Волчий хутор (военный хорор). часть 1

Охотничья ЛунаОна стояла на песчаном высоком покрытом сумерками раннего утра косогоре. Крутом косогоре, уходящим вниз к самой реке. Она стояла и смотрела в ночь. На свет желтеющей в небе Луны. Она не спускала взгляда с бликующей яркими переливами красок ночной воды. И самой прибрежной кромки берега. Слышно было, как в тишине встающего еще сумеречного утра плескалась волнами вода. Где вдали в темноте ухал филин, и стрекотали ночные сверчки. Мимо волчицы в ночном небе пронеслись, друг за другом, две летучие мыши. Рассекая ночной холодный воздух, они улетели на ту сторону Березены.

Там внизу у самой кромки воды были люди. Двое отец и сын. Они приплыли с другого противоположного реки берега, видимо, с ночевки на речных островах. Они суетились у деревянной самодельной лодки и выгружали снасти и ведра. Там была рыба. Улов был удачен, и было много рыбы для всей деревни и для отряда, скрывающегося в лесах возле их деревни партизан.

Этим утром было поразительно тихо. Не было даже всполохов от разрывов бомб и снарядов там впереди на линии фронта. Медленно розовел горизонт, но ночная тень еще лежала на склоне высокого косогора. И ее не было видно здесь наверху уходящего прямо к быстрой реке высокого откоса. Она пришла из своего леса. Оттуда с топи родных ее болот за деревней. Пришла выбрать себе очередную жертву. После спячки и затишья в этих краях. Она вновь пришла с болот в облике серого большого волка и хотела плоти и крови. Этой именно ночью она рыскала по округе в высоком бурьяне. Но не было, ни животных, ни людей. И голод не давал волчице покоя.

Она проснулась. Проснулась, чтобы снова утолить голод и уснуть снова в периоды летнего полнолуния. Периоды, когда просыпается ее природа, и оживают болота. Когда люди боятся даже рядом проходить возле ее леса.

Она выбирала каждый раз себе жертву. И порой подолгу ее отслеживала, но сегодня ей было все равно, лишь бы утолить свой вековой голод.

Волчица пришла из своего мира и ее не касалась война. Которая шла уже четвертый год в этих краях. Она вообще ничего не знала об этом мире, а только питалась им, время от времени, пополняя себя, свежей чьей-либо кровью и плотью. И это, было то, что ей было этой ночью нужно.

Она жила давно уже возле этого селения, и также давно жила здесь ее мать и отец. Жила в своем собственном мире. Жила уже много веков. Время от времени утоляя свой голод и уходя в долгую вековую спячку.

Четвертый год шла война. И было крайне нелегко. Особенно в большой прифронтовой деревне, где остались в основном один лишь старики да старухи. Вот уже четвертый год в деревне стояла хорошо потрепанная Советской армией танковая дивизия вермахта и немецкий пехотный корпус

Было здесь, наверное, как уже под этим небом принято и по природе своей положено, где война, там были всегда и предатели родины, естественно из местных уродов. Недобитков раскулаченных местных кулаков и просто беглых дезертиров и преступников. И также как и положено на войне, был всегда голод. Поля выгорели от пожара войны, и не было зерна. Жили на одну картошку, что собирали со своих огородов и то не всегда. Часть еды забирали немцы. Голодали все и особенно дети. Стоял Июнь 1944 года.

Вот Всеволод Артюхов и его одиннадцати летний сын Павел в очередной раз кормили партизан рыбой. Втихаря по ночам выезжая за реку и рыбача. Пока все складывалось удачно. И вот они разгружались, в темноте на самом берегу реки, вытащив лодку на песок и пересыпая рыбу в ведра с лодки.

Они не знали, что за ними наблюдают. Наблюдают и не один, а сразу двое. Большая серая волчица, стоящая на самом верху косогора прямо над ними в темноте ночи и один из местных предателей полицаев, спрятавшихся в высокой траве и сумевший выследить отца и сына.

