Девочка в окне (2 часть)

После отъезда Виталика в моей душе осталось странное чувство чего-то нового, словно я переступила какую-то черту. Но я никак не могла уловить, что это — так часто бывает, когда просыпаясь, стараешься удержать обрывки уходящего сна, но они уплывают, оставляя чувство чего-то незавершенного. Я и впрямь тогда была как во сне, поэтому совершенно не могу восстановить в себе все ощущения, которые испытала во время первого в жизни полового акта. Вот свою первую мастурбацию и свой первый оргазм помню хорошо, а тут… Во-первых, все произошло очень быстро, а во-вторых, пока Виталик ласкал меня, я так возбудилась, что совершенно потеряла и волю, и память. Ясно одно, я уже не девочка — и это свершившийся факт. И ясно другое — я хочу еще.

Занимаясь мастурбацией, я силилась вспомнить, какие ощущения остались во мне от введения полового члена, но ничего не получалось. Я пыталась ввести тот карандаш, который прикладывала к себе, изображая мальчишескую письку, но он оказался слишком холодным и твердым и совершенно не походил на половой член.

Тогда я решила стать обольстительницей. Ведь все мальчишки хотят, я знаю. Я вышла во двор, осмотрелась по сторонам. Увидела Лешку, он шагал к нашему дому. А что, Лешка нормальный парень, положительный, как сказала бы мама. Только очень стеснительный. Ему 14 лет, он живет в третьем подъезде. Я сделала вид, что тоже возвращаюсь домой. Мы поравнялись.

— Привет!

— Привет!

— Ты откуда и куда?

— Да у приятеля был. У него игровая приставка новая. А ты?

— Домой иду. Слушай, Леш, ты клубнику любишь?

— Ага.

— Пошли ко мне, я тебя угощу. Мама купила много, а она пропадает, съедать надо.

Мама и впрямь купила два кило, но она вовсе не пропадала, и мне влетит, если мы все сожрем. Ну да ладно, в конце концов, ради хорошего дела… Да и не клубнику я его зову лопать.

Мы вошли в квартиру. Я втолкнула его в мамину комнату.

— Погоди, ща, я переоденусь, жарко очень.

Я ушла в свою комнату, разделась догола и надела сверху только старенькое платье, которое носила два года назад, оно едва прикрывало мне попу. Помыла кило клубники, разложила на две тарелки, принесла в комнату и поставила на журнальный столик. Лешка сидел в кресле, а я на диване напротив. Он накинулся на ягоды и пожирал с невероятной быстротой. Я поерзала на диване, чтобы посильнее задрать платье и слегка развела колени. Лешка случайно бросил туда взгляд и поперхнулся. Лицо его стало краснее клубники, он отвел глаза, но при этом сам егозил в кресле, и я видела, как в его узких джинсах зреет бугорок. Но этот увалень продолжал жрать клубнику. Тарелка его опустела. Я поставила одну ногу на диван, обняв коленку, при этом платье задралось едва ли не до пупка

Он там долго кряхтел и сопел, а когда послышался слив воды из бачка, я поняла, что он спустил не только воду. Он вернулся уже с нормальным цветом лица, удовлетворенный и без бугорка на джинсах. Кивнул на пустую тарелку:

— А еще есть?

— Нет! — зло ответила я.

— Ну, тогда я пошел. А то футбол скоро начнется…

Можно, конечно, попробовать с Димкой, ему 16 лет, уж он точно не спасует. Но он хулиган, и очень грубый, курит и матерится постоянно. Нет, не хочу с ним. В конце концов, я плюнула на все и решила, что нет ничего лучше онанизма. В течение примерно двух недель я продолжала наблюдать в окно за тем дядькой на балконе, который каждый день возлежал в шезлонге и дрочил свой член. Иногда мне казалось, что он знает, что я на него смотрю, и делает это специально для меня. Но август перевалил за половину, погода испортилась, и дядька перестал выходить на балкон.

