Возвращение на Горбатую гору

Эннис вышел во двор и закурил. Сильный ветер трепал его светлые волосы, как сухую солому на сеновале. Было чертовски холодно. Первый снег срывался с неба колючими искрами, царапая лицо и образуя белые полосы на промёрзшей дороге, которые шипели и извивались, гонимые очередным порывом ветра. Старые деревья скрипели и ежились, сбрасывая с себя последние сухие листья. Но здесь было лучше, чем там, наверху, в маленькой квартире над прачечной, где горел свет, изредка заслоняемый силуэтом доктора Холла.

Альма почувствовала первые схватки ещё около полудня. Она позвонила в офис дорожной бригады, чтобы Эннис отвез её в больницу. Но эта чёртова колымага заглохла через три мили, и ему пришлось битый час провозиться, чтобы она двинулась с места. Когда он, наконец, добрался домой, Альма сказала, что ей стало лучше, и она, возможно, ошиблась, тем более что ребенок должен был родиться только через месяц. Но вечером всё повторилось, и теперь Альма сама не хотела ехать в больницу на старом пикапе Энниса, боясь, что ей придётся рожать где-нибудь на обочине, в куче промёрзших листьев. Когда приехал доктор, они было вздохнули с облегчением, но ненадолго. По тому, как доктор Холл осматривал Альму, и при этом широкая складка на его лбу становилась всё более глубокой, Эннис догадался, что дело дрянь. Голодная Альма-младшая кричала не переставая, и это почти сводило его с ума.

- Эннис, подогрей Альме-младшей молока, - попросила Альма, устало опускаясь на кровать.

Покормив ребёнка, он вернулся в спальню.

- Сейчас её лучше никуда не везти, - сказал доктор. - Но мне понадобится помощь.

- Я принимал роды на ферме, - сказал Эннис. - Думаю, что справлюсь.

Доктор немного подумал и согласился.

- Это лучше, чем ничего. Теперь будем ждать. Думаю, осталось недолго.

Эннис стоял там и просто смотрел вдаль, где над горизонтом клубились свинцовые тучи. Когда родится второй ребёнок, нужно будет искать что-то получше дорожной бригады. Альма и так постоянно ворчит, что денег ни на что не хватает. Дверь со скрипом распахнулась, и на пороге появился доктор.

- Скорее, дель Мар, ты нужен мне наверху.

Эннис облизал сухие потрескавшиеся губы и резким движением замёрзших пальцев избавился от окурка.

Роды были тяжёлыми, несмотря на то, что схватки начались раньше срока. У Альмы началось кровотечение.

- Это скверно, док?

Эннис мог и не спрашивать, просто хотел услышать что-то обнадеживающее.

- Нужно везти её в больницу.

- Моя колымага еле тащится. Она может заглохнуть на первом же повороте.

- У нас нет выбора. Иначе он просто умрёт от потери крови.

- А что с Альмой-младшей? - спросил Эннис.

Альма тяжело дышала. С её лица не сходила гримаса острой боли.

- Соседка, миссис Джонс. Попроси её посидеть у нас пару часов и присмотреть за ней. Этого хватит, доктор?

Холл не ответил. Только кивнул в сторону Энниса. Вдвоём они перенесли Альму на заднее сидение пикапа, а сами уселись впереди. По дороге ей стало хуже, и Эннис молил бога, чтобы старая развалюха опять не сломалась. Он вздохнул спокойно только тогда, когда вдали замаячили огни захолустной больницы, но, видимо, зря. Проторчав ещё пару часов в приёмном покое, он, наконец, увидел, как доктор выходит к нему.

- Мне жаль, Эннис. Мы сделали всё, что смогли.

Эннис что есть силы ударил кулаком по деревянной стойке. Та всхлипнула и замолчала.

- Что с ребёнком? - тихо спросил он.

- Он не выжил. Захлебнулся кровью задолго до того, как нам удалось его вытащить. Это была девочка.

После похорон Альмы и ребёнка Эннис забрал с собой пару рубашек, детские вещи и саму Альму-младшую и отправился в Каспер, к сестре. Он долго думал над этим вопросом, но другого выхода не было. Он собирался попросить её помочь ему с ребёнком, хотя бы в первое время. На постоянную няню денег у него не было.

Эннис не стал звонить сестре, надеясь на удачу. В любом случае, сейчас у него есть хоть какая-то надежда. На похоронах было мало народу: подруга из бакалейного магазина, где работала Альма, да пара знакомых. Эннис почти ничего не чувствовал, у него было только смутное ощущение, что его обманули. Альма оставила его здесь, с младенцем на руках, заставив его самому выпутываться из всего этого. А она там, наверху, посмотрит, как у него это получится в одиночку, да ещё и с такой паршивой работёнкой, которой она не упускала случая его попрекнуть.

Джен встретила его улыбкой, но в её глазах читалась тревога. Она уже лет семь как была замужем за Треваром. Он работал в энергетической компании. Жили они небогато, но тихо и размеренно. Пять лет назад у них родилась Аманда, двоюродная сестра Альмы-младшей. Увидев младшего брата после стольких лет, Джен сразу поняла, что он приехал за помощью. Эннис по привычке хлопнул дверью пикапа, отчего дочка проснулась и заплакала. Ему пришлось взять её на руки.

- Привет, Джен, - сказал он, подходя к дому.

- Здравствуй, Эннис.

Сестра перевела взгляд с заметно возмужалого, но обветренного и бледного лица Энниса на маленький живой комок в его руках.

- Это Альма-младшая, моя дочь.

- На улице холодно, проходите в дом.

Джен пропустила их вовнутрь и поспешила захлопнуть за собой дверь. Эннис сел на диван и принялся успокаивать кричащего от холода и голода ребёнка.

- Мы проездом, вот и решили заглянуть. Как у тебя дела?

Эннис никогда не умел врать, но не зная, с чего начать разговор, всё же решил попробовать.

- Всё в порядке, Эннис, - ответила Джен. - Тревара недавно повысили. По мне лучше бы добавили побольше зарплаты, но с этим сейчас непросто, верно?

Эннис кивнул.

- А ты как? Всё работаешь на ферме?

- Работал. Пока Альма не умерла при родах. Теперь ломаю голову над тем, куда устроиться, чтобы можно было отдать Альму-младшую в ясли или заплатить няне.

Джен молчала. Она прекрасно понимала, что он хочет ей сказать, но не спешила с ответом. В конце концов, у неё была своя дочь и любящий, хотя и часто выпивающий муж. Это был её мир, её маленький кусочек тихого счастья, который она берегла всеми силами. Они с Эннисом не виделись больше шести лет, с тех пор, как он и старший брат, К. Е., уехали в Сигнал после её свадьбы. И теперь, сидя на диване в старых ботинках, поношенной рубашке и испачканных джинсах, он снова напоминал ей о том тяжёлом времени, когда погибли родители, и они, трое детей, остались одни заправлять дважды заложенным ранчо, имея двадцать четыре доллара наличными. Вернее, двое, ведь Эннис был совсем маленьким. Никто не знает, сколько времени она ещё просыпалась от мрачных снов, в которых их выставляли на улицу с жалкими пожитками и мелочью в карманах, навсегда отбирая то последнее, что связывало их с воспоминаниями о том времени, когда всё было не так плохо и, казалось, когда-нибудь могло быть ещё лучше.

