Федосонья. часть 3

В рассказе присутствует переделанный отрывок из рассказа замечательной юмористки СТ Роксоланы. С разрешения автора. Рассказ называетсяего на пенёк. — Ну раздевайся, чего рот раззявил? Ты же в попу трахаться хотел!

***

Следует отметить, что словообразование «трахаться», отличается от похожего слова «трахать». Трахаются, исходя из гендерной сущности, женщины. Ведь это им вставляют, или они надеваются своей на него. А трахают, соответственно, мужчины. В основном они движущая сила сего процесса, и не им вдвигают, а они вдвигают. Именно это и подразумевала Федосонья, воспитанная в лучших традициях неореализма и блатного классицизма. Но Максу было поровну, как и большинству его соплеменников, когда они говорят: «Я вчера знатно потрахался с одной тёлкой!». Некоторые слои населения это навевает на скабрезные мысли. Они думают, что она его отстрапонила. Или что тёлка и не тёлка вовсе, а интерсекс с сиськами и членом. Впрочем, в современном обществе это не имеет такого важного значения, но для Федосоньи имело, поэтому дальнейшие действия охотницы и его жертвы вполне объяснимы.

***

— Ага, я сейчас, мигом разденусь, — обрадовался псевдоклерк.

Он снял охотничьи брюки, потом трусы. Его член, вожделея попу охотницы стоял, как пик Коммунизма. Но Федосонью совершенно не интересовала затверделость мужского органа. Пошебуршив пакетом, она выудила оттуда... чёрную кожаную плётку о семи хвостах.

— Становись раком, ублюдок! — громко и властно приказала она.

— Что это, как это, почему это? — выпучил глаза Максим, с ужасом рассматривая орудие пытки.

Он выглядел таким обескураженным, несчастным, наполовину голым, что Федосонья усмехнулась и, сильно замахнувшись, стеганула его плетью по тощему заду.

— За что? — чуть не всплакнула жертва, но подчинившись обстоятельствам, а как известно, они превыше нас, бухнулась на колени, — не бейте меня, пожалуйста, я не переношу боли!

Охотница, натянув на своё прекрасное личико маску брезгливости, изловчившись, несильно пнула Максима, приказав ему при этом:

— Становись раком, скотина, я тебя сейчас накажу, подонок, впредь не будешь дрочить на молоденьких девушек, а будешь гоняться за ними по лесу и насиловать. Ты же охотник или где?

Макс пал на четыре кости, приняв соответствующую позу словно собака, ожидающая действия от своей хозяйки, но в мыслях всё ещё лелея надежду трахнуть Федосонью в её попочку, и прошепелявил от страха:

— Прошу вас обожаемая Федосонья батьковна, не бейте меня сильно, обещаю больше не дрочить, а свято исполнять долг охотника.

— Все вы так говорите, а чуть что сами норовите попу подставить! И впредь называй меня госпожа Федосонья, — строжилась она, — считай удары, ничтожество!

— Раз, два, три..

Он начал догадываться, что охотница окончательно слетела с катушек и трахнуть её сегодня ему не представится возможности.

Вскоре ягодицы Максима покрылись цветом алой утренней зари, яйца более походили на грецкие орешки, а его дружок, свисал, понурив головку, и более не хотел воспарять ввысь.

— Как унизительно ты выглядишь! Это стоило бы запечатлеть на память, дабы показать Варваре Ефимовне. Жаль, у меня нет фотоаппарата. Вот бы порадовалась твоя жёнушка, разглядывая своего муженька во всей красе с голым задом.

— Я рад, что у вас не оказалось фотоаппарата. У меня его тоже нет, — беззастенчиво врал Макс.

На самом деле у него в рюкзаке был фотоаппарат, сработанный под зажигалку, но знать про это Федосонье было необязательно.

— Заткнись, ублюдок! — вскипела мучительница и с оттяжкой особенно больно приложилась плетью к ягодицам экзекуироемого, приделав при этом по его сморщенным бейцам.

— А-а-а! — заверещал, как подраненный заяц, Максим.

Федосонья закончила экзекуцию, но её жертва боялась поднять глаза вверх, предполагая, что палач придумал ещё какие-то пытки. Душа Максима заледенела от страха, а сердце провалилось в пятки.лизать щёлку своей мучительницы. Он её звонко целовал и причмокивал, благо вблизи никого не наблюдалось.

Ему очень нравился вкус половых губок Федосоньи, Макс со всею страстью сосал её клитор, желая напиться любовного нектара из её источника. Вскоре произошло чудо, Федосонья застонала и замяукала, как блудливая кошка. Её нижние губки стали сокращаться, выбрасывая любовную жидкость прямо в рот насилуемого, заливая ему губы и щёки. Тот их ловил, боясь уронить хоть каплю, и облизывался словно кот, обожравшийся сметаны.

