались групповому разврату. Особенно ей понравился разудалый комсорг с МТС с Вязьмы. У него был большой и толстый член и владел он им виртуозно, а еще у него были сильные и очень нежные руки, которые ласкали так, что вынести это Таня просто не могла. Она впервые у него взяла в ротик и бегала за ним как собачонка, но по окончании он уехал в свою Вязьму к жене и сыну, а Таня чуть не наложила на себя руки. Хорошо, что на собрании ее заприметил второй секретарь обкома, пригласил на дачу и там, в кругу ответственных товарищей прибывших на служебных авто с такими же соблазнительными девицами, как и она все веселились от души насыщаясь деликатесами, которые были на столе в избытке. Эти предвоенные годы были не очень зажиточными и жившую постоянно впроголодь Таню можно понять.

Подавшись всеобщему настроению достатка, сытости, беспечности и вседозволенности, Таня напилась шампанского, вскочила с другой девушкой на стол, обнажилась и подбадриваемая присутствующими стала танцевать подрыгивая бедрами под звуки "Интернационала" доносившиеся с патефона. Глядя на молодую, пышущую здоровьем, очаровательную Таню, собравшиеся мужчины цокали языками, поглаживая усы, протирали запотевшее пенсне и что-то невнятное гундосили, вытирая с пьяных рож слюни (большинство приглашенных ответственных работников партийного и хозяйственного актива области были грузинами, евреями и литовцами) и представляли себе свой новый мир, который они строили светлым и радужным, ради которого не зря они столько убивали, мучили, насиловали и грабили, недалеких, тупоголовых, холуйски услужливых россиян. Но как говаривал классик "не долго музыка играла, не долго фраер танцевал", эта лексика хоть и была знакома большинству присутствующих, так, как в дореволюционном прошлом все они были обыкновенными уголовниками, но в новой, сытой, вольготной и безнаказанной жизни стала забываться. И возмездие пришло неожиданно. Полковник Гоцешвили, будучи начальником областного управления НКВД, прознав про бурное застолье, на даче второго секретаря обкома, на которое тот по неосмотрительности его забыл пригласить, посчитал себя уязвленным и затаил злобу. Донесла на второго секретаря его жена, которая, кстати и была любовницей кавказца. Осерчав не на шутку, Гоцешвили распорядился всех участников непристойной попойки арестовать и допросив в застенках НКВД судить. Вместе со вторым секретарем по сложившейся традиции, арестовали и его неверную жену. На открытом судебном процессе, который проходил в городском Доме культуры железнодорожников, они оба сознались в том, что оба работали на британскую разведку и получили задание по которому она используя свою женскую привлекательность должна была заманить в укромное место на правительственной даче для ответственных работников в Пицунде товарища Сталина, а он пользуясь беззащитностью Вождя должен был коварно убить Отца народов. Истошно вопя на весь зал, бывший второй секретарь просил трудящихся сурово покарать его и его жену за столь низменные намерения, коварную измену и двурушничество, выражал уверенность в том, что искоренив таких заклятых врагов трудового народа как он, Советское государство построит процветающее общество и добьется всеобщего благоденствия для народа, как учил Великий Ленин и учит Великий Сталин. Обвиняя, прилюдно, себя во всех смертных грехах, он надеялся, что Гоцешвили, выполнит данное им обещание и сохранит жизнь детям. После зачитки, очень мягкого по мнению собравшихся в зале тружеников, приговора 18 человек расстреляли во дворе тюрьмы вечером этого же дня, 12 дали по 25 лет лагерей и лишь 24 (в основном обслуживавшему банкет персоналу) дали по 10 лет, все по той же 58 статье УК РФССР. Расстрельная команда всех приговоренных раздела до гола. Мужчин выстроили в одну шеренгу у стены. Жену второго секретаря, даму с фигуристыми формами, заставили по очереди танцевать медленные, задушевные вальсы со всеми приговоренными, и когда у мужчины вставал пенис, его отводили в сторону и расстреливали "за блуд". Последним был муж. У него от страха и увиденного никак не вставал. Тогда жену заставили поласкать его и совершить с ним половой акт. И когда они соединились четыре пули пущенные с близкого расстояния из винтовок пробили их тела навылет. "Они померли в любви и согласии", - умилялись нквэдешники и страшно гордились своей задумкой. Гоцешвили сдержал свое слово, и детей второго секретаря отправили в детский дом на границе области, где они и скончались через год от голодухи и сыпного тифа.