Тебе нужны деньги? - прямо спросила Джен.

- Нет, - тут же ответил Эннис. - Я же не бродяга какой-то. Но мне не с кем оставить Альму-младшую. Чтобы заработать хоть на что-то, я должен быть уверен, что о ней кто-то позаботится. Она всё, что у меня осталось, Джен.

- Это значит, что ты хочешь оставить её со мной и опять уехать лет на пять?

- Нет, конечно, - ответил Эннис. - Она ещё слишком мала для того, чтобы отдавать её куда-то. Если получится найти неплохую работёнку, то через несколько месяцев я смогу накопить достаточно, чтобы хоть как-то решить эту проблему. Сейчас без твоей помощи мне не обойтись, Джен.

- Мне жаль, что так вышло, - сказала Джен. - Правда. Но даже если бы я хотела помочь тебе, я не могу сама принять такое решение, ты же понимаешь.

- Я поговорю с Треваром, когда он вернётся.

Эннис цеплялся за любую возможность. Он просто не мог представить себе, как выйдет отсюда, из тёплого дома, в промозглую осеннюю ночь с ребёнком на руках, сядет в разваливающийся пикап и поедет в никуда, не имея в кармане даже паршивой десятки и не зная, как её заработать с плачущим на заднем сидении ребёнком.

- Лучше я сама, - тихо сказала Джен, рассматривая маленькое, красное от долгого плача личико Альмы-младшей. - А пока я подогрею ей молока и накормлю тебя. Сколько вы не ели?

- Со вчерашнего дня, - признался Эннис. - Я боялся, что начнётся вьюга, и спешил добраться сюда, пока пикап окончательно не заглох.

На небольшой кухне, сидя за обеденным столом, они постепенно разговорились. Эннис рассказал Джен о том, что он делал после того, как К. Е. женился, как он встретил Альму, как отправился на Горбатую гору, чтобы заработать немного денег на свадьбу, как они с Альмой поженились, как родилась Альма-младшая. Он закончил на том, с чего начал - со смерти Альмы. Во всей этой долгой истории Эннис сознательно не упомянул только одного человека - Джека Твиста. Это воспоминание было для него самым болезненным. Казалось, что стоит только дать себе волю и ещё хоть немного подумать о том холодном времени на горе, о тех безумных ночах и о том щемящем чувстве пустоты, которое появилось сразу же, стоило только Джеку укатить вдаль на своём зелёном пикапе, как с ним всё будет кончено. Нужно жить и бороться, хотя бы ради дочери, без надежды больше увидеть Джека, его улыбку, взъерошить его курчавые волосы, ещё раз услышать быстрый смех и сбить с его головы эту дурацкую шляпу с орлиным пером.

Тревар вернулся поздним вечером, слегка пьяный, но не в самом плохом настроении. Зайдя на кухню, он удивлённо взглянул на молодого парня, сидевшего за столом.

- Это Эннис, мой младший брат. Он был на свадьбе, помнишь?

Лицо Джен стало напряжённым.

- Ах, да...

Тревар не обрадовался гостю и даже не пытался этого скрыть. Он вяло пожал руку Эннису и тут же поднялся наверх. Джен последовала за ним. Эннис знал, что они говорили о нём, но до него долетали лишь отдельные фразы:

- Жена умерла... с ребёнком на руках... трудно найти работу.

- У нас тоже дочь... пусть найдёт няню... это надолго...

- Мы должны помочь... Она же совсем младенец... Ну, пожалуйста...

- Я не уверен... Как знаешь..

Он по-прежнему сидел за столом и смотрел на то, как резкий ветер бросает пригоршни мелкого колючего снега в оконное стекло.

- Она может остаться у нас, - сказала Джен. - На какое-то время, разумеется. Пока ты не накопишь достаточно денег, чтобы нанять няню. Или не найдёшь себе новую жену.

Эннис обнял сестру и вздохнул.

- Спасибо, Джен. Ты меня очень выручила. Альма-младшая обычно тихая. Сейчас она немного простудилась, поэтому кричит больше обычного. Я вернусь, как только смогу, обещаю.

- Ты уедешь сейчас, ночью? - спросила Джен. - Можешь остаться до утра. Я постелю на диване.

- Нет, ты и так много для меня сделала, - ответил Эннис. - И не только сегодня.

Он тоже не забыл. И это их сближало, как ничто другое.

- Я только хочу ещё раз увидеть её, можно?

- Конечно, - кивнула Джен и отвернулась, смахивая слезу.

В детской было темно и тихо. Эннис подошёл к манежу. Он только что освободился. С первой же новой зарплаты Тревара Аманде купили маленькую кроватку. Альма-младшая крепко спала, утомлённая долгим переездом в холодной машине без еды и покоя. Её личико озарял мягкий свет ночника.

- Я обязательно вернусь за тобой, мой малыш. И у нас всё будет хорошо, вот увидишь.

А потом он спустился вниз и, поцеловав Джен, быстро выскочил из дома, залез в свой дряхлый грузовик и умчался прочь. Его губы дрожали, а в груди всё разрывалось на части. Он не знал, куда едет и что ждёт его впереди, когда он снова увидит Альму-младшую и при каких обстоятельствах.

- Если бы Джек был рядом... - Эннис сам не понимал, подумал ли он об этом или сказал это вслух.

Зимой трудно найти хорошую работу, в Вайоминге особенно. Эннис съездил в пару мест, но не нашёл ничего подходящего. Работать за хлеб и крышу над головой он теперь не имел права. Нужно было решаться на что-то более серьёзное, чем бесконечное блуждание с одного захудалого ранчо на другое. Техас... Там сейчас куда теплее. Если не найдётся работы на ферме, можно попробовать поучаствовать в родео. Может быть, там ему удастся найти Джека. Он, кажется, собирался в Техас. Мысль была дикой. Эннис никогда не был за пределами штата, а тут ему предстояло сделать такой путь. Но теперь у него не было ни дома, ни жены. Были только он сам и маленькая дочь, которая ждала его с деньгами. А ради этого стоило пойти и не на такое. Эннис вырулил на трассу, на секунду замер на перекрестке, а потом резко повернул на юг.

Ехать пришлось долго. Пикап то и дело фыркал и глох. Иногда казалось, что это будет длиться вечно. Когда вдали показался дорожный указатель с нужным названием, Эннис взглянул на отражение своего серого измождённого лица с красными опухшими глазами в замызганном зеркале и прибавил газу. Добравшись до ближайшей ночлежки, он пошарил по карманам и, едва набрав денег на одну ночь, смог, наконец, привести себя в порядок и немного поспать.