Мне стало грустно, словно я потеряла близкого друга. Фантазируя во время мастурбаций, я чаще представляла рядом с собой именно этого человека, а не Лешку или Виталика. Я влюбилась? Да нет, думаю, это всего лишь желание, влечение и похоть. Ведь это старикан, он мне в отцы годится, а то и в деды. Но вот уже несколько дней балкон его пуст, и я чувствую, что мне чего-то очень не достает.

Наконец, я решилась на отчаянный шаг. Будь что будет. В конце концов, если прогонит или накостыляет по шее, то никаких сомнений уже не останется.

Он открыл дверь в халате и домашних шлепанцах.

— Я ключи забыла, можно у вас посижу, пока мама придет?

— А почему у меня? — он удивился, но сделал шаг в сторону, пропуская меня.

— А больше не открывает никто, соседей нет дома. Я — Оля из второго подъезда.

— А я — Пал Николаич. Ну заходи. Чаю хочешь?

— Хочу, — хотя на самом деле я хотела вовсе не чаю.

Мы прошли на кухню. Я еще не знала, как вести себя дальше. Догадался ли он, что это я наблюдала за ним? Как направить разговор на интересующую меня тему? Как я, пацанка, могу развести на секс человека, который много старше меня? Но как всегда помог случай.

Пал Николаич потянулся к верхней полке буфета за чашками. Пока он их доставал. развязался пояс его халата, а когда достал — халат распахнулся, а под ним он был голый. В обеих руках были чашки на блюдцах, он не мог их бросить, но и не мог, держа их, запахнуть халат. Его член висел, но и висящим был внушительных размеров. Наступила немая сцена.

— Я помогу!

Я поднялась с табуретки, но не взяла из рук его чашки, а подошла вплотную, и, обняв его за талию, стала делать вид, что достаю сзади концы пояса. Но сама при этом прижималась животом к другому концу — спереди. И — о чудо, он начал вставать. Я чувствовала, как он напрягается. Я отстранилась назад и, придерживая руками полы халата, стала наблюдать, как висящий хоботок превращается в твердую дубину.

— Ты… ты что?.. — прохрипел Пал Николаевич, как мне показалось, испуганно

— А я видела вас на балконе…

Несколько секунд он ошарашено молчал, глотая ртом воздух.

— Так это ты?! И… и что? Тебе… нравилось?

— Ага.

— Противная девчонка!

— А вы можете показать мне это… прямо сейчас?

— Да ты что? Меня ж посадят!

— А я никому не скажу.

— Честно?

— Честное пионерское!

— А вдруг проболтаешься?

«Да чтоб у меня п…да заросла!» — подумала я про себя, а вслух сказала:

— Да чтоб у меня язык отвалился!

— Ну пошли в комнату.

Я села на диван. Он распахнул халат, направил на меня как дуло автомата свой член и начал дрочить.

— А я, пожалуй, — говорю, — платье сниму. А то вдруг на меня брызнет, все испачкается.

Я сняла платье и осталась в одних трусиках. Грудь моя за лето так и не выросла, лифчика я не носила. Тем не менее, член Пал Николаича стал еще длиннее и толще, теперь это был не автомат, а пушка. Он подрочил немного, глядя на мои трусики. Я чувствовала, как они становятся мокрыми.

— Сними их, что ль. А то и их стирать придется.

В принципе, когда трусы высыхали на мне после сильного возбуждения, следов на них не оставалось, только запах, который мне очень нравился. Но трусы я сняла. Пал Николаич неотрывно смотрел на мою щелку.

— Дашь мне хоть лизнуть-то?

— Что? — не поняла я.

— Пи…ёнку твою полизать.

Хоть он и сказал матерным словом, прозвучало это как-то ласково. Но я смутилась. Как это, взрослый дядя будет лизать мою писю. Я вообще не знала, что люди так делают.

— Ой, не знаю.