Из окна своего кабинета всю драму расстрела наблюдал Гоцешвили и Таня. Ее задержали со всеми вместе, но смазливая мордашка и точеная фигурка, ей оказали неоценимую услугу. На одном из допросов ее увидел Гоцешвили и прельстившись ее внешностью забрал ее к себе. Поставив ей условие, или найти двух раскованных подружек и составить ему компанию и его кавказским друзьям, или отдаст она Сибири лучшие годы совей жизни, и это в лучшем случае. Увиденное, во дворе, утвердило ее в необходимости тесного сотрудничества с органами. Смотавшись к себе в деревню, она поделилась своей безвыходной ситуацией Лене и Кате, и подружки пообещали ей содействие. В назначенный час они собрались в условленном месте. Ребята подъехали на большой, шикарной машине и поехали отдыхать на дачу к Гоцишвили. Девушкам нравились эти молодые, уверенные в себе парни. И хотя все они работали в органах, о которых ходили самые противоречивые слухи, вели себя они по джентельменски. Не жадились, и угощали девушек вином, конфетами и мороженным, любили их страстно, пылко и горячо. Покладистые и сговорчивые девушки тоже понравились ребятам, и Таня была прощена, став внештатным осведомителем органов. Постепенно Гоцешвили и его друзья охладели к Тане, и она стала выполнять деликатные поручения органов. Ее подкладывали в постель к ответственным работникам области и она на другой день исправно докладывала о чем те в порыве страсти говорили, о ком рассказывали анекдоты в предшествовавших близости застольях. Именно по заданию органов она и не эвакуировалась, а осталась в подполье. Допрашивая Таню Бичени понемногу проникался к ней внутренней симпатией, он даже любил как-то по особенному, эту красивую, по детски наивную и искреннюю девушку волею судьбы попавшую в такие замысловатые жизненные перипетии. Когда подошло время повешенья, на центральную базарную площадь деревни немцы и полицаи и согнали все население этой и соседних деревень. В центре стояли два высоких столба, и между ними была перекинута перекладина. Между столбов стояла грузовая машина, в кузове которой, аккурат под перекладиной, стояла табуретка. С перекладины свешивалась веревка заканчивающаяся зловещей петлей.

Когда в горницу к Бичени ввели Таню в одной исподней рубахе, такую поразительно беззащитную и трогательно взволнованную, все в груди у него перевернулось. Он подвел ее к окну и показал взглядом в сторону приготовлений. Она взглянула на висильницу, смертельно побледнела и повалилась в руки Бичени без сознания. Дав команду позвать фельдшера, он перенес ее на лавку у стены. Лысый, грузный старичок фельдшер засуетился в своей медицинской сумке, нашел нашатырь, смочил ватку и поднес к лицу Тани. Она пришла в себя от резкого запаха, вскочила с лавки, со страхом оглядела всех вокруг и вся дрожа прижалась к Бичени, как бы ища у него защиты и не понимая, что это он еще вчера поздно вечером подписал ей смертный приговор. Он не удержался и погладил ее роскошные распущенные волосы, слегка приобнял за плечи и посадил на лавку. Она тут же вскочила и опять прижалась к нему с ужасом глядя на двух здоровенных автоматчиков которые пришли сопроводить ее на место казни и нерешительно топтались у двери ожидая указания офицера. Взглянув на Таню еще раз, Бичени резко встал, вышел в соседнюю комнату, где в одном исподнем валялись пьяные со вчерашнего дня, приведенные полицаями для услады эсэсовцев, девки. Взяв одну из них за руку, он, не взирая на ее протесты, втолкнул в комнату где ждали автоматчики.