Эннису повезло устроиться на крупную ферму неподалеку от небольшого городка. Работы было много, но и платили получше, чем на дорожных работах, к тому же не надо было беспокоиться о жилье и еде. Как только у него появилось немного денег, он взял выходной и выбрался в город на родео. Эннис с интересом смотрел на этих смелых, но явно помешанных парней, лихо скакавших на быках, слетавших наземь, ломавших себе конечности и отплёвывавшихся от крови из разбитых носов, замирая всякий раз, когда объявляли новое имя. Рядом с ним стоял парень, который, похоже, редко пропускал такие зрелища.

- Эй, приятель, ты, наверное, всех тут знаешь?

- И что с того?

Толстяк сплюнул и нахмурился.

- Я Эннис из Вайоминга. Ищу своего друга, Джека Твиста. Он собирался участвовать в родео. Здесь, в Техасе.

Парень рассмеялся хриплым прерывистым смехом.

- Ну ты даёшь. В Техасе столько мест, где есть родео, и столько парней, пытающихся заработать на них, что ты будешь искать его полжизни.

Эннис кивнул и опустил голову. Толстяк посмотрел на него и задумался.

- Хотя если твой друг хорошо себя показал, то, может, кто-то его и знает. Но я не слышал этого имени. Или просто не запомнил, извини.

- И на этом спасибо, - кивнул Эннис.

Он не стал дожидаться конца представления и вернулся домой, чтобы завтра продолжить работать со свежими силами.

следующий раз он выбрался в город перед самой весной. В этот раз на родео было большое оживление. Было несколько парней, которые успели отличиться в других местах и даже завоевать небольшую популярность. Имя "Джек Твист" пролетело над восторженными зрителями и разорвалось в ушах и голове Энниса яркой вспышкой. Расталкивая зевак, он протиснулся к барьеру и затаил дыхание. Да, это был его Джек. Он почти не изменился. Только вот его нос, похоже, часто страдал. Джек держался молодцом, вызывая бурные возгласы и живые аплодисменты зрителей. Но больше всех орал и хлопал Эннис. Когда всё закончилось, он рванул к нему с такой силой, что сбил стоявшего рядом ковбоя.

- Эй, придурок. Стой, твою мать!

Эннис ввязался в глупую драку, отбиваясь жёстко и быстро. Кровь из носа только разозлила его. Едва ему снова удалось повалить соперника на землю, как он тут же бросился прочь - туда, где должен был быть Джек.

Выбежав к загону с быками, он огляделся. Джека нигде не было. Возможно, он уже в баре, празднует своё выступление. Можно срезать путь через бычьи стойла. Едва завернув за угол, Эннис увидел его. Джек мочился на стену, слегка покачиваясь и насвистывая песенку. Ту самую, которую когда-то он пытался сыграть на помятой губной гармошке, сидя вечером у костра - там, на Горбатой горе.

- Джек...

Слова застряли у Энниса в горле.

Джек обернулся и застыл с открытым ртом. Струя полилась на его ботинок.

- Эннис...

- Джек!

- Эннис!

Они бросились друг к другу. Джек запутался в приспущенных штанах и почти рухнул в крепкие объятия Энниса. Тот схватил его, хорошенько встряхнул и тут же жадно впился губами в его рот, сопя и дрожа от счастья, прижимаясь к нему всем телом, наступая на ноги и почти вдавливая его в стену. Колючая щетина Джека оставляла ссадины на его щеках, но Эннис ещё сильнее прижимался к ней. Кровь, сочившаяся из его разбитого носа, смешивалась со слюной и солёным привкусом искусанных в порыве страсти губ.

- Джек, сукин ты сын, где ж ты был всё это время?

- Чёрт, Эннис, я уж думал, что никогда больше не увижу тебя.

Они осыпали поцелуями и сжимали друг друга крепкими руками так сильно, что хрустели суставы и трещали по швам рубашки.

- Мой милый, - выдохнул Эннис, наконец, разорвав объятья для того, чтобы судорожно глотнуть свежего воздуха.

- Как долго я ждал этого, - ответил Джек, навалившись на стену, чтобы снова не потерять равновесие. - Я искал тебя, но мне сказали, что...

- Это правда, - кивнул Эннис. - Мне больше нечего было там делать, и я решил найти тебя, а заодно и немного подзаработать.

Джек посмотрел вниз и расхохотался.

- Смотри, я облил тебя.

Эннис только усмехнулся.

- Да хоть обмочи меня с ног до головы, мне всё равно. Главное, что я нашёл тебя, Джек.

- Эннис, это самое лучшее, что случилось со мной за этот год. За всё это время.

Спустя полчаса они завалились в обшарпанную комнату местного мотеля, где остановился Джек, и тут же упали на кровать, не в силах больше удерживать всё то, что копилось внутри них долгих четыре года. Их движения были до боли грубыми, а неуклюжие объятия до ссадин и синяков лишь разжигали желание. Иные скачки на быках приносили Джеку меньше телесных повреждений, чем одна эта ночь, когда страсть и сила смешались воедино, но он ни на секунду не пожалел об этом. Эннис же почти не чувствовал своего тела, до синяков истёртого шероховатыми пальцами Джека и его трёхдневной щетиной. Начавшаяся гроза заглушила их стоны и вскрики, а также скрип старой кровати, повидавшей на своем веку сотни засранцев и шлюх. Вконец обессиленные и мокрые, они просто лежали рядом и смотрели друг на друга.

- Прошло столько времени, а я всё так же завожусь от одной мысли о тебе, - признался Джек.

- А с другими парнями ты подобное проделывал? - спросил Эннис.

- Нет, чёрт возьми, - взревел Джек, как загнанный бык. - Как ты мог подумать?

Эннис опустил глаза.

- То, что было между нами там, на Горбатой горе, изменило нас обоих, верно?

Джек потянулся за сигаретами. Эннис заметил, что вся его спина исполосована шрамами. Один из них был особенно большим.

- Кто тебя так?

- Бык, кто же ещё. Прошёлся рогом в дюйме от позвоночника. Еле залечил, твою мать.

- Так вот чем ты занимался, чёртов Джек Твист. Скачки на быках, значит?

Джек глубоко затянулся и выпустил клуб белого дыма.

- Ты же знаешь, деньги - хорошая цель. Один бог знает, чего мне это стоило. Три проклятые тысячи долларов за год. Ради них это всё. Я исколесил весь Техас, парень, пока не встретил Лорин.

- Ты женат? - спросил Эннис, затягиваясь от его сигареты.

- Да, и у меня сын. Её отец - грёбаный продавец сельхозтехники. У него денег столько, сколько мы с тобой и посчитать не сможем. Хоть он и ненавидит меня, всё же я у него главный продавец. Так что у нас чёртова семья американской мечты.