Эта мразь по кличке Жаба, давно следила за Всеволодом и точила на него зуб. Они как-то закусились друг на друга по приходу еще фашистов в их деревню при грабежах местных селян немцами. Просто Всеволод Жабе набил рожу и с той поры став местным полицаем эта тварь рыла под этого сельского мужика.

И вот он выследил кто кормил втайне от немцев партизан и всю деревню рыбой, порой дичью пойманную на капканы и убитую на охоте за рекой в лесу. Жаба вынюхал даже когда Всеволод ездил на телеге с лошадью далеко в лес и, знал по какой именно тропе. Он долго и упорно следил за охотником и рыбаком Всеволодом Артюховым и его сыном Павлом.

Он следил в темноте и видел все. Как и видела его и тех двоих большая серая волчица. Полицай готовился сообщить в местную военную войсковую

комендатуру деревни и тихо начал отходить в сторону, почти ползком в сторону болот Волчьего хутора. Он пошел именно по той окраинной далекой стороне деревни, где местные жители в этот период даже белым днем, боялись показываться.

Жаба хотя был из сельских местных, как впрочем, не все прибившиеся здесь предатели Родины к этой Белорусской деревне, но он никогда не вдавался из-за своего скудоумия мышления и невежества в местные сельские легенды и страхи. Ему был крайне далек старинный фольклер своих односельчан. Он не знал сейчас, по чьей земле ступала его в сапоге полицая нога. И он старался незаметно смыться по пролеску в еще стоявшей утренней темноте краем болота в обход склона горы, на которой стояла деревня и прийти с другой стороны села прямо в комендатуру. Как раз под утро и с рассветом.

Было четыре утра и светало медленно и довольно долго.

И пользуясь этим, Жаба решил обойти быстро почти бегом пологую склонами гору и оказаться сразу прямиком в комендатуре с доносом на Всеволода. Он, пригибаясь почти ползком, двинул вприпрыжку к лесу, а волчица смотрела, как замелькали в темноте его сапоги, и, оставив отца с сыном, бросилась вдогонку за Жабой. Она наконец-то определилась, кто ей, сегодня, станет утренней пищей. Она сегодня выбрала себе цель. Жаба зря побежал, как раз это его поспешное в темноте раннего утра бегство и привлекло ее внимание. К тому же она поняла, в какую сторону эта мразь понеслась. Жаба понесся как раз в сторону Волчьего хутора. Трех очень старых заброшенных бревенчатых домов сложенных из уже почерневших от долгого времени бревен. С невысокой плетеной из прутьев оградой и стоящих посреди болотной топи, глубоко в лесу из сосен и берез. Туда путь любому кто близко подходил к краю болота был заказан. Еще никто не возвращался живым с тех болот. Либо тонул, либо его участь была стать пищей серой болотной волчице.

В этом месте не жил никто. Не было ни зверей, ни птиц, только вороны жили на верху стоящих в черной топи болот, громко каркая на всю округу. Этот хутор был давно пустым и заброшенным. Он стоял в глубине самого леса. По сторонам его были практически непроходимые болота, уходящие глубоко даже в сам лес. Там много было буреломов из поваленных сосенок и березняка. И места те считались дикими и страшными для самих недалеко живущих от этого хутора селян. Туда никто совершенно и давно уже не ходил, считая эти районы колдовскими. Ими даже пугали сельских детей. Всякими живущими в тех районах лешими и ведьмами. Особенно волками и видимо неспроста.

Вот и сейчас по следам Жабы крадучись мчалась большая настоящая серая волчица. Ее освещала яркая в небе утреннем Луна. Желтым своим светом, освещая и сам лес, который становился

все гуще и непроходимей. Жаба уже и не замечал торопясь, что бежал по болотной мутной воде, шлепая своими сапогами. Он несся по окраине болот, мелькая между березняком и сосенками, огибая селение.

Зря полицай Жаба рассчитывал проскочить этот непроходимый лесной район. Он затормозил его продвижение. Жаба стал вязнуть ногами в топи среди деревьев почти у самого берега болота.

Высокая трава путалась вокруг его солдатских сапог. И по черной полицая шинели с белой повязкой на рукаве «На службе у Вермахта», хлестали густые лесные кусты болотных высоких растений.

Жаба знал,...