Кончив дело, охотница грохнулась навзничь и, погладив ногой шевелюру наказуемого, сказала:

— А теперь тебя ожидает самое вкусненькое, — пообещала она.

Федосонья встала и вновь полезла в сумку, достала оттуда искусственный член, которым совсем недавно подготавливал ей попку к аналу второй охотник. Продемонстрировав новое орудие пытки, пожелавшему анального секса, палач тщательно намазала его кремом не для загара. Для него эта фраза означала несколько иное, он сам хотел потрахать Федосонью в попу, впрочем, в теперешнем его положении это тоже было ничего. Член он пробовал на вкус, вагину тоже, оставалось завершить круг, точнее, быть округлённым. Охотница обошла свою дичь и приказала тому приподнять попу.

— Жопу покажи, — скомандовала Госпожа.

Раб с готовностью выполнил известную ему команду — принял позу, более соответствующую случаю, приподнял жопу кверху и раздвинул булки, а головой пытался зарыться в траву, словно страус в песок, ожидая дальнейших указаний или действий от госпожи. Палач хорошенько умаслила его преддверие к анальному сексу

Насильница подставила головку искусственного члена к колечку пожелавшего быть отстрапоненым и мягко ввела его по самый корешок. На удивление, елдак вошёл без сопротивления. Федосонья стала двигать его взад-вперёд, покачивая при этом вверх-вниз.

— Нравится, ублюдок? Нравится, сука?! Тащишься, тварь! — приговаривала она, всё быстрее и сильнее трахая Максюточку в попу.

Как оказалось — это её тоже заводит. Свободной рукой охотница стала поглаживать свои груди, теребя восставшие соски, затем переместила её к своей кисуле и резкими поглаживающими движениями сверху-вниз стала ублажать себя, стеная от удовольствия при этом. Максюточка ухватил свой член и, не таясь, ублажал себя, синхронизируя движения своего «охотника» с движениями страпона, неистово долбящего его в зад. Палач и его жертва кончали вместе...

— Уффф, — уффкнула Федосонья, поставив свою прелестную ножку на голову своей жертвы, словно она позирует перед камерой, демонстрируя удачную охоту, — это было приятно! А тебе понравилось, чмо?

— Да очень, — прогундосил в траву чмо, — а когда вы мне позволите трахнуть вас в попу, госпожа Федосонья?

— После обеда, — сказала госпожа, — надо восполнить истраченные калории.

Они облачились в охотничьи костюмы и полезли в рюкзаки, доставая оттуда разнообразную снедь, раскладывая её на пеньке. Федосонья присовокупила к своей пирожки, а Максюта — небольшой шкалик водки с подходящим названием: «Охотничья»

— Это меня медведь угостил, — рассмеялась девушка, вспомнив охотника в медвежьей шкуре.

После дружеского обеда немножко окосевшая девица решила продолжить свои издевательства. Она приказала картонному охотнику привести доказательства своей мужественности, но прежде тот должен был облизать её ножки. Закончив облизывание, охотник за девчачьими попами приступил к доказательству своей мужественности. В чём она заключалось? Он должен был проскакать на четвереньках вокруг полянки с Федосоньей у себя на спине, игогоча при этом.

Споро приступив к доказательству своей мужественности, Максим получше застегнул свой ремень на своей шеи и, отдав конец наезднице, встал в конскую позу. Следует предположить, что для скачек они разоблачились догола. И это будет верным предположением. Федосонья не позабыла прихватить свою плётку, дабы ускорить передвижение своей коняшки. На третьем круге коняшка стала замедляться, вероятно, устав. Но наездница быстро ускорила её продвижение к цели, носящей имя мужественность, пару раз огрев свою лошадку по крупу плёточкой.

Когда её жертва немного отдышалась, охотница предложила ей ещё одно испытание и последнее:

— А теперь догоняй меня, поймай и изнасилуй в попу.

Затем она соскочила со своего места и пустилась вскачь, дабы доказать свою женственность. Макс в прошлом неплохо бегал, и ему не составило труда догнать свою жертву. Догнав её, охотник выполнил своё предназначение. Сняв ремень со своей шеи, он привязал Федосонью к ближайшему дереву и изнасиловал её в попу, что и входило в его первоначальные планы.

Моя история умалчивает поддалась ли ему шебутная девица, возомнив себя жертвой, а его охотником, или он действительно, когда хотел, то мог. Впрочем, не следует забывать, что ей хотелось поскорее домой. Ведь в её желудке побрякивали волшебные камни. А игра заканчивалась только тогда, когда все охотники изнасилуют её в попу. Макс был последним, пятым охотником. Он оприходовал свою жертву в попу. Сделал он это на раз, два, три, исходя из особенностей своей кроличьей или заячьей души. Описывать подробно, как это произошло, я просто не вижу смысла.

Итак, мои герои направляются домой. Они спят, уколотые снотворными уколами...

Но это ещё не конец