- Тогда почему ты ещё выступаешь?

Джек ответил не сразу.

- Так, для развлечения. И чтобы не свихнуться от свалившегося разом на меня счастья. Нам чертовски повезло встретиться здесь, Эннис.

- Господи, Джек, если бы ты знал, как я потом жалел, что позволил тебе просто так уехать. Но прошло долгих четыре года, я и думать забыл о прошлом. Пока не умерла Альма.

- Мне жаль, правда.

- Оставь, - прервал его Эннис. - Нужно жить дальше. Вот я и живу.

Джек кивнул.

- Я вернулся следующим летом на Горбатую гору. Надеялся, что ты там, но Джо Эгри послал меня куда подальше, и тогда я оказался здесь. А когда мы с Лорин поженились, я пытался найти тебя, честно. И всё представлял себе, какой могла бы быть наша встреча.

- Я тоже, - сказал Эннис. - Но что теперь, Джек? У тебя здесь жена и ребёнок. У меня дочь. Она сейчас у сестры в Каспере, но я обязательно заберу её, как только накоплю достаточно денег, чтобы отдать её в ясли

- Чёрт, только не это, - застонал Эннис. - Я схожу с ума от одной мысли, что могу больше никогда тебя не увидеть. Но пойми, это не может быть по-другому, чем оно есть сейчас.

- А как оно есть, Эннис? - спросил Джек. - Одна ночь за четыре года? Чёрт возьми, это дрянной план. У меня есть получше. И я уже не раз думал над этим. Отец Лорин с радостью даст мне хоть целое стадо, если я исчезну из её жизни. Мы могли бы построить собственное ранчо, Эннис. Здесь, в Техасе. Твоя дочь будет жить с нами, конечно. Так как, Эннис?

- Эй, попридержи лошадей, Джек, - покачал головой Эннис. - У тебя всё так складно выходит, будто мы молодая парочка из голливудского фильма. Не забывай, что два парня не могут быть вместе. Ты не слышал, как с такими расправляются? Всё, что мы можем, так это встречаться - несколько раз в год, где-то вдали от всех, кто может о нас хоть что-то знать.

- И долго? - спросил Джек. - Эннис, как долго мы сможем так жить?

- Возможно, всю жизнь, - ответил Эннис. - Или пока нам это не надоест.

- Чёрт, ты же знаешь, что я не могу отказаться от тебя! Да и ты тоже загнёшься без меня, верно? Разве может быть хуже, чем уже есть?

- Да, - твёрдо сказал Эннис. - Когда тебя изобьют до смерти, оставив подыхать в сточной канаве, мне будет куда хуже, чем если я буду знать, что ты жив и думаешь обо мне. А если это случится со мной, кто позаботится об Альме-младшей? Уж не ты ли, чёртов Джек Твист?

- Я боюсь даже думать об этом, - покачал головой Джек. - Не знаю, как там будет дальше, но сейчас я прошу: возьми отпуск хотя бы на неделю. Одна ночь за четыре грёбаных года - это слишком мало. Сейчас же позвони и отпросись, слышишь?

- Думаю, это можно, - ответил Эннис. - Они мне должны отгулы за Рождество.

Он снял трубку и набрал номер ранчо.

подходило к концу. Эннис работал, как проклятый, откладывая каждый заработанный доллар. Хозяин и сам когда-то был молодым голодранцем без гроша в кармане, поэтому хоть и требовал работать до седьмого пота, но и деньгами не обижал. Всё переменилось, когда он внезапно умер. Сердце, как потом сказали. Этот молодой выскочка, его единственный сынок, решил, что ранчо может приносить намного больший доход, если урезать расходы на рабочих. Эннис сразу понял, что дело дрянь. Посчитав сбережения, он решил, что этого должно хватить. Нужно возвращаться в Вайоминг, снять небольшую квартирку в пригороде, отдать Альму-младшую в ясли и найти до холодов новую работу. Перед отъездом он позвонил Джен.

- Эннис? Как я рада, что ты позвонил.

- С Альмой всё в порядке? - спросил Эннис.

- Да, она уже очень выросла. Ты собираешься назад?

- Я потому и звоню, Джен. Думаю доработать этот месяц и приехать.

- Очень хорошо, Эннис. Я не знала бы, что делать, если бы ты решил задержаться.

Повисла пауза. Эннис засопел, но решил спросить прямо:

- Тревар плохо относится к Альме?

- Нет, что ты. Он даже привязался к ней.

- Но тогда в чём дело?

- Ему предложили хороший контракт. В этой же энергетической компании, но на Аляске. Мы думаем перебраться туда в сентябре.

Эннис присвистнул.

- Аляска? Да это же настоящий Северный полюс, Джен. Неужели ты о таком мечтала?

- Он мой муж, - тихо ответила Джен. - И раз едет он, поеду и я. Там тоже живут люди, есть города и школы. А когда мы вернёмся, у нас будет достаточно денег, чтобы купить хороший дом и отправить Аманду в хорошую школу, может, даже в колледж. У меня всего этого не было, Эннис, и я сделаю всё, чтобы Аманда не повторила моей судьбы. Ты же можешь меня понять? Уверена, что ради Альмы ты поступил бы так же.

Он понимал. И был благодарен Джен за всё. За те крохи его детства, которые она пыталась собрать, и за то, что приютила Альму.

- Тогда до встречи. Ждите, скоро буду. Передавай привет Альме.

Эннис повесил трубку. В голове крутился ещё один номер, но он не решался его набрать. Джек уехал домой, к жене и сыну. И хотя Эннис знал, что эта семья была не такой уж идеальной, как могло показаться, но не ему было судить об этом. В конце концов, Джек ни в чём не нуждается, а это главное. Можно сколько угодно рассуждать о душе и о сердце, но только не на пустой желудок. Но, чёрт возьми, как же хотелось снова его увидеть!

- Это Эннис дель Мар. Конечно, я подожду.

- Эннис! Бог мой, как ты?

- Привет, Джек. Я просто хочу сказать, что возвращаюсь домой. Это на случай, если ты снова будешь искать меня.

- Что думаешь делать дальше?

- Заберу Альму и устроюсь где-нибудь. В Каспере или Ривертоне. А может, махну к брату в Сигнал. В общем, пока не знаю. А как у тебя дела?

- Всё так же, Эннис. Как же я хочу тебя снова увидеть, ты просто не можешь себе этого представить.

- Могу, Джек, - возразил Эннис. - Потому что сам хочу этого не меньше.

- Тогда вот что. Через неделю я буду у тебя. А потом мы можем вместе поехать в Вайоминг. Хочу повидаться с родителями в Долине Молний и помочь им на ранчо. А там... видно будет. Как тебе эта идея?

- Я не против, - ответил Эннис. - Ты знаешь, где меня найти.