Я даже загородилась руками, но он опустился на колени, развел мои руки и ноги, и я почувствовала прикосновение горячего и шершавого языка. Было немного щекотно, но когда он раздвинул губки и прикоснулся к клитору, стало очень приятно. Я уже почти кончила, когда он поднялся на ноги, несколько раз быстро-быстро дрочнул свой член и залил спермой мой живот и колени.

— Ну как? — он сел со мной рядом и обнял за плечи.

Я не поняла, о чем он спрашивает, как он лизал, или как дрочил? Мне понравилось и то, и то.

— Уй, классно, — похвалила я, размазывая сперму по животу. Она пахла немного по-другому, не как у Виталика.

— Ты сама-то уже мастурбируешь?

— Конечно, — гордо ответила я с интонацией «что я, маленькая?».

— А ну, покажи, как?

— Ой, я стесняюсь.

— Ну вот, приехали. Я ж тебе показал.

Помявшись, я развела-таки ноги и начала тереть писю ладошкой.

— Вот так.

Постепенно я входила в раж, отключилась от мира и даже забыла, что нахожусь в чужой квартире и ее хозяин, сорокалетний мужик, пристально на меня смотрит. Еще, еще — я помогала себе толчками попы, убыстряла движения, и вот, наконец, острые импульсы — и теплая волна оргазма разлилась по всему телу. Отдышавшись как после быстрого бега, я заметила, что его член, опавший после семяизвержения, вновь в полуподнятом состоянии.

— А можно мне с ним поиграть?

— Ох, тебе бы в куклы играть, — проворчал Пал Николаич, но, тем не менее, с готовностью лег на диван, выставив кверху свою сардельку.

Я села ему на колени лицом к лицу, погладила яички, взялась за ствол члена и принялась потихоньку дрочить, как он делал это сам, чувствуя, как этот мягкий вначале валик растет и твердеет в моих руках. Из моей писи текло ручьем, такого не было со мной никогда, даже когда я играла в мальчика. Я подползла ближе, приподнялась и приставила эту дубинку к своей письке.

— Ты… ты что делаешь? — испугался он, но отталкивать меня не стал, ему самому хотелось.

Я насаживалась на эту дубину потихоньку, миллиметр за миллиметром, приподнимаясь чуть-чуть и насаживаясь снова. Он пытался быстрее вогнать его в меня, поднимая зад, но и я привставала, слегка отстраняясь, потому что было немного больно. Наконец, я поглотила его настолько, насколько могла. Хотя больше трети еще оставалось снаружи, но дальше пихать было некуда. Я задержалась, ощущая проникновение, а он взял меня за бедра и начал приподнимать и насаживать, словно игрушку. Вот оно, это ощущение — когда стенки влагалища распираются, когда он входит и сжимаются, когда выходит. Пал Николаич подкидывал меня вверх за попку, а я сама пружинисто опускалась обратно. Это продолжалось несколько минут, потом он поднял меня высоко, член из меня выскользнул, а он прижал его мной к своему животу, и я ощущала промежностью, как из него толчками выходит сперма…

Он посмотрел на меня с удивлением.

— Так я не понял, ты что, уже… трахалась?

— Ну да, — ответила я с таким видом, словно он спросил, знаю ли я таблицу умножения.

Я продолжала сидеть верхом на его члене и слегка поерзывала вперед и назад.

— Как это «ну да»? — он продолжал удивляться. — Сколько тебе лет?

— Тринадцать. Скоро будет. А что?

— И… много раз ты?

— Один, — ответила я уже скромнее, без гонора.

Он взялся за голову и закрыл глаза..

— Все равно ведь никто не поверит, что не я. Ой, точно посадят…

— Да никто тебя не посадит! — вспылила я, слезая с него. — Такой большой дядя, а нытик!

Я надела платье, забрала свои трусики и ушла. Чай мы так и не попили.

Что ж, любопытство я удовлетворила, что хотела — получила. Можно возвращаться к доброму старому онанизму.