- Вот, она тебя выдала нам, - показал он на приведенную девушку. Таня с ужасом узнала Лизку, соседку по улице, которая тоже работала на подпольщиков. Но Лизка была комсоргом третьего отделения отряда партизан и не раз на собрании песочила Таню за банные мероприятия и говорила, что советская девушка должна блюсти свой моральный облик, что бы после войны не было стыдно односельчанам в глаза смотреть. Вот она заводит шашни только с немцами и то для того, что бы добыть для партизан у них ценную информацию. И вот эта Лизка еле стоит на ногах, пьяно ухмыляется, и это она ее предала.

- Налей ей выпивки, пусть выпьет за твое здоровье, - твердо сказал Бичени, почти не коверкая русские слова. Поняв, что и от него защиты не будет и еще больше от этого задрожав, Таня подошла к бутылю с самогоном, сделав усилие над собой справилась с подступавшей истерикой, поднесла горлышко к граненому стакану стоящему на столе и дрожащими руками стала наливать мутный самогон в стакан проливая много мимо и противно стукая горлышком о края стакана.

- Че, плескаешь мимо п: да непутевая, - пьяно заорала на нее Лизка.

- Продукт надо беречь, - продолжила она, громко икнув.

Взяв стакан в руку, состроив глазки Бичени, Лизка жеманно оттопырив мизинец, чокнулась с бутылкой и произнесла: "Ваше здоровье гер офицер, и тебе здоровьица Танюша" Пила, неприятно булькая и пуская в стакан слюни. Допив, поставила неуверенно стакан на стол.

- Ты, Танька дура! Посмотри, какие мужики без дела стоят, - заплетающимся языком вещала Лизка.

- Все мы бабы б: ди, и всем нам одно надо. А ты Танька не задавайся и свою ма:ду раньше других не суй.

- Лучше пусть они тебя по жопе рукой гладят, чем шомполом охаживают и эту штуку на тебе испытывают, - и она попыталась изобразить отвращение глядя на полевой телефонный аппарат.

- Касатик иди, приголублю, - заверещала Лизка пытаясь из исподней рубашки вытащить грудь. Это не получалось и она порвав рубаху вывалила наружу две огромные груди. Стремительно кинулась и обняла одного из автоматчиков. Молодой немец, не против был, потискать такую доступную фрау, но остерегаясь офицера оттолкнул Лизку к столу.

- Ты не хочешь любви? Да ты не знал еще любви. Иди я тебе покажу, что такое настоящая баба, - пьяно шамкала Лизка. Потом довольно ловко повернулась к столу и налив себе еще стакан стремительно его осушила. Зажевала хлебом и уставилась на Таньку.

- Ты геройка, ты молодец. Только трахать при всех ее не надо гер офицер, - скорчив пьяную гримасу говорила Лизка Бичени, крутя у него пальцем перед лицом.

Бичени зло глянул на нее, привлек ее к себе, громко дал команду фельдшеру. Таньку колотил озноб, все происходящее было как в тумане. Фельдшер открыл ампулу, набрал содержимое в шприц и подошел к Бичени. Тот сноровисто завел руки Лизки на зад и стянул их там ремнем, повернул лицо Лизки к себе, вдруг резко ущипнул ее за грудь. Лизка взвизгнула вывалив язык. Который тут же крепко ухватил Бичени. Лизка попыталась убрать язык, но это ей не удалось, повозившись, она прекратила сопротивление. Фельдшер сноровисто подошел и сделал ей укол в язык. После этого Бичени отпустил его. Она его спрятала и бессмысленно, пьяно уста