В день приезда Джека Эннис проснулся, едва начало светать. Накануне он получил расчёт и теперь должен был покинуть ранчо. Добравшись до городка, Эннис без цели шлялся по улицам и сам удивлялся, как непривычно для него было это занятие. Как кто-то может жить так изо дня в день, транжиря папочкины деньги на виски, родео и шлюх! Когда начало темнеть, он пришёл в тот же мотель, где им с Джеком удалось провести ту незабываемую ночь.

Когда зелёный пикап Джека, наконец, подкатил к мотелю, Эннис едва сдержался, чтобы не выскочить на улицу. А потом Джек вошёл в дверь, и всё повторилось, будто он и не уходил никуда, будто не было этих месяцев расставания, тоски и каторжной работы на ранчо. Всё как рукой сняло, стоило ему только снова запустить грубую пятерню в копну курчавых волос, разорвать рубашку на груди и впиться губами в потрескавшиеся губы Джека, а потом с силой швырнуть его на кровать и выпустить на волю накопленную страсть и желание.

Ранним утром они отправились на север. Это путешествие оставило в их памяти много приятных моментов. Сидя плечом к плечу, они часами напролёт говорили ни о чём, лишь бы только слушать голоса друг друга. А ночью, когда они останавливали машину, чтобы немного размять ноги и отлить, они заворожённо смотрели на крупные яркие звезды и огромную луну, стыдливо прикрывающуюся облаками. Когда вдали замаячил поворот, после которого одна дорога вела в Долину Молний, а другая - в Каспер, оба разом замолчали.

- Слушай, поехали на моё ранчо, Эннис, - выпалил Джек.

- Ты в своём уме? Там же твои родители, Джек. Что ты им скажешь? Да и Альма уже ждёт меня в Каспере.

- Ну брось, ты же сказал, что приедешь в конце месяца. У нас в запасе ещё целая неделя, верно? Заодно посмотришь, где я вырос. Там много красивых мест. Ты обязательно должен их увидеть. Насчёт отца не беспокойся. Я скажу, что ты мой приятель, который согласился помочь мне на ранчо. Там действительно за неделю мало что успеешь, так что лишние руки будут только кстати.

- Но это же всё не то, - ответил Эннис. - И ты знаешь об этом. Как мы сможем проводить время вместе, если рядом будут твои родители? Это скверная идея, Джек. Дай мне немного времени обжиться, и тогда я сам приглашу тебя к себе, идёт?

- Сделай это хотя бы ради меня, Эннис. Бог знает, когда мы ещё сможем провести вместе так много времени. И ты тоже знаешь об этом. Это то немногое, что ещё дарит нам жизнь, и мы будем полными кретинами, если не воспользуемся этим. А потом я сам отвезу тебя в Каспер. Так быстро, как только смогу.

Эннис молчал. Джек хватается за соломинку, но если другого не остаётся, то почему нужно ждать худшего?

- Ладно, уговорил. Но обещай, что мы будем осторожны.

Джек готов был сейчас обещать всё, что угодно, лишь бы уговорить Энниса. И оба это прекрасно понимали.

- Без проблем. Всё пройдет как по маслу, вот увидишь.

Джек хлопнул Энниса по плечу, а потом резко дёрнул газ. Пикам зарычал и рванул с места, поднимая за собой столб серой пыли. Они мчались по безлюдному краю с заброшенными полуразвалившимися ранчо, заросшими так густо, будто их покинули в прошлом веке.

- Ну вот мы и дома, - сказал Джек, подъезжая к крошечному коричневому оштукатуренному домику с верандой на весь фасад.

Отец Джека встретил их взглядом исподлобья, особенно Энниса. Даже вполне правдоподобное объяснение его появления здесь, казалось, не сильно на него подействовало.

- Забор опять упал, да крыша прохудилась. А ещё молочаем всё заросло, чёрт его дери. Такие наши дела.

Мать Джека была более приветлива.

- Хотите кофе? Или яблочного пирога?

- С удовольствием, - ответил за двоих Джек. - Твой яблочный пирог - это что-то особенное. Ты нигде не найдёшь такого, Эннис.

В доме было четыре комнаты, две внизу и две вверху. Спальня Джека была на втором этаже. Они поднялись по крутой лестнице.

- Она здесь всё хранит так, как было у меня в детстве, - сказал Джек. - И мне это нравится, чёрт возьми.

Эннис огляделся. Комната была крошечной и выходила окном на солнечную сторону. Узкая кровать, покосившийся стол и деревянный стул - вот и весь её интерьер, не считая, конечно, пневматического ружья на стойке и платяного шкафа. Эннис присел на подоконник и выглянул наружу. Пустынная гравийная дорога убегала куда-то на юг. Теперь понятно, почему Джека всегда так тянуло в Техас.

- Твоя комната через стенку. Родители спят внизу. Там летом прохладнее, да и не нужно тратить время на лестницу.

Эннис кивнул.

взгляд на шкаф с парой потёртых джинсов и поношенными ботинками на полу, он увидел в дальнем углу краешек синей рубашки Джека. Той самой, в которой он гарцевал на пугливой гнедой кобыле на Горбатой горе. Он подошёл и взял её за край. На рукаве так и остались засохшие бурые пятна крови. Его собственной крови, которая хлестала из разбитого носа в самый последний день на горе, когда Джек попал в него коленом в их жаркой борьбе. Эннис потянул сильнее, и рубашка слетела с гвоздя. Поднимая её, он удивился, что она весила, как две

Внутри неё была старая клетчатая рубашка с порванным карманом и без нескольких пуговиц. Та самая, которую Эннис сорвал с себя, когда переодевался после драки, надеясь потом отстирать залитый кровью рукав. Он думал, что забыл её на горе.

- Джек...

Джек, разбиравший на кровати пару вещей, привезённых с собой, обернулся. Он перевёл взгляд с лица Энниса на грязную рубашку в его руках, а потом просто сел на кровать. Эннис подошёл и сел рядом.

- Так это ты стащил её.

- Да, я, - тихо ответил Джек. - Ты сердишься?

- Ни капли. Но зачем?

- Я думал, что больше не увижу тебя.

- Хороший трофей.

Эннис поднёс рубашки к лицу, пытаясь уловить запах дыма, горькой полыни или самого Джека.

- Ты заберёшь её? - спросил Джек.

- Нет, они должны быть вместе. На них одна кровь.

- Тогда забирай обе.

- Зачем, у меня же есть ты.

- Чтобы ты помнил о нас, когда меня не будет рядом.

- Я всегда помню о тебе, Джек, даже когда валюсь с ног от усталости и от голода. Стоит мне только добраться до кровати и закрыть глаза - и ты снова рядом, в моих снах.

- Извини, - тихо сказал Джек.

- За что, ты же не виноват.

- За то, что ты мне ни разу не снился. Мне вообще мало что снится. А если и бывает, то я ничего не запоминаю.

- Это тоже не твоя вина.

На ранчо всегда много работы. Полдня Эннис и Джек возились с ржавыми воротами, а вечером косили огромные заросли травы. Когда солнце повисло над горизонтом, мать Джека вышла на веранду, и, приставив ко лбу ладонь, посмотрела вдаль. Джек и Эннис возвращались к дому, о чём-то разговаривая.

- Хорошо парни поработали. Я рада, что Джек нашёл себе такого друга, как Эннис.

- Да уж, - чуть слышно ответил Джон Твист, выпуская клуб сизого дыма и щелчком избавляясь от окурка.

Он бросил сердитый взгляд на две голые по пояс фигуры вдалеке, смачно сплюнул, отвернулся и зашёл в дом.

Ночь выдалась душной и тихой. Эннис обычно быстро засыпал, но сегодня сон никак не мог одолеть его. Решив выпить воды, он тихо встал и вышел из комнаты. Дверь в спальню Джека была приоткрыта. Эннис секунду колебался, но потом переступил порог и плотно прикрыл её.

- Джек, ты спишь? - тихо спросил он.

- Нет, - сразу же ответил Джек. - Тебя жду.

- Как ты узнал, что я приду?

- Просто знал и всё. Я знаю всё, о чём ты думаешь. И ты тоже.

- Мы же не можем прямо здесь. Ты, наверное, умом тронулся, если решил, что это хорошая идея.

- Умом тронулся я уже давно, - ответил Джек. - Когда встретил тебя. Так что хуже уже не будет. К тому же отец храпит, как паровоз, всю ночь. А мать... У неё больные ноги. Она поднимается по лестнице только тогда, когда хочет немного убраться. Иди ко мне, Эннис.

Эннис подчинился. Он подошёл к кровати и в темноте нащупал Джека. Их объятия и поцелуи, вначале робкие и осторожные, но позже страстные и безудержные, наполнили комнату приглушёнными звуками скрипящей кровати, учащённого дыхания и шороха простыней. В воздухе постепенно разливался жар двух разгорячённых тел, постепенно смешиваясь с запахом спермы и свежего пота. А затем к этому добавился сигаретный дым.

Перед самым утром, когда первый луч солнца ещё только собирался пронзить стеклянное небо и упасть на укрытую росой траву, мать Джека, собиравшаяся на кухню, заметила, как Эннис выходит из комнаты Джека и скрывается в своей спальне. "Бог мой, я, кажется, опаздываю с завтраком", - подумала она и поспешила на кухню.

До наступления холодов оставалось ещё несколько погожих деньков. На дальних лугах ещё колосилась сочная трава. Осенняя желтизна ещё не коснулась её своим рыжим поцелуем. Джек решил выпасти на них стадо пятнистых коров.

- Ночью будет прохладно, - предупредила мать Джека.

- Мы возьмём куртки и спички, - ответил Джек. - Вернёмся завтра утром.

- Не забудьте еду.

Джек принял у неё из рук бумажный свёрток с бутербродами, прихватил бутылку виски и, сев на коня, помчался вслед за Эннисом. Они добрались до места, когда уже совсем стемнело. Коровы разбрелись по лугу, жадно тыкаясь мордами в густую траву. Джек и Эннис устроились на старом высохшем и потрескавшемся бревне, брошенном чуть повыше, чтобы можно было хорошо видеть стадо. Костер весело затрещал, извергая в небо длинные искры. И бутерброды пришлись весьма кстати.

- Куда ты, Джон? - спросила жена, когда отец Джека вышел во двор и вывел лошадь из стойла.

- Так, проедусь кругом. Какая-нибудь корова могла отбиться от стада.

- Джон, они бы это наверняка заметили. Всё будет хорошо. Лучше пойдем спать.

- Ты ложись, а я буду позже, - не терпящим возражений тоном отрезал Джон Твист.

Он пнул лошадь и помчался по узкой тропинке к дальним лугам. Подъезжая к месту, Джон придержал лошадь. У конца тропинки она шла почти шагом. Всё было спокойно. Внизу, в долине, вяло бродили сытые коровы. Сторожевая собака было насторожилась, учуяв сопение лошади, но, узнав хозяина, тут же снова закрыла глаза и заснула. Джон внимательно вглядывался в яркий огонь на противоположном холме. Он освещал небольшое пространство вокруг, не более пары метров. Но на фоне чёрной травы и широкого бревна отчётливо выделялись две голые, блестевшие от пота спины, отражавшие пламенные блики и сменявшие друг друга. Джон смотрел на них довольно долго, а потом вдруг развернулся и без оглядки помчался домой, что есть силы пиная старую лошадь.

- Джек, я хочу показать тебе одно местечко неподалеку. Там есть на что посмотреть.

В этом предложении отца было что-то не свойственное ему, но Джек не принял это во внимание. Он только что вернулся с коровами домой и немного устал.

- Это не подождёт до завтра? - робко спросила мать Джека. - Парни только вернулись, Джон.

- Похоже, вечером будет гроза. Дорогу размоет, и мы не сможем туда добраться.

- Всё в порядке. Конечно, поехали, Эннис, посмотрим. Здесь красивые места.

Джон бросил на Энниса свой колючий взгляд.

- Нет, Джек, только мы с тобой. Крыша над верандой немного прохудилась. Твой друг сможет залатать её до того, как начнётся ливень?

- Конечно, мистер Твист, - ответил Эннис и кивнул Джеку.

Отец и сын скакали долго и всю дорогу молчали. Отец выбрал себе самую лучшую лошадь, и Джек едва поспевал за ним. Джон остановился у самого края крутого обрыва и терпеливо подождал, пока Джек нагонит его.

- Обрыв? - удивился Джек. - Я видел его сотни раз. Что здесь может быть интересного?

- А ты подойди и посмотри вниз. Сам удивишься.

Взгляд Джона был непроницаемым. В нём не было ничего. Только пронзительное ожидание. Джек спрыгнул с лошади и подошёл к самому краю. Земля сыпалась под ногами, поэтому он не решался сделать ещё один шаг.

- И что я должен там увидеть? - спросил он, не оборачиваясь.

- Да ну же, в самом низу, под выступом.

Джек сделал полшага, напряг глаза, но так ничего и не увидел. Но зато он заметил, как быстрая тень выскочила из-за спины, и в ту же секунду резкий толчок в спину заставил его кувыркнуться и слететь вниз. Джек едва успел уцепиться пальцами за острый камень, торчавший из мягкой породы. Тот поддался, но пока продолжал держать его вес. Джек поднял глаза на возвышающуюся над ним фигуру отца.

- За что?

- Ублюдок, - процедил сквозь зубы Джон. - Ты притащил своего дружка, чтобы трахаться с ним на глазах у родителей? У меня больше нет сына.

Джон с силой ударил ботинком по руке Джека. Тот заорал и перехватил его ногу, после чего рванул что есть силы. Джон не удержался и, взмахнув руками, полетел вниз. Джек ещё долго слушал, как его тело глухо ударяется о валуны и летит дальше, вниз, туда, где рождается эхо. Он издал резкий звук, похожий на сдавленный крик, который сотней искажённых отголосков пронёсся по окрестностям и испугал лошадей. Сделав резкий рывок, Джек подтянулся и выполз наружу, цепляясь разбитыми в кровь пальцами за траву и мелкий кустарник. Он еще долго лежал там, у края бездны, зарывшись лицом в траву, смятую ботинками его отца.

вернулся поздним вечером, вяло подгоняя одну лошадь и таща за собой другую. Мать вышла из дому и остановилась в полуметре от него. На её лице читался испуг.

- А где отец, Джек?

- Мама, - выдохнул Джек, подходя и обнимая её.

Она поняла, что случилось ужасное, но не сказала ни слова, только тихо заплакала, уронив голову на грудь Джека. Эннис вышел следом за ней, и его лицо вмиг стало каменным.

- Мы шли возле края пропасти. Я отошёл на несколько метров. Земля под нами посыпалась так быстро, что я едва успел за что-то уцепиться. Прости, я не смог вытащить его.

Глаза Джека и Энниса встретились, и Эннис понял, что Джек лжёт. Он также понял, что у Джека не было выбора. Ещё до того, как он смог услышать всю правду, Эннис знал, что это навсегда останется между ними.

- Это я виноват, - сказал Эннис после долгой паузы, сидя рядом с Джеком на его кровати. - Я с самого начала знал, что это паршивая идея, и не должен был ехать с тобой сюда.

- Не смей, слышишь? - ответил Джек. - Я не позволю тебе разделить это со мной. Если кто и виноват, так это я. И ты тут ни при чём.

- Ещё как при чём, - резко возразил Эннис. - Всё моё - это твоё, и наоборот. Так было, и так будет. И нет только твоего или только моего. Это наша общая тайна, и она останется с нами до последнего вздоха.

После смерти Джона мать Джека осталась совсем одна. Она наотрез отказывалась переезжать куда-то, а Джек не мог её оставить одну в этом унылом безлюдном крае, где всё напоминало об отце и где ей больше не для кого было жить. При первой же встрече с Лорин Джек объявил ей, что хочет развода. Её папочка был на седьмом небе от счастья, что так легко отделался от этого сукиного сына. Собрав свои скудные пожитки, Джек вернулся в Долину Молний.

Эннис забрал Альму-младшую и снял крохотную квартирку на окраине города. Дочка уже заметно подросла, и её можно было отдать в детский садик. Эннис работал с утра до вечера и почти не видел её. Джен уехала на Аляску. Пару раз он видел старшего брата, но у К. Е

Парень часто думал о Джеке, но как только это случалось, ему сразу же приходило на ум другое воспоминание, менее приятное, и он знал, что всякий раз, глядя на Джека, он будет вспоминать о том, какой ценой дались им эти скудные минуты близости, но всё равно ничего не мог с собой поделать. И когда однажды поздней ночью в его доме раздался звонок, и знакомый голос прошептал:

- Эннис, я больше так не могу. Бросай всё и переезжай ко мне, или я сам прыгну в эту чёртову пропасть, - то он не смог больше сопротивляться своему чувству.

К тому же нормальной работы в городе не было, а следовательно, не было и денег. Ранчо Джека хоть и было захудалым, но всё же могло давать кое-какой доход, если, конечно, привести его в порядок. Школа была далековато, но можно отвозить туда Альму на грузовике, а вечером забирать её обратно. Так он и сделал.

Мать Джека ожила на глазах, как только в её жизни появился живой и улыбающийся ребёнок. Она учила Альму печь свои лучшие яблочные пироги, разбираться в овощах и травах, а когда Альма-младшая немного подросла, то и шить на старенькой ручной машинке дивную одежду, в которой было не стыдно и в городе показаться. Эннис и Джек привозили ей хорошие ткани всякий раз, как выбирались в город, чтобы продать немного молока или мяса.

Через пару лет рядом с домом появился небольшой сруб, куда Эннис с Джеком и перебрались. Матери Джек сказал, что им часто приходится вставать ночью, чтобы проверить коров, овец или лошадей, так что будет лучше, если это не будет мешать им с Альмой спокойно высыпаться.

Пролетели годы, Альма-младшая превратилась в застенчивую шестнадцатилетнюю девушку, которая во всём помогала пожилой женщине, считая её матерью. Она поровну делила свою любовь между Эннисом и Джеком, и это их ничуть не разделяло. Когда один за что-то сердился на неё, другой всегда вставал на его сторону, и Альме ничего не оставалось, как подчиниться. Только ночью, закрывшись в крохотном домике с одной комнаткой, Джек и Эннис спорили между собой, разбираясь в том, кто пытается воспитать из неё хорошего человека, а кто - капризную вертихвостку. Но словесная перепалка обычно кончалась одним и тем же. Кто-то из них просто сгребал другого в охапку, валил на кровать и закрывал рот жёстким поцелуем. Этот аргумент всегда действовал безотказно.

Иногда Джек ездил проведать сына, но Лорин никогда не отпускала его погостить на ранчо отца.

Эннис так и остался худым, как вешалка, со слегка впалой грудью и ногами-палками, но, благодаря Джеку, он стал одеваться чуть лучше - не потому, что его кто-то заставлял, а просто он не мог отказать Джеку, когда тот просил его купить себе новые ботинки или куртку только потому, что он будет отлично в них смотреться. Джек немного раздался в ширину, отрастил усы и бакенбарды, но так и не смог расстаться со своей старой шляпой с орлиным пером.

Они всё так же выгоняли коров и овец на дальние луга, разжигая костер и греясь возле него, сидя на почти рассыпающемся бревне. Особенно им запомнилась одна такая ночь, как раз накануне того, как всё переменилось. Была уже ранняя осень. Эннис и Джек решили ещё раз побаловать овец свежей травой. Они сидели у костра, прижавшись друг к другу и закрыв лицо от порывов ветра.

- Тебе не холодно? - спросил Эннис.

- Я в порядке, - стуча зубами, ответил Джек. - Но чур, это в последний раз в этом году, ладно? Ночи уже совсем не те.

Он пытался растереть озябшие ладони. Эннис перехватил его руки и сжал в своих, тёплых, а потом наклонился и начал греть их своим дыханием. Приятное тепло разлилось по телу Джека, и на душе у него стало так хорошо, как было только раз, когда они стояли, обнявшись, на Горбатой горе. Вернее, это Эннис обнял Джека сзади и напевал ему детскую колыбельную, а Джек просто дремал, растворяясь в этом странном трансе, пока Эннис не встряхнул его. И позже, только вспоминая об этом, он мог избавиться от тени отца, наступавшей на задники их истоптанных ботинок.

неделю умерла мать Джека. Тихо, во сне. Умерла так же, как и жила. Словно её и не было никогда в этом доме. Ни одной вещи лично для себя, ни одного дня вдали от дома. Джек был готов к этому. Она давно жаловалась на то, что здоровье её уже не то, но на предложение показаться доктору только отмахивалась.

- Старость не лечится, Джек. Видно, мой срок уже на исходе.

Альма тяжело переживала это событие. Эннис даже решил на какое-то время отправить её к сестре в Каспер. Джен давно вернулась, и её семья обзавелась просторным и светлым домом. Аманда выросла такой же красавицей, как и сама Джен в юности. Глядя на неё, Джен каждый раз благодарила бога за то, что эта красота не была смыта с лица дочери горем потери близких и тяжёлой работой на ранчо с самого раннего утра и до позднего вечера. Ей казалось, что это она сама возродилась заново, чтобы прожить жизнь так, как она того заслуживала.

Несмотря на то, что Альма выросла вдали от шумного города, она быстро освоилась в этом безумном мире и даже нашла себе работу. Увидев её наряды, одна мастерская предложила ей неплохую зарплату. А вскоре она встретила Кевина. Он был рабочим с элеватора, но, похоже, неплохим парнем. И они полюбили друг друга. Так что она не собиралась возвращаться на удалённое пустынное ранчо, где всё напоминало ей о потере близкого человека и где её не могло ждать ничего, кроме медленного угасания. Конечно, она скучала по отцу и Джеку, но они приезжали к ней несколько раз в год. Сначала один, а потом другой. И никогда вместе, потому что не на кого было оставить ранчо. Так что получалось, что она видела отца в два раза чаще.

Изредка она сама приезжала в Долину Молний, но совсем ненадолго. Стирала пыль со старой швейной машинки, подшивала потрёпанные занавески, и от этого в комнате становилось светлее и уютней. А потом шла на деревенское кладбище, находила могилу старой миссис Твист, клала на неё свежие полевые цветы, опускалась на корточки и подолгу рассказывала о своей жизни. На следующее утро её уже не было на ранчо, и Эннис с Джеком снова оставались одни на десятки миль вокруг, предоставленные только самим себе и забытые всеми. Но у них не было ни времени, ни повода, чтобы о чём-то грустить или жалеть.

Работы на ранчо всегда было много. Пришлось долго повозиться над старым покосившимся забором, развалившимися воротами и зарослями молочая. А потом ещё нужно было починить крышу. Собирался сильный ливень, поэтому стоило поспешить. Джек прошёлся по самому краю, насвистывая весёлую песенку.

- Осторожней, - нахмурился Эннис. - Здесь скользко. Кто тебя потом будет выхаживать?

- Эй, я же в родео участвовал, помнишь? Эта крыша - сущий пустяк по сравнению с потными быками. И если уж они не смогли доконать меня, то куда там какой-то старой черепице.

- Кончай болтать и тащи сюда свою задницу. Скоро хлынет так, что мы оба слетим отсюда.

Джек сделал лихой разворот и уже было справился с внезапным порывом ветра, но что-то попало ему в глаз.

- А, чёрт!

Секундного промедления хватило, чтобы туловище потянуло его назад, к краю. Джек упал на спину и стремительно поехал вниз, едва успев уцепиться за что-то пальцами.

- Джек!

Эннис подскочил так быстро, как только смог.

- Давай руку!

Джек задышал чаще, но руки не протянул.

- Ты не удержишь нас обоих, Эннис, - сказал Джек. - Будем надеяться, что всё обойдётся. До встречи внизу.

- Руку, чёрт возьми! Я вытащу тебя, или мы упадём вместе. Давай же, Джек!

- Я не прощу себе, если с тобой что-то случится, - ответил Джек.

- Я тоже, - взревел Эннис. - Ну же, Джек!

- Это не твоя вина. Если что, я хочу, чтобы мой прах летал над Горбатой горой. Она подарила мне тебя. Сделаешь?

Губы Энниса задрожали, а глаза заблестели.

- Мать твою, Джек! Дай мне эту чёртову руку!

Эннис попытался подойти поближе, но черепица задрожала сильнее, и тот крепкий кусок, который держал Джека, наконец, не выдержал. В одно мгновение Джек скрылся из виду, а потом в голове Энниса разлился глухой удар его тела о землю.

Едва сдерживая себя, чтобы не прыгнуть следом за Джеком, на дрожащих коленях Эннис спустился вниз. Джек лежал на спине. В его глазах застыло небо. Виском он напоролся на острый булыжник, и густая тёмная кровь ручьём сочилась из-под седеющих волос, превращая изумрудную траву в чёрную липкую массу.

- Джек! Господи, нет!

Эннис сгреб его в охапку и прижал к груди так сильно, что едва мог дышать. Начался жуткий ливень. Вода холодными меткими струями хлестала по их телам, смывая слёзы Энниса и кровь Джека. Сквозь раскаты грома прорывались крики Энниса. Продолжительные, до хрипоты, они словно нарочно растворялись в небесном бешенстве, потому что никто не смог бы их вынести.

Когда Джека кремировали, Эннис продал ранчо, забрал урну с прахом, две старые рубашки, синюю и клетчатую, сел в дряхлый зелёный пикап и вырулил на дорогу, ни разу не обернувшись.

Он пешком взобрался на Горбатую гору, натирая кровавые мозоли и отстреливаясь от огромных койотов, пока не попал на то самое место, в котором когда-то был их лагерь. Красное солнце бросало резкие кровавые тени на верхушки соседних гор, а воздух пах так, будто его вымочили в полынной настойке. Эннис открыл урну и подставил её под беснующиеся порывы ветра. Пепел Джека тонкой струйкой взлетал вверх и тут же рассеивался, поднимаясь к тяжёлым свинцовым тучам и оседая на продрогших листьях кустарника. Когда его совсем не осталось, Эннис выронил урну из рук и упал на колени, закрыв голову руками.

- Я клянусь, Джек...

Это была клятва, которой никогда не требовали. Она шла изнутри, как то единственное, что он ещё мог дать Джеку.

Эннис знал, что больше никогда он не вернётся в то место, которое превратило их жизнь в вечное ожидание чего-то плохого, постоянно напоминало о том, какую цену им пришлось заплатить за мгновения настоящего счастья. Не вернется он и сюда, на холодные склоны Горбатой горы. Джек прав, она сделала их обоих, мать её. Но, чуждая человеческих чувств, она вышвырнула их в другой мир, где они всегда были чужими для всех, кроме друг друга. Колючий безжалостный ветер смыл с неё любое напоминание о тех днях, будто ничего здесь и не было. И только сердце Энниса хранило каждое мгновение, проведённое здесь вместе с Джеком - днём и ночью, всегда и всюду, до самого последнего удара.